Остальцев Валерий Федорович:

Четвертый реактор

          Остальцев Валерий Федорович, родился в марте 1960 г. в г. Златоусте Челябинской обл., полковник медицинской службы. В 1993г. закончил факультет руководщего медицинского состава Военно-медицинской Академии им. С.М. Кирова (Санкт-Петербург). В период с 1987 по 1989гг. проходил службу в Афганистане. Впечатления службы побудили меня к написанию книги, в которой попытался в фантастическом жанре поразмышлять о нашей земной жизни и таинствах смерти. В настоящее время возглавляю государственную санитарно-эпидемиологическую службу СБУ. Проживаю в Киеве: 23232, ул. Закревского, 89 - 214., т. 044 - 530 - 88 - 95.

Синопсис

 

       Название книги - "Четвертый реактор" (к Чернобыльской теме не имеет никакого отношения). Объем - свыше 420 страниц Microsoft Word, размер шрифта - 13. Основной жанр - научная фантастика, хотя присутствуют и другие жанры, например, политический детектив. Книга состоит из трех частей. Параллельно друг другу прослеживаются четыре сюжетные линии, на первый взгляд не связанные между собой. Их разделяют не только огромные расстояния (соизмеримые с размерами Нашей галактики) и время (миллиарды лет), но и другие пространственные измерения (параллельные миры). Постепенно с развитием сюжета становится ясно, что события, происходящие в каждой сюжетной линии, взаимообусловлены. Последняя глава книги, которую я назвал "Глава завершающая и обобщающая" объединяет все сюжетные линии в единое целое.

      Позволю себе лишь перечислить те проблемные научные, философские, религиозные вопросы, которые я пытался поднять в своем произведении.

         1. Проблема смерти, как завершения существования человека в материальном мире. Что нас ожидает после жизни? "Великим таинством" называют смерть многие верующие люди. Множество книг посвящено ему. Я в художественной форме постарался описать данную проблему. В последний год пребывания ограниченного контингента советских войск в Афганистане, под Кабулом погибает молодой офицер, старший лейтенант Корсаков Владимир. Он обнаруживает, что жизнь его не прекращается с гибелью его материальной оболочки. Он продолжает наблюдать за тем, что происходит в это время на месте его гибели и с удивлением узнает, что он, Корсаков, стал жертвой международного наркобизнеса. Затем он вступает в контакт с Единой информационной системой планеты Земля и становится обладателем обширной информации, накопленной человечеством за всю свою историю, и даже может заглянуть в будущее.

  2. Проблема международного наркобизнеса. Я постарался описать функционирование одного из наркотрафиков: Афганистан - СССР - Западная Европа - США. Друг Корсакова - капитан КГБ Сергей Вербин оказывается втянутым в это дело, которое курировали некоторые высшие чины КГБ и ГРУ. Какие злоключения в результате пришлось испытать Вербину, рассказывает отдельная сюжетная линия.

  3. Инопланетные цивилизации. В моей книге это - история гибели цивилизации гонноидов. Данная цивилизация развивалась в далеком созвездии Беказа. Там произошла катастрофа вселенского масштаба. В недрах астероида, где был размещен исследовательский комплекс, занимающийся получением сверхтяжелых химических элементов, происходит зарождение Черной дыры, которая по мере своей эволюции стала поглощать окружающую материю с возрастающей скоростью. Черная дыра быстро уничтожила две планетарные системы созвездия. Лишь малая часть гонноидов численностью чуть более миллиона (из 60 миллиардов) спасается на космолетах своей 17 флотилии. В поисках новой обители передовой отряд флотилии под командованием гонноида Ридвана оказывается в солнечной системе (как назвали ее сами гонноиды - объект-72). Гонноиды выбирают третью планету для зарождения жизни с тем, чтобы на ее основе построить Четвертый реактор - производитель френальной энергии. Он необходим гонноидам для создания Единой информационной системы, без которой цивилизация гонноидов не мыслила своего существования. В данной сюжетной линии, я постарался показать к каким последствиям может привести однобокое техногенное развитие цивилизации. Как результат цивилизация гонноидов потеряла все "человеческое" в своей жизни, утратила сам смысл жизни, и поэтому погибла.

  4. Зарождение жизни на нашей планете. Здесь переплетаются множество научных, псевдонаучных, религиозных идей и концепций. Я рассматриваю одну концепцию - искусственное зарождение жизни на Земле с участием цивилизации гонноидов.

  5. Основной вопрос философии. С самого зарождения философской мысли, этот вопрос мучил человечество. Кто прав: материалисты или идеалисты? Что из себя представляет человеческая мысль? В своей книге я ввожу такие понятия: френальная энергия, френальные элементарные частицы, френальные комплексы, френальные кристаллы и т.д.. Хочу предупредить, что моя заслуга заключается лишь в том, что я заимствовал древнегреческое слово "френ" - ум. То, что я описываю в книге - не мои идеи. Я их взял из множества изученных мной материалов. Например, приведу цитаты из сочинений английского биолога Лайэлла Уотсона: "Каждое тело имеет биоплазменного двойника, который существует на менее физическом уровне, принимает приблизительно те же формы, что и тело, и имеет некоторое отношение к контролю и организации жизненных функций. Его нелегко измерить, но его существование вытекает из практики иглоукалывания и может обнаруживаться с помощью специальной техники, состоящей из высокочастотной аппаратуры. Он не исчезает в момент клинической смерти". "Каждая нервная клетка, каждая частица, составляющая мозг, также, естественно, материально дублируется в антимире. И есть все основания предполагать, что мышление представляет собой в известной мере процесс взаимодействия и взаимоотражения между частицами и античастицами, образующими неразрывное единство в структуре мозгового субстрата и за его пределами. Отсюда, сама мысль не вещественна и недоступна никаким физическим приборам. Мысль идеальна. Сколько ни анатомируй мозг, сколь ни разлагай нервное вещество на химические элементы и микрочастицы - нигде не обнаружишь никакой мысли. Она представляет в принципе иные процессы, связанные с взаимодействием между частицами и античастицами, образующими неразрывную материальную структуру мозгового субстрата. Последний же находится в прямом контакте (не выявленном до сих пор опытно, но подтвержденном тысячами жизненных фактов) с энергоинформационным полем Вселенной или окружающей среды. Согласно торсионной теории, Вселенная как "Супер-ЭВМ" образует с человеческим мозгом своеобразный биокомпьютер, работающий в соответствии с торсионными законами, то есть, говоря без затей, по принципам скрученной спирали. Не опасаясь впасть в заблуждение, можно смело утверждать: Все есть спираль! Она - и в фундаменте Мироздания (торсионные поля). Она - и в основе человека как биологического существа (молекула ДНК - двойная спираль Уотсона-Крика). Наконец, поступательное развитие самого человечества неумолимо движется по спирали. Локальные психические образования, имеющие вакуумно-флуктуационную природу, и привязанные к отдельному индивиду или группе особей, не исчезают полностью после смерти и аккумулируются в окрестностях Земли (биосфера, пневматосфера), Солнечной системы и, быть может, далеко за ее пределами". По сути, именно идеи Уотсона я развиваю в своей книге. Однако не надо думать, что я лично разделяю и поддерживаю эти идеи. Жанр книги - фантастика.

  6. Политические проблемы Апрельской революции в Афганистане. Это - отдельная сюжетная линия, состоящая из трех отдельных рассказов. Они основаны на реальных событиях первых месяцев Апрельской революции. Первый рассказ - описание одного рабочего дня президента Афганистана Нур Мухаммеда Тараки сразу после завоевания власти. Второй рассказ - визит Тараки в Москву через полтора года после революции. Третий - штурм дворца Тадж Бек и свержение президента Афганистана Амина советскими войсками. Этими рассказами я постарался показать, как великими государственными деятелями управляют амбиции, жажда власти, цинизм, презрение к человеческой жизни и другие пороки, которые прикрываются фасадом великих революционных идей. Хотя рассказы и основаны на реальных событиях (даже даты я привожу достоверные), но изложены они в преломлении фантастического сюжета - влияния препарата ГЛ-2 (героин Лашкаргахский по месту его обнаружения в пещере в окрестностях афганского населенного пункта Лашкаргах). ГЛ-2 отличается от героина особо агрессивным действием. Наркоманы, испробовавшие его действие на себе, не выживали. Особенность действия ГЛ-2 замечена давно, еще в конце 70-х, и в США для его изучения создан специальный исследовательский центр, где сотрудники работали в особом режиме секретности. ГЛ-2 действовал и на психику самих научных сотрудников центра, из-за чего возникали крупные проблемы. Однако выявить различия между обычным героином и ГЛ-2 в физико-химических свойствах не удавалось. Они по этим параметрам были абсолютно идентичными. Совершенно необъяснимым было свойство ГЛ-2 "вынимать душу" из тела наркоманов. В СССР также проводились исследования ГЛ-2, небольшое количество которого в свое время лично Брежневу передал президент Афганистана Нур Мухаммед Тараки. По сути, политические игры вокруг Афганистана в моей книге - результат борьбы международного наркобизнеса на государственном уровне.

  7. Наука и религия. Данная тема отражена в основном в двух главах. Это - диспут Тараки и Пономарева во время визита президента Афганистана в Москву, и споры на темы религии капитана Вербина и отца Александра, у которого Вербин нашел убежище от своих преследователей. Идеи происхождения и эволюции жизни, Единой информационной системы Земли, нравственные и политические вопросы, поднятые в книге, освещаются в этих главах с религиозных позиций, причем с двух точек зрения: ислама и православного христианства.

  Основные идеи книги, во-первых - подчеркнуть истинный смысл жизни, ее основные ценности: любовь, чувства прекрасного, настоящая мужская дружба. Во-вторых, показать, насколько ничтожны человеческие страстишки (жажда власти, денег, подлость, хитрость, похотливые страсти, презрение к человеческой жизни и здоровью и.т.п.), на каком бы уровне они не проявлялись (хоть на высшем государственном), могут оказаться перед могуществом Вселенной и ее законами. Но, в послесловии книги я неожиданно эту идею переворачиваю с ног на голову. Оказывается, все могущество Вселенной может стать ничтожным перед мелочными человеческими страстишками. Интересно узнать, каким образом я это сделаю? Дочитайте мою книгу до конца.

  

  С уважением

  Валерий Остальцев.

  E-mail: ostal@ukr.net

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Четвертый реактор

  

Часть первая

  

  "Право, достойны фракийцы похвал, что скорбят о младенцах,

  Происходящих на свет из материнских утроб,

  И почитают, напротив, счастливым того, кто уходит,

  Взятый внезапно рукой Смерти, прислужницы Кер.

  Те, кто живут, те всегда подвергаются бедствиям разным,

  Те же, кто умер, нашел верное средство от бед".

   Архит Митиленский, III в до н.э..

  

- 1 -

  

   Ничего не было... Да, именно так, абсолютно ничего не было... Совершенно дикое, странное, непонятное ощущение. Описать его словами или передать каким-либо другим способом невозможно. Весь мир куда-то мгновенно исчез после вспышки молнии, пронзившей голову. Осталась одна черная, совершенно безмолвная пустота... Нет, даже этой пустоты не было, иначе можно было бы как-то ощутить ее холод, черноту... А это было бесконечное в пространстве и во времени НИЧТО. Пребывание в Нем сопряжено c единственным желанием, невообразимым по силе, вырваться из Него: хоть бы что-нибудь произошло, пусть даже еле уловимый звук, еле заметная искорка света на сотую долю секунды. Но - нет! Ничего не происходит. Сколько времени длится это странное небытие? Минуту? Час? Год?.. А может быть ВЕЧНОСТЬ? Неизвестно. Ведь ничего нет вокруг, и времени тоже нет.

   Время, время... Как тебя ощутить? Почему вообще нет никаких ощущений? Ведь они были когда-то и где-то. А когда? Где? Я точно знаю, что был мир вокруг меня, была жизнь, а теперь - НИЧТО, зловещее, мрачное, враждебное... Что произошло?

   Дальнейшее пребывание в непонятном аморфном, вязком вакууме становится просто невыносимым: все равно, что оказаться в огромном бассейне, заполненном жидким бетоном, который начал густеть, и вырваться из него становится все труднее. Может быть, сжалившись надо мной, НИЧТО, этот холодный океан безмолвия, окунул меня в волну внезапно возникшей мысли: нужно что-то изменить, должно произойти какое-то движение, потому что пребывание в омерзительной пустоте долго продолжаться не может. Мне очень плохо, просто ужасно! Сейчас обязательно должно что-то случиться... Обязательно... Сейчас... Скорее же!.. Удар...

   Наконец-то... Да, действительно был какой-то удар. Его можно было ощутить. Это был небольшой толчок где-то рядом, в стороне, и я его почувствовал. Удар... Точно такой же, как и первый... Нет, не совсем такой. Теперь он был как бы двойной: сначала был сам удар где-то в стороне, недалеко, а потом я его ощутил, словно волна докатилась до меня.

   Удар... Опять меня окатило волной... Удар... Волна... Появилось время. Пребывание в НИЧТО стало более определенным, его можно уже разделить на два временных промежутка: до ударов и после. Время отсчитывает свой ход в виде ударов непонятной пока природы. Теперь я чувствую время и знаю: я выберусь из этого НИЧТО, выберусь! Надо только выждать время, которое продолжает отмеривать свой ход таким своеобразным способом.

   Я чувствую что-то новое в ударах. Они стали отчетливее, стали сопровождаться каким-то звоном, с каждым разом усиливающим свою силу. Теперь мне неприятно ощущать их, даже больно. Я уже с ужасом ожидаю очередного толчка и с трудом восстанавливаю силы в коротких промежутках между ними. Я даже предпочел бы вернуться в состояние небытия, в ту черную безмолвную бездну. Еще пара ударов, и я уже не могу выносить дикую боль. Вот целый шквал страшных ударов лавиной поглотил меня. Сверкнула молния, раздвинувшая вязкую черную пустоту. Что-то очень далекое блеснуло маленьким голубым светом. Затем появилось еще много маленьких голубых огоньков, и я узнал звездное небо.

   Вот и треснула пустота, освободила меня из цепких своих объятий. Боль исчезла. Ее заменила необыкновенная легкость. Медленно и без всяких усилий я стал направляться к звездным огонькам. Осмотрелся вокруг. Черное звездное небо, силуэты небольших гор на горизонте, освещенные полумесяцем, еле заметная в темноте лента уходящей в горы дороги, серые приземистые строения вдоль нее...

   Внизу на земле я увидел неподвижное тело. Я медленно опустился вниз, для чего мне не потребовалось никаких усилий, лишь одно желание. Этим неподвижным телом оказался человек в полевой форме советского офицера. Он лежал в странной позе, неестественно запрокинув голову назад. Я обнаружил черную вязкую лужицу крови на песке, приблизился еще ближе, стал рассматривать рану на голове. Правая глазница и теменная кость разорваны. Ухо держится только на мочке. Обширная, больше ладони, рана заполнена осколками костей, обрывками кожи, волос. Блестят матово, отражая лунный свет, оболочки мозгов, смешанные с черными сгустками уже запекшейся крови. В рану поступают порции свежей крови, и тогда грязно-серая оболочка мозга, омываемая этой кровью, на секунду утрачивает матовый отблеск. Но тут же кровь стекает на песок и вновь тускло светится рана до следующего притока крови.

   Кто этот человек? Почему он здесь лежит? И кто я, рассматривающий его? Мой взгляд упал на валяющийся рядом полевой картуз, на внутренней стороне которого я увидел белые, выжженные хлорной известью, инициалы. Так ведь это мои инициалы! Это я сам?! Не может быть! И тут я вспомнил: молния, пронзившая мою голову, - это выстрел из автомата. Это я лежу в пыли с простреленной головой. Тогда кто я, наблюдающий эту картину? Я осмотрелся вокруг. Никого и ничего кроме далеких звезд на небе и луны. Весьма странная ситуация: лежит человек на песке, я его могу видеть, а себя рядом с ним не вижу и не ощущаю каким-либо другим способом. Очень странно. Никаких ощущений. А всего лишь минуту назад я чувствовал невыносимую боль. Так кто же я? Я хочу понять это, я хочу увидеть. Увидеть что? Я взглянул на яркую луну и опустил взгляд на то место на земле, откуда я в данный момент наблюдал этот мир. До земли - метра полтора совершенно пустого пространства. Этого не может быть! Я хочу увидеть себя, хочу разобраться во всей этой ситуации! И только сейчас, возможно благодаря лунному свету стало медленно проявляться как на фотографии полупрозрачное тело. Я увидел себя в новом качестве: все тело - как у медузы, просматривается насквозь. Руки, ноги, живот... Голову свою рассмотреть я не смог, удалось лишь заметить кончик носа, тоже прозрачный. Коснулся руками головы. Она была как будто неповрежденная. Я долго не мог свыкнуться с новым своим качеством, пребывая в полном недоумении. Затем приблизился к себе, то есть к своему лежащему на земле телу, и попробовал дотронуться до головы рукой. Рука, не ощутив сопротивления, прошла сквозь голову, не оказав никакого воздействия на нее. Новый Я, не имеющий плоти, наблюдал, как сердце лежащего на земле тела продолжало расточительно выплескивать порциями кровь на рану. Выходит, я еще жив! Я подумал, что, может быть, мне удастся войти в свое тело, приняв его позу, слившись с ним. Я так и сделал. Действительно, мне это удалось, потому, как окружающий мир тотчас исчез, уступив место уже знакомой всепоглощающей темноте, и я тут же получил удар по голове, через мгновение еще и еще. Я словно стал наковальней, по которой ритмично и безжалостно бил молот. Все мое тело онемело. Я не мог ничем пошевелить. Попробовал открыть уцелевший глаз. Наверное, мне это удалось, потому что я увидел в черном небе маленькую голубую звездочку, которая тут же померкла. Невыносимая боль шквалом накатилась на меня, сокрушив все остальные мысли и ощущения. Боль состояла не только из ударов, стреляющих в голову. В каждую клеточку кожи одновременно вонзились миллионы раскаленных игл, которые медленно проникали внутрь, выжигая плоть... Помогите мне кто-нибудь! Кричу я безмолвно, как бы внутри себя. Бесполезно. Дикая боль в очередной раз сверкнула молнией и... никакой боли. Необыкновенная легкость вновь повлекла меня вверх. Я опять стал полупрозрачным облаком с контурами того тела, которое осталось лежать внизу.

   В темноте послышались шаги, и я увидел, как ко мне, то есть к моему телу, подошли два человека в чалмах, укутанные грязными одеялами. Один из них разул меня, стянув форменные полусапожки. Второй снял с моей руки часы, которые я купил неделю назад в придорожном дуккане. Я узнал второго. Бородатый, маленького роста, это он стрелял в меня. Он стоял впереди остальных духов, направив на меня дуло АКМ. Когда они остановили нашу машину, я вышел из кабины, хотел поздороваться с этими людьми, выразить свое дружелюбие. Я даже свой автомат оставил в кабине, шепнув водителю: "Подстрахуй меня, как сможешь, но не спеши. Может быть, духи отпустят нас с миром. Зачем им наши жизни?". Сейчас я вижу, что ошибся.

   - Салом аллейкам, - сказал я и улыбнулся, насколько это было возможно. В ответ услышал:

   - Командор, давай бакшиш, если жить любишь!

   Такой тон не предвещал ничего хорошего. Духи с автоматами с удовольствием занимаются грабежами, отставляя в сторону идеи, за которые они борются.

   - Что нужно тебе, брат? - как можно бодрее спросил я.

   - Все давай: машину, автоматы, товар, какой есть.

   - Бери товар, какой есть у меня. Но машину и автоматы не могу дать. Давай, дорогой, договоримся по-хорошему.

   Хотел еще что-то сказать, но не успел. В руках бородатого сверкнула молния и ... ничего не стало. Я оказался во власти поглотившего меня НИЧТО.

   Вот она какая, оказывается, смерть. Целый мир, живший 27 с небольшим лет, мир мыслей, знаний, человеческих чувств, взлетов и поражений, горя и счастья, мир всего того, что успел я воспринять и зафиксировать в своей памяти, медленно угасал. Почему мой мир должен исчезнуть? Ведь мне только 27 лет, одна треть жизненного пути. Еще очень рано. Несправедливо! Нельзя допустить такого несуразного и страшного конца...

   ...Эти двое ушли, обшарив все мои карманы и прихватив с собой трофеи. Я остался лежать в той же неподвижной позе. Жив ли я еще? По вытекающей крови из раны понял, что жив. Сердце продолжало биться. Значит, мой мир еще не исчез. Я вновь сделал попытку войти в свое тело. Но что-то мешало мне. Непонятная сила отталкивала, словно одноименно заряженный полюс магнита. Я с трудом, преодолевая сопротивление этой силы, толчком вошел в мое тело, как последний патрон в уже заряженный магазин автомата. Сразу ударила адская боль в голову, и все померкло вокруг. Это сердце бешено колотило остатками крови, выталкивало меня наружу. Я очень не хотел выходить, зная, что это был последний мой шанс быть самим собой, еще живым. Если поддаться и отпустить тело, то вернуться в него я бы уже не смог. Надо держаться, надо вытерпеть. А безжалостное сердце продолжало осыпать меня ударами, словно врага, ворвавшегося в чужой дом. Я боролся с ним, я терпел, но вдруг сердце выпустило такой мощный поток аритмии, что я выскочил наружу, как мячик со дна водоема. Вновь нет никакой боли, но и той легкости нет, вернее к ней примешалось новое неприятное ощущение, до недавних пор незнакомое мне...

   Это ощущение я впервые испытал в самолете во время перелета из Ташкента в Кабул. Тогда "Горбатый", производя посадку на Кабульский аэродром, резко накренился и стал описывать гигантский штопор. В груди у меня все сжалось и вместе с тем заполнилось чем-то приторным и противным. Я задышал часто и глубоко, пытаясь освободиться от этого ощущения, но оно отпустило меня только через минут десять после благополучной посадки.

   Второй раз я испытал его сегодня... или вчера. Да, пожалуй, вчера. Вчера утром я и мой водитель Гриша Малахов пристроились к колоне КамАЗов, следовавшей в Кабул. Это было на перевале Саланг перед входом в туннель. Все произошло как-то второпях, неожиданно. Из-за сильных снегопадов туннель был закрыт несколько дней, и мы собирались переждать на заставе опергруппы "Саланг" еще одни сутки. Перед туннелем в ожидании перехода скопились уже три колоны машин, что грозило надолго сорвать график движения по магистрали. Но утром начальник опергруппы неожиданно объявил старшим колон о начале движения через туннель. В нашем распоряжении было полчаса на сборы. Мы с Гришкой, не долго думая, пристроились в середину первой колоны и преодолели мрачный, заполненный выхлопными газами, туннель. Затем медленно поплелись вниз по серпантину дороги, обрамленной остатками искореженной техники. Я радовался тому, что близится к концу двухмесячный "туристический круиз", как я его назвал, по маршруту Кабул - Хайратон - Кабул, что сегодня мы с Гришкой наконец-то доберемся до дома - нашего санэпидотряда, где ждут друзья, баня и, самое главное - письма из Союза. Колона машин медленно, тяжело сползала с гор, словно огромный питон, а я пел песни иногда про себя, а иногда и вслух, вызывая веселое недоумение у водителя. Пусть думает, что у меня крыша поехала.

   В Джабаль-Уссерадже машины остановились на привал. Ярко светило солнце, и даже было немного тепло, несмотря на глубокую осень, во всяком случае, значительно теплее, чем на высокогорном Саланге. К нашим машинам, словно воробьи, налетели бачата, предлагая купить кексы, непонятно где и кем испеченные. Их требования купить у них товар были такими настойчивы, что нам с Григорием проще было купить себе по одному кексу, лишь бы отвязаться от молодых нахалов. Я быстренько зажевал свою порцию, предварительно оценив ее доброкачественность. Гришка же положил кекс на бампер машины, так как в это время был занят осмотром двигателя. Через минуту кекса на месте не оказалось. Наглый бача стянул его и уже продавал кому-то другому в десяти метрах от нас...

   Через два часа мы тронулись дальше. И тут нам в очередной раз не повезло с нашей "барбухайкой", постоянно доставлявшей нам кучу хлопот. На этот раз, непонятно по какой причине ей вздумалось везти нас с черепашьей скоростью - не больше 15 км в час. Гришка до отказа жал на газ, но мотор только недовольно отфыркивался, а скорость оставалась прежней.

   - В чем дело, Григорий? - спросил я.

   - А-а..., - раздраженно махнул рукой Гришка, - бензонасос не сосает, - рявкнул он, сознательно коверкая последнее слово, ставя ударение на слоге "са". Тут же последовал стандартный мат, а затем нормальное объяснение, - с Саланга все время катились под горку, так незаметно было, что бензин плохо поступает в движок. А здесь - равнина, мотор не тянет.

   Не было смысла читать Гришке очередные нотации. Сам водитель не виноват в том, что давно отслуживший свой срок автомобиль постоянно напоминает нам о том, что он уже списан и снят с книг учета. Остается только благодарить своего командира за любезно предоставленное нам романтическое путешествие.

   Мимо одна за другой обгоняли нас машины. Останавливаться им запрещено. Вся колонна должна дружно прибыть в гарнизон Теплый Стан под Кабулом. Кому какое дело до нашей "барбухайки". Мы не числимся в списке колоны, передвигаемся самостоятельно.

   В Чарикар мы въезжали уже в хвосте колоны, а когда выезжали из этого городка, где всегда было неспокойно, и мало кто из наших офицеров рисковал ездить здесь в одиночку без сопровождения БТРов, хвост колоны едва виднелся на горизонте. Через час доехали до Баграмского перекрестка ВАИ.

   - Что будем делать, Григорий?

   - Домой надо ехать, в Кабул, товарищ старшлейтнант.

   - Доедем?

   - Должны доехать.

   - Ты уверен?

   Я не услышал ответа на вопрос. Закурил сигарету и сказал:

   - Есть второй вариант: свернем в Баграм к нашим ребятам, а завтра починим твой бензонасос и поедем уже спокойно домой. Конечно, неприятно, зато мы уже сейчас будем в своей зоне.

   - А если колоны не будет - неизвестно, насколько в Баграме застрянем. Нас могут не выпустить одних из гарнизона. Товарищ старшлейтнант, давайте домой поедем, сзади еще колоны идут, к ним пристанем.

   Я и сам знал, что мы поедем в Кабул сегодня, чего бы нам это не стоило. К чему эти лишние дискуссии? Для успокоения совести? Я вспомнил дорогу в Баграм, где мы застряли около двух месяцев назад, когда находились в начале пути из Кабула на север Афганистана.

   Тогда два дня подряд, не переставая, лил ливень, превративший афганскую придорожную пыль в тягучее, тяжелое месиво. Асфальта до Баграма не было. Длинная автоколона с артвооружением, едва свернув на Баграмскую дорогу, застряла в грязи. Из Баграмской дивизии выехало несколько танков для извлечения КамАЗов из тягучего грязевого "плена". Все автомобили нужно было тянуть до самого Баграмского гарнизона, а этот путь составлял километров десять. У нашей "барбухайки" тут же оторвался бампер, едва танк потянул ее на более сухой участок дороги. Подцепили машину за передний мост, но, протащившись метров триста, мы с Гришкой с ужасом увидели, что передние колеса вывернуло так, что они установились перпендикулярно друг к другу. С КамАЗами дела обстояли не лучше. В воздухе царил невообразимый рев сотен моторов, заглушающий крики бойцов, которые, утопая в грязи, подпирали плечами борта машин. Если представить это зрелище со стороны, то оно напоминало бы раненного гигантского зверя, угодившего в яму. Вдруг к реву моторов добавился протяжный свист "Стингеров", за которым рядом с нами последовало несколько взрывов. Видно, духи сообразили, какую великолепную мишень представляла собой застрявшая в грязи автоколона. Какой бы получился грандиозный фейерверк, попади один из "Стингеров" в КамАЗ с артвооружением.

   Танки отцепились от КамАЗов и заняли оборонительную позицию по бокам колоны, развернули пушки в сторону, откуда прилетели "Стингеры". Бесприцельно, наугад, дали мощный залп огня, к которому тут же подключились зенитные орудия, установленные на КамАЗах. Полчаса продолжалась бессмысленная истерическая канонада, несмотря на то, что обстрел колоны уже не повторялся. Орудия успокоились, и спасательная операция возобновилась. Лишь к рассвету последние остатки колоны были извлечены из раскисшей вязкой колеи на относительно сухое и проходимое место. В такой вот ситуации мы и переночевали в кабине нашей "барбухайки".

   С рассветом вытягивание колоны возобновилось, и только к обеду мы добрались, наконец, до гарнизона Баграм. "Барбухайка" ремонтировалась в течение недели. Гришка вместе с парой солдат-помощников работали добросовестно, все грязные от ГСМ с ног до головы. Я в это время расслаблялся в компании своих друзей. Как говорится, кто на кого учился...

   Сейчас, находясь вблизи Баграмского перекрестка и вспоминая злополучную Баграмскую дорогу, я не рискнул бы вновь вступить на нее. Хотя дождей давно не было, дорога сухая. Но нет! Не надо. Плестись десять километров мимо духовских кишлаков слишком рискованно. Я хотел ехать только вперед, в Кабул, к себе домой, в родной санэпидотряд, где меня ждут письма из Союза.

   - Поехали, Гриша, вперед. Ежели что - остановимся на какой-нибудь нашей заставе на ночлег.

   Гришка подал сигнал дежурному на посту ВАИ. Солдат без каких-либо вопросов к нам, нарушив инструкции, поднял шлагбаум, и мы медленно тронулись. Пересекли последнее препятствие, которое могло бы предотвратить беду. Не должен был солдат нас выпустить на трассу одних, без сопровождения боевой техники. Но, ему было не очень то важно выполнять свои обязанности. Таким образом, пост ВАИ не выполнил свое предназначение. Это было около трех часов дня. Мы медленно поплелись по трассе, позволяя обгонять себя автомобилям из состава задних колон. К шести вечера уже стало темнеть. Солнце кровавым шаром спряталось за горами, а на противоположной стороне неба уже загорались первые звезды. Страх заползал во внутрь кабины вместе с холодом. Вокруг стояла тишина, и только предательский рев больного мотора извещал всех о нашем перемещении на огромное расстояние от нас. Сколько километров оставалось до Кабула, я не знал. Мучительно долго длился этот путь. Мы проезжали самое опасное место под Кабулом, именуемое в наших армейских кругах Аминовкой. Здесь была территория духов. Нередко кварталы Кабула, в том числе и наши Кабульские воинские части, подвергались минометному огню именно с этих позиций.

   Гришка включил передние фары, так как темнота вокруг нас уже не позволяла продолжать движение. Можно было заехать совсем не туда, куда следовало. Я ругался про себя: "Черт, даже фары нельзя выключить - темнота, хоть глаз выколи". Казалось, что это она - причина того, что мы плетемся с черепашьей скоростью. Это в ней, в темноте, вязнут колеса машины, это она просочилась внутрь мотора и не дает ему работать.

   Вдруг послышался издалека другой рев двигателя. В зеркале заднего вида сверкнули счастливой надеждой фары бронетранспортера. Наши? Да, наши! Слава тебе, Господи! Наш советский БТР быстро догонял нас. Я сказал Гришке:

   - Посигналь ему, пусть остановится. Попросимся к нему на буксир. Есть у нас трос?

   - Не трос, а жесткая сцепка.

   - Отлично! Лишь бы дотащил до Кабула. Сигналь скорее! Он уже начинает нас обгонять.

   Взревел сигнал. Когда БТР пошел на обгон, Гришка высунулся наполовину из окна и замахал свободной рукой, подавая знаки остановиться. Но прошло какое-то мгновение, и наш родной советский БТР, как ни в чем не бывало, стал быстро удаляться за горизонт. Еще некоторое время его габаритные задние огоньки служили нам ориентиром, затем и они исчезли за поворотом. Я даже опомниться не успел, так все быстро произошло.

   - Тьфу ты, сволочь, коз-зел дранный, - в сердцах выругался я, - и куда ты так торопишься? Неужели своих не узнал?

   - Гадина вонючая! - заорал Гришка, злобно стуча кулаком по рулю, затем добавил еще несколько крепких ругательств.

   Подумав, я не стал винить тех, кто ехал на бронетранспортере. Им в темное время суток было не только опасно останавливаться на дороге, это попросту было запрещено. К тому же вид нашей "барбухайки" отнюдь не напоминал военную машину.

   Мы продолжали свой путь в одиночестве. Вскоре впереди в свете фар мы заметили сидящих возле дороги людей.

   - Не останавливайся, - сказал я Гришке.

   Проехали мимо. Это были два старика. С одним из них я встретился взглядом. Он недвусмысленно крутил пальцем у виска. Я в ответ пожал плечами и развел руки, мол, что поделаешь, действительно мы - полные идиоты. Решили проветриться перед сном.

   Стариков мы проехали. И тут меня второй раз в жизни обуял страх, который точно так же, как и тогда, в самолете Ташкент - Кабул, заполнил всю мою грудь. Странное ощущение: даже и не страх это был, потому, как сознательно я не боялся настолько, чтобы страдать физически. Эта приторная тошнота зарождалась сама по себе внутри меня. Это ощущение походило больше на отделение души от тела. Очень неприятное чувство. У меня внутри нарастал холодный ком, который вытеснял и раздавливал мои внутренности. Очень трудно дышать, слюну проглотить невозможно, кисло во рту. Что-то происходило в моем организме независимо от моего сознания. Это было предчувствие... Тогда, в самолете, это предчувствие смертельной опасности появилось минут за двадцать до начала посадки самолета. Я тогда не задумывался о какой-либо опасности, не боялся, просто не было повода для каких либо опасений за жизнь. Но это странное физическое ощущение уже прочно захватило меня тогда и отпустило лишь спустя некоторое время после благополучного приземления.

   Когда свет фар осветил на дороге целый отряд вооруженных духов, я понял, что странное предчувствие пришло ко мне не напрасно.

   Один из духов поднял руку вверх, чтобы мы остановились. "Все, приехали!", - подумал я. У нас на двоих два автомата, которыми в тесной кабине и не сманеврировать. Что делать? Машина остановилась. Я увидел подходящего к нам маленького бородача... Во второй раз предчувствие мое сбылось...

   ...И вот теперь я наблюдаю себя, лежащего в пыли, босиком, с разнесенным черепом. Где там мой водитель Гришка? Где "барбухайка"? Я решил осмотреться, благо свет утренней зари, рождающейся за горизонтом, начал рассеивать ночную тьму. Мое тело лежало у дороги. Вокруг никого уже не было. Не было рядом так же и "барбухайки". Где она? Что произошло сразу же после выстрела? Я не знаю. Совершеннейший провал в памяти. Было полное затмение мира неизвестно какой продолжительности по времени.

   Я решил подняться чуть выше, чтобы увеличить обзор. Это удалось мне без каких-либо особых усилий. Все мои перемещения в пространстве исполнялись легко, свободно и только благодаря одному моему желанию. Я поднялся метров на сто ввысь. Внизу еле заметными очертаниями темнел мой силуэт. Как бы не потерять его из виду. Моему взору открылся типичный пейзаж афганского кишлака, каких я встречал чуть ли не сотню на трассе Кабул - Хайратон. Приземистые глинобитные жилища, образующие единственную улицу вдоль трассы. Кое-где глиняные стены хибар обшиты деревом, почерневшим и иссохшим под южным солнцем. Несколько дукканов вдоль дороги кроме дерева в своей конструкции имеют еще и стеклянные витрины. В отдалении от дороги хижины уже не имеют каких-либо деревянных или стеклянных конструкций, но окружены с четырех сторон мощным и очень прочным забором-стеной из глины. Знающие офицеры говорили, что выстрел прямой наводкой из орудия не разрушает такую стену, а проходит сквозь нее, оставляя лишь дыру диаметром соответственно калибру снаряда. Никаких трещин вокруг дыры не образуется. Возможно, неправильно будет назвать это свойство стены прочностью, скорее наоборот, снаряд свободно проходит сквозь нее. Но хозяину стены это, наверное, выгодно: замазал дырку глиной и никаких проблем. Однако я лично убедился, что трассирующий снаряд из ДШК стену не пробивает, догорает в ней красивым фейерверком. Я объездил и облетал добрую половину всех наших гарнизонов в Афганистане и убедился, что почти все население этой горно-пустынной страны живет именно в таких вот похожих друг на друга селениях, в одном из которых я повстречал свою смерть.

   Стало совсем светло. Кишлак еще не проснулся, поэтому мне легко удалось обнаружить среди спящих хижин один бодрствующий дом. Оттуда, изнутри квадратной стены доносились едва уловимые звуки речи. Я приблизился ближе и обнаружил во дворе нашу злополучную "барбухайку", частично демонтированную. Она стояла уже без колес, которые аккуратно были сложены в стороне. Рядом лежали сиденья от кабины, две большие фляги для воды, бочка, оборудование дезинфекционной камеры. Из дома, переговариваясь друг с другом, вышли шесть духов. Один из них кивком головы попрощался с остальными и направился к выходу. В руках он уносил коробку. Эта была коробка с пуховой кофточкой, которую я купил два дня назад в военторговском магазинчике на заставе "Саланг". Хотел привезти подарок своей жене. Теперь никогда мой Настеныш не наденет эту симпатичную модную вещицу, никто ей не позавидует, не станет упрашивать продать, предлагая тройную цену. Покупая эту кофточку с этикеткой "Нью-Йорк - Лондон - Париж", вещь, которую не купить в Союзе просто так, я с замиранием в сердце представлял, как ее примерит мой Настеныш, с наслаждением рассмотрит себя в зеркало и потом кинется мне на плечи, покрывая горячими поцелуями, и будет долго-долго не выпускать меня из своих объятий не из-за кофточки, конечно, а из-за того, что я вернулся домой живым и здоровым. Уже не будет ничего этого!

   Некоторое время я следовал за духом, уносящим коробку. Я заметил, что на правой руке у него недостает двух пальцев, а через правый висок и бровь проходит широкий шрам, заканчивающийся обрубком носа. Похоже, это был след от сабли. Отрубленные пальцы - по-видимому, тоже результат удара этой сабли, от которой человек защищался, закрывая лицо рукой. Неприятная внешность у этого духа.

   Я вернулся назад во двор и застал следующую картину. Оставшиеся духи впятером разбортировали колесо "барбухайки" и, к моему большому удивлению, вытащили из сердцевины несколько целлофановых пакетов с белым содержимым, обернутых брезентовой тканью. Что это? Наркотик? В колесах нашей "барбухайки"? Вот это сюрприз! Неужели наша встреча с духами была запланирована? Откуда мог взяться наркотик в колесе? Я посмотрел на него еще раз очень внимательно. Это было бронированное колесо от бронетранспортера. Нам его поставили на "барбухайку" на одной из наших застав примерно в 50 км к северу от гарнизона Джелалабад. Это была наша первая с Гришкой командировка по заставам. Мне тут же вспомнилось происшествие, послужившее причиной замены колеса. Тогда, когда мы проезжали один из духовских кишлаков, нас обстреляли. Раздалась очередь из ДШК, после чего машина подпрыгнула и тут же накренилась. Нас повело на обочину. Гришка вцепился в руль, стараясь выровнять "барбухайку". С большим трудом ему это удалось, просто чудом. Ведь мы как раз катились под горку со скоростью около девяноста километров в час. Скорость автомобиля резко упала, мы проехали две сотни метров, после чего пробитая шина загорелась. Мы дважды выходили из "барбухайки" и тушили ее, но продолжали двигаться вперед, так как задерживаться в дороге, где в тебя стреляют, нельзя. Когда мы остановились в третий раз с целью освободить колесо от остатков обгоревшей шины, обстрел повторился. Мы кинулись в кабину за автоматами и залегли в кювете в ожидании атаки духов. Они могли пойти на захват одиночной машины. Примерно через час тревожного ожидания на наше счастье к нам подъехал наш БТР.

   - Что случилось, ребята? - спросил восседавший на люке БТРа прапорщик.

   - Обстреляли нас. Попали в колесо. Видишь, сгорело уже все. Дальше ехать не можем, - кратко изложил я суть нашей проблемы.

  - Откуда стреляли?

  - Вон с того кишлака, - указал я рукой.

   Прапорщик быстро развернул пушку БТРа в указанное мной направление и выпустил целый боекомплект. Хибару заволокло смесью дыма и пыли.

   - Цепляйте вашу машину жесткой сцепкой к нам и давайте немедленно деру отсюда. Нечего здесь делать больше, очень опасное место. Кто только вас выпустил одних без сопровождения?

   Мы кое-как добрались до ближайшей нашей заставы. Там то нам и поставили бронированное колесо от бронетранспортера вместо сгоревшего. Другого колеса, пригодного для ГАЗ-66, просто не было. Колесо хорошее, бронированное. Его накачивать не надо...

   И вот сейчас я наблюдаю, как из этого самого бронированного колеса духи извлекают мешки с наркотиками. Неужели именно там, на нашей заставе, колесо заправили наркотиком? Невероятно! Когда меняли колесо, я был в комнате начальника заставы, беседовал с ним. Естественно, я не мог видеть, что делается снаружи. А вот Гришка непосредственно должен был участвовать в замене колеса. Это я знаю точно. После нашего возвращения в Кабул командир СЭО буквально сразу отправил нас с той же миссией в следующую командировку, только в северном направлении: Кабул - Хайратон. Предоставил лишь одни сутки отдыха. Мне непонятна была такая спешность командования, да и важность поставленной задачи представлялась мне сомнительной. Но с командиром не поспоришь: приказ - есть приказ. И мы с Гришкой на той же "барбухайке" отправились в следующее свое "романтическое путешествие" до Хайратона - приграничного с Союзом населенного пункта. До Хайратона мы не добрались. По каким-то непонятным причинам въезд на территорию гарнизона был запрещен. Нас просто не пропустили за шлагбаум. Я добился встречи с комендантом, который сделал мне отметку в командировочном удостоверении как оправдательный аргумент. Мне же надо было объяснить своему командиру, почему его задача не выполнена до конца. При этом я не испытывал особой неудовлетворенности, скорее наоборот, я радовался тому, что конец путешествия случился раньше и мы можем уже развернуться и следовать домой. А вот Гришка плохо скрывал свое раздражение. На мой прямой вопрос "Что тебя так волнует?" он, матерясь, ответил, что в Хайратоне он мог бы заменить бронированное колесо нормальным. А на мой вопрос "Почему же ты его в Кабуле не заменил?" последовал ответ "Не было времени"...

   ...Кстати, где Григорий? Почему его нигде не видно? Что случилось с ним после того, как в меня выстрелили? Жив ли он? Неужели события, произошедшие до моей гибели, - звенья одной цепи: целенаправленный высокоточный обстрел таким образом, чтобы было пробито колесо, установка колеса с начинкой, неисправность мотора с тем, чтобы отстать от колоны и встретиться с духами. Что в действительности Гришка сделал с мотором, когда ковырялся в нем во время привала в Чарикаре? Нет! Это слишком сложно и неправдоподобно. Во-первых, Григорий не мог вести машину на бешеной скорости в ожидании обстрела. Это очень опасно. Во-вторых, вероятность попадания в колесо очень мала. Тот кишлак, откуда нас обстреляли, был далеко от дороги, примерно в трехстах метрах. В-третьих, маловероятны согласованные взаимодействия между духами и солдатами заставы. Хотя, что я мог знать о жизни заставы? Если допустить связи духов с нашими заставами на почве наркобизнеса, то в эту операцию должны быть втянуты все от солдата до командира заставы. В-четвертых, расстояние от момента обстрела до заставы, которое мы проехали тогда, было очень большое. Все оказалось весьма запутанным и непонятным.

   Я продолжал наблюдение. Сейчас духи занимались упаковкой пакетов в фанерный ящик. На крышке от ящика, что лежала рядом, были нарисованы два исламских клинка, скрещенных на круге, и надпись по-английски "Высшего качества". Еще был написан адрес следования: М/С Нострак ГМБХ и К, КГ Форсетезен 39,2000 Гамбург-2. Духи заколотили ящик этой крышкой и поместили его... в дезинфекционную камеру нашей "барбухайки". И тут я увидел выходящего из помещения Григория в сопровождении двух мужчин, одетых в нашу советскую форму. Вот так сюрприз! Один из мужчин, который постарше, давал последние наставления Григорию, суть которых сводилась к следующему: Григорий вместе с новым старшим машины (мужчина помладше) возвращается в Хайратон и передает груз осведомленному лицу. "По возможности в пути будьте в сопровождении советских колон, так безопаснее. Никто вас проверять не станет". Григорий спросил: "Что я должен делать потом? Мне нельзя одному возвращаться в Кабул". "Тебе не придется этого делать" - был многозначительный ответ. "А что будет со мной?". "Солдат, мы и так по твоей вине сорвали операцию. Груз давно уже должен быть в Союзе. Я сейчас не знаю, что будет со мной, а ты еще своими вопросами меня достаешь. Заткнись и выполняй то, что тебе говорят. Дальше решим твою судьбу".

   Да... Теперь почти все встало на свои места. Мы с Григорием вляпались в очень грязное дело. Для меня оно уже завершилось. Я умер. Для Григория оно продолжается, но надолго ли? Его дальнейшая судьба меня уже не интересовала. Я понял, что он был в курсе истинной цели нашей командировки: переправка наркотиков, которыми начинили нашу "барбухайку" где-то между Кабулом и Джелалабадом, в Союз через Хайратон. Он подставил меня, ничего не подозревающего, а сейчас, похоже, подставил самого себя...

   Я вспомнил, что позабыл свое тело у дороги, оставил без присмотра и стал парить в обратном направлении. Из-за горизонта уже поднялось солнце, мир проснулся и наполнился разнообразными звуками. Свет и шум я ощущал так же, как и при жизни, а вот запахи не воспринимал совершенно. Я приблизился к своему телу. Оно, т.е. я, лежал все в той же позе. Только рана стала еще чернее, и не пульсировала в ней ярко-красная кровь. Бьется ли еще мое сердце? От этой мысли я испугался. Надо войти в свой организм хотя бы для того, чтобы проверить работу сердца. Зачем? С какой целью? Надо ли мне это? Да, конечно надо! Я устремился вниз, но мое движение, ранее такое свободное и легкое, повинуемое моими мыслями, встретило сильное отталкивающее сопротивление. Чем ближе устремлялся я к себе, тем сильнее отталкивала меня невидимая сила. Это обстоятельство усилило мой страх и, вместе с тем, десятикратно увеличило желание преодолеть эту силу. Толчками, с огромными затратами непонятной, какой-то нематериальной энергии, приближался я к себе, чувствуя, как темнеет все вокруг и заглушаются звуки. Ничего не получалось. Каждый раз меня отбрасывало прочь за пределы действия отталкивающей силы...

   Трое незнакомых мне людей подошли к моему телу и спокойно без эмоций стали рассматривать меня. Их ничто не отталкивало от моего тела. Я не мог с этим смириться и вновь с напористостью стал приближаться к себе. Три афганца не подозревали, какое противоборство сил происходит в этом небольшом, общем для нас пространстве. Противоборство между силой моего желания максимально приблизиться к телу и силой отталкивания от него. Сознание того, что если мне не преодолеть эту силу, то я навсегда потеряю свой мир, где я жил, довело меня до отчаяния. Я чувствовал, что я смогу преодолеть отталкивание, надо только иметь огромное желание стремительно принять позу тела, ухватиться за него и продержаться максимально долго. Только не сдаваться. С последней попыткой мне удалось максимально слиться с контурами моего тела. Я ощутил что-то вроде щелчка, словно клапан захлопнулся, закрепляя меня внутри плоти. Но то, что произошло за этой победой, заставило меня отказаться от моей телесной оболочки. Все померкло и смолкло мгновенно. И только невыносимая боль стегала меня последними ударами обескровленного сердца. Боль вонзилась миллионами острых игл во все онемевшие и уже охладевшие органы. Я помню с детства, как больно "оттаивают" отмороженные пальцы. Сейчас подобная боль, многократно усиленная, пронизывала каждую клеточку моего организма. Я не мог ни о чем думать, только подсознательно чувствовал, что надо держаться, иначе - смерть. Я выдержал еще семь ударов сердца, только семь, потому что больше не смог, и был снова безжалостно вышвырнут наружу. Моментально боль отпустила меня. Я заболтался в воздухе как поплавок на поверхности реки. Мне оставалось только признаться в безвыходности ситуации. Даже если предположить невозможное: преодолеть выталкивающую силу и дикую боль, то, что могло из этого получиться? В лучшем случае (если предположить, что я каким-то образом попал бы руки своих медиков, и меня бы отвезли в госпиталь), мне пришлось бы пройти длительный и мучительный период излечения с серьезными последствиями для здоровья. В любом случае я не буду уже полноценным человеком. Обезображенное, безглазое лицо мне обеспечено. Инвалидность - тоже. Параличи, расстройства нервной системы вплоть до умственной неполноценности вполне реальны. Ведь разрушен мозг. Вот, что ждет меня при самом благоприятном стечении обстоятельств. Да, к сожалению, эти обстоятельства складываются так, что я должен отступить, покориться смерти. Я бессилен противостоять ей...

   Трое афганцев уже ушли. Вместо них возле меня оказались две женщины, которые взяли меня за ноги и поволокли по пыли вдоль глиняного забора. Они были маленького роста, скорее всего подросткового возраста (лиц их, накрытых паранджей, я не мог рассмотреть) и поэтому часто останавливались передохнуть. Они тащили меня как-то очень неуклюже, одной рукой обняв мою босую ногу (каждая со своей стороны), а другой постоянно поправляя паранджу и одежду. Любопытный грязный ребенок появился сзади и пристроился к процессии, с интересом рассматривал нас, пока ханумки на него не цыкнули. Меня утащили далеко от трассы, за пределы кишлака. И вдруг эти две ханумки бросили меня на песке и ушли.

   Я лежал, запрокинув руки назад. Хэбэшка (военная форма из хлопчатобумажной ткани) и тельник (тельняшка) задрались высоко к подмышкам, обнажив бледный живот. Я уловил слабое дыхание по едва заметным редким колебаниям живота. Во мне еще теплились остатки жизненных сил. Я смотрел на себя сверху, и вдруг мне стало невыносимо жалко себя, жалко моего Настеныша (как это странно, что она еще ничего не знает), жалко двух моих сыновей, моих родителей, друзей, с которыми мне никогда больше не увидеться...

   Ко мне подошла женщина, одна из двоих, притащивших меня сюда. В руках у нее было земледельческое орудие вроде мотыги, которым она принялась энергично рыть в песке яму. Все ясно. Здесь я буду похоронен. Здесь, а не у себя дома. Сейчас я лишаюсь возможности быть грузом-200. "Черный тюльпан" не доставит меня на родину, где бы меня оплакали родные люди и предали бы русской земле по русскому обычаю. Вместо этого я буду зарыт в песке на чужой земле подобно сдохшей собаке. Я уже видел, что женщине надоело копаться в песке, и она стала укладывать меня в сооруженное песчаное углубление. Вот я уже скатился в него, уткнулся лицом в песок. Женщине не понравилось, как мое тело устроилось в могиле. Она с трудом перетащила мои ноги на место головы. Все правильно: теперь моя голова повернута на восток. Спасибо тебе, благородная ханум, что позаботилась о душе "неверного". Вы, мусульмане, даже забитым баранам обращаете головы в сторону восхода солнца. Этот жест женщины неожиданно привел меня к мысли: а не довериться ли мне ей? Женщины во все времена отличались от мужчин более мягким сердцем. Быть может, она меня пожалеет? Я устремился сквозь тысячекратно усиленный невидимый барьер в свою плоть и высохшими голосовыми связками изобразил что-то похожее на стон. Моментально возникшая боль тут же выбросила меня наружу. По тому, как вздрогнула женщина, я понял: она услышала мой стон. Произошла минутная пауза, во время которой женщина пребывала в растерянности. Затем она взяла в руки мотыгу, замахнулась и (о, Боже!) со всей силы вонзила его в мой и без того обезображенный череп. Я отчетливо почувствовал, как оторвалась до сих пор не ощущаемая мной ниточка, связывающая меня с моей плотью. До сих пор я словно бумажный змей болтался поблизости, а теперь поплыл вверх помимо своей воли, отдаляясь от себя, от своей могилы. Я вдруг подумал об умирающих, как они за секунду до смерти приходили в сознание, чтобы сказать последние слова своим родным и близким. Только теперь мне стало известно, что кроется за этими печальными моментами нашей земной жизни: это - оторванная от тела метущаяся душа в отчаянных и бесполезных попытках воссоединиться со своей нежизнеспособной плотью. Она, потеряв всякую надежду, в последний момент собирает воедино остатки жизненной энергии, что еще теплятся в умирающем теле, и входит в него для прощания с земным миром.

   Себя я уже не видел. Там, внизу, женщина, завершив свою работу, шла с мотыгой в свой кишлак. О чем она думала? Взяла ли она грех на душу, ударив меня мотыгой, или, наоборот, избавила меня от страданий? Винить ли мне ее за такой поступок или благодарить? Я поднимался все выше. Были видны кишлак и участки обработанной земли вокруг него, тоненькая серебряная нить дороги с ползущими по ней клопами-автомобилями.

   Я услышал необыкновенно красивую музыку. Сначала она была едва слышна, затем зазвучала со всех сторон все громче и печальнее. Она изливалась из незнакомого мне инструмента и не была похожа ни на одну из слышанных мною при жизни мелодий. В музыке я не улавливал никакого ритма, это было чудесное переливание сложных аккордов, созвучное той красоте мира, который раскрывался вокруг меня, как цветок, по мере того, как я поднимался ввысь.

   За горами я увидел Кабул - цель нашего путешествия. До него, оказывается, было километров пятнадцать-двадцать. Если бы мы с Гришкой тогда проехали еще два-три километра, вон до того поворота возле холма, то нам бы уже приветливо засветили огни Кабула. Представляю, как запела бы у меня душа от невообразимой радости. Двухмесячный путь, сопряженный с постоянным риском для жизни, тяготами и дискомфортом, отсутствием писем из Союза, и связанным с этим огромным психическим напряжением, вот-вот, и был бы уже завершен. Все было бы по-другому...

   Я окунулся в яркую солнечную синеву неба. Вверху ослепительно светило солнце, внизу сверкали снежные вершины гор. Играла музыка... Горизонт из прямой линии начал медленно изгибаться в дугу, которая затем сомкнулась в огромный, светящийся голубым светом, шар. Голубая планета, моя Земля, медленно и величаво плыла по океану Вселенной. Земля, на которой живут люди. Они рождают себе подобных и убивают друг друга, любят нежно и горячо и ненавидят злобно и жестоко, строят прекрасные величественные здания и разрушают их смертоносным оружием, создают шедевры искусства и предаются пьяному разврату, управляют экономикой государств и отбывают наказания в тюремных камерах, радуются жизни, упиваются своим счастьем и рыдают, обуянные нечеловеческим горем, устанавливают мировые рекорды в спорте и с трудом передвигаются на костылях и инвалидных колясках, смакуют вкуснейшие блюда и напитки и постоянно болеют от недоедания, дистрофии и авитаминоза. Эта жизнь осталась там, на моей планете...

   Вот она, рядом со мною, голубая красавица. Я впервые увидел тебя всю целиком, освещенную солнцем. Мы плывем с тобой вместе в космосе, и наш полет сопровождается необыкновенной, удивительно красивой музыкой. Наступили торжественный покой и умиротворение... В этом плавном движении - какое-то необыкновенное торжество Вселенной, в центре которой - Я. Я? Я - ... Кто я такой, созерцающий эту величественную картину, мыслящий и ощущающий свое бытие?.. Кто я?.. Я ничего не чувствую: ни жуткого космического холода, в котором я пребываю, ни испепеляющих солнечных лучей, пронизывающих черный вакуум, ни убийственной для всего живого силы последнего. Ничто не оказывает на меня своего уничтожающего влияния, потому что меня здесь нет как физического тела, материи. И в то же время я здесь присутствую, так как отчетливо наблюдаю мир вокруг себя: солнце, звезды, планету Земля, вокруг которой плавно перемещаются серебряные точки-спутники. Если я способен наблюдать эти вполне реальные объекты Вселенной, значит, они воздействуют на меня, на мои органы зрения, слуха. Ведь все это величавое зрелище сопровождается такой же величавой, неземной, плавной и торжественной музыкой. Да, но в вакууме не должно быть звука! Парадокс? Хотя, много ли я знаю о вакууме? Что же со мной происходит? Сон это или реальность? Где я в данный момент нахожусь: зарытый в песках под Кабулом или здесь, в космосе? Что я представляю собой в данный момент, мыслящий, наблюдающий и ощущающий окружающий мир? Неужели это - моя Душа?..

   Я не верил в Бога, а значит, и в существование души человеческой. Я - материалист, каким меня сделали в нашей советской стране много лет назад. Немалую лепту внес в формирование моего безбожия мой школьный учитель истории и обществоведения Виталий Вениаминович Полетаев. Тот был убежденный материалист, совершенно не заботящийся о своей душе. Основной его жизненной заботой было удовлетворение своей плоти, которую он считал вполне материальной, и которая нуждалась в постоянном поддержании на должном уровне концентрации алкоголя, тоже вполне материального. Правда, эта забота бывала порой чрезмерной, что доставляла школьному материалисту некоторые жизненные неудобства. Так, однажды учитель был доставлен домой своими же учениками, которые обнаружили его в нетранспортабельном состоянии возле пивного ларька. Невменяемое, обрюзгшее тело учителя обильно источало пары коктейля "ерш" - смеси водки и пива в любых пропорциях. На следующий день в школе учитель, как ни в чем не бывало, объяснял своим ученикам основы марксистско-ленинского мировоззрения. Он ничего не помнил, как завершился предыдущий день, поэтому для него ничего страшного и постыдного не произошло.

   Я помню свой выпускной экзамен по истории и обществоведению, который принимали все тот же учитель вкупе с завучем школы. Помню дополнительный вопрос, заданный Виталием Вениаминовичем:

   - Какой основной вопрос философии? - быстро проговорил он и сразу закрыл рот, чтобы не изрыгать, как Змей - Горыныч, обильные испарения продуктов обмена материального спирта.

   - Основной вопрос философии заключается в том, что является первичным: материя или сознание, - бодро ответил я.

   - И что же является первичным? - не открывая рта, спросил историк - обществовед.

   - Конечно же, материя первична, - уверенно и, главное, осознанно провозгласил я и получил отличную оценку.

   Выйдя в коридор, я предупредил своих одноклассников, еще ожидающих своей очереди сдавать экзамен, о дополнительном вопросе, который наши учителя считали самым важным для усвоения школьной программы. Большая часть класса получила отличные оценки за правильно сформировавшееся марксистско-ленинское мировоззрение.

   Еще большую убежденность в материальности мира мне придали профессора и прочие преподаватели в стенах высших учебных заведений нашей страны, а так же атеистическая литература, в изобилии предлагавшая себя в советских библиотеках.

   Сейчас, когда я непонятно в каком качестве парил в космосе, масса вопросов нахлынула на меня. Формировались и сбивались в кучу множество противоречащих друг другу ответов. Один ответ рождал массу новых вопросов. Непроизвольно из моей памяти воскресли все накопленные за мою жизнь знания. С ураганной быстротой проносились давно позабытые фрагменты моей жизни, после чего как бы сама собой в концентрированном, но абсолютно полном виде предстала передо мной вся моя недолгая жизнь. Она промчалась с необыкновенной быстротой, расставляя по полочкам все ответы на возникшие и вновь возникающие передо мной вопросы. Если моего жизненного опыта недоставало для ответа на какой-либо вопрос, этот ответ формировался сам собой, независимо от моего желания. Мгновенно из сотен вариантов ответов выбирался один - истинный, при этом этот истинный вариант не всегда мог совпадать с моей установившейся при жизни точкой зрения. Я был поглощен огромным океаном информации, который нахлынул на меня как цунами. То, что на Земле мне никогда не удавалось, а именно - мыслить одновременно о двух вещах, сейчас стало не просто возможным, а возросшим в неисчислимое количество раз. Тысячи, миллионы мыслей, образов, символов, понятий и определений, математических, физических и химических формул и схем, философских и религиозных концепций, исторических фактов и событий одновременно непрерывным мощным потоком проносились в моем сознании. Я почувствовал, что стал вместилищем всех знаний, накопленных человечеством. Моментально проводился сравнительный анализ самых разных теорий. Неисчислимое множество мыслей сначала в беспорядке роились в моем непомерно возросшей памяти, но постепенно укладывались в строго определенную структуру, вершина которой была ИСТИНА.

   Она, ИСТИНА, все более четко вырисовывалась в своих очертаниях, отбрасывая излишние нагромождения. Я ЕЕ как бы увидел в форме конусообразного туннеля, к вершине которого устремился. Да, так... Планета Земля, небо и светила незаметно пропали, а я оказался в замкнутом туннеле. Чем дальше я продвигался по туннелю, считывая и поглощая информацию с его стенок, тем больше постигал ИСТИНУ. Весь мир предстал передо мной в виде единой информационной системы, имеющую бесконечно сложную по своим взаимосвязям иерархическую структуру. Схематично эта система похожа на конус, до вершины которого невозможно добраться, а место нахождения любой точки внутри этого конуса всегда равноудалено как от основания, так и от его непостижимой вершины. Я увеличил скорость своего движения к вершине конуса с целью достичь ИСТИНЫ. Я понял, что для постижения ИСТИНЫ мне необходимо охватить своим объемом памяти сразу все элементы этой информационной системы, все точки конуса. Я сам должен стать этой системой. С космической скоростью я познавал новые знания о природе и ее законах, которые для человечества еще долгое время останутся непостижимыми. Я увидел, как множество теорий, научных положений, убеждений, которые сложились на момент моей смерти, трансформировались или вовсе оказались неверными. Я наблюдал, как многие научные мысли проходили этапы своего рождения, развития, формирования в стройную и незыблемую теорию. На этапе всеобщего признания творцы теорий купались в океане почестей и славы. Затем с получением новых научных результатов, новых открытий эти теории постепенно переходили в стадию оспаривания. Далее обычно вступали в силу стадии трансформирования теорий, когда они еще какой-то промежуток времени продолжали существовать в измененном виде, а затем в большинстве случаев неминуемо приходил черед стадии опровержения и окончательного отвержения теории.

   Так, я узнал, например, что в данное время, то есть именно тогда, когда я ушел из земной жизни, научный мир пребывает, оказывается, в эйфории от теории Большого Взрыва Пенроуза - Хоукинга, которые назвали ее "Big Bang". Данная теория, основу которой еще в 1927 году заложил бельгийский астроном Жорж Эдуард Леметр, из стадии развития сейчас переходит в стадию всеобщего признания. А я, поглощенный совсем другими задачами, даже и не подозревал об этом в своей земной жизни. Ученые, в основном опираясь на математические выкладки, определили возраст Вселенной, рассчитали с точностью до многомиллиардных долей секунды ее зарождение, ее первые мгновения жизни. Теория перевернула многие взгляды на природу и ее законы, поставила ряд новых вопросов, касающихся бесконечности пространства и времени, познаваемости мира. Сам Хоукинг заявил, что человечество уже находится на пороге познания всех законов природы, что скоро сформируется Всеобщая Теория Всего. Сомневаясь в бесконечности пространства, Хоукинг ограничил время его Началом. На вопрос "Что было до Большого Взрыва?", ученый отвечал: "Что может быть севернее Северного полюса?". Религиозное мировоззрение сразу перестроило толкование своих Библейских канонов в свете теории "Big Bang", доказывая, что теория дала новые неопровержимые факты существования Бога. Сколько же их необходимо, этих фактов, чтобы окончательно решить этот вопрос? С другой стороны, оказалось, что в Библии, единственном незыблемом историческом документе, не подлежащем никаким изменениям, так как он написан под Божьим внушением, неоднократно указано на Большой Взрыв, что библейское Начало - это и есть "Big Bang". Что ж раньше то религиозные деятели не обратили на это внимание? Толкование Библии, в отличие от ее содержания, по мере развития научных знаний видоизменялось, трансформировалось, то есть подстраивалось под новые научные открытия. Сам Хоукинг на настойчивые вопросы о теории Большого Взрыва как доказательстве существования Бога, уклонялся от прямого ответа, а однажды прямо заявил: "Природа самодостаточна. Я не вижу участия Бога в ее движении". Вот, что происходило на Земле в ученом и религиозном мирах в настоящее время. Я решил заглянуть в будущее.

   Теория Большого Взрыва успешно перешла в стадию всеобщего признания и просуществовала в ней несколько десятилетий. Затем обрушился целый шквал научных открытий, которые поколебали незыблемость теории. Если во времена Хоукинга обнаружение самых отдаленных миров ограничивалось примерно десятью миллиардами световых лет из-за технических возможностей, то к середине 21 века во Вселенной обнаружилось сразу несколько галактик, возраст которых превышал 13 миллиардов лет, определенных Хоукингом от момента Большого Взрыва. Самой старой галактике (вернее огромному скоплению галактик) было уже около 40 миллиардов лет. В точности определения ее возраста сомнений не было. Такие далекие галактики обнаруживались принципиально новым способом - с помощью сети гравитационных телескопов, опоясывающей всю Землю. Когда такой гравитационный телескоп был установлен на Марсе, появилась возможность определять расстояния до отдаленных галактик, используя самый протяженный параллакс: между планетами Земля и Марс во время их противостояния относительно солнца. То есть, в момент, когда Земля, солнце и Марс становились на одну линию, причем Земля в одну сторону от солнца, а Марс - в другую, производились одномоментные снимки Вселенной, которые затем сравнивались между собой. Впервые астрономы увидели реальную разницу в расположении звезд на одних и тех же участках космоса, но с разных позиций: с Земли и с Марса. Такой протяженный параллакс (свет преодолевал его за тридцать минут) позволил существенно уточнить расстояния до наиболее отдаленных объектов Вселенной. Он подтвердил тот факт, что самые отдаленные скопления галактик находятся от нас в пределах 40 миллиардов световых лет. Не было сомнений и в еще одном важнейшем открытии. Обнаруженные "старые" галактики не удалялись от нас, а наоборот, приближались. Раннее факт удаления галактик служил доказательством расширения Вселенной: в соответствии с законом Хаббла, чем дальше галактики обнаруживались от нас, тем быстрее была их скорость удаления. На этом в основном строилась Теория "Big Bang". И вот, с открытием "старых" приближающихся к нам галактик теория подверглась внушительной трансформации: область ее применения ограничилась тем пространством Вселенной, которым оперировали ученые на момент формирования теории. Это пространство Вселенной назвали Нашим Доменом, и теперь теория Большого взрыва стала применима исключительно для него. А то скопление галактик возрастом в 40 миллиардов лет принадлежало другому Домену, находящемуся в своей собственной стадии эволюции, никакого отношения к нашему Большому Взрыву не имеющему. На тот момент Хоукинга, одного из творцов теории Большого Взрыва, давно уже не было в живых. Он умер на пике своей славы. Смерть избавила его от болезни, десятилетиями державшей великого ученого полностью парализованным в инвалидном компьютеризированном кресле.

   Я купался в океане информации, где мне предоставлено множество таких теорий, история которых быстро заканчивалась. Эти теории не выдерживали конкурентной борьбы за ИСТИНУ. Так, в эпоху развития физики времени, родилась и тут же погибла теория профессора Вейника об элементарных частицах времени - хрононах. Более длительно жила, пройдя несколько трансформаций, целая наука - физика света, занимающаяся изучением строения и свойств фотонов. В младенческом возрасте умерла фрактальная физика, поставившая во главу угла идею первичности электромагнитных зарядов, а не материи или духа. Даже знаменитая теория относительности Эйнштейна неоднократно проходила длительные кризисные периоды. Ее периодически приходилось "подлечивать" вливаниями новых открытий и достижений.

   Я стал свидетелем наложения строжайшего табу на физику вакуума. Если в 20 веке ученым удавалось лишь косвенно обнаружить античастицы, то к середине 21 века экспериментами с вакуумом удалось получить некоторое количество антивещества. Было уже экспериментально, а не теоретически, доказано существование антимира. Но, оказалось, что осуществить контакт с ним невозможно из-за неизбежности взаимной аннигиляции вещества с антивеществом. Сам эксперимент с "чистым" вакуумом в 2071 году завершился самой мощной в истории человечества техногенной катастрофой (правда, без отдаленных последствий, как во времена Чернобыля). Объединению ученых из многих стран в безлюдной области пустыни Сахара удалось создать крупнейшую в мире установку по мгновенному расширению вакуума. Полость объемом в один кубический сантиметр, в которой практически не было материи, предполагалось мгновенно (примерно за тысячные доли секунды) расширить до объема в сотню кубических метров. Это требовало накопления и мгновенного использования огромного количества энергии. Для этой цели рядом с установкой был построен самый мощный в мире энергетический комплекс. Практически все страны мира приняли участие в эксперименте века, вложив в него значительную долю бюджета. После длительной подготовки, математических расчетов, проверки оборудования приступили к эксперименту. Как и предполагалось теоретически, мгновенное расширение вакуума уже на практике привело к возникновению равных количеств материи и антиматерии. В момент расширения между ними действовали силы отталкивания. Элементарные частицы вещества и антивещества расположились на противоположных стенках цилиндра, в котором расширялся вакуум. Все это было зафиксировано приборами, а информация передана по каналам связи во многие научные центры стран - участниц эксперимента. Но затем поршни огромного цилиндра стали сближаться друг к другу, уменьшая объем вакуума. Мир и антимир внутри цилиндра неуклонно направились себе навстречу. Всей энергии самого мощного в мире комплекса не хватило, чтобы удержать вакуум в расширенном состоянии. Как результат, неизбежно произошло столкновение вещества с антивеществом. Такого огромного выброса энергии мир на Земле еще не видел. Взрыв установки не просто уничтожил все, что создавалось целых десять лет: энергетический комплекс, аэродром, корпуса многочисленных зданий и отдельных производственных и подсобных объектов со всеми людьми, находящимися в них. Он произвел гигантскую воронку на поверхности Земли диаметром в тридцать семь и глубиной в пять с половиной километров, выложенную из оплавленного стекловидного песка Сахары толщиной до двухсот метров в эпицентре. Вспышку взрыва наблюдали невооруженным глазом с поверхности Луны, настолько она была яркой. Ударная волна взрыва содрогала Землю еще на протяжении суток, несколько раз огибая всю ее поверхность, вызывая землетрясения, наводнения и ураганные ветры даже на самых отдаленных от эпицентра участках планеты. Именно после этого самого мощного за всю историю человечества взрыва физика вакуума оказалась под запретом. Ученые, представляя антимир по своим размерам и массе примерно равным нашему миру, увидели реальную угрозу уничтожения нашей Вселенной, если она вступит в контакт со своим антиподом.

   Однако данный эксперимент, несмотря на катастрофическое завершение, привнес много ценного для последующего пересмотра разных взглядов на эволюцию Вселенной. Теперь теория "Big Bang" претерпела существенную трансформацию. Вопреки остроумному ответу Хоукинга "Что может быть севернее Северного полюса?" ученые увидели и математически рассчитали, что происходило до Большого Взрыва, а именно: очень быстрое сжатие Вселенной, коллапс, когда контакт материи и антиматерии приводил к их взаимному уничтожению и соответственно огромным потерям массы Вселенной. Она, теряя свою структуру и уменьшаясь в размерах, превращалась в гигантский сгусток энергии. В момент, когда массы Вселенной оказалось слишком мало, чтобы гравитационные силы продолжали ее сжимать, а энергии, образованной в результате контакта материи и антиматерии, наоборот, слишком много, эта энергия многократно превысила силу гравитации, сжимающую Вселенную, и... произошел Большой Взрыв. Он разметал остатки Вселенной на огромные расстояния. Расширяющийся со скоростью света вакуум, как было подтверждено экспериментом, порождал новые порции материи и антиматерии в равных количествах, которые разбегались в противоположных направлениях. И сейчас Вселенная продолжает расширяться, хотя и не с такой скоростью, как в начале Большого Взрыва. И сейчас в ней происходит зарождение материи и антиматерии, обусловленной этим расширением, хотя количество их несравненно меньше, чем образовывалось в начале "Big Bang". Математические расчеты показали, что масса Вселенной на данный момент увеличивается со скоростью 1% за 10 миллионов лет. То есть примерно через миллиард лет масса Нашего Домена должна увеличиться вдвое. Это - грубые расчеты, ориентированные на скорость расширения Вселенной в настоящее время. Однако эта скорость расширения уменьшается, следовательно, в такой же пропорции должно уменьшаться образование материи и антиматерии. Примерно через двадцать пять миллиардов лет расширение Вселенной прекратится, следовательно, прекратится синтез материи и антиматерии. Вселенная, а вернее Наш Домен, замрет на десять миллиардов лет, пребывая в стационарном состоянии, а затем вследствие гравитационных сил медленно начнется обратный процесс - сжатие, которое миллиард за миллиардом лет будет увеличивать свою скорость. Плотность Вселенной будет возрастать в соответствии с уменьшением ее объема, и наступит момент, когда вновь произойдут встречи вещества и антивещества. Вновь возникнет их взаимная аннигиляция с уменьшением массы Нашего Домена и образованием огромного количества энергии, вновь - коллапс Вселенной и вновь - новый Большой Взрыв.

   Ученые всего мира, проводившие эксперимент с "чистым" вакуумом, лишь впоследствии с удивлением признали, что на самом деле они создали копию эволюции Вселенной в миниатюре. Действительно, взрыв установки и то, что ему предшествовало, было отражением полного цикла эволюции Вселенной: расширение вакуума - образование материи и антиматерии - замедление расширения - стационарный покой - медленное сжатие вакуума с последующим ускорением - контакт материи и антиматерии - "Большой Взрыв". Такое "экспериментальное" подтверждение видения эволюции Вселенной покажется ученому миру окончательным. Надолго ли?

   Трансформированный "Big Bang" Хоукинга - Пенроуза еще долго жил, оттесненный другими более значительными открытиями, и почти перестал интересовать человечество. Оно, человечество, приблизилось к ИСТИНЕ настолько, чтобы в очередной раз, но уже окончательно заявить: Вселенная бесконечна во времени, пространстве и познании себя. К тому времени Всеобщая Теория Всего умерла в младенческом возрасте, не дотянув до стадии своего развития, не говоря уже о стадии признания. Хотя Хоукинг был отчасти прав. Например, в области химии ко второй половине 21 века действительно познавать уже было практически нечего: слишком мало было объектов для изучения - всего лишь 127 химических элементов. А вот астрономия и астрофизика продолжали бурно развиваться. Огромная Вселенная как объект изучения была действительно бесконечна.

