Евгений
Петропавловский
СТИХИ
НА КОНКУРС
***
Наверное,
достаточно руки
для
каждого несбывшегося жеста,
как
достаёт течению - реки;
наверное,
довольно совершенства
в
привычной неустроенности нас -
подсолнечных,
подлунных, подневольных,
готовых каждый день и каждый час
давать
отпор; наверное, довольно
летучих
линий брошено в ладонь
на
паперти вселенского лекала
(о, скольким принесла судьба
огонь,
но
ни одной прямой не отыскала!)
Моя
ладонь! В тебе довольно льда
для
выше обозначенного круга
явлений; но довольно ли (тогда
храни
его) тепла? Ведь друг без друга
так
призрачны, так беззащитны мы
пред
бегом линий; вольно и невольно
на
каждого из нас довольно тьмы -
вот
только света было бы довольно
пылинкам
мироздания, сквозь дни
летящим
вопреки любым теченьям.
Ладонь
моя! Спаси и сохрани
идущих по твоим пересеченьям!
И
я, скользя по линиям чужим,
соприкасаясь
- радостно и больно,
давно
уже от них неотторжим...
И
этого, наверное, довольно.
В
ПРИЗРАЧНОМ СВЕТЕ СЕЛЕНЫ
Лениво
плыли облака,
луну
молчаньем облекая,
и
шепелявила река,
лимонный
лёд луны лаская,
и,
словно лунный сон, легки,
златоволосые
русалки
меня
под волны увлекли,
и
было мне себя не жалко;
и
расходились вдаль круги -
и
становились тихим плёсом;
и
плыли лунные стихи
большою
лодкою без вёсел.
***
Каждый
- чья-нибудь утрата; листопад играть с листа и
в
зыбком озере заката, осыпая птичьи стаи,
убывать
дано не только временам, летя по кругу,
но
и чувствам; и поскольку понимание друг друга -
это
видимость пространства, остающегося между
суетой
непостоянства и неспешностью надежды,
нам
отпущено так много: исчезая, возвращаться
в
каждом жесте; а дорога, о которой словно снятся
наши
дни, идёт всё круче, всё стремительней теряя
эти
отблески и тучи. Эти слёзы, дорогая,
ни
к чему кромешным птицам, что скользят по глади взгляда;
сердцу
в сердце не излиться на изломе листопада,
на
излёте паутинок переменчивого света
мы
войдём в круженье льдинок, в невесомый абрис ветра,
понимая что сложенье наших
соприкосновений
в
каждом новом отраженье - это больше, чем ступени
в
никуда; и что не нужно ничего прекрасней этих
птиц,
протяжно и предвьюжно вспоминающих о лете,
и
что нет неоспоримей этой радости печальной -
быть
всё дальше и любимей и уйти, оставшись тайной...
СЧАСТЬЕ
Такая
глупая птица: кружит себе по небу,
но
как ты её ни заманивай, как ни зови -
над
головой промчится, захочет снизиться вроде бы,
и
взмоет в синь, расхохочется, попробуй-ка, излови!
А
когда соберутся охотники с "зауэрами" и "цейссами",
чековые, фирмовые, простым ловцам не
чета,
подкараулят
родненькую, легко навскидку прицелятся -
и
рухнет она, опалённая, захрипит, забьётся в кустах,
потом
- из собачьей пасти - безлико, безжизненно ляжет
к
ногам стрелков утомлённых, потеющих коньяком.
"Какое
же это счастье?"- скажут они и даже
побрезгуют
пачкать руки о перьев
кровавый ком...
***
Я
забываю имена,
ведь
имена - всего лишь знаки
вдоль
троп, взбирающихся на
вершину
памяти. Во мраке
любовей,
выжженных дотла,
они
- астральные тела,
и
в их незримом зодиаке
сориентироваться
мне
всё
невозможней; пыль желаний -
сквозь
амальгаму встречных дней
сочась
- всё злей и донжуанней
возводит
в степень ноль обзор.
Мне
в спину дышит Командор;
но
я всё ближе к донне Анне,
переходящей в донну Икс.
Что
имя? Лишь координата,
в
которой проступает лик с
чертами
всех, кого когда-то
любил… Живут их голоса,
но
тем грустнее их глаза,
чем
дальше нас листают даты...