Осень трех лет
(Современная трагедия, составленная из дневниковых записей главной героини)
Глава первая
17 окт. 2оо6 г. До сих пор не понимаю, как и когда это произошло. С Мишей мы всегда учились в
одной школе. Он на год старше меня, и сейчас в одиннадцатом. Я никогда не обращала на него
внимания, а в этом году+ Миша вдруг стал центром моей жизни. Все мои мысли лишь о нем. Мне
дорого все, что связано с его именем. Когда Миша проходит мимо, я невольно останавливаюсь и
провожаю его взглядом. Кажется, я влюбилась.
21 окт. 2006 г. Не спится. Какой он все-таки хороший! При таком развитии способностей в нем
совсем нет зазнайства. Напротив, Миша очень общительный и веселый. Душа компании. И люди не
могут не любить его. Даже те, кто завидует его славе, восхищаются им. Жаль, что у него нет
родителей - они бы гордились таким сыном.
5 нояб. 2006 г. Чем больше его узнаю, тем сильнее мое счастье. Конечно, я не перестала бы
любить Мишу, даже если бы он оказался отпетым негодяем. Но в таком случае я бы не смогла
наблюдать за тем, как он опускается, и обязательно старалась бы помочь ему вернуться к
нормальной жизни. Как же все-таки приятно осознавать, что твое сердце не подводит тебя и не
осложняет твою жизнь.
7 нояб. 2006 г. Миша - чудесный. Все в нем легко и гармонично. Любое действие бессознательно-
талантливо. Кроме того, что он хорошо учится, участвует во всех школьных мероприятиях, готов
помочь всем, кто к нему обратится, он еще и пишет стихи. Причем не придает этому ( как, впрочем,
и всему, чем занимается ) особого значения.
" Ну вот, я тут насочинял немного", - говорит он руководителю школьного "Цеха поэтов", куда,
кстати, я тоже пошла из-за Миши, и читает свои шедевры.
Как я люблю его! Он даже не догадывается об этом, и вряд ли я ему откроюсь. Но я счастлива в
этой безответности и готова жить так всегда. Лишь бы он был рядом так, чтобы я могла видеть,
слышать его и дышать одним на двоих воздухом.

Глава вторая
21 сент. 2007 г. Я перешла в одиннадцатый класс. А Миша поступил в институт. Очень трудно
переживала первое время без него. Хотя я так и не сказала ему о своих чувствах, у меня было
ощущение того, что он рядом, совсем близко - стоит только протянуть руку, и коснешься его
широкого крепкого плеча. А теперь?
Надо пережить, переждать, дотянуть до следующего года, а потом я сделаю все, чтобы поступить в
его институт. И тогда все наладится, а может, и изменится - мы ведь совсем взрослые.
Я бы не перенесла такого огромного срока, находясь в неведении относительно жизни Миши. Благо,
что у меня есть Оля - Мишина сокурсница и моя подруга. Она обещала, что на днях забежит ко мне и
обо всем расскажет. Я жду с нетерпением.
28 сент. 2007 г. Приезжала Оля. Я очень расстроилась. Она рассказывает, что Миша стал
раздражителен. Часто пропускает занятия, а сидя на лекциях, рассеян и невнимателен. Переругался
с сокурсниками, которые требуют взятых у них в долг денег. Миша обещал вернуть их в ближайшее
время. Он осунулся, потерял яркость и выразительность глаз, которые превратились в двух
беспокойно бегающих мышат. Оля говорит, что это нормально, что он изменился, во-первых, из-за
поступления в вуз, а, во-вторых, из-за того, что его пригласили в молодежную муз. Группу
составителем текста песен. Но я чувствую, что причина гораздо глубже и серьезнее. Мишу нужно
спасать.
11 окт. 2007 г. Я схожу с ума в своих попытках докопаться до истины. Случится что-то страшное,
и мне придется бороться с этим. Оля пытается побольше разузнать о Мише. Она ничего не
воспринимает всерьез и считает, что я волнуюсь без причины. Поэтому вряд ли она будет
усердствовать по таким "пустякам". Но пока я не решила, что же делать дальше, приходится
довольствоваться ее скупыми отчетами.
29 окт. 2007 г. Безумная неделя. Надоело сидеть сложа руки. Поэтому я взялась за следствие
сама. О, что я пережила в эти дни! Часы унизительной слежки, страх за то, что тебя узнают,
заметят, окликнут. Дома - мама. Не понимает, что происходит, и где я пропадаю после школы.