   В области других наук, я увидел бурное развитие генной инженерии после расшифровки генетического кода человека и основных представителей флоры и фауны Земли. Люди обнаружили особый вид излучения, генерируемый ДНК, и назвали этот вид излучения информационным. Я почувствовал радость, что генная инженерия освободила человечество от раковых заболеваний, продлило жизнь людей в десять раз. Медицина прошла бурный расцвет благодаря внедрению биотехнологии: появились искусственные органы, которые заменяли человеку его собственные: изношенные или болезненные. Затем, базируясь на достижениях волновой генетики, вступила в свои права репарационная медицина, когда стало возможным буквально из одной клетки восстановить полноценный орган: почку, печень, поджелудочную железу, все, что угодно. Люди обнаружили код старения и нашли способ его блокировать. Благодаря этим достижениям продлевалась жизнь человека. Люди получили возможность жить столько же, сколько, по утверждению Ветхого Завета, жили на заре человечества. Хотя на практике проверить продолжительность жизни в 900 лет не представлялось возможным. Я не мог заглянуть в столь отдаленное будущее. К концу 21 века было зафиксировано, что возраст нескольких людей остановился на 35 - 40 годах. Продление жизни стало самой дорогостоящей медицинской процедурой, которую могли позволить себе лишь самые обеспеченные люди. Это повлекло за собой резкий скачок социальной напряженности. Добыть огромные суммы денег любым, даже криминальным способом, чтобы купить себе жизнь, стало основной целью людей. Зависть и ненависть к "долгожителям" обострили криминальную ситуацию и политическую обстановку в мире.

   В то же время я наблюдал, как вслед за победой над вирусами, человечество вступило в самую длительную эпоху смертельной борьбы с прионными инфекциями. Затем, в период колонизации космоса развернулась борьба человечества с теми опаснейшими формами жизни, подобными вирусам и прионам, которые обитали в открытом космосе и являлись абсолютно чужеродными для земных организмов. Человечество подстерегало огромное количество новых пандемий, космических катастроф, новых мировых войн и прочих бедствий.

   Все это происходило на фоне возрастающих проблем на самой планете Земля, главной из которых стало глобальное потепление и, связанный с ним, подъем мирового уровня океана из-за таяния ледникового покрова на полюсах планеты. Многие давно обжитые острова стали исчезать с поверхности Земли, треть Исландии оказалась под водой. Возникла реальная угроза затопления обширных материковых пространств, таких как Голландия, Ленинградская область вместе с десятимиллионным Петербургом, прибрежных областей почти всех государств, связанных с океаном. Человечество всерьез приступило к изменению географии планеты. Это потребовало объединения всех ресурсов практически всех государств. Первым делом было принято решение соединить каналом гигантскую воронку Сахары, что возникла после искусственного "Big Bang", со Средиземным морем. Таким образом, сотни кубических километров океанской воды перекочевало вглубь пустыни. Затем, от этого внутреннего моря, которое получило соответствующее название Big Bang, словно лучи от солнца, протянулись каналы в отдаленные районы Сахары. На пути этих каналов через определенные расстояния сооружались искусственные водоемы. Планировалось практически всю территорию Сахары покрыть сетью каналов и сотней крупных водоемов. Чуть позже приступили к подобному "орошению" Аравийской пустыни. За двенадцать лет было построено три крупных канала от Красного моря до Персидского залива. Каждый канал имел по десять внутренних морей. Из космоса все эти гигантские сооружения выглядели просто очаровательно: на Аравийский полуостров было подвешено ожерелье из трех серебрянных цепочек со сверкающими на солнце бусами-морями. Песок Сахары и Аравийской пустыни, который в избытке вырабатывался при сооружении водоемов, вывозился на побережье Голландии для укрепления ее берегов, а также в глубинные территории этой страны для подъема земной поверхности над уровнем океана. Однако все эти меры не могли существенно снизить уровень мирового океана, хотя они смягчили внутренний климат крупнейших пустынь. Следующими сооружениями века явились два подземных дренажных канала. Один из них, проложенный на глубине 400 м в предгорьях северного Кавказа, соединил Черное море с Каспийским. Второй дренаж от Каспийского моря протянулся до того места, где когда-то плескалось Аральское море. Ученые верно рассчитали, что глубинах Земной коры также существуют свои реки, озера и моря, которые могут взять на себя огромные массы поверхностных вод. Когда оба дренажа заработали, и в течение недели Аральское море разлилось так, что переступило свои прежние границы, было зафиксировано падение мирового уровня океана почти на один метр. Вскоре по ходу среднеазиатского дренажного канала и в отдалении от возрожденного Аральского моря стали образовываться новые цепи озер. Это воды Атлантического океана через три моря (Средиземное, Черное и Каспийское) заполнили полупустые расщелины между пластами земной коры и выступили на поверхности пустынь Средней Азии. По расчетам ученых эти подземные пространства приняли на себя в десятки раз больший объем океанской воды, чем содержало Аральское море. Уровень океана продолжал снижаться. Климат Средней Азии перестал характеризоваться как резко континентальный. Кроме, того подземные воды уменьшили сейсмичность данного региона. Все это в совокупности явилось величайшей победой человечества над силами природы за всю свою историю. А впереди нашу планету ждали новые географические преобразования...

   Я продолжал свой полет внутри туннеля по направлению к его конусу. Мне оставалось преодолеть, казалось, предпоследний барьер - постигнуть основной закон самосохранения и развития френальной энергии, для чего пришлось усвоить огромную массу знаний, еще абсолютно не тронутых учеными Земли, начиная от простых свойств элементарных френальных частиц и заканчивая эволюцией единой информацией системы планеты Земля. Я уже знал, что впереди оставалась самая последняя и трудная задача - постичь закономерности пространственно-временных совмещений, после чего должна открыться сама ИСТИНА в виде краткого мудрого изречения, включающая в себя абсолютно всю информацию о Вселенной...

   Но вдруг я увидел, вернее, почувствовал, как конус-туннель трансформируется, изгибается в Спираль. Теперь я двигался, совершая гигантские витки внутри этой пружины, наблюдая сразу несколько оставшихся позади колец и тех, что мне еще предстоит преодолеть. Где конец пути? Я задал этот вопрос себе, уже зная, что должен получить на него ответ. И я увидел этот ответ. Да, именно увидел. Оставаясь внутри Спирали, моя сфера видения перенеслась за пределы ее. Спираль была необозримо гигантских размеров. Я увеличивал сектор обзора, охватывая все большее количество ее колец, перемещаясь так, чтобы наблюдать их под разными углами. Спираль сама совершала какие-то колебательные движения: в одном месте ее кольца сходились, в другом - отдалялись друг от друга. Потом, по мере увеличения обзора мне открылись и другие типы движения Спирали: червеобразно извивающиеся, вихревые, как у торнадо с изменением диаметра колец, затем я увидел петлеобразные наслоения удаленных друг от друга участков Спирали. Кольца ее могли временно наслаиваться друг на друга и затем удаляться. Что означает эта пружина, находящаяся в таком разнообразном хаотическом движении? Какие же ее действительные размеры? Я только знал, что расстояние, с которого мое сознание пытается сейчас охватить размеры Спирали, совершенно несопоставимо по человеческим меркам. Нет таких цифр и единиц измерения, которые могли бы выразить это расстояние. Где начало и где конец этой пружины? Если я увижу ее всю, я смогу приблизиться к Истине. Я это знал, чувствовал. И вот, когда Спираль обрела очертания огромного переплетающегося клубка, излучающего яркий свет, занимающего все видимое пространство, я понял, что она - замкнутая. Нет у нее ни начальных колец, ни конечных. И совершенно не имеет значения, в каком кольце этой пружины я сейчас нахожусь: движение вперед - бесконечно, назад - тоже... И, несмотря на то, что Спираль - это замкнутая система, вернуться в прежнее кольцо, совершать одностороннее движение, невозможно, так как кольца пружины постоянно находятся в развитии. Они меняются качественно и количественно. Несколько колец, расправившись, могут образовать одно большее по размеру кольцо, и, наоборот, одно кольцо, закручиваясь в спираль, образует несколько меньших по диаметру колец. Что-то мешает мне охватить всю эту Вселенскую информацию, хотя я твердо знаю, что это возможно. Не хватает нескольких элементов. Каких?

   К ИСТИНЕ можно приближаться бесконечно, периодически откатываясь на предыдущие этапы своего движения к ней, и каждый раз по-новому совершая свой путь. Есть ли оно - это краткое, емкое содержание ИСТИНЫ, достижимо ли оно или нет?... По крайней мере, для меня?...

   Вот у меня появилось отчетливое ощущение того, что я приблизился к ИСТИНЕ, что-то успел усвоить, какую-то ЕЕ часть. Да, эта часть связана с познавательной миссией человечества. Да, я понял ее суть и могу выразить следующим образом: познание беспредельно и доступно для людей. Люди могут сотворить любые чудеса, основываясь на законах природы. Не существует такого явления в природе, которое не может познать человек. Не существует такого чуда, которое человек бы не смог сам сотворить и воплотить в жизнь. Открытие электрического тока, фотографии, запись звука в свое время воспринимались как чудеса. Сейчас всемирная компьютеризация уже не считается чудом. Далее наступит время виртуальной жизни людей, преодоления скорости света, перемещения в межгалактических пространствах, управления внутригалактическими процессами. Что еще? Все что угодно. Возможны превращения одних элементов в другие: например, любой элемент можно путем внутриатомных превращений превратить в золото, расщепляя элемент, если он тяжелее по своей атомной массе, или, наоборот, присоединяя к атомному ядру необходимое количество протонов и нейтронов. Золото потеряет вследствие этого свою ценность. Ведь его можно будет сотворить из чего угодно и в любых количествах. Станет возможно творение любых жизненных форм путем моделирования их ДНК-структуры. Любое явление человек способен познать и использовать в своих целях. И так должно быть бесконечно. По мере укрощения одних чудесных явлений, человек будет искать другие более чудесные явления и использовать их. Те будущие чудеса еще неизвестны современным людям точно так же, как в свое время великий полководец Михаил Илларионович Кутузов понятия не имел об атомной бомбе.

   Человек может все, за исключением ОДНОГО. Невозможно повернуть время вспять. Его можно только ускорить или замедлить в определенных условиях сингулярности. В обычных условиях, если в пространстве можно путешествовать в любом направлении и на какое угодно расстояние, то время течет только прямолинейно и в одну сторону. Если событие произошло, то оно произошло однозначно, и никакой закон природы не в силах путем поворота времени вспять предотвратить это случившиеся событие. Человеку подвластно лишь смоделировать прошедшие события, экспериментально заглянуть в прошлое, и только в модели, повлияв на ход тех уже происшедших событий, получить результаты того, что должно было бы состояться, но не состоялось. Точно также, на смоделированных системах, человек может прогнозировать будущие события...

   Вот я опять приближаюсь к ИСТИНЕ. Вселенская информационная компьютерная система пытается указать мне на недостающие элементы. Один из элементов связан с историей развития человечества. Передо мной предстала всеобъемлющая картина жизни Человечества от его зарождения до его... Да, именно так, до его гибели. Мир бесконечно познаваем, но вскоре познавать его будет некому. Поэтому сейчас я в рамках информационной системы могу располагать только теми знаниями, которые предстанут перед Человечеством до его гибели. Именно за фактом гибели человечества скрываются недостающие элементы познания Вселенной. Человечество идет к своей гибели. Оно не успеет овладеть тем объемом знаний, который необходим для полного раскрытия ИСТИНЫ. Поэтому, она недосягаема для меня. Этот печальный вывод отчетливо сформировался в моем сознании...

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  

- 2 -

  

   Астронавигационный Центр 17-й Космической флотилии Четвертого Правленческого Союза цивилизации гонноидов*. 177,6741 Большого цикла от создания Планетарной Плеяды Созвездия Беказа**. Экстренный форум Конфиденциального Совета. Запись выступления Главы Совета.

  

   "Третья космическая флотилия беженцев от планетарной системы Винар успешно достигла конечной точки трансгалактической телепортации, преодолев расстояние в 0,1227***РГ (радиус Галактики). В состав флотилии входят 19 объектов: Корабль - навигатор, Корабль - Штаб Командования флотилии, Корабль - энергоноситель, три транспортных корабля с запасами средств жизнеобеспечения, семь боевых кораблей, шесть кораблей служб обеспечения.

      Общая численность беженцев третьей флотилии составляет 38.309 гонноидов. Штаб Командования флотилии вышел на связь с нами и передал мультикомпьютерную запись последнего периода жизни Планетарной Плеяды Созвездия Беказа. Я решил, что каждый из Вас должен увидеть гибель нашей обители, служившей нам защитой от грозных космических стихий на протяжении тысяч Больших циклов. Должен предупредить всех: запись доставлена нам с последней станции космической связи планеты Винар. Она будет вестись в мультикомпьютерном режиме, то есть на основе совмещений множества отдельных записей, полученных от 2794 объектов космической связи с различных

  _______________________________________________________________________

  • * Цивилизация гонноидов (условный перевод названия, применяется для всех именительных определений в данном разделе - Беказа, Гравон, Винар, Пленира, Гриндиз и т.п.) - многочисленное, иерархически структурированное сообщество биосинтетических индивидуумов - гонноидов. Гонноид - отдельная особь с автономной системой поддержки жизнеобеспечения, обладающая возможностью входить в контакт с Единой информационной Космической Системой, производить отбор и сортировку необходимой информации, определять и осуществлять свой индивидуальный вид активности (деятельности) в структурных подразделениях Цивилизации. Система жизнеобеспечения ранних гонноидов базировалась чисто на биологической структуре. Процесс совершенствования жизнеобеспечения сначала отдельных гонноидов, затем всего сообщества, привел к формированию биосинтетических особей. Внедрение синтетических материалов в биологическую структуру гонноидов не только резко увеличило функциональные возможности каждого гонноида, как физического, так и психологического плана, но и обеспечило высочайшую толерантность к воздействию радиации, электромагнитных и других видов излучений, химических и биологических факторов. Четвертый Правленческий Союз является Высшим руководящим органом всей цивилизации гонноидов, объединявшим 7 обитаемых планет системы звезды Боливуса и единственную обитаемую планету Гриндиз системы звезды Винар. За пределами этих двух планетных систем в созвездии Беказа были лишь отдельные колонии гонноидов, также подчиняющиеся Четвертому правленческому Союзу.

  • ** Отсчет Нового Времени для всей цивилизации гонноидов принят на Втором Высшем Форуме Первого Правленческого Союза после Всеобщего объединения восьми Планет. За основную единицу времени принят Большой цикл - период вращения Гравона - главной планеты Плеяды, политического центра всей цивилизации - вокруг Боливуса - Центральной звезды Созвездия Беказа. Большой цикл приблизительно соответствует 103 периодам вращения Земли вокруг Солнца.

  • *** Все цифровые данные, касающиеся измерений расстояния, пространства, количества и т.п., после компьютерной обработки переведены на десятичную систему исчисления, принятую на Земле.

участков Созвездия Беказа. Вы, пользуясь индивидуальными пультами управления, можете наблюдать картину гибели нашего дома с разных точек. Однако, по мере уничтожения отдельных объектов связи и станций, мультикомпьютерный режим будет давать сбои, которые могут повредить вашим индивидуальным центрам психоанализа вплоть до полного уничтожения индивидуальности. Всем необходимо принять меры предосторожности. Не переключайтесь на объекты связи, находящейся в непосредственной близости от Черной Дыры. Что касается станций космической связи, уничтоженных в первую очередь, я всем запрещаю переключаться на них в индивидуальном режиме. На многих станциях находились гонноиды из числа обслуживающего персонала. Наблюдение за их гибелью опасно не только для вашего мозга, но и для всей нашей информационной системы, установленной в Астронавигационном Центре, а значит, и для мозга всех гонноидов, участвующих в нашем Форуме. Кроме того, повреждение информационной системы может уничтожить эту уникальную и важнейшую запись. Будьте ответственны за всех нас. Ведите наблюдение, пользуясь наиболее удаленными от зоны бедствия станциями.

   После трансляции записи Вы ознакомитесь с последней сводкой о беженцах, после чего мы приступим к обсуждению сложившейся ситуации и принятию Программы выживания. Сейчас - всем подключиться к Центральному терминалу".

  

   Конфиденциальный Совет, включающий 35 гонноидов, ответственных исполнителей программы выживания, приступил к коллективному восприятию записи. Смотровой зал Навигационного Центра представлял собой сферическое помещение, внутри которого массивная плоскость из прозрачного материала делила помещение на две полусферы. На плоскости были закреплены рабочие места для членов Конфиденциального Совета, одно из которых, предназначенное для Главы Совета (председателя), находилось в стороне и ориентировано к остальным рабочим местам. Вся внутренняя поверхность смотрового зала представляла собой единый экран-дисплей, предназначенный для отображения реальной картины окружающего корабль космоса. Информация на дисплей поступала от многочисленных наружных источников связи, установленных как на самом корабле - навигаторе, так и на других кораблях флотилий. В нерабочем состоянии поверхность шара отливала металлическим темно-серебристым цветом, при подключении к наружным антеннам вниманию находящихся внутри зала гонноидов представлялась Вселенная в том стереовиде, какую бы ее могли наблюдать снаружи, создавая иллюзию пребывания в открытом космосе. Прозрачный пол позволял обозревать все сектора окружающего пространства. Светящимися особым блеском точками обозначались объекты внешней связи, на которые гонноиды - члены Совета могли переключаться простым мысленным желанием, благодаря специальной системе связи их мозга с компьютерным центром корабля-навигатора. При перемещении на эти объекты, соответственно менялся ракурс, под которым наблюдался космос. В смотровом зале проводились также коллективные просмотры событий в синхронной записи. То есть для наблюдающих гонноидов - участников просмотра временной фактор оставался постоянным, но при этом каждый из участников имел возможность наблюдать записанные события с разных позиций в космическом пространстве. В данный момент трансляции записи, участникам просмотра представилась последние моменты жизни цивилизации гонноидов...

  

   История события.

   В 177,6735 Большого Цикла на 17 форуме Четвертого Правленческого Союза принята секретная программа создания специализированной научной лаборатории по изучению возможности получения новых сверхтяжелых химических элементов. После проведения всестороннего компьютерного анализа были получены результаты, прогнозирующие возможность сотворения стабильных сверхтяжелых химических элементов после 127 позиции.* Цель лабораторных исследований - разработка технологии синтеза сверхтяжелых химических элементов и использование их для производства огромного количества дешевой энергии.

   Лабораторный комплекс был размещен в отдаленном, закрытом для навигационной службы секторе созвездия Беказа. Для обеспечения сверхсекретности программы и невозможности даже малейшего шанса обнаружения, лабораторный комплекс разместили внутри довольно крупного астероида, состоящего в основном из металлосплавов высокой плотности, но имеющего внутри многочисленные лабиринты и полости. Основные структуры комплекса были спрятаны в самом центре астероида, так что даже в том случае, если астероид попадет в поле зрения какого-нибудь заблудшего космолета, он не вызовет никакого любопытства: обычная массивная глыба металла неопределенной формы с выщербленной и перфорированной поверхностью. Связь лабораторного комплекса с Центром поддерживалась в особом конфиденциальном режиме.

   В центральном отсеке лаборатории в изолированном сферическом плазменном боксе в условиях абсолютного вакуума происходило накопление вещества 125 позиции для изучения его свойств. Новое вещество поддерживалось в невесомом состоянии в центре бокса, в стенках которого были вмонтированы 360 пар миниатюрных протонных и нейтронных пушек, предназначенных для бомбардировки центрального объекта протонами и нейтронами. Каждая пара пушек была строго ориентированы друг против друга на абсолютно равном расстоянии от центра бокса. Таким образом, синхронный нейтронно-протонный залп, не приводя к смещению бомбардируемого вещества относительно центра бокса, вызывал мгновенное сжатие вещества мощнейшей силы с последующим захватом им одной или нескольких элементарных частиц.

   Комплекс работал уже на протяжении 0,0014 Большого Цикла, когда в Центр поступила обнадеживающая информация о получении вещества 124 позиции, стабильность которого была значительно выше элементов предыдущих позиций. Это означало успех дальнейшей работы. На основе последнего стабильного элемента можно уже с небольшими энергетическими затратами получать еще более тяжелые элементы путем увеличения массы атомного ядра. Из Центра поступило распоряжение ускорить работы. На получение элемента 125 позиции потребовалось в 15 раз меньше времени и в 208 раз меньше энергетических затрат. Затем обнаружилось, что концентрация 125 элемента возрастает, причем с ускорением. В нем нашли незначительную примесь нового элемента и определили его как элемент 126 позиции. Бомбардировка вещества была прекращена, однако эта мера не привела к замедлению образования новых сверхтяжелых элементов. Информация была немедленно передана в Центр. Оттуда без задержки* поступило очередное стандартное указание - продолжать наблюдение. Когда количество элементов 126 позиции в смеси превысило количество элементов-125, компьютер зафиксировал появление нового сверхтяжелого вещества - элемента 127 позиции. Это уже вселило тревогу в умы ученых лаборатории. Возникла непредсказуемость ядерных превращений в плазменном боксе. Необходимо было принять срочные меры по стабилизации ситуации. На экстренном совещании каждый сотрудник лабораторного комплекса получил задачу сделать на своем рабочем месте компьютерный прогноз ситуации при принятии определенных решений, противодействующих развитию сложившейся ситуации. Каждому сотруднику - прогноз одного решения. Все проигранные ситуации дали один и тот же результат: радикального противодействия развитию событий нет. Энергию отключить нельзя, так как   плазменный бокс, поддерживающий сверхтяжелые элементы внутри себя в практически вакуумных условиях, исчезнет, и новые вещества войдут в контакт со всеми

  _______________________________________________________________________

  * Позиция элемента приблизительно соответствует занимаемому положению вещества в принятой на Земле таблице Менделеева.

предметами лаборатории. Снижение температуры также недопустимо для плазменного бокса. Единственной паллиативной мерой, способной незначительно замедлить развитие событий, было создание максимального вакуума вокруг нового вещества, причем вещество должно было поддерживаться в центре плазменного бокса в невесомом состоянии, чтобы не было контакта с молекулами и поглощения ядерного материала.

   Тем временем компьютер, подключенный к плазменному боксу, фиксировал появление нового спектра элементов: от 130 до 148 позиции. Уже исчезли элементы 127, 128 и 129 позиций. Их заменяли новые более тяжелые элементы. На протяжении 0,0014 Большого Цикла, довольно значительного промежутка времени, ученые лабораторного комплекса безуспешно бились над увеличением ядерной массы вещества, бомбардируя тяжелые ядра элементарными частицами в самых разнообразных режимах и условиях, а сейчас невыполнимой оказалась обратная задача. В Центр было направлено экстренное сообщение с данными компьютерного прогнозирования. Ответа из Центра не было. Там не могли объективно оценить ситуацию и выработать решение. В лабораторном комплексе тем временем продол жалась отчаянная борьба за стабилизацию сложившейся ситуации. Вся свободная энергия комплекса уходила на поддержание вакуума внутри плазменного бокса. Дисплей компьютера продолжал отображать в динамике спектральный анализ. Состав элементов стремительно изменялся. Их уже было 25, начиная от 172 позиции, когда в этот момент дисплей компьютера на мгновение вспыхнул, и на экране появилась информация совсем иного рода. В плазменном боксе было только одно вещество, вернее его одна элементарная частица, но с огромной массой, в несколько миллионов раз превосходящей массу элемента 1 позиции. Это означало одно: все ядра веществ внутри бокса соединились в одно ядро, в одну элементарную частицу. Ядерная масса частицы продолжала угрожающе возрастать. Частица захватывала все элементы вокруг себя, так как обеспечить чистый вакуум в плазменном боксе было невозможно.

   Следующее событие повергло сотрудников лаборатории в шок. Элементарная частица с многомиллиардной уже позицией исчезла из бокса. Вместо нее компьютеры зафиксировали мощнейшее гравитационное поле в центре бокса. Всем стало ясно: частица сколапсировала, мгновенно уменьшившись в размере в миллиарды раз, и вступила в состояние сингулярности. Она уже не поддавалась обнаружению, так как не испускала никакого излучения. Только мощное гравитационное поле свидетельствовало о присутствии частицы внутри бокса.

Прогноз Главного компьютера известил наступление аварийной ситуации, в соответствии с которой автоматически прекращалась подача энергии в плазменный бокс. На программный запрос о мерах противодействия был дан ответ: только мощная бомбардировка элементарными частицами антивещества может привести к аннигиляции образовавшейся сингулярной частицы. До сих пор попытки гонноидов разработать технологию управления антивеществом не увенчались успехом. Когда-то антивещество было получено в условиях абсолютного вакуума. Его элементарные частицы зарождались в паре с такими же частицами обычной материи, но воспользоваться ими было невозможно, так как любой контакт приводил к взаимному уничтожению равных количеств вещества и антивещества. Эксперименты были крайне опасными и все научные изыскания в этой области были прекращены. Понятно, что сейчас единственная мера, подсказанная компьютерным прогнозом, и которая могла бы спасти сотрудников лаборатории, была невыполнима. Миллиарды элементарных частиц антивещества получить было невозможно, а если бы они вдруг оказались "под рукой", не было бы способа переместить их внутрь бокса и направить навстречу к сингулярной частице.

 

 * Время обратной связи по земным меркам соответствовало примерно двадцати суткам, необходимых для преодоления расстояния от лабораторного комплекса до Центра, размещенного на Гриндизе - планете системы звезды Винар, и обратно.

  

   Сотрудникам комплекса оставалось только наблюдать за состоянием остывающей полости бокса. На дисплеях компьютеров четко обозначились внутренние стенки бокса из сверхпрочного и сверхплотного материала, не пропускающего ни один вид излучений, известных в природе. На одной из стенок появился дефект: небольшая микроскопическая впадина, увеличивающаяся в размерах. Гонноиды лаборатории заметили, как дефект стенки начал свое хаотичное движение. Выглядело это, словно невидимый червь поедает материю по мере своего продвижения. Все большие куски стенки просто исчезали, образуя расширяющиеся червоточины. В то время, когда шокированные осознанием надвигающейся катастрофы сотрудники лаборатории оцепенело приросли к дисплеям, из Центра пришло расплывчатое указание действовать самостоятельно в зависимости от ситуации. Это означало, что в Центр также осознал полную безнадежность борьбы с надвигающейся катастрофой.

   Червоточина достигла наружной стены бокса, что привело к его разгерметизации и мгновенному мощному взрыву вследствие огромной разницы температур и давлений внутри и снаружи бокса. Массивные стенки боксов разломились на несколько кусков по линиям дефектов. В помещении резко поднялась температура, повлекшая новые воспламенения и взрывы. Во всем этом хаосе невозмутимо путешествовала микроскопического размера частица, поглощающая всю материю на своем пути.

   Времени для эвакуации персонала лабораторного комплекса не было.

   Руководящий Центр исследований на планете Гриндиз получил последнюю информацию с лабораторного комплекса: в плазменном боксе произошло зарождение Черной Дыры, поглощающей материю вокруг себя. Имеет место реальная угроза существованию цивилизации гонноидов. Необходима срочная телепортация в отдаленный сектор Галактики...

   Сразу после получения информации в Центре зафиксировали исчезновение сигналов с лабораторного комплекса. Переключившись на ближайшую станцию слежения, с помощью которой не без труда отыскав на задворках созвездия Беказа нужный астероид, сотрудники Центра исследований могли наблюдать, как он ломается, крошится, сжимается и постепенно уменьшается в размерах, пока не исчез полностью...

  

   В момент включения записи все участники просмотра оказались в открытом космосе, только не в том космосе, в котором они пребывали на данный момент, а очень далеко, в созвездии Беказа, на расстоянии в 0,1227 РГ (радиуса Галактики) от места реального нахождения Астронавигационного Центра 17-й Космической флотилии Четвертого Правленческого Союза цивилизации гонноидов. Около 2,5 тысяч станций слежения и космической связи создавали иллюзию космоса в районе созвездия Беказа, которого уже на данный момент не существовало. Наблюдателям предстала следующая картина.

   Созвездие возглавляет яркая желтая звезда Боливус, вокруг которой вращаются 8 естественных планет, приблизительно одного диаметра, одна искусственная планета - Норбана, значительно меньшего диаметра и одна гигантская планета Пленира, в 2 раза превышающая суммарную массу всех остальных планет. История строительства Норбаны занимает целый Большой Цикл, включающий несколько этапов. Первым этапом было формирование сверхплотного ядра для создания оптимальной гравитации на отдаленной от него поверхности будущей планеты. Затем был этап строительства гигантских стержней, одни концы которых укреплялись на ядре, а противоположные соединялись прочным материалом друг с другом, создавая паутинную сферу-оболочку вокруг ядра. На следующем этапе сформированная оболочка служила базисом для укрепления на ней новых стержней и строительства следующей сферы, но уже большего диаметра. Таких сфер было выстроено 9, каждая из которых базировалась на предыдущей. Последняя девятая сфера уже была предназначена для формирования поверхности планеты. Были спроектированы огромные водоемы с системами очистки воды. Создана собственная атмосфера планеты, удерживаемая гравитацией и сложной многоканальной системой газообмена и очистки, которая побуждала атмосферу к постоянному движению. Гигантские стержни несли не только опорную функцию, но и, будучи полыми внутри, обеспечивали транспортные и коммуникационные функции. Внутри них в постоянном движении находились огромные потоки воды, атмосферы, энергетических излучений. На последнем этапе проводились в основном работы по строительству поселений на планете и их благоустройству. Норбана отличалась от других естественных планет не только меньшим диаметром, но и рядом преимущественных условий для обитания поселенцев. Регулируемый ровный климат без наводнений, извержений плазмы, бурь и других катаклизмов, а также возможность путешествовать в космическом пространстве независимо от гравитации Боливуса благодаря мощным двигательным установкам, размещенным по всей поверхности Норбаны на равном удалении друг от друга. Норбана, например, дважды меняла направления вращения вокруг Боливуса. В принципе, при необходимости, планета могла переместиться к другой звезде, в другую планетарную систему, но для этого она должна была бы себя обеспечить достаточным количеством энергии, чтобы не замерзнуть в холодном космосе во время путешествия. Такой вариант совершенствования искусственной планеты предусматривался, но его осуществление на ближайшее будущее не планировалось. Цивилизация гонноидов, которая на протяжении последних Больших циклов четко отрегулировала для себя программу беспечного существования и поступательного развития, не была готова к самому непредвиденному варианту, который мог бы произойти в ее истории: к катастрофе вселенского масштаба.

   Сейчас наблюдатели в Астронавигационном Центре могли заметить, как Норбана ускоряет свое движение. Маленькая бледно-голубая точка, излучающая то ровный, то мерцающий слабый свет, устремилась в одном направлении. От чего она убегала? Позади Норбаны в одной темной точке формировались вихревые движения космической пыли, представлявшей собой поток мелких и крупных тел. Космическая пыль, медленно раскручивалась и втягивалась в одну точку. Все новые тела, сначала неподвижные, как бы не о чем не подозревающие, вдруг начинали колебаться, потревоженные невидимой силой, сдвигались со своих позиций, приходили сначала в неопределенные движения и затем в общий круговорот. Только Норбана мужественно противилась увлекающей ее силе, убегала от Черной Дыры, оставляя едва заметный след позади себя. Несколько наблюдателей переключились на Центр связи Норбаны, и их мозг получил отдельные урывки тревожной информации: "Мы начинаем терять атмосферу. Она не успевает за планетой при такой скорости движения... Двигатели не справляются. Если мы не достигнем сектора планеты Гравон и не спрячемся за нее, нам не уйти от Черной Дыры..."

   Сейчас большинство наблюдателей Конфиденциального Совета переместилось на станции Норбаны, откуда наблюдали за динамикой катастрофы. Норбана поддерживала связь с Гравоном, первой планетой, стоящей на пути Черной Дыры. Движение Гравона вокруг Боливуса было направлено в сторону удаления от Черной Дыры, но это движение стало замедляться, что непременно сказалось на зарождении стихийных бедствий на планете глобального масштаба. Огромные атмосферные массы, вода морей и единственного на планете океана стали перемещаться на поверхность планеты, обращенную к Черной Дыре, стирая на своем пути весь рельеф планеты вместе с поселениями ее обитателей. Мощные сотрясения коры Гравона приводили к огромным разломам, обнажая горячую, пылающую ярким пламенем внутренность планеты. С различных участков поверхности Гравона взмывали вверх звездолеты, пытаясь покинуть терпящую крушение планету, но захваченные мощными атмосферными потоками, опрокидывались, разламывались на куски, и увлекались в общем круговороте в направлении Черной Дыры. Гравон остановился в своем вращении вокруг Боливуса, замер на некоторое время, как бы обдумывая ситуацию, а затем медленно стал двигаться в обратном направлении. Черная Дыра надежно захватила планету в свои объятия. Обитателям Норбаны, а сейчас вместе с ними и наблюдателям Конфиденциального Совета, представилась катастрофа Гравона в полном масштабе. Гравон, изменив направление движения, угрожающе приближался к Норбане. Для гонноидов Норбаны встала задача избежать столкновения с Гравоном, сманеврировать так, чтобы обойти его стороной и спрятаться за ним от Черной Дыры. Там, под защитой Гравона, у гонноидов Норбаны еще был незначительный шанс запустить программу телепортации для нескольких кораблей, эвакуировав хотя бы десятую часть обитателей искусственной планеты. Остальным предстояла неминуемая гибель во всепоглощающем жерле Черной Дыры. Навигаторы Норбаны запускали и выключали двигательные установки, находящиеся на различных участках поверхности искусственной планеты, маневрируя в мощном метеорном потоке. Связь с Гравоном постепенно прекращалась. На его поверхности практически не осталось даже надежно защищенных от стихийных бедствий станций. Все уже было разрушено и уничтожено. На Норбане понимали, что уже ни один житель Гравона не мог остаться в живых. Теперь норбанцы могли только визуально извне наблюдать за Гравоном, который стал деформироваться в эллипсоидную форму. Многочисленные трещины на его поверхности сформировали светящуюся сеть, которая продолжала увеличивать свои красные прожилки. Мощные потоки магмы, вырвавшись из недр планеты, выжигали ее поверхность, в мгновения испаряли водоемы. От Гравона отрывались огромные куски, которые устремлялись к Черной Дыре, распадались на части, формируя вытянутый шлейф. Огромный Гравон, величественный в своем крушении, медленно проплывал мимо Норбаны, которая всей мощью своих двигателей пыталась зайти к нему в тень. Там, в тени от Черной Дыры, могло быть спасение для маленькой Норбаны, поверхность которой, до сих пор не знающая никаких катаклизмов, сейчас значительно пострадала в борьбе за выживание.

   На Норбане готовили космические корабли к телепортации. Телепортация каждого корабля требовала накопления значительного количества энергии в зависимости от массы корабля и удаленности конечной точки телепортации. Задача представляла собой исключительную сложность. Технология телепортации разработана гонноидами недавно, и была крайне несовершенна. Суть ее заключалась в следующем. Необходимо было выбрать направление и конечный пункт телепортации фотонных космолетов. Только фотонные двигатели могли разогнать космолет до скоростей, сравнимых со скоростью света. Сложными расчетами вычислялось ускорение космолета, время этого ускорения и скорость, которую необходимо достигнуть. При достижении рассчитанной скорости, космолет входил в состояние сингулярности: резко уменьшался в размерах в миллионы раз, внутри него в такой же степени замедлялось течение времени, а в соответствие с этими новыми физическими условиями происходило искривление пространства. При этом конечный пункт телепортации становился ближе на несколько порядков. Первые эксперименты по телепортации осуществлялись по маршруту Гравон (планетарная система Боливуса) - Гриндиз (планетарная система Винар). Боливус и Винар - ближайшие друг к другу звезды с обитаемыми планетами. Обычный космолет преодолевал расстояние между ними за четверть Большого цикла (двадцать шесть земных лет), а по системам волновой транскосмической связи сообщения достигали приемных пунктов за 0,0054 Большого цикла (около полугода для земных измерений). Первый же эксперимент в такой сложной области технологии как телепортация, увенчался успехом. Станции слежения Гриндиза вдруг неожиданно обнаружили на окраине системы Винар объект, которого раньше не было. Он появился внезапно, как бы из ничего. Ни одна станция не имела данных о приближении этого объекта из какой-либо отдаленной области или о его предыдущем местонахождении. Направленная к объекту экспедиция обнаружила космолет с фотонным двигателем. Вернее, объект состоял только из фотонного двигателя, облаченного в сверхпрочный корпус. На объекте в системе компьютерного обеспечения, которое сохранилось без повреждения, экспедиторами с Гриндиза была обнаружена программа телепортации. Лишь спустя 0,0054 Большого цикла на Гриндиз по обычной транскосмической связи с планетарной системы Боливуса поступила информация о первом эксперименте телепортации. Сопоставив дату начала этого эксперимента, гонноиды Гриндиза установили время телепортации объекта - около 0,0000376 Большого цикла (приблизительно одни земные сутки). Этот эксперимент означал наступление новой эры в развитии цивилизации гонноидов - эры телепортации. Вскоре телепортация стала использоваться для транспортировки грузов между планетарными системами. Однако телепортация самих гонноидов длительное время не была внедрена. Не находились добровольцы, которые бы рискнули перенести на себе сингулярное состояние, несмотря на то, что компьютерный анализ показывал безопасность совершения таких полетов. Действительно, фотонные космолеты, уменьшаясь до размеров самых легких элементарных частиц при достижении скоростей света, не опасались столкновения с космическими объектами, которые могли встретиться на их пути. Они прошивали насквозь астероиды, кометы и другие тела так же, как и пустое пространство. Даже сквозь звезду можно было пройти без повреждений. Опасность могла представлять сама сингулярность, ее влияние на биоструктуры мозга гонноидов, вместилища френальных соединений. Повреждение связей биоструктур мозга могло привести к распаду френального энергетического поля, что фактически означало бы смерть гонноидов как индивидов. Сейчас, в период развития катастрофы у гонноидов выбора не было. Единственное спасение от Черной Дыры - телепортация.

   На Норбане решено было отправить 12 кораблей, максимально загруженных беженцами, в планетарную систему Винар, ближайшей звезды Боливуса. Это был оптимальный вариант спасения как можно большего числа норбанцев. Они понимали, что Винар - следующая жертва Черной Дыры, которая безмерно будет поглощать всю материю окружающего космоса. Но для этой планетарной системы, где на ее единственной обитаемой планете Гриндиз проживало около 17% всей цивилизации гонноидов, еще было время для того, чтобы избежать гибели. Беженцы с системы Боливуса и гонноиды с Винара совместными усилиями успеют подготовить и осуществить план телепортации в отдаленные участки Галактики, осознавая при этом, что они не имеют возможности создать достаточное количество флотилий и не имеют возможности накопить достаточное количество энергии для осуществления массовой телепортации. Лишь малая часть цивилизации гонноидов из многочисленных обитателей Союза планет имела шанс на выживание.

   Теперь только 35 членов Конфиденциального Совета могли видеть, как на Норбане, сотрясаемой от воздействия гравитации Черной Дыры, несмотря на то, что планета уже находилась под защитой Гравона, а также от судорожной работы двигателей, пытающихся удержать Норбану в стабильном положении, осуществлялась эвакуация гонноидов. Готовился к телепортации четвертый корабль. Три предыдущих удалось успешно телепортировать на Винар. И тут, 35 членов Конфиденциального Совета, переживавшие за судьбу норбанцев, увидели ошеломляющую картину взрыва. Гравон, защищавший Норбану от Черной Дыры, взорвался. Ударная волна быстро достигла Норбану, подхватила ее и понесла на своем гребне, ломая и разрывая на куски искусственную планету. Затем вся Норбана вспыхнула ярким пламенем, обнажила на прощание свой скелет из металлических стержней, который быстро был деформирован и смят, а затем исчезла, поглощенная огромной огненной массой ...

   Трансляция записи резко оборвалась. Для наблюдателей Совета это отобразилось как молниеносная, пронизывающая мозг боль, а затем полнейшая темнота.

   "...Уважаемые члены Совета. Я предупреждал вас об опасности близкого наблюдения катастрофы. Больше половины из вас подключились к Норбане. Я понимаю ваши чувства и переживания, но еще раз напоминаю: мы будем свидетелями гибели других планет в системе Боливуса. Временной фактор наблюдаемой записи значительно смещен в сторону ускорения для удобства нашего восприятия. По мере развития катастроф своевременно переключайтесь на более отдаленные станции слежения. Ваше подключение к Норбане во время ее взрыва едва не уничтожило запись и могло вызвать необратимые сдвиги в функционировании мозга у каждого из вас. Будьте внимательны и осторожны. Продолжим восприятие записи...".

  

   Направление движения Черной дыры пересекало орбиты всех планет системы Боливуса. Сейчас 35 членов Совета одновременно задались вопросом: почему Черная Дыра, зародившись на значительном отдалении от созвездия Беказа, с огромной скоростью устремилась в центр планетарной системы Боливуса, расстояние до которой более чем в 2000 раз превышало ее радиус (расстояние от Боливуса до самой отдаленной 8-й планеты)? Вероятность события, что Черная Дыра начнет свое движение точно к ближайшей к ней планетарной системе Боливуса, составляла крайне малую величину. Идея, зародившись в мозгу одного из участников Совета, тут же передавалась всем остальным участникам. Совет работал как единый коллективный мозг. Ответ на возникший вопрос сформировался коллективным анализом довольно быстро и заключался в следующем. Внутри астероида, в котором размещалась исследовательская лаборатория, при зарождении Черной Дыры произошел мощный взрыв. Астероид, состоящий из прочных металлосплавов, выдержал ударную силу взрыва, не распался на отдельные части. Однако, структура его была пористая, и горячие взрывные газы по одному из туннелей астероида нашли выход наружу. В результате астероид получил мощный реактивный толчок для своего движения. Он резко набрал скорость подобно первым в истории цивилизации гонноидов космолетам, двигатель которых в далекие исторические времена работал на химическом топливе. Случилось так, что выходное жерло туннеля располагалось в той точке поверхности астероида, которая была обращена точно противоположно по направлению к Боливусу. Таким образом, Черная Дыра со значительным ускорением зловеще двинулась к колыбели цивилизации гонноидов. Возможно, если бы взрыв разрушил астероид, Черная Дыра длительное время оставалась бы в районе взрыва, медленно возвращая к себе разлетевшиеся осколки астероида. Других жертв на том участке космоса для нее не было. Она бы медленно увеличивала свою массу и, следовательно, гравитационную силу, поглощая космическую пыль вокруг себя. На ее движение могли повлиять пролетающие мимо с большой скоростью астероиды, которые бы передавали ей свою энергию, но тогда вряд ли на ее пути встретился бы Боливус со своими планетами. Со временем Черная Дыра все равно бы уничтожила множество звездных систем на огромном расстоянии, но это произошло бы значительно позже. Гонноиды имели бы достаточно времени для своего спасения. Они бы нашли способ эвакуировать не только себя, но и свои обжитые планеты со всеми поселениями, преобразованным для комфортной жизни ландшафтом, где на протяжении долгой истории накопилось огромное количество материальных и культурных ценностей. А сейчас, как бы ничтожной не представлялась членам Совета вероятность встречи Черной Дыры-убийцы с их цивилизацией, она, эта встреча состоялась.

   Следующей жертвой на пути Черной Дыры была гигантская планета Пленира. Она была необитаема из-за больших силы тяготения и скорости вращения вокруг своей оси. Плотная атмосфера постоянно пребывала в движении, если так можно назвать ее мощнейшие разрушительные ураганы, направленные все время в одну сторону - против вращения планеты. Океан также постоянно двигался в одном направлении с атмосферой, хотя и с гораздо меньшей скоростью. Он не имел постоянных границ, совершая путешествие по всей поверхности планеты, сглаживая и обтачивая ее рельеф. По этой причине Пленира была абсолютно непригодна для использования гонноидами, хотя существовали идеи ее освоения в отдаленном будущем: замедлить период вращения планеты-гиганта и на отдельных участках поверхности с помощью роботов соорудить фермы по выращиванию биомассы. (Цивилизация гонноидов в своей истории утратила окружение иных жизненных форм, нижестоящих по уровню своего развития. Для поддержания метаболизма каждого гонноида применялись лишь несколько видов биомассы, выращиваемых на специальных фермах. Биомасса состояла в основном из микроорганизмов, включающих в себя все необходимые питательные компоненты и оптимальный минеральный состав). Черная Дыра, поглотившая Гравон и Норбану, а также огромные массы других космических тел, газа и пыли, получила дополнительное ускорение в результате взрыва Гравона, и сейчас стремительно приближалась к орбите Плениры. Члены Совета наблюдали ее движение по четким вихревым вращениям вокруг центра Дыры еще не поглощенных остатков космических тел, а также характерному для комет раскаленному шлейфу. По мере приближения к Пленире Дыра ускоряла свой полет под взаимодействием гравитационных сил. Советники переключились на станции слежения, которые непосредственно наблюдали за полетом Черной Дыры, находясь позади ее движения и фокусируя Дыру так, что для наблюдателей она находилась на неизменном расстоянии. Впереди разбухающей точкой появилась Пленира, которая стремительно увеличивалась в размере, захватывая все большие сектора обзора. Вскоре картина космоса исчезла, уступив место изображению туманно-бурой поверхности Плениры. Черная Дыра острой иглой буквально пронзила гигантскую планету. Мощным свечением раскаленной атмосферы обозначился ее след вторжения, затерявшийся в глубоких недрах. После этого станции слежения увеличили обзор так, чтобы полностью была видна пораженная планета-гигант. Пленира слегка дрогнула, как бы ошеломленная неожиданным столкновением, и продолжила свое движение без видимых изменений траектории. Ее масса намного превышала массу Черной Дыры, чтобы последняя могла столкнуть ее с орбиты. Ничего не подозревая, Пленира продолжала свое величественное движение вокруг Боливуса. Председателю Совета пришлось ускорить запись, чтобы катастрофические события предстали советникам более наглядно. Всем вскоре стало заметно увеличение объема Плениры. Ее и без того невидимая из-за плотной толстой атмосферы поверхность стала обрастать густыми облаками водяного пара. Стало ясно, что Черная Дыра "застряла" в плотной раскаленной магме планеты, поглощая ее с огромной скоростью, образуя гигантские полости внутри Плениры. Это привело к движению внутренних пластов планеты, повышению ее температуры и, как следствие, испарению океана. Затем густая облачная шапка начала уплотняться и увлекаемая супергравитацией стала "просачиваться" сквозь поверхность планеты в ее чрево, в пасть Черной дыры. Стала обнажаться красная раскаленная поверхность Плениры, пока она не превратилась в светящуюся звезду. Этот период катастрофы наблюдался довольно продолжительное время, несмотря на то, что запись транслировалась в ускоренном режиме. Затем красная звезда начала сморщиваться, разламываться, спадаться, уменьшаясь в размерах, и постепенно исчезать...

   Поглощение Плениры в огромной степени увеличило массу Черной дыры и ее силу гравитации, хотя истинные ее размеры едва ли сейчас превышали объем среднего гонноида. Оставшиеся нетронутыми пять планет системы Боливуса одна за другой вспыхивали и навсегда исчезали с панорамы звездного неба. Последняя трагедия разыгралась, когда Черная Дыра приблизилась к самому Боливусу. По его колебательным движениям наблюдатели в Навигационном центре смогли определить, что Черная Дыра, словно хищник, играющий со своей жертвой, совершила несколько эллипсоидных оборотов вокруг Боливуса прежде чем приблизиться к нему вплотную. Вдруг на Боливусе возник мощный протуберанец таких размеров, каких никто из гонноидов раньше не наблюдал. Протуберанец продолжал расти, формируя выпуклость на Боливусе, которая постепенно вытягивалась, изгибалась в направлении Черной Дыры. Дистальный конец протуберанца спиралеобразно загнулся и зафиксировался в одной точке. Протуберанец превратился в особого рода дренаж, по которому содержимое Боливуса медленно перекачивалось в бездну Черной дыры. Боливус медленно умирал, угасая и уменьшаясь в размерах...

   Качество записи постепенно снижалось. Наблюдатели в Навигационном центре отдалялись от места катастрофы, перемещаясь на более далекие станции слежения, еще не попавшие под влияние Черной Дыры. Несколько станций были обитаемы. Их немногочисленные в своем составе команды включили двигатели в отчаянной попытке спастись бегством от Черной Дыры. Убежать куда? Вокруг необитаемый космос. Возвращаться некуда. Их домашний очаг уничтожен. На его месте сейчас бесчинствует Черная Дыра, которая неминуемо их настигнет. Единственная надежда - это встреча с космолетом, способным к телепортации. Команде одной из последних станций повезло на такую встречу...

   "Сводка: Из 23 космических флотилий после трансгалактического переноса из Созвездия Беказа, подвергнутого атаке Черной Дыры, успешно перенесли телепортацию только шесть. Остальным 17 флотилиям не удалось выйти из зоны бедствия. Гибель Планетарной Плеяды Созвездия Беказа уничтожила около 57 млрд. гонноидов. На данный момент оставшиеся в живых гонноиды-беженцы обладают 377 кораблями различного назначения. Общее количество гонноидов составляет 1,14 млн. особей. Запасов средств жизнеобеспечения на кораблях хватит на 1,44 Большого цикла. Системы восстановления запасов жизнеобеспечения, в основном воды и биомассы для питания гонноидов из отработанных материалов, могут продлить существование оставшегося количества беженцев и их поколений еще на полтора вышеозначенного срока...".

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

- 3 -

  

   - Товарищ старший лейтенант, проснитесь! Товарищ старший лейтенант!

   Я открыл глаза, ничего не соображая. Голова разламывалась от мучительной, стреляющей в виски боли. Кто-то тряс меня за плечо, пытаясь разбудить.

   - Товарищ старший лейтенант, Вам плохо?

   Я не мог ничего ответить. Ни одна мысль не лезла в голову. Меня страшно мутило. Ощущение такое, будто совершаешь полет внутри туннеля по огромной спиралевидной траектории. Я открыл глаза, передо мной с огромной скоростью мелькали самые разнообразные, неуловимые контуры непонятных предметов. Я пытался зафиксировать на них свой взгляд, но от этого только стало больно в глазных яблоках от частых судорожных движений.

   Солдат, трясший меня за плечо, несколько раз повторял одни и те же фразы, но я с большим трудом улавливал их смысл.

   - Зачем Вы задвижку в печке закрыли? Вы отравились угарным газом. Я уже думал, что Вы мертвы. Пойдемте со мной, я Вас отведу в медпункт.

   Я остановил движения глазами и сквозь проплывающие прозрачные силуэты увидел неподвижный серый потолок помещения, в котором я находился. Наконец-то я понял больше интуитивно, чем разумом, что хотел довести до моего сознания солдат, и сделал попытку встать с кровати, но почувствовал неимоверную слабость в ногах. В глазах все потемнело, и я провалился в черный туман...

   Когда я очнулся, то увидел, что нахожусь в медпункте под капельницей, и в зубах у меня был зафиксирован сосок от кислородной подушки. Мышцы болели как после изнурительного пробега на очень длинную дистанцию. В голове ощущалась распирающая тяжесть. Ни одно похмелье по интенсивности головной боли не сравнилось бы с тем, что я испытывал. Попытки на чем-то сконцентрировать свое внимание были безуспешны. Издалека, как через плохие наушники до меня доносился незнакомый голос:

   - Как же ты, браток, додумался, чтобы задвижку в дымоходе закрыть? Замерз, что ли? Нашли тебя еле тепленького. Еще бы немного и копыта бы отбросил. Мне перед выводом в Союз еще только трупа недоставало. Полгода обошелся без смертей, и - на тебе... Так, что ли, получается?

   Все это обращение ко мне было всего лишь звуками, смысла которых я постичь не мог. Я пытался узнать, кто говорит со мной. Хотел спросить его об этом, но в горле пересохло настолько, что попытка сказать слово обернулась неуклюжим глотательным рефлексом, который царапающей волной прошелся во рту по сухим слизистым. Еще этот шланг от кислородной подушки залез так глубоко, что стал вызывать рвотные движения. Подушку мне извлекли изо рта, и сразу стало легче. Я посмотрел, кто возится со мной. Лицо было знакомо, более того, я знал, что этот человек - мой товарищ, с которым я провел много времени вместе, и информация о нем занимала большой объем в моей памяти. Но кто он, как его звать, я сейчас вспомнить был не в состоянии.

   - Ты кто? - выдавил я из себя.

   - Ну, Володька, ты молодец! Видно здорово тебя по мозгам шарахнуло, раз ты такой вопрос задаешь.

   Смысл его слов я улавливал с трудом. Скорее по интонации и жестам я догадывался, о чем он говорит.

   - Ты хоть себя то помнишь? Ну, как тебя зовут?

   Я молчал, пытаясь постичь суть вопроса и найти на него правильный ответ.

   - Как твоя фамилия?

   - Крос.., Корс.., Ко-ро-са-ков, - по складам произнес я.

   - Ну, молодец, правильно - Корсаков ты. А теперь скажи, кто я?

   Я мучительно пытался вспомнить, но ничего не вышло. Вместо этого произнес одно слово:

   - Пить.

   Мне поднесли стакан с водой, приподняли голову. Прикосновение к голове было сравнимо со сдавливанием тисками. Я поморщился от боли, отхлебнул несколько глотков и повалился на подушку в изнеможении.

   - Сегодня колонна пошла на Кабул без тебя. Водитель твой бесился здесь: так не хотелось ему оставаться на Саланге. Теперь еще неделю ждать следующей колонны надо. Как раз ты очухаешься. А сейчас лежи, отдыхай. Думаю, что к вечеру уже будешь молодцом.

   Его слова прояснили немного мою голову. Я с радостью отметил, что знаю по имени своего друга. Его зовут Саня. Да, вспомнил. Но тут же передо мной выплыли во всех красках последние события.

   - Саня, а мы разве не уезжали в Кабул?

   - Ну, брат, ты, по-моему, уже приехал. Конечно же, нет. Ты только сегодня собирался ехать. Вчера, мы с тобой в баньку в последний раз перед отъездом сходили, потом чуть-чуть вквасили, всего лишь чуть-чуть. Подумаешь, бутылку на троих. Когда от этого кому плохо становилось? Дальше ты пить с нами не захотел, сказал, что надо тебе выспаться, и ушел в свою камеру. Помнишь?

   - Саня, я помню, что мы с Гришкой уже выехали в Кабул.

   - Ладно, не дури. Хорошо еще, что меня по имени вспомнил.

   - Саня, я серьезно тебе говорю: мы целый день плелись, отстали от колонны, потом духов на дороге встретили. Уже темно было.

   - Не выдумывай, это тебе во сне приснилось.

   - Как во сне? Меня же убили.

   - Кто?

   - Духи, что нас остановили перед Кабулом.

   Саня Глебов рассмеялся. Да, теперь я вспомнил и его фамилию. Это был Саня Глебов из нашего СЭО, врач-гигиенист, который уже шесть месяцев работал на Саланге. Сюда он был откомандирован за "пререкание с вышестоящим начальством". Попал, так сказать, в опалу.

   - Не дури, Володька. Все пройдет: это от угарного газа. Сам понимаешь: сознание спутано, рефлексы ослаблены, зрачки расширены, тоны сердца приглушены и т.д. и т.п. Да, еще сфинктеры, помнишь, нас в школе учили - сфинктеры расслабляются. Кстати, а как насчет твоих сфинктеров, все в порядке?

   - Саня, подожди, не издевайся. Какое сегодня число?

   Я вел счет числам очень педантично. Каждый прожитый день в Афгане приближал нас к самому счастливому моменту в нашей жизни - возвращению в Союз. Я точно знал, что когда мы тронулись в составе колонны в Кабул, было двадцатое ноября. Сутки уже прошли, наступил новый день, и я точно знал, что этот день - двадцать первое ноября.

   - Сегодня - двадцатое ноября, двенадцать часов дня без трех минут. Так что скоро тебе принесут что-нибудь пожевать. Есть то хочешь?

   - Нет.

   - Ну, ничего, захочешь. Давай-ка я сейчас тебе сниму капельницу. Я вижу, тебе уже лучше стало. Отойдешь. Правда, крыша у тебя немного сдвинулась, так это ж с кем не бывает? Сплошь и рядом. Поправим крышу твою, не волнуйся. Все будет в порядке. Ты пока лежи и балдей потихоньку, ладно? Я загляну к тебе через часок.

   Он ушел, оставив меня в полном недоумении. Я еще раз убедился, что нахожусь в хорошо знакомом мне помещении медпункта на Саланге. Только что общался с Глебовым. Действительно, я никуда не выезжал? Откуда в моей памяти взялись такие ужасающие подробности? Это никак не походило на сон.

   Я стал вспоминать происшедшие накануне (или не происходившие?) события. Несмотря на головную боль и частичную утрату памяти, в чем я убедился из общения с Глебовым, я шаг за шагом вспоминал все, что со мной случилось. События, произошедшие то ли во сне, то ли наяву, заполнили все мои мысли. Я ощупывал себя, убеждаясь в реальности своего существования. Дотронулся руками до головы, и тут же со всей жестокостью мне представилась картина моего размозженного черепа. Я обследовал чуть ли не каждый волосок на голове и убедился, что там все в порядке. Да, остается сделать единственно правильный вывод: мне все приснилось. Сегодня действительно только двадцатое ноября, а не двадцать первое. Так что же я расстраиваюсь? Мне нужно просто успокоиться. Сны быстро стираются из памяти, и этот, каким бы он не был ужасным, скоро позабудется.

   Опять зашел Саня, прервав мои размышления.

   - Ну, как ты?

   - Да ничего, спасибо. Видишь, уже разговаривать могу.

   - Отлично. Ты знаешь, я даже рад. Не тому, конечно, что ты чуть не отбросил копыта, а тому, что останешься со мной на Саланге. Мне очень скучно здесь, ты же знаешь.

   - Ты - эгоист, - сказал я, вызвав веселый смех у друга.

   - Веманис, командир наш на связь выходил, очень интересовался тобой.

   - Что, неужели звонил прямо сюда, в опергруппу "Саланг"?

   - Да, как это не странно.

   - Это действительно странно. Ему обычно никакого дела нет до нас: где мы шляемся, когда прибудем в отряд. А тут заволновался, видите ли. И что же его интересовало?

   - Твое здоровье - меньше всего. Как узнал, что ты не смог сегодня выехать в Кабул с колонной, так, наверное, всю задницу себе от злости порвал. Орал в трубку: "Я приказываю, чтобы он сегодня выехал". Я ему в ответ, мол, это - невозможно, колонны уже ушли. А он: "Меня это не е...т! Пусть немедленно выезжает и догоняет колонну, как хочет, но пусть выезжает". Я ему говорю, что ты болен и, по этой причине, не в состоянии ехать. Тут пошла сплошная тирада непереводимых слов. Я уже очень вежливо, с расстановкой ему ответил: " Товарищ подполковник, я с Вами буду разговаривать только после того, когда Вы научитесь соблюдать уставные правила воинской вежливости", и сразу же бросил трубку.

   Я молчал. Саня подбросил мне новую пищу для размышлений.

   - Ну, что молчишь? Не бойся ты его! Этот хам недостоин того, чтобы внимание на него обращать. Тебя два месяца не было в отряде. Если ты на пару дней задержишься - командир от этого не облезет.

   - Дело не в этом, Санек. Я о другом думаю.

   - О чем?

   - Мне кажется не случайным этот звонок. Веманис ведь задницу никогда не оторвет от кресла для решения служебных вопросов. Видимо, он очень заинтересован в том, чтобы именно сегодня я выехал.

   Я не стал дальше распространяться о своих догадках. Вдруг меня обожгла новая мысль:

   - Саня, ты сказал, что задвижку от вытяжной трубы закрыл я?

   - А кто же еще? С тобой же больше никого там не было? Или ты с собой Мариночку, продавицу нашу, приглашал?

   - Прекрати называть ее продавицей. Она - нормальная хорошая девчонка, но я вчера недостаточно принял на грудь спирта, чтобы приглашать ее к себе в постель. Никого я не приглашал и задвижку я не закрывал.

   - Может, ты просто не помнишь?

   - Это исключено. Я все помню. Перед тем, как лечь в постель, я покурил в печку, в поддувало, а потом закрыл дверь, выключил свет и лег в кровать. Угли еще горели довольно здорово. Конечно, я не мог закрыть задвижку. Ты меня не принимай за идиота, пожалуйста. Неужели я, врач, могу допустить такую оплошность? В общем, я не закрывал задвижку. Это - факт!

   - Та-ак, - задумался Саня, - выходит, надо назначать расследование?

   - Ты что, не веришь мне?

   - Верю, но понимаешь... Если не ты, то кто? Кто мог зайти к тебе спящему и задвинуть дымоход?

   - Откуда я знаю?

   - Ты знаешь, что на тебя командир заставы зуб имеет?

   - За что?

   - А ты не догадываешься?

   - Сань, говори прямо, нечего мне мозги канифолить. Итак, голова разламывается.

   - Он на тебя зуб имеет, потому что до тебя имел виды на Мариночку. Естественно, единственная баба на заставе должна быть его, а ты приехал и ему всю малину изгадил. А теперь подумай, кто мог задвижку тебе закрыть.

   - Ты хочешь сказать - это его рук дело?

   - Ну, не его, но с его подачи, возможно.

   - Сань, не мели вздор. Оно ему надо, целому командиру заниматься такой фигней. Делать нечего. А если бы я был с Мариной, он бы нас двоих на тот свет отправил бы? Нет, Саня, здесь другая причина.

   - Какая?

   Я не мог ответить на его вопрос. Желать моей такой естественной смерти мог только один человек - мой водила. Ему интересно как можно быстрее выехать в Кабул, совершить свои (и еще чьи-то) дела с наркотой, чтобы я не был свидетелем. Я пришел к такому выводу, анализируя свой сон, и по этой причине не мог ответить Сане.

   Мысли опять закрутились в голове беспорядочной круговертью. Связаны ли звонок Веманиса и история с печной задвижкой с моим сном? Тьфу ты, опять это навязчивое состояние. Прямо, мания преследования какая-то. Скорей бы избавиться от нее.

   - Да, твой водила чуть было без тебя не поехал, - снова ошарашил меня Саня.

   - Как это без меня? Он что, совсем охренел?

   - Вот так вот. Смотрю, завел машину и погнал на дорогу. Я сначала не понял, что он хочет, может мотор проверить или еще что. А он шустро так пристроился к первой колонне и прямиком к туннелю намылился. Хорошо, что возле самого въезда в туннель прапорщик ВАИ остановил его и спросил, почему он без старшего машины едет. Я подбежал к твоей "барбухайке" и спрашиваю водилу: "Ты куда?". Он вылупил на меня перепуганные глазенки: "Я, - говорит, - только на тот край туннеля съезжу: там мой друг служит, и назад". "А кто тебе разрешил? - спрашиваю. Молчит. "Ставь машину на место, - говорю, - или я тебе сейчас гауптвахту организую здесь". Он еще артачиться начал. "Разрешите, я только на часок, вернусь быстро". Я тогда залез к нему в кабину и чуть ли не пинками заставил его развернуться и поставить машину на место. О-о! Легок на помине, только что о тебе шел разговор сейчас, - договорил Саня, увидев появившегося в дверях Григория.

   Гришка, не обращая на его слова никакого внимания, с гонором мне заявил:

   - Я только что разговаривал с командиром. Он приказал нам срочно выезжать с последней колонной. Давайте, товарищ старшлейтнант, быстрее. Мы еще успеем догнать их.

   - Я не понял, товарищ солдат, кто здесь кем командует: ты офицерами или наоборот? Что за тон? И кто тебя уполномочил вести переговоры с командиром? - возмутился Саня.

   - Мной и страшим лейтенантом (Гришка указал на меня пальцем) командует наш командир. Если мы сегодня не выедем, то командир Вам, товарищ старшлейтнант, оторвет голову, - Гришка явно не хотел сдерживать своего возмущения, чем ввел Саню в гнев.

   - Так, солдат, а ну, вон отсюда! Можешь пойти позвонить в СЭО и послать командира на хрен от моего имени. Так и передай ему. Однажды я его уже посылал по этому адресу.

   Гришка набычился, не зная, что сказать, но и не уходил.

   - Тебя надо под ручку проводить за дверь? - Саня стал надвигаться на моего "водилу". Со стороны это выглядело несколько комично: маленький, щупленький Саня, изображающий грозного супермена, и здоровенный по сравнению с ним Григорий, растерянно стоящий в проеме дверей.

   - Что вы меня пугаете? Насмотрелся я на вас за свою службу, пуганный уже. Командир приказал ехать, я ему звонил только-что.

   - А кто, позвольте вас спросить, вы такой, чтобы самолично вести переговоры с командиром? Или Вашего начальника, приставленного к вам на период командировки, уже не существует? Какого черта тебе понадобилось трезвонить командиру?

   Я поднялся с кровати, преодолевая головокружение, возмущенный поведением Григория, и тоже стал надвигаться на него. Надо было не допустить конфликта, поэтому вставил свои аргументы:

   - Здесь я тебе командир, я отвечаю за нас и наши жизни и не хочу, чтобы из-за тебя, дурака, нам с тобой пришлось бы остаться здесь навсегда. Ты уверен, что машина наша полностью исправна?

   - Конечно.

   - И бензонасос исправен?

   Я заметил, что вопрос вызвал у Гришки смятение.

   - Да, исправен, - не то, чтобы неуверенно, а с какой-то нагловатой фальшивой ноткой ответил Гришка.

   Я почувствовал холодок в груди: неужто мой водитель сам сознательно вызвал неисправность в автомобиле с тем, чтобы отстать в дороге от колонны и встретиться с духами. Нет, это - нелепая мысль, но отбросить ее я не смог. Я просто сказал ему:

   - Иди, занимайся машиной, особенно проверь бензонасос. А к вечеру, после ужина, мне доложишь. Вопросы есть?

   - Но командир ...

   - С командиром я сам разберусь.

   - Солдат, выполняйте команду! - брезгливо процедил Саня, - Вперед и с песней!

   Григорий наконец-то освободил помещение, на чем конфликт был исчерпан.

   - Что-то он суетится не по делу. На командира вышел, чуть было сам не отправился в путь. Что-то тут не чисто, - вслух стал размышлять я.

   - Напрашивается на п...лину. Хрюльник ему начистить надо, наглецу.

   - Да брось, Санек. Мы с ним столько вместе уже в пути. От него моя и его жизни в одинаковой степени зависят, а ты - хрюльник начистить.

   - Эх, Володька, видно, мало ты еще служил. Солдата куда не целуй - у него везде жопа. Это я на себе прочувствовал. Вот скажи мне, сколько эта гнида тебе нервов в дороге помотала?

   - Были вообще-то недоразумения, но Гришка и работал очень много. Как ни приедем на заставу, он тут же камеру раскочегаривает, матрацы жарит, воду таскает в бачок. Пашет, одним словом. Мне гораздо легче приходилось. Я за полчаса пройдусь с офицерами по заставе, посмотрю у них условия службы и быта, запишу основные факты в блокнот, и дальше уже лясы точим. Ребята на заставах разговорчивые, скучно им там, всегда рады новому человеку.

   Я, оправдывая Гришку, больше себя успокаивал, чем пытался что-то доказать Сане. Гришка, если говорить честно, не мед. И я с удовольствием избавлюсь от его общества, как только доберусь до Кабула. Если только доберусь...

  

  

* * *

  

   Мы выехали на следующий день в составе колонны, которая по каким-то причинам задержалась на Саланге, не была отправлена накануне. Я заставил своего балбеса заменить бензонасос на исправный (нашли такой на небольшом складе заставы). Эти день передышки сгладил мое подавленное настроение, навеянное сном. Хотя две мысли все же не давали мне покоя. Одна из них: кто закрыл печную задвижку в моей камере, когда я уже улегся спать. Дверь была на крючке, который солдату с заставы "Саланг" пришлось сломать, когда тот почуял неладное со мной. То есть войти в мою камеру ночью никто не мог. А печная задвижка, я четко помню, оставалась открытой, как, впрочем, всегда: я каждый вечер перед сном выкуривал в поддувало сигарету и следил, чтобы задвижка осталась открытой. Совершенно непонятная ситуация. Вторая мысль будоражила меня еще сильнее: мой сон. Я уже почти смирился с тем, что под влиянием угарного газа мне мог присниться самый несуразный кошмар. Но чем дальше я раздумывал над моим сном, тем больше убеждался в неслучайности его содержания. Сейчас что-то важное от меня укрывалось. Оно было мне преподнесено во сне, но я его не уловил, растерял. Я был уверен в том, что мне во сне давалась какая-то важная, возможно, самая главная в жизни, информация. Я силился вспомнить, сложить из отдельных фрагментов логически цельное, и мне казалось, что еще немного усилий, и я поймаю основную идею того, что мне предлагалось во сне, но каждый раз злился в отчаянии получить какой-либо результат. Я видел фрагментами какое-то странное помещение, где я находился неопределенное время. В помещении были люди. Я даже помнил их лица. Они общались со мной, задавали вопросы. Какие вопросы? Я не мог вспомнить. Я четко знал, что людей было трое: двое мужчин и одна женщина. Женщина очень симпатичная, среднего возраста, около тридцати пяти лет, может, чуть моложе. Один из мужчин, тоже приблизительно того же возраста, держал инициативу при нашей беседе в своих руках. Второй мужчина пожилой и при этом имевший болезненный или уставший вид, больше наблюдал за нашим общением. Странно, но почти ничего из нашего разговора я не помню. Единственное, я усвоил из общения с этими людьми, что молодой человек был программистом, пожилой - профессором психиатрии, а женщина - представительницей самой древней на Земле профессии. Ну, конечно, утешал я себя: сон есть сон. Но ведь это же было, пусть во сне, но я это помню. Я видел величественную картину Вселенной, нет, даже не Вселенной в том понимании, как я ее обычно представлял, а нечто гораздо огромнее. Я ее видел со стороны. Что при этом я чувствовал? Что-то важное, очень важное, несоизмеримо важное. Настолько важное, что я обязан ЭТО вспомнить. ОБЯЗАН!

   Гравон, Беказ, гонноиды, программист, проститутка, профессор психиатрии... Откуда в мой мозг запали эти слова? А не схожу ли я с ума? Не повредился ли мой мозг вследствие отравления угарным газом? Может быть, не надо зацикливаться на своих странных сновидениях? Да, я пытался отвлечься, думать о своих земных проблемах, но... Мысли мои обмануть я не мог. И вновь продолжал напрягать свою память, зная, что не успокоюсь, пока не вспомню, пока не постигну ту информацию, предназначенную для меня...

   Я попрощался с Саней и со всей заставой "Саланг", сел в кабину своей "барбухайки", чтобы опять замкнуться в своих мыслях.

   Мы миновали туннель, благополучно спустились по серпантину дороги вниз в Чарикарскую долину. Машина теперь ехала без капризов. Мотор работал ровно, генерируя во мне спокойное настроение. Миновав туннель, я опустил окно и выставил руку навстречу свежему горному ветру. Вздохнул глубоко: хорошо то как! Как прекрасно ощущать жизнь! Я дышу свободно и легко, я могу закурить сигарету, я чувствую себя вполне здоровым. Я разговариваю, мое сердце бьется. Я живу, и это прекрасно!

   Когда мы, следуя в колонне КАМАЗов, спустились с Саланга, стало даже жарко, несмотря на глубокую осень. Солнце раздаривало остатки последнего в этом году тепла.

   Мы миновали благополучно пост ВАИ на Баграмском перекрестке и продолжали уверенно двигаться вперед. Вид КАМАЗов, едущих сзади и впереди нас, воодушевлял меня. Конечно же, не было моей смерти. Сегодня - 21 ноября. Смерть приходила за мной вчера, когда по этой самой трассе проползала по дороге в Кабул предыдущая колонна. Событие, которое могло состояться, не состоялось. Я живой и здоровый, и каждый миг приближает меня к счастливому окончанию моей афганской эпопеи - возвращению домой. Вот оно - счастье!

   БТР - авангард колонны, подал сигнал сделать остановку. КАМАЗы встали, не заглушая моторов. Пассажиры стали выходить из машин, потягиваться, приседать, чтоб размять затекшие мышцы.

   - Товарищ старшлейтнант, - сказал Гриша, - можно мне сбегать вон в тот дуккан? У меня осталось несколько "афошек", и я хочу их отоварить.

   - Нет, будь рядом. Привал будет коротким. Сейчас уже снова поедем.

   - Ну, товарищ старшлейтнант. Я ведь больше уже нигде не смогу свои "афошки" потратить. В нашем отряде меня никто не выпустит за пределы части.

   Я посмотрел на дуккан, что стоял у дороги. До него было рядом. Почему бы и не разрешить Гришке быстренько смотаться туда.

   - Ладно, беги. Только не задерживайся.

   Гришка припустил в сторону дуккана.

   Я закурил сигарету и стал прохаживаться между машинами. Не успев докурить до конца, услышал команду старшего колонны: "По машинам!". Многоголосый рев моторов тут же привел в движение огромные, но очень подвижные КАМАЗы. Машины, следовавшие до сих пор сзади меня, стали обгонять мою "барбухайку". Гришка не возвращался. Я стал беспокоиться. Пропустив очередной КАМАЗ, я пробежал через дорогу и стал искать Гришку по придорожным дукканам. Его нигде не было видно. Я уже не шел, а бежал вдоль дороги, просматривая все дукканы. Наконец, мелькнула Гришкина серая форма. Я бросился туда, матерясь, схватил Гришку за рукав и поволок его наружу.

   - Товарищ старшлейтнант, я сейчас. Мне должны вынести "варенку". Я же деньги отдал.

   Гришка был как обычно невозмутим, уверенный в своей правоте. Мол, ничего страшного.

   - Ты что, оглох? Или тебе врезать в ухо надо? Колонна уже выехала.

   - Две секунды, товарищ старшлейтнант. Хозяин вынесет мне "варенку" и мы поедем.

   Я в который раз был вынужден пойти на поводу у своего водителя. Действительно, куда деться, не пропадать же Гришкиным "афошкам". "Варенка" - модный сейчас костюмный комплект из джинсовой ткани. "Дембеля" именно его стараются приобрести перед возвращением в Союз.

   - Ждем ровно полминуты. Потом едем, - смягчился я перед Гришкиным упрямством.

   - Да, да, конечно.

