Пользовательского поиска
|
книгу, в нетрудных работах
по школе взамен служителей или служительниц и т. п.» [11, стр. 8]
В буржуазной педагогике не
раз предпринимались попытки провести грани, отделяющие педагогические
представления о наказании и поощрении от правовых. «Награждение, с точки зрения
педагогики, не есть воздаяние за заслуги». [27, стр. 83]
«Наказание педагогическое не есть средство устрашения. Воспитание не может
избрать одного воспитанника для того, чтобы на его примере учить других». [27,
стр. 92] «Главная цель юридических наказаний — возмездие (или воздаяние), а
главная цель педагогических наказаний — исправление». [22, стр. 322]
Подобных высказываний из старых пособий и учебников педагогики можно привести
немало. Но они были призваны играть роль лишь декларации, никак не
подтверждавшихся практикой. В условиях воспитания в буржуазном обществе
поощрения и наказания никогда не были и не могли быть не чем иным, как
средствами «устрашения», «воздаяния», «кары», «платы за услуги» и т. п.
Идею о том, что «истинное»
воспитание — это воспитание без наказаний и наград, это своего рода идеальна
гармония взаимоотношений учителя и ученика, в едином порыве стремящихся к
познанию добра и красоты, высказывала многие выдающиеся педагоги прошлого. Такова
была точка зрения великого русского педагога К. Д. Ушинского писавшего: «если
мы до сих пор применяем поощрения и наказания, то это показывает несовершенство
нашего искусств воспитания. Лучше, если воспитатель добьется того, что
поощрения и наказания станут ненужными». [26, стр. 151]
Так утверждал и А. И.
Герцен, писавший, что воспитатель мстит детям наказаниями за свою неспособность
[4, стр. 334], и Н. А. Добролюбов, и Л. Н. Толстой, и многие
замечательные умы России и Западной Европы. А. Дистервег, например, считал, что
меры наказания «большей частью и бесполезны, и не нужны там, где обучение
ведется правильно, то есть согласно природе ребенка и природе самого предмета
обучения... Наказание вообще должно ставить себе целью устранение наказаний». [10,
стр. 212]