Приходится обманывать. Но она чувствует мою встревоженность и пытается выяснить ее причину. Я не
могу думать ни о чем, кроме Миши. Чтобы хоть немного разогнать толпы страшных мыслей, пытаюсь
заниматься бесполезными делами, от чего раздражаюсь еще больше. Нервы взвинчены до предела. Так
дальше не может продолжаться. Завтра вечером у Миши концерт, после которого я постараюсь найти
его и все выяснить.
30 окт. 2007 г. Это конец. Случилось самое страшное. Миша - наркоман. Не могу описать всего
того ужаса, который я пережила за эти сутки. Поначалу хотелось покончить с собой: отравиться,
вскрыть вены, прыгнуть с крыши - все, что угодно, лишь бы не видеть, как затухает солнце. Потом
стало жалко маму. Я пришла домой и проплакала всю ночь. Сейчас нахожусь в каком-то
бессознательном отупении. Не представляю, как дальше жить. Хочется спать. Все остальное -
завтра.
1 нояб. 2007 г. Вчера весь день составляла письмо Мише. Сейчас пойду к нему. Попробую
поговорить. Если не получится - отдам письмо и уйду. Не знаю, смогу ли убедить его? Моему письму
не хватает какого-то стержня, твердости. Как бы сделать так, чтобы оно подействовало наверняка?
Мне кажется, что я бессильна что-либо сделать. Миша дорог мне, как жизнь. И даже больше. Но вот
пришла беда, а я не могу сделать ничего более убедительного, чем написать письмо. Я в отчаянии.
Письмо.
Миша! Все время я стояла в стороне от тебя, не желая быть навязчивой. Но сейчас я не могу не
вмешаться в твою жизнь, не имею права бросать тебя на произвол судьбы. Смею ли я так говорить?
Да, потому что люблю.
Вчера я была на твоем концерте, после которого мне удалось пройти в гримерку. Ты не заметил
меня. Зато я, потихоньку войдя в задымленную комнату и примостившись в углу, могла наблюдать за
тобой. Ты, как всегда, был в центре внимания. Стоя на четвереньках и издавая бессвязные звуки,
ты изображал под одобрительные взрывы хохота окружающих какое-то существо. У меня мурашки бегут
и слезы стынут в глазах, когда я вспоминаю этот эпизод. Было ощущение, что на самом деле это не
ты или, что все это не правда, а злая твоя шутка. Да как же по-другому разумно объяснить столь
изощренное самоуничижение?
Но последние мои сомнения развеялись сами собой, когда подошедший ко мне парень из вашей
компании протянул мне таблетку и ответил на мой изумленный взгляд:
- Угощайся. Первый раз за счет заведения.
Я оттолкнула его в сторону и выскочила в коридор. Мне было противно, и больно, и обидно, и так
жутко, будто пустота обступила меня со всех сторон и вот-вот раздавит.
О, если бы ты хоть раз в отрезвленном состоянии увидел это угарное веселье, встретился бы
взглядом с безумными, мертвенно-стеклянными глазами наркомана, который в дурманном счастье
кажется тебе лишь беззаботным и веселым; если бы ты еще до первой дозы почувствовал, что такое
"ломка" и как трудно с ней совладать, когда нет денег! Я верю, если бы это случилось еще до
рокового шага, ты не стал бы начинать.
Но что делать теперь? Миша, ты сильный. Послушай, стоит только захотеть, и все получится. От
тебя требуется лишь желание излечиться. В остальном я тебе помогу: найду клинику, дам денег (где
я достану их - не твоя забота. Уверяю, что из рамок закона не выйду), начнем лечение. Ты гордый
- можешь отказаться от денег. Но, подумай, о какой гордости идет речь, когда ты, как раненый
зверь, с воплями катаешься по полу? Так что насчет денег не беспокойся. Если тебя это успокоит:
вылечишься - вернешь.
Теперь дело только за тобой. Я вложу в конверт свой телефон. Решишься - позвони. Не смей думать
о том, что останешься в долгу, будешь обязан чем-то и т. Д. Мне неудобно об этом говорить, но,
зная твое самолюбие, приходится. Я очень хочу тебе помочь, да и ты, наверняка не в восторге от
такой жизни. Пожалуйста, не отталкивай руку помощи.
Миша, будь разумен. Не губи наши жизни. Все еще модно исправить: позвони мне. Света.
31 октября 2007 года.
Глава третья.
На этом все записи Светланы Берг обрываются. Мне остается лишь написать эпилог.