   В это время из-за соломенной крашенной ширмы вышел хозяин дуккана с "вареными" штанами. Я взглянул на него, и сразу меня охватило волной ужаса. Я его узнал. Этот шрам, пересекающий вертикально глазницу, обрубленный кончик носа, та же одежда на нем, в которой он был сутки назад. Сутки назад?! Но ведь я его видел во сне? Я уже смог убедить себя, что происходившие со мной вчерашние события мне всего лишь приснились. Я машинально бросил взгляд на его руки. Да, так и есть: на правой руке не доставало двух пальцев. Я уставился на беспалого недоуменным взглядом, стараясь хоть что-либо понять в этом мире. Беспалый подал "варенку" Гришке и любезно обратился ко мне:

   - Салам аллейкам, командор. Как жизнь? Что надо? Бери, все продам и очень недорого.

   Я пребывал в полной прострации. Этот дукканщик вчера стал обладателем пуховой кофточки в то время, когда я истекал кровью в последние минуты своей жизни. Как все это понимать? Нет, понимать нужно проще: мне все приснилось. Но, почему сейчас передо мной наяву стоит этот беспалый, которого я не встречал в своей жизни раньше, а лишь видел во сне? Он стоит передо мной и нагло ухмыляется мне.

   Откуда-то издалека послышался глухой голос Гриши:

   - Товарищ старшлейтнант, поехали. Что с Вами?

   Гришка взял меня за рукав и вывел из дуккана. Я на автопилоте проследовал к нашей "барбухайке". Недавнее сновидение вновь заполнило все мои мысли. Моя мама говорила, что у нее почти всегда сбываются сны, приводила множество примеров. Я считал это самовнушением, ничего серьезного, в общем-то. А где-то в глубинах подсознания допускал, что сны могут быть каким-то образом связаны с реальностью. Но ведь не до такой же степени!

   Я закурил сигарету, но она не пошла мне на пользу. Сладковатый приступ тошноты подступил к горлу. Гриша уже вел "барбухайку", стараясь догнать хвост колонны. Очнувшись от охватившего меня страха, я вдруг заметил, что мы едем по трассе одни. Далеко впереди медленно оседала придорожная пыль из-под колес последнего автомобиля колонны. История повторяется?

   Я закричал на Гришу:

   - Давай, жми на газ! Догоняй колонну!

   - Да я и так жму на полный газ. Все равно скорость у нас не та, что у КАМАЗов. Их нам уже не догнать. Сами доедем до Кабула: немного осталось.

   - Ты мне в прошлый раз то же самое говорил, - сказал я и осекся. Не надо было этого говорить.

   - Когда в прошлый раз?

   - Когда - когда..., - махнул я рукой и чуть не поддался спросить у Гриши о наркотиках, которые мы везем в бронированном колесе. Нет, этим вопросом я займусь там, в отряде. Если наркота не обнаружится, то мой сон - чушь собачья. А выдавать себя за шизофреника я не собираюсь.

   Только я успокоился, как следующее событие вновь нагнало на меня страху. Мы проезжали тот самый кишлак, где во сне со мной произошла трагедия. У меня тогда было достаточно времени, чтобы в деталях запомнить эту местность. Я узнал ее по постройкам вдоль дороги, и даже мог с точностью определить то место, где я лежал с прострелянной головой. Когда мы его проезжали, от жутких воспоминаний собственной смерти и от злобы на неисправимого в своей беспечности водителя сердце мое участило свой ритм чуть ли не в два раза. На этот раз я не смог придумать веские аргументы в пользу исключительной материальности мира. Ни одно объяснение не приходило в голову. Какое-то сумасшествие! Я рукой потрогал аккуратно уложенную в промежутке между сидениями коробку с пуховой кофточкой. Она была на месте. Я посмотрел на невозмутимого Гришку, постоянно курившего вонючие сигареты. Неужели он ничего не чувствовал? Он ведет себя вполне нормально, как будто ничего не произошло накануне. Так действительно, ничего и не случилось. Что за чертовщина происходит со мной?

   Мы проехали злополучный кишлак. Я уже стал верить, что мы почти дома, как Гришка вдруг резко съехал на обочину и остановил машину.

   - В чем дело? - спросил я раздраженно.

   - Воды надо залить в карбюратор. Я сейчас сбегаю и наберу вон там, - Гриша показал на небольшой водоем метрах в двадцати от дороги.

   - Давай быстрее, - рявкнул я, чтобы не терять время на разговоры.

   Гришка вытащил из загашника помятое ведро, закинул свой АКМ на плечо и пошагал к воде. Я смотрел на его спину. В этот момент я ненавидел его. Мало того, что мы отстали от колонны, но еще и останавливаемся, да и где? Рядом раскинулся еще один кишлак, такой же, как и сотни других. С нескрываемой досадой я увидел, как из дувалов выбегают грязные бачата и наперегонки устремляются к нашей "барбухайке", которая для них являлась своеобразной добычей. Вот они уже окружили меня, наглые до безобразия. Теперь надо только смотреть в оба глаза, чтобы чего-нибудь не стащили с машины. На мои окрики они внимания не обращают. Вот один из них уже пристроился сзади к подфарнику. Я отшвырнул его за шиворот в сторону, так он стал открыто возмущаться, негодовать. Какие они все одинаковые, афганские дети. Я ненавижу этих чумазых созданий, несмотря на то, что они - дети. Кажется, что от момента зачатия они сосредоточили в себе всю человеческую мразь и в своей короткой жизни занимались только тем, что выращивали в себе пороки. Они не знают, что такое школа. О самой примитивной системе обучения в школах и говорить не стоит, особенно в кишлаках. С детства их приучают к торговле (сколько тысяч бачат бегают по стране, привязав на шею лотки с сигаретами, презервативами, зажигалками, ногтегрызками и прочей дребеденью?), причем торговле нечестной. Обмануть покупателя для ребенка - это радость, достижение, успех. А если удастся что-нибудь своровать, то это вообще счастье. И совсем не трогает растущее сознание, что его воровство ничем не прикрыто, что оно выпирает наружу. Своровал - и бегом бежать с места преступления.

   Вот они окружают меня, ехидно скалясь, не скрывая своих намерений, как бы вызывают на игру. Тактика бесенят предельно простая и наглая. Пока один из них меня отвлекал откручиванием заднего подфарника, остальные лихорадочно искали, чтобы стащить из передней части машины. Что за общество растет на этой земле? Потом эти дети берут в руки оружие, учатся убивать людей, из них вырастают бандиты, в которых и так нет недостатка в этой бедной, недоразвитой во всех отношениях стране.

   Гришка вернулся с ведром воды, которое поставил на бампер. Рядом положил автомат. Григорий все с той же беспечностью, удивительным спокойствием открыл капот и стал выкручивать крышку от радиатора. Я почувствовал облегчение, так как теперь мне оставалось следить только за задней частью машины. Я пнул одного наглеца, отвесил оплеуху другому, однако бачата с завидным упорством продолжали наседать.

   Вдруг черномазые как по команде все разом кинулись прочь от машины, словно стайка воробьев взлетела при появлении кота, и одновременно истошный крик Гришки огласил окрестности.

   - Стой! Убью! Кому сказал, стой!

   Мимо меня пробежал подросток с автоматом в руках. Я припустил за ним. Он бежал довольно быстро, так как был старшим по возрасту из всей этой ребячьей стаи. Но я догнал бы его, расстояние между нами медленно, но сокращалось.

   Однако случилась очередная крупная неприятность, которую мне вновь преподнес Гришка. Я услышал одиночный автоматный выстрел, и тут же преследуемый мной подросток упал плашмя на придорожную пыль. Я в два прыжка подскочил к упавшему, и моим глазам представился деформированный окровавленный череп с зияющей раной от лба до затылка. Трясущимися руками я обхватил ребенка, двумя пальцами зацепил автомат и тяжелыми прыжками побежал к машине.

   - Бросьте его! Тикать надо! Бросьте! - дребезжал визгливый Гришкин голос.

   Я втащил раненого в кабину, где уже заводил мотор мой водитель. Кровь обильно сочилась из раны подростка, несколькими струйками стекала на пол кабины. Я судорожно вытащил из бардачка медицинскую аптечку, стал распечатывать бинты.

   - Зачем Вы его затащили сюда? На хрена он нам нужен? - бормотал Гришка.

   - Заткнись! - только и мог сказать я ему в ответ.

   В кабине было очень тесно. Подросток съехал на пол, обмяк. Казалось, он не дышит и других признаков жизни тоже не подает. Я зажал его плечи между колен и пытался наложить повязку на кровоточащую рану. Тампоны и бинты моментально окрашивались кровью. Я чувствовал, как под моими пальцами продавливаются обломки костей, особенно в лобной части, где было выходное отверстие пули. Правая глазница представляла собой кровавый конгломерат. Знакомая картина! Я подсознательно понял неотвратимость кровавой развязки. Смерть все время витала где-то рядом и, наконец, выбрала себе жертву. Только на сей раз это не я, а афганский мальчик. Я представил его второе Я, пытающееся сейчас вырваться из мрачного НИЧТО и зацепиться в умирающем теле. Может быть оно здесь, в кабине, наблюдает за нами. Я потрогал пульс мальчишки и с трудом обнаружил его слабым, еле уловимым. Он еще жив, а рядом мечется его душа в бессильных потугах что-либо изменить. Почему так резко изменился мир? Что во сне, что наяву он стал одинаково страшным. Я кое-как справился с перевязкой. Кровотечение временно прекратилось.

   - Как только заедем в Кабул, поворачивай сразу в Теплый Стан к танкистам и сразу же в медпункт. Понял?

   - Понял. А может быть, оставим его на дороге? Все равно не выживет. А нас с Вами начнут дергать как того прапорщика, который расстрелял на Саланге четырнадцать пленных духов. Помните, нам еще тогда приказ зачитывали.

   Оставим на дороге. Я воочию представил свой сон, когда на этой самой дороге я видел себя...

   - Оставить говоришь? На дороге? Как будто это вовсе и не ты натворил? Ну, ты и сволочь, Гриша! Я знал, что у тебя поганенькая душонка, но чтобы настолько. Ты в человека стрелял, в ребенка. Вот просто так - хлоп, как муху, и все. У тебя хоть что-то шевельнулось в душе, поганец?

   - Но товарищ старшлейтнант, он же ведь автомат у меня украл, пока я заливал воду в радиатор. Меня бы за утрату оружия в тюрьму посадили бы. Этот гаденыш совершенно обо мне не думал. А что ж он хотел? Украсть автомат и убежать? Знал, на что шел, вот и получил свое. И еще, Вы думаете, командир поверил бы мне, что автомат украли? Он сказал бы, что мы его продали духам, и сразу на нас в прокуратуру заявил бы. Нет, без автомата мне возвращаться нельзя. Я бы и сейчас его застрелил бы. Не надо на мою совесть давить. Я не хочу вместо моего дома оказаться в штрафбате.

   - А кто тебе виноват, что ты оружие на бампере оставил? Что за преступная халатность? Или ты бачат не знаешь? Они же стащат все - что угодно.

   Гришка молчал, переживая происшедшее. Я тоже решил молчать, чтобы не отвлекать горе-водителя. Надо было мчаться в Кабул. Машина, преодолев последний подъем перед Кабулом, стремительно набирала скорость на спуске. Метров за триста до шлагбаума - границы Кабульского гарнизона - Гришка включил сигнал и не отпускал его. Если бы солдат, дежуривший у КПП перед въездом в Кабул, не успел открыть шлагбаум, наша машина снесла бы его, и неизвестно, смог ли Гришка удержать покореженную от столкновения машину на дороге или нет. Могло повести "барбухайку" в сторону, и врубились бы мы в какой-нибудь автомобиль или БТР, припарковавшийся рядом со шлагбаумом. Но, к счастью дежурный солдат успел отвести в сторону шлагбаум. Мы, не сбавляя скорости, сразу завернули в танковый полк, носивший название "Теплый стан". Проезжая КПП, я крикнул дежурному солдату:

   - Звони в медпункт, у нас раненый!

   Возле медпункта нас уже встречали двое санитаров с носилками и начмед полка. Оперативно работают, черт возьми! Видимо, опыт есть.

   Санитары бережно сняли с моих рук раненого подростка, положили на носилки и быстро понесли в операционную. Я последовал за ними. Забегали медсестры, врачи, засуетились, отработанными движениями уложили ребенка на операционный стол, раздели, подключили капельницу, стали подготавливать рану.

   Я смотрел на афганского мальчика и думал: "Хоть бы он выжил! Почему не могло все обойтись без этого? Почему из-за меня, из-за моего пребывания в этой стране должен погибнуть ребенок? Я никогда никому не желал смерти. Я прилетел в Афганистан не воевать с оружием в руках, а лечить людей, заботиться об их здоровье. Я - чужой на этой земле - стал причиной гибели ее ребенка. Нет, я не могу допустить этого!".

   - Товарищ старший лейтенант, извините, Вы здесь не нужны. Пойдите лучше отмойтесь от крови, почистите одежду. Мы здесь сами справимся.

   Голос медсестры звучал как обвинительное слово судьи. "Пойдите лучше отмойтесь от крови...". Я молча вышел из операционной, побрел к умывальнику, стараясь не смотреть на людей. Более-менее отмыв кровь с рук, насколько возможно, почистил форму и пошел в кабинет к начмеду. Мы были с ним знакомы: я когда-то проверял подготовленность его медпункта к работе в условиях строгого противоэпидемического режима.

   - Заходи, Володя, закуривай, - пододвинул он ко мне лежащую на столе пачку сигарет, - перенервничал небось.

   Я закурил, сдерживая дрожь в руках.

   - Зря ты его привез, - выпуская дым в потолок, произнес начмед, - я думал, ты нашего везешь.

   - Андрей, я виноват во всем. Нельзя же убить пацаненка и быстро смотаться с места происшествия.

   - Разве ты в него стрелял?

   - Нет, водила мой, но и я тоже виноват.

   - А как все получилось?

   - Этот бача стащил АКМ у водилы, пока тот заливал воду в карбюратор. А водила мой, не долго думая, пальнул из второго автомата. Вот и все.

   - Знаешь, что я тебе скажу, Володька? Правильно твой водила сделал. Отстреливать таких ублюдков надо, чтобы близко не подходили к нам. Неделю назад у нас история была. Солдат купил водку у одного молодого духа, ну, совсем еще бача. Тот прямо возле ворот КПП продавал ее. Дал, значит, ему наш дурак пятьдесят чеков, полагая, что тот сдачи ему даст. А бача взял эти пятьдесят чеков и ноги сделал. Наш идиот побежал за ним, сам в бронежилет одет, потому как на КПП дежурил. А когда догнал духа, тот задрал ему бронежилет вверх и в живот ножом пырнул. Еще и водку проданную забрал и убежал. А солдат сейчас в госпитале в реанимации ожидает исхода ранения: печень у него разрезана чуть ли не пополам. Вот так. А ты привез нам такого же ублюдка, чтоб мы с ним возились, медикаменты на него переводили. Мы для своих лекарства должны беречь. Оставить его надо было, Володька, конечно оставить.

   В другой ситуации я бы возмутился, но сейчас, когда на мне висит такой грех, да еще сознание того, что я подкинул работу своим коллегам, введя их в лишние хлопоты и расходы, я просто сказал:

   - Но ведь он же ребенок, Андрей.

   - Все равно он не выживет. Ну, окажем мы ему сейчас первую помощь, дальше что: в госпиталь его везти? Кому он там нужен? Его просто не примут там. А здесь, сам понимаешь, такое ранение мы не можем лечить. У нас всего лишь медпункт.

   - А если бы это был наш солдат, выжил бы он с таким ранением?

   Андрей наморщил лоб.

   - Скажу тебе откровенно: я еще не встречал людей, которые жили бы без мозгов. Хотя среди военных и политиков такие экземпляры встречаются. Ты видел рану? Там же половины черепа нет. Что мне с ним делать, когда он подохнет? Своих мы отправляем "черными тюльпанами", а этого куда отправить: назад в кишлак? Получите, мол, и распишитесь.

   - Это ты мне все в упрек говоришь?

   - Ладно, Володька, не обращай на меня внимание. Я устал в последнее время: начальство затрахало. В общем, чушь я тебе наговорил здесь. Я бы на твоем месте тоже не смог бы оставить ребенка. Все ты правильно сделал, - он похлопал меня по плечу.

   - Я хочу на него посмотреть.

   - Пойдем, посмотрим.

   ...На операционном столе лежал мальчик. Свежая чистая простынь под его головой пропиталась кровью. Я не узнавал в этом худеньком, грязном оборвыше того отвратительного наглеца. Его кожа лица стала серой от потери крови. Жалкая одежонка едва прикрывала тело ребенка. Особенно поразили меня большие ботинки на ногах. Одетые на босую ногу, они были на несколько размеров больше ступней своего хозяина. Видимо, достались эти ботинки ему от старшего родственника. Грязь намертво въелась в подошву ботинок, кожу ног. Так и зафиксировалась четко в моей памяти картина: грязные большие ботинки на чистой белоснежной медицинской простыни...

   Я закрыл дверь и решил попрощаться с Андреем. Сегодня я должен добраться до своей части! Случится это когда-нибудь или нет, черт побери!?

  

  

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- 4 -

  

   "Итак, уважаемые Члены конфиденциального Совета, вы видели и прочувствовали все. Сейчас мы все озадачены одними и теми же проблемами. Как нам сохранить себя и выжить в новых условиях? Где, в каком учаске Вселенной найти свой новый дом? Как восстановить Единую информационную систему, уничтоженную Черной Дырой? Выработать соответствующую программу выживания цивилизации гонноидов - наша приоритетная задача. Мы должны распределить обязанности между собой для разработки отдельных фрагментов этой задачи. Но, прежде я хочу сформулировать более важную проблему. Заключается она в следующем. Мы все были свидетелями зарождения Черной Дыры. Вся информация о работе лабораторного комплекса до момента взрыва передавалась на Гриндиз. И у всех возник вопрос: почему Дыра с предельной точностью взяла курс на систему Боливус? Программный анализ показал ничтожно малую вероятность такого события. Такая низкая вероятность не учитывалась нами ранее ни в одних расчетах и прогнозах. Мы всегда пренебрегали ей. Но в самый критический для всей цивилизации момент эта ничтожная вероятность события сыграла решающую роль. Этот факт мы коллективным мышлением смогли объяснить. Однако следующий факт мы объяснить не сможем. Черная Дыра совершила несколько витков вокруг Боливуса, прежде чем поглотить его. После завершения этого процесса она с поразительной точностью развернулась и взяла курс на планетарную систему Винар, где обитало17% цивилизации гонноидов, и где успели найти прибежище около 6 млн. беженцев с планетарной системы Боливуса. Нет никаких сомнений, что Винар, его планеты и энергетический Реактор, питающий всю нашу информационную систему, на данный момент уничтожены. Удалось ли кому-то телепортироваться, нам неизвестно. Без программного анализа ясно, что последовательное совершение уже двух практически невероятных событий не может быть случайностью. Более того, я сделал многофакторный компьютерный запрос: случайны ли эти два события? Ответ был один: нет, не случайны. Траектория Черной Дыры была целенаправленно запрограммирована. И третий факт, возможно, самый важный из всех: Черная Дыра не могла зародиться в лабораторных условиях из элементарных частиц. Такую вероятность не предсказал ни один компьютер. Черные дыры могут зарождаться при умирании звезд с массой не менее массы Боливуса. Мы знали об этом всегда. Возможность зарождения Черной Дыры в лаборатории даже не подлежала обсуждению. Вывод может быть только один: зарождение Черной Дыры и ее последующая целенаправленная активность не случайны. Здесь имеет место вмешательство высшего порядка. Мы вынуждены сейчас в полной мере осознать этот факт. Мы не знаем целей этого самого вмешательства. Уничтожить цивилизацию гонноидов - для такой цели должен быть смысл. Постичь его - наша главная задача. Возможно, нам предстоит контакт с той структурой высшего порядка, чтобы предотвратить в будущем ее вмешательство и полное наше исчезновение из Вселенной...

   Плеандр, член конфиденциального Совета, в прошлом ответственный за энергетические системы цивилизации гонноидов:

   "Я хотел бы проинформировать членов Совета о некоторых фактах, предшествовавших принятию решения о создании научного комплекса для исследований сверхтяжелых частиц. Я был приглашен на последний форум 4-го правленческого Союза с докладом о состоянии энергетических систем. Я выступил против создания научного комплекса, представив убедительные доказательства, что у цивилизации гонноидов нет необходимости в дополнительных энергетических ресурсах. Тогда я представил полную информацию о состоянии энергетических систем. Вам известно, что официально обозначенной целью создания комплекса было получение энергий при использовании сверхтяжелых элементов. Других целей не было. Я же заявил, что в дополнительных энергиях мы не нуждаемся. На первом заседании правленческий Союз полностью поддержал мое мнение. Против выступил один член Союза - Газамир, ответственный за научные исследования, автор проекта научного комплекса. Он с упорной настойчивостью доказывал необходимость создания комплекса для дальнейшего развития научных изысканий, убеждал, что получение энергии - лишь весьма незначительная цель предстоящей деятельности. Вот одна выдержка из его выступления: "Изучение свойств сверхтяжелых элементов в значительной мере обогатит Единую информационную систему, своими связями с другими блоками этой системы произведет ее масштабную коррекцию и даст дальнейший толчок нашему пониманию Вселенной". Как известно, при наличии хотя бы одного оппозиционного мнения решение Совета не могло быть принято. Я не являлся членом правленческого Союза, был только приглашенной персоной на его форуме, и на последующие заседания меня не допустили. Позднее я узнал, что Газамиру удалось убедить весь правленческий Союз принять его идею. Кстати, Газамир занимал много руководящих постов, в том числе являлся членом нашего конфиденциального Совета. Его нет сейчас среди нас, что является необычным, по моему мнению".

   Председатель: Действительно, Газамира не было среди нас, когда осуществлялась эвакуация правительственных служб. Я полагаю, что он взял на себя вину за случившееся и принял решение остаться и разделить участь погибших. Сейчас для нашей ситуации его вина уже не представляет значения. Нам предстоит огромная работа по решению двух задач: первая - разработка программы выживания, и вторая - найти объяснения случившейся катастрофы, учитывая невероятностный характер происшедших событий. Именно этим двум задачам мы должны посвятить все свои усилия.

   Плеандр: Уважаемый председатель Совета. Я уверен, что роль Газамира должна быть четко установлена и без промедления. Невероятностный характер происшедших событий может быть связан непосредственно с ним. Если это так, то мы не можем исключить вероятность продолжения нашей трагедии вплоть до полного уничтожения последнего гонноида. Здесь присутствуют 12 членов Совета, которые проголосовали за создание лабораторного комплекса, изменив свое первоначальное решение. Пусть проинформируют Совет, каким образом Газамиру удалось убедить их в этом.

   Председатель: Если это действительно имеет отношение к будущему нашей цивилизации, я удовлетворяю ваше требование, Плеандр.

   Председатель (после длительной паузы): Вызывает недоумение молчание членов Совета. Причины возможны две. Первая - нежелание информировать Совет. В данном случае мы имеем право использовать возможности коллективного мозга. Вся информация станет нам доступной. Вторая причина - отсутствие информации в памяти носителей. В этом случае с помощью логического программирования мы можем частично ее восстановить. Итак, какова же причина вашего молчания?

   Джангор: Уважаемый председатель и члены конфиденциального Совета. Я - руководитель экспертного управления по социально-психологическим аспектам цивилизации гонноидов, был одним из допущенных к совещанию по проблеме лабораторного комплекса. Причину моего поведения в момент принятия положительного решения я объяснить не могу. Хочу задать вопрос всем членам нашего Совета: было ли у вас когда-либо ощущение, что ваши действия совершались независимо от вашего сознания, вопреки вашей оценке ситуации?

   Председатель: Коллективный мозг сформулировал единственный ответ: никто никогда на протяжении своей активной деятельности не испытывал таких ощущений. Никто, кроме 12 упомянутых членов Совета.

   Рокси: Уважаемый председатель. Я - единственный из упомянутых здесь 12 членов Совета работал с Газамиром в семи крупнейших проектах. Вначале нашей совместной работы, он проявил себя великолепным профессионалом и организатором, что способствовало его продвижению внутри нашей иерархии. Но что-то неприятно подозрительное в нем я стал ощущать после нашей совместной экспедиции на Винар, где тогда завершалось строительство второго энергетического реактора. Путешествие на Винар продолжалось длительный период, как вам известно. Это было до изобретения телепортации. После того, как космолет пересек границу влияния Единой информационной системы, Газамир на протяжении всего последующего полета работал в программном центре космолета. Работал в одиночку до физического истощения, игнорируя мою помощь. Часто использовал изоляционный блок программного центра для обеспечения секретности своих исследований, так как по своему статусу имел на это право. Мне неизвестен был характер его работы. Я только знал, что это связано с эксплуатацией второго энергетического реактора. Только сейчас я логически могу предположить, что Газамир работал над своим собственным изобретением. Суть его мне до сих пор понятна лишь частично. Попытаюсь ее изложить, для чего мне придется напомнить прошедшие события в историческом аспекте.

   Как известно всем, целью создания второго энергетического реактора было обеспечение функционирования Единой для двух планетарных созвездий - Боливуса и Винара - информационной системы. Единая информационная система - уникальное изобретение цивилизации гонноидов, которое стало возможным благодаря открытию френальных частиц. Эти частицы нематериальной природы являются составными элементами френальной энергии, которая присуща только объектам с заданной программой развития, то есть живым объектам. Впервые излучение френальной энергии было обнаружено, а позже измерено у мозга гонноидов. В настоящее время известно 56 пар разноименно заряженных элементарных частиц френальной энергии, которые могут взаимодействовать друг с другом, образуя различные соединения и конгломераты. Последние могут существовать только в высоко организованной биологической материи с автономной системой поддержания равновесного состояния с окружающей физической средой, причем, чем выше организация биоматерии, тем сложнее структура френального соединения. Каждому френальному соединению соответствует строго определенная структурированная единица биоматерии. На протяжении длительного времени мозг гонноидов был единственным органом - вместилищем вышеупомянутых биоструктур. После досконального изучения, были проведены эксперименты по искусственному приживанию биоструктур в органическую материю. Эксперименты завершились успешно. Последующие технологии позволили совершенствовать структуру выращиваемой биоматерии таким образом, чтобы соединения френальных частиц синтезировались самостоятельно, подчиняясь автономной программе. Благодаря таким соединениям биоматерия вступила в контакт с окружающим миром, познавая его законы, и, как следствие, продолжала автономно развиваться и совершенствоваться. Отдельные сложные конгломераты френальных соединений приходили во взаимодействие друг с другом, обогащая себя информацией. На этом принципе был сооружен второй энергетический реактор - огромная мыслящая субстанция. Гонноидам оставалось только получать эту информацию, подключив реактор к Единой информационной системе.

   Моя с Газамиром миссия заключалась именно в подключении второго реактора к системе. На нашем космолете находилось оборудование по улавливанию френальной энергии реактора и передачи ее в Центральный энергетический блок. Таким образом, информационная система становилась Единой для двух планетарных систем, то есть практически Единой для всей цивилизации гонноидов.

   Как известно, информационная система, контролирующая мыслительный процесс всех гонноидов, исключает возможность действий со стороны последних, влекущих за собой вред или создающих угрозу для цивилизации. Эпоха войн, преступности и борьбы с этими социальными бедствиями давно кануло в прошлое для гонноидов благодаря Единой информационной системе. Газамир знал об этом, поэтому приступил к своей работе только за пределами влияния системы. К тому же он упорно отказывался от моей помощи, предпочитая работать в одиночку.

   А теперь я скажу вам главное. Когда наше оборудование заработало в полную мощность, направляя информационные потоки в Центральный энергетический блок, на последнем этапе объединения информационных систем в одну - Единую, я четко уловил мысль Газамира. "Ты мне поможешь овладеть миром. Ты будешь только моей". Мысль сразу оборвалась, исчезла в одно мгновение. Исходя из этого, я прихожу к выводу, что деятельность Газамира была направлена во вред нашей цивилизации. Несомненно, он осуществил какой-то свой злой замысел.

   Председатель: Это трудно представить, Рокси. После завершения вашей миссии на Винаре и образования Единой информационной системы, почему она в последующем не идентифицировала деятельность Газамира как опасную для цивилизации?

   Рокси: Я полагаю, что он мог временно заблокировать свою память, сделав ее недоступной для системы. Мы же блокируем определенные участки системы, когда речь идет о секретной деятельности. Возможно, он мог запрограммировать свой мозг таким образом, что его активность включалась в определенные моменты, когда общие блоки системы не функционировали при секретном режиме работы, например, в период принятия решения о лабораторном комплексе, и выключалась, достигнув определенной цели.

   Председатель: К сожалению, сейчас Единая система уничтожена Черной дырой. Мы не можем подтвердить ваши предположения. Остается одна возможность: сформировать коллективный мозг 12 членов Совета и просмотреть запись голосования по лабораторному комплексу. Прошу вас сосредоточиться на данном событии...

  

   Запись события:

   Газамир: Позвольте мне, уважаемые члены Совета, провести презентацию некоторых образцов френальных соединений. Я продемонстрирую их перед вами схематично, после соответствующей компьютерной обработки. Вы сами оцените их красоту и величие, внутренне прочувствуете их силу. Прошу внимание на этот объемный дисплей. Вы наблюдаете первое соединение, полученное мной на Гриндизе. Примерно 168 миллионов пар френальных частиц соединились в красивый кристалл. Все многочисленные грани кристалла абсолютно симметричны по отношению друг к другу, формируют правильную завершенную форму. Ее симметрия строго соблюдается в любых измерениях: трехмерных, четырех и более. Рассмотрите его под разными ракурсами, вы не найдете разницу в размерах граней кристалла. Кристалл излучает мягкий ровный свет, что также является эффектом компьютерной обработки. Все френальные соединения не имеют материальной основы, поэтому они невидимы, неслышимы, неосязаемы и неощутимы другими органами чувств. Только компьютерная обработка дает возможность схематично представить их красоту и ощутить энергию излучения. Прочувствуйте теплоту, спокойствие, уверенность в своей стабильности этого излучения.

   Второй кристалл состоит приблизительно из 265 миллионов пар френальных частиц и имеет спиральную форму. Эта форма подвижна. Вы видите периодические колебания диаметра этих колец, а также удаление и приближение их друг к другу. При этом последовательность цепочки френальных частиц не меняется. Такое свойство соединения позволяет прочно фиксироваться ему ко многим структурным участкам мозга, а также к другим френальным соединениям, потенцируя их свойства. Его излучение в чистом виде нейтрально, поэтому мы не можем его почувствовать.

   Третий образец кристалла - самый большой. В его структуре более 2,6 миллиардов пар френальных частиц. Форма его неподвижна, однако излучение меняет свою интенсивность. Ощущения его неописуемо приятны. Почувствуйте, какая сладостная истома охватывает вас. Вы сейчас бесконечно благодарны друг другу за то, что вы вместе, рядом, за то, что вы просто существуете, что существует Вселенная, огромная и прекрасная. Я уверен, что вам не приходилось раннее испытывать такое чувство восхищения жизнью. Вы впервые познали истинную ценность жизни. А теперь - внимание! К этому соединению я добавляю предыдущий кристалл для потенцирования его действия. Что происходит? Теперь каждый из вас не только видит кристалл, но и слышит его. Появились вибрации воздуха: это множество колебаний различной длины волн соединились в музыку. Как она прекрасно звучит! Огромное блаженство! Гармония! Чувство, которое не вмещается внутри нас. Ощущение счастливого полета в пространстве, желание объять в радостном порыве планеты, звезды, Вселенную, готовность отдать себя ей, раствориться в ее бесконечности. Испытывали ли вы что-либо подобное раньше? Нет. Теперь оно будет вам доступно. Но только тогда, когда заработает наш лабораторный комплекс, и мы получим сверхтяжелые элементы. На их основе мы освоим синтез принципиально новых молекулярных структур, которые смогут в огромном количестве продуцировать френальные соединения.

   Ридван: Газамир, позволь нам еще раз испытать третий кристалл.

   Газамир: Просьба, к сожалению невыполнима. Френальные соединения, синтезированные мной, еще несовершенны, с ограниченной энергией излучения. Демонстрационные экземпляры во время презентации утрачивают почти всю свою энергию. Но, я правильно вас понял. Вас уже охватило желание испытывать такие удовольствия не один раз. Поэтому я призываю вас принять положительное решение для будущего лабораторного комплекса. Мы будем обладателями огромного количества френальных соединений. Это должно стать для нас истинной целью. Забудьте о той цели, о которой я говорил на форуме. Бесконечное увеличение знаний о Вселенной, совершенствование миропонимания - это станет неактуальным и скучным, когда мы будем владеть френальной энергией. Подумайте, сейчас мы все одинаковые, похожие друг на друга гонноиды, которые с помощью однородной биомассы поддерживают жизненный баланс в своих похожих друг на друга организмах. Для чего? Для того чтобы четко, без всяких сбоев, под контролем Единой информационной системы выполнять решения Правленческих Советов. Вновь возникает вопрос: для чего? Ответ вы знаете: чтобы бесконечно познавать Вселенную. Для чего? На этот вопрос я не нахожу вразумительного ответа. Если допустить, что мы познаем Вселенную для того, чтобы использовать ее законы для решения жизненных проблем цивилизации, то мы опускаемся до первоначального уровня: поддержания жизненного баланса наших организмов. Должна быть другая цель - высшая. О ней я не говорил на форуме, но скажу сейчас. Мы должны освоить технологию синтеза френальных соединений в огромных количествах и использовать их для получения удовольствия и наслаждения. И вот теперь вопрос "Для чего?" у меня не возникает. Вы уже знаете, что такое истинное удовольствие и наслаждение.

   Рокси: Газамир! Цивилизация гонноидов составляет около 60 миллиардов особей. Сможем ли мы в будущем обеспечивать всех френальной энергией в достаточном количестве? Вся социальная активность гонноидов будет сведена к беспрерывной добыче френальной энергии и беспрерывному ее потреблению. Чрезмерное потребление может развратить отдельные группы гонноидов, отвлечь их от предназначенной для них деятельности. Френальная энергия может разделить цивилизацию гонноидов на противостоящие группировки, вызвать конфликтные ситуации, мы можем стать причиной длительной борьбы за френальную энергию. Не будет ли это возвратом к далекому прошлому, к жестокости, насилию, межпланетным войнам?

   Газамир: Представляю вам четвертое френальное соединение, которое само ответит на вопрос. Его многоуровневая пирамидальная структура включает 524 миллиона пар френальных частиц. Этот кристалл - само совершенство. Каждый новый уровень базируется на предыдущем и является основой следующего. У кристалла нельзя отнять ни одну пару частиц, как нельзя и прибавить. Это - самое прочное френальное соединение. Испускает излучение только в своем целостном завершенном виде. Почувствуйте силу его излучения. Почувствуйте, как вы становитесь могущественными, сильными хозяевами жизни. Вы и только вы достойны быть обладателями всех запасов френальной энергии, только вы должны наслаждаться их чудесными свойствами. Весь остальной ничтожный мир должен быть у ваших ног. Гонноиды - примитивные существа, обязанные восхищаться и восторгаться вашим величием. Они должны работать на вас, предоставлять вам френальную энергию. Миллиарды жалких гонноидов трепещут перед вашим величием и мудростью, выражают полное свое послушание вам, боятся вызвать ваш справедливый гнев. Любое ваше желание немедленно исполняется, вам подчиняются законы Вселенной. Вы - всемогущи. Вы - сама Вселенная! Нет, вы - больше, чем Вселенная!

   Ридван: Газамир, сознаете ли Вы опасность воздействия френальной энергии на мозг гонноида? Может ли ее влияние вызвать необратимые последствия? Я считаю, что есть необходимость в тщательном изучении проблемы, прежде чем мы примем окончательное решение. Мы должны учитывать нашу ответственность перед цивилизацией.

   Газамир: Нам представиться возможность изучения френальных соединений, и тогда мы получим ответ на ваш вопрос. Мы будем в состоянии справиться с любыми проблемами. Мы выработаем технологию синтеза миллионов разновидностей френальных соединений. Я считаю, что мы сейчас стоим на пороге новой эры в развитии цивилизации гонноидов. И сейчас от нас зависит, откроем ли мы дверь в эту эру, или за нас это сделают другие. Решайтесь, уважаемые члены Совета.

   Джангор: Считаю, что мы должны провести многофакторный компьютерный анализ данной проблемы.

   Газамир: Позвольте представить вам последний экземпляр френального соединения. Этот кристалл шаровидной формы с шипами, которые равномерно и симметрично расположены на его оболочке. Благодаря шипам, он может глубоко проникать и прочно фиксироваться в биоструктурах мозга. Его излучение почти невидимо, оно располагается в темном спектре световых волн. Однако по своей интенсивности излучение не уступает предыдущему четвертому кристаллу. Вы уже почувствовали некоторую тревогу. Она нарастает и вам хочется избавиться от нее. Это уже не тревога, а страх. Вы - слабые беспомощные создания посреди бездны Вселенной, которая поглощает вас, подавляет своей мощью. Вокруг вас ужасающая темная бездна. Могучие силы природы ломают вашу волю. Вы - ничтожество, песчинка в океане темной, холодной и всемогущей Вселенной. Страх и полное послушание - все, что осталось от вашей воли. Вы послушны во всем, вы единодушно принимаете решение о создании лабораторного комплекса - будущего нашей цивилизации... Моего будущего...

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

 

 

  

- 5 –

 

   Ташкент, примерно за два месяца до событий 20 ноября.

   Ташкентская таможня работала в своем привычном рабочем режиме. Очередь только что прилетевших из Кабула пассажиров, подвергаясь досмотру, медленно двигалась вперед. Каждый пассажир имел при себе столько багажа, сколько способен был унести, и даже больше. Правда одна дама, разодетая в новые фирменные тряпки, явно переоценила свои возможности. Она просила то одного, то другого мужчину отдельными партиями подтаскивать многочисленные коробки, тюки, чемоданы. Это обстоятельство сразу бросилось в глаза работнику таможни, который, имея за плечами богатый опыт, чувствовал каждого пассажира: кто что собой представляет, и какую тактику избрать в каждом конкретном случае, чтобы извлечь максимум материальной выгоды для себя.

   - Это все - Ваше? - окинув рукой образовавшееся нагромождение вещей, спросил таможенник.

   - Да, мое, - не без гордости ответила дама.

   - Хм, судя по отметкам в Вашем паспорте, Вы проработали после последнего пересечения границы около десяти месяцев, так?

   - Так.

   - Простите, сколько составляла Ваша зарплата в чеках?

   - 175.

   - Следовательно, за десять месяцев Вы могли заработать 1750 чеков. Стоимость вывозимых Вами товаров превышает эту сумму как минимум в пять раз.

   - Ну и что? - настороженно спросила дама.

   - Я имею право разрешить Вам взять вещи на сумму 1750 чеков. Остальные придется оставить здесь, - таможенник и на сей раз выбрал совершенно правильную тактику, разговаривая с дамой исключительно вежливым и в то же время очень уверенным тоном. Он был полон достоинства, чувствовал на себе взгляды столпившихся людей, демонстрируя им высочайший уровень знания своей работы. Да, он знает, какие вопросы следует задавать пересекающим государственную границу, знает, как выявить и предотвратить незаконный провоз контрабандного или излишков обычного товара. И все пассажиры, ожидающие таможенной процедуры, должны сейчас по его расчетам проникнуться глубоким уважением к нему - важной персоне на государственной границе.

  - Как это - оставить здесь? - изменившись в лице, спросила дама.

   Для таможенника с его богатейшим опытом этот вопрос был самым стандартным. Ответ на него был отработан уже давно, поэтому он с прежней спокойной учтивостью предоставил женщине следующую информацию:

   - Так. Вы сейчас отберете наиболее ценные для Вас вещи на вышеозначенную сумму, а на остальные мы составим акт изъятия.

   - Но Вы не имеете права! Это - грабеж! Я честно заработала все эти вещи.

   Такой оборот дела также был хорошо знаком таможеннику, и он продолжал разговор по многократно отработанной схеме:

   - Видите ли, "честно" - это понятие слишком растяжимое. Если у Вас были дополнительные источники доходов, то предоставьте мне, пожалуйста, соответствующую справку от финансовой службы. Иначе - ничего не получится.

   - Какая может быть справка. Вы же прекрасно знаете, что официально я не могла работать более чем на одну ставку. Но все равно, я весь этот товар заработала честно.

   - Женщина, я, конечно, догадываюсь об источниках Ваших дополнительных доходов. Я здесь давно на таможне работаю и не могу отступить от правил. Надеюсь, Вы тоже должны знать правила перевозок товаров через границу. Так что, не будем отнимать время у всех, - таможенник окинул руками толпу, показывая, что нужно уважительно относиться к прибывшим с войны людям.

   Действительно, всем надо следовать дальше, в свои родные места, к семьям, с нетерпением ожидающих их счастливого возращения. Рядом стоящий подполковник хмыкнул. Он видимо уже не раз наблюдал этот спектакль, и чувствовал сквозь отработанную чопорную вежливость таможенника плохо скрытую ненависть, желание досадить обладателям дефицитных товаров, а также жажду отхватить свой кусок для себя. Он, таможенник, конечно, не собирался проверять абсолютно весь багаж всех без исключения пассажиров. Достаточно для одного дежурства прошерстить двух - трех пассажиров и улов будет неплохой. Первый объект пристального досмотра уже определен. Главное сейчас - грамотно и четко сработать: отстранить в сторону даму, пропустить через досмотр всех остальных и уже без лишних наблюдателей раскрутить ее на полную катушку. Таможенник продолжил свою работу:

   - Итак, определитесь с тем, что Вы оставляете здесь, и отложите в сторону.

   Дама хотела было возмутиться, но осеклась: все могло слишком плачевно закончиться. С таможней ругаться нельзя. Дама - тоже игрок в данной ситуации, имеющая несколько вариантов на случай осложнений с таможенной службой. Она, видимо, решила вариант с наигранным негодованием приберечь напоследок, а сейчас применить другую тактику.

   - Ну, миленький, разве можно так относиться к женщине? Я же не воровала. Ну, подарили мне хорошие дяди несколько вещичек. Так и они остались довольны. Я ни перед кем в долгу себя не чувствую. Зачем же меня обижать? Разве это Вам доставляет удовольствие?

   - Я Вам не миленький. Это - во-первых. Во-вторых, удовольствие от такой работы с вами весьма сомнительное (здесь дама почувствовала, что таможенник покривил душой). В-третьих, все подарки должны иметь документальные подтверждения. Если таковые у Вас отсутствуют, то извините: излишек провозимого через границу груза мы изымаем.

   Таможенник был на работе, никуда не торопился, а вся эта очередь "афганцев" с нетерпением ожидала окончания неприятной процедуры досмотра, чтобы ринуться в объятия встречающих или с ликованием следовать дальше в путь, домой. Расчет таможенника был слишком прост: через определенное время очередь должна настроиться против женщины, отнимающей драгоценное время.

   Дама исчерпала запас вежливости и применила запасной вариант:

   - Бюрократ ты хренов! Мы там воюем, а ты сидишь здесь и ждешь, когда тебе на лапу кинут.

   - Женщина, Вы сделали большую ошибку. Не следовало говорить мне этих слов. Я очень не люблю, когда меня оскорбляют. А сейчас, отодвиньте весь свой скарб в сторону и пропустите людей. Чтобы их не задерживать, я сейчас их обслужу, а потом мы вместе с моим начальником займемся Вами. Следующий, пожалуйста.

   Программа, по которой действовал таможенник, работала безотказно. Очередь слегка отодвинула даму в сторону, а дама впала в ступор, переваривая слова представителя таможни. В это время, щелкнув затвором металлической двери, к месту досмотра зашел подполковник в полевой "афганке" с одним чемоданом.

   - Вот, пожалуйста, посмотрите на этого офицера, женщина, - обрадовано сказал таможенник, - у него всего один чемодан, хотя зарплата его в два с лишним раза выше Вашей.

   - Наверное, на подарки потратился. Интересно, что он своей жене скажет, когда приедет? - зло огрызнулась дама.

   Таможенник ухмыльнулся и стал проверять документы офицера.

   - Позвольте, Вы пересекали границу две недели назад?

   - Да, я прилетал в Ташкент в командировку.

   - И сейчас Вы прилетели в командировку?

   - Да, вот мое командировочное удостоверение.

   - Минуточку, я взгляну Вашу прошлую декларацию.

   Таможенник извлек пачку деклараций из ящика стола и стал искать нужную.

   - Так, вот она. В прошлый раз Вы вывезли в Союз видеомагнитофон, магнитофон двукассетник и плеер. В Вашей нынешней декларации тоже значатся видеомагнитофон и плеер. Извините, я не могу позволить Вам провоз этих вещей.

   Подполковник, бросив взгляд на женщину, сидящую на коробках, наклонился к таможеннику и произнес вполголоса:

   - Амантай Уразович, Ваш начальник просил меня для своей больной жены магнитный браслет привезти. Не могли бы Вы ему передать его.

   Подполковник протянул руку, в которой были не один, а три магнитных браслета. Таможенник бросил тот же красноречивый взгляд на женщину, и быстро забрал браслеты. Женщина, как будто не обратила внимания, сидела, злобно бормоча что-то себе под нос.

   - Хорошо, я выполню Вашу просьбу. У Вас - полный порядок, проходите. Пожалуйста, следующий!

  * * *

   Подполковник покинул здание таможни, облегченно вздохнул, окидывая взглядом Ташкентский аэропорт. Его тут же окружили узбеки в тюбетейках и джинсах. Сразу несколько голосов смешались в один монотонный гул:

   - Командир, что продаешь? Есть что-нибудь на продажу? Продай видик? Сколько хочешь? А магнитофон? Пойдем в сторону отойдем, а? Может, договоримся?

   - Ребята, не все сразу. Что Вы хотите?

   Узбеки поняли, что подполковник хочет торговаться, иначе сразу бы их всех отшил. Они переговорили между собой по-узбекски, и один из них сказал:

   - Пойдем, командир, отойдем на лавочку в скверик, там договоримся.

   - Пошли.

   Узбеки плотно обступили офицера. "Самый неприятный момент - удачно продать товар, - подумал он, - но ничего: главное быстро это дело сварганить, и я свободен на целые сутки". Подполковник сразу без предисловий задал вопрос в лоб:

   - Видеомагнитофон "Панасоник" будешь брать?

   - Да, сколько?

   - Пять кусков.

   - Ты, командир, видно с луны свалился. Ты знаешь хоть, какие сейчас цены здесь?

   - Если бы не знал, не предлагал бы. Вы мне ответьте, будете брать товар или нет? Если нет, то - до свидания. Я другого покупателя найду.

   - Подожди, командир, давай поторгуемся. Даем тебе четыре куска.

   - Не-ет, даже разговора быть не может, - подполковник взял чемодан с асфальта и сделал движение в сторону.

   Его одернули за рукав.

   - Командир, несерьезный ты человек. Кто у тебя за пять кусков возьмет видик?

   - Я не тороплюсь. Деньги мне сейчас не нужны. Так что ребята: хотите - берите, хотите - нет.

   - Давай за четыре - двести.

   - Так, я пошел.

   - Четыре - триста.

   - Вы меня задерживаете. Я с вами слишком долго разговариваю.

   - Ладно, командир, договорились, - неожиданно согласился узбек и протянул руку подполковнику в знак того, что сделка состоялась, - Подожди меня здесь, я за бабками схожу.

   Подполковник достал сигарету, закурил. Он был несколько удивлен тем, что узбек довольно быстро согласился с ценой. Обычно узбеки любят долго торговаться, когда речь идет об импортной дефицитной аппаратуре.

   Очень быстро (подполковник не успел даже выкурить сигарету) узбек вернулся в сопровождении еще двоих новых соучастников сделки. Подполковника это насторожило.

   - Все в порядке, командир, доставай видик.

   - Сначала бабки.

   Узбек вытащил из пояса-кошелька упаковку сотенных купюр, быстрыми профессиональными манипуляциями отсчитал половину пачки и протянул их офицеру. Все напряженно смотрели, как подполковник считал деньги, рассматривая каждую купюру. Чемодан с видиком был зажат у него между ног.

   - Все нормально? - спросили его, когда он стал прятать деньги далеко во внутренний карман полевой куртки.

   - Да, забирайте видик, - достал из чемодана нераспечатанную упаковку с видеомагнитофоном.

   Затем традиционно последовала процедура рукопожатия, в которой обе стороны ничуть не нуждались, испытывая неприязнь друг к другу, и компания узбеков удалилась.

   Подполковник облегченно вздохнул. "Кажется, день у меня выдался на славу. Самое время подумать о развлечениях". Он медленно пошел вдоль главного здания аэропорта с уже облегченным чемоданом по направлению к гостинице, размышляя о том, как он снимет номер, примет душ и, не торопясь, пойдет в ресторан за приключениями: погулять теперь было на что. "Только сначала надо положить четыре с половиной куска в сбербанк на книжку", - сделал он примечание в своей программе. Сбербанк, осуществлял перевод денег в финансовое управление Кабульской армии, где данная сумма на личном счету подполковника, не претерпев количественных изменений, существенно менялась качественно: советские рубли превращались в чеки.

   - Эй, подполковник! - его размышления прервала та самая дама, повздорившая с таможенной службой, занятая сейчас сооружением пирамиды из коробок честно заработанных вещей.

   - Вам удалось разрешить конфликт с таможней? - подходя к ней, спросил подполковник.

   - Хм, попробовали б они что-нибудь отнять у меня, я бы им глазенки наглые повыдирала.

   - Что так?

   - Когда этот козел пригласил своего начальничка (это уже было после того, как всех пропустили), я им обоим устроила скандал такой, что они не знали, как от меня отвязаться. Ты думаешь, я не видела, как ты этому козлу браслеты сунул?

   - Какие браслеты. Я один только дал, который мне заказывал начальник смены.

   - Хватит тебе дурака валять. Я им эту взятку сразу же и пришила. Им нечего было сказать: блеяли там в два голоса. Потом мне же помогли вынести все вещи.

   Дама была явно в экстазе после выигранной битвы.

   "А что, если я ей предложу провести совместный отдых?" - подполковник окинул взглядом коробки, - пожалуй, нет, - пришел он к выводу, - возиться с ее шмотками мне не пристало, хотя...". Тут в голове мелькнула шальная мысль: не слишком ли много шмоток на себя взяла эта дама? Может быть, помочь ей облегчиться?

   - Миленький, не мог бы ты присмотреть немного за вещами? Мне очень нужно позвонить, а то никто меня не встретил, хотя должны были. Мне бы только узнать, в чем дело и все: очень быстро, ладно, миленький?

   - Хорошо, красивая, иди звони.

   Дама ушла в телефонную будку, оставив подполковника наедине с вещами, однако так, чтобы он и вещи были в поле ее зрения.

   Голова подполковника тут же заполнилась шальными мыслями. "Если мне взять вон ту коробочку (в ней явно видик упакован) и быстренько смотаться, то, что она в таком случае сможет предпринять? Меня она не догонит, остальные вещи бросить не сможет. Я же просто сяду в троллейбус и, был таков. Она может заявить в милицию, которая меня может отловить завтра, когда я буду возвращаться в Кабул. Но доказать, что я украл ее коробку, эта особь не сможет: во-первых, к тому времени коробки у меня не будет, я ее продам; во-вторых, кто ей поверит, что коробка была ее, а не моей. Таможня будет врать: дама провезла через границу столько товара, сколько ей положено. Если таможня будет утверждать обратное, то возникнет вопрос: почему не был изъят излишек товара? А чтобы вопрос такой не возник, таможня будет врать. Так, надо решиться! Хотя, может ли эта особь как-нибудь напакостить мне в дальнейшем? Что она собой представляет? Кто ее спонсоры, дарившие дорогие подарки? Наверняка, крупные бугры, возможно из командования армии, которые имеют почти неограниченные возможности в приобретении Военторговских товаров. Она может им нажаловаться. И меня схватят за задницу. Так может, не стоит связываться?".

   - Командир, что продаешь? - отвлек от мыслей узбек, похожий на всех остальных дельцов, промышляющих на территории аэропорта.

   - Ничего не продаю.

   - А может, договоримся?

   - Слушай, дорогой, я так устал от всех вас! Вали отсюда.

   - Что-о? Куда-куда ты меня послал? Ты командир, бля, сейчас с х...ми останешься, а сам кровью умоешься, понял, да, бля? Такое оскорбление кровью надо смывать.

   - Ах, ты чурка немытая, обезьяна. Я тебе сейчас в ухо врежу, - подполковник вскипел от гнева и как танк попер на узбека с явным намерением дать тому в ухо. Узбек, который по своим габаритам изрядно уступал боевому офицеру, струхнул и попятился назад, наткнулся на урну, едва не упав, затем обернулся и спешно ретировался.

   В это время прямо к куче вещей подрулил "Мерседес", и дама из телефонной будки быстро направилась к выходящим из машины солидным мужланам.

   - Сколько можно ждать вас? Я весь телефон оборвала. Что, вовремя нельзя было встретить?

   Далее непрерывным потоком последовал рассказ о невообразимом хамстве и наглости работников таможни.

   - Я пойду, пожалуй, - прервал ее подполковник и развернулся, чтоб уходить.

   - Миленький, постой, помоги мне загрузить вещички в машинку, а, - бесцеремонно схватила его за рукав дама и потянула к куче.

   "Да, видно, ее спонсоры - действительно, большие бугры, раз она ведет себя так", - подумал подполковник, сожалея об утраченной возможности слегка обогатиться. Вслух же он произнес:

   - У тебя есть кому грузить твое барахло, - и кивнул на мужланов, не успевших еще сказать ни единого слова.

   Подполковник уже отошел метров на двадцать, обернулся и не без презрения заметил, как два борова в дорогих импортных костюмах с пестрыми галстуками грузят коробки в багажник "Мерседеса". "Таких авто в Ташкенте всего несколько штук. Нет, правильно, что я не стал связываться с ее барахлом. Лучше я сам честно для себя заработаю". Перед тем как продолжить свой путь, подполковник бросил взгляд туда, где на лавочке совсем недавно произошел обмен товара на деньги. Там в его сторону посматривала группа узбеков, все тех же, с которыми он расстался. Среди них кучковался тот, кто только что избежал удара в ухо...

   ... С вкладом денег в сбербанк вышла промашка: сбербанк был уже закрыт. "Ничего страшного, - подумал подполковник, - завтра спокойно поставлю штамп в командировочное удостоверение и заодно положу бабки на книжку".

   Зато с номером в гостинице проблем не оказалось. Там всегда держали места для "афганцев". Подполковник зашел в комнату, с удовлетворением отметил чистоту и охлажденный кондиционером свежий воздух. В спешке разделся, принял душ, вновь одел ту же полевую форму. Для посещения ресторана лучшей одежды подполковник не мог придумать: пусть все видят, откуда он. К "афганцам" - особое отношение. Пересчитал деньги, отложив тысячу рублей в один карман. "Куда деть остальные четыре тысячи? Оставить в номере? Опасно. Пожалуй, лучше взять с собой. Хотя тоже всякое может случиться: усну с бабенкой где-нибудь, она и проведет ревизию карманов". После недолгих раздумий подполковник положил четыре тысячи в отдельный внутренний карман.

   - Ну, теперь - в ресторан, - произнес он, отдавая честь своему отражению в зеркале. Он чувствовал себя прекрасно, как и все, кто прибывал рейсом Кабул - Ташкент. С первым глотком ташкентского воздуха улетучивается нервозное напряжение, постоянно сопутствующее пребыванию в "Афгане", становится легко и удивительно приятно на душе.

   В ресторане аэропорта было прохладно, уютно, немноголюдно. Подполковник сел за свободный столик, накрытый чистой цветастой скатертью. Тут же подошла официантка и поставила пару бутылок пепси-колы. Подполковник оценивающим взглядом окинул ее: огромная пышная прическа, белоснежная с кружевами блузка, плотно прилегающая черная юбка. Официантка выглядела плотно сбитой, крепкой женщиной, в каждом движении которой чувствовались сила и здоровье.

   - Открыть Вам водички? - подавая на стол меню, спросила она.

   - Да, пожалуйста, - ответил подполковник, продолжая бессовестным образом оценивать видимые и скрытые достоинства официантки.

   Женщина, делая вид, что не замечает нахальства своего клиента, профессиональным движением открыла бутылку пепси, достала из передника блокнотик с авторучкой и официально вежливым голосом произнесла:

   - Слушаю Вас.

   Подполковник очнулся от созерцания официантки и перевел взгляд на меню:

   - Триста грамм "Белого аиста" для начала, три бутерброда с икрой, антрекот, салат мясной... и овощной тоже, та-ак, э-э..., шашлык, и еще три бутылочки пепси. Очень пить хочется... Да, еще..., извините, женщину у вас заказать можно?

   - Женщин в меню нет.

   - Правда? А Вы ничем не можете мне помочь в этом плане? Видите ли, Афганистан - это нечто...

   - Вряд ли.

   - Извините, как Ваше имя отчество?

   - Елена Александровна, если для Вас это так важно, хотя я не вижу смысла в нашем знакомстве.

   - Хм-м, я заказываю еще шоколад "Аленушка" и пузырь шампанского. Записали?

   - Да.

   - Это - для Вас, Елена Александровна.

   - В таком случае, шоколад у нас уже кончился, а шампанское я не пью. Вы что-то еще будете заказывать? Если нет, я пойду выполнять Ваш заказ, - женщина тренированной профессиональной походкой удалилась на кухню, предоставив подполковнику обозревать ее телеса видом сзади.

   Когда она удалилась, подполковник налил в фужер пепси-колы и, откинувшись на спинку стула, блаженно стал смаковать напиток маленькими глотками. В зале негромко играла легкая музыка, настраивая посетителей на полноценный отдых, отрешение от насущных проблем. Подполковник понаблюдал за отдыхающими, особенно приглядываясь к женщинам, однако более важные мысли быстро отвлекли его. Он подсчитывал общий итог своей деятельности за три командировки в Ташкент. Командировки были липовые. Он, подполковник Веманис Роберт Евгеньевич, командир Кабульского санитарно-эпидемиологического отряда, сам себе выписывал командировочные удостоверения и уже в третий раз летал в Ташкент продавать товар, специализируясь в основном на видеомагнитофонах. Это - дорогая и малогабаритная, а значит, очень удобная в перевозках вещь, стоимость в рублях которой на территории аэропорта Ташкент в три раза превышала чековую стоимость в Кабульском Военторге. Роберт Евгеньевич вновь ощутил приятную истому, волной разливающуюся по всему телу. Наплевать на то, что, может быть, не удастся снять женщину, главное - деньги, большие деньги лежали в карманах, приятно согревая тело. За три командировки подполковник наварил более двенадцати тысяч рублей, почти трехгодичную зарплату офицера, выполняющего интернациональный долг в Афганистане. Роберт Евгеньевич курил и думал о приобретении автомобиля, покупке гаража. "Надо бы и на квартиру отложить. Больше двух месяцев в Киеве жить без хаты я не намерен. Пусть живут без квартир те, кто побоялся войны. А для меня пришла пора брать от армии все, что можно. Пенсия на носу, на службу пора уже потихоньку ложиться всем телом и не вставать".

   Тут он вспомнил одну неприятную ситуацию, которую ему подкинул этот наглый старлей Корсаков. "Надо же, чуть было командировку мне не сорвал, сопляк. Вздумал меня критиковать на партсобрании. Видите ли, все недовольны распределением товаров через военторговский магазин. Эти сопляки хотят тоже видеомагнитофоны себе накупить. Извиняйте, ребята, зелены вы еще для видиков. Послужите с мое, тогда тоже начнете под себя грести. Ну, Корсаков и сволочь! Откуда он только смог узнать о моих командировках? Взял, и все выляпал на партсобрании. Да еще таким возмущенным тоном! Я его, наглеца, научу субординации. Я его сгною в командировках, сукиного сына. Главное - всех настроил против меня. После выступления его выбрали председателем лавочной комиссии следить за справедливостью. Ну, ничего, ты у меня еще хлебнешь этой справедливости. Я таких выпадов против себя не прощаю. Он думает, что против меня, командира части, можно буром переть и с дороги смести. Пусть сынок получит достойный урок. Вот, сейчас, я тут, балдею в Ташкентском ресторане, а он мотается по афганским сраным заставам. Вот, тебе, Корсаков, и вся справедливость. А если еще раз вякнешь против меня, то вернешься домой грузом 200. Я это тебе устрою".

   - Ваш заказ, - услышал подполковник голос своей официантки.

   - Да, спасибо, - ответил он, наблюдая, как ловко женщина сервирует стол.

   - Антрекот и шашлык будут чуть позже, по мере готовности, хорошо?

   - Да, конечно, я не тороплюсь.

   Роберт Евгеньевич налил себе рюмку коньяка и с несколько неуютным чувством оттого, что приходиться пить одному, вздохнул и опустошил ее.

   На улице стемнело, и в зале ресторана установился уютный полумрак. Несколько пар вышли потанцевать блюз, за столами проходили оживленные беседы, сопровождаемые веселым смехом. Люди отдыхали. Роберту Евгеньевичу стало несколько не по себе от вынужденного одиночества. Видимо заговорила уязвленная гордость: он, боевой офицер, сидит, облаченный в "афганскую" форму одежды, и скучает один за столом, переполненном яствами, в то время, когда какие-то узбеки поснимали русских баб и подготавливают их для ночных забав. Почему до сих пор ни одна свободная баба не появилась здесь. Неужели ему, боевому офицеру, сегодня обломится?

   Выпитая рюмка произвела смену настроения. Головокружительная радость от успехов финансовых операций начало уступать место тоске по женскому обществу. И все же время от времени Роберт Евгеньевич курил и завидовал танцующим парам. Ему даже стало неловко. Казалось, что все оглядываются в его сторону и надсмехаются над ним. "Я, видимо, смешно выгляжу в своей "афганке". Ко мне вряд ли какая баба подсядет. Ладно, поужинаю крепко, и уйду. В конце концов, деньги целее будут".

   Мимо, обслуживая соседние столики, проплыла Елена Александровна. Склонившись над соседним столом, убирая с него посуду, она весьма увеличила обзор своих прелестей, чем доставила Василию Павловичу несколько волнующих минут. "Какие у нее сиськи, прелесть! Надо еще раз попробовать разговорить ее". Он дождался, когда она проходила мимо него с подносом использованной посуды в руках, и окликнул ее:

   - Елена Александровна!

   Она остановилась и, обернувшись в его сторону, невозмутимо спросила:

   - Что-то еще хотите заказать?

   - Не совсем. Елена Александровна, а что, если я приглашу Вас на танец?

   - На работе я танцую только с подносом. Извините.

   - М-да, - сказал Роберт Евгеньевич вслед уходящей на кухню официантке.

   Он выпил еще рюмку коньяка, поел, затем еще одну. Затем Елена Александровна принесла уже приготовленные шашлык и антрекот, вновь привлекла обостренное внимание подполковника к своему телу. Роберт Евгеньевич даже откинулся на спинку стула, чтобы лучше обозреть роскошный нижний бюст Елены Александровны. Именно такие женщины особенно нравились ему: с такой красивой фигурой из плотно сбитых округлостей без излишней полноты возраста "второй молодости". Роберт Евгеньевич мысленно проник рукой под юбку и всеми внутренностями ощутил сладость прикосновения к женскому бедру. "Интересно, что она носит: чулки или колготки? Если чулки, то это - кайф". Он почти натурально ощутил теплую, упругую, гладкую и нежную кожу бедер в том месте, где заканчиваются чулки и слегка натянуты смешные резиночки от бандажа. Он представил трусики, которые чуть-чуть свободны, чтобы пальцами легко можно было проникнуть под них и коснуться... О! Какое блаженство!

   Елена Александровна уже ушла, предоставив подполковнику обильную пищу для размышлений. Роберт Евгеньевич после очередной рюмки, выпитой по-прежнему в полном одиночестве, стал злиться на судьбу. Аппетит пропал, да и с количеством заказанной пищи вышел явный перебор. "Неужели мне придется отказаться от самого лучшего удовольствия в жизни? Вся эта еда на столе - ерунда. Что я буду делать, когда вернусь в свой номер в гостинице?". Роберт Евгеньевич знал, что будет очень тоскливо, скверно, отвратительно, если не будет женщины. Такое настроение уже созревает. Нет, надо на что-то решиться! Он вновь закурил, облокотился на стол, и почувствовав, как замутилось в глазах, уронил голову на свободную от сигареты ладонь.

   - Если Вы ничего заказывать не будете, позвольте мне рассчитать Вас, - неожиданно нарисовалась перед столом Елена Александровна.

   - Да, пожалуйста, - ответил Роберт Евгеньевич, соображая, что уплывает последний шанс, связанный с этой красивой женщиной.

   Официантка отщелкала на маленьких счетах стоимость заказанных блюд и продекламировала:

   - Сто девять рублей, шестнадцать копеек.

   Подполковник вынул из внутреннего кармана все четыре тысячи рублей, которые были положены отдельно и не подлежали никаким манипуляциям. В надежде произвести впечатление на официантку отделил две сторублевки и небрежно бросил их на стол. Елена Александровна сложила деньги в карманчик фартука и извлекла оттуда мелкие купюры для сдачи.

   - Сдачи не надо, - вальяжным тоном сказал подполковник.

   - Н-ну, спасибо, - столь же вальяжно ответила Елена Александровна и стала составлять посуду на поднос.

   "А-а, от сдачи не отказывается. Значит, такая же стерва, как и все. Значит, я все же имею право хоть на что-то. А все-таки, что же на ней: колготки или чулки?", - мелькнула шальная мысль в пьяной голове подполковника, и он быстро залез рукой под юбку официантки. "Колготки", - только и успел разочарованно подумать он и едва не получил оплеуху, от которой его спасло только то, что руки Елены Александровны были заняты подносом. Она встрепенулась всем телом, едва не выронив поднос из рук, словно ей под юбку залез удав.

   - Да пошел ты на х..., козел! - открытым текстом продекламировала она, - как врежу сейчас по морде, нахал, - при этом замахнулась бутылкой из-под "Пепси-колы", - срамота, сволочь пьяная. Давай жри быстрее и уходи отсюда, а то пожалеешь, что пришел сюда! Понял, нет?

   Она быстро ушла, покрасневшая, злая. Куда только подевалась ее профессиональная учтивость.

   "Ох, и скандальная же ты баба, Елена Александровна", - подумал подполковник. Он ничуть не смутился происшедшим. И даже не пожалел о своем проступке. Его явно тянуло на подвиги. Он посидел еще немного, раздумывая, где бы найти другие увеселительные заведения. Может, там ему больше повезет. Заметил Елену Александровну, почему-то направившуюся к выходу из ресторана. "Ладно, выкурю еще одну сигарету и пойду на улицу. Пошляюсь по аэропорту, может кто-нибудь мне попадется". Однако последующие события умерили его пыл.

   На входе в зал ресторана появилась толпа узбеков, среди которых он узнал тех, с кем накануне совершил торговую операцию. Они, заметив подполковника, направились прямо к нему, бесцеремонно уселись за его столик. "Чего им надо от меня?", - недоумевал мгновенно протрезвевший Роберт Евгеньевич. Он моментально прикинулся пьяным и изобразил неуклюжую попытку встать из-за стола. Его одернули за плечо:

   - Зачем спешишь, брат? Давай выпьем, поговорим.

   - Э-е, не-е, ребята, я уже все - пас. Ну не могу больше, - излишне заплетающимся языком пробурчал подполковник, - чес-сное слово, н-нэ могу, - и закосил глаза.

   - Э-э, брат, погоди, так не годится. Может, ты нас угостишь, а? - засмеялся тот, кому был продан видеомагнитофон, - ведь ты очень хорошо сегодня заработал, не так ли? Так угости нас коньячком, не будь таким жадным, брат, - сказал и засмеялся, откинувшись на спинку стула.

   Остальные нарочито громко подхватили его смех, похлопывая по плечам сконфузившегося офицера.

   - А почему я вас угощать должен? Вы что, друзья мне что ли обалденные? Я вообще вас не знаю. Хотите - заказывайте себе и пейте, а я - пошел.

   Узбеки вновь все синхронно засмеялись так, что со стороны эта сцена выглядела вполне прилично: веселая компания отдыхает, радуется общению друг с другом.

   - Уберите руки и отпустите меня, - подполковник брезгливо отпихивал руки уцепившихся в него узбеков, пытался встать. Изображать пьяного у него уже не получалось.

   - Отпустить? Конечно же, отпустим, вот только долг мне верни, так мы сразу же тебя и отпустим, - сказал узбек, который покупал видик.

   - Какой еще такой долг? - возмутился подполковник.

   - Как какой? Ты что, забыл что ли? Ты мне продал видик?

   - Ну, продал.

   - А за сколько ты его продал?

   - Как договаривались?

   - Нет, ты скажи, дорогой, за сколько ты мне продал видик?

   - А ты что, не помнишь?

   - Конечно, помню: за тысячу четыреста рублей, - узбек расплылся в улыбке.

   - Нет, за пять тысяч, - поправил его Роберт Евгеньевич.

   - Все правильно, брат. Я тебе дал пять тысяч, а ты мне забыл вернуть сдачу, - елейным голосом, словно монах при наставлении заблудших на путь истинный, пел узбек. Его ухмылка в этот момент была настолько омерзительной для подполковника, насколько бессильно было его желание разметать по ресторану зарвавшихся наглецов.

   - Мы с тобой в расчете, - потребовал установления истины Роберт Евгеньевич, - не устраивала бы тебя цена, не брал бы товар. Я никого не заставлял.

   - Это просто тебе так кажется, брат, - продолжал петь узбек под непрерывные ухмылки его собратьев, - на самом деле ты мне должен три тысячи шестьсот рублей. Правильно?

   Подполковник молчал.

   - Ты мне скажи, дорогой, за сколько рублей ты купил видик, а? За сколько?

   Подполковник продолжал молчать.

   - Ну и не говори, я и сам знаю: за тысячу четыреста рублей, так?

   - Тысяча четыреста чеков, а не ваших сраных рублей. А это - большая разница, понял?

   - А где ты видишь разницу? Я, например, не вижу.

   - Ну, если ты не видишь разницу, то слетай на ту сторону, повоюй с мое, попробуй заработать чеки, как я, да и купи себе видик.

   - Брат, не хорошо ты поступаешь, грубишь много. Я же с тобой по-хорошему разговариваю, а ты кричишь. Вот и на моего брата накричал сегодня, обидел его крепко.

   Роберт Евгеньевич узнал за столом того мелкорослого узбека, которому днем он чуть было не врезал в ухо. Сейчас узбек сидел напротив и улыбался во весь рот, не скрывая кривые, пораженные кариесом зубы. "Вот, засранец! Откуда ты взялся на мою голову?" - только и подумал Роберт Евгеньевич.

   - Нехорошо ты поступаешь с нами, командир. Надо делиться со своими братьями. Лучше спокойно верни мне мои бабки и мы разойдемся.

   - Какие бабки, у меня их нет, - прорычал Роберт Евгеньевич. Через три столика безмятежно продолжала работать Елена Александровна, совершенно не обращая внимания на узбеков, сомкнувших плотным кольцом боевого офицера. В зале посетители продолжали мирно поглощать пищу, беседовать, танцевать.

   - Зачем обманываешь, брат? Нехорошо обманывать, - узбек настолько проникся издевательски сочувственным тоном, что подполковник испугался. Он понял, что придется проститься со своими деньгами. Моментально внутри его организма все опустилось от страха, тошнота подступила к горлу, комом застряв в верхнем его отделе.

   - Ребята, честное слово, нет у меня денег. Я их положил на книжку, - примирительным тоном солгал он, цепляясь за последнюю надежду. "Как было бы здорово, если бы мои слова соответствовали действительности! Какого черта сберкасса оказалась закрытой", - проклинал он судьбу.

   - Опять обманываешь, брат. Мы все видели, как ты только что тряс бабками перед официанткой. Тебе деваться некуда. Мы от тебя не отстанем. Прогуляемся с тобой по улице, зайдем к тебе в гости в гостиницу. Кажется, твой номер 44-й, не так ли? А если ты начнешь дергаться, то тебе будет очень плохо. Так тебя отделаем, что жить не захочешь. Тогда уже все бабки твои заберем, понял? Давай, брат, решай скорее, не тяни время.

   Роберт Евгеньевич не нашел ничего лучшего, как сказать:

   - Я сейчас милицию позову.

   Эта фраза вызвала дружный смех его неприятелей. Двое сидящих рядом с ним зажали его, вцепились за руки и быстро извлекли из кармана деньги. Подполковник попробовал закричать, но почувствовал под ребрами какой-то колющий предмет: спица или отвертка.

   - Если дернешься, получишь укольчик в печень. Умрешь быстро, даже больно не будет, понял?

   Подполковник сдался. Отрешенно смотрел, как узбек, так вежливо проводивший с ним беседу, быстро и незаметно под столом пересчитывает деньги.

   - На, брат, это - твое, - он протянул офицеру малую часть пачки, - я взял только сдачу, а твоих денег мне не надо. Я же не грабитель, а ты не спекулянт. Правда? А теперь ты можешь и милиции поплакаться. Мы разрешаем. Расскажи им, как ты зарабатываешь деньги. Ну, мы пойдем. До свидания.

   Все быстро встали из-за стола, учтиво попрощались и вышли из зала. Роберт Евгеньевич пересчитал деньги, оставленные на столе. "Тысяча двести рублей. Двести из них я только что пропил в этом ублюдочном ресторане. Эти чурки весь мой навар отобрали. Выходит, я поменял чеки на эти драные рубли. Вот, гадство, ну почему, почему мне так не везет? За что? Боже мой, как же мне хреново!". Обида, ненависть, бессильная злоба душили подполковника, не позволяя ему даже пошевелиться. Лицо покрылось пунцовыми пятнами. Он ничего не замечал вокруг. Перед глазами лишь рисовались картины страшной мести обидчикам.

   Вот он - само спокойствие - выходит с видом супермена из ресторана и на выходе из него встречает гогочущих самодовольных узбеков. Он одной рукой хватает за горло покупателя видика, легко отрывает его от земли и прислоняет к стенке. Другие узбеки кидаются на него, но он, не отпуская зафиксированного к стенке узбека, красиво отбивается от остальных, нанося им сокрушительные удары ногами и свободной рукой. Он просто отмахивается от них, как от назойливых мух. Через полминуты все поверженные валяются у его ног. Тогда он медленно опускает на ноги перепуганного и уже успевшего намочить штаны покупателя видика и голосом Терминатора вещает ему: "Деньги мне, сука, быстро, мои деньги!". Узбек дрожащими руками достает деньги и вручает их ему. Он отпускает свою жертву, которая, обуянная ужасом, валится с ног и отползает подальше в сторону, при этом издавая мычащие звуки. Он говорит всем: "Я никому еще в жизни не позволял унижать себя, тем более вам, грязным чуркам! Вы смешны мне! Посмотрите на себя в зеркало, ублюдки! Козлы! Пошли прочь отсюда!". И свора ублюдков разбегается в разные стороны.

   Увы! Это были только грезы. Реальность, к сожалению, такова, что он, подполковник в боевой форме, сейчас сидит униженный, ограбленный, оскорбленный, бесконечно одинокий. Он не знает, что предпринять, вернее, знает, что любые попытки вернуть деньги ни к чему не приведут. "Надо было сразу мне их отшить от себя, пока они еще за стол не уселись".

   Вновь нарисовалась картина. Он, подполковник, невозмутимо допивает коньяк, когда к его столику подходят они - наглые трусливые твари, способные лишь впятером, не менее, привязаться к одному человеку. Только один из его врагов выдвигает стул, чтобы сесть рядом с подполковником, как уверенным и полным презрения голосом раздается команда: "Стоять! Занято!". Узбеки еще не понимают, с кем имеют дело и продолжают с наглой ухмылкой выдвигать стулья. Подполковник чуть привстает из-за стола: "Я же сказал: занято!", - и почти одновременно с последним словом следует хлесткий удар ноги поверх стола прямо в ухо присаживающемуся на стул узбеку. Тот совершает траекторию длиною около трех метров: именно такое расстояние было до стены, резко затормозившей движения тела. Подполковник тем временем сводит лбами друг с другом еще двух узбеков. Тюбетейки разлетаются в разные стороны, их обладатели фланируют следом за ними. Остальные два узбека, видя такой поворот событий, спешно ретируются к выходу. Подполковник, не обращая внимания на поверженных врагов, невозмутимо продолжает трапезу - доедает шашлык. Через несколько секунд ретировавшиеся узбеки возвращаются уже с милиционером, небольшого росточка плюгавеньким сержантом, тоже узбеком. "А ну, пройдем в отделение, там поговорим". Он, подполковник, продолжает жевать мясо. "Вставай и идем за мной!". Он, Роберт Евгеньевич, по-прежнему невозмутим. "Ты что, не понимаешь?", - вопрос сопровождается грубым толчком в плечо подполковника. Молниеносно следует ряд телодвижений: подъем со стула, резкий выброс навстречу милиционеру сильных рук, захват его за грудки и, милиционер оказывается оторванным от пола, стиснутым цепкими руками боевого офицера. "Ты, сержант, видно, хочешь рядом со своими братьями лежать, а? - подполковник поворотом головы указал на барахтающихся в попытках оторваться от пола узбеков, - забирай своих чурок и вали отсюда, понял?". "Так точно", - следует ответ сержанта, который при этом в подвешенном состоянии даже пытается принять стойку "смирно". "То-то же", - подполковник милостиво опускает на пол сержанта и полной достоинства походкой покидает зал ресторана, чувствуя на себе восхищенные взгляды мирных клиентов и их реплики: "Правильно, получили по заслугам! Не будут больше к боевым офицерам приставать!". А Елена Александровна, застывшая с подносом посреди столиков, провожает его глазами, говорящими: "Напрасно я с ним так грубо обошлась. Какой мужчина! Какая я дура!".

   "Ну почему все не так, как должно быть!", - отряхнулся от грез подполковник. Он сейчас уже не мог представлять себя суперменом. Он вспомнил свое раннее детство, настолько раннее, когда он еще не умел выговаривать букву "р". Мама тогда называла его нежно и ласково - Робик. А мальчишки во дворе, которые были постарше его, постоянно спрашивали: "Мальчик, скажи, как тебя зовут?". Он честно отвечал им: "Ёбик", и не понимал, почему все над ним надсмехаются. На долгие десять лет, пока его семья не сменила место жительства, во дворе, в школе, да и в городе его детства, за Робертом закрепилось это позорное прозвище "Ёбик", которым он сам себя наградил. Его сверстники иначе не обращались к нему. Детство его было напрочь испорчено. Он огрызался, пытался в отместку подстроить мелкие пакости своим обидчикам, "закладывал" их учителям, а то и родителям. С такой сформировавшейся озлобленностью на весь мир, Роберт Евгеньевич вступил во взрослую жизнь, в которой не оставил своих мстительных намерений по отношению к людям.

   "Что за блядская жизнь мне досталась!", - чуть ли не выкрикнул Роберт Евгеньевич. Сейчас лютая ненависть перемешалась с бесконечной жалостью к самому себе. На глаза стали наворачиваться слезы. Они по слезным каналам проникли в полость носа, щекоча и раздражая ее. Роберт Евгеньевич полез в карман за носовым платком и, не обнаружив его, застонал. Мимо него пробежала Елена Александровна, которая бросила на него презрительный взгляд. Он ненавидел ее, ненавидел всех сидящих в зале людей, ненавидел весь мир. Отшвырнув от себя недоеденный шашлык, подполковник встал и направился к выходу.

  

* * *

  

   По пути в гостиницу Роберт Евгеньевич всей своей поруганной душой взывал к милости божьей: "Ну почему так получилось? Какая гадость! Почему? Боже, помоги мне вернуть эти деньги! Ну, почему ты мне не можешь помочь?! Где справедливость?".

   Открыв дверь своего гостиничного номера, Роберт Евгеньевич обнаружил в комнате чужой черный дипломат и услышал плеск воды, доносящийся из ванной. "Вот, блядство, сожителя подсунули ко мне. Что, у них кончились отдельные комнаты, что ли? Этого мне еще не хватало в довершении ко всему". Он, не разуваясь, устало рухнул на свою кровать, закрыл глаза руками и тяжело вздохнул. На глаза навернулись слезы, и он предался бы рыданиям, если бы не новый сожитель.

   Плеск воды в ванной прекратился, и оттуда вышел холенный, облаченный в дорогой спортивный костюм, мужчина с внешностью светского льва. Он изобразил радость на лице и, протягивая в приветственном жесте обе руки, ошарашил подполковника:

   - Рад приветствовать Вас, Роберт Евгеньевич.

   Роберт Евгеньевич приподнялся с кровати и в недоумении уставился побагровевшими глазами на мужчину. Он на сто процентов был уверен, что никогда раннее не встречался с этим человеком. Такую яркую внешность он бы наверняка запомнил.

   - Н-но я не имею чести Вас знать.

   - А что нам мешает познакомиться? - не переставая улыбаться, спросил "светский лев", при этом сам заключил в свои ладони вялую руку подполковника и тряс ее явно более чем достаточно.

   - Кто Вы? - промямлил Роберт Евгеньевич, - и откуда Вам известно обо мне?

   - Н-ну, предположим, у нас с Вами есть общие знакомые.

   - Кого Вы знаете из моих знакомых?

   - Допустим, Вашего дядю, солидного и весьма уважаемого человека в Москве, занимающего высокий пост в Министерстве обороны. Еще... Хотя, не будем докучать друг другу общими знакомыми. Это не столь важно, Роберт Евгеньевич.

   - Вы поселились в этот номер?

   - Нет, я проживаю в другой гостинице, а здесь появился для того, чтобы навестить Вас, кстати, по просьбе Вашего дяди.

   - Зачем мой дядя просил меня навестить?

   - Это очень деликатный вопрос, Роберт Евгеньевич. Н-ну, скажем, я нуждаюсь в одной услуге, которую Вы мне можете оказать.

   - Послушайте, мне надоел этот туманный разговор. Если Вы не снимаете этот номер, то я попрошу Вас избавить меня от Вашего наличия здесь. Я устал и хочу отдохнуть. Я Вас не знаю и не имею желания знать.

   - Вы ошибаетесь, Роберт Евгеньевич. Вы даже не подозреваете, насколько нуждаетесь во мне.

   - Я нуждаюсь в Вас? Не слишком ли Вы самоуверенны?

   - Вовсе нет, - незнакомец продолжал обворожительно улыбаться, - хорошо, я представлюсь: сотрудник одного из закрытых ведомств. Вот мое удостоверение, - мужчина вытащил из кармана красненькую книжицу, похожую на удостоверение личности, что выдаются органами МВД, - Кстати, удостоверение чисто формальное, так сказать прикрышка. Наше ведомство никакого отношения к МВД не имеет. А то, что я Вас знаю, представляет результат моей профессиональной деятельности. Помимо Ваших паспортных данных я знаю и то, что Вы пребываете здесь, в Ташкенте по липовому командировочному удостоверению, и то, что Вы таким образом летаете не в первый раз, а также то, что сегодня с Вами произошла неприятность, которая Вас очень расстроила. Не так ли? - мужчина сотворил на лице жизнеутверждающую улыбку.

   - Хорошо, - сдался Роберт Евгеньевич, - как Ваше имя-отчество?

   - Александр Петрович.

   - Имя-отчество - тоже прикрышка?

   Мужчина усмехнулся:

   - Какая разница? Если я отвечу на вопрос, Вы же все равно не будете уверенны, сказал я правду или нет. Давайте лучше присядем и поговорим по душам. Я понимаю, Вы мне сейчас не доверяете, но все же не думайте, что я хочу Вас подцепить на крючок. Мой принцип работы с людьми - полное доверие друг другу. Наше ведомство занимается сейчас одной серьезной проблемой и заинтересовано в Вас. Я говорю сейчас совершенно искренне.

   - Что Вам нужно от меня? - вымученно выдавил из себя Роберт Евгеньевич.

   - Роберт Евгеньевич! Чтобы между нами возникло должное взаимопонимание, и мы могли бы вполне дружелюбно разговаривать, прошу взглянуть вот на это, - Александр Петрович, или кто он там был на самом деле, открыл дипломат с секретным замком и извлек оттуда пачку зелененьких, - я не знал еще нормального человека, который бы не нуждался в деньгах, поэтому прошу Вас принять это в счет нашего будущего сотрудничества.

   Роберт Евгеньевич обомлел. "Боже, неужели Ты услышал мои молитвы?". Его рука уже потянулась за пачкой, но он сдержал свой инстинктивный порыв и застыл в нерешительности.

   - Берите, они Ваши, - "светский лев", видимо, не привык долго стоять с протянутой рукой, хотя и дающей, поэтому бросил деньги на кровать подполковнику и отошел к окну, будто дело с передачей валюты уже завершено.

   - Позвольте, но я тоже еще не знал человека, который бы просто так дарил такую большую сумму, - неуверенно процедил Роберт Евгеньевич, - тем более в Союзе пока доллары вне закона.

   - Я же сказал Вам, что это в счет нашего будущего сотрудничества.

   - То есть я должен их отработать? Понятно. Знаете, я не уверен, что это - не провокация, и что через пять минут на меня здесь не наденут наручники. Я не прикоснусь к этим деньгам.

   Ответом был актерски оттренированный смех, который поставил Роберта Евгеньевича в незадачливое положение. Отсмеявшись положенное время, выдержав определенную паузу, Александр Петрович сказал:

   - Вы знаете, я не могу Вам сейчас дать никаких гарантий кроме честного слова. Ваше дело: верить мне или нет. Если Вы так запуганы карательными органами, то я не буду иметь с Вами дело, и сейчас же покину это помещение. А Вы оставайтесь одни в нем и предавайтесь своим горестным впечатлениям от командировки. Но, учтите, эти Ваши командировочные махинации могут очень навредить Вам в дальнейшем. Так я пойду? - Александр Петрович отвернулся от окна и в упор посмотрел в глаза Роберту Евгеньевичу.

   Тот взял пачку с кровати и стал вертеть ее в руках.

   - Вы знаете, я впервые держу в руках доллары, - как бы оправдывая свою нерешительность, произнес он.

   - Так что Вас смущает? Не фальшивые ли они? Выньте одну бумажку, я Вам продемонстрирую хотя бы пять признаков, по которым проверяются доллары. Вы сами убедитесь в том, что наша "фирма" - солидная. В этой пачке - пять тысяч долларов, я думаю, она с лихвой покроет все Ваши сегодняшние издержки, не так ли?

   Откровенно насмешливая издевательская улыбка светского льва окончательно склонили подполковника к сдаче своих оборонительных позиций, о чем он дал знать, упрятывая пачку пятидесятидолларовых купюр в свой дипломат.

   - Итак, перейдем к существу дела? Давайте для начала закурим, прежде чем начать обстоятельный разговор, - Александр Петрович протянул подполковнику сигареты "Winston".

   - Роберт Евгеньевич, Вам доводилось когда-нибудь слышать о веществе ГЛ-2?

   - ГЛ-2? Хм-м... ГЛ-2, он имеет какое-нибудь другое название, не столь зашифрованное?

   - Конечно, имеет. Например, название его химической структуры. Но оно мне неизвестно, слишком длинное.

   - Тогда нет, не доводилось слышать.

   - Понятно. Действительно, информация об этом веществе в прессе очень скудна, можно сказать, совсем отсутствует. Скажите, с какими веществами имеют дело Ваши подчиненные?

   - Вам известна моя должность? - не без гордости спросил Роберт Евгеньевич.

   - Да, нам кое-что известно о характере Вашей работы.

   - Тогда направьте мою мысль: какие вещества Вас интересуют?

   - Медикаменты.

   - Медикаменты? Так, наша лаборатория может проводить исследования трофейных медикаментов на наличие отравляющих веществ. К нам иногда поступают пробы на экспертизу.

   - Вот и отлично. Если, мой друг, Вы выполните одну очень необременительную работу, которая для Вас не представляет никакого риска, то мы сделаем Вас абсолютно счастливым человеком, что означает богатым.

   От этих слов внутри объемного тела подполковника началась передислокация органов. Он в этот момент действительно почувствовал себя абсолютно счастливым человеком. В один миг он представил, как сбываются его грезы, которые он годами лелеял, и к которым всю жизнь стремился, отпихивая в сторону путавшихся под ногами людишек. А расстояние до границ его грез сокращалось очень медленно. Слишком много людей мешалось ему на пути, слишком много препятствий, законодательных, служебных, но только не морально-этических, сковывали его непосильные потуги приблизиться к счастливой жизни. И вот он стоит на пороге своего счастья. Сколько же нужно долларов для этого счастья. Пожалуй, сто тысяч хватит для начала. Этот холеный пижон всем своим видом показывает, что такие деньги он в состоянии отвалить. Если он, или те, кого он представляет, выложили ему пять тысяч долларов за одно обещание сотрудничать, то сколько же они отстегнут за саму работу?

   - Какую работу я должен сделать? - срывающимся голосом спросил Роберт Евгеньевич.

   - Работа крайне простая. Вы подписываете протокол исследования неизвестного Вам лекарственного препарата, доставленного из гарнизона Газни. Там, сейчас как раз идут боевые действия на Хостинском перевале. Вы указываете место, откуда доставлена проба, подробно описываете вид упаковки точно такой, как вот эта, - Александр Петрович извлек откуда-то два пластиковых цилиндра в виде небольших авторучек с плотно закручивающимися колпачками, - эти штучки Вы заберете с собой. Одна из них пустая, - он раскрутил колпачок и продемонстрировал пустой цилиндр, - в другой - вещество, протокол исследования которого Вы должны составить. Только не вздумайте действительно его исследовать. То, что должно по нашей легенде быть израсходовано на исследование, оно находилось в этом пустом цилиндре, понятно?

   - Да, понял. Я должен только составить протокол исследования, не производя такового?

   - Совершенно верно. Уверяю Вас, ничего страшного в этом веществе нет. Обычный героин, ампула, упакованная в облатку.

   - Но меня проверят на таможне.

   - Роберт Евгеньевич, Вы лучше меня знаете, как проверяют на таможне отлетающих в Кабул, тем более подполковников. Кому взбредет в голову искать у Вас наркотик? И кому взбредет, кроме нас с Вами, перевозить наркотик из Союза в Афганистан? Все равно, что ехать в пустыню и брать с собою песок.

   - Хорошо. А дальше что?

   - А дальше - самое главное. Укажите в протоколе исследования одну особенность: биопроба на лабораторных крысах выявила необычайную агрессивность животных по прошествии десяти минут от введения им исследуемого препарата. Укажите, что крысы передушили друг друга, оставшихся пришлось усыпить. В общем, придумайте что-то в этом роде, но обязательно укажите эту особенность. Копию протокола тоже обязательно вышлите своему ведомству в Ташкент. И ... все.

   - И все?

   - Да. Как видите, ничего сложного. Если в Ташкенте заинтересуются веществом, у Вас будет для них вот этот препарат. По их запросу Вы передадите препарат им. Пусть они его изучают. Ну, а пустой цилиндр предъявите им как доказательство исследований, мол, все израсходовано.

   - Так, и на этом наше сотрудничество закончится? - спросил Василий Петрович, невольно выдав опасение в голосе. Пяти тысяч долларов явно мало для его счастливой жизни.

   - Думаю, что нет, - обнадеживающе пообещал ему благодетель.

   - Ну, тогда можно считать, что мы договорились. Только один момент: может возникнуть вопрос, кто проводил исследования? Я-то сам не занимаюсь этим.

   - А это нас совсем не интересует. И никого не будет интересовать. Для нас важно запустить официально информацию в командование армии. Никакой секретности соблюдаться не будет. Поэтому решите сами проблему, кого назначить проводившим исследования. За это Вы получаете деньги.

   - Все, вопросов нет, - уже улыбаясь, развел руками Роберт Евгеньевич.

   - Тогда - спокойной ночи. Я с Вашего позволения покину Ваш гостеприимный номер. До встречи.

   - До свидания, - Роберт Евгеньевич с глубочайшим удовлетворением пожал на прощание руку "дорогому" гостю.

   - Ах да, чуть было не забыл, - "светский лев" вновь зашел в номер и закрыл за собою дверь.

   Он взглянул в глаза Роберта Евгеньевича и прочитал в них растерянность и даже раздражение, мол "ну что еще Вам нужно от меня?". Роберт Евгеньевич уже было обрадовался, что "дорогой гость" оставляет его в покое, чтобы он мог предаться величайшему наслаждению от приятного вида иностранной валюты, нежного, ласкового ее шуршания, бесконечного пересчета количества ценных купюр. Это намного приятнее, чем забавляться с женщиной в постели.

   - Еще, если можно, пару вопросов, - очень интеллигентно и неназойливо попросил посетитель.

   - Да, слушаю Вас, - согласился потерпеть его Роберт Евгеньевич.

   - Какие у Вас отношения с Вашим дядей из Москвы?

   - Обычные, какие могут быть между близкими родственниками.

   - Я имею в виду, нет ли в ваших отношениях какой-либо натянутости, недоразумения?

   - До сих пор не было. Мы общаемся в основном редко, раз в год встречаемся. Сейчас, когда я служу в Афганистане, мы переписываемся.

   - То есть он хорошо знает Ваш почерк.

   - Естественно.

   - Какую должность он занимает в Министерстве Обороны?

   - Я точно не могу сказать, он предпочитает не посвящать меня в свои служебные дела. Знаю только, что он занимает солидный пост в ГРУ.

   - Он доверяет Вам?

   - Как мне кажется, да. Но к чему Вы ведете? Вы же вроде сказали, что он - Ваш знакомый. Я понял, что Вы его хорошо знаете. Разве он не рассказывал про меня?

   - Мы эту тему не обсуждали. Извините, я спросил лишь потому, что, как правило, должностные лица из ГРУ не доверяют никому, даже близким родственникам.

   Александр Петрович, или как его там, не обсуждал ни единой темы с дядей Роберта Евгеньевича, потому как они никогда еще не встречались и даже не были знакомы. Он мысленно выругал себя за то, что был невнимателен к своим словам насчет дяди Роберта Евгеньевича, а последнего выругал за его хорошую память: все помнит, все детали беседы, несмотря на изрядное количество алкоголя в крови. Ладно, теперь придется врать дальше:

   - Мы разработали проект одной крупномасштабной операции по пресечению транзита наркотиков из Афганистана в Европу и США. Задача сверхсекретная и крайне нелегкая, но сулит очень солидные награды. Наш проект предусматривает участие в нем Вашего дяди и, возможно, Вас, если дядя даст на это согласие. Понимаете?

   - Не совсем. Так, что от меня требуется?

   - Очень незначительная деталь. Не могли бы Вы написать для дяди небольшое письмо, которое я бы лично ему передал при очередной встрече? Укажите в нем, что мы с вами вместе давно сотрудничаем, знаем друг друга, и мне во всех вопросах можно доверять. В заключение передайте привет из Ташкента.

   Роберт Евгеньевич замер в размышлениях. Он знал, что никогда никому нельзя давать какие либо письменные документы, написанные собственноручно. Ему потом могут преподнести это в качестве обвинения, потрясая перед лицом и задавая уничтожающий вопрос: "Это Вы писали?". Видя это, Александр Петрович продолжил:

   - Уверяю Вас: ничего плохого мы не задумали. Никто не пострадает, наоборот, все будут в выигрыше. В конце концов, принимать решение будет Ваш дядя. Если он откажется от проекта, значит, и Вы останетесь в стороне. Никто ничего не получит, только и всего.

   Роберт Евгеньевич подумал, что уже становится неприлично, когда его уговаривают, словно ребенка. И это после того, как он принял огромную сумму долларов. Ладно, ничего страшного в этой писульке не требуется. Это не будет его согласием на сотрудничество с непонятно какой зарубежной организацией. Надо составить содержание записки таким образом, чтобы никто не смог усмотреть в нем измену Родине. Он тут же вынул ручку из нагрудного кармана, а Александр Петрович извлек заранее подготовленный лист бумаги из дипломата. Написав короткое послание с приветом из Ташкента, Роберт Евгеньевич и не подумал, что тем самым оказал основную услугу "дорогому гостю", о которой тот "чуть было не забыл".

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- 6 -

  

   Обращение Председателя конфиденциального Совета Нового Правленческого Союза к цивилизации гонноидов!

   Я провозглашаю открытие второго форума Нового Правленческого Союза цивилизации гонноидов. Он войдет в нашу новую историю как форум надежды, форум начала возрождения цивилизации гонноидов. Сейчас я имею право заявить, что мой оптимизм имеет реальную основу. Весь период после завершения телепортации мы интенсивно занимались исследованием окружающего нас космического пространства. Это представляло для нас весьма трудную задачу, учитывая ограниченные возможности оборудования, которое мы, покидая нашу обитель - созвездие Беказа, сумели успешно телепортировать и подготовить к работе в новых условиях. Трудность исследований была приумножена также тем фактом, что мы - беженцы от Черной дыры, оказались в пустынном участке на периферии Галактики, в отдалении от звездных скоплений. Ближайшая к нам звезда находиться на удалении 1,87 светового Большого цикла (190 световых лет по земным меркам). Она не имеет планетарную систему и поэтому непригодна для освоения. Нами исследовано 72 ближайших объекта: звездные скопления, парные звезды и одиночные. Именно последний 72-й объект привлек наше внимание. Сейчас я представлю обобщенную и очень краткую его характеристику.

   Он представляет собой желтую звезду примерно соответствующую по размерам нашему Боливусу. Звезда имеет планетарную систему из 11 планет, весьма разнящихся по своим характеристикам. Из этих планет только 2 представляют для нас интерес в качестве освоения. Они одинаковы по размерам, но различаются по своему составу и физическим характеристикам. Поверхность первой планеты почти полностью покрыта жидкой фракцией, соединением двух первых и одного восьмого элементов. Планета является третьей по счету, отстоящей от звезды. Температурные условия ее поверхности таковы, что основная масса соединения стабильно пребывает в жидком состоянии, и лишь в некоторых участках поверхности планеты, а также в определенные циклы обращения ее вокруг центрального светила, жидкая фракция легко переходит в другие состояния, твердое и газообразное. Атмосфера планеты содержит достаточное количество восьмого элемента для балансирования окислительных процессов. Другой очень важный составной элемент планеты - шестой. Его количество также достаточно для образования соединений с первым элементом. Спектральный анализ выявил достаточное количество простейших соединений этих двух элементов. Некоторые соединения содержат также и примеси седьмого, восьмого и других элементов. Данные спектрального анализа дают нам надежду на то, что мы можем вырастить на планете биомассу, в которой так нуждаемся сейчас. Вполне вероятно, нам представиться возможность использовать биомассу для создания энергетического реактора, а в дальнейшем создать новую информационную систему. Тогда мы сможем заявить о возрождении цивилизации гонноидов. Третья планета в настоящий момент является горячей. Еще не завершены этапы формирования ее поверхности, на отдельных участках которой продолжаются активные процессы. Этот факт, несомненно, предстоит учесть при освоении планеты. Вместе с тем есть большое преимущество. Вокруг планеты вращается сателлит, который можно использовать как базу обеспечения и наблюдения при освоении планеты.

   Следующая интересующая нас планета является пятой по расположению от центрального светила. По возрасту она является старшей, в ней уже завершены процессы формирования поверхности, поэтому планета в настоящий момент холодная и спокойная. Ее поверхность наполовину состоит из жидкой фракции, но состав ее совершенно другой: соединение трех первых элементов с одним седьмым. Примечательно, что температура поверхности планеты также идеально способствует существованию данного соединения в трех состояниях, причем жидкая фракция по своей массе является основной. Атмосфера планеты менее плотная и в своем составе содержит другой более мощный окислитель - девятый элемент. По своим характеристикам планета пригодна для выращивания биомассы на основе ее жидкой фракции.

   Поскольку для цивилизации гонноидов доступны для использования обе разновидности биомассы, а также оба окислителя для балансирования обменных процессов, мы принимаем решение на начало освоения обеих планет 72 объекта. Объект расположен от нас очень далеко - в 5,2 световых Больших циклов (приблизительно 530 световых лет по земным меркам). Данная область Галактики имеет очень низкую плотность звездного вещества. 72 объект - одинокая звезда, практически не подверженная влиянию своих соседей. Это - благоприятный фактор для нас. Фактически, освоение 72 объекта является единственным доступным в нашей ситуации вариантом выживания.

   Полученные нами данные - первая огромная победа в нашей новой истории, которая воплотила в себя нашу надежду, нашу цель и наше будущее. Я поздравляю всех гонноидов, которым выпало счастье выжить после Вселенской катастрофы, и которым предстоит вынести тяжкое бремя выживания. Мы обнаружили источник питания и энергии. Цивилизация гонноидов будет жить! Мы завоевали себе новую веру, мы получили свою цель, к которой будем стремиться. Эта цель - построение нашего нового дома, новой обители для возрождения и процветания цивилизации.

   Для достижения этой цели второму форуму предстоит разработать соответствующую программу. Основные ее этапы уже определены нами. Я кратко изложу лишь суть этой программы. Основная проблема для нас сведена к одному - энергетическому кризису. Вы знаете, что огромное количество энергии ушло на телепортацию наших флотилий из созвездия Беказа. Оставшейся энергии для дальнейшей телепортации всех беженцев практически нет. Мы лишены также дополнительных источников энергии. Фактически наши корабли-энергоносители могут лишь обеспечивать работу в стационарных условиях или в условиях инерционного движения флотилии на протяжении 1,44 Большого цикла. Поэтому мы приняли решение на первом этапе программы выживания определить состав и сформировать передовую экспедицию на 72-й объект. Экспедиция будет состоять из одного космолета и 245 членов экипажа. Их задачей будет активация роста биомассы планет 72 объекта, формирование на ее основе колоний френов-энергоносителей и получение френальной энергии, необходимой для создания новой информационной системы. Полностью этот процесс обычно занимает сотни тысяч Больших циклов. Это период времени совершенно не устраивает нас. Однако сейчас интенсивно ведутся разработки хроноускорителей - специальных установок - катализаторов времени, предназначенных для ускорения процессов созревания биоматерии. Мы рассчитываем, что к концу полета передовой экспедиции такие установки уже будут сконструированы их экипажем. Космолет использует половину энергетических запасов наших флотилий для достижения состояния сингулярности и преодоления расстояния до 72 объекта. Примерно через один Большой цикл передовой космолет достигнет цели, и экипаж приступит к выполнению программы построения нашей новой обители. Половина членов Правленческого Союза должны войти в состав экипажа передового космолета. К этому обязывает важность и особая ответственность экспедиции.

   Все остальные гонноиды подготовят наши флотилии к длительному полету в направлении 72 объекта. Полет будет совершаться в инерционном режиме, то есть основная энергия будет затрачена только на стартовое ускорение космолетов. Естественно, скорость полета будет значительно ниже световой скорости. Время достижения цели полета приблизительно составит 50 Больших циклов. Это в двадцать раз превышает жизненный цикл гонноида. Только двадцатое поколение способно достичь цели. К сожалению ситуация такова, что запасы биомассы и энергии не в состоянии обеспечить жизнь наших поколений на протяжении столь длительного путешествия. Поэтому нами принято следующее решение: органическая часть каждого гонноида послужит питательной средой для биомассы. Информация с мозга каждого гонноида будет сформирована в специальные френы-энергоносители, которые войдут в компьютерный информационный банк, где будут сохраняться до окончания полета. Также будет сохранен генетический код биоструктуры каждого гонноида. По достижении объекта 72 будет осуществлена обратная процедура. Каждый гонноид будет восстановлен из биомассы в соответствии с генетическим кодом и подключением его индивидуального френа-энергоносителя. Таким образом, мы с минимальными затратами энергии сможем сохранить наше общество - то, что осталось от цивилизации гонноидов. Запасы биоматерии и энергии будут обеспечивать в основном деятельность двух дежурных космолетов, задача которых будет ограничена контролем безопасности полета флотилий и обработкой поступающей информации. Экипаж этих кораблей будет функционировать в обычном режиме до окончания полета. На этих кораблях произойдет смена примерно двадцати поколений гонноидов. В случае поступления информации о том, что миссия передового космолета не удалась, один из кораблей с экипажем использует половину оставшихся энергетических запасов для достижения сингулярности и устремится со световой скоростью к 72 объекту. Остальная флотилия с уже единственным дежурным кораблем продолжит свой полет.

   Таково вкратце содержание нашей программы выживания. Все остальные варианты обречены. Нам остается только надеяться на победу. Мы вынуждены будем временно прервать свою жизненную активность на длительный период, полностью доверившись экипажам передового космолета и дежурных кораблей. Но впереди нас ждет эпоха возрождения и расцвета...

   Сейчас конфиденциальный Совет открывает работу своего второго форума. Его задача - детальное обсуждение предстоящей программы выживания гонноидов...

  

- "" -

  

   Председатель: Ридван, я специально пригласил тебя в изоляционный блок для серьезного разговора, суть которого должна остаться вне нашей информационной сети. Когда мы покинем это помещение, вся информация о разговоре заблокируется в нашем сознании и станет недоступной никому. Ты не будешь помнить о нашей беседе до определенного момента. То же самое будет со мной. Ты возглавишь миссию передового отряда в соответствии с решением второго форума. Если обстоятельства будут благоприятствовать, вы достигнете успехов в создании двух энергетических реакторов на объекте 72. К тому моменту, если в свою очередь повезет нам, наша флотилия должна достигнуть границы досягаемости средств связи с передовым отрядом, то есть мы будем находиться примерно в 80 радиусах планетарной системы объекта 72. При получении сигнала с нашей флотилии, в твоем сознании автоматически снимется блок, ты вспомнишь наш разговор и будешь действовать в соответствии с инструкцией, которую сейчас получишь. В компьютерную систему твоего командного отсека я внедрил программу самоуничтожения будущих энергетических реакторов. Ты должен включить программы, как только сигнал с нашей флотилии достигнет вашей базы.

   Ридван: Ты сказал, что я должен уничтожить реакторы? Я правильно понял?

   Председатель: Не совсем. Я сказал, что ты должен только запустить программы самоуничтожения, но не уничтожить реакторы. До фактического самоуничтожения реакторов будет достаточно времени. Эти программы предусматривают накопление определенных групп измененных френов-энергоносителей в реакторах до критической массы. По достижении определенного критического состояния, в реакторах начнется цепная реакция: френы-энергоносители начнут уничтожать друг друга. Но мой план не предусматривает такого исхода событий. Программы самоуничтожения являются обратимыми до момента накопления критической массы. Как ты понимаешь, накопление критической массы патологических френов-энергоносителей требует определенного времени. Его то мы и должны правильно использовать в наших целях. Об этом - чуть позже, а сейчас запоминай свои дальнейшие действия. После запуска программ ты должен снять информационные копии энергетических полей обоих реакторов и вылететь на встречу нашей флотилии. Мы должны встретиться примерно в десяти радиусах от объекта 72. Я рассчитал, что к тому моменту, критическая масса достигнет только половины того уровня, при котором включается цепная реакция. В момент нашей встречи, то есть когда я увижу лично тебя, блок снимется и в моем сознании. Только тогда мы сможем констатировать, что наша совместная миссия завершена благополучно. Только тогда мы с тобой вдвоем с моего командного блока выключим программы самоуничтожения реакторов. Один ты этого сделать не сможешь, запомни. Для отключения действия программ требуется информационная загрузка двух френов: твоего и моего, а также копии френальных полей реакторов. И только после этого мы уже беспрепятственно сможем доставить нашу флотилию к новой обители. У себя дома мы используем выращенную вами биомассу и френальную энергию реакторов, восстановим законсервированные френы гонноидов. Это будет окончательной нашей победой. Запомни важный момент. Ты не должен с базы посылать встречных сигналов мне и не должен подавать никаких признаков вашего присутствия на объекте 72. Ты должен только сам лично прибыть на встречу со мной. Это - обязательное условие нашего успеха. Будь внимателен при нашей встрече. Убедись, что блок с моего сознания снят. Если этого не произойдет по каким-либо причинам, программа самоуничтожения реакторов будет продолжать свою работу. В этом случае наша флотилия достигнет цели своего полета в момент, когда критическая масса реакторов вызовет цепную реакцию. Все будет уничтожено. История цивилизации гонноидов завершится.

   Ридван: Председатель, почему мы должны так поступить? Почему флотилия не может прибыть непосредственно на базу передового отряда и на месте разобраться с ситуацией?

   Председатель: Потому, что я не уверен, что объекта 72 флотилия достигнет в том же составе, что мы имеем сейчас. Во время полета мы можем быть захвачены.

   Ридван: Кем?

   Председатель: У меня есть только одна версия: Газамир.

   Ридван: Но его нет среди беженцев, он погиб на Гриндизе.

   Председатель: Я уверен, что это не так. Гонноид, который бросил вызов всей цивилизации и почти уничтожил ее, не может сам погибнуть. Это не входит в его грандиозный план.

   Ридван: Что дает тебе основание предъявить такое обвинение Газамиру.

   Председатель: Есть много оснований, Ридван. Я, как Председатель Конфиденциального Совета, имею гораздо более широкий доступ к блокам информационной системы. Я потратил много времени, анализируя наше положение, многократно проигрывал ситуацию в прогностическом моделировании. Я сделал монтаж исторических событий, связанных с деятельностью Газамира. Во многих событиях ты, Ридван, принимал участие. Вспомни наше последнее заседание, когда вы показали нам, каким образом вами было принято решение о создании лабораторного комплекса по получению сверхтяжелых элементов. Газамир воздействовал на вас френальной энергией. Вы безропотно дали свое согласие. Лабораторный комплекс был построен.

   Ридван: Это так. Но комплекс не выполнил свою задачу, которая заключалась в получении сверхтяжелых элементов и их соединений. Соответственно не получили развития дальнейшие программы, связанные с комплексом. Он уничтожен. Газамир не добился конечной своей цели.

   Председатель: Ты совершенно правильно рассуждаешь, Ридван, но в то же время ты абсолютно не прав. Газамир свою ближайшую цель достиг.

   Ридван: Я не понимаю тебя, Председатель.

   Председатель: Этого не понимает никто. Я оберегаю всех оставшихся в живых гонноидов от данной информации, потому, что хочу сохранить и возродить наше общество. Тебя я могу посвятить в это, учитывая, что когда мы покинем изолятор, информация в твоем сознании заблокируется и станет недоступной для других гонноидов. Так вот, целью Газамира является уничтожение нашей цивилизации. Комплекс нужен был Газамиру для зарождения Черной дыры. Это - первый этап в его обширных планах. Газамир нашел способ управления траекторией Черной дыры. Я полагаю, что ему это удалось не без влияния френальных соединений, часть которых он вам продемонстрировал.

   Ридван: Но френальная энергия присуща только живым биологическим объектам, и только на них может оказывать свое воздействие.

   Председатель: Газамир в этом вопросе обладал большими познаниями. Я анализировал многие его мысли, ставшие достоянием информационной системы. И ты тоже должен помнить, когда он говорил, что на основе соединений сверхтяжелых элементов возможно конструирование френальных соединений.

   Ридван: Да, Газамир приводил это как довод в пользу создания комплекса.

   Председатель: Сейчас я не могу утверждать, но только могу предположить, что на этапе зарождения сверхтяжелых элементов выше 140 позиции в плазменном боксе они могли вступить в реакции друг с другом и образовать соединение. В структуру этого соединения Газамир мог внедрить свой сконструированный френальный кристалл, который придал соединению свойство безграничного поглощения материи. Таким образом, могла образоваться Черная дыра. Благодаря френальному кристаллу траектории Черной дыры было задано направление. Итоги деятельности Черной дыры известны всем.

   Ридван: Зачем Газамир задался целью уничтожить нас?

   Председатель: Он волею судьбы и благодаря своим уникальным способностям стал единственным обладателем технологии искусственного синтеза френальных кристаллов. Он, используя простейшие френальные соединения, которые зарождались в двух реакторах созвездия Беказа, длительное время выращивал уникальные френальные структуры. То, что он вам продемонстрировал - лишь малая часть его коллекции. Он научился использовать излучения кристаллов для получения разнообразных удовольствий в зависимости от его желания.

   Ридван: Да, я хорошо помню эти ощущения. Никогда не испытывал ничего подобного.

   Председатель: Такая деятельность Газамира натолкнула однажды его на мысль, что он может стать Богом Вселенной, повелевать ее законами и единолично получать безграничное удовольствие.

   Ридван: Наша цивилизация представляла собой опасность для осуществления планов Газамира?

   Председатель: Не совсем так. Скорее, наша цивилизация стала ему ненужной. Демонстрируя вам френальные кристаллы, Газамир провел эксперимент, целью которого было выяснить, способны ли наши френы когда-либо синтезировать особое френальное соединение, необходимое Газамиру для его конечной цели - создания суперкристалла, что позволило бы ему стать Богом. Вы разочаровали его. Цивилизация гонноидов деградировала в своем развитии настолько, что стала непригодна для синтеза такого соединения.

   Ридван: Разве мы деградировали в своем развитии? Мы же знаем, что до появления Черной дыры цивилизация гонноидов достигла невиданного расцвета. Мы освоили обе планетарные системы в созвездии Беказа. Наши планеты из безжизненных космических тел превратились в совершенные в техническом отношении объекты обитания. Мы создали Единую информационную систему, вплотную подошли к покорению пространства и времени. Мы победили болезни, ранее уносившие миллионы жизней гонноидов. Мы преодолели смерть, предоставив каждому гонноиду жить вечно. Мы создали стабильную и неуязвимую цивилизацию. Разве можно говорить о деградации?

   Председатель: В представлении Газамира - да. Цивилизация гонноидов именно деградировала. Постараюсь объяснить этот парадокс.

   На ранних, первобытных стадиях исторического развития гонноиды представляли собой совсем не те индивидуумы, что жили в последние двадцать Больших циклов. Они резко отличались от нас. Древние гонноиды были чисто биологическими особями. Их организмы не содержали синтетических органов, искусственных защитных механизмов и систем, повышающих устойчивость во внешней среде. Их мозг был свободен от информационной системы, которая в то время еще не существовала. Каждый гонноид был индивидуален и абсолютно свободен. Отдельные особи объединялись в группы, чтобы противостоять природным стихиям и бороться с агрессивной биосредой. Условия обитания того периода заставляли древних гонноидов поддерживать друг друга, ибо индивидуально они не способны были выжить. В таких сообществах культивировались забота друг о друге, ответственность за воспитание новых поколений, совместная деятельность по улучшению условий обитания, а правильнее сказать, совместная борьба за выживание. В сообществах сложилась иерархическая структура, в которой более сильные особи занимали главенствующие позиции и имели возможность пользоваться большими благами, чем остальные члены сообществ, потому что количество этих благ было крайне ограниченным. Среди гонноидов стали культивироваться желания занять достойные места в иерархии. В то же время между отдельными группами гонноидов велась борьба за пространство, питательную среду и позиции в иерархии. Мы сейчас называем этот период в истории нашей цивилизации дикостью, так как он сопровождался бесконечными жестокими войнами, разгулом преступности, насилия, жаждой мести, обмана и прочих негативных явлений, о которых в последнее время мы просто забыли. Но мы не учли, что наряду с этими негативами в противовес им развивались такие чувства, как родительская любовь к потомству, желание защитить свое сообщество, доставлять радость ближним. Применительно к крупным иерархическим сообществам гонноиды обладали таким особым чувством, как патриотизм. При гибели своих сородичей гонноиды переживали страшные чувства утраты. Таким образом, свободные от какого-либо внешнего контроля френы древних гонноидов продуцировали френальную энергию особого качества. Френальные соединения отличались высокой полярностью: одни из них имели резко отрицательный заряд, другие - резко положительный. В поведении и социальной активности гонноидов продуцирование отрицательно заряженных соединений сопровождалось проявлениями агрессивности, жестокости, насилия, а также страха и прочих негативных качеств. Благодаря продуцированию положительно заряженных френальных соединений гонноиды выражали доброту, нежность, любовь друг к другу. Сейчас современные гонноиды даже не понимают смысл данных определений. Френы современных гонноидов не способны продуцировать такие полярные соединения.

   В последующем в истории нашей цивилизации наступил техногенный период. В общественном сознании гонноидов стала преобладать жажда познавательной деятельности. Но в развитии науки взяла верх тенденция рационализма. Вся научно-познавательная деятельность гонноидов была подчинена одной цели - наиболее рационально использовать законы природы для улучшения качества жизни гонноидов. Это привело к глобальным изменениям среды обитания и биоструктуры самих гонноидов. Я приведу только основные примеры этих изменений.

   Во-первых: В эпоху дикости гонноиды были двуполыми биологическими существами. Между двумя особями разного пола складывались особые отношения, связанные с ответственностью за рождение и воспитание потомства. Рационализм уничтожил эти отношения. Однажды было принято решение, что клонирование потомства под технологическим контролем более рационально, чем естественное размножение. Через несколько поколений гонноиды утратили родительские инстинкты и вместе с ними особые чувства взаимного влечения разнополых особей. Постепенно и незаметно исчезла биологическая разница между полами. Органы, ответственные за рождение потомства, стали излишними в организме гонноидов и они в соответствии с законом рационализма полностью атрофировались.

   Во-вторых: В техногенный период гонноиды до предела упростили биосреду обитания. В эпоху дикости гонноиды жили среди миллионов представителей других биологических существ, стоящих ниже по уровню интеллектуального развития. Эти биологические существа служили гонноидам пищей, одеждой, орудиями и средствами труда, строительным материалом. В то же время инородные биологические субстраты были причиной многих болезней для несовершенных организмов гонноидов. Рационализм потребовал от цивилизации устранения всех представителей биосреды. Гонноиды избавились от многочисленных проблем, в первую очередь от болезней. Ничто теперь не угрожало жизни и здоровью гонноидов. Это было рационально. Но в конечном итоге гонноид остался единственным представителем биосреды. В наше время на планетах созвездия Беказа лишь однородная клеточная и субклеточная питательная масса выращивалась в огромных емкостях-фермах. Исчезли живописные первобытные ландшафты планет. Их заменили гигантские техногенные сооружения, покрывающие всю поверхность планет и их недра. Гонноиды утратили чувства эстетического наслаждения. Их френы прекратили продуцировать соответствующие соединения с положительным зарядом.

   В-третьих: Научные достижения позволили нам создать Единую информационную систему, охватившую френы всех гонноидов. Это было рационально. Теперь каждая мысль отдельного гонноида стала достоянием всей системы, а значит, всей цивилизации. Восприятие и передача информации стала осуществляться мыслями через чипы, внедренные в наш мозг. Звуковое общение стало ненужным, то есть нерациональным. Гонноиды утратили голосовой аппарат, когда стало возможным молча принимать, усваивать и передавать огромные объемы информации с помощью многочисленных связей с Единой информационной системой. Для познания законов Вселенной это было очень рационально, так как мозг отдельного гонноида был связан с общим коллективным мозгом цивилизации. Неверные суждения, размышления, ошибки отдельных гонноидов автоматически корригировались Единой информационной системой. К тому времени цивилизация гонноидов окончательно сформировала свою иерархию, где каждому гонноиду было строго определено свое место и функции.

   Затем наступила эра бессмертия. Развившийся взрослый френ гонноида теперь можно временно законсервировать в информационном банке, пока его старая биологическая оболочка не заменится на новую, клонированную из синтетических биосубстратов. Благодаря совершенной технологии клонирования организмы гонноидов, то есть их внешний вид, стали идентичными. Внешне мы почти неотличимы друг от друга, лишь искусственные метки-коды на видимой части тел позволяют нам для удобства общения различать друг друга. Внутренне остались различия лишь в структуре мозга, так как она должна соответствовать индивидуальному френу гонноида. В эру бессмертия стабилизировалась численность цивилизации гонноидов. Когда мы получили бессмертие, производить новых гонноидов, причем при полностью атрофированном родительском инстинкте, стало нерационально. Окончательно сформированная иерархическая структура общества не требовала этого. Все места и функции в ней были распределены. Каждый гонноид обязан теперь вечно служить цивилизации, выполняя свои функции в строго определенной позиции. Ни о каком перемещении в иерархии уже не упоминалось. Лишь новые сферы деятельности накладывали на отдельных гонноидов дополнительные функции. В соответствии с принципом рационализма - это было правильно. Цивилизация избавилась от таких потрясений, как борьба за власть, войны, революции, преступность. Все социальные, экономические, научные проблемы решались коллективным мозгом Правленческого Союза, что сводило до минимума ошибки в нашем дальнейшем развитии. Но наряду с этим, гонноиды полностью утратили свою индивидуальность, даже не сознавая этого. Тотальный контроль исключил всякую возможность инакомыслия. Соответствующие френальные соединения с отрицательным зарядом уже не могли продуцироваться френами гонноидов.

   Такое однобокое развитие цивилизации Газамир для себя определил как деградацию. Мозг современных гонноидов в состоянии продуцировать лишь те френальные соединения, в которых трудно обнаружить полярность. Спокойное во всех отношениях стабильное общество искоренило эту возможность. Гонноиды утратили смысл и цель своей индивидуальной жизни, превратившись в послушные, безропотно выполняющие свои функции механизмы одного гигантского организма. Единственный гонноид Газамир, у которого генетически сохранились в структуре мозга зачатки древних френов, однажды задумался над смыслом деятельности этого формирующегося гигантского организма, воспользовавшись тем, что находился в зоне недосягаемости контроля информационной системы. Он и вам задавал этот вопрос. Для чего мы существуем? Для чего существует наша цивилизация? Для бесконечного совершенствования? Какой в этом смысл? Ответ с вашей стороны он не получил, а сформулировал свою собственную версию: для него смыслом жизни стало получение удовольствий, наслаждений, о которых современные гонноиды уже не знают. Эксперимент с кристаллами показал ему, что гонноиды не способны вырабатывать полярно заряженные френальные соединения, так необходимые ему для синтеза френальных кристаллов. Цивилизация гонноидов стала ему не нужна потому, что наши френальные соединения оказались слишком примитивными, гораздо примитивнее тех, которые могли бы продуцироваться соединениями сверхтяжелых элементов. Газамир решил уничтожить нас. Я осознаю эту угрозу и разработал план ее предотвращения. Еще раз повторю, что Газамир может захватить флотилию на пути к объекту 72. Он владеет френальной энергией как оружием, против которого у нас нет защиты. Миллион законсервированных френов не окажут сопротивления Газамиру. Мы можем стать его пленниками. Но, как и вся цивилизация гонноидов, мы ему не нужны. Газамиру для его конечной цели понадобится энергетический реактор, синтезирующий френальные соединения, подобные тем, которые продуцировали френы первобытных гонноидов, то есть более сложные по структуре и более полярные. Речь о френальных соединениях на основе сверхтяжелых элементов уже не идет. Лаборатория уничтожена. Газамиру остается уповать только на новые энергетические реакторы. Учитывая все это ты должен запустить программы самоуничтожения реакторов. Это даст тебе возможность торговаться с Газамиром за наши жизни в случае, если мы станем его пленниками.

   В нашей беседе я изложил тебе лишь основу моего плана. В подробных деталях он будет сейчас загружен в твою память и заблокирован.

   Ридван: Я понял план, Председатель, и сделаю все так, как мы договорились.

   Председатель: Тогда пожелаем нам всем удачи.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

     

- 7 -

  

   Не передать того восторга, радостного упоения, ликования, которые я испытал, когда наша "барбухайка" еще за триста метров до ворот нашего СЭО протяжно затрубила своей сиреной, извещая дежурного по КПП о приближении "своих". В освещении фар я видел, как засуетился дежурный солдат, облаченный в бронежилет, каску, с автоматом через плечо, открывая настежь ворота части.

   - О-оо! Сегодня "черпак" на воротах стоит, - улыбаясь во весь рот, известил Гришка, когда мы с шумом въехали на территорию части.

   - Кто такой "черпак"? - спросил я.

   - Помните, перед самым нашим отъездом прислали к нам в часть служить башкира? Вот он и есть "черпак".

   - А-а, помню, маленький такой и вечно сопливый. Но почему он "черпак"?

   - Да так, у нас все как-нибудь называются.

   - И что, у тебя тоже кликуха есть?

   - У меня нет, - соврал Гришка, я то знал, что среди солдат его кликухой было слово "муфлон", - ну я пойду к ребятам, ладно? - спросил "муфлон", заглушая двигатель машины.

   - Давай, валяй. Благодарю за службу, хотя за такую службу тебя бы следовало на "губу" посадить суток на десять.

   - За что, товарищ старшлейтнант?

   - За безвозвратно утраченные мои нервы. Да, ладно, живыми добрались, и то хорошо.

   Гришка нагло улыбнулся, спрыгнул на землю и побежал в казарму.

   Я собирал свои вещи из кабины, когда ко мне подошел дежурный по части капитан Морозов. Он служил у нас недавно, был переведен из гарнизона Газни. Я никогда не испытывал к нему той симпатии, которую обычно проявлял к остальным нашим ребятам, за непонятное для меня слишком доброе к нему отношение нашего командира, полагая, что это все неспроста. Но сейчас я с радостью обнял его, поздоровался. Он, как будто, даже опешил от такой ласки, какое-то мгновение смотрел на меня недоумевающе, но быстро взял себя в руки, повесил улыбку на лицо и спросил:

   - Ну что, старик, живой?

   - Как видишь.

   - Как поездка?

   - Да так, местами.

   - Ну, иди, доложи нашему заму, что ты живой.

   - Почему заму? Командира нет, что ли?

   - Нет, он есть, но сейчас занят важным делом. Конончук к нам новую бабу привез, вроде секретаршей будет работать. Официально, по крайней мере, - Морозов выдержал многозначительную паузу, мол, все ясно с нашими командирами, - так они втроем направились в сторону бани, гульбан запланировали, переходящий в "лямур дэ труа". Конончук, правда, сейчас вышел оттуда, видать бражка закончилась. Сейчас он в командирском кабинете. Ладно, давай мне свое ружье, я спишу его с тебя, а ты иди, докладывай заму, а то уйдет в баню опять.

   Я отдал оружие, но к заместителю санэпидотряда подполковнику Конончуку Василию Павловичу на доклад не пошел. Я посчитал, что после длительной командировки я сначала должен себя в порядок привести, а доклады - это все потом. Я побежал в свое жилище, сборно-щитовой модуль. Пока добрался до своей комнаты, прошло около двух часов, ибо каждый, кто встречался на пути до моей двери, затаскивал меня в свое логово, приглашал соседей и, после крепких объятий начинался задушевный разговор, который постоянно прерывался взрывами смеха и другими положительными эмоциями. Через два часа уже в своей комнате, когда я с удовольствием переоделся в спортивный костюм, подумал, что зам командира все равно уже ушел в баню, и докладывать о своем прибытии было не кому.

   Я встретился почти со всеми, кто был в настоящий момент в нашей части, непрерывно курил сигареты, глотал чуть разбавленный спирт, так как курение и алкоголь с друзьями создает особо непринужденную, даже беспечную атмосферу блаженства и любви ко всему окружающему. Я выслушал множество новостей, историй из жизни нашего коллектива. Одна из этих историй была очень впечатляющей. Не знаю, какая оценка ей была бы более подходящей: комичная или трагичная. Скорее всего, все сразу - это трагикомедия в своем классическом варианте.

   Итак, один наш офицер, Серега Рамилевский "дружил" с одной нашей лаборанткой Людкой Шелуденко. Об их "дружбе" знали все сослуживцы. Серега Рамилевский жил в одной комнате с нашим офицером Пашей Мельником, точно так же, как и Люда Шелуденко жила в одной комнате с нашей сотрудницей Ольгой Абраменко. Обе считались большими подругами. Ольга Абраменко в свою очередь "дружила" как раз с Пашей Скрипником - соседом Сереги по комнате. То есть, вся ситуация очень благополучно складывалась таким образом, чтобы эти две "дружные" пары распределили между собой комнаты и стали спать и жить в них, как и полагается афганским семьям. Очень удобно. Затем одна семья распалась по причине того, что у Паши Мельника, бывшего соседа Сереги, закончился срок службы в Афганистане и, он выехал в Союз насовсем. Таким образом, подруга Люды "овдовела" и приступила к одинокой жизни, считая, однако, свое положение временным и присматриваясь к еще не определившимся со своим социальным статусом офицерам, подыскивала замену своему бывшему любовнику. Чуть позже Люда Шелуденко тоже улетела в Союз, но не насовсем, а только в отпуск. Серега Рамилевский, "афганский муж" Люды, с честью приступил стойко переносить тяготы "холостой" жизни на период отпуска своей "жены". Но прошел месяц, и Люда не вернулась. В это время недалеко от военного аэропорта, принимавшего самолеты из Союза, произошли трагические события. Духи захватили Уазик, который вез людей из аэропорта по дороге в наш инфекционный госпиталь. Машину эту так и не нашли потом, зато по результатам предварительного расследования выяснили, что Уазик вывозил из аэропорта четырех офицеров и одну женщину. Через сутки царандой предоставил командованию полка в Теплом Стане пять обезображенных трупов: четыре мужских и один женский. Информация об этом быстро облетела все наши воинские части. И хотя фамилии погибших только выяснялись, у нас в СЭО все вдруг решили, что убитой женщиной могла быть только Люда Шелуденко. И тот факт, что следующую неделю она также не прибыла к нам в часть, только подтвердил страшное известие. Серега Рамилевский был очень удручен, впрочем, как и все остальные. Все в своем сознании Люду уже похоронили, выпили за упокой ее души, женщины поплакали. Прошла неделя, и все обнаружили, что Серега Рамилевский переселился жить к Людиной "овдовевшей" подруге Ольге Абраменко. Ни у кого этот факт не вызвал особого возмущения. Жизнь - есть жизнь, и ее надо продолжать жить. Ведь как Серега Рамилевский, так и подруга Люды Шелуденко, волею судьбы оказались свободными, и препятствий для их совместной жизни уже не существовало. Прошла еще неделя. И тут произошло событие, которое по своей эмоциональности превзошло все предыдущие. В обеденный перерыв, когда все отдыхали в своих комнатах, в часть явилась живая Люда Шелуденко с чемоданами, как и положено возвращающемуся из отпуска человеку. Как потом выяснилось, она просто опоздала с возвращением из отпуска по болезни. Ни о чем не подозревая, она открыла дверь жилого модуля и направилась в сторону своей комнаты. Она уже взялась за ручку двери, когда в это время из кухни с вымытой посудой в руках выходила Валентина Прохорова - врач - бактериолог. Увидев Люду, и вообразив, что та вернулась с того света, Прохорова завизжала дурным голосом, уронила и разбила посуду, а затем прислонилась беспомощно к стене, едва не потеряв сознание. На ее крик со всех комнат стали выбегать люди, в том числе в одних трусах выбежал, едва не ударив Люду дверью, Серега Рамилевский. Люда столкнулась с ним буквально нос к носу, успела заглянуть внутрь своей комнаты и увидела на кровати совершенно голую свою подругу Ольгу. Сопоставив Серегу Рамилевского в трусах и голую подругу в одной комнате, Люда сделала совершенно однозначный вывод. Что последовало за этим, описанию не поддается, можно только представить, какова была реакция Люды, которая к тому же отличалась своим скандальным характером. Сейчас мне все наперебой пересказывали эту историю, придавая ей самый комичный оттенок. Особенно смешным для всех явился сюжет, когда Людкина подруга, в оправдание своего такого аморального поведения привела доводы, что Люды уже нет в живых. "Я же не знала, что убили вовсе не тебя, а какую-то другую бабу. Чем я виновата?". "Ах, так ты не знала! Стерва, я тебе все твои жиденькие волосенки повыдергиваю. Как это ты быстро ноги свои раскорячила! Обрадовалась, что я сдохла, так!?". Между бывшими подругами была крупная разборка, в результате обе нанесли себе многочисленные телесные повреждения. Сереге Рамилевскому тоже досталось, но немного. Он сразу погасил все попытки наезда на него: "Прекрати орать, дура! Ты мне не жена. Я своей жене никогда в жизни не позволял рот раскрывать". Сначала скандальная Людочка не восприняла всерьез замечание Сереги и решила продолжить воспитательный процесс. Но Серега вдруг побледнел от ярости, схватил Людку за горло одной рукой, а вторую занес над ее головой и прошипел: "Сейчас как дам по твоей безмозглой головешке, так что она в твой малый таз провалится!". Люда поверила ему и замолчала. После этих событий Серега перешел в разряд социально не устроенных офицеров. В общем, история такая, что нельзя сразу решить: смеяться или плакать. Но так как все вокруг меня смеялись, ведь, в общем-то, никто не погиб, все живы - здоровы, то и мне было просто хорошо на душе, которая наконец-то получила возможность успокоиться.

   Конечно, воспоминания о раненом мальчике-афганце портили радость моего пребывания среди друзей, но все же наступило какое-то расслабление и отупляющее равнодушие к только что прошедшим событиям. Мне сейчас было даже почти не жалко его - того дерзкого мальчика. "Кто он такой для меня?", - попробовал я задать себе вопрос. Один из множества оборванцев - воришек, не задумывающихся о неприятностях людей, которых они обворовывают. Я представил, как бы я сейчас чувствовал себя, если удалось бы этому оборванцу захватить автомат. Сейчас бы я готовился к весьма неприятным объяснениям с органами военной прокуратуры, и чем бы это закончилось - неизвестно. Поэтому, я не отдал бы сейчас свое относительное благополучие за жизнь молодого воришки. Я рассуждал, что поступил вполне благородно, доставив его в медпункт на Теплый Стан, а не бросил его на дороге. Другим бачатам - свидетелям того происшествия будет хороший урок. Нельзя воровать оружие у шурави! Я думаю, они хорошо запомнят тот день.

   Я продолжал свое общение с сослуживцами, не стремясь особо в свою комнату. Потом я узнал, что командир покинул баню и отдыхает у себя в номере. Конончук продолжал париться в бане. Мне еще раз намекнули, что он там не один, поэтому для меня пока там места не было. Наши командиры не любят париться совместно с подчиненными. Мы тоже с ними не любили проделывать эту гигиеническую процедуру. Однако с течением времени я все больше стал посматривать на часы. Скоро отбой. Солдат-истопник должен уйти отдыхать. Мне сегодня надо во что бы то ни стало помыться, избавиться от пыли и пота, в изобилии осевшей на моем теле за время возвращения в Кабул. Мне нужно отстирать свою форму, на которой кроме пыли остались следы крови мальчика-афганца. Я соображал еще, что если продолжить дружеские общения, то мне придется очень трудно в бане справиться со всеми помывочными делами. Доза алкоголя может оказаться излишней. Лучше было бы чистым сидеть с друзьями всю ночь. Поэтому я встал решительно, чуть не опрокинув стол, и продекламировал:

   - Пошел он на ..., этот зам. Он не один в отряде, кому нужна баня. Сейчас пойду прямо к нему и доложу о своем прибытии. Мне все равно, в каком он виде будет принимать мой доклад. Я - тоже человек, и грязным спать ложиться в чистую кровать не собираюсь.

   - Послушай, ты и так в опале у обоих командиров. Зачем тебе усугублять и без того хреновые отношения?

   - Ребята, мне плевать на все, - доза алкоголя изрядно подняла мой дух, - Я считаю, что у командиров было достаточно времени для всего. Теперь моя очередь. В общем, я иду.

   - Ну, хорошо, иди, - ответили мне, и я уже в дверях услышал недвусмысленные смешки моих друзей.

   Я собрал свои банные принадлежности, чистое белье и направился в баню. Наружная дверь ее была закрыта на крючок с внутренней стороны, но приподнять его расческой через довольно большую щель было несложно. Я зашел в предбанник и стал раздеваться, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из душевой, пытаясь определить, кто же еще вместе с замом наслаждается водными процедурами. Кроме шума воды, стекающей из душевой сетки, ничего не прослушивалось. Я разделся полностью и зашел в небольшой коридорчик, направо от которого находилась душевая, налево - бассейн и комната отдыха, а прямо передо мной - дверь в парилку. Я приоткрыл ее и заглянул внутрь. Сквозь незначительную пелену пара я заметил на верхнем ярусе женщину. Я тут же отпрянул и закрыл дверь. Быстро пошел в сторону душевой, ощущая неловкость, как будто меня уличили в чем-то неприглядном. Мой мозг сфотографировал картинку, и я сейчас любовался ею, рассматривая до мельчайших деталей. Молодая Женщина (О! Как прекрасно звучит это слово!) лежала на животе, слегка раскинув ноги, которые как раз были обращены в мою сторону, открывая самые интимные прелести женского тела. Я увидел прекрасные густые локоны темных волос, красивую кожу спины, еще сохранившую летний загар, темную ложбинку позвоночника, элегантно переходящую в бороздку, разделяющую красивые белые ягодицы, которые на фоне загара смотрелись весьма соблазнительно. Я неподвижно стоял под струей воды, закрыв глаза, совершенно обалдевший от такой великолепной фотографии. Я вновь и вновь рассматривал самые пикантные ее подробности, пока не понял, что уже включилось мое воображение. Я уже сам фантазировал образ обнаженной женщины, то есть те подробности, которые мой мозг не успел запечатлеть. Да, очень сильно сказывается на психике длительное отсутствие женского общества. Я пытался себя заставить не думать о том, что я успел увидеть, но мой мозг настойчиво возвращал меня к запечатленной фотографии. Я продолжал восхищаться увиденным. Вот это Женщина! Как она прекрасна! Неужели она здесь в бане для того, чтобы ублажать Веманиса или Конончука, или их обоих! Такое милое, приятное, великолепное тело! Неужели это тело будут трогать или уже трогали руки жирного, обрюзгшего, безобразного Веманиса! Какая мерзость! Представить себе более ужасное я не мог. Меня передернуло от содрогания. Как же мне захотелось сейчас подойти к своему командиру и врезать ему по морде, вложив всю свою силу и злость! Этот мерзкий, грубый неопрятный мужлан направлял меня в длительные опасные командировки, а сам безвылазно сидел здесь и думал только об удовлетворении своих похотей. Я бы ничего против не имел, если бы Веманис нашел для себя что-то соответствующее по возрасту и своему подобию. Но это прекраснейшее создание, молодость и совершенство! Как можно это чудо представить рядом с Веманисом! Или с Конончуком! Омерзительно! Нет, я сейчас помоюсь, потом зайду в комнату отдыха и устрою им обоим представление! Я им всю малину испорчу! Боже, что со мной происходит? Неужели, я так много выпил, Володька! В конце концов, какое тебе дело до командира и этой женщины? Давай, мойся быстрей и иди к себе в камеру. Там тебя письма ждут из Союза.

   Я услышал шаги, доносившиеся из комнаты отдыха.

   Рассчитав момент, когда в коридоре должен появиться Конончук, я повернул голову и сказал:

   - Товарищ подполковник, старший лейтенант Корсаков из командировки прибыл. Разрешите мне помыться.

   Заместитель командира СЭО, подполковник Конончук Василий Павлович был почему-то не голый, как полагается быть в бане, а одетый но, правда, вид его был не совсем опрятный. Меня уже не особенно смущал тот факт, что я успел раздеться догола и зайти в душевую комнату, а он, мой командир и начальник был одетым. Увидев и услышав меня, он застыл на месте в такой растерянности, что я испугался за его здоровье. С полминуты он не мог выговорить ни слова, наконец, заикаясь, произнес:

   - Что, нельзя было завтра помыться?

   - Нельзя, товарищ подполковник, я весь в пыли, и хочу сегодня спать чистым на чистом постельном белье. И вообще, баню построили не только для Вас, но и для всего личного состава отряда.

   Я демонстративно вошел в душевую и залез под приятную струю воды, закрыл дверь. Своим поведением я дал понять, что не подозреваю о том, что в бане есть еще женщина. Конончук не стал со мной пререкаться, и я подумал, что он решил замести следы своего разврата. Однако это было не так. Дверь в душевую открылась, и Василий Павлович, глаза которого сверкали злобой, свирепо заорал на меня:

   - А ну во-он отсюда!

   Я в это время с остервенением намыливал свою голову шампунем. Меня мгновенно охватил приступ ярости, наверное, не меньший, чем у Конончука. Нестерпимо захотелось вмазать ему промеж глаз так, чтобы он свалился на пол, а потом запинать его ногами. "Стоп, Серега, спокойно! Не уподобляйся этому уроду! Ты его намного воспитаннее, поэтому возьми себя в руки", - сказал я сам себе и молча, старательно сохраняя спокойствие, залез под струю воды, демонстративно игнорируя своего начальника. Это, конечно, озлобило его еще больше. Он зашел в душевую и опять подал голос:

   - Я что, неясно сказал, во-он отсюда!

   - Товарищ подполковник, - спокойно, не прерывая процесса помывки, ответил я, - нас здесь двое, то бишь свидетелей нет. А Вы можете легко споткнуться на скользком полу и расшибить себе голову. Вы понимаете, о чем я?

   - Как ты смеешь, наглец! Да я тебя.., я тебя... сгною здесь, я тебе на всю жизнь карьеру испорчу. Хрен когда ты у меня капитана получишь.

   Тогда я медленно повернулся к нему лицом и обеими руками сильно толкнул Конончука в грудь. Он поскользнулся и упал возле двери. Я сказал:

   - Извините, товарищ подполковник, но я не привык, чтобы со мною обращались так грубо. Поэтому, будьте любезны принести мне извинения, иначе я Вам набью морду лица, - последние слова я почти прокричал, сжав кулаки и грозно надвигаясь на растянувшегося на мокром полу заместителя командира. Но потом спокойно добавил:

   - Не надо со мной ссориться, товарищ подполковник. Это Вам может дорого обойтись. Кстати, что за особа парится в парилке?

   Я, как мне казалось, овладел собой так, как это требовала ситуация. Я произнес свою последнюю фразу таким же изысканно вежливым и в то же время презрительным тоном, каким почти всегда разговаривал Конончук со своими подчиненными. Он умел унизить человека до осознания последним своего полного ничтожества, при этом всегда обращался только на "Вы", не повышал тон, не прибегал к матерщине, что отличало его от Веманиса. Сегодняшнее "А ну во-он отсюда!" было невероятным исключением, в ответ на которое я применил метод самого Конончука. После моих слов наступила немая сцена, во время которой зам неуклюже пытался подняться на ноги. Я подождал, когда ему это удалось, и спросил таким же спокойным тоном, как бы между прочим:

   - Так Вы не будете извиняться передо мной?

   Василий Павлович уставился на меня ненавидящим взглядом. Я подумал, что зашел слишком далеко. Попадись сейчас в его руки какой-нибудь предмет, он бы убил меня им. Весь его вид говорил об этом. Мне нельзя было отступать. Я сжал кулаки, принял боевую стойку и сказал:

   - Я последний раз требую от Вас извинений за нанесенное мне оскорбление, иначе мне придется Вам испортить внешний вид. Как Вы завтра будете выглядеть перед личным составом, подумайте. То-то будет разговоров в отряде, как старший лейтенант начистил хрюльник подполковнику. Хватит на все последующие поколения.

   - Мальчишка, ты смеешь мне угрожать физической расправой? Ты знаешь, что в боевой обстановке полагается за этот проступок? Читал боевой устав?

   Тон Конончука явно изменился, включил в себя примирительные нотки. Он уже не орал, но для сохранения своего имиджа был вынужден выдерживать дистанцию.

   - Я же сказал, подполковник, сейчас свидетелей нет. Боевой устав не понадобится. Ты просто можешь поскользнуться и расквасить себе морду. Причем здесь боевой устав?

   - Как ты со мной разговариваешь? Я тебе в отцы гожусь. Тебе не стыдно? Ты моложе и здоровее меня...

   - Ну, извини, каждый пользуется своим преимуществом. Тебе ничто не мешало пользоваться своей властью и более высоким положением. Вы вместе с Веманисом посылали меня по самым опасным командировкам, позволяли себе унижать меня перед личным составом. Было такое? Было. Теперь я воспользуюсь своим преимуществом: молодостью и здоровьем, и начищу тебе хрюльник. Вот так и будем мы квиты, если ты не извинишься.

   Во мне играла кровь, разгоряченная спиртом. Я не мог предсказать дальнейшее поведение зама: будет он извиняться или нет, но понимал, что должен достойно выйти из этой ситуации. Нет, я не хотел, чтобы дело дошло до мордобития, понимая, что для меня это может обернуться в дальнейшем самыми неприятными последствиями. Но я рассчитывал на слишком обостренное самолюбие Конончука. Для него ситуация выглядела, по-моему, еще неприятнее. Он не мог допустить, чтобы у него под глазом засверкал синяк, заработанный от подчиненного. А именно этим я ему угрожал сейчас. Он, Конончук Василий Павлович, который считал себя авторитетом, не мог допустить, чтобы подчиненные увидели падение этого авторитета. Сейчас он уже стоял, опираясь на дверной косяк, лихорадочно обдумывая дальнейшие свои действия. В этот момент он показался мне настолько отвратительным, что я решил вмазать ему по морде, невзирая на последствия. Тут он посмотрел на меня и сказал:

   - Извините, я был не прав. Можете продолжать мыться.

   Он развернулся и пошел, пошатываясь. Ему выгодно было изобразить из себя пьяного, а значит и неспособного к физической борьбе. Наверное, он думал, что так авторитет его пострадает в меньшей степени.

   Я помылся по сокращенной программе без захода в парилку и без бассейна. Я все же опасался Конончука: мало ли чего он удумает. Возможно, он ждет меня на выходе из душа с какой-нибудь оглоблей в руках. Все может быть. Поэтому я осторожно открыл дверь и, увидев свободным проход, выбежал в раздевалку, быстро облачился в чистое белье и вышел из бани.

   Проходя в свой модуль, я заметил, как возле парадного крыльца нашего штаба водитель командирского Уазика выгружал из машины вещи: большой чемодан и сумку. Все понятно: это вещи нашей новой сотрудницы.

   Уже в своей комнате я задумался, кто же была та женщина в бане, почему она в первый день своего пребывания в части оказалась в парилке с нашими командирами? Неужели простота нравов достигла такой современности? В первый же день знакомства пойти с двумя мужиками, к тому же являющимися начальниками, в баню, в этом было что-то странное, непонятное. Но главное, почему у Конончука был такой озверелый вид, когда он пытался меня выгнать, и в тоже время его лицо выражало страх? Я это заметил совершенно отчетливо. Конончук был очень напуган тем, что я появился в бане и мог видеть там женщину. Этот страх был настолько явно выражен, что я не мог предположить, был ли он вызван только опасением уронить свой авторитет. Офицеры в Афганистане обычно не стеснялись своих связей с женщинами, "афганскими женами", как они их называли. Некоторые даже гордились своими подвигами на фронте полевой любви и даже посмеивались над тем, кто вольно или невольно хранил верность оставшейся на родине жене, задавали вопрос: "Ты что, не мужчина?". Поэтому то, что я увидел "афганскую жену" Конончука, пусть даже в костюме Евы, на мой взгляд, не должно было вызвать столь неадекватную реакцию с его стороны. Неловкость, смущение, даже его злобное "во-он отсюда" - это понятно. Но ужас на лице - это выглядело странным и необъяснимым. Потом я задал себе вопрос: почему женщина не вышла из парилки? Действительно, я не слышал ни скрипа дверей, ни звука шагов, ни других шумов, по которым можно было бы определить, вышла женщина из парилки или нет. Она не выходила. Почему? Ведь даже крепкий мужской организм не выдержит высокой температуры в парилке более 10 минут. А она - женщина, находилась там не менее 20 минут, когда я принимал душ. А сколько времени она парилась до моего прихода? Это становится уже загадочным.

   Я уединился в своей комнате, открыл тумбочку и с удовольствием обнаружил там около пятидесяти писем в основном от моего Настеныша. Я специально оставил самое приятное на потом, чтобы мне никто не мог помешать. Я ждал этого момента. Я не стал сортировать письма по датам, потому что хронология не имела сейчас для меня значения. Вскрыл первым лежащий сверху пачки конверт. И вот он - любимый, красивый почерк, такой ровный и своеобразный, не похожий ни на какой другой, сразу поднял мне настроение. Симпатичные буквочки сливались в нежные слова, комната моя заполнилась домашним уютом, теплом и любовью.

   Мне представилось, будто мой Настеныш обнимает меня сзади, запускает нежные, ласковые руки в мои волосы, потом целует затылок и рассказывает о своей сиротской жизни. "Любимый мой зайка! Как мне тебя не хватает! Особенно тоскливо становиться по вечерам, когда дети уже спят. Я сижу на кухне и думаю про тебя, жду ...А вдруг прозвенит звонок, я соскочу с табуретки, открою дверь, повисну у тебя на шее, обезумевшая от счастья, и всего-всего зацелую. Но опять я не дождусь звонка и уйду спать одна ... Когда же ты вернешься к нам, любимый?!".

   А вот в другом письме: "...прибежал Мишка с улицы, весь зареванный с красным ухом. Захлебываясь слезами, объяснил мне, что какой-то пьяный дядька ударил его по голове и отодрал за ухо. Я спрашиваю: "За что, Мишенька?". А он мне: "Не знаю! Дядька сказал, что я отбирал у его сына велосипед. Но ведь я ничего ни у кого не отбирал!". Стоит, такой жалостный, чепчиком своим утирает слезы. Я схватила его за руки, говорю: "Пойдем, Мишенька, ты мне его покажешь". Такая злоба меня взяла. Думала, задушу этого пьянчугу, не позволю, чтобы моего ребенка за уши драли. Выбежали мы с ним во двор, обежали вокруг дома, но не нашли того мужика. А может это и к лучшему, что не нашли. Что я, слабая женщина, могла бы с ним сделать? Истерику закатить? Ну и что? Мне хватило бы его одного удара по голове, чтоб окочуриться. Вернулись мы с Мишкой домой. Он успокоился, зато я не удержалась и разревелась. Так мне обидно стало. А Мишка подошел ко мне, погладил по голове и сказал: "Мама, не плачь. Вот приедет наш папа, так он этому дядьке самому уши оторвет...".