Я - тот самый Миша, горе-любовь Светы и адресат ее письма, которое, кстати говоря, попало в мои
руки почти через месяц после написания. Но обо всем по порядку.
Однажды ко мне позвонила незнакомая женщина и спросила:
- Вы Михаил Давыдов?
- Да, - ответил я, - а с кем я разговариваю?
- Я - мама одной Вашей поклонницы, - смутилась она, - Мне нужно с Вами встретиться.
- Я не поддерживаю такие разговоры. Извините. Всего доброго.
Я хотел было положить трубку, как вдруг услышал сквозь слезы:
- Света умерла этой осенью. Ее убили. И Вы - косвенная причина ее смерти. Но я звоню не для
того, чтобы обвинять, а для того, чтобы довести дела дочери до конца. Прошу Вас, будьте
милосердны.
- Примите мои соболезнования. Я сделаю все, что Вы попросите.
Женщину звали Лариса Федоровна. Мы договорились встретиться вечером у нее дома.
Отменив свои дела, я пришел в назначенное время. Лариса Федоровна, сдерживая рыдания и
несколько раз уходя в другую комнату, рассказала мне о своем горе. Опуская все то, о чем
читатель уже знает и что пересказала мне Лариса Федоровна, скажу лишь об одном.
Оказалось, что Свету сбила машина в то время, как она переходила дорогу к моему студенческому
общежитию. Преступник скрылся, и найти его не удалось. О смерти дочери Ларисе Федоровне сообщили
из приемного покоя, позвонив по телефону, вложенному Светой в конверт письма. Первые дни
несчастная мать была невменяема и ничего не понимала. Поэтому похороны Светы организовали
близкие родственники. Едва придя в себя, Лариса Федоровна кинулась на мои поиски.
- Скоро сорок дней. Доченька моя очень Вас любила. Она не сможет спокойно уйти, если не будет
знать, что Вы на пути излечения, - пояснила она.
Потом Лариса Федоровна дала мне уже вскрытое письмо. Позже, разбирая Светины записи и составляя
из них этот рассказ, я понял, как точно она определила, чего не хватает ее посланию. Смерть
Светы явилась жизнеутверждающей силой письма, дорого обошедшимся ее хозяйке призывом к моему
воскрешению. Ее гибель будто говорит: "Посмотри, как молода и красива я была. Как любила и
хотела жить. А ты не ценишь этой жизни, разбазариваешь ее и губишь сам себя".
Именно ее смерть - так громко говорящий укор, подействовала на меня, заставила искупать свой
грех.
Я начал лечение. Светина мама взяла на себя заботы обо мне. Было сложно. Несколько раз я
срывался. Начиналось все сначала: друзья, музыкальная группа, наркотики. В конце концов, Лариса
Федоровна забрала меня из общежития и поселила у себя.
- Теперь ты - мой сын, - заявила она. Так, злой шуткой судьбы я, детдомовский с рождения, обрел
семью.
В команде с Ларисой Федоровной и докторами, которых она для меня нашла, бороться с болезнью
стало намного легче. Постепенно я восстановил занятия в институте, из которого меня чудом не
отчислили, устроился на работу, чтобы не оставалось свободного времени, бросил свою группу.
Не могу сказать, что расстался с пагубной привычкой, нет. Бывшие наркоманы, как и бывшие
алкоголики, курильщики, карманники, любовники - да мало ли пагубных привычек у людей, - никогда
не забывают о своем пристрастии. Внешне они победили его. Но внутри такого человека каждый день
идет борьба с искушением. Каждый день по нескольку раз ты мысленно возвращаешься к прошлой
жизни, наслаждаясь воспоминаниями и скучая по ним. Это происходит и будет происходить всю жизнь,
как наказание. И не в силах страдающего прекратить это. Ему доступна только борьба с искушением.
И, чем больше рядом людей, которые помогают в этой борьбе, тем легче. Со мной Света, письмо
которой я перечитываю всякий раз, как молитву, когда возникает искушение вернуться к старой
жизни, и Лариса Федоровна.
* * *
Скоро год, как не стало Светы. Ей и делу, которому она служила, я посвящаю это своеобразное
произведение. Пускай оно неоригинально, имеет стилистические ошибки, повторяет извечные темы -
не это важно. Главное, чтобы оно заставило задуматься, достучалось до сознания и успело оградить
от искушения попробовать наркотики.
Читатель, я прошу тебя: не повторяй моих ошибок! Не заставляй близких жертвовать своим счастьем
и даже жизнью для того, чтобы не дать погибнуть тебе. Будь разумен.
12 октября 2008 года.