   В каждом письме повторялись одни и те же будоражащие душу слова: "Приезжай быстрей к нам, мы тебя ждем!". Милый мой Настеныш! Как я могу к вам не вернуться? Такого просто не может случиться. Чуть было не случилось. Но ведь не случилось же?! Я живой, я у себя в родной комнате в Кабуле, читаю твои письма, радуюсь им. Я среди своих друзей - сослуживцев. Но тогда кто же тот, кто остался лежать зарытым в песке с прострелянной головой?!...

   В эту ночь я написал своему Настенышу огромное письмо. Написал про все, что со мной случилось. Конечно, она попереживает, но разве мне было легче? Все равно уже все позади. Сначала попереживает, а затем порадуется. Как же я хочу домой в Союз, к моей семье! Ничего, я обязательно дождусь этого момента. А пока завтра письмо мое полетит туда, на родину. К сожалению, пока только письмо, а потом я.

   Последние события, происшедшие со мной, не давали мне возможности уснуть. Я ворочался в кровати, старался уйти от неприятной реальности переключиться к мыслям о моем родном доме, о долгожданной встрече с Настей, о моих малышах. Я закрывал глаза и представлял себя хотя бы на минуту в объятиях своей любимой и такой далекой Насти, и чтобы рядом были спящие наши сыновья, десятилетний Миша и полуторагодовалый Ленька, чтобы был покой и огромное счастье. Потом я открывал окно и выкуривал в темноту афганской ночи очередную сигарету. Потом опять ложился в кровать и закрывал глаза... Такая усиленная медитация настроила меня на лирический лад и необыкновенно легко сложились стихи:

   Вновь сигарета тлеет между пальцев.

   Дым ласково окутывает плечи.

   Я, невернувшийся домой скиталец,

   Опять встречаю долгожданный вечер.

  

   Я долго жду тебя сегодня.

   Ты не приходишь, видно Ленька плачет.

   - Быть может, наш малыш голодный?

   - Ну что ты, папа, вот и спит наш мальчик.

  

   - Ну, здравствуй, Настя! - Добрый вечер, милый!

   Твое лицо сквозь дым едва заметно.

   - Опять ты куришь. Я ж тебя просила.

   - Прости, родная! - Вот, какой ты вредный!

  

   В глаза мне смотришь ласковым упреком,

   Потом садишься на мои колени.

   - Мне кажется, ты похудел немного.

   Наверное, в столовую ходить лень?

  

   Ты волосы мои перебираешь

   Сквозь пальцы доброй, ласковой руки.

   - Родной мой, ты не представляешь,

   Как я люблю тебя, сгораю от тоски.

  

   - Спасибо, что пришла, моя родная.

   Мне тоже очень без тебя тоскливо.

   Я нежно твое тело обнимаю,

   Целую горячо и торопливо.

  

   Но постепенно гаснет свет туманный.

   Ты на моем плече почти уснула.

   Стал таять образ твой обманный:

   Выходит, вновь меня ты обманула.

  

   - Не уходи, побудь еще немного!

   Но нет тебя, вокруг лишь дым сигарный.

   Пространство, Время так ко мне жестоки,

   Мешают нашей встрече быть реальной.

  

   Борьба со Временем за сутки, за недели

   Меня чем дальше, тем сильнее утомляет.

   Я вижу: далеко еще до цели,

   А жизнь тем часом мимо проплывает.

  

  

  

  

   Мне кажется, здесь не хватает света.

   Завесу дымную я не приемлю.

   Сгорает моя жизнь, как сигарета,

   Лишь серый пепел падает на землю.

  

   ,,, От грез меня избавила команда дежурного офицера "Боевая тревога", многократно прозвучавшая в коридоре нашего жилого модуля.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

- 8 -

  

   Я - Ридван, руководитель группы персонала Четвертого реактора, в прошлом экипажа передового космолета. Вместе со мной нас осталось 12 беженцев из 245, покинувших флотилию. Мы последние из гонноидов, которые еще живы и продолжаем обслуживать реактор. Я решил создать запись этой информации и сохранить ее по многим причинам.

   Главная причина - я получил сигнал председателя Конфиденциального Совета с флотилии, которая в настоящий момент приближается к границам планетарной системы объекта 72. Я вспомнил все детали нашего разговора с председателем в изоляционном блоке навигационного корабля перед отлетом передового космолета. План, предложенный председателем, предусматривал многие варианты избежания угрозы столкновения с Газамиром и полного уничтожения нас до последнего гонноида. В соответствии с планом я должен сейчас вылететь навстречу флотилии. Однако председателем не был предусмотрен самый неблагоприятный вариант развития событий, а именно - у меня нет ни единого шанса достигнуть флотилии. Я не могу послать информацию на дежурные корабли флотилии, так как это категорически запрещено самим планом. Я должен оставаться здесь, на базе, вместе с последними из беженцев, и ждать прибытия флотилии. Я понимаю, что такой вариант не имеет перспектив на выживание гонноидов, что бы не предпринималось нами. Председатель это знал, поэтому данный вариант даже не значился в плане. Осознавая, что информация о создании и развитии Четвертого реактора может оказаться последней в истории нашей цивилизации, я решил записать ее и сохранить в закодированном виде.

   Наш передовой космолет, благополучно достигнув объекта 72, вышел из состояния сингулярности. Мы не потеряли ни одного члена экипажа, осознавая в этом факте очередную нашу маленькую победу в борьбе за выживание. Но в последующем нас ожидали разочарования одно за другим. Войдя в планетарную систему объекта, в которой все беженцы видели свое спасение, мы обнаружили существенное изменение в ней. Планетарная система не досчитывала пятой планеты, той, на которой планировалось строительство третьего реактора. Приблизившись к орбите пятой планеты, мы обнаружили ее осколки, разбросанные в виде многочисленных астероидов на огромные расстояния. Что произошло с планетой, мы не могли предположить. Характеристические данные о ней, которые мы получили еще на флотилии, не давали повода для опасений возможной катастрофы. Планета на момент взрыва была спокойной, остывшей с завершившимися циклами своего формирования. Только внешнее воздействие могло ее уничтожить. У нас возникли вопросы, которые остались без ответа. Почему взорвалась именно та планета, на которой предполагалось создание энергетического реактора? Какие события успели произойти на 72 объекте за время нашего перелета? Тем не менее, шансы на успех программы выживания сразу уменьшились вдвое. Третьему реактору не суждено было появиться.

   Наш отряд прибыл на сателлит третьей планеты, на котором мы решили обосноваться. В глубинах одного из многочисленных кратеров спрятали космолет, соорудив над ним защиту от возможных столкновений с метеоритами. Затем построили свою базу и приступили к изучению планеты. Сателлит удачно подходил для создания наблюдательной базы, так как он имел такой период спина, что постоянно был обращен к центральной планете одной стороной. Это устранило для нас проблему перемещения базы по поверхности сателлита. База была создана в его недрах, чтобы мы не подвергались перепадам температур и смертельному воздействию вакуума на поверхности. Снаружи под защитой остался сам космолет, с которым мы соединились специальным переходником-туннелем. Воды, кислорода, энергии и биомассы, оставшихся от длительного перелета, было достаточно, чтобы запустить обменные процессы на базе. К тому же мы обнаружили в рыхлом пещеристом грунте сателлита следы газа и незначительные скопления воды. Конечно, этого было мало, но мы надеялись на удачу: раз вода и газ обнаружены, то возможно, где-то на сателлите существуют и крупные залежи этих важных компонентов жизнедеятельности. В дальнейшем мы планировали осуществлять доставку воды и кислорода с третьей планеты.

   Зато сама планета оказалась слишком молодой для выращивания биоосновы энергетического реактора. Планета находилась на стадии своего формирования с присущими для своего возраста активными процессами. Почти всю поверхность планеты покрывал водный океан. Лишь иногда маленькими островками обнажалась твердая кора планеты, то исчезая, то появляясь вновь из-за мощных приливов и отливов океана. Планета бушевала вулканическими извержениями и сдвигами пластов коры. В отдельных районах вырывающаяся наружу горячая магма нагревала океан до кипения, и огромные массы водяного пара вырывались высоко в атмосферу. Сама атмосфера сверкала от мощных электрических разрядов. Мы исследовали ее состав. Кроме водяного пара она содержала азот и огромное количество углекислого газа*. Кислорода практически не было. В таких условиях биомасса развиваться не могла. Это явилось вторым нашим разочарованием.

   Но все же средняя температура воды в океане, подогреваемой беспрерывными вулканическими процессами, подавала нам надежду на возможность сохранения органических соединений. Когда мы исследовали состав океана, то были удивлены большим содержанием простейших органических веществ, в том числе соединений - первичных элементов генетического кода. По массе вся органика океана составляла около одного процента. Но она была безжизненной. В бурлящем океане органические молекулы то образовывались, то тут же распадались. Нам предстояла задача катализировать синтез органических соединений и свести до минимума их распад. Дважды мы доставляли пробы океанской воды в наши лаборатории на сателлите, экспериментировали, подбирали оптимальные условия для катализа органики. На планете изучали условия в океане на различных глубинах. Оказалось, в верхних слоях океана было избыточное ультрафиолетовое излучение, на глубине - большие уровни радиации от извергающейся вулканической массы. Оба фактора оказывали отрицательное влияние на формирование будущей биоматерии планеты.

   После тщательного изучения и отработки оптимального варианта мы пошли на глобальный эксперимент. Мы создали огромные контейнеры-инкубаторы из полунепроницаемой мембраны, которая пропускала сквозь себя лишь простейшие соединения: воду, углекислый газ, метан, азот. Заполнив контейнеры океанской водой с органическими соединениями, мы с помощью грузов и поплавков установили их в средних слоях океана, таким образом, максимально уменьшив влияние радиоактивного дна и ультрафиолетового излучения из космоса. Затем всю планету подключили к хроноускорителю, который мы создали на последнем этапе нашего перелета к объекту 72. Хроноускоритель позволял изменять течение времени для отдельного изолированного объекта. Изоляция объекта осуществлялась методом магнитного экранирования. Наш хроноускоритель мог создать магнитный сферический экран для всей планеты, внутри которого течение времени ускорялось в сотни раз.

   Вся наша команда, за исключением восьми дежурных наблюдателей, перешла на охранительный режим существования. Дежурная группа законсервировала френы остальных членов команды в компьютерной информационной системе. Мы должны были так поступать трижды, чтобы преодолеть время, необходимое для выращивания биосреды реактора.

   Через двадцать Больших циклов (замечу, что один Большой цикл в системе Боливуса в сто три раза длиннее по продолжительности цикла третьей планеты вокруг центрального _______________________________________________________________________

  • Для удобства восприятия в этой главе приведены земные названия химических элементов и их соединений.

  

светила на объекте 72) мы отключили хроноускоритель. По показаниям его приборов, за это время планета совершила около миллиарда своих собственных циклов вокруг звезды. Конечно, это не означало, что планета сорвалась со своей позиции и стала вращаться вокруг звезды с огромной скоростью отдельно от своего сателлита и нашей базы на нем. Нет. Хроноускоритель по принципу пространственно-временных совмещений, вырвал планету и поместил ее в иную четырехмерную систему измерений, где она совершила около миллиарда своих циклов, а по окончании действия программы, вернул планету на прежнюю позицию. За это время на планете произошли существенные изменения. Температура океана снизилась и стала неравномерной в разных районах планеты. Появились обширные участки твердой поверхности. Снизилась вулканическая активность и уменьшилась радиация. Мы проверили содержимое контейнеров и с удовлетворением констатировали, что наш эксперимент удался. Внутри контейнеров в большом количестве были обнаружены сложные органические соединения, включающие элементарные частицы генетического кода. Они представились нам в виде длинных цепочек, спиралей, и самое важное, эти соединения были способны к репликации. Простых органических соединений внутри контейнеров почти не осталось, все они были включены в цепочки и спирали. Вода внешнего океана в своем составе почти не претерпела изменений.

   Мы выпустили содержимое контейнеров в океан. Теперь соединения, способные к репликации, получили возможность безгранично размножаться за счет первобытной простейшей органики океана. В различных температурных условиях океана многие соединения обнаружили свойства сворачиваться в сферические формы и формировать защитную оболочку, то есть проявлять зачатки жизненной активности. Это означало еще одну маленькую победу нашей команды. Теперь нам предстояла задача внедрить в структуру конгломератов такие соединения, которые бы использовали энергию света. Это необходимо было, чтобы в атмосфере планеты образовался кислород. Мы справились и с этой задачей. Вновь подключили хроноускоритель к планете, и вновь команда перешла на охранительный режим существования, оставив бодрствовать дежурную группу гонноидов.

   Еще через двадцать Больших циклов (а для планеты - через миллиард ее собственных циклов) океан был заполнен биомассой, похожей на ту, что выращивалась нами в созвездии Беказа. Она по своим способам обменных процессов разделялась на два вида. Один вид существовал, черпая энергию за счет фотосинтеза, обогащая при этом атмосферу планеты кислородом. Другой вид биомассы зародился благодаря первому, используя появившийся свободный кислород также для получения энергии. Оба вида представляли собой субклеточные и одноклеточные организмы со сложной внутренней структурой. Они обнаруживались нами в нижних слоях атмосферы и даже на границе океана и твердой поверхности. Мы поняли, каков должен быть следующий этап в развитии биомассы: мощный качественный скачек с закреплением по наследству свойств уже живой материи. Для этого мы включили на сателлите заранее сконструированные установки френального облучения, которое направили на океан. Это излучение содержало генетическую информацию о дальнейшей эволюции биосферы планеты, в соответствии с которой по нашему замыслу на планете поэтапно должны зародиться сложные жизненные формы, которые могли бы уже формировать системы, способные синтезировать френальные соединения. Генетическая информация была взята с наших собственных клеток, клеток гонноидов. Мы не проводили очистку информации, так как это требовало больших технических затрат и времени. Поэтому биомасса будущего энергетического реактора получила все, что хранила память гонноидов, в том числе информацию о катастрофе в созвездии Беказа. Облучение планеты длилось несколько оборотов ее вокруг своей оси. Мы должны были быть уверенными, что облучился каждый участок океана. Торжественность и исключительная важность этого события передалась всем членам нашей команды. Мы все чувствовали особое ощущение, которое раньше никому из нас не приходилось испытывать. Вся команда заворожено наблюдала за планетой, медленно вращающейся, постепенно сменяющей для нашего обзора секторы своей поверхности. Мы слушали размеренный гул и ощущали легкую вибрацию лазерного излучателя, которые распространялись в каждый уголок нашей маленькой обители - наблюдательной базы. Лазерный излучатель, в миллионы раз усиливая мощность генетической информации, посылал лучи на планету сквозь огромное расстояние, разделяющее нас, сквозь плотные слои атмосферы планеты. Эти лучи пронизывали океан до самого дна, и поглощались биомассой. Теперь, даже в том случае, если всем нам суждено погибнуть, мы не исчезнем бесследно. О нас будет знать новая, взращенная нами цивилизация.

   На протяжении периода, когда длилось облучение, я много времени проводил в обсерватории. Во мне случайно появилось, а позже все возрастало желание наблюдать за участком космоса, где родилась, выросла и погибла цивилизация гонноидов. Одна из систем наблюдательной аппаратуры постоянно была ориентирована на этот участок звездного неба. Я включал стереодисплей системы и длительно наблюдал картину космоса. По-прежнему двумя маленькими точками светилось созвездие Беказа. Возможности нашей аппаратуры были ограничены и не позволяли мне приблизиться к созвездию настолько, чтобы рассмотреть в подробностях планеты, астероиды, многочисленные космолеты. Я мог наблюдать лишь едва заметные две маленькие точки: звезды Боливус и Винар. Свет, пройдя огромное расстояние в тысячи Больших световых циклов, донес до нас информацию далекого прошлого созвездия Беказа. Мы, беженцы покинули созвездие Беказа со сверхсветовой скоростью, используя эффект сингулярности, и поэтому оставили свет наших звезд далеко позади. Свет нашего созвездия отстал от нас на несколько тысяч Больших световых циклов, поэтому нес в себе информацию нашего далекого прошлого. Сейчас я мог наблюдать лишь исторический фрагмент из жизни цивилизации гонноидов. В этом наблюдаемом мною созвездии еще нет искусственной планеты Норбаны, а населенными гонноидами являются лишь две, а возможно, одна планета - прародительница гонноидов. Еще очень далеко до моего появления в том мире. Я не могу сейчас даже приблизительно предположить, сколько потребуется времени, когда свет от далекого Беказа достигнет объекта 72 и принесет информацию о зарождении Черной дыры и нашей гибели. Только тогда с экрана дисплея навсегда исчезнут две крохотные светящиеся точки. Мы оттуда из далекого Беказа принесли с собой информацию о нас и сейчас передаем ее на третью планету объекта 72. Мы передаем свое наследство новой цивилизации.

   После облучения биомассы мы в третий раз подключили планету к хроноускорителю. Еще долгое время в магнитном поле планеты, созданном хроноускорителем, будут циркулировать остаточные потоки информационного излучения.

   Прошло еще десять Больших циклов. Дежурная группа вывела команду из охранительного режима. Нам представилась величественная картина планеты, которая излучала яркий голубой цвет. Она буквально сияла в голубом ореоле, хотя сама поверхность почти вся была укутана белыми густыми облаками. Это океан и насыщенная кислородом атмосфера сформировали голубой ореол. Мы все увидели и внутренне почувствовали огромную разницу с той планетой, которую мы встретили, прилетев на объект 72. То было окутанное густым водяным паром, темное, мрачное, поглощающее свет, формирование, внушающее нам тревожную неуверенность в успехе предстоящей длительной работы. Сейчас мы наблюдали планету, которая, наоборот, щедро излучала разнообразную цветовую гамму. Помимо преобладающего голубого цвета мы сквозь чистые от облаков пространства наблюдали желто-коричневую окраску обширных материков. Они практически завершили свое формирование, приобрели стабильность. Сейчас мы наблюдали коричнево-серые горные ландшафты, обширные зеленые участки невероятно развившейся биомассы первого типа, той, что использует свет и выделяет кислород. Несколько раз промелькнули едва заметные белые полюса, состоящие из замерзшей воды океана. Температура океана снизилась настолько, что у полюсов стали образовываться ледники. Планета из некогда серой и невзрачной превратилась в цветную.

   Мы отправили группу гонноидов на челноке к планете для изучения биосферы в непосредственной близости от поверхности, а также для измерения френального излучения, если оно уже там зародилось. После возвращения группы мы долго изучали произведенные записи и удивлялись многообразию жизненных форм биомассы. Количество отдельных видов превышало миллионы. Такого многообразия жизни история гонноидов не знала. Многие особи были огромных размеров, в сотни раз больше гонноидов. Видимо, этому способствовали прекрасные условия, которые сформировались естественным путем, но с помощью нашей коррекции. Приборы челнока показали, что биомасса излучает интенсивные потоки френальной энергии. Следовательно, у особей уже сформировались органы, ответственные за синтез френальных соединений. Хотя у некоторых из нас возникли сомнения о качестве этих соединений.

   Мы приступили к строительству сепараторов. Принцип действия ранних сепараторов, установленных на реакторах в созвездии Беказа, заключался в том, что неочищенная френальная энергия в виде соединений, синтезированных файлами-энергоносителями, проходила через мощный энергетический коридор, противоположные стены которого были заряжены полярно. Под действием этой полярности френальные соединения разрывали свои связи, распадаясь на элементарные частицы, которые в соответствии с зарядом направлялись в противоположные стороны к стенкам коридора. Отделенные и очищенные частицы собирались в аккумуляторы, подключенные к распределительной транспортной сети, по которой такая рафинированная френальная энергия подавалась на синтезаторы. Синтезаторы реакторов на Беказе представляли собой энергетические устройства, где противоположно заряженные элементарные частицы френальной энергии синтезировались в комплексы в соответствии с заданной программой. Тогда, на Беказе эти простейшие френальные соединения использовались только для расширения объема памяти Единой информационной системы. Полезную информацию они не привносили в систему. Сейчас, после свершившейся трагедии на Беказе и уничтожения Единой информационной системы, когда нас осталось очень мало, мы утратили огромный объем информации. Коллективный мозг оставшихся гонноидов сохранил лишь ничтожно малую ее часть. Поэтому, нам необходимо было создать реактор нового поколения, основной ролью которого являлось бы восстановление утраченной информации. В этом нам должны были помочь файлы-энергоносители реактора, которые способны были бы сами познавать Вселенную и синтезировать готовые френальные соединения с полезной информацией. Именно с их помощью мы надеялись создать новую Единую информационную систему. Для этого нам предстояло усовершенствовать сепараторы. Мы сконструировали и установили специальные фильтры, имеющие семь уровней сортировки френальных соединений. Самые крупные соединения должны были задерживаться наружными, шестым и седьмым, уровнями фильтров. Такие крупные соединения должны вырабатываться только высоко организованными файлами-энергоносителями, прошедшими высшие этапы эволюции. Эти соединения представляют большую ценность для нас, так как содержат значительный объем информации и необходимы для создания новой Единой информационной системы. Среднего размера френальные соединения по нашему замыслу должны задерживаться на четвертом, пятом и шестом уровнях фильтров. Эти соединения содержат информацию, но она не представляет для нас особой ценности. Такие соединения должны направляться на синтезаторы, где их использовали бы для конструирования более совершенных френальных кристаллов. И, наконец, фильтры первых трех порядков предназначены для оседания самых простых френальных соединений, которые затем подлежали бы расщеплению на элементарные френальные частицы. Последние использовались бы лишь в качестве энергии, необходимой для поддержания работы всего энергетического комплекса реактора. Таким образом, нам предстояла задача создать самый совершенный реактор, принципиально отличающийся от своих предшественников, построенных на Беказе.

   Наступил момент испытания новых сепараторов. Мы направили для их обслуживания 118 гонноидов из нашей команды, которые подготовили сепараторы к приему френального излучения планеты. На 34 челноках, вращающихся на орбите сателлита, мы установили рефлекторы, отражающие френальную энергию от планеты и подающие ее на сепараторы. Остальные члены команды вместе со мной находились на лабораторном комплексе базы. Наши френы были связаны в одну сеть, в один коллективный мозг, и мы, оставшиеся на лабораторном комплексе 127 гонноидов, одновременно и неожиданно почувствовали пронзительную боль утраты. В момент включения сепараторов огромные потоки отрицательно заряженной энергии сконцентрировались в один мощный пучок, который мгновенно убил всех 118 гонноидов, находившихся рядом. Мы наблюдали, как от сепараторов каскадом рассыпались шаровые молнии и в хаотичном движении, то разгоняясь до стремительных скоростей, то замирая, заполнили пространство вокруг сепараторов и нашей базы. Те, кто в это время пребывали в лабораторном комплексе, испытали шок, от которого не сразу пришли в нормальное состояние. Нужно было срочно отключить сепараторы от источника энергии. Мы запустили соответствующую программу. Сепараторы один за другим стали отключаться. Одна из шаровых молний столкнулась с энергетическим блоком, питающим сепараторы, и отключить их не удалось. Половина сепараторов продолжала работать за счет разрядов шаровых молний, концентрируя и накапливая отрицательно заряженную френальную энергию.

   Мы стали лихорадочно анализировать ситуацию. То, что случилось, объяснялось тем, что файлы-энергоносители реактора в своей эволюции превратилась в очень агрессивную биосреду, продуцирующую лишь отрицательно заряженные френальные соединения первого и второго порядка. Биомасса практически пожирала сама себя, причем с такой скоростью, которая не позволяла развиваться френам наиболее развитых особей. Время существования особей было крайне ограниченны, их френы не успевали созревать. Только сейчас мы обратили внимание, что многочисленные виды существ на планете обладали огромными размерами и непомерно развитыми органами для захвата и постоянного пожирания других более слабых особей. Наряду с этим они обладали весьма малыми размерами мозга, где формировались френы. В этой агрессивной среде биологические особи постоянно имели лишь два варианта своего развития: сожрать более слабого или быть съеденным более сильным. Их недоразвитые френы могли продуцировать лишь два вида простейших френальных соединений с резко отрицательным зарядом. Один вид соединений выражал агрессивность, второй - ужас смерти. Мы поняли, что во время информационного облучения биомассы, ей могла передаться агрессивность Черной дыры, пожирающей всю материю возле себя, и ужас гонноидов, подвергнутых смертельной опасности. Мы не могли даже представить, что почувствовали в последний миг своей жизни наши товарищи, погибшие возле сепараторов.

   В это время работающие сепараторы продолжали накапливать отрицательную френальную энергию, производя в окружающее пространство все большее количество шаровых молний. Снаружи лабораторного комплекса смертельной опасностью для нас нависло агрессивное френальное поле. Необходимо было предпринимать срочные меры противодействия. Скоро френальное поле прорвет защиту комплекса и разрушит френы всех остальных гонноидов. Мы лихорадочно искали путь спасения, единственный вариант которого заключался в прерывании потоков френальной энергии с планеты. Могла помочь только мощная бомбардировка поверхности планеты, снижение ее температуры. Только это могло уничтожить основную массу биосферы и прекратить поток отрицательной френальной энергии. Но мы не располагали никакими средствами для выполнения этой задачи. Оружие, которое имелось на космолете, было слишком маломощным для такого огромного объекта, как планета. Наш коллективный мозг сумел выработать единственно правильное решение. Необходимо разогнать космолет до максимально возможной скорости и направить его на планету. Он был огромных размеров, содержал большие запасы ядерного и фотонного топлива, и мог вызвать мощный взрыв на поверхности планеты. 32 гонноида-добровольца вызвались выполнить эту задачу. Времени на детальное обдумывание операции у нас не было. Команда из 32 гонноидов по туннелю-переходнику пробралась внутрь космолета, произвела расстыковку с базой, и космолет, который на протяжении 50 Больших циклов "отдыхал" под навесом на дне кратера, спешно стартовал с поверхности сателлита. Выйдя за пределы притяжения сателлита, космолет отбросил на орбиту двадцать семь челноков. В них команда космолета успела загрузить для нас самое ценное оборудование, средства жизнеобеспечения, энергетические аккумуляторы. Это было все, что они успели сделать для нас перед тем, как устремиться к планете. До самого последнего участка полета мы поддерживали связь с добровольцами. Они докладывали нам о работе двигателей, достигнутой скорости полета, состоянии навигационной аппаратуры, словно отправились в обычную экспедицию.

   Как и раньше, на далеком Беказе, когда имели место чрезвычайные ситуации, требующие жертв, гонноиды шли на явную гибель, как на выполнение обычного задания. Боязнь смерти не знакома гонноидам, их френы не продуцировали соответствующие соединения, вызывающие страх смерти. Каждый гонноид под контролем Единой информационной системы всегда действовал, подчиняясь принципу рационализма: если требуется жертва ради сохранения жизни более значительного количества гонноидов или ради получения важных результатов работы, то гонноид или группа гонноидов становились этой жертвой. Мы не имели индивидуального инстинкта самосохранения. Этот инстинкт был присущ только обществу в целом или отдельным группам гонноидов, связанных между собой общей задачей. Инстинкт самосохранения был утрачен гонноидами после того, как Правленческим союзом было принято решение о копировании и сохранении френов гонноидов в специально сформированных архивах информационной системы. С тех пор после гибели или значительного повреждения гонноидов их восстанавливали, клонируя на основе генетической информации новое тело и внедряя в структуры мозга соответствующие копии френов. Естественно, эти изъятые из архивов и восстановленные френы не могли содержать в памяти информацию о гибели. Поэтому ни один гонноид фактически не знал, что такое его собственная смерть.

   Но сейчас, наблюдая за действиями экипажа космолета, я ощущал незнакомое мне раньше болезненное чувство утраты. Ощущали ли его другие гонноиды, я не знал. Что чувствовали гонноиды на космолете, знали ли они, что после столкновения с планетой, они уже не будут восстановлены. Они не будут существовать уже никогда. Я думаю, что они знали это, но не могли это ощутить внутренне. Я не предполагал еще, что нашу команду в будущем ждут новые потери, пока нас не останется 12. И с каждой новой жертвой, я все сильнее ощущал внутреннюю боль.

   Космолет достиг поверхности планеты. Он вонзился в горный хребет и взорвался. Мы с расстояния от нашей базы увидели, как на месте падения вспыхнула красная точка. Скорость космолета способствовала тому, что он при столкновении проник глубоко в недра планеты, и там произвел взрыв. Мы видели даже сквозь завесу густых облаков, как раскаленная магма вырвалась на поверхность. Красная точка увеличивалась в размерах. Мощный взрыв вырвал и разметал огромный участок коры. Почти сразу волновые сотрясения от эпицентра подняли на дыбы горный хребет. Вихревые потоки захватывали новые обширные участки поверхности. Они вскоре достигли океана, сдвинули его воды, и гигантская волна понесла энергию к противоположной стороне планеты. На месте взрыва образовалось черное облако, стремительно увеличивающееся в размерах. Оно поглощало все окружающее пространство. Планета постепенно теряла свои краски, пока не превратилось в монотонное бурое образование, похожее на то, с каким мы столкнулись впервые.

   Интенсивность френального излучения планеты стремительно уменьшалась, что свидетельствовало о гибели всего живого на ней. Работающие сепараторы прекратили продуцировать шаровые молнии. Они постепенно исчезали, каждая по-своему. Одни из них исчезали, сталкиваясь с поверхностью кратера и мгновенно спекая его породу, другие - взмывая вверх над сателлитом и теряясь на черном звездном фоне, третьи - повиснув и замерев в одной из точек над поверхностью сателлита, просто исчезали. Мы поняли, что спасены.

   Планета совершила почти четырнадцать циклов вокруг своей звезды, когда мы заметили, что ее атмосфера начала светлеть. Все чаще стали замечаться участки ее поверхности, появлялись голубые тона в местах, где этой поверхностью был океан. Мы констатировали факт, что площадь ледников, особенно на полюсах значительно увеличилась, что свидетельствовало о снижении температуры. Действительно, поверхность планеты, длительно скрытая от воздействия излучения центрального светила, значительно остыла. Мы отправили экспедицию к планете на одном из челноков нашего погибшего космолета. Вернувшись на базу, мы изучили данные о биосфере планеты. По истечении четырнадцати циклов, на планете сохранилась малая часть особей, способных перенести суровые изменения условий обитания. Крупные особи, отличающиеся особой агрессивностью, были уничтожены.

   После длительных размышлений о недавних событиях, я организовал совещание, краткую запись которого прилагаю:

   "Ридван: ... Мы допустили много просчетов, которые имели катастрофические последствия для нашей миссии. Мы едва избежали тотальной гибели всего нашего отряда, а следовательно едва не лишили последнего шанса на выживание оставшегося на флотилии остатка немногочисленной популяции гонноидов. Познавать такие неудачи гонноиды не привыкли. Раннее, когда мы были обитателями нашей звездной системы Винар - Боливус, практически в любых сложных ситуациях всегда принималось верное решение. Это решение мгновенно формировалось Единой информационной системой и в виде сигналов передавалось в мозг гонноидов, ответственных за выполнение этого решения. Мы все были связаны с Единой информационной системой посредством двух сотен чипов, внедренных в исполнительные центры мозга каждого из нас. Но информационной системы сейчас нет. Большая часть чипов в наших мозгах сейчас не функционирует. Поэтому, мы не смогли предвидеть последствия передачи френальной энергии с реактора на сепараторы, поэтому мы не смогли мгновенно среагировать и принять верное решение...

   Ронга: Ридван, разве наше решение было неверным? Ведь взорвавшийся на реакторе космолет прекратил поток отрицательной френальной энергии и тем самым спас нас от гибели.

   Ридван: Да, это так. Решение было бы верным в прежних наших условиях, когда мы могли тут же восстановить погибших на космолете гонноидов. А сейчас послать 45 гонноидов на их собственное уничтожение было нашей непростительной ошибкой. Мы не сможем их вернуть. И в тот критический момент никому из нас не пришла идея отправить космолет беспилотным, сохранив жизнь нашим товарищам..."

   Когда я преподнес им эту информацию, я заметил несвойственную гонноидам мимическую реакцию. Лица гонноидов раннее никогда не выражали что-либо подобное, они всегда были безучастны, выполняя команды Единой информационной системы. Сейчас я заметил движение лицевой мускулатуры, а в глазах появились самые разные выражения: у одних это было полное непонимание моих мыслей, у других - озадаченность, а у большинства - боль утраты своих товарищей, той утраты, которой можно было избежать.

   "Ридван:...Мы должны изменить свою деятельность таким образом, чтобы в первую очередь думать о собственной безопасности и безопасности всех нас. Теперь любое решение должно приниматься с учетом нашей безопасности. Нас очень мало. Вы все уже чувствуете трудности общения между собой. В условиях контроля Единой информационной системы мы общались с помощью сигналов, передаваемых в наш мозг посредством внедренных в него чипов. Сейчас, когда у нас работает система коллективного мозга, количество этих сигналов резко уменьшилось, большинство чипов бездействует. Происходят сбои в восприятии информации. После утраты 45 гонноидов, погибших на космолете, качество восприятия и передачи информации между нами еще более ухудшилось. Если мы потеряем еще незначительную часть нашего отряда, телепатическое общение между нами будет невозможно. В связи с этим я распоряжаюсь перейти на звуковое общение.

   Беркс: Такое, каким пользовались наши далекие предки? Но ведь у них был приспособленный для этого голосовой аппарат. У нас он полностью атрофирован.

   Ридван: Я понимаю трудность этой проблемы, но все же ее надо решать. К сожалению, мы будем продолжать терять нашу команду. Системы восстановления наших клонов мы не имеем. Мы здесь одни, и никто нас не заменит и не восстановит в случае гибели. Наши гены хотя и избавлены от кода старения, но организмы тем не менее будут подвержены изнашиванию и истощению. Этого не избежать. С уменьшением количества членов нашей команды, телепатическое общение между нами прекратится. Поэтому наша задача сейчас - выработать звуковую сигнальную систему общения. Каждый звук должен выражать определенную информацию, и мы должны научиться воспроизводить эти звуки, их оттенки, а также правильно их декодировать и воспринимать. Это тяжело, но без этого невозможно выполнение нашей миссии..."

   Звуковая сигнальная система была быстро разработана с помощью компьютерной программы. Гонноиды быстро научились воспринимать звуковые сигналы на слух и расшифровывать информацию. Гораздо большей проблемой оказалось для всех научиться воспроизводить эти звуки. Пришлось разработать специальные приспособления по типу голосовых связок, какие были у древних гонноидов, и оперативным путем внедрить их в дыхательные пути каждого члена нашей команды. Теперь мы научились говорить друг с другом...

   Наша информационная программа развития биосреды продолжала действовать. Мы скорректировали ее, облучив поверхность планеты еще раз, но уже очищенной генетической информацией, исключив из ее содержания последние трагические события в цивилизации гонноидов.

   Эволюция биосреды на Четвертом реакторе продолжалась. Получили развитие особи, способные автономно поддерживать внутреннюю температуру на постоянном уровне. У некоторых внешняя оболочка видоизменилась так, что пробрела защитную функцию от потери тепла, а в случае перегревания эта оболочка была способна отдавать избытки тепла через испарение воды. Многие виды особей стали коллективно приспосабливаться к условиям обитания. Впервые мы наблюдали, что их френы получили возможность пройти полный цикл созревания.

   Анализ френальных соединений показал их качественные изменения. Значительную долю стали составлять соединения с положительным зарядом, и эта доля имела тенденцию к росту. Кроме того, френальные соединения уже имели довольно сложную структуру. Некоторые из них по своим размерам достигали четвертого порядка. Мы получили возможность безопасно эксплуатировать сепараторы. Разноименно заряженные соединения нейтрализовали друг друга, тем самым исключали возможность формирования агрессивного френального поля. В принципе уже можно было констатировать, что Четвертый реактор запущен в эксплуатацию полностью. Но для создания информационной системы он еще не был готов. Для этого нужны были высокоорганизованные френальные соединения, несущие различного рода информации.

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- 9 -

  

   Подполковник Веманис Роберт Евгеньевич, командир Кабульского санэпидотряда, положил в сейф упаковку с пластиковыми цилиндрами, где хранились две ампулы, одна из которых была заполнена белым порошком и запаяна, а вторая была аккуратно вскрытой и пустой. Закрыв сейф ключом, Роберт Евгеньевич сел в свое рабочее кресло и задумался над текстом протокола исследований вещества, который он должен сочинить и напечатать на машинке самостоятельно и представить затем в штаб армии. Для Роберта Евгеньевича бумажная работа была как кость в горле. Он ее терпеть не мог еще с тех времен, когда он был лейтенантом, и ему волей-неволей приходилось заниматься бумагами. Ненавидел Веманис эту работу только потому, что не умел грамотно составлять документы, из-за чего постоянно получал нагоняй от начальства. Впрочем, остальные виды трудовой деятельности, характерные для санэпидслужбы, также никогда не привлекали его. Сейчас этим занимались его подчиненные, а он, Роберт Евгеньевич, только подписывал бумаги да ставил на них печати. "Как здорово, что я достиг такого положения, которое избавило меня от всякого рода писанины. Я способен быть только командиром", - не раз признавался сам себе Роберт Евгеньевич и радовался судьбе, что она до сих пор была к нему так благосклонна. Даже проведение ежедневных утренних совещаний с офицерами части, что было в общем-то прямой обязанностью командира, Веманис возложил на своего заместителя - подполковника Конончука.

   Однако сейчас от Роберта Евгеньевича требовалось выполнить самому такую работу, за которую он уже получил деньги. Приказать в данной ситуации составить протокол токсикологических исследований неизвестного вещества одному из своих подчиненных Веманис не мог: пришлось бы посвятить в проблему лишних людей. Поэтому Роберт Евгеньевич изо всех сил напрягал свои немногочисленные извилины мозга, пытаясь набросать на бумагу черновик будущего серьезного документа. Отпечатать его на машинке - еще более трудная задача, так как он не разу в жизни не притронулся к этому очень сложному для него оборудованию. Но и эту задачу также придется выполнить самому. А что делать? Придется отрабатывать ту огромную сумму, которой его так неожиданно наградили в Ташкентской аэропортовской гостинице.

   Роберт Евгеньевич написал сверху посередине листа слово "Протокол" и задумался надолго, говоря словами комментаторов шахматных турниров: "После такого-то хода противник задумался надолго...". Не приходила ни одна умная мысль. Зато в очередной раз пришло воспоминание, одно из самых неприятных в его жизни и от которого он никак не мог избавиться последние два года. Именно столько времени назад его сняли с должности заместителя командира окружного санэпидотряда. Сняли с большим позором после того, как он, будучи в командировке по проверке одного из гарнизонных военторгов, позволил себе напиться за счет проверяемых. Естественно, в пьяном состоянии Веманис потребовал для себя развлечений с участием женщин легкого поведения. Для Веманиса всегда была такая проблема, что в пьяном виде в нем особенно просыпалась отнюдь не платоническая любовь к женщинам, однако, если он заполучал объект для своих плотских утех, у него, как правило, не получалось претворить свои желания в силу уже невменяемого состояния. В тот злополучный вечер ему были предоставлены все удовольствия, на получение которых он недвусмысленно намекал. Был ломящийся от изобилия пищи и спиртного стол, а после двухчасового заседания за этим столом пошла развлекательная программа с участием молодых официанток. Веманису прошептали на ухо, что в обращении с официантками он может быть совершенно откровенным. Такие ситуации уже были в жизни Роберта Евгеньевича. Он как всегда возбудился от полученной свободы действий. Банкет был продолжен в виде танцев под магнитофонные записи. Веманис во время танцев в паре с одной из официанток на ощупь определял все ее прелести. В перерывах между танцами пили коньяк, на закуску шли сигареты. Время шло очень быстро. Роберт Евгеньевич не заметил, как исчезли из компании представители мужского пола, и он остался один с тремя дамами. В нахлынувшем экстазе он подхватил самую худенькую из них и радостным возгласом "Эх! Давно я не тискал настоящих женщин!" попытался покружиться с ней в ритме вальса, но не удержал равновесие и рухнул на пол, уронив несколько стульев и придавив своей солидной массой худенькую хрупкую женщину. Чтобы представить эту ситуацию отнюдь не позорящей честь военного мундира, а, наоборот, даже забавной, Роберт Евгеньевич заржал, подражая легендарному поручику Ржевскому. А разве нужны были какие-то извинения?.. Через некоторое время со стороны Роберта Евгеньевича последовала неуклюжая попытка повалить другую официантку на стол и снять с нее блузку. Далее в продолжающемся пьяном угаре сознание его постепенно отключалось, и, как обычно, оно вернулось к нему только на следующей день в виде головной боли, чувства неудовлетворенности и обиды за себя, что он в очередной раз напился и упустил возможность побаловаться с девочками как следует...

   Через два дня после возвращения из командировки Веманиса вызвали в окружной штаб к первому заместителю командующего округом. Генерал вынул из стола пачку фотографий, где был изображен пьяный Веманис в самых непотребных ситуациях. "Да, вроде ты тот самый орел, что здесь зафиксирован!", - сказал генерал, сверив внешность Веманиса с изображениями на фотографиях. Живого Веманиса он видел впервые. Роберт Евгеньевич окаменел, его рот полуоткрылся и застыл, не в состоянии выдавить какие бы то ни было звуки. Генерал посмотрел на Веманиса, не скрывая презрения, и сказал: "Так, орел, у меня нет времени с тобой беседовать. Выйди в приемную к секретарю. Он тебе даст лист бумаги. Чтобы через две минуты у меня на столе был твой рапорт об увольнении из рядов Вооруженных Сил по собственному желанию. Иначе я тебя уволю за дискредитацию Вооруженных Сил. Все понятно?". "Да", - промямлил Веманис, неуклюже развернулся, и с трудом изображая строевой шаг, покинул кабинет.

   Рапорт он не написал, а прямиком пошел на главпочтамт звонить в Москву своему влиятельному родственнику, а точнее - родному дяде по материнской линии, который был в одном звании с первым заместителем командующего округом, приказавшим Веманису написать рапорт. Родственник из Москвы также занимал примерно равную с генералом должность, но большая разница между ними состояла в том, что, служили генералы в слишком неоднозначных местах. "Москва! Как много в этом звуке...". Родственник-генерал из Москвы включил механизмы по вытаскиванию своего гораздо менее влиятельного родственника-подполковника из очень неприятной ситуации. Закончилась эта история компромиссным вариантом. Веманис остался служить далее, но был снят с должности заместителя командира окружного санэпидотряда и назначен на должность начальника отдела дезинфекции этого же отряда. Этот факт в биографии Веманиса был, несомненно, очень для него неприятный и постыдный, но куда более болезненными в физическом и моральном плане стали последующие события. Коллектив санэпидотряда почти в полном составе за исключением командира пришел в новый кабинет Веманиса с "поздравлениями". Его просто-напросто избили, причем каждый внес свою лепту в соответствие с мерой тех гадостей и пакостей, которые успел вкусить от своего бывшего заместителя командира. Били его долго. Веманис уже даже не мог визжать, лежащий на полу в согнутой клубком позе, жалкий и противный. А один особо рьяный молодой офицер, которому, видимо, больше всех в свое время досталось от Веманиса, расстегнул ширинку и закричал: "Ребята, отойдите, я хочу на него пописать!"...

   Эти события постоянно заполняли мысли Веманиса, от них невозможно было избавиться. Нельзя было сосредоточиться на рабочих моментах, испортились отношения в семье, потому что Роберт Евгеньевич уже не мог общаться с женой и детьми как раньше. Он замкнулся в себе, не разговаривал с домашними, огрызался. В голове присутствовала только картина избиения его в кабинете санэпидотряда. Какая могла быть работа в новой должности? Далее смиряться с таким позорным положением он не мог...

   Через несколько дней Веманис написал рапорт командиру с просьбой перевести его в другое место службы. Спустя пару недель Роберту Евгеньевичу был предложен Афганистан. Он вновь позвонил в Москву. Его дядя-генерал обещал сделать ему должность командира Кабульского санэпидотряда. Обещание это он выполнил без особого напряжения...

   Сейчас, когда надо написать протокол, голову Роберта Евгеньевича опять заполнили злополучные воспоминания. Наверное, они так и будут сопровождать его по жизни, преследуя чуть ли не ежеминутно, мешая сосредоточиться на служебных вопросах. Роберт Евгеньевич фантазировал жестокие картины расправы со своими обидчиками, зная, что он наверняка уже не встретит их на своем жизненном пути, так как он не собирался возвращаться в тот отдаленный округ, а планировал продолжить службу в Москве. "Здорово все-таки они меня подставили с этими фотографиями", - каждый раз сокрушался Роберт Евгеньевич.

   Чтобы как-то отбросить неприятные мысли Веманис встал, походил по кабинету, взглянул на сейф, в котором лежали ампулы, достал ключ и открыл его. Он извлек из цилиндра целую ампулу и стал рассматривать ее на свет, встряхнул несколько раз и вновь посмотрел. "Что же это за дрянь такая, из-за которой развернулась вся эта возня? Что в ней может быть такого особенного. Наркотик как наркотик. Почему понадобилось за этот грамм отстегивать мне такие сумасшедшие бабки? И что же все-таки я должен отобразить в протоколе? Биопробу на лабораторных мышах? Откуда мне знать, как ставится эта биопроба? Что я должен написать?". Веманис отошел от окна, сел за стол и опять задумался над листком бумаги с единственным словом "Протокол".

   Он не обратил внимания, когда за окном профырчал подъехавший Уазик, и лишь встрепенулся испуганно, когда в дверь без стука зашел его зам - подполковник Конончук Василий Павлович. Веманис спешно схватил ампулу со стола и спрятал в карман, однако заметил, что это не скрылось от глаз его заместителя. Тот подсел поближе к своему начальнику и заговорщицки произнес:

   - Ты знаешь, какую красотку к нам прислали на должность секретаря? Я только что с пересылки. Встретился с ней, побеседовал. Оказывается, она уже два дня, как прилетела из Союза, а мне только сегодня Степан из отдела кадров в штабе армии сказал про нее.

  - Да, - оживился Веманис, - а сколько ей лет?

   - Около двадцати пяти, молодая совсем. На морду, правда, ничего особенного, но зато ноги у ней от шеи растут, а задница - вообще прелесть. Я как увидел, обалдел.

   - Так-так, ну ты говорил с ней обо мне?

   - Нет, Роберт Евгеньевич, разве можно так сразу? Пусть приедет к нам сюда, осмотрится, ты сам с ней и побеседуешь за ужином. Объяснишь ей ее основные обязанности.

   Конончук ухмыльнулся. Он давно был в курсе проблем своего непосредственного командира. Уже прошло полтора месяца, как убыла в Союз его "полевая" жена - лаборантка бактериологической лаборатории. Она отслужила в Афганистане более трех лет, надеясь выйти замуж, но ей удалось лишь побывать в качестве временной "полевой" жены у трех офицеров по очереди. Последним "мужем" был Веманис. После ее отъезда Веманис сразу стал искать замену. Ему необходима была женщина, которая бы убирала в его апартаментах, находящихся в отдельном уютном домике, обслуживала бы все его прихоти и похоти. Он первое время поискал среди других подчиненных ему свободных женщин, вызывал их к себе и откровенно предлагал себя в качестве сожителя. Но из этого мероприятия ничего не вышло. Авторитет командира не срабатывал. Все остальные женщины оказались уже "замужем". Штатное расписание санэпидотряда предполагало равное количество женских и мужских должностей за исключением бойцов срочной службы. "Надо было предусмотреть, чтобы женщин на две-три штуки было больше", - сокрушался Веманис по поводу безмозглости кадровиков. Он несколько раз звонил в Ташкент и спрашивал, когда, наконец, пришлют секретаршу-машинистку. Прежняя выехала в Союз в декретный отпуск, не отслужив положенный по контракту срок. И вот Веманис дождался. Конончук привез действительно хорошую новость. Надо только грамотно обработать эту новую секретаршу. А то попадется опять такая наивная девочка, которая искренне верит, что приехала в Афганистан выполнять интернациональный долг.

   - Так иди и привези ее сюда. А я распоряжусь, чтобы накрыли ужин. Только доставь ее в мой домик так, чтобы этот наш старлей новый ее не увидел, а то быстро на нее глаз положит. Мне вчера водила его с Саланга звонил, что выезжают с колонной в Кабул. Сегодня должен приехать. По моим данным только у него нет бабы еще здесь. А он ведь вон какой жеребец усатый. От таких бабы тащатся. Надо сделать так, чтобы она сразу поселилась у меня.

   - Так, Роберт Евгеньевич, но ее же надо завтра через штаб армии оформить. Не отпустят ее сегодня с пересылки.

   - Ничего страшного, я договорюсь сейчас по телефону с пересылкой, отпустят, никуда не денутся. Медлить нельзя. Значит так: поезжай, а по дороге купи в дуккане пару бутылок водки, фруктов каких-нибудь.

   - Хорошо, Роберт Евгеньевич, как скажешь. Тогда я поехал.

   Конончук через пару минут выехал. Веманис, получив теперь обильную пищу для размышлений, стал в деталях разрабатывать план своего сватовства. Ему вдруг пришла в голову мысль организовать ужин не в его апартаментах, а в комнате отдыха в полевой бане-сауне. Во всех воинских подразделениях, дислоцированных в Афганистане, были свои сауны. Но лучшей в Кабуле считалась сауна в санэпидотряде. Большой бассейн с проточной водой, сухая парилка, удачно сконструированная так, чтобы не чувствовались в ней запахи солярки и продуктов ее горения, прекрасные душевые, великолепная комната отдыха с большим столом для организации застольных развлечений. Все внутренние поверхности помещений были довольно профессионально и красиво отделаны обожженным лакированным деревом, оборудованы лавочками. Веманис не раз организовывал в сауне отдых для высокого начальства из штаба армии, и даже для проверяющих из Ташкента. И сегодня - особый случай использовать сауну для того, чтобы у нового члена коллектива сложилась самое приятное первое впечатление о службе в Афганистане и о тех многочисленных преимуществах быть "замужем" за командиром части. "Она даже еще и не подозревает, как ей уже повезло здесь", - радовался за себя командир.

   Он отбросил мысли о работе на второй план и направил свои стопы в баню. Она была открыта. Роберт Евгеньевич зашел внутрь и обнаружил солдата, собирающегося растапливать котел.

   - Ты чего здесь делаешь? - спросил его Веманис.

   Солдат встал по стойке смирно и доложил:

   - Топлю баню для солдат, товарищ подполковник.

   - Так, ты давай топи, но передай солдатам, что сегодня баня отменяется.

   - Почему, сегодня же пятница, банный день. Трое наших ребят приехали с боевых, да еще Гришка сегодня с командировки возвращается.

   - Солдат, ты, видно, не понял, что я тебе сказал?! - раздраженно прорычал Веманис, - разговоры лишние отставить! Топи давай, как положено, а для своих оболтусов завтра еще натопишь. Так и передай им. Понял?

   - Так точно, товарищ подполковник.

   - И еще, скажи Семенюку, чтобы он сходил в столовую и принес оттуда ужин на троих. Пусть возьмет самое вкусное: банки две "хама", селедки пожирнее, крабовых консервов, соку побольше. И пусть здесь накроет. А ты, пока будешь здесь топить, пожарь картошки с тушенкой.

   - Есть, - ответил солдат, - разрешите выполнять?

   - Вперед, - скомандовал Веманис и пошел к себе в кабинет.

   О составлении протокола токсикологических исследований уже речи быть не могло. Веманис даже был рад, что появилась причина отбросить на время выполнение этой тяжкой задачи. Он подошел к окну, закурил сигарету и стал размышлять о предстоящем вечере и последующей за ним ночи. Мимо его окон с сумкой-мешком прошел солдат Семенюк, взяв курс по направлению к столовой. Этому бойцу не впервой было выполнять подобные поручения командира. Начальник столовой также уже привык к тому, что Семенюк приходит по поручению Веманиса за деликатесными продуктами. Лишь однажды под Новый год Семенюка за продуктами послал не Веманис или Конончук, а солдаты. "Иди, скажи прапорщику, что ты от Веманиса, пусть он и нам даст что-нибудь пожрать". Семенюк принес деликатесы, которыми солдаты украсили свой не очень то роскошный новогодний стол. Но кто-то из солдат, а может быть, из офицеров, заложил Семенюка командиру, и на следующий день Веманис за такое наглое своеволие отправил провинившегося солдата на гауптвахту. Как говорится, каждому свое.

   Примерно через час прибыл Уазик. Веманис тут же прилип к окну в нетерпении узнать, один вернулся Конончук с пересылки или с новой секретаршей. Когда увидел, что Василий Павлович выпрыгнул с переднего сиденья Уазика, быстро захлопнул дверь, а затем открыл заднюю и галантно подал руку выходящей из машины молодой женщине, сердце Роберта Евгеньевича забилось от охватившего его волнения.

   Через минуту дверь открылась.

   - Проходите, пожалуйста, к нашему командиру, - Веманис пропустил женщину вперед, - вот, Роберт Евгеньевич, наша новая секретарша - Агеева Ирина Александровна.

   - Здравствуйте, - сказала Ирина Александровна, явно смущаясь в сложившейся обстановке.

   Веманис сидел за столом, изображая очень озабоченный от важных проблем вид. Он не сразу оторвал голову от листа бумаги, положил ручку и произнес уставшим голосом:

   - Пожалуйста, присаживайтесь. Снимите Вашу курточку. Василий Павлович, помогите, пожалуйста, женщине раздеться.

   Женщина повиновалась, сняла куртку и скромно села за край стола. Она была действительно хороша собой. Длинные пышные и хорошо ухоженные каштановые волосы, очень симпатичное лицо с тонкими чертами и чистой кожей, слегка оттененной кремом под цвет загара, красивые тонкие руки с длинными пальцами и также очень тщательно ухоженными ногтями. Все это не могло не вызывать чувства особого расположения, нежности, а у Веманиса и чувство страстного желания завладеть этой удивительной женщиной. "Она должна быть моей во чтобы то ни стало! - сделал он вывод для себя, - никому не позволю прицепиться к ней".

   - Я - командир этой части, куда Вы прибыли служить, то есть работать. Часть наша называется армейский санитарно-эпидемиологический отряд. Я - Веманис Роберт Евгеньевич, подполковник медицинской службы. Ну а сейчас, может быть, мы начнем наше знакомство с того, что Вы немного расскажите о себе: откуда Вы прибыли, где и кем работали, каков Ваш стаж и тому подобное? Пожалуйста, - любезно предложил Роберт Евгеньевич и улыбнулся.

   Женщина положила руки на стол, распрямилась и гордо вздернула головку, приготовившись к ответу. Приняв такую позу, она невольно подчеркнула прелесть своей фигурки. Роберт Евгеньевич бросил взгляд на ее талию и то, что находилось ниже, облаченное в американские джинсы, мгновенно дал самую высокую оценку увиденному и тут же отвернулся к окну.

   - Ну, я работала последние два года секретарем в штабе дивизии в Десне. И-и все, пожалуй, - произнесла Ирина Александровна с некоторым оттенком вины из-за того, что трудовая биография ее оказалась такой короткой.

   - Так, так, а до Десны? - спросил Роберт Евгеньевич.

   - До Десны я была замужем.

   - И что, не работали?

   - Нет.

   - А теперь Вы не замужем? - вопрос Веманиса был совершенно излишним, так как в Афганистан замужних женщин на контрактной основе, как правило, не брали, и он прекрасно об этом был осведомлен.

   - Нет, не замужем, уже два года. Я закончила курсы машинисток и устроилась на работу.

   - Так, понятно, Вы одни живете, я имею в виду там, в Союзе?

   - Нет, я живу с мамой и сыном.

   - И с сыном? - сделал удивленное лицо Веманис, - и сколько же лет Вашему сыну?

   - Одиннадцать.

   - Одиннадцать? Неужели? - еще более удивился Веманис, - сколько же тогда Вам лет?

   - Двадцать девять.

   - О - о! Так Вы совсем еще молодая женщина, то есть я хотел сказать, что Вы выглядите гораздо моложе.

   - Спасибо, - женщина отвечала очень тихим милым голосом, немного улыбаясь от смущения, чувствуя на себе слишком пристальные взгляды обоих начальников.

   - Ну, хорошо, Ирина Александровна, пока для первого раза мне достаточно той информации, которой Вы меня щедро одарили. Теперь я введу Вас немного в курс дела, объясню Вам специфику предстоящей работы. Итак, как я уже сказал, Вы попали работать в санитарно-противоэпидемический отряд. Служба, особенно для офицеров, здесь, конечно очень тяжела. Постоянные командировки. Мотаются наши ребята бедные по всему Афганистану. А что делать? Надо же везде успевать работать, во всех гарнизонах. Везде регистрируется очень высокая инфекционная заболеваемость, и с ней нужно бороться. Вот и торчат там наши офицеры неделями, а то и месяцами. Добираются туда на "вертушках", т.е. на вертолетах, которые постоянно сбивают духи своими "стингерами". Едут колоннами автомобильными. И еще не было случая, чтобы нашу колонну не обстреляли. Погибают часто. В прошлом году наш офицер погиб. Попала колонна в засаду, и его с гранатомета убили. То, что осталось от него, я имею в виду личные вещи, привезли сначала сюда в отряд, а потом отослали жене его. Она, бедная, одна с ребенком осталась. В общем, очень тяжелая служба у нас, опасная. Мы, вот с Василием Павловичем, себя тоже не жалеем. Едем, куда надо, не взирая ни на какие опасности, ни на что. А как же? Тут уже встает вопрос командирской чести. Какое моральное право я имею подвергать смертельному риску своих подчиненных, а самому отсиживаться здесь, за этими стенами?

   Роберт Евгеньевич развел руками и охватил взглядом стены своего кабинета, за которыми он не имеет морального права отсиживаться. Он все больше распалялся в своем словоблудии, стараясь подчеркнуть свое благородство и честь боевого офицера, свою отеческую заботу о подчиненных. Он напрочь забыл, что, по крайней мере, двух своих офицеров он посылал в самые опасные, но сомнительные по своей важности командировки с тайной надеждой на то, чтобы эти офицеры не вернулись в отряд живыми.

   - Но Вы особенно не пугайтесь. От командировок, по крайней мере, я Вас избавлю. Ваше рабочее место будет в приемной, перед моим кабинетом. Там тепло, уютно и безопасно. Основной задачей у Вас будет печатать документацию части, вести книгу приказов, журналы, какие необходимо, ну и все, пожалуй. Я думаю, такая работа Вам знакома и Вы легко с ней справитесь. Так ведь? - при последнем вопросе Роберт Евгеньевич накрыл своей ладонью маленький кулачок Ирины Александровны, который скромно покоился на столе во время беседы. Ирина Александровна легонько вздрогнула, но руку не отняла.

   - Да, мне знакома эта работа. Именно этим я и занималась последние два года.

   - Ну, вот и прекрасно. Кстати, а почему Вы решились на такой мужественный шаг поработать в Афганистане, можно узнать? - Роберт Евгеньевич вытянул спину, чтобы приблизиться и заглянуть в самые глаза женщине.

   - Так, захотелось жизнь увидеть во всех ее проявлениях, - улыбнулась Ирина Александровна.

   - Хм, для меня это несколько странно звучит. Видите ли, мы - люди военные, на нас погоны, нам приказали, и мы должны сказать "Есть!". А что Вас подвигло кроме желания увидеть жизнь, мне не очень то понятно. Ведь война - это не женское дело. Тем более, у Вас есть несовершеннолетний сын.

   Роберт Евгеньевич смотрел настолько участливо, не отрывая своей руки от женского кулачка, что на последнем предложении у него невольно изменился тон в голосе, как будто оставшийся без матери сын - тоже его вина.

   - Видите ли, были, конечно, еще причины, заставившие меня принять это решение.

   - Можно ли нам узнать, какие?

   - Ну, если говорить откровенно, мой прежний начальник изменил свое отношение ко мне после того, как я в категорической форме отказалась выполнять дополнительные функции, не связанные с моими служебными обязанностями.

   - Что это еще за функции такие дополнительные? - настороженно спросил Роберт Евгеньевич. Такой оборот ему явно пришелся не по душе.

   - Он домогался моей близости, а я это очень не люблю, - Ирина Александровна посмотрела в лицо Веманиса. Тот, наконец-то, убрал свою руку от руки Ирины Александровны. - После этого он сделал мне нетерпимую обстановку на работе, так, что я решила уйти. И вот я здесь.

   "Ты смотри, какая она краля, - подумал Роберт Евгеньевич, - однако мне много работы предстоит с ней. Но все равно она будет моей. Боже мой, что за женщина! Нет, я не должен упустить ее. Это мне подарок судьбы за все те неудачи, что я испытал в жизни. Никому ее не отдам. Я - командир, и пусть попробует кто-нибудь на нее глаз положить, яйца оторву! Кстати, какого черта здесь сидит этот Конончук, уши развесил? Сделал свое дело и иди себе. Я как-нибудь сам найду, о чем поговорить с дамой". Вслух он произнес:

   - Так, Василий Павлович, у меня есть такое предложение. Наша новая сотрудница, наверное, устала с дороги, да и после пребывания на пересылке. Может быть, мы сдвинем график ужина и организуем его чуть-чуть пораньше? Хорошо?

   - Конечно, Роберт Евгеньевич, я тоже так считаю. Я пойду, распоряжусь насчет этого, а Вы тогда минут через пять-десять подходите.

   - Хорошо. Мы подойдем.

   Василий Павлович удалился. Роберт Евгеньевич посмотрел в потолок, не зная, как продолжить беседу.

   - А можно узнать, где будет мое место, то есть, где я буду жить? - задала вопрос Ирина Александровна, чтобы не затягивать паузу.

   Вопрос явно озадачил Веманиса, потому как другого места кроме своей кровати он не предусмотрел для новой сотрудницы, но об этом сейчас, естественно, он сказать не мог.

   - Не беспокойтесь, Ирина Александровна, без места не останетесь. Давайте сначала поужинаем вместе. Потом солдаты сделают для Вас чудесную баньку. Вам же надо помыться с дороги, не так ли? А потом определимся с местом.

   - Да, но я просто хотела вещи свои из машины куда-нибудь занести, и, может быть, переодеться.

   - Ваши вещи в машине? - спросил вновь озадаченный Роберт Евгеньевич, - так не надо за них беспокоиться. Машина никуда сегодня уже не поедет, вещи могут и там пока полежать. Никто их не возьмет.

   - А переодеться?

   - А зачем Вам переодеваться, Ирина Александровна? Разве в этой одежде Вы не можете ужинать?

   - Ну, в общем то, могу, - пожала плечами женщина.

   - Вот, и славно. Больше проблем нет?

   - Нет.

   - Хорошо. Значит, выдвигаемся к месту ужина?

   - Как скажете.

   - В таком случае, прошу Вас, - Роберт Евгеньевич артистичным жестом указал на дверь.

   Ирина Александровна встала из-за стола и направилась к стулу возле окна, где покоилась ее курточка. Роберт Евгеньевич резко вскочил со стола, опередил женщину и, когда она подошла к окну, он уже держал наготове курточку, галантно предлагая свою помощь. Ирина Александровна повернулась к нему спиной, вытянув руки. Роберт Евгеньевич ощутил легкий, но такой обалденный запах французских духов, как бы нечаянно коснулся носом ее волос, надел на плечи курточку и, пока Ирина Александровна не могла видеть, он успел бросить взгляд на обтянутые джинсами ягодицы, выдающиеся классически правильными красивыми формами. Ирина Александровна была настолько соблазнительна, что Роберт Евгеньевич проглотил слюну от предвкушения предстоящей ночи. "Неужели сегодня я буду гладить эту сладкую попку?" - заранее радовался и в то же время страшно переживал командир отряда, - это просто сказка! Неужели я дождался своего часа? Да, Робик, только не облажайся, только сделай так, как надо! Главное - не перегнуть палку. Хотя, куда она денется. Я же все-таки командир, а не хрен собачий".

   Они вышли на улицу, прошли мимо дежурного офицера, который привычно отдал честь своему командиру, и направились в сторону бани. "Хорошо, что кроме дежурного никто нас не увидел, а то слишком светло еще".

   Они зашли в баню, где уже было достаточно натоплено, и в помещении приятно благоухало эвкалиптовыми вениками. Роберт Евгеньевич указал путь через коридор мимо душевых комнат, бассейна в комнату отдыха, успевая при этом не без хвастовства продемонстрировать основные прелести бани. В комнате отдыха уже был накрыт стол, и их встречал улыбающийся Василий Павлович. На плитке стояла сковорода с только что пожаренным картофелем. Вся остальная закуска была сервирована на столе: консервированные крабы, сервелат, лосось, шпроты, сыр, маслины, импортное печенье, бутылки с соком, банки с лимонадом, то есть то, что можно приобрести в Военторге и чем можно поразить только что прибывшего из Союза человека, для которого данные продукты до сих пор были недоступными.

   - Проходите, Ирина Александровна, садитесь, отведайте, чего Бог послал, - сказал Василий Павлович и неприлично громко по-гусарски засмеялся.

   Роберт Евгеньевич бросил на него злобный взгляд, мол, не пугай женщину, и Конончук осекся. Чтобы сгладить момент, он решил объяснить свой беспричинный смех:

   - Вы помните, как это было у Ильфа и Петрова в "Двенадцати стульях"? Там описано, когда Остап Бендер прикинулся инспектором и зашел проверять одну богадельню, то есть приют для бедных какой-то там, и начальник приюта выставился по этому поводу. "А теперь, - говорит, - прошу к столу отведать, чем Бог послал". А в этот день Бог послал... , и идет перечисление всего того, что было на столе. Помните?

   - Ну, а как же не помнить? Это же - классика! - подчеркнул свою образованность Роберт Евгеньевич.

   Все трое уселись за стол. Роберт Евгеньевич стал распечатывать литровую бутылку пакистанской водки "Stolitchnaja" и разливать в рюмки.

   - Нет, нет, извините, я не пью водку, - Ирина Александровна закрыла стакан рукой.

   - А у нас кроме водки есть только спирт медицинский. Здесь с выпивоном посложнее будет, чем в Союзе. Вы же спирт то же не будете?

   - Конечно, нет. Да вы не обращайте на меня внимания. Пейте сами. А мне не надо ничего. А то мне даже неудобно как-то. Вы такой стол прекрасный организовали.

   - Нет, Ирина Александровна, как это Вы не будете пить? Такого не бывает. Вы попробуйте, такую водку в Союзе не продают, только здесь ее можно купить, и то поискать надо. А какая она мягкая, как хорошо идет, у-мм, - Роберт Евгеньевич прищелкнул языком от удовольствия, - я бы всю жизнь ее попивал. Прелесть, а не водка! Давайте, я Вам чуть-чуть накапаю.

   - Нет, нет, нет, не надо, - быстро затараторила Ирина Александровна.

   - Ну, Ирина Александровна, так нельзя. Обижаете, - вставил свое веское слово Василий Павлович, пытаясь помочь командиру, - Нельзя нарушать традиции. Вы здесь в первый раз, где предстоит долгая ответственная работа. Нельзя не выпить. Пусть будет налито у Вас, хотя бы пригубить то можно для приличия?

   В планах Веманиса на сегодняшний вечер прием алкоголя новой сотрудницей был обязательным элементом, от которого зависел исход знакомства.

   - Да я вовсе не хочу вас обидеть, поймите. Ну, раз вы так настаиваете, то налейте капельку.

   - О-о! Это совсем другой разговор, - воодушевился Роберт Евгеньевич и налил целую стопку Ирине Александровне.

   - Вы знаете, если честно сказать, нам здесь без алкоголя нельзя, иначе с ума можно сойти. Такая напряженная стрессовая обстановка обязательно должна чем-то сниматься. Мы должны расслабляться, хотя бы по вечерам, после трудного рабочего дня. А что делать? - развел руками Роберт Евгеньевич, - ну давайте, поднимем рюмки, за нас, за наше пребывание на этой земле, за то, чтобы это пребывание завершилось благополучно, и чтобы мы все целыми и невредимыми вернулись домой. Ну, вперед!

   - Облисполком! - подтвердил команду своего командира Василий Павлович. Он всегда произносил это слово перед рюмкой, совершая жест руками по-мусульмански в виде "омовения лица", как бы благословляя себя на пьянку.

   Мужчины выпили до дна, Ирина Александровна лишь пригубила.

   - Ирина Александровна, так не пойдет, у нас так просто не принято. В первый раз мы сидим за одним столом. Мы - командование отряда. Мы Вас так радушно встречаем, - Роберт Евгеньевич начал перечислять, загибая пальцы, причины, по которым Ирине Александровне никак нельзя отказаться выпить рюмку водки, - Вы не думаете, что для нас это может быть просто обидно? Здесь несколько иные законы, Ирина Александровна.

   - Да, как говориться, сегодня с нами он не пьет, а завтра - Родине изменит, - загоготал Василий Павлович.

   Ирина Александровна покраснела от сознания того, что ее поведение обижает командиров, хотя она на самом деле не была такой уж наивной, и в жизни ей приходилось сталкиваться с подобной ситуацией, не очень то приятной для нее. Она взяла недопитую рюмку и сказала по-прежнему тихим спокойным голосом.

   - Хорошо, я выпью первую рюмку, чтобы Вы не думали, что я настроена против Вас, но потом разрешите, я буду с Вами только чокаться? Поймите, мне от нее плохо станет. Если бы хотя бы шампанское было.

   - Стоп! Какой же я дурак! Как я мог забыть о нашем чудесном напитке? Ну-ка, Василий Павлович, быстренько, одна нога здесь, другая там, подыми нашего Кузю - сверхсрочника, у него ключи есть от каптерки, сходи с ним туда. Там в третьем ящике из-под боеприпасов стоит канистра, ты знаешь какая. Набери литра два. А то, действительно, сидим здесь два здоровых лба и заставляем даму водку пить с нами. Как-то омерзительно получается.

   - Понял, не дурак, - заявил Василий Павлович и побежал выполнять задание.

   - О-о, Ирина Александровна! Великодушно прошу прощения за такую оплошность. Мы то - мужики, потребляем только спирт в основном, изредка водку по особо торжественным случаям. Я и забыл, что у нас есть великолепный дамский напиток. Прошу прощения.

   - А что это за напиток в канистре у вас?

   - О-о! Ирина Александровна! Эту канистрочку нам специальным рейсом передали молдаване. Вы знаете, они очень милые люди, и так любят вино! Они даже свою футбольную команду "Нистру" переименовали в "Канистру", га-а - га - га! Вы такой напиток точно никогда не пробовали. Голову даю на отсечение. Я не буду заранее Вам говорить, хочу, чтобы Вы сначала сами попытались определить, из чего он приготовлен.

   - Ну, Роберт Евгеньевич, Вы меня заинтриговали, - оживилась Ирина Александровна.

   - Ну, а как же! На что только ни пойдешь ради красивой женщины, - сказал командир, а сам подумал "...ради того, чтобы ее трахнуть".

   - Мне уже начинает нравиться здесь. Правду сказать, мое первое впечатление на пересылке было ужасное. Я десять раз пожалела, что попала в Афганистан. Я думала, что такие же условия, как на пересылке, меня ожидают и тут, где придется работать два года. В общем, я приуныла. Но сейчас убеждаюсь, что напрасно.

   Ирина Александровна очень мило улыбалась, демонстрируя белоснежный и безупречно ровный ряд зубов, приводя в экстаз Веманиса.

   - Ну, конечно напрасно, уважаемая Ирина Александровна. У Вас здесь будут прекраснейшие условия для жизни и работы. Я их сам создам для Вас. Будете здесь жить, как сыр в масле кататься.

   - И что, у вас в части все женщины так живут?

   - Ну - у, не совсем так, - замялся Роберт Евгеньевич, - Скажем, избранные.

   - Избранные? Интересно. И что же нужно предпринять, чтобы мне попасть в число избранных?

   Роберт Евгеньевич еще более замялся, смутился, не зная, как прямо дать Ирине Александровне совет по этому поводу. "Может быть, сейчас и сказать, пока нет этого оболтуса Конончука? Хотя, рано еще, надо, чтобы она нашей барматухи попила".

   - Ну-у... Вы говорите - "в число избранных"? Гм-мм... На данный момент число избранных приравнивается к единице... Гм-мм...

   Положение спас Василий Павлович, который с шумом зашел в помещение, держа в руках трехлитровую банку драгоценного напитка, на который сейчас Роберт Евгеньевич возлагал большие надежды. Он тут же выхватил сосуд из рук своего зама и сам налил в стакан.

   - Вот, Ирина Александровна, возьмите в руки стакан, посмотрите на свет, попробуйте и постарайтесь определить, что же это такое.

   Напиток действительно выглядел очень красиво. Прозрачный, чистый, без каких либо включений, ярко оранжевого цвета, он был очень приятен для глаза, при этом источал аппетитный аромат. Ирина Александровна попробовала его осторожно, зная, что этого все равно не избежать, но к ее изумлению, напиток оказался еще и очень вкусным. Оба начальника, затаив дыхание, следили за движениями Ирины Александровны, за мимикой ее лица, стараясь угадать, насколько поразил ее этот напиток.

   - Мм - м, очень вкусно, - сказала она улыбаясь.

   - Правда? - спросил тоже улыбающийся во весь рот Роберт Евгеньевич, - а теперь, пожалуйста, выпейте его до дна и скажите, из чего он сделан.

   Ирина Александровна сделала несколько глотков и поставила стакан на стол.

   - Нет, нет, Вы так не разберете, - запротестовал Роберт Евгеньевич, - давайте весь выпейте, до дна. Тут же совсем немного осталось.

   - Роберт Евгеньевич, мне этого стакана хватит на весь ужин. Обещаю Вам, что я его выпью. Напиток действительно очень приятный.

   - Да, Вы правы, уважаемая Ирина Александровна, зачем его пить просто так, без тоста. Так культурные, образованные и интеллигентные люди себя не ведут. Нужен хороший добрый тост, а иначе наше культурное мероприятие превратится в банальную пьянку. Мы такого безобразия допустить не имеем права. Правда, Василий Павлович?

  - Ну, разумеется, Роберт Евгеньевич.

   - Тогда - вперед, тебе слово. Скажи что-нибудь приличествующее моменту.

   Конончук взял стакан с водкой, встал, приосанился, приоткрыл рот и застыл. По лицу его было заметно то напряжение, с которым он пытался собраться с мыслями.

   - Уважаемые товарищи, то есть...м-м... Роберт Евгеньевич, - тостующий широким жестом безмерного уважения указал на своего начальника, - и наша новая сотрудница Ирина Александровна. Э - э...

   Времени сосредоточиться с мыслями явно не хватило Василию Павловичу, и сейчас его густо покрасневшее от смущения лицо выражало не только умственное напряжение, но и откровенное мучение.

   - Э - э... Сегодня у нас знаменательный день...Э - э... Мы, наконец-то, после долгих ожиданий, э - э..., - тут Василий Павлович еще более покраснел и смутился, ощутив на себе красноречивый взгляд персоны, для кого это ожидание было особенно мучительным, - получили новую сотрудницу, положенную нам по штату. Э - э...И это очень хорошо, товарищи. Э - э...

   - Так вот давайте за это и выпьем, - не выдержал Роберт Евгеньевич, - за нашу новую сотрудницу, за то, чтобы у нее хорошо сложилась работа и жизнь у нас в отряде, чтобы она могла благополучно вернуться домой. Я думаю, Ирина Александровна, после таких пожеланий со стороны начальства, Вы просто обязаны выпить этот прекрасный напиток до дна. Итак, за Вас!

   Мужчины подняли свои стаканы с водкой и выпили залпом. Ирина Александровна пила мелкими глотками очень долго, преодолевая отторгающую вино реакцию организма. Стакан свой она все же допила.

   - Ну, как? Вы готовы сказать, из чего приготовлен этот напиток? - спросил ее Роберт Евгеньевич, активно пережевывая квашеную капусту.

   - Вы знаете, у меня такой маленький опыт по части спиртных напитков, что мне очень трудно определить сейчас его состав.

   - Ну, Ирина Александровна, Вы здесь за два года приобретете такой солидный опыт, что ого-го..., - заржал Василий Павлович и резко умолк под взглядом своего командира.

   - Будете пить вино до тех пор, пока не назовете правильно, из чего он сделан, - приказным тоном объявил Роберт Евгеньевич.

   - А покушать мне можно будет? - нарочито робко спросила женщина.

   - О - о, да, конечно, угощайтесь, пожалуйста. Что Вам положить? - спохватился Роберт Евгеньевич, обнаружив у сидящей рядом с ним дамы пустую тарелку.

   - Не надо, я сама, ведь все под рукой.

   - Ну-у, у нас так не принято, - Роберт Евгеньевич отнял тарелку из рук Ирины Александровны и стал энергично укомплектовывать ее пищей.

   - Хватит - хватит, - пыталась остановить его женщина, но не смогла. Перед ней предстала переполненная едой тарелка, и, увидев ее, Ирина Александровна издала тяжелый вздох.

   - Не надо так вздыхать, милая, мы сейчас еще выпьем, аппетит у нас возбудится, мы хорошо покушаем, затем поставим хорошую музыку, пойдем, искупаемся в сауне. Расслабьтесь, у нас предстоит впереди прекрасный вечер, - без умолку лепетал Роберт Евгеньевич, пережевывая пищу.

   - Извините, мужчины, а что означает "искупаемся в сауне"? - спросила Ирина Александровна.

   Мужчины посмотрели друг на друга, как бы советуясь, как лучше и понятнее ответить. Роберт Евгеньевич громко издал хмыкающий звук и заполнил рот капустой, что означало для Василия Павловича: "Объясни этой дуре сам то, что до нее не доходит". Тот приступил к объяснению:

   - Ирина Александровна. Иногда для того, чтобы как можно лучше снять стресс, которому мы тут каждый день подвергаемся, мы устраиваем сауны совместно с женщинами, я имею в виду только с избранными, на которых мы можем всецело положиться. Естественно все проходит прилично. Мы встречаемся вместе только в комнате отдыха, укрытые полотенцами, а в парилку и душ женщины и мужчины ходят раздельно. Но само присутствие женщин среди мужчин в такой расслабляющей обстановке настолько положительно действует на здоровье, на психику, на..., ну я не знаю на что еще... В общем, всем это нравиться. Лично я в этом ничего аморального не вижу.

   - А я вижу, - резко заявила Ирина Александровна.

   Роберт Евгеньевич опять громко хмыкнул и одновременно с характерным жестом руки приказал:

   - Наливай!

   Тут же стаканы наполнились алкоголем. Роберт Евгеньевич вдруг посуровел, встал, поправил на себе форму и очень серьезно произнес:

   - Сейчас, Ирина Александровна, я Вас посвящу в одну традицию, которая родилась здесь, в Афганистане. Третий тост здесь обязательно пьют за погибших наших ребят, за тех, кто остался здесь навеки или вернулся домой грузом "200", за тех, чья молодая жизнь прервалась на этой чужой и суровой земле. Мы понимаем и разделяем великое горе матерей и отцов, вдов, детей погибших. К сожалению, и у нас в отряде примерно год назад погиб молодой офицер. Я уже говорил об этом. Вы, наверное, заметили перед входом в наш штаб памятник, так ведь?

   - Да, конечно заметила.

   - Этот памятник нашему офицеру старшему лейтенанту Волошину Виктору Ивановичу, погибшему во время возвращения к нам в отряд по дороге из Джелалабада. Э-эх, хороший был офицер, не то, что сейчас понабирали к нам в отряд. Ну, да ладно, сейчас не об этом речь. Так вот, Ирина Александровна, третий тост здесь пьют за погибших. При этом обязательно стоя, молча, в абсолютной тишине. Если, допустим, играет магнитофон, его нужно отключить. И самое главное условие - выпить надо до дна.

   Командир и его заместитель встали, помолчали несколько секунд с очень серьезными лицами, держа на уровне груди стаканы с водкой, тяжело вздохнули, и потом одновременно залпом выпили их содержимое до дна. Ирина Александровна тоже стоя наблюдала за поведение мужчин, потом с обреченной покорностью взяла свой на две трети наполненный оранжевым напитком стакан и выпила его весь полностью. Только после этого Роберт Евгеньевич опустился на стул, давая понять - то же самое могут сделать и остальные.

   - Вы - молодец, Ирина Александровна, Вы - мужественная женщина. Я восхищен Вами, - сказал Роберт Евгеньевич и положил руку на плечо объекта своего восхищения. Ирина Александровна слегка распрямилась на стуле, но настаивать убрать руку не стала.

   - Я же говорил, что это только первые двадцать лет тяжело бывает, а потом привыкаешь, - заржал Василий Павлович.

   Немного занялись едой, отчего в комнате воцарился шум брякающих ложек о посуду, хруст квашеной капусты - любимого "закусона" мужчин, чавканье жующих челюстей.

   - Так Вы еще не разобрали, что же все-таки за напиток Вы пьете, Ирина Александровна? - прервал процесс поедания пищи Роберт Евгеньевич.

   Ирина Александровна в очередной раз задумалась и сказала:

   - Я точно знаю, что мне не приходилось в жизни пить такое вино. Единственное, что я могу сказать, оно - действительно вкусное, просто удивительное. Ой, я, кажется, уже пьяная. Так в голове зашумело.

   Мужчины заржали в два голоса, потом Василий Павлович сказал:

   - Ладно, открою Вам секрет этого вина, думаю, Вы все равно не догадаетесь сами. Можно, Роберт Евгеньевич?

   - Да говори уже, раз начал, - махнул рукой тот.

   - Значит, рассказываю. Берется канистра на десять литров, туда кладется килограмм томатной пасты, килограмм сахара, заливается доверху кипяченной теплой водой, тщательно перемешивается, затем добавляется сто грамм дрожжей и на полмесяца ставится в теплое место. Через это время, весь осадок от томатной пасты оседает на дно, а сверху получается вот такой прозрачный и очень вкусный напиток. Ну, как?

   - Да Вы что, серьезно? - Ирина Александровна невольно отставила руку с "напитком" от себя, недоверчиво и даже чуть-чуть с брезгливостью посмотрела на него. На лице ее было такое выражение, как будто она случайно проглотила жабу.

   - Что такое, Ирина Александровна? Не вижу энтузиазма на Вашем личике, - ухмылялся Роберт Евгеньевич.

   - Знаете, я, пожалуй, воздержусь от него, - Ирина Александровна поставила стакан на стол, своими маникюрными пальчиками прикрыла губы, которые касались этого напитка, чем вызвала бурю показного негодования у мужчин.

   - Я очень устала, поверьте, - взмолилась женщина, - я уже поела и сейчас хочу отдохнуть.

   - Да успеете еще отдохнуть. Сначала надо хорошо покушать, а потом отдохнем, баня уже натоплена. Попаримся, потом опять посидим.

   - Нет уж, увольте, я не по этому делу. Вы, пожалуйста, без меня здесь продолжайте отдыхать, а мне укажите место, где бы я могла устроиться.

   - Ну, Вы и торопитесь. Мы разве зря старались, приготовили ужин, баню, все для Вас, а Вы.

   - Хорошо, как вы себе представляете нашу совместную баню? Все втроем или как?

   - Нет, - смутился Василий Павлович, - я собственно не планировал себе сегодня банно-половой день. Это командир вот наш, ну и Вы с ним...

   - Что-то я вас плохо понимаю? - Ирина Александровна привстала чуть-чуть и густо покраснела, - что значит "банно-половой день"?

   - Ну, Ирина Александровна, не надо каждое слово воспринимать в штыки. Я же образно выражаюсь. Здесь армия, понимаете. Конечно, можно и грубость услышать, особенно от солдат. Не обращайте внимания. Мы тоже подвержены в таких условиях..., ну, как бы это выразиться, огрубению. Я, пожалуй, выйду, покурю, - Василий Павлович направился к выходу.

   - Знаете что, уважаемые мужчины! - Ирина Александровна приняла решительный тон, - давайте сразу определимся. Я не выношу, когда мужчины грубят мне. Я так устроена. Ваше дело воспринимать меня такой, какая я есть, или сразу отказаться от меня. Я думаю, мне найдется место где-нибудь в другой части.

   - Знаете что, уважаемая Ирина Александровна, - в тон ей ответил Роберт Евгеньевич, - если Вы думаете, что в другой части служат более культурные офицеры, то Вы глубоко ошибаетесь. Многие женщины прибывают сюда такими наивными, вроде Вас. Потом соображают, что к чему и устраивают свою жизнь очень даже неплохо. Я Вам хочу сразу предложить самый лучший вариант, который сейчас возможен. Буду откровенен, мне очень нужна такая женщина, как Вы. Вам со мной будет просто прекрасно.

   - То есть Вы как командир решили, что меня сегодня можно трахнуть, да? Так сказать на закуску под этот ваш стол? Так получается? Может быть, даже прямо на этом столе?

   Ирина Александровна слишком заволновалась, сделала резкое движение выйти из-за стола, но рука Веманиса, положенная в этот момент на спинку стула, преградила путь.

   - Выпустите меня!

   Роберт Евгеньевич привстал со своего стула, но лишь затем, чтобы еще надежнее преградить путь женщине.

   - Я прошу Вас, выпустите меня! К чему эти все ваши намеки? Поймите, я не та женщина, с которой позволительно так обращаться.

   Роберт Евгеньевич стоял, глупо улыбаясь. Он почувствовал, что женщина, которую он уже считал своей, уходит, и не просто уходит в смысле удаляется из помещения, а оставляет его ни с чем, то есть с носом навсегда. Василий Павлович из предбанника, где он курил, наблюдал за сценой, с удовлетворением понимая, что он здесь нежелательный свидетель поражения командира.

   Ирина Александровна сделала слабую попытку освободиться от руки Веманиса, но тот, видимо уже утратив "тормозные колодки" от выпитой водки, оказал ей грубое сопротивление, немного не рассчитав свои силы, так что женщина отпрянула.

   - Выпустите меня, или я Вас сейчас ударю! - она почти перешла на крик.

   - Успокойтесь, пожалуйста, - Роберт Евгеньевич, положив вторую свою совсем не худенькую руку на хрупкое плечо женщины, постарался усадить ее на стул, - никто не собирался трахать Вас, не хотите - не надо, а кричать то зачем?

   Спокойствию командира в этот момент можно только было позавидовать, чем он вверг в оцепенение Ирину Александровну.

   - Посидите здесь минут пять, я выйду к Василию Павловичу покурить, и не надо волноваться.

   Офицеры вышли на крыльцо, плотно прикрыли входную дверь, закурили.

   - Ну что будем делать? - раздраженно спросил Роберт Евгеньевич, - ты видишь, какая стерва попалась! Она даже не соображает, куда попала, что тут такие номера не проходят.

   - Может быть, она всего лишь ломается. Не думаю я, чтобы такая красивая баба не соображала, для чего она предназначена и зачем прилетела сюда.

   - Главное - пить отказывается. Если хотя бы чуть-чуть еще выпила, уже бы легче разговор пошел. А так что? Не надо было ей рассказывать про нашу брагу томатную. Пусть бы дальше пила.

   - Давайте так поступим: я сейчас пойду и откровенно поговорю с ней, а потом Вы довершите уже все до конца, хорошо?

   - Да сказал я ей уже, слышал же сам, что ответила, - отрешенно махнул рукой Роберт Евгеньевич. Для него это было катастрофой, с которой он никак не мог смириться. Он курил сигарету в дикой злобе.

   - Может, я еще раз более мягко попробую ей объяснить? - участливо предложил Василий Павлович.

   Веманис посмотрел на него внимательно, определяя, сможет ли его зам справиться с такой сложной задачей. Тупиковая ситуация и дикое желание добиться своего заставили командира принять предложение Конончука:

   - Ну, давай. Неужели у нее другие мозги, чем у нас, или даже, чем у всех остальных баб? Иди, я здесь подожду.

   Василий Павлович выкинул недокуренную сигарету и решительно вошел в баню. Ирина Александровна сидела на своем прежнем месте, но уже с явно недружелюбным выражением лица.

   - Ирина Александровна, послушайте мой совет внимательно. Я Вас намного старше и отношусь к Вам как отец к дочери. Честное слово, поверьте! Вы - очень красивая женщина, и мне будет очень жаль, если с Вами здесь произойдут какие-нибудь неприятности...

   - А какие такие неприятности могут со мной произойти? - прервала Ирина Александровна своего собеседника.

   - Ну... мало ли какие? Не будем вдаваться в подробности. Я просто хотел сказать, что если Вы будете под покровительством нашего командира, то Вам намного проще и легче будет пережить этот сложный этап в Вашей биографии - службу в Афганистане. Согласитесь быть его женщиной на этот период жизни, пусть, даже если он Вам несколько неприятен. Наш командир - в принципе неплохой человек, хоть и с раненой психикой. Но это вполне объяснимо. Здесь такая нервозная обстановка. Ему сейчас необходима женщина, которая бы его немного успокоила, подлечила бы его психику. И тогда всему коллективу будет лучше, ведь обстановка в коллективе во многом определяется настроением командира.

   - Выходит, я - это армия спасения для вашего коллектива, то есть я должна всех вас прикрывать от командирского гнева, так что ли? А если я откажу ему, то все вы будете бедные. Правильно я Вас понимаю?

   - Нет, Ирина Александровна, в данном случае меня больше заботит Ваша судьба. Если Вы откажете Роберту Евгеньевичу, то Вы, хотите того или нет, в конце концов окажетесь под другим мужиком, так уж здесь получается. Но в этом случае у Вас уже не будет таких шикарных условий, которые может предложить Роберт Евгеньевич. Вот - к чему я клоню.

   - Спасибо за Вашу отеческую заботу обо мне, папаша, но я как-нибудь обойдусь без Вашего покровительства. Сегодня же напишу заявление о переводе в другую часть. И давайте прекратим этот разговор, если Вы не хотите, чтобы я завтра на собеседовании в штабе армии рассказала о Вашей так называемой "заботе" обо мне.

   Василий Павлович задумался озадаченно, потом сказал:

   - Вы думаете, что в другой части о Вас не будут проявлять подобной заботы? Или Вы думаете, что в штабе армии Вам посочувствуют, а нас, негодяев таких, строго накажут. Да над Вами просто посмеются, и все на этом закончится.

   - Нет, я так не думаю.

   - Ну и дура, - сплюнул Василий Павлович и направился к выходу.

   - Выпустите меня отсюда, - бросилась к нему вдогонку Ирина Александровна.

   Василий Павлович развернулся возле самой двери и сказал:

   - Вас Роберт Евгеньевич выпустит. А я пошел. Разбирайтесь с ним сами, как хотите, - затем резко вышел, захлопнул дверь и щелкнул английским замком.

   На крыльце нервно топтался командир. Конончук молча вынул сигарету, затянулся всей грудью, обдумывая, как лучше доложить командиру результаты переговоров.

   - Ну, что скажешь? - не вытерпел Роберт Евгеньевич.

   - Все должно быть нормально, - сказал Василий Павлович после нескольких затяжек, - я поговорил с ней, подготовил почву, а Вы дальше сами разбирайтесь. Чувствую, она - крепкий орешек, ломаться долго будет, но все теперь от Вас зависит. Сумеете уломать ее, значит, будет она Вашей, не сумеете - тогда, увы.

   - Что-то ты тут распелся не по делу, - раздраженно сплюнул Роберт Евгеньевич, - иди уже, как-нибудь сам справлюсь.

   - Хорошо, так я завтра утреннее совещание сам провожу, как обычно, так?

   - Да.

   - Будут какие-то Ваши указания?

   - Я сказал тебе: иди уже! Обойдешься без моих ценных указаний. Что - в первый раз что ли?

   - Есть! Понял! Тогда - до завтра.

   Роберт Евгеньевич досмотрел злобно, пока его зам не скрылся в дверях жилого модуля, достал еще сигарету. "Да, ему легко здесь лясы точить, у него есть баба. А я? Бляха муха! Ведь если у меня ничего не получится с этой стервой, меня же в медслужбе штаба армии на смех выставят. Васька - скотина обязательно разляпает всем, что я не командир, не мужик, раз какую-то бабенку уломать не смог, что меня женщины не любят. Прямо как Паниковского. Как же ее уломать? Нельзя ни в коем случае допустить, чтобы она меня послала. Нельзя! Что же делать? И ведь трахнуть ее хочется невыносимо..."

   - Роберт Евгеньевич, выпустите меня, что за идиотские шутки!

   "Действительно, получилась идиотская шутка", - подумал Роберт Евгеньевич, и тут ему в голову пришла еще более идиотская мысль: ампула с наркотиком, которая в сейфе, или нет, не в сейфе, а у него в кармане. Роберт Евгеньевич судорожно запустил руку в карман и нащупал там гладкое стекло ампулы. "Нет, я не должен этого делать. Отставить, и даже думать об этом не смей!", - прошибла его благоразумная мысль. Роберт Евгеньевич почувствовал, как по всему телу стал интенсивно выделяться пот. "Но тогда что с ней делать, с этой вздорной бабенкой?". Слишком далеко зашло дело, так далеко, что отступать уже нельзя. Он уже показал свое истинное лицо. Он уже в ее глазах предстал эгоистичным, подлым и похотливым мужланом. А если еще добавить, что его внешние данные были мало привлекательными для женщин (Веманис осознавал, что он - толстый и уже довольно таки обрюзгший, не очень заботящийся о правилах личной гигиены и, что самое противное, - стареющий мужик), то можно представить, какие чувства бушевали сейчас в душе молоденькой женщины.

   - Так, мерзавец, если ты сейчас меня не выпустишь из этого гадюшника, ты об этом очень сильно пожалеешь. Я еще не знаю, что я тебе сделаю, но будь уверен, подонок, тебе это так не пройдет!

   И тут Роберт Евгеньевич к своему удивлению услышал такой отборный мат, который он сам никогда не использовал в своей практике. Как может эта сопливая девчонка так ругаться! Его захлестнула волна благородного негодования. "Как она смеет, паршивка, так на меня, на командира орать!". Он резко толкнул дверь ладонью и, видимо хорошо задел ею Ирину Александровну, потому как она отлетела к следующей двери, ведущей из "предбанника" к основным помещениям бани, запнулась о порожек и, взмахнув руками, упала на пол, при этом ударилась головой об угол стены, выложенный керамической плиткой. Она вскрикнула, схватилась руками за голову. "Этого мне еще не хватало!", - выругался Роберт Евгеньевич и бросился на помощь к потерпевшей. Он приподнял ее, безуспешно попытался поставить на ноги, потом понес в комнату, где совсем недавно так мило начинался их общий ужин, усадил на стул. Ирина Александровна тихо стонала. Роберт Евгеньевич попытался оторвать ее руки от головы и увидел кровь, просачивающуюся между пальцами, склеивающая красивые густые волосы женщины. "Та-ак, это уж точно мне даром не пройдет! Надо же так влипнуть! Чтоб ты сдохла, дура такая! Что же делать, что?", - проносились мысли в голове.

   - Ирина Александровна, давайте я Вам окажу помощь. Здесь есть медицинская аптечка.

   - Да пошел ты..., - едва выговорила она, раскачиваясь на стуле, не отрывая рук от головы.

   Он схватил ее за предплечья, приподнял и заглянул в глаза. Они были полны слез. Он почувствовал, что это были слезы не унижения, не обиды, а именно слезы от невыносимой боли в затылке, которую она сейчас испытывала. Он почувствовал, что эта женщина унижаться не привыкла, и, если бы не падение и повреждение головы, он бы не увидел слез в ее глазах. Ему стало жалко ее. "Что я, дурак, наделал!". Он отпустил ее руки и пошел к серванту, выдвинул ящик и достал оттуда медицинскую аптечку. Достал пузырек с раствором йода, упаковку бинта. Кроме этих двух средств да еще полпачки аспирина, это было все содержимое аптечки. Он стоял спиной к ней, просто не хотелось смотреть в ее сторону.

   - Вам надо обработать рану, Ирина Александровна. Я должен сделать это Вам, - сказал он, доставая бинты, йод.

   - Да пошел ты... Скажи лучше, где тут вода?

   Роберт Евгеньевич резко обернулся к ней и увидел ее, рассматривающую свои окровавленные пальцы.

   - У нас там направо от парной душевая комната, вода - там. Ну, еще в бассейне есть.

   - Сам плавай в своем бассейне, козел. Покажи мне, как вода включается в душевой. Мне еще и блузку стирать надо.

   - Пройдемте со мной.

   Ирина Александровна уже немного успокоилась. Роберт Евгеньевич тоже, видя, что она идет на контакт, почувствовал какую-то надежду на лучшее. Они пришли в душевую, где он продемонстрировал хорошую работу кранов горячей и холодной воды.

   - Все, теперь можешь идти, - сказала она.

   - Ирина Александровна, послушайте меня, пожалуйста. Я очень сожалею, что так все получилось. Я очень виноват перед Вами и прошу извинить меня за столь хамское поведение. Поверьте, я говорю от чистого сердца. Понимаете, тут, в Афганистане, совершенно другие порядки, другие традиции, и не я их устанавливал. Здесь так принято, что у каждого офицера есть его собственная женщина, с которой он живет как муж с женой. У меня полтора года нет женщины (тут Веманис явно соврал), я просто обезумел от этого, поверьте. Увидев Вас, я совсем потерял голову. Простите, что я так грубо предложил Вам стать моею. Я просто не знал Вас, как человека. Я знаю, что другие женщины здесь не отказались бы от моих предложений. Понимаете, для меня Ваша реакция была даже неожиданной. Я просто полагал, что Вы такая же женщина, как и все, которые сюда приезжают. Поэтому, я хотел бы, чтобы Вы забыли все, что я и мой зам наговорили Вам. Я признаю, что мы обидели Вас. Простите нас за такую оплошность, если можно. Нам еще много предстоит работать вместе, поэтому давайте забудем, что сейчас здесь произошло, и я обещаю, что ничего подобного больше не случится.

   - Вы дадите мне возможность раздеться и промыть рану на голове? - был ответ Ирины Александровны.

   - Да, я уже ухожу, - сказал Роберт Евгеньевич, отметивший про себя тот факт, что Ирина Александровна вновь перешла с ним на "Вы". "Это хороший прогностический признак", - подумал он и сказал с надеждой на примирение:

   - Ирина Александровна, я уйду на полчаса, а потом вернусь, чтобы обработать Вам рану, хорошо?

   - Можете не возвращаться, Вы мне не нужны.

   - Нет, нужен, Вам без меня не обработать рану, я должен вернуться, - сказал Роберт Евгеньевич, уже удаляясь от душевой.

   Ответа не последовало, из чего он заключил, что примирение почти состоялось, и особых возражений на его возвращение для оказания медицинской помощи нет. Он зашел в комнату отдыха и замер возле стола. Он действительно намеревался удалиться из бани на полчаса, но сейчас в этой комнате стоял, не двигаясь, и с каждой новой секундой убеждался, что никуда отсюда не уйдет. А зачем, собственно? Чтобы его кто-то увидел из подчиненных? Увидел его, командира отряда, позорно покидающего поле брани. Ведь все уже наверняка знают, до последнего рядового, что командир в бане уламывает бабу на предмет сожительства с ним. Он не должен сейчас никому показываться на глаза. Все должны думать, что командир - неотразимый мужчина, и ни одна женщина не в силах отказать ему ни в чем. Все должны думать, что командир ведет светские беседы с очень приятной молодой особой, и при этом совершенно не зря натоплена баня. Все должны так правильно думать о нем и завидовать ему. Иначе от командирского авторитета не останется и следа. Нет, он не должен выходить отсюда.

   В желудке у Роберта Евгеньевича стояла приятная от выпитой водки изжога, голова слегка кружилась, но он чувствовал, что от опьянения не осталось и следа. Он вдруг подумал, что Ирина Александровна все равно не будет продолжать с ним пить, поэтому быстро налил себе полстакана водки и залпом выпил. Дальше нужно было что-то делать. Роберт Евгеньевич включил самовар, достал из серванта чашки, насыпал в них заварки и присел на стул. Запустил руку в карман за пачкой сигарет и вновь нащупал пальцами ампулу с неизвестным ему веществом. "А что, если, высыпать порошок в чай этой сучке? Интересно, как он на нее подействует? Вино томатное пить я уже ее не заставлю. Так может чай с наркотой заменит вино? У нее сейчас страшно болит голова, а чай снимет ей боль и улучшит настроение. Тогда, возможно, с ней опять придется поговорить, и разговор может состояться в совершенно ином аспекте?". От этих мыслей Роберта Евгеньевича опять прошиб холодный пот, голова замутилась, после чего он постарался успокоиться, и в мыслях уже возник единственный соглашательский вопрос "А что делать?". То есть ему ничего не остается делать, как только провести эксперимент с этим порошком на Ирине Александровне. Самовар уже закипел, а руки Роберта Евгеньевича сами бесконтрольно вскрыли ампулу и высыпали ее содержимое в одну из чашек с заваркой, после чего он залил обе чашки кипятком. Когда он доставал сигарету и прикуривал от зажигалки, он почувствовал неуемную дрожь в руках. "Что я делаю?", - возник в мыслях запоздалый вопрос. Он вышел на воздух с сигаретой в руках, затянулся пару раз, почувствовал, что его мочевой пузырь нуждается в опорожнении, и направился в свои апартаменты, расположенные в одельном домике "для гостей", но где постоянным гостем был он - командир. При этом уходя Роберт Евгеньевич не забыл закрыть на ключ входную дверь в баню...

   Он присел у себя в комнате на кровать, докуривая сигарету. Было очень муторно и противно на душе. Неужели ему предстоит смириться с таким позорным поражением от какой-то соплячки? В голове лихорадочно трезвонила одна мысль - "Что делать?". Время стремительно уходит, еще несколько минут, и Ирина Александровна просто должна будет покинуть баню и ей придется предоставить койку в модуле для всех. Он, Роберт Евгеньевич опять начнет противную, мерзкую жизнь никому не нужного "холостяка"... "Что делать?"...

   За окном послышались громкие сигнальные звуки и шум заезжающего автомобиля ГАЗ-66. Эти звуки были хорошо знакомы Роберту Евгеньевичу. Они принадлежали старому, уже давно подлежащему списанию автомобилю, на базе которого была установлена дезинфекционно-душевая камера ДДА-2. Именно на этой "барбухайке" он - командир части - отправил в длительную командировку одного наглого старлея, который осмелился качать какие-то там свои права. Тоже мне, борец за справедливость, ети его мать. Ну, старлей и нарвался, как говориться, на мину. В следующий раз подумает, прежде чем подымать свой голосишко на командира. Та командировка вовсе не диктовалась служебной необходимостью. Официальная задача, которую Роберт Евгеньевич поставил старлею и водителю ДДА, формулировалась так - проводить камерную дезинфекцию матрацев и белья на заставах по трассе Кабул - Хайротон, то есть до самой границы с Союзом. Такую задачу за девять лет пребывания войск в Афганистане еще не выполнял никто из представителей санэпидслужбы. Солдаты на заставах сами стирали себе белье как придется. Никто из них в мыслях не держал, что постельное белье должно подвергаться камерной дезинфекции, так как просто никто не знал этого. Естественно, из числа врачей санэпидотряда никому в голову не приходила такая оригинальная идея, кроме головы командира отряда - Роберта Евгеньевича Веманиса. Конечно же, командир преподнес личному составу свою идею как положено, то есть как великое достижение его творческого ума. На самом деле все было несколько иначе. Это была совсем не его идея, и вряд ли он самостоятельно мог додуматься до нее. Роберт Евгеньевич лишь выполнил указание связного от Александра Петровича, того самого "светского льва", с которым он познакомился в гостинице Ташкентского аэропорта. В условленный час Роберт Евгеньевич, возвращаясь из штаба армии, заехал, как обычно в дуккан, где хозяином был связной. Тот сказал ему, что нужно отправить машину в Хайратон все равно с какой целью. Водителя проинструктировать, чтобы он в Хайратонском гарнизоне встретился с начальником ремонтно-восстановительной роты, который бы организовал замену бронированного колеса. И все... Роберт Евгеньевич выполнил задание. Однако в следующую явку, связной сообщил ему, что автомобиль с ДДА не был в Хайратоне. Сейчас автомобиль с бронированным колесом находится на перевале "Саланг". Роберт Евгеньевич должен связаться с водителем и поставить ему следующую задачу: остановиться у кишлака на Кабульской трассе в шестнадцати километрах от перекрестка дороги, ведущей в Баграм. В этом кишлаке есть дуккан возле дороги, в который водитель должен зайти и сказать хозяину, что он прибыл от командира отряда, то есть, от Веманиса. И все... Очень просто. Далее, что будет с машиной, водителем и офицером - старшим машины, Роберта Евгеньевича не должно интересовать и посвящать его в эту проблему связной не собирался. "Сделаешь, как тебе говорю - будешь много иметь денег, и полетишь жить в Америку. Не сделаешь - у тебя будут большие сложности, командор". Роберт Евгеньевич сделал выбор ровно за две секунды. Договорились, что он сообщит связному точное время выезда машины, для того, чтобы ее уже ждали в назначенном месте...

   Сейчас эта экспедиция вернулась. Роберт Евгеньевич даже не подумал поинтересоваться, чем она завершилась. "Вернулся старлей, гад, живой..." - проскрежетал он зубами, увидев выходящего из кабины и направляющегося в штаб старшего лейтенанта Корсакова. Роберт Евгеньевич подумал, что ему было бы совсем все равно, если бы этот старлей погиб во время такой опасной командировки. Если бы машина вовсе не вернулась в отряд, для него это был бы даже лучший вариант. Пусть бы все погибли из его подчиненных, ему было бы по барабану, конечно, если бы только ему как командиру не пришлось отвечать за их гибель. Но сейчас его волновала только одна проблема - Ирина Александровна...

   Зазвонил телефон. Он взял трубку и услышал голос Конончука:

   - Ну, как дела, все в порядке?

   - Конечно, а как же может быть иначе?

   - Что, уговорил ее?

   - Ну, конечно. Сейчас, она только подмоется, и я возвращаюсь к ней.

   - Нашего старлея видел? Вернулся целым и невредимым.

   - Видел, молодец он, что вернулся. Ладно, сегодня поздно уже. Мне не до него. Ты им займись, если такая возникнет необходимость.

   - Ну, хорошо, успехов тогда. До завтра.

   - До завтра, - Роберт Евгеньевич зло бросил трубку. "Вот, скотина, следит он за мной что ли? Впрочем, я же сам свет у себя включил. Так, идти мне в баню или плюнуть на все? - спрашивал себя он, понимая, однако, что все равно пойдет: такова уж психология выпившего мужчины, особенно его - Роберта Евгеньевича, - Ладно, хрен с ним, пора возвращаться, пока старлей меня не засек. Сейчас он минут десять будет сдавать оружие дежурному, надо проскочить за это время в баню".

   Он вошел в баню осторожно, прислушиваясь, в каком из помещений может быть Ирина Александровна. Из душевой уже не доносилось журчание воды, и свет был там выключен, зато горел свет в комнате отдыха. Роберт Евгеньевич подкрался и зашел в комнату. Ирина Александровна сидела на стуле в весьма странной позе: одна нога вытянута далеко под стол, вторая сильно согнута в колени и отстранена в сторону, руки беспомощно опущены вниз, голова резко запрокинута назад, так что широко открытые глаза смотрели прямо в потолок. Несколько пучков еще мокрых волос беспорядочно раскинулись по лицу. Рот был широко открыт. Ирина Александровна часто и глубоко дышала одновременно и ртом и носом так, что издавался странный звук, что-то среднее между храпом и свистящим дыханием астматического больного. Из одеяния на женщине были только небрежно одетые на голое тело и не застегнутые на замок джинсы. Ясно, что она одевала их из последних сил, после чего потеряла сознание. Рядом со стулом валялась мокрая простынь, которой она укрывалась, выходя из душевой. Роберт Евгеньевич застыл от гормонального внутреннего взрыва, когда он увидел красивый торс женщины, на котором вздымались в такт дыханию небольшие, но очень упругие груди с темными торчащими сосками. Он обалдел от созерцания тонкой талии, кожа которой еще сохранила летний загар, красиво ограничивающийся четкой линией ниже пупка, где из под джинсовой ткани едва выглядывал черный волосяной покров треугольника Венеры. Роберт Евгеньевич едва справился с первым потрясением от увиденной картины, сообразил, что с женщиной не все в порядке. Он заглянул ей в бледное лицо. Зрачки глаз были настолько расширены, что занимали почти всю площадь радужки. "Что с ней такое?", - подумал Роберт Евгеньевич, потом взял руку за запястье, но пульса не обнаружил, скорее всего, в силу малого практического опыта в оказании неотложной помощи. Он обернулся и на столе увидел чашку, наполовину наполненную чаем. "Порошок, это он, это он... Что я наделал!" - обожгла его мысль. Он машинально схватил чашку с оставшимся чаем, побежал с ней к посудомоечной раковине и вылил его. Затем долго мыл чашку со стиральным порошком, долго прополаскивал ее, а после чего еще добела отчистил саму раковину. Зачем он это делает, он не осознавал, он работал как кем-то руководимый марионетка в совершенно отключенном сознании. Когда он вернулся в комнату отдыха, то заметил перемену в характере дыхания женщины. Оно стало прерывистым. После длительной паузы организм женщины производил целый каскад очень частых и неглубоких дыхательных актов, который вновь сменялся продолжительной паузой. Веманису бросилась в глаза необычная бледность женщины. Он обхватил ее голову руками и, потрясая ею, прокричал:

   - Ирина Александровна! Проснитесь! Что с Вами?!

   Он отпустил несколько пощечин ей, но голова ее лишь беспомощно дергалась то в одну, то в другую сторону. "Что же делают в таких случаях? - лихорадочно соображал Роберт Евгеньевич, - если бы знать, что с ней происходит. Что же за гадость была в этой ампуле?". Он еще раз попробовал потрясти Ирину Александровну за плечи, и тут к его удивлению, она застонала и попыталась приподнять голову. "Очень хорошо, очень хорошо! - обрадовался он, - давай, милая, просыпайся!". Он продолжал ее трясти, надеясь привести в чувство, но Ирина Александровна вдруг надолго прекратила дышать. Бледная кожа лица начала приобретать сероватый оттенок. "Она умирает", - сообразил Роберт Евгеньевич. Он бросился вновь к аптечке и на этот раз вытрусил ее всю. Где-то среди бинтов и ваты он увидел единственную ампулу кофеина. Среди ящиков с каким-то хламом он нашел одноразовый шприц из тех трофейных, добытых при досмотре душманских караванов. Шприц был распакован с насажанной иглой, то есть он был уже использованным. Кто-то из солдат, видимо не раз колол себе какую-то наркоту. Сейчас думать о стерильности было совершенно излишним, и Роберт Евгеньевич трясущимися руками разбил ампулу кофеина, заправил шприц и сделал инъекцию в плечо женщины. Затем он составил ряд стульев и положил неподвижное тело на него. Прислонился ухом к груди и с некоторым облегчением услышал очень частые, но слабые сердцебиения. Провел несколько актов искусственного дыхания. Женщина задышала самостоятельно. Вдруг он увидел, что Ирина Александровна делает неимоверные усилия, чтобы приподнять голову. На несколько секунд ей это удалось, потом голова снова беспомощно запрокинулась назад. Слабо зашевелились губы, словно пытаясь что-то произнести, но получилась только пара глотательных движений. "Чай, она пила чай, значит надо ей промывать желудок, надо ей много воды", - лихорадочно соображал Роберт Евгеньевич. Быстро взял рядом стоящую кружку чая, которую он предназначал для себя, приподнял голову Ирины Александровны и попытался залить жидкость в полость рта. Ирина Александровна стала пить, захлебываясь и уже пытаясь оказать слабое сопротивление такому насилию. Она выпила всю кружку до конца, и Роберт Евгеньевич опустил ее голову на стул. Теперь она дышала ровно и не издавала тех странных хрипов при дыхании. Он пошел наливать в кружку следующую порцию жидкости. Когда вернулся к ней, с каким-то испугом Роберт Евгеньевич встретился взглядом с ней. Или это ему показалось, что пострадавшая женщина смотрит прямо на него, наверное, из-за того, что очень широкие зрачки были у этих глаз.

   - Ирина Александровна, что с Вами произошло? - самопроизвольно вырвался вопрос.

   - Ты меня отравил, негодяй, - едва слышно прошептали губы женщины, что повергло Роберта Евгеньевича в шок от испуга. Он ясно почувствовал, что этот ответ прозвучал из какой-то недосягаемой глубины, из потустороннего мира. Он всмотрелся внимательно в лицо женщины. Мертвенно-серые губы не шевелились, невидящие глаза вновь смотрели сквозь него, угасающее дыхание было едва уловимым. Он подумал, что ему послышался ответ, что все ему почудилось, ведь женщина пребывала явно в бессознательном состоянии.

   "Зачем я ее реанимирую? Это мне вовсе не нужно. Если она выживет, она заявит на меня в прокуратуру", - такая догадка во второй раз за последнюю минуту шокировала Роберта Евгеньевича. "Нет, она не должна выжить. Надо что-то делать. Но что? Она сейчас окончательно отбросит копыта, далее сюда кто-то придет. С ней рядом находился только я, я - единственный, кто будет под подозрением. Этот хмырь Конончук слинял очень вовремя. Ну почему мне всю жизнь так не везет? Что делать? Что?! Уйти отсюда, пока не поздно? Но если я уйду, и весь этот бардак вместе с ней тут так и останется..., нет, так оставлять все здесь нельзя. Надо что-то делать". Роберт Евгеньевич учащенно задышал от волнения, заметался как лев в клетке, забежал в парилку и сходу глотнул обжигающего сухого пару, что сразу его отрезвило. "Надо ее перенести сюда, а самому сматываться как можно быстрее. Мало ли что с ней могло случиться в мое отсутствие? Тем более, она еще жива". Моментально созрел нехитрый план действий. Он закрыл парилку и устремился к Ирине Александровне, все также беспомощно пребывающей в коме. Трясущимися руками стянул с нее джинсы, что далось ему с большим трудом. "Черт, какая же ты молодая и красивая, - подумал он с отчаянием, - ну почему ты такая дура? Почему не согласилась сделать так, как я тебе советовал? Как все сегодня могло быть здорово! Нет, ты сама виновата в том, что случилось с тобой! Не была бы такой упертой, все было бы прекрасно. Сама виновата! А теперь что я должен делать по-твоему?". Он взял ее на руки, легкую, как подросток, и понес в парилку. Там положил ее лицом вниз на верхнюю полку. Осмотрелся, увидел на полу следы своих сапог. Пошел в раздевалку, взял тряпку и тщательно протер пол в парилке. Было очень жарко, почти нестерпимо. Солдат натопил баню на славу. Роберт Евгеньевич бросил взгляд на тело женщины. "Она ведь еще жива. А вдруг выживет? Нет, я ей подброшу пару, так что даже здоровый организм не выдержит", - размышлял он и вдруг увидел, как по предплечью, из места инъекции стекает струйка крови. "Дурак, какой я дурак! Кто меня надоумил делать ей укол! Теперь это будет уликой. Немедленно смыть кровь! Может никто не обратит внимания на маленькую дырочку от укола? Надо шприц и ампулы уничтожить. Такие вот мелочи, а не дают мне уйти отсюда спокойно. Ничего, ничего..., даже если возникнут вопросы, отпираться буду до конца. Ничего не знаю и все тут!". Мысли тут же воплощались в действия. Кровь на руке была смыта водой из деревянного бочонка, в котором плавали эвкалиптовые веники. Роберт Евгеньевич еще раз осмотрелся, приоткрыл чуть-чуть дверь наружу, взял ковш из бочонка, наполнил его водой, перехватил дыхание и быстро вылил воду на раскаленные докрасна каменья, затем быстро выплеснул еще один ковш воды, затем еще и выбежал из парилки, охваченный крутым паром. Захлопнул дверь. Теперь там внутри была совершенно нестерпимая для человеческого организма температура горячего пара, который должен был умертвить Ирину Александровну наверняка. Все, назад пути нет. Роберт Евгеньевич постоял еще с полминуты, придерживая дверь, представляя, что Ирина Александровна может каким-то чудом очнуться и начать ломиться в дверь, крича и прося выпустить ее. Но за дверью ничего не происходило. Лишь слабо доносились шипящие звуки пара, вздымающегося вверх от раскаленных камней. Все, надо бежать... А может, мне подпалить баню?... Нет, тогда точно все улики будут против меня. Надо уходить, только уходить... Он заскочил в комнату отдыха, захватил шприц, ампулу с кофеином и все то, что могло натолкнуть на мысль о проделанной инъекции. Последним его решением в комнате перед тем как ее покинуть было схватить бутылку с остатками водки и через горлышко опустошить ее. Он вышел на крыльцо. На улице уже было темно. Роберт Евгеньевич забросил далеко за забор шприц и ампулы и двинулся в сторону своего жилища.

   Возле входа в офицерский модуль на лавочке сидели и курили несколько офицеров и женщин - служащих отряда. Среди них был старлей Корсаков. Всем было весело, они громко разговаривали и смеялись. "Как же им хорошо, и как же мне хреново! Ну почему всегда мне так не везет?", - продолжал сокрушаться Роберт Евгеньевич. Он решил не показываться на глаза этой компании, а обойти с противоположной стороны лабораторный модуль и пройти к своему домику, как будто бы он возвращался с территории инфекционного госпиталя. Войдя в поле зрения своих подчиненных, Роберт Евгеньевич безмятежно закурил и еще долго стоял на своем крыльце с сигаретой, как он обычно это делал по вечерам. Компания молодых людей немного приутихла, увидев своего командира, так как расстояние было достаточное для прослушивания. Затем все они встали и удалились в свой модуль. Роберт Евгеньевич остался стоять на крыльце. Он немного успокоился, так как начала действовать последняя порция водки, достал еще сигарету и закурил, анализируя страшные события сегодняшнего вечера. В это время со стороны продовольственных складов госпиталя приближался Василий Павлович с довольно тяжелой ношей, которая заметно перекосила его тело. Конончук, уткнувшись взглядом строго под ноги, быстро семенил мелкими шажками, часто меняя руки, так как мешок выскальзывал из рук. Когда он поравнялся с Веманисом, тот его окликнул:

   - Что, опять затарился продуктами? Куда ты их только деваешь? Наверное, в дуккан отвозишь, так?

   Конончук от неожиданности уронил мешок, но быстро пришел в себя:

   - Да я..., ну Вы понимаете, скоро у моей бабы день рождения, так я попросил начпрода немного консервов...

   Слова "у моей бабы" настолько покоробили Роберта Евгеньевича, что у него потемнело в глазах. "У него, видите ли, своя баба, а моя баба - там, в бане, непонятно, на том свете или нет. Как все мерзко вокруг! Куда бы от всего этого деться!".

   - Ладно, будешь мне тут рассказывать. Твоя баба только через неделю из Союза возвращается, а день рождения у нее ты полгода назад справлял, я то ведь помню.

   - Роберт Евгеньевич, я с Вами поделюсь, Вы же знаете. Что в первый раз что ли?

   - Ладно, заметано, - наигранно спокойно ответил Роберт Евгеньевич, докуривая сигарету, - тащи давай.

   - А что, у Вас с Ириной Александровной? Ничего не вышло что ли?

   - Ты знаешь, я передумал, вредная она очень бабенка. Мне такая не нужна. Завтра подумаю, может ее в другую часть отправить. Представляешь, начала шипеть на меня, змеюка.

   - Да, она по характеру совершенно несносная, - согласился со своим командиром Василий Павлович, - я сразу понял, что с ней ничего не выйдет, когда еще на машине ее вез с пересылки.

   - Знаешь что, Вася, а ты не хочешь сам ее уломать, она еще там плещется. Мне то она ясно сказала, но что-то такое блядское в ее разговоре прозвучало, и я так понял, что с тобой она бы и не прочь перепихнуться. Ты как? Все равно твоя баба через неделю только прилетает.

   - Ну..., я не знаю вообще-то. Мне тоже что-то показалось.

   - Нет, тебе не показалось. Небось, ты с ней еще в машине договорился, иначе, зачем бы ей так себя вести со мной, а?

   - Да что Вы, ни о чем я с ней не договаривался.

   - Ну, так иди, проведай ее, может, что у тебя и выйдет. Не получится, так вернешься, а вдруг получится, так... того... сам понимаешь. А то она одна там парится, бедняга. Ты думаешь, ей не скучно?

   - Да ну ее к черту. Пусть скучает.

   - Ну ладно, как знаешь. Я пошел спать, спокойной ночи, - Роберт Евгеньевич выкинул окурок и ушел в свой домик, хлопнув дверью.

   Он не стал включать свет у себя, а повалился, не раздеваясь, на кровать. Голова гудела и кружилась, сердце не переставало учащенно биться, перед глазами маячил силуэт обнаженной Ирины Александровны с кровоточащей точкой на предплечье, с расширенными зрачками невидящих глаз, с прилипшими к мокрому лбу волосами. Роберт Евгеньевич приподнялся и сел, обхватил голову руками. Головокружение лишь слегка уменьшилось... Он долго смотрел в окно на пустынный плац, освещенный единственным фонарем, видел, как выходил из штаба дежурный офицер покурить, как ходят вокруг территории отряда двое часовых с собакой, несущих патрульную службу. Он взял в руки бутылку с остатками водки и опустошил ее прямо из горла. Потом пьянеющий Веманис увидел, как водитель ДДА, вернувшийся с командировки, завел свою машину и проехал за баню. Там было постоянное место стоянки списанной ДДА, между баней и складом, где хранились бочки с соляркой, необходимой для работы дезинфекционных камер. Вот уже заглох мотор ГАЗ-66, из-за угла бани вышел Григорий и направился в сторону казармы. "Так, значит, он в баню не заходил. Солдаты его предупредили о том, что сегодня баня занята. Это хорошо. Вернее, ничего хорошего. Как же мне плохо! Что принесет мне завтрашний день? Будет ли мне хоть немного легче? А ведь еще всего три часа назад все в моей жизни складывалось прекрасно, если бы не эта упрямая дура. Нет, видимо мне сегодня предстоит пережить бессонную ночь"... В это время за окном он заметил фигуру своего зама, с деловым видом, как при проверке службы суточным нарядом, направляющегося в сторону бани. "Я так и думал, - обрадовался Роберт Евгеньевич, - мой зам клюнул. Все же он такой же в сущности дурак, как и все. Ну, пусть идет. Завтра будем разбираться. Но мне уже легче. Я уже в любом случае отбрешусь. Не знаю, мол, оставил бабу одну в бане. Она мылась, парилась. Ничего не знаю. Какие могут быть подозрения? Теперь пусть Васька отбрехивается и доказывает всем, что он не причем. Только поверят ли ему?".

   Он еще долго, минут двадцать наблюдал в окно, размышлял над превратностями своей судьбы, пока не увидел еще одну фигуру, направляющуюся туда же, в баню. Присмотревшись в темноту, Роберт Евгеньевич узнал в ней старлея Корсакова. "А-а, дорогой, ты тоже захотел помыться, ну конечно, с дороги принять сауну - это святое дело. Ну, так иди, дорогой, иди, помойся. Этим ты мне очень поможешь, умница...".

   ... С мыслью, что в его жизни не все складывается против него, Роберт Евгеньевич решил заснуть. Однако обмануть свой возбужденный мозг ему не удавалось. Его тело лежало в кровати отдельно от его мыслей. В своих мыслях Роберт Евгеньевич был там, в бане. Вновь последовательно прокручивались последние до безобразия мрачные события, приведшие к такой отвратительной развязке. Роберт Евгеньевич вновь и вновь с удивительной реалистичностью переживал этот вечер. В очередной раз, когда он увидел себя уже вышедшим из бани в тот момент, когда он выкинул далеко за пределы территории части шприц и две ампулы, он резко вскочил с кровати, ошарашенный новой крайне неприятной мыслью. Одна из ампул, которые он выкинул, была с раствором кофеина, вторая - с порошком, который он подсыпал в чай Ирине Александровне. Сейчас только он вспомнил о том самом порошке, за который ему была в Ташкенте отвалена солидная сумма "зелененькими", и акт токсикологического обследования которого он завтра должен будет представить своему руководству в штабе армии. Как он мог поступить так беспечно и безответственно по отношению к той работе, за которую ему заплатили? Почему все вышло именно так, как не должно было случиться? Почему он не думал в тот момент, когда разбил ампулу и высыпал порошок в чай, что этого ни в коем случае совершать было нельзя. Ему специально дали вскрытую и пустую ампулу, для того чтобы он мог ее предъявить, как доказательство токсикологического исследования данного вещества. Вторая нетронутая ампула с порошком должна была обязательно сохраниться в целости. Она должна была попасть сначала в Ташкент, а потом в Москву в секретную лабораторию для полноценного исследования. Именно так должно было случиться по сценарию, после того, как Роберт Евгеньевич представил бы свой акт. Ему это разъяснялось очень подробно в гостинице Ташкентского аэропорта. Теперь, когда нет ни ампулы, ни ее содержимого, не имеет никакого смысла представлять в штаб армии этот злополучный акт. Только сейчас Роберт Евгеньевич начал осознавать, насколько ужасно и безысходно его положение. Смерть Ирины Александровны - ничто по сравнению с теми последствиями, которые его ожидали. Послезавтра он должен был быть в дуккане у связного. Что он ему скажет? Что ему грозит за провал такого ответственного задания? Эти люди очень умные, хитрые, очень сильные и всемогущие. Они вышли на него в свое время, значит, знали и давно наблюдали за ним, следовательно, они достанут его из-под земли. От них не скрыться. Такая огромная сумма денег просто так не дается. За нее ему придется отчитываться. Но как? Почему он, Роберт Евгеньевич, прекрасно зная обо всем этом, мог совершать такой необдуманный поступок? Неужели какая-то баба могла напрочь затмить его разум? Почему он только сейчас вспомнил о том, что натворил? Такое впечатление, что его действиями руководил кто-то посторонний, кто-то извне. Сейчас Роберт Евгеньевич вспоминал каждое свое движение, каждую свою мысль и с ужасом приходил к выводу: это были не его действия и мысли. Он не мог так поступать. Может, это произошло под влиянием алкоголя? Нет, он был достаточно трезв, чтобы контролировать свои действия. Он ведь все сейчас помнит, о чем он вел разговоры с Ириной Александровной, как себя чувствовал в это время. Нет, он был всего лишь слегка выпивши, но не пьян, и мог отвечать за свои поступки. Тогда почему все произошло так нелепо? Действительно, какая-то сила держала его мозг под контролем и освободила его только сейчас, предоставив ему ужасаться исходом последних событий.

   Роберт Евгеньевич понял, что он не уснет сейчас. Он открыл холодильник, в котором был создан запас вкусной еды и питья на сегодняшнюю ночь, достал бутылку водки, распечатал ее и начал пить из горлышка, подавляя рвотный рефлекс. Закусывать не стал. "Надо уйти хотя бы на время от реальности, надо забыться", - думал Роберт Евгеньевич и продолжал с отвращением заливать в горло водку...

   "Твою мать...Ты командир отряда или ты хрен собачий, Робик? - спросил себя Роберт Евгеньевич, - а ну, объяви боевую тревогу, покажи всем кто ты есть! Давай, действуй!". Роберт Евгеньевич встал и пошел к выходу, изрядно пошатываясь. Открыл дверь, и, высунув лишь половину своей головы наружу, заорал:

   - Дежурный!

   Ответная тишина показалась ему слишком длинной по времени. Тогда он вышел весь на крыльцо и вновь заорал:

   - Дежурный, твою мать!

   Из здания штаба показалась фигура, направляющаяся к нему. Эта медленно передвигающаяся фигура вызвала прилив гнева у Роберта Евгеньевича.

   - Я долго буду ждать, хрен собачачий, бегом ко мне.

   Фигура чуть прискорила шаг и вскоре оказалась напротив своего командира:

   - Дежурный капитан Морозов по Вашему приказанию прибыл! - отрапортовала фигура, приложив руку к головному убору.

   - Что за служба у тебя, хрен знает, какая! Что за бардак! А-а! - рыкнул Роберт Евгеньевич, издав в заключение бурную отрыжку.

   - Какой бардак, товарищ подполковник? - спросил дежурный.

   - Молчать! Слушай сюда! Объявляю боевую тревогу для всех. Всех в ружье! Понял? Исполнять команду! Немедленно! Чтоб все как один! Сволочи такие. Бегом я сказал! Я вас научу бегать!

   Роберта Евгеньевича понесло в центр плаца. Он долго шагал по нему, описывая круги, стараясь найти опору и не шататься. Удавалось ему это с большим трудом, но все же он нашел ровное место на плацу, зафиксировал себя на нем и стал наблюдать, как личный состав выполняет сбор по тревоге. Вокруг стали выстраиваться солдаты, затем появились несколько офицеров. Роберта Евгеньевича это еще более привело в гневливое состояние. Он широко расставил ноги и непрерывно матерился, изрыгая проклятия на подчиненных. Все перед глазами плавало, он никого не узнавал. Все для него были сплошной людской массой. Ему становилось все труднее и труднее стоять. Слова тоже уже не вязались в предложения. Он уже не знал, что он собирался сказать своим подчиненным каких-нибудь две минуты назад, слабые попытки собраться с мыслями тут же исчезали невоплощенными в жизнь. Вдруг до его отдельного проблеска сознания дошла фраза "Товарищи офицеры, что это вы перед дерьмом выстроились?" и затем смачный плевок в его сторону. "А - а, старлей Корс..Крос..., забыл", - Роберт Евгеньевич пытался ухватиться за последнюю мысль в своем угасающем мозгу. Он издал в ответ только бессловесный рев, после чего, почувствовал, что его тело подхватили чьи-то руки и понесли. Все вокруг завертелось, и он провалился в бессознательное состояние...

  

  * * *

   - Просыпайся быстрее, козел пьяный! Вставай, кому говорю! - это над ухом Роберта Евгеньевича рычал его заместитель. Он с исступлением схватил пятерней шевелюру своего непосредственного начальника и непрерывно тряс ее, пока Роберт Евгеньевич не подал первые признаки чувства и не промямлил в нос:

   - Ну, шо ты хошь, уйди.

   Конончук одновременно и оживился оттого, что его усилия начинают оправдываться, и пришел в еще большую ярость:

   - Я тебе дам сейчас "уйди". Ты у меня сейчас заработаешь, скотина пьяная. Говори сейчас же, что ты сделал с бабой, говори!

  - С какой такой бабой, шо ты от меня хошь?

   - Что, уже не помнишь, с какой!? Я тебе сейчас освежу твою память, гнида.

   Конончук со всего размаху залепил своему начальнику оплеуху. Роберт Евгеньевич крякнул, голова его опрокинулась, ударившись о дужку кровати, Все его грузное тело совершило неуклюжий поворот и затем грохнулось на пол, где стоял таз, наполненный рвотными массами. Таз загремел, перевернулся, и вся атмосфера помещения сразу приобрела гнилостно-кислый запах.

   - Ну, ты и свинья! - голосом, полным презрения, продекламировал Конончук. Он зажал нос и стал пинать ногами таз, пока тот не оказался в соседнем помещении.

   Роберт Евгеньевич барахтался на скользком полу, пытаясь повернуться лицом к своему обидчику. Тот закрыл дверь в комнату, куда сейчас переместился таз, посмотрел еще раз, как беспомощно валяется на полу его командир, и пнул его ногой так же, как до этого пинал таз. Ему было противно наблюдать за этим ничтожеством. Вышел на свежий воздух, где уже прочно установилась темная азиатская ночь. Из жилого модуля доносились возбужденные возгласы веселой компании. "Корсаков празднует счастливое возвращение из командировки. Как им всем хорошо! Мне бы их заботы. Пьянствуют, анекдоты травят. А я влип в такое дерьмо! Ну, как специально. Что же этот гад вытворил с девчонкой? Не могла же она отравиться бражкой так быстро. Что-то Веманис с ней сделал". Он вдруг вспомнил все обиды, нанесенные командиром ему во время их совместной службы, унижения при подчиненных, оскорбительный тон общения, отдачи приказов, указаний, распоряжений. Он вспомнил самые несущественные мелочи, которые прочно отложились в его памяти. Голова была наполнена дикой злобой, кровь прилила к лицу. "Какого черта я полгода лебезил перед тобой, ничтожество! Когда ты уже свалишь отсюда? Достал уже меня своей безмозглостью. Все! С меня хватит. Я тебя убью, если из-за этой бабы я не стану командиром после тебя. Скотина, не мог дождаться дембеля, не мог потерпеть, трахаться приспичило! Урод!".

   Василий Павлович направился к бане, которую он лично запер на ключ и положил его себе в карман. Постоял возле двери, не решаясь зайти внутрь. Было страшно. Остатки хмеля еще давали о себе знать, но лишь усугубляли отчаяние. Целый рой отрывчатых мыслей преследовал его, из которых доминировала одна: "Что предпринять в такой ситуации? Что делать с трупом? Сообщать в прокуратуру и подставить Веманиса по полной программе? Пусть расхлебывает полной ложкой свое дерьмо. Но ведь он, Конончук, не останется в стороне. Он тоже замешан. Его тоже прокуратура затаскает, и не видать ему должности командира, как своих ушей. Что делать? Кто еще видел Ирину Александровну? Водитель Уазика. Тот может лишь заявить, что подвозил женщину от пересылки до отряда. Солдат-истопник, по-моему, не видел ее. Веманис старался, чтобы она прошла в баню никем незамеченной. Так, а этот хамоватый старлей Корсаков, так некстати вернувшийся из командировки. Он мне ясно дал понять, что видел бабу в парилке. На всякий случай, если заварится расследование, надо сделать так, чтобы Корсакова в отряде не было. Завтра отправлю его в очередную командировку подальше и надолго. Лашкаргах для этого подойдет. Опасное место, может оттуда и не вернуться. Что можно сделать для этого? Не знаю. Во всяком случае позвоню комеске, попрошу, чтобы подольше его придержал в гарнизоне, а может удастся намекнуть и на большее... Но все же что делать с трупом Ирины Александровны? Нельзя так оставлять дело до утра. Надо что-то предпринять. Представляю, какой шум завтра может подняться. Так-так-так... Стоп! Я же на пересылке не забрал ее документы. Я просто поставил в известность дежурного прапорщика, что забираю женщину в часть, а с документами ее разберемся завтра. Пересылка переполнена народом, их кормить нечем. Там их человек двести пятьдесят сейчас. Все рады, если как можно больше народу отвалит. Так... Начальника пересылки на месте не было. Так... Думай дальше, думай! Дежурный прапорщик Ирину Александровну даже не видел, и не знает ее в лицо. Он просто не стал возражать против того, что я забираю ее с собой. Завтра заступит в наряд уже другой дежурный и никто не вспомнит о бабе. Так... А что, если просто избавиться от трупа? Как тебе мысль, Вася? Но как, каким образом избавиться? Так... Наверное, чем проще, тем лучше. Возьму саперную лопату, отвезу бабу на "барбухайке" километров за пятнадцать и зарою в песке. "Барбухайка" как раз за баней стоит. Темнота кругом, никто не увидит. Завтра Веманису надо шепнуть, что, мол, никого мы с пересылки не забирали. В штабе армии нас о ней не спросят, своих хлопот хватает. На пересылке с ихним бардаком ее не хватятся месяц, а то и больше. Водителю нашему всегда все по барабану. Мало ли он возил всяких баб с госпиталя, со штаба армии. Тем более, он в течение этого месяца уволится и отправится в Союз. А если вдруг кто и начнет доискиваться, то мы ничего не знаем, не ведаем. Были же случаи, когда духи баб с пересылки через забор воровали. Хотя их просто пугают этими сказками. Так... Неужели, я придумал выход? Давай, Вася, все обдумай еще раз..."

   ...Через полчаса Конончук лично за рулем "барбухайки" подъехал к воротам части. Дежурный солдат, облаченный в бронежилет, подошел к окну машины.

  - Я в дуккан проедусь. Буду минут через сорок. Открой ворота.

   Солдат молча повиновался. Конончук выехал в темноту. На КПП отряда еще долго светились габаритные огни автомобиля, да слышался удаляющийся гул мотора. Конончук вез в пустыню завернутый в простыню труп женщины, поместив его непосредственно в дезинфекционную камеру автомобиля. Рядом положил саперную лопату, а в кабину "барбухайки" под сиденье бросил портфель с парой бутылок пакистанской водки на случай, если кто-то в отряде усомниться в том, что он действительно ездил в дуккан. Зачем еще можно ездить в дуккан среди ночи, как не за водкой? Личные вещи Ирины Александровны, которые водитель выгрузил из Уазика и перенес в кабинет Веманиса, Конончук закрыл в платяном шкафу, надеясь завтра избавиться от них. Все должно было пройти гладко...

   Уже далеко вдали тускло маячили огоньки фонарей инфекционного госпиталя, которые уже светили почти так же, как эти ночные звезды. Огромное количество звезд и луна позволяли увидеть очертания холмов, отстоящих от трассы на полкилометра. Конончук решил свернуть с дороги и заехать за эти холмы метров на триста вглубь пустыни, на полпути между Теплым станом - местом дислокации советских частей на подступах к Кабулу - и расположением родного санитарно-эпидемиологического отряда. До Конончука никто из советских военнослужащих не позволял себе уклоняться от трассы. Даже не нужны были официальные запреты на подобные действия. Каждый и так дорожил своей жизнью, боялся сворачивать с дороги. Конончук и рассчитывал на то, что никому в голову не придет проехаться до этих холмов. Здесь он и решил похоронить женщину. Остановил машину, заглушил мотор. Рядом - ни единой живой души. "Все, хватит углубляться в пустыню. С дороги вряд ли кто меня увидит. Только в свете фар можно меня заметить. Но для этого надо развернуть машину поперек дороги. Быстрее рыть яму, быстрее. Десять минут тебе на это, Вася!". Быстро рыть не получалось. Песок был очень холодный, перемешанный с глиной и камнями, местами спрессованный после недавних дождей. Василий Павлович работал лихорадочно, обдумывая дальнейшие действия. "Я буду не я, если не скачаю с этого урода Веманиса пару кусков. Пусть раскошелится. Скотина. Буду шантажировать его до дембеля. Он то не будет знать и никогда не узнает, куда подевалась Ирина Александровна. А я ему предъявлю хорошенький счет. Он у меня попрыгает, скотина пьяная!".

   Из-за гор медленно поднималась полная луна, освещая все вокруг. "Вот мерзавка! Теперь машину видно со стороны дороги. Не везет - так не везет!", - выругался Конончук и из-за яркого света луны решил не рисковать дальше, а удовлетвориться размерами вырытой могилы. Он с трудом извлек из автомобиля укрытый простыней труп женщины. В это время тишину нарушил нарастающий рев приближающейся машины. Конончук заметил, как дорогу освещает яркий свет автомобильных фар. Объезжая дорожные ухабы, автомобиль отклонялся от прямой линии своего движения, при этом лучи фар скользили и по придорожной окрестности, один раз едва не задев притаившуюся у подножия холма "барбухайку". Конончук замер в испуге. "Не дай Бог, заметят меня. Черт, надо было подальше от дороги отъехать. Еще эта белая простыня так светится сильно". Он скомкал простыню, притаился. "А ты какого черта выползла так некстати?", - заругался он на луну. Автомобиль, рассекая тишину своим гулом, проехал мимо и стал медленно удаляться, а затем, он как будто бы свернул на обочину с другой стороны дороги и исчез. Шум мотора прекратился. Конончук замер, пытаясь определить, куда делся автомобиль. Может, ему просто показалось, что он свернул на обочину дороги. Сейчас уже ничего нельзя было увидеть. Выждав еще несколько минут, Василий Павлович немного успокоился. Только сейчас он заметил, как крепко прижимался к мертвой Ирине Александровне. Он посмотрел в ее прекрасное лицо, освещаемое светом луны. Стало жутко. Он только сегодня с ней познакомился, доставил ее в отряд. Еще каких-то четыре часа назад он сидел с ней за одним столом и отпускал шуточки, пребывая в прекрасном расположении духа. И вот сейчас должен ее закопать. Она говорила, что дома, в Союзе у нее дом, где живут мама и одиннадцатилетний сын. "Нет! Лучше не думать об этом. Быстрей закапывать и возвращаться в часть! Быстрей, быстрей! Не надо на нее смотреть!". Положил труп в вырытое углубление в песке. Руки Конончука лихорадочно заработали. Минут через десять, Конончук поднялся и осмотрел результаты своей работы. Порыв ветра поднял песок в воздух, затрепетал штанинами Конончука, загудел внутри мотора "барбухайки". "Все, надо ехать! Это хорошо, что ветер поднялся. Следы от машины заметет до завтра. А теперь - ехать!". Он сел в кресло автомобиля, завел мотор и тронулся. С ходу решил по обочине заехать на дорогу. Но, не тут то было. Склон оказался слишком крутым. Мотор взревел, и тут же задние колеса завязли в песке. Конончук съехал назад вниз. Попробовал еще раз. То же самое. "Барбухайка" - достаточно тяжелый автомобиль за счет массы дезинфекционных камер и оборудования, а проходимость при этом - незначительная. Шасси ГАЗ-66 не предназначены для передвижения в пустыни. Конончук решил проехать вдоль дороги в поисках менее крутой обочины. Машина ревела, с трудом преодолевая вязкие пески, вследствие чего перемещение было слишком медленным. Конончук злился, громко вслух матерился, проклиная всех, кого мог вспомнить в этот момент. Несколько раз пробовал опять взобраться на дорогу. Напрасно. Колеса буксовали и погружались в песок. Огни инфекционного госпиталя так и оставались далеко впереди и казались недостижимыми. Конончуку стало страшно. Страх с каждой минутой нарастал и приобрел мистический оттенок. "Это она меня не отпускает. Она не позволяет мне уйти отсюда! Зачем я посмотрел ей в лицо?". Впереди за лобовым окном автомобиля Конончуку чудилось лицо Ирины Александровны, такое, каким он увидел его последний раз, освещенное луною. Страх перерастал в паническое состояние. Конончук задышал часто, прекратил ругаться и мысленно дал себе команду успокоиться, тем более, что он нашел менее крутой склон дороги. Отъехав на несколько метров от дороги для разгона, он включил первую передачу и до отказа нажал газ. Машина врезалась передними колесами в песок на подъеме, истошно завизжала, затем задрожала всем корпусом. Конончук, вцепившись мертвой хваткой за руль, заорал, не в силах более сдерживать свой страх и злобу. В это время огромной силы взрыв подбросил автомобиль в воздух, отшвырнул его в сторону и опрокинул на песок колесами вверх. Конончук на мгновение потерял сознание, а, очнувшись, нашел себя придавленным всей массой мотора. Голова оказалась сильно наклоненной к груди, так что подбородок больно давил на ключицу. Рот раскрыть невозможно. Дышать можно только носом. Грудная клетка была спрессована между креслом и панелью приборов, что резко ограничило дыхательные движения. Конончук стал задыхаться. Попытки вылезти причиняли только дикую боль во всем теле. Затем Конончук почувствовал, как на его лицо от перегретого мотора стекают горячие капли бензина. Он пытался увернуться от них, потому как шевелить мог только головой. Капли бензина превратились в струйку, которая все увеличивалась в размерах. Вокруг все было заполнено парами бензина. Вдруг Конончук заметил, что струйка бензина где-то внутри машины заполыхала синим пламенем. Сначала пламя было малым, затем увеличивалось и приближалось к его, Конончука телу. Ужас обуял Василия Павловича. Он осознал полностью и бесповоротно, что погиб. Так вышло, и ничего уже нельзя сделать. В желто-синем пламене, которое уже охватило всю машину, Василий Павлович увидел лицо Ирины Александровны, спокойное, холодно-безразличное. "Не отпустила меня...", - промелькнула в голове прощальная мысль. Он раскрыл рот, чтобы издать свой предсмертный крик боли и ужаса, но не смог: в сдавленных легких не было воздуха... Раздался второй более мощный взрыв, разорвавший на части и разметавший автомобиль. Третьего взрыва бака дезинфекционной камеры, заполненного соляркой, Конончук уже не слышал.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

- 10 -

  

   Мы изменились и продолжаем меняться. Я стал замечать, что многие члены команды стали уединяться в отдельных отсеках нашего комплекса или, надев скафандры, под благовидным предлогом покидали территорию базы. Вся команда разделилась на отдельные функциональные группы, которые старались держаться в стороне друг от друга. Я понимал, что происходит с командой. Мы все находились под влиянием гибели гонноидов на сепараторах и гибели тех, кто направил космолет на планету, кому мы обязаны своим спасением. Я почти уверен, что даже исчезновение 60 миллиардов гонноидов в жерле Черной дыры, эта грандиознейшая по своим масштабам катастрофа не смогла оказать на нас такое удручающее влияние, как утрата 150 членов нашей команды. Я понимал, что меняются наши френы, в них зарождается что-то новое, неизвестное нам до сих пор. Сначала я понял это по своему поведению, когда почувствовал необходимость уединяться в обсерватории и длительно наблюдать за далеким созвездием Беказа. Тогда я вспоминал свою спокойную жизнь и деятельность в последние Большие циклы, размеренную, четко слаженную деятельность всего нашего общества, которое не знало потрясений и даже самых мелких колыханий в сторону негативных явлений. Это было уверенное в своей непоколебимой стабильности общество, безупречно действующий механизм, где каждый гонноид никогда не задумывался над тем, что он может подвергнуться опасности. Но сейчас в мои френы упорно внедрялось ощущение, что мы жили неправильно. Да, если бы гибель 150 гонноидов случилась тогда, в прежние безмятежные времена, их бы общество немедленно восстановило, и никто бы из нас не почувствовал абсолютно ничего. Сейчас мы все понимаем, что потеря наших товарищей невосполнима. Мы не имеем архива с данными их френов, мы не располагаем оборудованием для клонирования. Возможно, когда флотилия прибудет на место, мы сможем восстановить погибших гонноидов, но гарантии, что все космолеты флотилии благополучно достигнут цели, нет.

   Мы уже длительное время существуем без контроля информационной системы, мы стали думать самостоятельно, осознавая, что мысли каждого из нас уже являются недоступными для других. Коллективного мозга нашей команды уже практически не было. Все внедренные в наш мозг чипы стали бесполезными, мы разделились полностью. Мысли каждого стали его собственными мыслями, недоступными для других.

   95 членов команды были разделены на 9 рабочих групп. 62 гонноида постоянно обслуживали энергетический комплекс (они также разделялись на группы по количеству обслуживаемых сепараторов), 12 несли дежурство на контрольно-наблюдательном пункте нашей базы, остальные 21 гонноид на семи челноках (по три гонноида в каждом) постоянно несли вахту на орбите сателлита. Изредка проводилась лишь замена составов рабочих групп. Такое размежевание устраивало нас.

   Устраивало, пока не произошла очередная трагедия. Мы вновь понесли утрату: погибли три гонноида на борту одного из челноков. Его насквозь прошил метеорит именно в том отсеке, где находился экипаж. Резкая разгерметизация послужила причинной мгновенной смерти гонноидов, которые в это время находились без средств защиты. Как могло это случиться? Всем было ясно: никто из нас не учел того факта, что защита наших летательных аппаратов от столкновений с космическими объектами регулировалась все той же Единной информационной системой. Защитное поле космолетов включалось только в случае опасности столкновения и не зависело никоим образом от наших действий. Действительно, мы не могли вовремя зафиксировать летящие с огромной скоростью мелкие метеориты и включить защитное силовое поле. Эту функцию всегда при нашей деятельности в созвездии Беказа выполняла Единная информационная система. Я не помню ни одного случая катастрофы с комолетами на Беказе. Этот момент мы не учли и поплатились жизнью еще троих из оставшихся в команде.

   Я собрал экстренное совещание, на котором объявил приказ о снятии всех пилотируемых челноков с орбиты. Мы не имели права больше рисковать собою. Жизнь каждого гонноида приобретала все большую ценность для всей нашей команды. Мы поместили челноки под навес, который когда-то служил укрытием от метеорных потоков для нашего космолета. На орбите остались беспилотные челноки с рефлекторами френального излучения, управляемые с базы. Теперь мы - пленники объекта 72. Оставшийся транспорт был пригоден лишь для полетов вокруг сателлита и к поверхности планеты. Это также в настоящий момент является причиной невозможности моего вылета навстречу флотилии, к далекой границе планетарной системы объекта 72.

   Биосреда на планете продолжала развиваться. Мониторинг качественных изменений френальных соединений зафиксировал большой скачек в развитии биосреды. Френы файлов-энергоносителей стали продуцировать крупные конгломераты френальных соединений, некоторые из которых достигали размеров пятого порядка. Это означало, что единственный на планете вид файлов-энергоносителей приобрел свойство мыслить. Особи этого вида мыслили еще примитивно, и в большей части их суждения и выводы об окружающей среде были ошибочными. Таким образом, если объем информации френальных соединений был уже внушительным, то их качество не годилось для основы информационной системы.

   Я распорядился о подготовки экспедиции на планету. Команда из 10 гонноидов получила задачу детально исследовать взаимоотношения мыслящих особей, их влияние на биосферу планеты в целом, характер и направленность мыслительных процессов. Экспедиция вернулась с обширным материалом. Мы несколько раз просматривали и прослушивали записи, произведенные экспедицией на планете. С удовлетворением отметили, что мыслительная деятельность изучаемого вида привела к еще одному огромному достижению. Популяция мыслящего вида выработала свою особую сигнальную систему общения. Особи, вступая в контакт между собой, пользовались особыми звуками, которые в результате мыслительных процессов переводились в образы, команды к действию или чувственные выражения. То же самое было на ранних этапах развития цивилизации гонноидов. Мы продолжительный период истории общались при помощи звуков, пока с созданием информационной системы не перешли на более рациональную систему общения - телепатию. Информационная система обеспечивала гонноидов уже готовыми мыслями, образами, символами, концепциями, формулами, идеями посредством френального поля. При этом энергетические затраты и время передачи информации значительно уменьшались. Лишь после Черной дыры, когда мы лишились информационной системы, мы вновь вынуждены перейти на звуковой способ общения, свойственный первобытным гонноидам. Нам понадобилось много усилий, чтобы расшифровать записи, доставленные с планеты. Мы четко должны были определить значение каждого звука. Это была трудная коллективная задача. Ведь звуки выражали не только окружающие предметы, но и символы, явления, понятия, команды, выражения чувств и многое другое, что могло нести информацию. Кроме того, как оказалось, мыслящие популяции, изолированные или удаленные друг от друга, пользовались разными звуками для определения одних и тех же значений. Расшифровав и тщательно изучив весь материал, мы пришли к тревожным выводам:

   1. В популяции данного вида формируются многоуровневые иерархические структуры. Практически на каждом уровне иерархии во взаимоотношениях между особями преобладают агрессивность, враждебность, склонность к подавлению слабых структур сильными. Высшие уровни иерархии подчиняют низшие в постоянной борьбе, сопровождающейся массовой гибелью особей.

   2. Имеет место образование иерархий глобального масштаба. Во время работы экспедиции число таких иерархий варьировало от 7 до 15. Они находились в постоянном противоборстве друг с другом: захват, поглощение или уничтожение одних другими. Сформированы особые структуры для осуществления этих задач.

   3. Познавательная деятельность файлов-энергоносителей направлена главным образом на совершенствование методов уничтожения друг друга. Изучение информации об окружающей среде составляет менее 10% познавательной деятельности. Обработка информации особями производится на крайне низком уровне, что приводит к неверным результатам и выводам.

   4. Тенденции в развитии взаимоотношений на иерархических уровнях - неблагоприятные, ведут к закреплению и увеличению агрессивных характеристик особей, в конечном итоге - массовому самоистреблению в ближайшем будущем.

   5. Качество производимой френальной энергии в ближайшее время резко снизится. Соответственно возрастет процент отрицательно заряженных френальных соединений.

   Я собрал всю команду на экстренное совещание, запись которого привожу в сокращенном виде.

   Глиэн: Главный вывод после обработки доставленного материала сводится к следующему: мы стали наблюдателями резкого скачка в развитии файлов-энергоносителей. Можно говорить о зачатках цивилизации на планете. Можно ожидать, что этот скачек - лишь начало последующих, еще более выразительных, революционных. Причем время между этими скачками будет сокращаться. Однако направленность в развитии популяции нас не устраивает. Как только зарождающаяся цивилизация вышла на следующий уровень в интеллектуальном развитии, так она немедленно приступила к совершенствованию методов уничтожения своих собственных сородичей. Все крупные иерархические образования планеты уже создали свои специальные боевые структуры, внутри которых внедрен четкий особый порядок взаимоотношений. Организована индустрия вооружения, пусть весьма примитивного, но оно будет совершенствоваться. Я ожидаю, что без нашего вмешательства цивилизация при данном направлении своего развития обречена на вымирание. В лучшем варианте, через два - три Больших цикла, произойдет уже не скачек, а взрыв агрессивности, который уничтожит 90% популяции. Оставшиеся в живых 10% неминуемо претерпят деградацию. Их эволюция замедлится на длительный период. Но ничто нам не указывает, что в дальнейшем эта эволюция изменит свою направленность.

   Девирий: Если бы мы могли обратиться к Единой информационной системе, она бы нам предоставила точно такие же факты в нашей истории. Мы тоже проходили этапы войн, разрушений, многие из которых завершались уничтожением почти всей популяции гонноидов, после чего наступали длительные эпохи возрождения. Эти скачки и падения сопровождали добрую половину нашей истории. И только техногенный взрыв явился причинной окончательной стабилизации общества гонноидов. Я считаю, что нам не надо вмешиваться в естественный процесс эволюции, чтобы избежать непредсказуемой реакции со стороны файлов-энергоносителей.

   Джангор: Несмотря на некоторое сходство, эволюция файлов-энергоносителей значительно отличается сейчас и еще более будет отличаться в будущем от истории цивилизации гонноидов по двум важным причинам.

   Первая причина заключается в том, что генная структура файлов-энергоносителей содержит информацию о всепоглощающей, уничтожающей силе Черной дыры. Мы совершили ошибку, облучив биосреду планеты неочищенной генной информацией, и сейчас имеем большую проблему. Как результат, мы наблюдаем две тенденции в развитии файлов. Одна тенденция выражается в стремлении отдельных иерархических структур к завоеванию территории, к присвоению благ, созданных на завоеванной территории их обитателями, уничтожению и порабощению файлов, причем не только тех, на чужих территориях, но и своих собственных, принадлежащих к своей иерархии. Эти характеристические особенности унаследованы от Черной дыры. Вторая тенденция выражается в постоянном страхе перед опасностью, стремлением избежать гибели. Эту тенденцию закрепила бомбардировка нашим космолетом поверхности планеты, что внесло свою отрицательную информацию в генетические структуры последующих популяций. Таким образом, я согласен с Глиэном: изменения тенденции в эволюции в лучшую для нас сторону ожидать не приходится. Я допускаю возможность, что техногенный взрыв будет губительным для цивилизации планетян. Они создадут совершенные виды оружия, которыми и уничтожат себя.

   Вторая причина заключается в нас самих. Надо признать тот факт, что мы потеряли свою вечность и скоро должны умереть, если мы не дождемся флотилии, где, возможно еще будут сохранены копии наших френов. Несмотря на то, что еще тысячи Больших циклов назад у нас были уничтожены программы, отвечающие за старение организмов, здесь, на объекте 72 мы не обновляли свои биоструктуры. Наши организмы уже изношены, и заменить, даже частично, их нечем. Я занимался расчетами времени и пришел к выводу: ни один из нас не имеет шансов дожить до того периода эволюции файлов-энергоносителей, когда можно будет формировать информационную систему планеты. Самый молодой из нашей команды проживет 6 Больших циклов, остальные в среднем - 3 - 5 циклов. Если мы разделим команду на три группы, которые по очереди будем погружать в охранительный режим существования, то треть из нас будут еще живыми через 20 - 25 Больших циклов. В эволюции файлов-энергоносителей - это слишком малый период для того, чтобы они вступили в техногенный этап своего развития. Поэтому нам необходимо срочное вмешательство с целью изменить неблагоприятную тенденцию.

   Глиэн: Если мы разделим нашу команду на группы, и часть из этих групп будет существовать в охранительном режиме, у нас не останется гонноидов для обслуживания сепараторов и синтезаторов френальной энергии.

   Джангор: Когда этот момент наступит, возможно, мы станем перед необходимостью пойти на прямой контакт с файлами-энергоносителями и привлечь их к обслуживанию сепараторов. Но - это проблема отдаленного будущего.

   Глиэн: Мы должны приблизить техногенный период, дать им необходимые знания.

   Джангор: Это может оказаться очередной нашей ошибкой. Файлы-энергоносители не готовы использовать те знания, которыми обладаем мы. Проще говоря, они не поймут и не воспримут эти знания. Форсировать их науку мы не должны. Здесь главное - поэтапное развитие. Планетяне должны сами постепенно и последовательно овладевать природными законами. Мы можем лишь незаметно для них и строго дозировано преподносить нужную информацию в отдельные высокоорганизованные френы. Или корригировать неверные истолкования научных изысканий. Во всяком случае, инициативу должны проявлять только сами планетяне.

   Глиэн: Но это не ускорит эволюцию их сознания, как нам бы этого хотелось. В чем же тогда должно проявиться наше вмешательство?

   Джангор: Мы должны затронуть другую сторону в их развитии, не связанную с научными знаниями. Мы должны воздействовать на их френы таким образом, чтобы нейтрализовать синтез френальных соединений с отрицательным зарядом. А для этого необходимо разработать и внедрить в их френы программу синтеза дополнительных положительно заряженных френальных соединений.

   Глиэн: Но структуры френов у популяции уже сформированы. Они не воспримут новые френальные соединения, не соответствующие структуре. Даже дополнительное информационное облучение не в состоянии изменить структуры френов.

   Джангор: Эволюция способна на чудеса, Глиэн. Разве ты не заметил изменения в структуре своих френов за последнее время?

   Рокси: Джангор, я думаю, необходимо посвятить всю команду в суть нашей встречи с Газамиром. Среди нас только трое участвовало в этой встрече: я, Ридван и Джангор. Информация о ней была заблокирована. Ридван, позволь мне рассказать о том событии.

   Ридван: Да, время настало. Иначе мы не поймем друг друга. Трудно придти к согласию без информационной системы. Сейчас мы должны быть едины, должны знать все, что раньше было заблокировано информационной системой. (Я взглядом дал понять Рокси, что знать все детали для остальных членов команды сейчас не нужно: только информировать о положительно заряженных кристаллах, которые нам продемонстрировал Газамир. Рокси меня понял).

   Рокси: Газамир представил нам образцы френальных соединений и продемонстрировал их действие на структуры наших френов. То, что мы испытали, не испытывал никто из вас. Я выражу свое мнение: те френальные соединения - огромное неизмеримое богатство, которого цивилизация гонноидов лишилась в техногенный период. Вы все, за исключением Ридвана и Джангора, не в состоянии понять меня, поэтому сейчас бессмысленно рассказывать о тех ощущениях, которые мы испытали. Этими ощущениями сейчас живет зарождающаяся цивилизация на планете, которую мы выращиваем так, как когда-то выращивали культуральную биосреду на Беказе, и имеем виды на ее эксплуатацию. Обладая этим богатством, биосреда, как мы презрительно ее называем, является более развитой, чем наша некогда могущественная цивилизация гонноидов. Если не брать в расчет объем научных знаний, то любой представитель зарождающейся цивилизации на планете стоит намного выше гонноида в своем развитии. Поэтому, я сейчас вижу новое предназначение цивилизации, более важное для нас, чем просто выживание. Френальные соединения, которые нам продемонстрировал Газамир, давно не синтезируются френами гонноидов, потому что наши френы не содержат ответственных за их синтез структур. Мы утратили это богатство и стали нищими. В погоне за научным прогрессом мы потеряли все: богатое культурное наследие гонноидов, способность восхищаться природой, произведениями искусства, страдать и радоваться жизни. То, о чем я сейчас говорю, для вас не имеет смысла, но я хочу, чтобы смысл этих понятий был постигнут каждым из нас. После встречи с Газамиром мы поняли, что память о френальных структурах мозга первобытных гонноидов сохранена в наших генах. Именно рудименты этой памяти позволили нам почувствовать те прекрасные ощущения, то счастье, ту безграничную радость, которые мы испытали. К сожалению, синтезировать соединения, ответственные за те чувства и ощущения, которые мы испытали, наши френы не могут. Но там, на реакторе, файлы-энергоносители синтезируют подобные соединения, они владеют этим бесценным богатством. Мы - не владеем. Поэтому, я уверен, мы должны пойти с ними на прямой контакт и помочь друг другу.

   Ридван: Прямой контакт нежелателен для обеих сторон. Это может вызвать взрыв отрицательной энергии, погубить всю зарождающуюся на планете цивилизацию, а через сепараторы и нашу команду. Даже если мы отключим сепараторы, мы все равно погибнем, заразившись теми субклеточными и клеточными структурами биосреды, которые в изобилии обитают на планете в окружающем пространстве и в организмах файлов-энергоносителей. Наши организмы стерильны, мы не имеем иммунитета, и поэтому абсолютно беззащитны от любой инфекции.

   Джангор: Я предлагаю вариант косвенного контакта. Для этого необходимо методом облучения передать волновую генетическую информацию одного из нас в яйцеклетку избранного файла-энергоносителя. Таким образом, мы клонируем одного из наших гонноидов. Будучи выращенным в биосреде планеты, организм гонноида приобретет нужный ему иммунитет. По достижении зрелого возраста, в мозг уже взрослого организма мы сможем внедрить френы нашего гонноида. Это будет возможным, так как генетически структуры мозга будут содержать френы обоих видов: гонноида и файла-энергоносителя. Таким образом, гонноид из нашей команды получит вторую жизнь на планете среди файлов-энергоносителей или, как я предлагаю впредь их называть - среди планетян.

   Ридван: Надо понимать так, что здесь жизнь этого гонноида прекратится. Он должен уйти от нас.

   Джангор: Да, это так. Другого варианта я не вижу. Я думаю, что с этой задачей может справиться только Рокси. Он должен забрать отрицательную френальную энергию от файлов-энергоносителей, то есть от планетян, и взамен предложить им новые положительно заряженные соединения, которые должны усвоиться популяцией на планете, которые должны перестроить структуру их френов, и тогда мы сможем переломить неблагоприятную тенденцию в развитии их цивилизации.

   Ридван: Но отрицательная энергия убьет френы Рокси. Он погибнет, как погибла половина нашей команды на сепараторах.

   Джангор: К сожалению, это так. Но мы не имеем другого пути к взаимному спасению наших цивилизаций.

   Рокси: Я готов к совершению этой миссии. Ради того, чтобы каждый гонноид прикоснулся к утраченному богатству, ради возрождения среди нас великого смысла жизни, ради постижения Истины, которую мы не смогли найти, пройдя пик своего техногенного развития, я готов пойти на смерть. Предстоящий контакт - это взаимное обогащение двух цивилизаций, оказавшихся на краю гибели. Мы должны стать ими, они должны стать нами. Задача неизмеримо сложная для обеих сторон. Мы должны помочь друг другу. В этом наше спасение.

   Мы доверились Рокси, и осуществили план, предложенный Джангором. В результате облучения яйцеклетки избранного нами файла-энергоносителя на планете родился организм, который совместил в себе генетические признаки планетянина и Рокси. Он ничем не отличался от своих соплеменников как внешне, так и по своему поведению. Он познавал окружающий мир и строил свои взаимоотношения в соответствии с условиями его окружения. При этом он совершенно не подозревал, что является избранным, не знал о своей будущей роли в дальнейшей истории цивилизации. Мы наблюдали за его развитием, обсуждали дальнейшие свои действия, отрабатывали тот информационный материал, который Рокси должен был передать новой цивилизации. Несомненно, Рокси знал и чувствовал гораздо больше любого из нас. Своим энтузиазмом он заразил всю команду. Уже все были убеждены, что нам предстоит измениться, вернуть свои френы в первобытное состояние. Рокси в корне изменил отношение команды к биосреде реактора, как мы раньше ее называли. Для нас это была уже новая цивилизация. Хотя представителей этой цивилизации мы продолжали называть файлами-энергоносителями, потому как изначально они были предназначены нами для производства френальной энергии, такое потребительское отношение к ним перестало устраивать нас. Оно сменилось совершенно новыми чувствами к файлам. Рокси утверждал, что подобные чувства ощущали древние гонноиды к своему потомству. Ведь наша техногенная цивилизация уже на протяжении тысяч Больших циклов не давала потомства, стабилизировав свою численность на рациональном уровне в 60 миллиардов гонноидов, как требовал того ареал обитания в девять планет созвездия Беказа. И вот сейчас мы осознали, что на планете вырастает наша надежда, наше наследие, то великое и родное сообщество планетян, которое мы должны вырастить, уберечь от ошибок, научить быть счастливыми и, благодаря их способностям, попытаться вернуть счастье себе и тем, кто из гонноидов еще остался жив в безграничной бездне Вселенной.

   Программа подготовки Рокси к контакту с новой цивилизацией включала облучение его френов энергией френальных соединений, которые поступали на сепараторы от планетян, завершивших свой жизненный цикл. Для этого на сепараторах отбирались самые совершенные соединения пятого порядка. Рокси объявил однажды, что он приступил к новому этапу познания Истины. Чисто научные поиски Истины, присущие гонноидам на последнем этапе развития цивилизации, не могли привести к положительным результатам. Рокси посредством своих ощущений во время облучения искал новые подходы к Истине. Однажды после очередного сеанса облучения ему пришло откровение, которым он поделился с нами. "Если мы уже знаем, какое чувство должны испытывать планетяне по отношению к своему потомству, следовательно, должно существовать обратное чувство, присущее потомству по отношению к своим родителям. Но, кроме того, существует нечто более богатое и несравнимое по силе ощущение, присущее многим планетянам. Оно передается только френальными соединениями седьмого порядка. Только самые совершенные френы планетян могут синтезировать такие соединения. Новая цивилизация на планете обладает этим особым чувством. Я познал его через соответствующие френальные соединения. Но если мы способны обнаруживать в себе эти особые чувства, то должен существовать и сам объект, к которому эти чувства обращены. Я понял, что мы сами являемся потомками того, кто нас создал, кто сотворил цивилизацию гонноидов, а еще раньше сотворил весь мир. Этот Создатель - личность, превосходящая нас на несколько порядков. Я уверен в Его существовании, потому, что чувствую безграничную любовь к Нему и радость общения с ним. Я чувствую, что я и Он - одно целое, что наше раздельное существование всего лишь условно". "Ты с ним общался?" - был задан вопрос. "Да, я свое чувство могу определить этим понятием". Мы решили, что это был лишь побочный эффект облучения Рокси, эмоциональный всплеск, не имеющий научного обоснования, и поэтому не соответствующий достоверной информации. Рокси продолжал нас убеждать в обратном. "Газамир самостоятельно приступил к синтезу френальных соединений из элементарных частиц. Он скрупулезно исследовал структуры своих собственных френов, и подгонял синтезируемые соединения под эти структуры с одной целью - испытывать удовольствия в неограниченных количествах. Он культивировал в своем сознании жажду власти, обладания всем миром, подчинения законов природы своей воле. Именно от этого он получал огромное удовольствие. Газамир поставил себе цель стать властелином мира. Но в своем мозге он не обнаружил тех френов, с помощью которых он смог бы познать доброту, радость, любовь. А, следовательно, он не мог обнаружить Создателя". Мы спросили его: "Если Создатель является нашим родителем, и питает к нам родительские чувства, почему Он позволил зародиться Черной дыре и уничтожить нас?". Рокси невозмутимо ответил: "Я не знаю ответ на этот вопрос. Возможно, мы когда-то поймем Его, если он посчитает это целесообразным. Сейчас я вижу, что Его ум, Его логика, Его деятельность пока являются для нас непостижимыми. Мы должны пересмотреть программу контакта с новой цивилизацией. Информация о Создателе должна стать основным содержанием этой программы".

   Примерно через тридцать циклов, совершенных планетой вокруг звезды, мы отправились в экспедицию. Челнок завис на орбите непосредственно над жилищем, где находился наш избранник. Экспедиции удалось полностью трансформировать сознание Рокси во френальные структуры мозга нашего избранного файла за один сеанс облучения. Все завершилось благополучно. Пополнив запасы воды и кислорода, экспедиция вернулась на базу. Мы законсервировали тело Рокси в криокамере. Теперь он перешел в другое состояние. Он стал одним из представителей новой цивилизации, жителем планеты, которую мы называли Четвертым реактором. Он стал жить новой обособленной от нас жизнью, хотя мы держали с ним связь постоянно. Посредством Рокси мы вступили в контакт с новой цивилизацией продолжительностью около трех циклов планеты. Первое время Рокси изучал окружающее его общество, и вместе с ним через его мысли изучали это общество и мы. Затем он приступил к демонстрации своей необычности, а иногда исключительности. Общаясь с файлами, Рокси демонстрировал им необыкновенные вещи, которые для нас были вполне объяснимы. Просто Рокси обладал гораздо большими знаниями и способностями по сравнению с планетянами. Он занимался исцелением поврежденных файлов, а иногда даже возвращал к жизни тех планетян, которые завершили свой жизненный цикл. Он успокаивал природные стихии, или, наоборот, вызывал их силу. Он превращал в питательную среду объекты неживой природы и утолял голод и жажду планетян. Он выносил решения по сложнейшим социально-нравственным проблемам, кода планетяне обращались к нему за помощью. Он преодолевал время и пространство в масштабах, недоступных для жителей планеты. Конечно, во всех его чудесах принимали участие мы, объединенные с ним особым каналом связи, посредством которого мы передавали ему необходимую энергию.

   Наряду с этим Рокси стал преподносить знания, предусмотренные нашей программой контакта. Эти знания не носили научно-технический характер, они были направлены на изменения взаимоотношений между планетянами, на формирование нового восприятия мира. Рокси пытался сформировать для них новый смысл существования, настойчиво внедряя идею Создателя в их френы. Общество поверило в исключительность Рокси, но у части планетян его исключительность породила негативное отношение. Наряду с командой своих последователей, Рокси приобрел явных недоброжелателей. Мы ожидали такой исход событий. К этому Рокси готовился еще будучи среди нас, на нашей базе. Тем не менее, деятельность Рокси принесла свои плоды: у ближайшего его окружения френы стали претерпевать изменения, которые, как мы надеялись, в будущем должны переломить тенденцию в развитии новой цивилизации. В обществе зародилось новое движение, которое стало распространяться в отдаленные районы планеты. Одновременно с этим движением зародилась противоборствующая ему сила, стремящаяся уничтожить Рокси и его последователей. Мы понимали опасность дальнейшего пребывания Рокси на планете, в сеансах связи предлагали ему завершить контакт и вернуться на базу. Ведь главная задача уже выполнена: начало новой эволюции сознания планетян уже положено. Рокси решительно отказался. Он заявил, что ситуация развивается в соответствии с его планом. Он намерен собрать воедино в одном месте огромное количество планетян и забрать у них отрицательную френальную энергию. "Я сам хочу на себе почувствовать действие отрицательной френальной энергии. Это необходимо нам, гонноидам, для правильного выбора пути к нашему Единому Создателю. Я это знаю, я это чувствую. После моей гибели вы должны изучить мои френальные соединения. Вы многое поймете".

   Его смерть была долгой, мучительной, сопровождаемой эмоциональным взрывом многочисленной толпы планетян, собравшихся вместе для того, чтобы участвовать в умерщвлении Рокси или наблюдать за этим процессом. Мы на своей базе зафиксировали целую серию фейерверков отрицательной энергии. Вновь в момент гибели Рокси наши сепараторы стали испускать шаровые молнии. Но они не представляли для нас особой опасности, так как общий потенциал на разноименно заряженных стенках сепараторов был небольшим. Отрицательная энергия компенсировалась достаточным количеством положительных зарядов.

   Мы забрали истерзанное тело Рокси-планетянина с места его гибели, доставили на базу и поместили его рядом с телом Рокси-гонноида. Для нас оба его тела приобрели особую ценность. Находясь рядом с ними, мы ощущали комплекс новых для нас чувств и переживаний: благодарности, вины, скорби, любви, доброты и особой радости. Мы продолжали меняться, возвращать себе утраченные в далеком прошлом те качества, которые связывали нас с возвышенным, мудрым, преисполненным смысла содержанием Вселенной. Мы стали понимать себя, ощущать в себе чувство достоинства. Мы сами приобрели смысл своего существования и наше предназначение в этом мире. Мы уже осознавали ответственность не только за судьбу гонноидов, но и за будущее новой цивилизации. И еще, мы были безмерно благодарны этим диким обитателям планеты за то, что они возвратили нас к настоящей жизни. Мы все пребывали в возвышенном чувстве единства с нашим новым миром.

   Исследовав френальные соединения Рокси, их информационное содержимое, схематическое строение, мы получили долгожданные результаты. Эти френальные соединения оказались кристаллами высшего качества, бесценные по своей красоте, силе излучения и свойствам вступать во взаимодействия с другими френальными соединениями. По сложности своей структуры все кристаллы относились к соединениям 7 порядка. Именно они в последующем стали основой для создания новой информационной системы планеты. Рокси оказался прав. Мы поняли, что вплотную подошли к вершине нашей миссии на объекте 72. Далее нам предстояла лишь техническая, но сложная по творческой активности задача: соединить кристаллы в единую сферическую форму, окутывающую планету. Пока кристаллы служили бы просто каркасом, к которому в будущем будут присоединяться все новые и новые френальные соединения, обогащая сферу информацией, порождаемой новой цивилизацией.

   После гибели Рокси качество поступающей френальной энергии значительно улучшилось. Мы изучили френы нескольких файлов и с особо развитыми из них установили специальные каналы связи. Нет, мы не контактировали с ними, но через эти каналы мы иногда улучшали способности отдельных наиболее совершенных в интеллектуальном отношении планетян к восприятию мира. Таким образом, осторожно, чтобы не нарушить френальный баланс популяции, мы подталкивали новую цивилизацию к техногенной эпохе.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  

  

  

 

 

 

- 11 -

  

   Командир Кабульского санитарно-епидемиологического отряда подполковник медицинской службы Веманис Роберт Евгеньевич посмотрел в окно из своего рабочего кабинета. Весь личный состав уже был построен на плацу по случаю трагической гибели заместителя командира отряда подполковника медицинской службы Конончука Василия Павловича. С правого фланга выстроились офицеры, с левого - солдаты и сержанты, за ними вторым рядом - врачи и лаборанты вольного найма. Вдоль строя в ожидании отдать рапорт командиру о готовности личного состава к прощальной церемонии медленно передвигался начальник бактериологической лаборатории подполковник Скрипник Анатолий Витальевич, который сейчас перешел в ранг второго офицера отряда после командира в соответствии со званием, должностью и возрастом. В пяти метрах перед строем на двух столах был установлен гроб с телом покойного. Гроб был закрыт. Мало кто из посвященных в прощальную церемонию знал, что тела Конончука в гробу не было. На месте происшествия практически не сохранилось даже его останков. Сгорело все, и хоронить было нечего. В гробу была только его парадная форма одежды и парадные туфли. Китель был одет и застегнут на мешок, содержимое которого было известно только Веманису. Штанины брюк также были натянуты на мешки меньшего диаметра. Накануне два солдата, которые значились в штате патологоанатомической лаборатории инфекционного госпиталя, под контролем Веманиса оформили таким образом гроб и запаяли крышку. Вопросов у солдат не возникло. Они часто оформляли гробы "груз 200", и часто укладывали рядом с трупом вскрытые мешки с хлоркой, обычно, если гроб предстояло везти на далекое расстояние или, если причиной смерти являлось инфекционное заболевание. Так что мешки, которые доставил в морг Веманис, не привлекли внимание солдат.

   Возле гроба из числа солдат стоял почетный караул с автоматами в положении на груди: двое у изголовья по обеим сторонам, двое - в ногах покойного лицом друг к другу. Еще четыре солдата были выстроены отдельно с малиновыми подушечками в руках, на которых были закреплены ордена и медали Конончука. В десяти метрах в стороне от строя стоял автомобиль УАЗ- 456, "таблетка", в готовности везти гроб на пересылку. Построение было назначено на одиннадцать часов.

   Роберт Евгеньевич посмотрел на часы, которые уже показывали двенадцать минут двенадцатого. Строй ждал прибытия представителя из Военно-медицинского управления штаба армии. "Наверное, надо начинать панихиду. Чем быстрее - тем лучше. Этот Чернобаев вечно на все мероприятия опаздывает", - подумал Веманис. Он убрал в сейф личное дело Конончука, которое он просмотрел для подготовки к прощальной речи, достал из сейфа флакончик с туалетной водой, обильно полил ею свою шевелюру, лицо, шею, не забыв впрыснуть в полость рта, чтобы не так чувствовался перегар, надел полевую фуражку и вышел из кабинета.

   При приближении командира отряда к строю Скрипник набрал в грудь воздуха и громко подал команду:

  - Отряд! Смир-рно! Равнение нале...во!

   Развернулся лицом к командиру и четким строевым шагом с отданием воинской чести замаршировал. В трех шагах от командира остановился, выждал паузу и отрапортовал:

   - Товарищ подполковник! Личный состав отряда по случаю...по случаю панихиды... по случаю трагической..., - Скрипник заволновался, стараясь правильно сформулировать речь доклада, слова которого он несколько раз про себя репетировал до приближения командира к строю, передернул головой и попытался начать снова, - товарищ подполковник!

   Веманис еле уловимо махнул рукой, что означало "отставить", повернулся к строю лицом и спокойным голосом сказал:

   - Вольно, товарищи! Давайте сегодня обойдемся без привычных уставных требований. Давайте просто, чисто по-человечески проводим нашего боевого друга в последний путь.

   Скрипник тоже обратился лицом к строю, подал команду "вольно" и занял позицию возле гроба. Веманис подошел ближе к первому ряду, по-отечески оглядел строй, с удовлетворением отметив, что взгляды всех с искренним вниманием устремились на него.

   - Товарищи офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты! Уважаемые мужчины и женщины! Мы все сейчас собрались здесь по чрезвычайно трагическому, печальному для всех нас поводу - гибели заместителя начальника СЭО, подполковника медицинской службы Конончука Василия Павловича. Его гибель до глубины души потрясла всех нас. Два дня назад, уже было темно, Василий Павлович выехал на пересыльный пункт армии. В темноте он, видимо, сбился с пути. Машина была обнаружена в семи километрах от нас возле дороги. Как нам объяснили офицеры штаба армии, которые провели расследование обстоятельств гибели подполковника Конончука, машина съехала с дороги и подорвалась на мине.

   Веманис с чистой совестью забросил эту пилюлю об обстоятельствах смерти своего заместителя личному составу отряда. Он продолжал говорить со скорбным выражением лица, а в его воспаленном от недавних нервных потрясений и обильного возлияния алкоголя мозгу формировались совсем иные мысли. "Пусть переваривают то, что я им скажу. Больше им знать не положено, - думал Роберт Евгеньевич, - ай, да Вася! Ну, какой же ты молодец! Как ты правильно все придумал с этой Ириной, как ее, Александровной! Как ты правильно поступил, что подорвался на мине! Какая удача! Ты сделал как нельзя лучше! Умничка! Просто прелесть!". Ликование переполняло душу Роберта Евгеньевича, но он сдерживал в себе порывы радости и продолжал свою речь для строя:

   - Подполковник Конончук прошел небольшой, всего лишь в тринадцать лет, путь воинской службы. Но это был нелегкий путь офицера. После окончания Куйбышевского Военно-медицинского факультета он пять лет служил в отдаленном гарнизоне Забайкальского военного округа. Затем последовала пятилетняя служба в Монголии, откуда он прибыл для прохождения дальнейшей воинской службы в наш отряд. Здесь Василий Павлович прослужил чуть больше года и проявил себя требовательным к себе и к подчиненным, дисциплинированным, грамотным офицером. Как вы все знаете, за проявленное мужество в боевой обстановке он был награжден орденом Красной Звезды и представлен к досрочному присвоению воинского звания подполковник медицинской службы.

   Эти факты правительственной оценки особых заслуг Конончука перед Родиной действительно были известны всему личному составу и не раз обсуждались среди офицеров и сотрудников отряда. Бывшая секретарь командира, которая сейчас находилась в Союзе и, пребывая в неведении последних событий отряда, готовилась стать матерью, как-то полгода назад, заняв свое рабочее место, обнаружила, что на печатной машинке кто-то поработал. Она достала копировальную бумагу из мусорной корзины и внимательно просмотрев ее на свет, легко смогла прочитать текст представления Конончука на внеочередное звание и орден. Оба представления очень красочно отражали личные качества заместителя командира отряда и его неоценимые подвиги во время боевых операций. Действительно, Конончук ранее направлялся в трехдневную командировку в Газни, где был дислоцирован полк, очень часто задействовавшийся в боевых операциях. Офицеры отряда, побывавшие в этом гарнизоне после Конончука, были наслышаны о его "боевых подвигах" от офицеров полка: Василий Павлович пропьянствовал трое суток с заместителем командира полка по тылу и его ближайшим окружением, не выходя практически из командирского модуля. После этой командировки Конончук лично напечатал себе оба представления, постеснявшись поручить это дело секретарю. Примерно через месяц Василий Павлович получил и орден и внеочередное звание. Секретарь, конечно же, распространила известную ей информацию среди служащих отряда.

   Сейчас, находясь в строю и слушая речь своего командира, все давали истинную оценку заслугам Конончука, но... о покойниках думать плохо не принято. И все добросовестно старались так не думать. Веманис продолжал:

   - Страшная смерть постигла нашего товарища. Он заживо сгорел в подорвавшемся автомобиле. Когда мимо места гибели проходила наша колонна автомобилей, военнослужащими были обнаружены обгоревшие останки Василия Павловича. По личному номеру удалось опознать к нашему большому горю, что эта трагедия произошла именно с нашим боевым товарищем.

   Веманис в это время прогонял в голове следующие мысли: "Как хорошо, дорогой Василий Павлович, что ты успел перед смертью избавиться от Ирины Александровны и замести все следы. Как здорово, что ее трупа не оказалось рядом с тобой. Мне просто судьба благоволит. Что было бы сейчас, если бы ты не вывез труп за пределы части и сам бы остался жив? От скольких неприятностей ты избавил меня? Теперь у меня нет никаких проблем. Даже если прокуратура выйдет на меня, я буду отпираться до конца: не знаю, мол, Конончук привозил Ирину Александровну сюда из пересылки, чтобы только представить ее мне, только на предварительное собеседование. Я ведь мог и не принять ее в свой отряд. Поэтому после собеседования он повез ее обратно, так как ее документы еще не были оформлены. Куда она делась, я понятия не имею. Ничего не знаю. А с ней могло случиться все, вплоть до того, что даже "духи" могли ее захватить для продажи в какой-нибудь притон. Да и вряд ли кто-нибудь вспомнит про нее. На пересылке каждый день сейчас до трех сотен людей перекантовываются. Кому она нужна? О, как все хорошо сложилась!". Тем временем рот Веманиса продолжал освещать тему в совершенно другом аспекте:

   - Василий Павлович прожил слишком мало на этой земле, товарищи. Великое горе настало в его семье, огромное горе у его родителей, родственников, друзей, близких. И у нас с вами тоже сегодня - траурный день. Это - большая трагедия, когда жизнь человека, грамотного, подготовленного во всех отношениях офицера, специалиста-профессионала... - "Ммм..., что бы еще такое сказать? М.., да ладно, хватит", - прерывается в самом расцвете. Сколько больших дел он еще не завершил в этой жизни?

   "Скорее бы все завершить это. Мне нужно в штаб оформить командировку в Союз для сопровождения гроба. Заеду в дуккан к связному. Обрадую его, скажу, что товар упакован. Потом, после возвращения из Союза мне останется только сообщить точные координаты захоронения. Тогда простят мне мою оплошность. Я получу огромные бабки. Как я правильно сделал, что не испугался и заехал вчера в дуккан! Какие дурные мысли еще вчера мучили меня! Я хотел не возвращаться сюда из Союза. Хотел уволиться из армии и уехать туда, где меня никто не найдет. Даже за границу бы уехал. Хотя, эти сволочи из спецслужб меня там быстро бы вычислили. Вчера еще я не знал, что мне предпринять, как поступить? Как мне отбрехаться по поводу ампулы? Ведь они не просто так мне ее всучили, наверняка рассчитывали, что целая неиспользованная ампула будет подкинута в Москву. Я мучился сомнениями: появляться мне в дуккане или нет? И в самый последний момент я решился на риск, заехал в дуккан. Что это, если не провидение? Как я правильно поступил! Ведь если бы я не появился, они решили бы, что я съехал с темы, и искали бы меня, и обязательно нашли бы, когда-нибудь да нашли. Зачем мне жить в страхе всю жизнь? И вот я, ай да молодец, заехал в дуккан и подкинул связному идею с гробом Конончука. В ответ я узнал, что последняя встреча Александра Петровича с моим дядей в Москве прошла успешно. Дядя включен в проект международной борьбы с наркобизнесом, и дал свое согласие, чтобы мне также было дозволено принять в этом участие. Меня заверили, что транзит наркотиков внутри гроба через Союз в Ригу - это как раз то, что предусматривается проектом. И вот сейчас, все мои переживания уже в прошлом. Как здорово! Про ампулу и протокол меня даже не спросили. Я надеялся, что если спросят - пообещаю заехать завтра, еще один день до отлета в Союз в моем запасе есть. Но они не спросили. Только задали вопрос: где, в каком месте произошла трагедия? Вернее так: где взорвалась "барбухайка"? Их интересовала машина, а не Конончук. А более точно, их интересовал товар, замурованный в бронированном колесе "барбухайки". Я подробно им ответил на вопрос. И все. Никаких претензий ко мне. Видимо тот товар, что я должен переправить в Союз, стоит в тысячи раз дороже ампулы. Когда же все кончится, этот Афганистан, эта служба? На хрена мне эта служба сдалась? Когда я стану богатым и смогу послать всех к черту? Так, что-то я слишком долго разговариваю с этими придурками. Пора заканчивать".

   - Товарищи! Гроб с телом покойного Василия Павловича завтра спецрейсом отправиться в Союз вместе с другими погибшими нашими соотечественниками. Далее из Ташкента он проследует в город Ригу - на его родину, где Василия Павловича похоронят с воинскими почестями. Нас там, к сожалению, не будет. Мы не сможем быть свидетелями последнего пути нашего товарища. Этот его путь начинается сегодня отсюда - с плаца родной воинской части. Поэтому, мы с вами будем сопровождать тело нашего боевого товарища также с воинскими почестями, как и положено по уставу, хотя и по сокращенной схеме. А там, в Риге, военкомат организует похороны в полном соответствии с уставными требованиями. А сейчас, если кто-то хочет сказать последнее прощальное слово - скажите. Если нет - прошу приготовиться к отданию воинской почести.

   Строй стоял в полной тишине. Все были потрясены, и выходить говорить перед строем никто не решался. Да и что можно было сказать? Всем казалось сейчас очень трудным подобрать и произнести соответствующие слова. Все понимали друг друга: при жизни Конончука никто не питал к нему особого уважения, и хотя сейчас всем было искренне жаль этого офицера, но что-либо говорить о нем - означало кривить душой. Веманис выждал паузу и произнес, обращаясь к Скрипнику:

  - Прошу Вас, начинайте, - и отступил на шаг в сторону.

  - Отряд! Смирно! - подал команду Скрипник.

   Четверо солдат подошли к гробу, подхватили его за ремни, осторожно заняли свое место сразу за солдатами, несущими награды на подушечках. Процессия медленно двинулась к автомобилю. Весь личный состав совершил тот же короткий путь. Гроб установили в автомобиле. Солдаты заняли место рядом с ним для сопровождения тела до пересылки. Старшим машины поехал Скрипник.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

   

Часть вторая

  

  

  "Смыслом жизни является сама жизнь, могучий инстинкт жизни..."

  

   Игорь Тамм, Нобелевский лауреат 1958г., создатель водородной  бомбы.

  

  

- 1 -

  

   Капитан Вербин подъехал на Уазике к подъезду своего дома. Водитель автомобиля резко затормозил, подняв в воздух тучу мелкой, как мука, пыли, и засигналил очень громко и протяжно так, что на балконы пятиэтажного дома выскочили жены офицеров-пограничников посмотреть, чей муж вернулся домой "с той стороны". Вербин бегом вбежал на третий этаж, почти пинком открыл незапертую дверь своей квартиры.

   - Жена-а! Скорей встречай своего блудного мужа! Я вернулся, - радостно заорал он вглубь трех комнат, хотя надобности в этом не было никакой: его жена - Светлана стояла рядом в двух шагах, по-домашнему одетая, в халате и радостно улыбающаяся.

   - Здравствуй, дорогой, - сказала она вполголоса и бросилась мужу на шею.

   - Не надо меня обнимать, посмотри какой я пыльный и грязный!

   Светлана отпрянула, смеясь и сама, подражая радостному тону мужа, закричала:

   - Дети! А ну-ка быстро вылезайте из ванны и бегом встречайте нашего папку!

   В коридор выкатились двое малолетних ребятишек, голых и мокрых после ванны, которые с радостным визгом бросились на отца. Они не видели его больше двух недель. Именно столько по времени длилась его загранкомандировка - обычный для офицеров Термезского погранотряда срок.

   Капитан Вербин Сергей Васильевич был в командировке "на той стороне". Всего лишь в нескольких километрах от дома, в двадцати минутах езды на Уазике, однако ни на обед нельзя домой приехать, ни, тем более, переночевать дома нельзя без особого разрешения командования опергруппы на пересечение государственной границы. Такова служба.

   - Ой, мамка, дети, отпустите меня! Все, довольно! Я грязный и пыльный. Дайте папе раздеться и умыться. А сами, ну-ка марш одеваться, бесстыдные! Как только оденетесь, папа вам вручит подарки.

   - Сейчас я тебе воду включу, - побежала в ванную Светлана.

   Дети скрылись в комнате, через полминуты выбежали вновь в коридор уже в трусиках и принялись папе стаскивать пыльные сапоги, несмотря на его "грозные" запреты. Им невозможно было запретить это. Против их детской радости, избытка энергии строгий отцовский взгляд и сердитый голос выглядели более чем комично...

   - Ну, рассказывайте, как вы тут жили без меня, - уже выйдя из ванной и насладившись прохладной водой, спросил Сергей.

   - А у нас котенок Тишка теперь живет, - ответила трехлетняя Маринка, показывая папе хорошенького серенького звереныша, - мы с Мишей его из детского садика принесли. Его нам кошка Муся родила. Смотри, какой он красивый!

   - Ну, вы и молодцы! А чем же вы его кормите?

   - Молоком, рыбой и котлетами, - ответил маленький Мишка, который был на год младше своей сестренки, однако по своим габаритам несколько превосходил ее.

   - Ну, а маму то слушаетесь?

   - Да, да, - в два голоса закричали дети.

   Из кухни послышался смех Светланы:

   - Врунишки такие, как вам не стыдно? Мама с вами замучилась воевать.

   - Сейчас мама мне все про вас расскажет, - грозно сказал Сергей, вытираясь полотенцем. Прошел на кухню и уже серьезно спросил жену:

   - Как ты?

   - Никак. Пусто стало после того, как Настя с детьми уехала. В гости никто не ходит. Детям не с кем играть. Раньше с Настиными детьми возились постоянно, я их и не замечала. А сейчас мне голову морочат целыми днями.

   - От Насти никаких вестей не было?

   - Нет, не было. Ей сейчас не до нас. Пережить бы ей горе поскорее. Все время перед глазами у меня картина похорон Володи. Как вспомню Настю, ее рыдания, крики, что она жить не будет, так не могу успокоиться.

   - Сейчас единственное ее спасение - дети. Может быть, мать ее как-то поддержит.

   - Ты то когда перестанешь на эту дурацкую войну мотаться?

   - Скоро, мать, скоро. Отмучаюсь и поедем мы все вместе в Москву в Академию поступать.

   - Скорей бы уже. Ладно, давай присаживайся, ужинать будем.

   Дети с шумом забежали в кухню и тут же стали вскарабкиваться папе на колени. Сергей подхватил их, усадил, фыркнул Мишке прямо в голый живот. Мишка закатился счастливым смехом.

   - Папа, папа, я тоже хочу, чтобы ты мне сделал так, тоже хочу, - завизжала Маринка.

   - Ага-а-а! Сейчас я тебя буду есть! Я - очень голодный Серый Волк! Бр-р-р! - и папа громко зафыркал в Маринкин живот.

   На всю квартиру зазвенели два детских смеха.

   - Ну, давайте я вас обниму, такие мои хорошие ребятишки. Я так скучал по вас.

   Дети с двух сторон обхватили ручонками шею своего папы. Он прижал их своими большими руками, задыхаясь от счастья.

   - Господи, как же хорошо, когда все дома, - проговорила Света, ломая на куски узбекские лепешки.

   - Папа, а ты не поедешь больше на войну? - спросила Маринка. Обе ее ручки ухватились за папины щеки и требовательно повернули лицо к себе.

   - Завтра я не поеду на войну, дети. Мы с вами и с мамой пойдем в зоопарк. Хотите?

   - Да-а! - опять в два голоса закричали дети, - и будем там кушать мороженки?

   - Конечно будем. Еще и шашлыки будем кушать прямо в зоопарке. А потом пойдем кататься на каруселях.

   - Ура-а!

   - Хватит кричать, - нарочито строго приказала мама, - слезьте с папы и приступайте кушать. Знайте, что если вы будете плохо кушать, завтра не увидите никакого зоопарка с каруселями. Поняли? Отведу вас завтра в сад.

   - Не отведешь, завтра - воскресенье, - возразила Марина.

   Теперь уже смеялись родители. Дом вновь наполнился семейным счастьем, хотя взрослые чувствовали, что еще не покинула их стены тревожная тяжесть той беды, что произошла с самым близким другом - Володей Корсаковым.

   Капитан Вербин - заместитель начальника оперотдела Термезского погранотряда - месяц назад с огромным трудом выпросил у своего начальника отпуск для того, чтобы сопровождать гроб с телом погибшего друга на Украину - место его последнего прибежища. Долго пришлось объяснять начальнику, что здесь, в Термезе у его погибшего в Афганистане товарища, Володи Корсакова, осталась жена, пребывающая от горя в невменяемом и недееспособном состоянии, и вместе с ней - двое малолетних детей. Начальнику эти обстоятельства не казались существенным поводом для отпуска. "Они кто тебе, родственники? - спрашивал он, - нет? А раз нет, то не положен тебе отпуск по семейным обстоятельствам". Вербин через час выставил перед начальником пять бутылок шампанского и медленно, с презрительным акцентом на каждое слово, выдавил из себя: "Слушай сюда, майор! Последний раз прошу тебя дать ход моему рапорту. Вот мой бакшиш и кроме того, я обязуюсь после отпуска вместо тебя поехать "на ту сторону" на какой угодно срок. Так что подумай". Начальник недолго думал и принял бакшиш.

   Сейчас, сидя на кухне со своей женой Светланой (детей Света уже успела отправить спать по кроватям), Вербин достал из холодильника бутылку шампанского и сказал:

   - Последняя из того ящика, что мы с Володькой собирались сохранить до его благополучного возвращения "из-за речки". Давай помянем его. Хоть шампанское и не годится для такого случая, но все равно ничего не изменишь. Попробуем, что за шампанское, а то сами глотка не сделали.

   - Что ж, если ты считаешь, что можно шампанским поминать, то открывай.

   - Какая разница: шампанское или не шампанское? Главное то, какое мы значение этому придаем.

   Света открыла кухонный шкаф, чтобы достать фужеры, и в это время в дверь постучали.

   - Наверное, соседский ребенок стучит. Взрослый бы позвонил, - сказала Света и пошла открывать дверь.

   Сергей из кухни услышал восторженно-изумленный голос своей жены:

   - Настя! Ты?! Не может быть! Проходи скорей!

   Сергей на кухне чуть не выронил бутылку из рук. Пробка вылетела, и шампанское брызнуло на стол. Сергей выбежал в коридор. На пороге стояла Настя, жена, а теперь вдова Володи Корсакова.

   - Здравствуйте, ребята, - тихо и отрешенно сказала она, поставила небольшую сумочку на пол - единственная вещь, что была при ней, - к вам можно?

   - Настенька, конечно же, заходи! Здравствуй. Откуда ты, с Украины?

   - Да, из дома сегодня прилетела.

   - Что же ты не позвонила, телеграмму не дала. Мы бы встретили тебя. Что-нибудь случилось? Все так неожиданно.

   Настя медленно раздевалась. Отвечать не торопилась. Сергей и Светлана заметили, что все движения Насти были замедленными, так неестественными для нее и непривычными для ребят, знающих ее веселый жизнерадостный характер.

   - Да, ребята, случилось, я просто не знаю, как оценить сложившуюся ситуацию, - голос Насти вдруг изменился, перешел на дрожание, и Настя с трудом выговорила, - вы знаете?.. Володя...жив!

   Настя обхватила лицо руками и разрыдалась, медленно присела, опираясь спиной о стену.

   - Настеныш, успокойся, пожалуйста. Пойдем в ванну умоемся, а потом ты нам все расскажешь. Не плачь, пожалуйста.

   Света с Сергеем обеспокоено взглянули друг на друга. Каждый, видимо, подумал одно и то же: у Насти не в порядке психика.

   - Может тебе воды дать, Настя? - спросила Света.

   - Какой воды, шампанское сейчас будем пить, если Володя жив - попробовал взбодрить Настю Сергей и тут же встретил резко осуждающий взгляд жены, мол прекрати паясничать.

   - Ребята, хорошо, хорошо, ничего не надо. Я только немного успокоюсь сейчас. Простите меня, - голос Насти дрожал на каждом слоге. Сергей помог ей подняться и проводил в ванну, где Светлана включила воду.

   - Вот полотенце, мыло. Умойся и приходи на кухню. Хорошо? Я пойду ужин соберу.

   Настя только кивнула в ответ.

   На кухне Света накрывала стол, Сергей стоял рядом. Оба не знали что сказать Насте. Они месяц назад присутствовали на похоронах Володи. В Ташкенте через своих друзей, сотрудников пограничной службы Ташкентского аэропорта, Сергей сам организовывал самолет, доставивший гроб на Украину. Вся эта мрачная, гнетущая картина до сих пор стояла перед глазами. И вот Настя неожиданно приезжает в Термез, где, казалось, ее ничто больше не связывает и где она не должна бы уже в своей жизни появиться, и заявляет, что Володя жив. Нелепость ситуации казалась настолько очевидной, что и Сергей и Света молча обдумывали одно и то же: как помочь Насте, у которой от горя помутилось сознание? Неужели еще одно страшное несчастье пришло в семью Корсаковых?

   - Что будем делать, мать? - выдавил из себя Сергей.

   - Погоди ты. Давай просто по-человечески поужинаем и поговорим с ней.

   - Ребята, не думайте, что я сошла с ума, - Настя появилась на кухне незаметно, - это не так.

   - Настенька, проходи, садись вот сюда, на стул.

   - Сергей, дай мне, пожалуйста, сигарету. Я с самого аэропорта не курила, - усаживаясь на стул, сказала Настя, - А ты, Света, будь добра, принеси с порога мою сумку. Я кое-что хочу вам показать.

   Сергей протянул Насте сигарету и зажженную зажигалку. Света подала сумку Насте и та спросила:

   - Вы хорошо помните почерк Володи?

   - В общем-то, да.

   - Тогда взгляните на это, - Настя вынула из сумки пакет и подала Сергею.

   Сергей развернул и вынул оттуда письмо с треугольными печатями.

   - Это то письмо, которое Сергей писал после того, как мы его схоронили. Мне это письмо моя бывшая здешняя соседка переслала на Украину. Она полагала, что оно просто задержалось в Афганистане. Но ты прочитай его, Сергей. Прочитай и скажи, кто сходит с ума: я или весь этот мир вокруг меня. Жив мой Володенька, жив, - слезы опять навернулись на глаза, но Настя сдержалась, не заплакала.

   Сергей заколебался: то ли успокаивать Настю, то ли кинуться к письму. Нетерпение побороло чувство такта и он лихорадочно открыл конверт, извлек письмо, состоящее из многих листов, отыскал последний лист и взглянул на дату - 21 ноября. Как так может быть? Ведь 20 ноября Володя погиб. Так, по крайней мере, считалось официально. Насте передали его личные вещи и документы, значит, все уверены в гибели Володьки.

   Почерк письма был его, Корсакова. Сергей осмотрел конверт, на котором был штамп отделения Кабульской полевой фельдегерьской связи и дата - 22 ноября. "Нет, не может быть. Гроб был доставлен в Ташкентский военный аэродром в сопровождении командира Володи - подполковника Веманиса, который рассказал, как и где погиб старший лейтенант Корсаков. Потом были длительный перелет на Украину, визиты к родственникам Володи, в местный военкомат, организация похорон". Сергей помнил каждое слово, произнесенное Веманисом возле свежевырытой могилы. Ему не понравилось только то, что потом, после того, как почти все ушли с кладбища, Веманис стал фотографировать могилу, причем в разных ракурсах и с разных расстояний. Сергей спросил его тогда, зачем он это делает. Веманис ответил, что хочет показать фотографии в части сослуживцам Корсакова.

   Но опять же это письмо, написанное 21 ноября. Может, в таком случае в гробу было не его тело, другого погибшего, а сам Володя действительно жив? Гроб не вскрывали по этическим причинам, несмотря на мольбы Насти. Этого вообще не принято было делать. Но, с другой стороны сейчас уже столько времени прошло. Почему не было других писем от Сергея, а из части не было официального опровержения?".

   - Настя, а не может ли быть такого, что Володя заранее написал это письмо, а потом попросил кого-то отправить его в Союз? - спросил Сергей и осекся, увидев возмущенное лицо Насти.

   - Да ты что! Ты только почитай, о чем он пишет. У тебя сразу не будет никаких сомнений.

   - Но ведь это - прекрасно! - наконец-то Сергея осенила радость, - Настеныш! - закричал он, - ведь это - здорово! Володька жив, жив чертяка, жив, старина! Ну, встречу его, я ему покажу. Ты смотри, чего учудил! Настя, перестань рыдать, давай выпьем шампанское! Стоп! Не будем его пить сейчас! Мы с Володькой договаривались вместе его выпить при встрече. Жалко, что я открыл его. Но ничего! Где пробка? Сейчас я его назад запечатаю и спрячу.

   Настя немного успокоилась, вновь закурила потухшую сигарету.

   - Знаете, что мне не нравится во всей этой истории? Я, конечно, верю, что он жив, но когда я через военкомат сделала запрос, мне пришел официальный ответ, что старший лейтенант Корсаков Владимир Александрович погиб 20 ноября при выполнении боевого задания. Потом из части пришло коллективное письмо от сослуживцев. Они пытаются подбодрить меня, найти какие-то слова утешения, фотографии прислали. То есть все утверждают, что Володи в живых нет. Но это письмо... Я ничего не понимаю. Это невозможно пережить! Когда же это прояснится? Я должна знать, где мой муж!

   Сергей еще раз взглянул на конверт: письмо было написано именно в Кабуле, 21 ноября.

   - Так, Настеныш, - в радостном возбуждении сказал Сергей, - ты пока успокойся, а я тем временем постараюсь дозвониться до Кабула.

   Сергей придвинул к себе полевой телефонный аппарат и неистово начал вращать рычажок.

   - Алле-е-е-е! Алле-е-е-у-у! "Лапка", ну-ка дай мне "Иволгу"! Кто спрашивает? Ты что, голос своего командира перестал узнавать, совсем нюх потерял!? Да, он самый, капитан Вербин. Бегом мне "Иволгу" обеспечь. Что? Занята "Иволга"? Так, слушай сюда! Немедленно прекратить все разговоры "Иволги". Я еще разберусь, кто там и с кем разговаривает. Ты что, не понял? Плохо слышишь? Серные пробки из ушей вытащи! Или мне самому тебе уши шомполом прочистить? Немедленно "Иволгу" мне! Это "Иволга"?! Так, слушай сюда, "Иволга". Мне "Мембрана" нужна! "Мем-бра-на-а"! Понятно? Але-е-е! С кем я говорю? Ты тоже глухой? Вставать надо, когда с тобой командир по телефону говорит! Где "Мембрана"?! Так, жду, жду... Але-е-е! "Мембрана"? Соедините меня, пожалуйста, с "Потоком"! Ничего, если занят, я подожду, только не прерывайте, пожалуйста. Я с Термеза говорю, до вас так трудно дозвониться. Да, да, я жду.

   Во время паузы закричали в спальне разбуженные дети, и Света побежала их успокаивать. Сергей с новой силой заорал в трубку:

   - "Поток", будьте так любезны, соедините меня, пожалуйста, с Кабульским санэпидотрядом. Нет, санэпидотряд Кабула... Да, так, но я не знаю их позывной. Я вас очень прошу, это очень важно, надо срочно товарища одного разыскать. Я - подполковник Вербин, звоню из Термезского погранотряда. Да, точно так, из Термезского погранотряда! Да я понимаю, что не положено, но очень надо. Пожалуйста, пожа...Вот, скотина, отключил, - Сергей нервно бросил трубку на телефон, схватил сигарету, - нет, до Кабула не дозвониться. Надо просить кого-то на "Саланге" в опергруппе, чтобы дозванивались. Ох уж эта связь!

   Сергей вновь начал вращать телефон:

   - "Лапка", это опять я, капитан Вербин. Слушай мою задачу. Узнай, кто дежурный по опергруппе "Саланг", затем поставь ему от моего имени задачу дозвониться до Кабула, и чтобы там соединились с санэпидотрядом. Пусть сделают чистую линию. Затем подключи меня, все понял? Повтори! Так..., так..., все правильно, действуй!

   Сергей говорил в пустую трубку, его никто не слушал. Он прекрасно знал возможности полевой телефонной связи, что даже до Саланга, не то, чтобы до Кабула дозвониться будет нельзя. Все свои напрасные действия он добросовестно имитировал потому, что не знал, как вести себя в сложившейся ситуации.

   - Брось рисоваться, Сергей. Давай лучше почитаем письмо, - спокойно произнесла Света.

   - Настенька, но я же не могу читать его, оно твое.

   - Читай внимательно, это очень важно, чтобы разобраться во всем.

   Сергей раскрыл первый лист и, пропуская место, его не касающееся, стал читать: "...Настенька, родная моя. Не хотел я писать про то, что случилось со мной, не хотел пугать тебя, но раз уж я добрался до своего отряда живым и, как будто бы, здоровым, раз уже все позади, то напишу. Случилась со мной вещь невероятная. Приснился мне накануне моего возвращения в отряд странный сон. Но если бы это был обычный сон, пусть даже кошмарный, я бы забыл о нем. Но он настолько был реален, что я до сих пор не могу понять: сон это был или что-то посерьезнее. Приснилось вот что: я возвращаюсь в Кабул с колонной "КамАЗов" и вдруг моя барбухайка начинает барахлить, не едет и все. Водила педаль уже сквозь пол провалил, а скорость - черепашья. "КамАЗы" уже давно оставили нас за собой, мы плетемся в кромешной темноте среди звезд. Страшно. Вдруг нарываемся на "духов". Я хочу с ними переговорить по-человечески, выхожу из кабины, и... короче, меня убивают выстрелом в голову. На этом сон мой не прекратился. Я видел себя убитого на дороге, видел, как с рассветом две ханумки тащили меня за ноги далеко за кишлак, и одна из них зарыла меня в песок. А я парил над этим местом, затем плавно вернулся в кишлак, смотрел на него сверху и в одном дворике заметил нашу "барбухайку". Я видел, как над ней работали "духи", как разбортировали они заднее колесо и доставали целлофановые пакеты с белым порошком, обернутые каким-то прочным материалом. По виду порошка было примерно десять - двадцать килограмм. Заднее колесо машины было бронированное, переставленное с БТРа, в нем что угодно можно прятать. Потом "духи" этот порошок уложили в ящик, который заколотили и обили железом. На крышке ящика я заметил четкое клеймо: два скрещенных исламских клинка на бронзовом круге. Тушью был нарисован адрес: NC, Нострак, Гамбург - II, Форсетезен 39, 2000. Я этот адрес четко запомнил, как и одного "духа" беспалого, который взял из кабины мои вещи...".

   - Не может быть! Этого просто не может быть! - Сергей схватился за голову, затем вновь прочитал вслух адрес, указанный в письме, - Вот, что девки. Этого мне вам говорить не следовало бы по долгу службы, но к черту все военные тайны. Вчера в Хайратоне мы визировали документы на товары для пересечения границы поездом. В списке грузов я помню этот адрес, да, именно он: Нострак, Гамбург - II, Форсетезен, 39. Все сходится до последней цифры.

   Женщины непонимающе уставились на Сергея.

   - Значить, живой мой Володенька, вы видите? Живой! - опять зарыдала Настя.

   - Ну, конечно, живой, живее всех живых, - Света обняла подругу и они стукнулась лбами, - перестань выть.

   - Нет, я не успокоюсь, пока не увижу его.

   - Увидишь, глупая, скоро увидишь.

   Сергей опять резко взялся за телефон.

   - Так, девки, прошу прощения, мне нужно еще позвонить на нашу таможню. Лишний раз получить подтверждение того, к чему мы сейчас пришли. Алле-е-е! "Лапка", это капитан Вербин. Я тебе сегодня не дам спать. Соедини меня с "Прибоем". Жду... "Прибой"? Дай мне командира, командира мне, говорю. Андрей? Да, это - я. Приветствую тебя еще раз. Спасибо, ничего, хорошо, вот, добрался, наконец, до своего дома, все нормально. Слушай, Андрюха, такое дело есть. Дай мне следующую информацию. Паровоз сегодня переехал через мост? Так, переехал, значит. Где он сейчас? В отстойнике? До завтра? Хорошо. Таможня проверяла груз? Не знаешь, говоришь, не твое дело. Ну, понятно. Посмотри, пожалуйста, по документам, есть ли на паровозе груз, следующий в Гамбург - II, Форсетезен. Так, нашел? А-га. Прочитай полный адрес. Так, ну, конечно, он самый. Хорошо, спасибо. Не написано, что это за груз? Так, а ты что, ни по-немецки, ни по-английски не понимаешь. Ну, ладно, бог с ним, завтра узнаем, что там за груз. Хотя нет, ждать нельзя. Я к тебе сейчас срочно выезжаю, буду на месте минут через сорок. Возьми бойцов штук пять, будем вскрывать. Спокойно, когда ты увидишь, что это за груз, ты так не будешь говорить. Ну, ладно, ладно, предупреди дежурного. Так, у меня - все, конец связи... "Лапка", быстро организуй мне дежурный Уазик на квартиру, я срочно выезжаю на таможню. Все ясно? Вперед.

   - Куда это ты намылился? - возмутилась Света.

   - Рыбу ловить, - Сергей побежал уже в другую комнату переодеваться.

   - Володя же описал свой сон, только сон. Ты что, не понимаешь?

   - А то, что сейчас на таможне лежит, тоже сон? Я так думаю, что Володя стал ясновидцем. История описывает такие случаи. Ему во сне приснилось, то, что существует на самом деле. Ох, и накручу я ему усы, когда мы встретимся.

   - Когда вернешься?

   - Если рыбу поймаю, то часа через три - четыре. Пока все документы оформим, представление на орден написать надо.

   - Это кому представление, тебе, что ли?

   - Хм, стану я для других стараться. Конечно, мне. Кто же за меня его напишет?

   - Поужинай, хоть.

   - Некогда, мать, некогда, - на ходу застегивая "афганку", проворчал Сергей, - вон, слышишь? Уже машина за мной приехала.

   - Ну, хотя бы печенье возьми с собой, ведь на четыре часа уезжаешь, - Света выбежала из кухни в коридор с горстью печенья, но дверь уже захлопнулась за Сергеем.

   - Ну, вот, убежал, - сказала она с досадой, возвращаясь с печеньем в кухню, - и это после того, как он мотался на "той стороне" полмесяца.

   - Извини, это я виновата со своим письмом.

   - Нет, Настя, не извиняйся, это я так, пошутила, - постаралась исправить неловкое положение Света. Она уже корила себя: "Подумаешь, полмесяца без мужа пожила. Настя своего Володю схоронила уже, а я тут ныть вздумала. Только кого же она все-таки схоронила?".

   - Настя, можно мне почитать Володино письмо?

   - Да, конечно, читай вслух, я тоже хочу послушать.

   - "...Все-таки есть на свете провидение. Я считаю, что этот сон явился мне как предупреждение о возможной смертельной опасности. Я после такого кошмарного сна просыпался с трудом, потому как подверг себя интоксикации угарным газом (не знаю, как получилась, что задвижка в печи оказалась закрытой), что конечно способствовало формированию такого видения в моей голове, но когда я проснулся, я просто обалдел от счастья, что я - живой. Раньше мне иногда доводилось видеть неприятные сны, будто я лишился ноги, например. Когда просыпаешься и осознаешь, что это был лишь сон и с тобой все в порядке, такое облегчение чувствуешь на душе. Этот сон тоже из той же серии, только намного выразительнее. Настолько выразительнее, что я воспринимаю его как реально пережитые события. Сейчас я постоянно и многократно анализирую происшедшее со мной и не могу объяснить себе его. Я пришел к выводу, что те события, которые закончились моей смертью, произошли, я в этом почти убежден. Но затем произошел сдвиг во времени примерно на сутки назад. При этом мой организм, мое тело стало прежним, каким было сутки назад, также как и весь мир вернулся в свое прежнее состояние. Однако, мое сознание, моя душа прожила ровно на такой же промежуток времени больше меня самого. Я не могу своим ограниченным воображением осознать, как это могло произойти. Что происходит с миром вокруг меня? Существует ли он в реальности или только в моем воображении? Я не могу на эту тему завести разговор с кем-либо, опасаясь, что меня примут за сумасшедшего. Может быть, ты, Настеныш, подскажешь мне? Может быть, ты не испугаешься, что у меня "крыша поехала"? Я только с тобой могу поделиться своими мыслями...".

   - Стоп! - Света отложила письмо в сторону.

   - Что случилось?

   - Подожди, Настя, дай подумать. Так, если предположить, что сон, о котором идет речь, был только сном и не более, следовательно, все, что описано в этом сне не имело места. То есть не было тех событий, которые сопутствовали смерти Володи. Не было захвата машины "духами", не было грабежа, никто не извлекал наркотик из колес, никто его не отправлял в ящике в Германию через Союз. Следовательно, на поезде, который сейчас отстаивается на таможне, груза с наркотиками не должно быть. Но так как груз на самом деле есть, как утверждает Сергей, то, следуя по обратной цепочке, можно предположить, что все события происходили на самом деле, а это значит..., - Света ужаснулась от того, к какому страшному выводу приводят ее логические рассуждения, и закрыла рот рукой, но было поздно: Настя завершила ее мысль.

   - Значит, Володю в действительности убили!? - Настя вновь запричитала, уже в который раз переживая смерть своего мужа, - я иногда уже думаю, что лучше бы было что-нибудь одно: либо он есть, либо его нет. Не могу я так мучиться и ждать неизвестно чего. Как я устала!

   - Но, тогда как объяснить это письмо? - Света в отчаянии ухватывалась за каждый довод, который бы мог послужить противовесом для нежелательных умозаключений.

   Она еще долго успокаивала Настю, старалась как-то отвлечь ее от мрачных мыслей, с нетерпением ожидая Сергея. Утомительное ожидание за разговорами длилось издевательски долго. Шел двенадцатый час ночи. Сергей не звонил. Прошло уже четыре часа в его отсутствии. Женщины давно поужинали и уже выкурили почти всю пачку узбекского "Койнота", когда зазвонил телефон. Моментально телефонная трубка оказалась возле уха Светланы:

   - Слушаю!

   - Мать, слушай меня внимательно и ни о чем пока не спрашивай. У меня нет времени.

   Это был Сергей. Голос его звучал тихо, даже приглушенно, каждое слово произносилось отдельно, чтобы придать важность всей информации, и в этом была заключена особая тревога.

   - Не перебивай меня и очень прошу выполнить то, что я тебе сейчас скажу. Вы сейчас все вместе с детьми быстро, но без суеты собираетесь и выходите на угол Наримановской улицы возле лепешечного цеха. Возьмите с собой крайне необходимые вещи, деньги, документы. Но сделайте так, чтобы никто в вас не заметил что-либо подозрительное. В квартире вам оставаться нельзя. Мы уезжаем. Потом все объясню. Через пятнадцать минут я должен забрать вас там, где сказал. Все.

   Светлана в полном недоумении положила трубку. Но через мгновение растерянность исчезла. "Видимо, случилось что-то страшное", - подумала она и тут же пошла в спальню к детям.

   - Дети, вставайте, просыпайтесь. Сейчас нас папа повезет на машине кататься далеко-далеко. Ну-ка быстренько, быстренько.

   Дети не реагировали. Света стала тормошить их. Миша сначала капризничал, отмахивался ручонкой, затем откровенно громко заплакал. Перспектива ночной прогулки на автомобиле ему явно не понравилась.

   - Настя, помоги мне собрать детей. Нам всем надо срочно уезжать. Так Сергей сказал. И лучше не спрашивай меня, потому что он ничего не объяснил. Одень, пожалуйста, детей, а я соберу вещи и документы.

   Без суеты не получилось. Света бегала по квартире, судорожно соображая, что взять с собой, ежеминутно поглядывала на часы. Настя спрашивала, во что одевать детей, одновременно стараясь их успокоить, так как Маринка по примеру своего братца тоже заголосила. Настя дала им по конфете. Миша с остервенением зашвырнул конфету в угол и завопил еще громче. Тут вмешалась мать, которая схватила ремень, висевший всегда на гвоздике в определенном месте, и грозно замахнулась:

   - А ну-ка немедленно прекратите вопль, не то я вам такого ремня всыплю! Быстренько одевайтесь!

   Угроза подействовала. Через пять минут все выходили на пустынную темную улицу. Никого из соседей не встретили, и поэтому объяснений удалось избежать. Часть пути до лепешечного цеха пришлось нести детей на руках, чтобы успеть вовремя. За тридцать метров до места встречи женщины увидели Уазик погранотряда. Из него вышел Сергей и побежал навстречу женщинам, ничего не говоря, схватил в охапку обоих детей и бегом припустил назад к машине. Сергей в машине был один без водителя. Он усадил детей на заднее сиденье, сам сел за руль, завел мотор, и, едва женщины уселись, тут же тронулся с места. Он настолько был взволнован, и хотя все его движения были уверенными, лицо так ясно выражало тревогу, что женщины решили ни о чем пока его не спрашивать.

   Сергей поехал на восточную окраину города, где была одна известная ему дорога в сторону Джаркургана, не охраняемая ВАИ. И все же на выезде из города он притормозил с тем, чтобы убедиться, действительно ли дорога чиста, медленно проехал заброшенный и покореженный шлагбаум и только после этого дал газ на полную мощность.

   - Может быть, ты все же скажешь нам, в чем дело? - со злой иронией спросила до сих пор молчавшая Светлана, - Куда мы направляемся?

   - Дела наши обстоят, к сожалению, очень и очень плохо, девочки. Я не могу вам все рассказать, так будет лучше для нас всех. Меня будут искать, пока не найдут. А потом, я не знаю, что со мной будет. Вам всем надо спрятаться, потому, что меня искать будут через вас, через всех наших родственников. Единственная возможность спрятаться на какое-то время есть у тебя, Настя, так как о тебе еще ничего и никому из наших службистов не известно. Я бы попросил у тебя приюта для Светы и детей. И лучше всего будет, если бы вы все уехали к твоим дальним родственникам. Можно это сделать, Настя?

   - Да, можно, но что случилось? Ты нашел то, про что написал Володя?

   - Да, Настя, я видел тот самый ящик, о котором писал Володя. Все оказалось в точности так, как в письме: эмблема с крестообразными шпагами, адрес следования, номер груза.

   - И что же было внутри, наркотики? Из-за них мы сейчас с детьми находимся в бегах? Так что ли получается? - голос Насти стал срываться.

   Сергей резко затормозил и съехал на обочину. Повернувшись всем корпусом назад, к женщинам, он продекламировал самым настоятельным тоном, не терпящим никакого возражения:

   - Запомните, мои дорогие, следующее: никогда, никому, ни при каких обстоятельствах вы не должны даже словом обмолвиться о том, что вам известно. Вам ничего не известно! Ясно?

   - Да, да, - ответили женщины, хотя им ничего ясно не было.

   - Хорошо, Настя, у тебя с собой Володино письмо?

   - Да, с собой.

   - Ты должна отдать его мне.

   - Володино письмо? Зачем?

   - Так надо, чтобы ни у кого из нас не было неприятностей. Что с Володей, мы должны еще выяснить, но у тебя сейчас должна быть одна версия для всех: Володю убили, его похоронили, никаких писем ты после этого не получала, и вообще ни о чем не знаешь. Сейчас просто невозможно представить, в какую ситуацию мы влипли все.

   Он вновь завел машину и уже более спокойно поехал, все дальше удаляясь от Термеза. Когда исчезли последние огни города, во всей красе предстало южное звездное, ослепительно черное небо. Звезды казались такими близкими, будто их можно достать рукой. Черная пустыня по обе стороны пути была абсолютно неощутима для глаза, вокруг не слышно было ни единого звука кроме мерного гула двигателя, и эти обстоятельства создавали впечатление, что они медленно плывут на одиноком челноке во Вселенной среди бесчисленного количества звезд. Дети уже опять уснули. Никто не разговаривал, но каждый по своему переживал ситуацию.

   Впереди показались огни Джаркургана. Сергей свернул на первую попавшуюся второстепенную дорогу.

   - Объедем его стороной, чтобы нас там не встретили.

   - Мы так и будем все населенные пункты объезжать? - спросила Света.

   - Не знаю, но пока - да. Я удивляюсь, как они вертолеты не послали за нами. Хотя, на ночь глядя это мероприятие мало эффективно. На всякий случай надо объехать стороной ближайшие селения, а потом остановимся где-нибудь у кишлака, через который проходит железная дорога, и будем пытаться уехать в Россию на поезде.

   - А что будет потом?

   - Не знаю. Для меня сейчас самое важное, чтобы с вами ничего плохого не случилось, чтобы вы добрались до места и обосновались там, где вас не найдут.

   - А ты? Ты не будешь с нами?

   - Нет.

   - А где ты будешь? Что вообще ты намерен делать?

   - Тебе это не надо знать. Для пользы дела.

   - Сережа, но я же боюсь за тебя. Я ничего не понимаю. Можно мне хотя бы узнать, что произошло и на что я могу надеяться? Я ведь твоя жена.

   - Светланка моя, пойми, не могу я тебе рассказать. Тебе это не поможет, а только больше добавит переживаний.

   - Ну и пусть. Я должна знать, ради чего мы на ночь глядя сбежали из квартиры, ради чего наши дети вместо того, чтобы безмятежно спать в теплых кроватях, мучаются сейчас в грязной пыльной машине среди этой холодной пустыни. Я должна знать, зачем все это!

   - Хорошо, слушай. Там, на таможне, сейчас семнадцать трупов, а то и больше. Я должен был быть тоже среди этих трупов. А все из-за этих наркотиков. Я их нашел в вагоне. Все было так, как написал Володька в письме. То есть я нашел те самые ящики. Я тут же доложил начальнику опергруппы отряда. Он приказал мне выставить охрану, ничего не трогать и ожидать спецгруппу, которая должна якобы заняться расследованием. Я вместе с дежурным офицером таможни выставил охрану из наших бойцов, а сам пошел к Андрею чаю попить, покурить, обсудить.

   - Представление на медаль напечатать, - ехидно добавила Света.

   - Перестань, если хочешь меня дальше слушать. Так вот, прошло минут пятнадцать, я перезвонил оперативному дежурному. Он мне ответил, мол, группа уже выехала, жди. Сидим, курим дальше. Еще минут пятнадцать прошло. Я уже стал переживать, и домой мне хочется поскорее. Потом прозвенел звонок дежурного с КПП: прибыла группа людей в камуфляжах без погон и без каких-либо знаков различия. Спрашивает, что с ними делать: пропускать или не пропускать на нашу территорию. Андрей говорит ему: "Сейчас выйду - разберусь". И в этот самый момент открывается такая пальба, какой я за речкой ни разу не видел. Мы выскакиваем наружу. Я вижу, как ЗИЛ, сбивая ворота КПП, заезжает на территорию таможни, и человек двадцать людей устремляются к железнодорожному отстойнику, где охраняется вагон с наркотой. Они стреляют в охрану и убивают всех. Я ничего не понимаю. Андрей побежал куда-то. Я - к телефону звонить оперативному, чтобы тот объявил тревогу. Но не успел я сказать, что происходит, как оперативный мне кричит: "Серега, тикай оттуда как можешь, они убьют тебя, они за тобой пришли, тикай вообще из Термеза, забирай всех своих и тикай". Я ему кричу: "Что происходит? Объясни!". Оперативный - мне в ответ: "Тот груз, на который ты нарвался, значится за двумя нулями. Никто о нем не должен знать. Не теряй время, тикай!". И тут то до меня дошло, на какую мину я нарвался. Такая дрожь меня пробрала, скажу я вам. Я выбежал наружу и на мое счастье увидел рядом вот этот вот Уазик, прыгнул в него и по газам. Все эти пятнистые в это время возле вагона с наркотой околачивались. Откуда те ребята? Ума не приложу. Непохоже, что с нашего погранотряда. Таких головорезов среди нас я не встречал.

   - А где же твой водитель?

   - Откуда я знаю! Не было его в Уазике. Мне не до него было тогда.

   На некоторое время все замолчали, переживая последние события, всматриваясь в черноту пустынной ночи за окнами машины.

   - Сергей, ты дорогу не потерял? Джаркурган уже давно позади. Смотри, ни одного огня вокруг, - сказала до сих пор молчавшая Настя.

   - Нет, не должны сбиться. Скоро выедем.

   Сергей внимательно всматривался в дорогу, по которой следовал их Уазик. Временами ему казалось, что дороги нет вовсе, одна пустыня вокруг, но потом в свете фар еле различимые следы от колес опять как будто бы появлялись. Однако сомнения увеличивались. Уже по расчетам Сергея должен впереди показаться летный гарнизон, но никаких признаков населенного пункта не было. Мотор зафырчал недовольно, и, когда Сергей, взглянув на спидометр, увидел, что бензобак практически пуст, он почувствовал, как его лицо запылало от испуга. Что делать? Он остановил машину и вышел из нее. Стояла гробовая тишина. Едва слышно было, как по тонким трубочкам внутри машины текут остатки бензина, а в ушах по-прежнему продолжал звенеть шум мотора. Сергей посмотрел под колеса машины, затем вокруг нее, и понял, что дороги нет. Они ехали по пустыне, только, сколько времени - неизвестно.

   В машине заворочался Мишка, заплакал. Настя накрыла его одеялом, похлопала легонько рукой по плечу: "Спи, спи, тихо". Тепло, которое было внутри машины, моментально улетучилось, едва мотор прекратил работать. И сразу же подступил вызывающий дрожь холод. До сознания Сергея постепенно начал доходить весь ужас создавшегося положения: они - среди пустыни, неизвестно где, с малыми детьми, зимой, ночью, фактически оставшись без транспорта. Сергей вытащил из кармана пачку сигарет, заглянул в нее, и, убедившись, что в ней сиротливо ютились только четыре помятые сигареты, наигранно изобразил изумление на лице:

   - И это все?! Разве у нас больше нет сигарет?

   - Нет, все выкурили. Эти - последние, - ответила Света.

   Сергей зло выругался, как будто в отсутствии сигарет были воплощены все его проблемы, закурил и стал ходить вокруг машины, не находя ответа на вопрос, что же предпринимать. Холод все сильнее давал о себе знать. А впереди их ждала ночь, ужасы которой им еще предстояло перенести. Часы показывали лишь половину первого. Женщины молча смотрели друг на друга, стараясь не разговаривать, так как понимали, что лишние переживания, высказанные вслух, сомнительные советы, просто обсуждение ситуации, лишь усилили бы нервозность обстановки. Сергей прекрасно понимал, что от него ждут решительных действий. Надо что-то предпринимать, пусть даже неважно что, лишь бы прошло хотя бы немного времени, чтобы быстрее наступило утро. Утро... А что привнесет хорошего утро? Только то, что станет светлее, а ситуация не изменится. Но об этом пока можно не задумываться. Что же делать сейчас? Сергей докурил сигарету, потянулся рукой за второй, но, решительно отбросив прочь желание, сказал:

   - Всем - в машину! Попробуем выехать на дорогу. А там - видно будет.

   Сказано - сделано. Через минуту они уже ехали по пустынному бездорожью. Машину трясло на ухабах. Сергей вел Уазик, стараясь держать курс прямо, напряженно вглядываясь в освещенную светом фар даль в надежде, что когда-то должен появиться какой-нибудь спасительный ориентир, который прояснил бы их местонахождение. В салоне скоро стало теплее, что немного успокоило женщин. Но судьба не была в ту ночь к ним благосклонна. Машину резко накренило вбок. Сергей вывернул руль, чтобы преодолеть неожиданно подвернувшуюся под колеса яму. Мотор взревел, машину затрясло, словно в судорогах, и она стала медленно погружаться в песок. Сергей заглушил двигатель и вышел наружу. Автомобиль полностью сел на оба моста. Сергей оценил положение, снова сел за руль, дал задний ход на полную мощь. Уазик дернулся, но не освободился от пут пустыни.

   - Выйдите наружу и попробуйте толкнуть машину назад, - сказал Сергей женщинам.

   Ничего не получилось. Колеса автомобиля прокручивались на месте, все больше погружаясь в песок. Сергей вышел из машины и вновь стал изучать обстановку.

   - Надо откопать задние колеса, - вынес он заключение.

   Втроем тут же принялись отгребать песок от колес. Голыми руками, на коленях, такую работу выполнить было не просто. Обжигающий холодом песок забивался под ногти, а найти какое-либо приспособление для откапывания не удалось.

   - Может быть достаточно? - спросила Света.

   - Может быть, сейчас попробуем, давайте, девочки, толкните меня - ответил Сергей, завел Уазик, резко дал задний ход, и... машина тут же вновь закопалась в песок.

   Вся работа была моментально сведена на нет. Второе откапывание длилось в несколько раз дольше, так как оно прерывалось проснувшимися от холода детьми, которых нужно было успокоить, согреть, завернув в единственное одеяло, оказавшееся в машине. Фактически одна из женщин постоянно занималась детьми. Наконец Сергей, уже более строго оценив результаты работы, вновь сел за руль, а женщины оперлись руками на капот, приготовились толкать по команде Сергея. Уазик вновь взревел, колеса завертелись, и машина медленно и тяжело поползла назад. Песок бешено фонтанировал из-под колес. Казалось, еще небольшое движение и можно будет закричать "Ура" и ехать дальше, но...Уазик на мгновение прекратил движение, и этого было достаточно, чтобы вновь забуриться колесами в песок уже на новом месте, переместившись всего на два метра. Сергей зло сплюнул, выругался, схватил последнюю сигарету и нервно закурил. Снова захныкали дети. Света неожиданно вызверилась на них:

   - А ну, закройте рты, вас мне еще здесь недоставало! Сейчас получите у меня оба!

   Сергей тоже добавил:

   - Спать немедленно! Чтобы я вас больше не слышал!

   Дети испуганно притихли, лишь слегка продолжая хлюпать носами. Им еще не доводилось видеть такого грозного отца.

   Сергей думал дальше. Вновь со всей очевидностью встал вопрос "Что делать?". Ясно, что продолжать более тщательно откапывать колеса было бессмысленно. Нужно было предпринять что-то другое, более эффективное.

   Сергей докурил сигарету и решительно высказал следующую идею:

   - Так, нам сейчас нужно откопать колеса только с одной стороны, затем мы расстелем одеяло под колеса, и машина по одеялу легко выберется из песка. Правильно я говорю? - и сам себе ответил, - Правильно. Тогда - вперед!

   Вновь истертые в кровь руки принялись за работу. Очень аккуратно было расстелено одеяло, которое отобрали у детей, и, насколько возможно, просунуто под колеса. Сергей в очередной раз до отказа надавил на газ. Одеяло моментально закрутилось колесами, и было выброшено с другой стороны. Вся подготовительная работа вновь оказалась напрасной.

   - Ребята, все это бесполезно, давайте спокойно переночуем здесь, - сказала до сих пор не подававшая голоса Настя, и тут же осеклась, заметив злобный взгляд Светы, которая сразу же отвернулась к детям. Сергей раздраженно закричал:

   - Ты что, не понимаешь, что нам нельзя здесь оставаться? Нас ищут. Ищут эту машину. Нам во что бы то ни стало нужно добраться до Джаркургана и сесть в первый поезд, все равно какой: московский или душанбинский.

   - Хорошо, - виновато сказала Настя, - мы все сделаем, как ты скажешь, только не надо кричать.

   - Душанбинский, конечно, лучше: не надо будет возвращаться в Термез, - уже более спокойно продолжил свою мысль Сергей, - вот что, девки, я, наверное, пойду разведать близлежащие окрестности. Все равно нужно знать, куда ехать..., или идти. А вы пока тут оставайтесь и ждите меня.

   - Может не надо уходить, заблудишься? - подала голос Света.

   - А что делать? Сидеть тут, или спать? Кто-нибудь хочет спать?! - Сергей явно уже не справлялся с раздражением.

   - Ребята, пожалуйста, не ссорьтесь. Давайте успокоимся.

   - Успокоимся!? - возмутилась Света, - это ты нам сейчас предлагаешь успокоиться вместо того, чтобы нам всем спать в теплых постелях? Если бы не ты, никуда бы мой Сергей не выехал, сидели бы мы с ним дома сейчас и радовались. Мы из-за тебя торчим здесь с детьми, нас ловят как зверей, сбежавших из зоопарка, а ты нам предлагаешь успокоиться!?

   - Так, я пошел, - объявил всем Сергей и зашагал в неизвестном направлении, демонстрируя свое невмешательство в такого рода разборки. Через минуту его силуэт скрылся в темноте.

   - Да, Света, я виновата в том, что мы сейчас здесь страдаем, за что я прошу прощения?

   - Прощение!? А что мне от твоего прощения легче станет?

   - Света, я виновата, Володя мой виноват, но и твой Сергей тоже виноват. Разве я его посылала на таможню? Это была полностью его инициатива. Он сам сказал, что поехал за очередной наградой. Хотел себе мгновенную карьеру сделать.

   - Да, но если бы ты не приехала со своим письмом, я бы сейчас спокойно спала с мужем, которого я, кстати, полмесяца не видела. А завтра у нас мог быть прекрасный выходной.

   - Света, что с тобой? Я тебя такой не знала раньше. Вспомни, как мы всегда раньше любили друг друга, как весело вместе встречали Новый Год. Володя был с нами, - голос Настин задрожал, на глаза навернулись слезы, - да о чем я говорю? Прости меня, что я приехала со своими проблемами, прости меня и Володю. Прости нас за то, что мы оказались вашими друзьями.

   Настя уже откровенно заплакала не в силах сдержаться. Опять проснулся Мишка и, увидев плачущую Настю, спросил:

   - А почему плачет тетя Настя?

   - Спи давай, - раздраженно цыкнула на него Света, подошла к нему и насильно стала укладывать спать.

   - Тетя Настя, почему вы плачете? - не унимался малыш.

   Настя подошла к нему, поправила одеяло, то, что использовалось под колесами машины, после чего его только вытрусили от песка, насколько это было возможно, сказала ласково:

   - Спи, Мишенька, спи, я уже не плачу.

   Вдруг неожиданно Света грубо схватила ее за руку и оттолкнула:

   - Отойди от детей и не смей к ним приближаться!

   Настя посмотрела на нее круглыми от изумления глазами, постояла так с полминуты в полном оцепенении и побежала прочь от машины. Она бежала долго, закрыв глаза руками, и рыдала. Черная, безмолвная, звездно-холодная пустыня захватила ее в свои объятия. Устав от бега, Настя вскоре перешла на быстрый шаг, затем на медленный, а минут через десять, когда ноги уже стали заплетаться, она в изнеможении просто села на песок.

   - Володенька, миленький, где ты? Володенька, я не хочу жить без тебя, я хочу быть с тобой. Я прошу тебя, Володенька. Где ты сейчас? Жив ли? Я хочу знать про тебя правду. Где правда? Почему я должна так страдать? Увидимся ли мы с тобой, и когда это будет? Где ты, родной мой?

   Настя рыдала и рыдала. Холод быстро пронизал ее до костей так, что застучали зубы. Все тело стало передергивать крупной дрожью. Настя подобрала колени к груди, прижалась к ним изо всей силы, но от этого ей не стало теплее. Сколько времени она провела в таком положении - неизвестно. Рыдание перешло на слабое завывание. Скоро чувство холода переросло в невыносимую боль во всем теле. Любое движение было просто мучительным. Настя сообразила, что может замерзнуть до смерти, но от сознания этого она не пришла в ужас, наоборот, наступило какое-то отупляющее успокоение. "Ну и пусть я замерзну, пусть умру. Это даже лучше будет. Закончатся все мои мучения..." Дальше она едва улавливала обрывки своих затухающих мыслей. Чувство холода вдруг исчезло. Настя перестала дрожать, расслабила руки, сжимающие колени, и мягко повалилась на песок. Какое-то непонятное, до сих пор неизведанное чувство проникло внутрь, что-то сродни с блаженством. И вдруг она рядом, буквально в двух шагах от себя, услышала голос Володи:

   - Настеныш мой, что ты здесь делаешь?

   - Володенька, это ты? Ты пришел ко мне? - тихо, совсем тихо спросила Настя, и лицо ее осветилось счастливой улыбкой.

   - Да, Настенька, я. Почему ты лежишь на холодном песке? Ты можешь простудиться. Встань, пожалуйста, давай я тебе помогу.

   Настя ощутила ласковое прикосновение Володиной руки к ее волосам, лицу. Она закрыла глаза и с замиранием сердца почувствовала Володины губы, нежные и горячие. Он обнял ее, поставил на ноги.

   - Замерзла, малышка моя, - Володя взял Настины ладони в свои, поднес их к губам и стал дышать в них, затем прижал их к своим щекам, - одень, пожалуйста, мой бушлат, ты совсем холодная.

   - Володенька мой, живой мой мальчик. Как ты здесь оказался?

   - Ты меня позвала, и я пришел.

   - Да, я верила, что ты живой, что ты придешь, любимый мой, обними меня еще крепче.

   - Конечно, моя родная, как же я могу не прийти к тебе, когда ты меня зовешь. Как долго я тебя не видел! Как же я скучал по тебе!

   - Да, я тоже скучала, я чуть с ума не сошла без тебя. Теперь мы всегда будем вместе? Скажи мне, всегда?

   - Да, Настеныш, я вернулся к тебе навсегда, теперь тебе не надо волноваться. Теперь все у нас будет здорово и прекрасно. Ты - моя радость, моя любовь.

   Настя облегченно вздохнула и еще сильнее прижалась к Володе. Они стояли под яркими звездами, одни во всей Вселенной, и ничто не могло их разделить друг от друга. Володя крепко сжимал Настю в своих объятиях и целовал ей глаза, осушая их от слез, согревал губами холодный носик. Он нежно гладил ее растрепавшиеся волосы, стараясь привести в порядок прическу. Потом он сказал:

   - Настенька, давай пойдем отсюда.

   - Давай, только я не знаю куда. Мы здесь с Вербиными заблудились, не знаем, куда заехали.

   - Как же вы могли заблудиться? Мы ведь когда-то были здесь, недалеко отсюда ловили рыбу, помнишь? - Посмотри на те силуэты двух холмов, - Володя показал рукой вдаль, - За ними - озеро. Скоро солнышко будет всходить как раз между этими двумя холмами. А рядом с озером с той стороны - дорога, ведущая в Джаркурган. Пойдем потихоньку.

   Настя доверилась полностью Володе, положила свою голову ему на плечо и побрела вместе с ним, закрыв глаза, спокойная и счастливая. Она с удовольствием отметила, что подобного счастья не испытывала до сих пор, что надо было пройти через тяжкие страдания, чтобы в полной мере осознать всю глубину божественного умиротворения.

   Но вдруг Володя отпустил ее из своих объятий и ударил Настю по лицу, затем еще раз и еще.

  - Володенька, что же ты делаешь? Не надо. Зачем ты меня бьешь?

   Но Володя ее не слышал, его лицо вдруг стало неузнаваемо злобным. Он продолжал бить Настю и трясти ее за плечи. Она слабо подняла руки и закрыла ими глаза, пытаясь защититься.

   - Володенька, зачем ты меня бьешь? Мне очень больно.

   - Ну вот, кажется, ты и проснулась, - сказал Володя.

   Настя открыла глаза и увидела перед собой лицо Сергея Вербина. Она суматошно осмотрелась вокруг. Володи нигде не было. Только Сергей поддерживал ее за плечи, рядом с ним стояла Света, держа за руки обоих детей. Настя всем телом ощутила, как уже знакомое ей чувство блаженства быстро покидает ее, и его место с такой же быстротой занимает пронизывающий холод.

   - Просыпайся быстрее, нам надо идти, иначе мы все замерзнем. Переставляй ноги, я уже устал тебя тащить, - раздраженно вменял Насте Сергей.

   - Зачем ты меня разбудил? - тихо и отрешенно спросила Настя, - Зачем? Мне было так хорошо!

   Слезы опять навернулись ей на глаза, ноги подкосились, и она стала оседать на песок. Сергей тут же с силой встряхнул Настю и вновь поставил ее на ноги:

   - Прекрати немедленно свои капризы! Довольно мы набегались, пока нашли тебя!

   - Хватит нам проблем, ты и так нам их доставила выше крыши. Топай давай ногами! - добавила Света.

   Настя посмотрела на них, затем на себя, обнаружила на своих плечах грязный от машинного масла бушлат, в котором водитель обслуживал свой автомобиль, вернулась к действительности и обреченно сказала:

   - Хорошо, я пойду сама, я не буду вам больше доставлять проблем.

   - Надо идти назад к машине, - сказала Света, - все равно дороги не знаем. Дождемся рассвета возле машины.

   Настя осмотрелась вокруг. Впереди на фоне светлеющего неба уже отчетливо нарисовались вершины двух холмов.

   - Я знаю дорогу. Надо идти туда, к тем холмам. За ними должно быть озеро и дорога на Джаркурган.

   - Откуда ты знаешь? - спросил Сергей.

   - Я знаю, верьте мне. Нам нужно идти только туда. Вы сами в этом убедитесь. Посмотрите, это не так далеко. Через полчаса мы будем на дороге.

   - Туда, так туда. Какая разница? Главное сейчас - двигаться.

   Они тронулись в путь и через полчаса двигались уже по дороге в Джаркурган. Еще через три часа они садились в поезд Душанбе - Москва с надеждой, что во время стоянки в Термезе их не будут искать. Выбирать другой вариант они не стали. Просто всех одолела дикая усталость.

   Вербин выбрал для путешествия общий вагон. Внутри он показался чрезмерно грязным, переполненным многодетными узбекскими семьями. Свободных мест не было, как не было и свободного пространства: все было занято многочисленными баулами. Такая ситуация устраивала Вербина: среди толпы легче затеряться. Вербин еще в тамбуре сунул проводнику деньги. Тот посмотрел на их количество и завозмущался:

   - Куда вас столько много без билетов? Меня же в Термезе проверять будут.

   - Все будет нормально, старик, - подражая проводнику узбекским акцентом, сказал Сергей, - нам бы только благополучно проехать Термез, а там еще получишь на лапу.

   Сергей прекрасно знал психологию узбеков. С ними чем наглее, тем они сговорчивее, а если "на лапу" сунуть, то совсем проблем нет.

   Поезд тронулся. Все с трудом стали перемещаться в середину вагона. Последние два купе были относительно свободными. Их занимала большая цыганская семья: четыре взрослых человека и шесть или семь детей. Двое бородатых мужчин безмятежно спали в одном купе, растянувшись на верхних полках и выставив в проход на всеобщее обозрение свои ноги в грязных носках. В соседнем купе одна из женщин чуть моложе средних лет возилась с тюками, перебирая их и перевязывая. Пожилая цыганка наблюдала и периодически воспитывала резвящихся детей. Вербин подал знак своим женщинам - размещаться с цыганами. Женщины молча повиновались.

   - Куда путь держим, уважаемые? - с напускным весельем спросил Сергей, держа на руках спящую Маринку.

  - А где захотим, там и выйдем. Нам большой разницы нет.

  - А потесниться можете немного? Мои дети и женщины очень устали.

   - Да, мужчина, конечно, можем. Садитесь с нами рядом, веселее будет ехать, - с такой же напускной веселостью отвечала пожилая цыганка, - будем в карты играть, время быстрее пройдет.

   - Очень хорошо, обязательно сыграем, только нам сейчас детей надо уложить.

   Пожилая цыганка на своем цыганском языке скомандовала своим цыганам освободить одну верхнюю полку. Сергей, Настя и Света устроили там детей, накрыв их грязными как у цыган одеялом, которое забрали с Уазика. Сергей шепотом сказал Насте:

   - Настя, мы со Светланой должны лечь на третьи полки. Через полчаса будем проезжать Термез. С вокзала войдут погранцы, и нас будут искать, а тебя никто искать не будет. Никто тебя не знает. Поэтому посиди с цыганами, пока мы не отъедем с вокзала, потом я с тобой поменяюсь местами, и ты тоже сможешь поспать.

  - Хорошо, я все поняла, я посижу внизу.

   Сергей стал подсаживать Свету на самую верхнюю третью полку. Потом стал приспосабливать место для себя.

   - Эй, красавец, ты куда полез? А в картишки не хочешь перекинуться? - спросила его цыганка, ловко перетасовывая неожиданно появившуюся в руках колоду карт.

   - Обязательно перекинемся, мать. Вот только проедем Термез. Слушай, одолжи мне одеяло, я тебе заплачу. А то мне накрыться нечем.

  - Бери так, не надо платить, - добродушно ответила цыганка.

   - Вот, спасибо. Тогда еще одна просьба к тебе, мать, будет. Я очень хочу поспать сейчас. Если в Термезе станут спрашивать про билеты, скажи им, что я и моя семья - все вместе с вами едем, одним табором, ладно? А то у нас билетов нет, как начнут приставать, еще и выгонят с поезда.

  - Не переживай, дорогой, спи. Я скажу им.

   Сергей залез на третью полку, снял с себя "полевку", свернул, положил себе под голову и с головой укрылся грязным цыганским одеялом. Он сразу стал похож на одного из представителей этого кочевого народа.

   Настя устроилась внизу, безучастно прислонилась к окну, за которым проплывал все тот же унылый пустынный пейзаж, и погрузилась в свои тяжкие думы. Настины глаза были широко открыты, но они ничего не видели. Она вспоминала свою встречу с Володей во сне. Как прекрасно было это видение! Как ей было хорошо в его сильных и безгранично нежно любящих объятиях, согревающих все тело. Да, было именно так. Она замерзала на холодном песке. Это было мучительное, крайне болезненное ощущение, словно миллионы иголок впились в тело. И вдруг появился Володя и спас ее, согрел своим теплом. Он обнял ее, и она сразу почувствовала, как растапливается окоченелость во всем теле, как удаляется и исчезает дрожь и она, которая лежала, съежившись калачиком, вдруг распрямилась. Стало тепло и радостно на душе. Милый, любимый Володенька! Как прекрасно быть с тобой вместе! Она была безмерно счастлива всего лишь четыре часа назад. Почему вдруг все исчезло? Для чего она опять оказалась во враждебном мире? Где же Володенька?

   - Милая, что тебя так взволновало, словно тебя муж бросил? Почему ты слезы проливаешь?

   Настя вздрогнула от громкого голоса цыганки, быстро смахнула слезы, набежавшие на щеки.

   - Вижу, милая, горе великое тебя гложет. А я могу тебе помочь. Хочешь, погадаю на картах? Карты никогда не врут. Я тебе всю правду расскажу. Хочешь? Давай.

   Настя молчала с минуту, а потом вышла из оцепенения.

   - Да, я хочу. Погадайте мне, пожалуйста, меня очень волнует один вопрос. Вы ведь мне всю правду скажете? Правду, да?

  - Конечно, родная, только правду. Так, гадать?

   - Да, погадайте. Ответьте только на один вопрос: жив ли мой муж? Мне только про мужа, больше - ничего.

   Цыганка, приговаривая только ей известные афоризмы, ловко раскладывала на столе колоду карт. Настя смотрела на ее манипуляции и, ничего не понимая, просто ждала, что будет говорить цыганка. Та разложила колоду, внимательно всмотрелась на нее, и сказала:

   - Ничего пока не могу сказать, милая, лучше надо перемешать карты. Сейчас все повторим.

   Процедура раскладывания карт повторилась заново. Настя терпеливо наблюдала. Потом, когда все карты были выложены, цыганка вновь внимательно рассмотрела позицию, и опять сгребла их в колоду и стала тщательно перемешивать.

  - Ну, что они говорят? - спросила Настя.

   - Потерпи, милая, иногда надо семь раз карты разложить, чтобы убедиться в их правдивости. Потерпи. Правда я больше трех раз никогда в жизни не раскладывала. Обычно всегда все становилось понятным с первого раза.

   Поезд остановился на железнодорожной станции Термез. Засуетились люди по проходам, выискивая свободные места, появились зеленые пограничники, которые всматривались в лица пассажиров и молча удалялись. Встрепенулись цыганята, обозревая здания вокзала и то, что делается на перроне. Потом поезд тронулся в путь дальше на север.

   Настя и цыганка были поглощены картами, которые уже раскладывались в пятый раз. На лице цыганки отобразилось беспокойство, и оно немедленно передалось Насте:

   - Что? Что с моим мужем? Что говорят карты? Или Вы не можете сказать?

   - Девочка моя, я все могу сказать по картам. Я с самого детства занимаюсь этим ремеслом. Верь мне. Пятый раз карты показывают одно и тоже.

   - Так что же они показывают?

  - Твой муж - Владимир?

   - Да, Володя. Это Вам карты сказали? - Настя теперь полностью доверилась пожилой женщине, почувствовала в ней огромную поддержку, даже спасение. Она обязательно прояснит сейчас ситуацию, и Настя успокоится.

   - Да, милая, это карты так сказали. Очень далеко твой муж от тебя. Очень далеко.

   - Но он жив? И почему он далеко? Насколько далеко? Этого не может быть.

   - Сейчас, милая, разложу колоду в последний раз. Если опять карты покажут то же самое, значит, так оно и есть. Очень странный расклад, милая, очень странный.

  - Мне - самое главное: жив ли он, - не уставала повторять Настя.

   Карты в очередной раз были раскиданы по столу. Цыганка молчала, помрачнев.

   - Ну что? - Настя настойчиво посмотрела прямо в глаза цыганке и увидела в них печаль и жалость к ней, Насте.

  - Не могу я тебе сказать правду, а неправду - тем более.

  - Но Вы же обещали. Только один вопрос: жив или нет, жив или нет!

  - Жив он, жив твой муж, моя хорошая.

   - Живой, правда? - у Насти тут же накатились слезы, но она улыбалась, ее мокрые глаза излучали счастье, - жив, жив мой Володенька. Спасибо Вам огромное. Я Вам верю. Я никогда не верила в гадание на картах, но сейчас я Вам верю. Спасибо Вам!

   Настя обняла удрученно молчащую женщину, которая непроизвольно отстранилась от объятия, и тут же почувствовала, что та ей что-то очень важное не договорила. Настя положила свои руки на ее плечи и спросила:

  - А какую тогда правду Вы не можете мне сказать?

  - Не могу, милая.

  - Почему? У моего мужа какие-то проблемы? Почему Вы молчите?

  - Я не должна тебе это говорить.

   - Нет, так не пойдет. Говорите все! Я все должна знать, я так хочу. Я же сказала, что главное для меня - это то, что мой муж жив, а остальное мы вместе переживем. Так что говорите, я Вас прошу. Все остальное неважно. Мы с Володенькой все выдержим, лишь бы он жив был. Я - его жена, и Вы должны мне сказать.

   - Хорошо. Я скажу тебе правду, так как она есть. Твой муж жив, но ты его не увидишь никогда.

   Настя замолчала, цыганка тоже.

   - Продолжайте, почему я не увижу его?

   Цыганка тяжело вздохнула, потом неожиданно обняла Настю, прижала ее к себе, чтобы не видеть ее глаза, и с трудом выдавила из себя слова:

   - Жить ему осталось недолго, и убьет его самый лучший и преданный друг, в котором он никогда не сомневался. Так шесть раз подряд сказали мне мои карты...

   Поезд "Душанбе - Москва" продолжал свое следование на север строго по расписанию. Никого из сотрудников железной дороги не удивило, что за час до прибытия этого поезда в Термез, был заказан отдельный прицепной вагон для крупногабаритных багажных перевозок, который в Термезе подцепили к поезду. Станцией назначения прицепного вагона значился Куйбышев.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

- 2 -

  

   Я собрал команду для обсуждения дальнейшей нашей деятельности. Мы разделились на четыре группы по 20 - 30 гонноидов в каждой. Три группы должны перейти на охранительный режим существования, одна остаться для продолжения обслуживания энергетического комплекса. Персонал этой группы будет осуществлять свою деятельность до смерти последнего гонноида, так как время работы наших организмов завершалось естественным образом. Когда численность рабочей группы уменьшится на две трети, ее заменит следующая группа гонноидов, вышедшая из охранительного режима. И так будет продолжаться до последней группы. Всем нам предстоит умереть, предоставив свои собственные френальные кристаллы информационной системе. Но до последнего члена команды мы будем надеяться на встречу с нашей флотилией. Это будет прощальным и самым счастливым моментом нашей жизни.

   Последняя группа, в которой находился я, была выведена из охранительного режима. Нас оставалось всего тридцать гонноидов, из которых восемь, работавших в составе предпоследней группы, находились на завершающей стадии жизненного цикла.

   Выйдя из охранительного режима, я первым делом поинтересовался, не было ли сигналов с флотилии. Сигналы не регистрировались, и в ближайшем космическом пространстве не было никаких признаков приближения флотилии. Значит мы, 22 гонноида будем последними представителями нашей цивилизации. По нашим расчетам флотилия должна уже быть в зоне досягаемости, но коль так не произошло, значит, наши шансы встретить своих собратьев сведены к минимуму.

   Между тем новая цивилизация на планете бурно вступила в техногенный период. В сотни раз увеличилась численность популяции. На поверхности планеты выросли огромные поселения. Они, конечно, уступали в техническом отношении тем гигантским мегаполисам, созданным нами на наших планетах созвездия Беказа. Средства коммуникации, связи, транспорта уже имели широкое распространение на планете, но они технически были организованы на примитивном уровне. Однако одно обстоятельство вселяло в нас тревогу. Почти половина научных разработок велась в области вооружений. Новая цивилизация в явно неразумных рамках разрабатывала и создавала оружие уничтожения. Цивилизация была разделена на множество отдельных сообществ, иногда враждебных по отношению друг к другу. Постоянно на отдельных территориях вспыхивали военные конфликты, сопровождаемые выбросами отрицательной френальной энергии. Весьма шаткое равновесие на планете поддерживалось благодаря укоренившимся в сознании большинства ее обитателей идеям Рокси. Приверженцы этих идей вели яростную борьбу с инакомыслием, порой сопровождающуюся вооруженными конфликтами. Многие сообщества подвергли идеи Рокси такой трансформации, что они превратились в сгустки отрицательной энергии. Но все же значительную силу и влияние имели те сообщества, которые сохранили идеи Рокси в неизменном виде. Наши рабочие группы через особые каналы связи старались поддерживать такие сообщества, помогая им выдерживать жестокую конкуренцию в сложившихся условиях.

   Я подумал, что если бы сейчас к нам прибыла флотилия, и ее гонноиды свежим взглядом оценили бы функционирование четвертого реактора, они бы вынесли отрицательный вердикт: четвертый реактор заражен отрицательной энергией, нуждается в серьезной очистке или полной аннигиляции. Так бы поступили гонноиды, не подвергшиеся подобно нам изменениям. Они бы сделали это в соответствии с принципами рационализма. Для них эксплуатация такого реактора представляла бы серьезную опасность.

   Мы проанализировали возможность контакта с новой цивилизацией. Результаты прогностического анализа были неутешительными, если не сказать большего. Прямой контакт мог вызвать неадекватную реакцию на планете. Ее обитатели не готовы воспринять нашу цивилизацию. Их примитивный инстинкт самосохранения и природная агрессивность не позволили бы нам понять друг друга. Они восприняли бы нас как своих врагов, посягнувших на их свободу. Мы чувствовали, что со своей стороны также были не готовы к этой встрече. Но прямой контакт состоялся.

   Это произошло, когда новая цивилизация вырвалась в космос. Мы уже длительный период наблюдали, как вокруг планеты возрастало количество светящихся спутников. А через некоторое время в сторону сателлита направился летательный объект. Мы выяснили, что он был беспилотный, поэтому только наблюдали за его полетом. В последующем в нашу сторону была направлена целая серия подобных объектов. Один из них выбросил на поверхность сателлита челнок. После того как челнок достиг поверхности, из него вышли три представителя планетной цивилизации. Они были облачены в защитные костюмы, что сковывало их движения. Но, несмотря на эти ограничения, они сначала робко и неуклюже, а затем все более уверенно стали передвигаться по грунту. Планетяне использовали для передвижения транспортные средства, специальными приборами отобрали пробы грунта, затем сели в челнок и покинули сателлит. Мы с помощью нашей аппаратуры наблюдали за ними до их возвращения на планету.

   Тем временем на планете были сооружены наблюдательные комплексы, исследовательские центры, обеспечивающие космические полеты. Нам пришлось расшифровать информацию о целях последних полетов на сателлит. Сомнений у нас не было. Основной целью освоения сателлита было использование его в качестве военной базы, плацдарма для размещения смертоносного оружия. Программы освоения сателлита проводились в жизнь в условиях конкурентной борьбы за первенство между двумя самыми влиятельными сообществами на планете. Прогноз развития событий свидетельствовал не в пользу планетной цивилизации. Она находилась на пороге глобальной войны, которая могла уничтожить 90% планетян. Сателлиту отводилась одна из главных ролей на случай предстоящей войны. История новой цивилизации вернулась к той ситуации, что сложилась накануне подготовки Рокси к контакту. Мы поняли, что прямого контакта нам не избежать. Необходимо заставить новую цивилизацию отказаться от программ военного освоения сателлита.

   Нового полета пилотируемого объекта к сателлиту пришлось ждать недолго. На этот раз планетяне не высаживались на поверхности, у них произошел непредвиденный сбой в программе полета. Объект вышел на орбиту сателлита и оказался в тени от планеты, а, следовательно, вне связи с ней. Мы поняли, что другой возможности войти в контакт с кораблем в условиях отсутствия контроля со стороны навигационного центра планеты у нас не будет. Мгновенно наш челнок с тремя гонноидами на борту взлетел навстречу планетному космолету. Учитывая особую ответственность, я лично решил участвовать в предстоящем контакте. Мы приблизились к летательному аппарату планетян вплотную, так что все участники контакта могли видеть корабли друг друга без помощи приборов. Кроме того, мы воспользовались просвечивающей аппаратурой и могли наблюдать внутренность планетного корабля. Мы видели, какое волнение на пилотов вызвало наше появление в их секторе обзора. Они явно не ожидали увидеть нас. Пилотов внутри корабля было трое. Они прильнули к иллюминаторам. Один из пилотов взял прибор и направил в нашу сторону. Что это? Оружие, которым он собирался нас уничтожить? Мы выждали мгновение, не решаясь на какие-либо действия. Хотя, с нашей стороны это было неблагоразумно. Наш челнок не обладал никакой защитой даже от примитивного оружия. Если бы мы остались теми гонноидами, которыми мы были у себя дома, в созвездии Беказа, каждый из нас мгновенно бы среагировал действием, направленным на уничтожение врага. На нашем челноке была электромагнитная пушка, выстрел которой аннигилировал бы вражеский космолет в одно мгновение. Однако сейчас никто из нас не проявил защитной реакции. Мы выждали некоторое время, рискуя быть уничтоженными, но с нашим челноком не произошло никакой беды. Скорее всего, прибор в руках пилота был предназначен для записи событий. Они хотели зафиксировать наше появление для последующего анализа. Этого мы не могли допустить. Времени у нас было крайне мало. Скоро космолет выйдет из тени, и на планете с ним восстановят связь. Мы посредством облучения внедрили во френы пилотов сжатую информацию, содержание которой сводилось к следующему: руководящие органы обоих противоборствующих сообществ должны свернуть программы военного освоения сателлита. Информацию о нашем появлении в секторе обзора космолета мы убрали из памяти пилотов. Пучок жесткого гамма-излучения уничтожил запись о нашем челноке в записывающем приборе, которым пользовался один из пилотов.

   Таким образом, контакт с кораблем, по сути, оказался односторонним. Нам пришлось воздействовать на френы пилотов таким образом, чтобы они ничего не помнили, что с ними произошло на стороне сателлита, скрытой от планеты. В то же время, по прибытию на свою планету, френы пилотов включат нашу программу, в соответствии с которой по цепочке до руководящего состава, ответственного за освоение сателлита, дойдет сигнал о запрете на дальнейшие разработки в этой области. Последующие наши наблюдения показали, что, действительно, полеты кораблей к сателлиту прекратились.

   Однако на этом наши проблемы с реактором не закончились. Мы вновь столкнулись с явлением ухудшения качества френальной энергии. Многие френальные соединения, поступающие на сепараторы, были искажены под влиянием неизвестной группы веществ. Мы встали перед необходимостью исследовать причины такого нежелательного явления. Исследования структуры пораженных френальных соединений показали, что они были извращены под влиянием химических реагентов, которые поступали в мозг планетян путем целенаправленного введения в организм. Это странное явление в поведении планетян нас насторожило. Мы испытали действие извращенных френальных соединений на своих френах и пришли к выводу: химические реагенты являются модуляторами экстремальных удовольствий, и, как следствие, искаженного восприятия окружающего мира. Действие реагентов крайне негативно влияет на организм в целом и, особенно на структуру френов, формируя в них агрессивность, подавленность, страх и другие проявления отрицательной френальной энергии. Химические реагенты продуцировались некоторыми видами биомассы планеты в определенных районах их обитания. Однако в последнее время планетяне стали получать их искусственным путем. То есть, данное явление получило широкое распространение среди отдельных групп в популяции планеты. Вновь прогностический анализ выявил неблагоприятную тенденцию в эволюции реактора. Число потребителей данных химических реагентов неуклонно росло, а контролирующее влияние цивилизации в целом ослабевало. Наоборот, в руководящих структурах многих сообществ появились влиятельные группы, заинтересованные в расширении действия химических реагентов. Новая цивилизация была уже поражена этой болезнью и не могла справиться с ней самостоятельно. Вновь требовалось наше вмешательство.

   Мы выработали план в соответствии с принципом рационализма. Он заключался в досрочном изъятии пораженных френов из сообществ с целью оградить здоровых планетян от их влияния. Это был радикальный, хирургический метод вмешательства в эволюцию планетян. При этом мы учли тот факт, что поражение мозга планетян было необратимым. Они не могли уже избавиться от своей болезни, которая требовала дальнейшего потребления химических реагентов, приводя организм к гибели. Выявив один из наиболее интенсивных районов происхождения химических реагентов, мы облучили его катализатором френальной энергии. Теперь потребление этих облученных реагентов должно по нашему замыслу приводить к разрыву связей френальных соединений с биоструктурами мозга. Пораженные планетяне будут завершать свой жизненный цикл досрочно. Таким образом, новая цивилизация должна очиститься от данной патологии.

   Мы привели свой план в действие и стали ожидать результатов. Как и предполагалось, на сепараторах резко увеличился отрицательный потенциал. Это пораженные френы, досрочно завершив свой жизненный цикл, отдавали свои извращенные френальные соединения на сепараторы. Обслуживание их стало небезопасным. Тем более, что для нас эта задача стала непосильной. На то время нас осталось только 22 гонноида. 8 членов нашей команды, которые работали в предыдущей дежурной группе, один за другим покинули нас, завершив свои жизненные циклы. Недалеко от нашей базы образовалась площадка, где в особых капсулах хранились тела более 170 гонноидов. 10 тел остались на планете. Это случилось, когда наша последняя группа вместе со мной находилась в охранительном режиме. Тогда челнок с десятью гонноидами на борту отправился на планету для пополнения запасов воды и кислорода. Челнок был сбит военным летательным аппаратом планетян. Наш экипаж мог избежать гибели, уничтожив летательный аппарат с планетянами, но десять гонноидов, движимые уже известным всем нам чувством, которое преодолело присущий нам рационализм, предпочли погибнуть сами. Позже мы узнали, что планетяне подобрали обломки нашего корабля и останки тел погибших гонноидов для изучения. Нам вновь пришлось воздействовать облучением на френы планетян, имеющих отношение к катастрофе, с тем, чтобы информация о нас не стала всеобщим достоянием планеты.

   Итак, наступил самый тяжелый период нашей деятельности. Мы, последние из нашей команды, теперь предпочитали быть вместе. Сепараторы все чаще работали в автономном режиме, что в принципе было недопустимым. Я хорошо помню последнее наше собрание, когда, находясь в обсерватории, мы обратили нашу аппаратуру в сторону созвездия Беказа и не обнаружили его. Там на месте двух еле заметных звездочек теперь ничего не было. Мы понимали, что в том секторе Галактики бушевала Черная дыра. Мы все долго вглядывались в пустое пространство объемного дисплея, надеясь, что или мы или аппаратура ошибается. Все-таки, свет далекого и уже давно погибшего созвездия согревал нас весь период нашего пребывания на объекте 72, когда мы радовались нашим успехам в создании Четвертого реактора, и страдали от неудач, катастроф и гибели наших товарищей. Сейчас каждый из нас почувствовал холод, пустоту, враждебность всей Вселенной и наше бескрайнее одиночество...

   Мы пришли к следующему решению: использовать френы погибших планетян для работы на сепараторах. Мы долго дискутировали по данной проблеме, но аргументов за принятие такого решения было больше. Одним из главных аргументов был следующий: как бы хорошо мы не научились расшифровывать информацию, заключенную в поступающих на сепараторы френах, все равно мы не превзошли бы в этом самих планетян. Следовательно, планетяне лучше могли бы выполнять данную работу, чем мы, гонноиды. Планетяне лучше знают и понимают себя. Многие нюансы их взаимоотношений, особенности психики, как отдельных личностей, так и общества в целом, до сих пор непостижимы для нас. Мы решили отобрать первую команду из трех планетян, предварительно изучив их френальные комплексы. Один из них был специалистом в области психиатрии, другой - наиболее образованный в техническом отношении планетянин, знакомый с основами компьютерного программирования, а третий обладал своеобразными френальными соединениями, очень ценными для формирования коллективного сознания с положительно заряженным потенциалом. То есть в комплексе все три френа должны дать продуктивные результаты работы. Специально сконструированная плазменная среда предохраняла френальные комплексы от разрушения, создавая для планетян иллюзию продолжения жизни. Еще двоих членов группы планетяне должны были выбрать сами.

   Задача для нас всех усложнялась по мере завершения формирования единой информационной системы. Дело в том, что когда был создан каркас этой системы, то к нему без проблем мы могли пристраивать практически любые френальные комплексы, содержащие полезную информацию. Мест присоединения к каркасу было избыточно, а для стыковки достаточно было двух точек соприкосновения. Френальные комплексы присоединялись любой своей стороной, любой поверхностью. Тогда это не имело значения. По мере заполнения информационной системы френальными комплексами места крепления новых френальных соединений уже требовали от последних полного соответствия их стыковочных структур. Чем дальше, тем сильнее было это требование. Структуры новых френальных комплексов со всех сторон должны были соответствовать боковым граням соседних комплексов, уже включенных в состав информационной системы. Нужно было, чтобы совпало множество стыковочных поверхностей и точек. Для полного завершения "строительства" единой информационной системы недоставало буквально нескольких френальных комплексов. Они должны заполнить собой оставшиеся бреши, но при этом полностью "вписаться" своей формой в целостную композицию. Отыскать такие френальные соединения крайне сложно, так как нужной структурой мог обладать только один комплекс на сотни миллионов. Последний завершающий френальный комплекс будет просто бесценным. Его форма должна всеми своими многочисленными гранями соответствовать форме единственной незаполненной ячейки информационной системы. Такую форму френального кристалла мы должны отыскать среди нескольких миллиардов соединений. В этом нам должна помочь группа планетян. Мы раньше проводили отбор френальных соединений, руководствуясь в основном их кристаллической структурой и информационным содержанием. Планетяне, обладающие (в отличие от нас) природной интуицией, развитой эмоциональной сферой, а также жизненным опытом и отличным знанием всех сторон взаимоотношений на планете, могли значительно эффективнее произвести поиск нужного френального комплекса. Мы дали им возможность использовать наши программы прогностического анализа, то есть прогнозировать будущее истории планетян, чтобы искать френальный комплекс не только среди живущих в настоящее время планетян, но и вычислить его время и место зарождения в будущем.

   Когда этот редкостный и потому бесценный кристалл будет найден, Единая информационная система планеты будет сформирована полностью. Она заработает в полную силу. Она автономно сможет обрабатывать всю накопленную на планете информацию, корригировать научные знания и, связавшись с френами всех планетян, она станет Единым мыслящим Мозгом планеты с величайшими способностями. Это будет знаменовать наше Возрождение...

   Мне явилось видение. Это произошло, когда мой мозг отдыхал, что стало часто случаться со мной и последними гонноидами из нашей команды. Видимо, это стало возможным, когда исчезло контролирующее влияние Единой информационной системы, и наши френы стали постепенно возвращать себе утраченные когда-то качества. Я, например, давно заметил, что организм многих гонноидов вынужден временно отключать работу мозга. Я тогда видел причину в том, что наши организмы, длительное время не восстанавливающиеся методом клонирования, постепенно подвергались истощению и износу, а, следовательно, периодически нуждаются в отдыхе. Потом мы выяснили, что для планетян временное отключение работы мозга - характерный и необходимый для них процесс, проявление цикличности их метаболизма.

   Таким образом, во время очередного отключения моего мозга я увидел Рокси и многих погибших гонноидов из нашей команды. Рокси сообщил мне, что он и все погибшие гонноиды продолжают жить, находясь во взаимосвязи всех френальных соединений информационной системы планеты. Он сообщил мне, что в скором времени мы все встретимся. Рокси излучал свет, будто позади него сияла звезда. Остальные гонноиды, что были вместе с Рокси, также находились в преломлении света этой невидимой звезды. Я узнал всех, несмотря на то, что внешне все гонноиды были практически неразличимы. Сейчас в этом видении каждый из них излучал свой индивидуальный спектр, в котором я ощущал внутреннюю теплоту, легкость и радость их мира, где они сейчас живут. Рокси указал мне на планету, висящую в космосе в стороне от него. Этот бело-голубой шар был заключен в полупрозрачную, переливающуюся разными бликами оболочку. "Что произошло с нашим реактором? Я раньше не наблюдал такого явления", - спросил я Рокси. "Это явление можно видеть только сейчас в данный момент, когда мы встретились с тобой. В реальности оболочка планеты невидима, потому, что она нематериальна. То, что окутывает планету - созданная нами информационная система. Посмотри на нее, Ридван. Это - результат нашей долгой работы. Мы почти справились с нашей миссией. Сейчас на планете формируется френальный кристалл, который будет последним в конструкции оболочки. Ты не должен упустить момент, когда его нужно извлечь. Если поспешишь - кристалл не созреет достаточно, если опоздаешь - он изменит свою форму, потеряет гибкость. В любом случае его структура уже не будет соответствовать месту в информационной системе, предназначенному для него. Ты сам должен определить точное время его изъятия. Для этого сделай компьютерную копию файловых взаимоотношений реактора. Найди в копии нужный кристалл, запусти программу ускорения и проследи, на каком этапе кристалл достигнет нужной формы. Так ты сможешь вычислить точный момент, когда его нужно извлечь. Ты должен завершить последнее самое ответственное дело в своей жизни. Без этого все прежние наши усилия будут напрасными. Если тебя постигнет неудача - мы все погибнем вместе с планетой". "Рокси, какая у вас жизнь?", - спросил я его с нескрываемым волнением. Рокси перевел взгляд на планету. "Следуй за мной, ты сам все увидишь". Я оказался рядом с ним и убедился, что никакой звезды за его спиной не было. Рокси сам излучал чарующий свет - свое собственное френальное излучение. Он бережно взял меня за руку, и мы стали перемещаться в сторону планеты. Меня не удивил тот факт, что мы преодолевали космическое пространство без транспортного средства и без защиты от губительного действия космического вакуума. Действительно, Рокси уже не был материальным биообъектом, на него ничто не могло оказывать смертоносного влияния. Это понятно. Но я? Неужели мой френальный комплекс тоже оставил мою материальную оболочку на сателлите и самостоятельно отправился в путешествие к планете?

   Мы летели с Рокси вдвоем, наблюдая, как стремительно увеличивается в размерах голубой шар планеты, как сквозь белую завесу облаков стали проглядывать серо-коричневые тона горных хребтов, зеленые пространства растительной биомассы с вкраплениями синих красок водных объектов, как на полюсах расширялись огромные белые площади замерзших кристаллов воды. Мы внедрились в атмосферу планеты, и я впервые увидел, насколько она прекрасна при ближайшем рассмотрении. Когда мы промчались сквозь облака, яркость красок просто ослепила меня. Рокси сказал: "Я покажу тебе, на что способна природная сила, если в нее не вмешиваться. Ты помнишь, как мы дважды облучали биомассу нашей генетической информацией. Согласно программе облучения планету должен был заселить один вид, имеющий генетическое сходство с нами. Но, в условиях планеты, а самое главное - при отсутствии нашего дальнейшего вмешательства, генетическая информация дала многочисленные ответвления, которые в свою очередь продолжали бурно разветвляться, сформировав великое многообразие жизненных форм. Сейчас ты можешь видеть самый огромный организм планеты, вернее, всего лишь незначительную часть его. Чтобы его увидеть полностью, надо подняться над атмосферой планеты на четверть ее радиуса. Но там он будет не виден из-за облаков. Таких организмов на планете - единицы. Все они живут в океане, охватывая огромные пространства". Я любовался этим гигантским живым сооружением, проступающим на поверхность океана яркими оранжевыми красками. Я вспомнил наши унылые серые фермы в созвездии Беказа по выращиванию биомассы - питательного материала гонноидов. Они были сравнимы по величине с живым организмом планеты, но их примитивность и отсутствие жизни совершенно не возбуждали у гонноидов никаких чувств.

   Мы окунулись в океан планеты, заполненный жизнью. Вблизи гигантский организм представлял собой многочисленные неподвижные соединенные между собой отростки и ответвления, прикрепленные к океанскому дну и купающиеся в теплой воде океана. Вместе они формировали удивительную по красоте единую конструкцию, испускающую в океан миллиарды своих половых клеток. Внутри этой конструкции между ее ответвлений обитало множество других жизненных форм, подвижных, малоподвижных и совсем обездвиженных, колыхаемых лишь течением океанской воды. Среди них были полупрозрачные желеобразные формы жизни, заполняющие собой четверть объема поверхностной воды океана. В глубине с большой скоростью резвились более плотной консистенции мелкие особи, живущие огромными стаями, синхронно перемещающиеся, повинуясь единой сигнальной системе. Я наблюдал ползающие по дну существа, которые цеплялись за камни, скалы и прочие выступы океанского дна длинными щупальцами с присосками. Рокси обратил мое внимание на существа совершенно правильной обтекаемой формы, позволяющей им быстро передвигаться в водной среде. Объекты испускали особого рода звуковые волны. "Эти создания способны продуцировать френальные соединения 5 - 6 порядка. Если бы не водная среда обитания, их мозг мог бы достичь совершенства гонноидов. Они общаются между собой посредством органов, продуцирующих звуковые волны в воде, то есть они сами выработали в процессе эволюции свою собственную сигнальную систему общения. С помощью звука они прекрасно ориентируются в водном пространстве. Их френальные излучения оказывают благотворное влияние на популяцию планетян, которые сейчас интенсивно их изучают и пытаются установить контакт с ними". Я наблюдал, как десяток этих удивительно правильной формы существ, приспособленных к жизни в водной среде, совершали на мой взгляд нерациональные странные, но синхронные движения. Я видел, как они разделились на пары, вплотную прижимались друг к другу, совершая при этом вращательные движения вокруг общей оси, направляясь то вверх и взмывая высоко над поверхностью воды, то вновь погружаясь глубоко в океан. "Что они делают? - спросил я Рокси, - какой смысл в их движениях?". "Надо приблизиться к ним, тогда ты узнаешь смысл их поступков". Мы растворились в воде, оказавшись в самом центре стаи. И тут я почувствовал вибрацию внутри себя. Она то нарастала, то убывала, и такие волнообразные колебания вызвали у меня те чувства, которые я никогда в жизни не испытывал. Что-то подобное происходило со мной, когда Газамир демонстрировал нам свои френальные кристаллы. Но сейчас наслаждение было в стократ большим. Мне хотелось ощущать его вновь и вновь, не прерываясь ни на мгновение. Эти жизненные формы, эти существа дали мне ощущения гораздо высшего порядка, чем мог нам предоставить Газамир. "Теперь тебе понятен смысл их поведения?", - спросил меня Рокси. "Да, - ответил я, - ради этих ощущений, я готов поменяться с ними своим френальным комплексом". "Я думаю, что их это не устроит. Им очень нравиться быть теми, кем они являются. Скажу тебе, что продолжение рода - это еще один смысл в их поведении".

   Далее Рокси представил мне микромир океана, увеличив пространственное поле обзора в одной океанской капле. Я также был поражен множеством жизненных форм микромира от одноклеточных существ, живущих на поверхности океана за счет энергии фотосинтеза, до разнообразных по форме, размерам, подвижности и внутреннему устройству многоклеточных микроорганизмов. Все пространство океана до последней капли было заполнено жизнью. Гонноиды в созвездии Беказа никогда не сталкивались с таким огромным количеством жизни. Абсолютно вся вода на наших планетах, будь то океаны или искусственные водоемы, была совершенно стерильна, бесцветна и безвкусна. Она была безжизненна благодаря вмешательству гонноидов, которые, руководствуясь принципу рационализма, уничтожили все живое, что могло быть в воде. У меня возникло огромное желание поплавать в сине-зеленом океане вместе со стаями живых существ в сиянии центрального светила объекта 72. Рокси понял мой взгляд и предоставил мне возможность получить величайшее наслаждение, которое я познал впервые за всю мою долгую жизнь. До сих пор ни одному гонноиду не приходила мысль просто так ради удовольствия погрузить себя в водную среду. Вода в нашем обществе имела лишь одно предназначение - быть внутренней средой организма гонноидов, в которой осуществлялись обменные процессы.

   Потом мы оказались в небе под облаками. То, что я увидел в атмосфере, подвергло меня в не менее сильный восторг. Там также царила жизнь в виде многочисленных летающих особей. Они издавали самые разнообразные звуки, которые вместе сливались в восторженную музыку жизни. До сих пор я знал лишь звуки технического характера: мерный шум двигателей космолетов, сигналы системы компьютерного контроля, а на наших планетах - угрожающие шумы движения атмосферы, водной массы, работы взрывных механизмов и, пожалуй, все. Мы, гонноиды, лишь в крайних случаях прибегали к звуковой системе общения, пользуясь более рациональной - телепатической. Звуки для нас были связаны больше с негативными явлениями, например, с сигналами тревоги. И вот я впервые в жизни узнал, насколько приятное ощущение можно испытать с помощью живых звуков. Мне захотелось остаться навечно в этом прекрасном мире живых существ и бесконечно наслаждаться чарующей музыкой жизни.

   Рокси пригласил меня спуститься вниз в зеленый растительный мир, покрывающий большую часть твердой поверхности планеты. Там тоже царила своя музыка, своя гармония, координирующая жизнь тысяч, миллионов видов этого прекрасного мира. Они все были тесно взаимосвязаны между собой и взаимозависимы друг от друга. Если исключить из их многогранных взаимоотношений хотя бы один вид жизненной формы, вся гармония будет нарушена. Там, на Беказе, цивилизация гонноидов избавила себя от соседства других "чужеродных" нам форм жизни. Например, осваивая новую планету, мы предварительно облучали ее со спутников губительным для всего живого гамма-излучением. Периодически и старые, уже освоенные планеты, также подвергались облучению, на период которого все гонноиды временно покидали их. Таким образом, мы остались одни, единственные живые создания, и я задумался, в какой степени нас самих можно назвать живыми. Скорее всего, мы были лишь элементами - исполнителями определенных функций в работе одного механизма. Мы жили для него, а не для самих себя.

   Рокси показал мне жизнь тех созданий природы, которых мы называли в последнее время планетянами. Они внешне были похожи на нас - гонноидов, так как имели общее с нами генетическое происхождение. Но я не встретил двух одинаковых особей. Все они были разными как внешне, так и по своей активности в сообществах. Они были двуполыми и размножались тем способом, который был когда-то присущ древним гонноидам. Рокси рассказал мне про особенности жизненного уклада планетян, и где-то в глубинах моей памяти, вдруг возбудились атрофированные участки френов, которые сохранили остатки информации о жизни древних гонноидов. Чуть ли не каждый вид деятельности планетян сопровождался осмысленным получением удовольствия, даже такая обычная мелочь, как прием пищи. Планетяне принимали пищу и напитки, специально приготовленные так, чтобы получать удовольствие. Для них это был своеобразный ритуал, часть их жизни. Гонноиды же для нужд организма заправляли свои тела биомассой и водой по мере их энергетического расходования. Для нас это был одномоментный акт, диктуемый лишь необходимостью пополнения энергетических запасов, и ничего больше. Мы не знали, что такое вкус и запах пищи.

   Рождение младенцев, их воспитание и обучение, добыча пищи и воды, забота друг о друге, взаимопомощь и защита совместных интересов - все для планетян сопровождалось особым смыслом, особыми чувствами, приносящими наслаждение жизнью. У планетян, оказывается, имеются свои отношения между родственными особями. Мы, гонноиды, не знали таких отношений. Для нас все мы были абсолютно одинаковы, у нас давно уже не было ни детей, ни родителей. Мы все были равны в генетическом отношении. Различие было лишь в месте гонноида в иерархической структуре нашего сообщества. А для планетян огромную ценность и первостепенную значимость имели степень родства. В отличие от нас планетяне жили семьями, которые образовывали более сложные сообщества со своими взаимоотношениями, а последние, в свою очередь формировали иерархические структуры глобального масштаба.

   Рокси пригласил меня в небольшое селение планетян понаблюдать за их жизнью. Светило уже зашло за горизонт, и в увеличивающейся темноте в жилищах планетяне стали зажигать пламя, используя высушенную биоорганику. В центре селения между жилищами загорелось несколько таких точек, которые использовались для приготовления пищи. Мы с Рокси стали бродить между жилищами, стараясь войти в контакт с френальным полем планетян. Они излучали положительную энергию, которая меня приводила в восторг. Я чувствовал жажду единения, общения планетян друг с другом, настрой на предстоящее удовольствие. И так оно и было. Сначала планетяне приступили к поглощению пищи и напитков. Я впервые испытал неповторимое особое удовольствие от запахов приготовляемой пищи. Потом, по мере поглощения ее и напитков, я вдруг почувствовал, как у многих планетян меняется френальное поле. Оно все больше приобретало положительный сдвиг. Оказывается, едой и напитками планетяне регулировали энергетику своих френальных комплексов, иногда выплескивая положительную энергию, вступая во все более тесное эмоциональное единение. Мне очень приятно было находится в таком энергетическом поле. Затем, я был удивлен во второй раз, когда увидел, что и планетяне также, как и те существа в океане, способны выражать странное поведение в виде синхронных и ритмичных движений. Они сцеплялись в круг и энергично вращались вокруг огня. Только в отличие от океанских существ, их движения сопровождались звуковыми колебаниями, которые планетяне также синхронно и ритмично издавали своими голосовыми аппаратами. Я вновь почувствовал приятную внутреннюю вибрацию. И тут я заметил, как многие планетяне стали разбиваться на пары. Одна пара молодых особей незаметно для остальных покинула центральное место селения и направилась в гору. Там они уединились за густыми зарослями фотосинтетической биоограники. Мне захотелось побыть с ними. Они расположились тесно друг к другу, обхватывая и прижимаясь лицами, и смотрели в небо. Я тоже посмотрел туда, куда устремлены были их взгляды. На небе среди звезд ярко светился сателлит - прибежище нашей базы. Молодая пара восхищалась им, и я почувствовал, как они жадно впитывают положительную энергию, исходящую от сателлита. Я никогда не думал, что мертвая планета, на которой только мы - гонноиды могли создать для себя жизненные условия, могла источать положительную энергию. Мы уже около пяти тысяч Больших циклов обитаем на сателлите, но я впервые узнал, что он способен, как реактор, излучать положительную френальную энергию. "Это не совсем так, - почувствовал телепатически мои мысли Рокси и решил прояснить мои заблуждения, - Сателлит в действительности не способен на излучение энергии, на нем нет жизни. Исходящее от него излучение существует только в сознании планетян, а ты сейчас как раз находишься в их френальном поле, думаешь их мыслями и эмоциями". Молодая пара не стала возвращаться в свое селение. Они, крепко прижавшись друг к другу, вошли в охранительный режим. Я остался рядом с ними, ощущая теплоту и безграничное удовольствие. "Теперь ты понимаешь, в какой степени мы обокрали сами себя", - прочитал я во взгляде Рокси. Я ничего не ответил, полагая, что Рокси прекрасно понимает, что происходит внутри меня, каким изменениям подвергается мой френальный комплекс. Внутри меня играла тихая, спокойная и удивительно прекрасная музыка, хотя звуков вокруг не было. Так продолжалось до тех пор, пока не начало светлеть. И тут тишину взорвал всплеск отрицательной энергии. Молодая пара почувствовала тревогу и быстро вышла их охранительного режима. Они устремились в сторону своего селения. Я последовал за ними. И тут я увидел, что тот огонь, который недавно излучал теплоту и способствовал единению обитателей селения, вдруг вырос до огромных размеров и уже поглощал все жилища в селении. Громкие звуки тревоги, страха и ужаса, то есть весь спектр отрицательной энергии заполнил окружающее пространство. Я увидел, как чужеродные для данного селения особи планетян, разъезжая на примитивных в техническом отношении транспортных средствах, уничтожали обитателей селения, используя специальные орудия убийства. Молодая пара не добежала до своего селения. Они упали на землю и, обуянные ужасом, наблюдали за происходящими событиями. Чужеродные особи уничтожили всех обитателей селения. Спектр ужаса и страха сменился на спектр ненависти, воинственного духа и жажды убивать. Мне стало плохо от избытка отрицательной энергии, и я вышел из состояния отключения мозга...

   Чуть позже Рокси дал мне информацию, что такое социальное устройство планетян, которое мы наблюдали, имело свои негативные стороны. Почти вся история планетян сопровождалась проявлениями враждебности между социальными структурами глобального масштаба. В последнее время эти проявления приобрели особо жестокий, агрессивный характер. Рокси передал в мое сознание несколько фрагментов из последних военных событий на планете. Я понял, что только в одной технической отрасли планетяне превзошли нас - в создании вооружений. Таких изощренных и мощных видов оружия гонноиды не создавали. Как только наша Единая информационная система взяла френы гонноидов под свой контроль, мы стали единым сообществом, и надобность в создании вооружений отпала. Наши космолеты были снабжены электромагнитными пушками, запрограммированными на уничтожение астероидов, которые могли неожиданно оказаться на пути движения космолетов. Другого оружия мы не имели. А планетяне продолжали создавать мощнейшие средства уничтожения самих себя. Они уже стали разрушать озоновый слой планеты, проводя испытания оружия. Планетяне не знали, что тем самым они уничтожают энергетический базис формируемой Единой информационной системы, окутывающей планету. Благодаря энергии озонового слоя обеспечивалась стабильность всех френальных комплексов, составляющих информационную систему. Возникла реальная угроза достижению той цели, ради которой мы создавали Четвертый реактор.

   Когда я вышел из состояния временного отключения моего мозга, я понял, почему Рокси решил войти в контакт со мной. Он предупреждал меня о грозящей опасности. Планетяне своей активностью могли уничтожить не только информационную систему, но и взорвать планету, а значит лишить нас надежды на возрождение цивилизации гонноидов. Нам срочно необходим последний френальный элемент для завершения Единой информационной системы, чтобы взять под контроль все основные виды деятельности планетян.

   Я воздействовал информационным потоком на рабочую группу планетян, занятых работой на сепараторе. Результаты их деятельности, к моему удивлению, не заставили ждать. Они нашли необходимый френальный комплекс, который почти идеально соответствовал той последней вакантной ячейке информационной системы, с заполнением которой выполнялся завершающий этап нашей самой длительной и сложнейшей работы за всю историю гонноидов. Этот комплекс был обнаружен в том участке планеты, где мы облучили субстанцию, негативно воздействующую на френы планетян. Сейчас там велись боевые действия, причиной которых явилась та самая химическая субстанция. Многие кланы планетян пытались завладеть ею с целью использования ее для безграничного расширения своего влияния на планете.

   Я сделал серию копий френальной оболочки планеты для прогностического анализа. Данные анализа не просто удивили меня, а поставили в тупик. Неужели Четвертый реактор никогда не избавит нас от проблем? Необходимый нам френальный комплекс исчезал из всех копий, независимо от пространственно-временных соотношений и условий, в которых я эти копии производил. Это означало, что в реальном мире, там, на планете, носитель френального комплекса погибал в недалеком будущем. Так показывал прогноз всех копий. Его как будто кто-то сознательно похищал из реального мира, лишая жизни. Я провел несколько экспериментов с копиями, возвращая планетянина - носителя френального комплекса на планету в тот временной промежуток еще до его гибели, и, изменяя условия последних моментов его жизни, продолжал наблюдать за ним. Во всех копиях жизнь планетянина обрывалась. Мне удавалось лишь ненадолго ее продлить. Что происходит? Мне слишком явно представилось, что в изъятии френального комплекса участвует еще одно действующее лицо, или несколько лиц. Кто? Я сопоставил еще один факт - утечка значительного количества положительной френальной энергии в последнее время. Эта энергия не доходила до сепараторов. Ее поток направлялся по другому каналу и исчезал. Я еще раз проанализировал последние данные с сепараторов и просмотрел копии френальной оболочки планеты. Сомнений не осталось. Кто-то воровал положительную энергию Четвертого реактора. Необходимый нам френальный комплекс исчезал вместе с потоком ворованной френальной энергии.

   Я собрал остатки нашей команды и поставил задачу: задействовав компьютерное программирование найти причину утечки френальной энергии реактора. Вскоре мы получили следующие данные. Во-первых, поток "ворованной" энергии продолжал увеличиваться. Во-вторых, канал, по которому происходила "откачка" энергии, направлялся от Четвертого реактора в одну точку, размещенную на орбите пятой планеты, той, от которой остались одни осколки. Максимально приблизившись с помощью астронавигационной аппаратуры к этой точке, мы обнаружили, что она представляет собой огромный астероид, самый крупный осколок взорванной планеты, который по величине был приблизительно в пять раз меньше нашего сателлита. В-третьих, расстояние между нашей базой и выявленным вором-астероидом сокращалось. Дело в том, что скорость обращения третьей планеты вокруг центрального светила была в два раза больше скорости обращения астероида, находящегося на орбите бывшей пятой планеты. Мы, таким образом, догоняли его. Скоро, когда мы окажемся на одной оси с центральным светилом, это расстояние будет минимальным. Прогностический анализ всех копий френальной оболочки Четвертого реактора упрямо показывал, что изъятие френального комплекса произойдет именно в тот момент, когда мы максимально сблизимся с астероидом.

   Эта неожиданная информация заставила нас предпринять новые исследовательские изыскания. Мы досконально изучили все орбитальное пространство бывшей пятой планеты объекта 72, собрав пространственно-геометрические характеристики осколков погибшей планеты. Многие осколки сопоставлялись друг с другом, образуя крупные конгломераты. Собрав максимум данных, мы включили программу обратного развития событий. Программа наглядно показала нам, как осколки взорванной планеты сближаются к единому центру, как бы вновь собираются вместе в одно целое. Мы увидели обратную картину взрыва. Яркая вспышка осветила практически все пространство стереодисплея, затем быстро уменьшилась в размере до точки и исчезла. На ее месте мгновенно возникла планета. Та самая планета, которую мы наблюдали, будучи в астронавигационном центре 17 флотилии. Планета излучала френальную энергию. Наши компьютеры этот факт четко зафиксировали. Френальное излучение исходило равномерно от всей поверхности планеты. Информация ошеломила нас настолько, что кто-то из команды громко, что нам несвойственно, произнес вслух: "Вот он, Третий реактор, который должны были создать мы!".

   Мы продолжили наблюдение и вскоре увидели, как к планете быстро приближался космолет (учитывая обратный ход событий, космолет в реальности, наоборот, быстро удалялся от планеты, видимо, избегая предстоящего неминуемого взрыва). Мы сразу выделили космолет в отдельный файл и установили его происхождение. Сомнений не было. Данный космолет принадлежал цивилизации гонноидов. Последующий ретроградный анализ позволил нам прийти к выводу, что единственным обитателем космолета был Газамир.

   Итак, мы обнаружили источник утечки френальной энергии от нашего Четвертого реактора. Мы выяснили, что до нашего прибытия на объект 72, здесь уже был создан и действовал Третий реактор. Создателем этого реактора был Газамир, который опередил нас на несколько Больших циклов. Он очень спешил получить в руки свое творение, поэтому выбрал для создания реактора пятую планету объекта 72, более удаленную от центрального светила. Вода на этой очень холодной планете существовала только в замерзшем кристаллическом виде и не могла служить базисом для создания органической жизни. Зато на планете в изобилии был жидкий аммиак и фтор - гораздо более мощный окислитель, чем кислород. Газамиру удалось на основе этих соединений и углерода зародить жизненные формы. Такая своеобразная органика эволюционировала с огромной скоростью. На планете быстро возникали и развивались жизненные формы, которые вскоре стали познавать себя и окружающий мир, в итоге продуцировать френальные соединения до пятого порядка. Газамир непрерывно воздействовал на нее облучением генетической информацией, корригируя развитие Третьего реактора. Такое вмешательство было крайне опасным, так как генетическая информация, закодированная на основе одной органической структуры, не соответствовала органике пятой планеты. Биогенез аммиачной органики, дышащей фтором, резко отличался от такового на основе кислорода и воды. Но Газамир вынужден был рисковать, так как он боялся своей биологической смерти. Он был один на корабле, и, оставшись без помощников, необходимой аппаратуры и биосубстратов, самостоятельно не мог клонировать себя и особенно - внедрять свои френы в новые клоны. Его задачей было срочное получение огромных количеств френальной энергии и формирование плазмы для ее стабилизации. В этом случае биологическая оболочка была уже не нужна. Газамир перешел бы в новое качество бытия - плазма как сгусток френальной энергии, гигантский мыслящий мозг нематериальной природы, а поэтому вечный и не подверженный никаким влияниям материального мира. Газамир спешил достичь Высшего порядка существования. Эта спешка привела в конечном итоге к взрыву Третьего реактора. Мыслящие существа на пятой планете не потерпели такого бесцеремонного вмешательства Газамира, произошел всплеск отрицательной френальной энергии с последующим уничтожением планеты. Газамиру удалось вовремя покинуть место катастрофы.

   Именно такую информацию мы получили на экране нашего стереодисплея благодаря ретроградному программированию событий.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- 3 -

  

   Сергей с трудом отыскал нужный ему дом среди многочисленных новостроек одного из "спальных" районов столицы. Новостройки недавно начали сдаваться в эксплуатацию, поэтому санитарное состояние окружающей территории напоминало жителям о недавних строительных работах: повсюду теснились груды вывороченной земли вперемешку с обломками бетонных плит, балок, кирпичей, труб и металлических конструкций. Сергей вошел в тот дом, в котором, как ему казалось, должен сейчас обитать его боевой друг и соратник Витька Зотов. С ним Сергею довелось провести немало времени в блиндажах погранзастав "на той стороне". Витька был шебутной парень, весьма болтливая и всегда веселая душа компании, заядлый преферансист, любитель выпить и, как говорится, "погудеть". Его знали многие, не только сослуживцы по отряду, но и офицеры воинских частей, дислоцированных в Термезе. Зотов был завсегдатаем Термезских ресторанов, где всегда находил себе новых друзей или подруг, а для сотрудников ресторанов он давно уже стал своим человеком. Он легко сближался с людьми, непринужденно заводил знакомства, любил угощать за свой счет. Каким еще должно быть времяпрепровождение молодого офицера, который неделями, а то и месяцами нес службу в погранзаставах на "той стороне", и которому удавалось в редкие периоды на два - три дня оказаться в Термезе. Семья Зотова, жена с малолетней дочкой, проживала в Москве у родственников, хотя Зотову выделили в Термезе квартиру. Но, как и у большинства других военнослужащих Термезского гарнизона, их семьи предпочитали жить в условиях более благоприятного климата. Неунывающий Зотов расслаблялся в Термезе на полную катушку. Более того, Термез ожидал его визита. Как только с "той стороны" доносился слушок "Зотов возвращается", в Термезе определенные заинтересованные круги уже готовились к встрече.

   Своих самых близких друзей Зотов наделял прозвищами, которые очень соответствовали их внешнему облику, манерам поведения, характеру. У него самого была своя собственная кликуха, которой он сам себя и наградил - Омар де ля Краб, а если попроще - Креветка... Эх, сколько же они, Сергей и Креветка, вместе спирта выпили, коротая ночи в своих так называемых загранкомандировках! Действительно, дом, в котором жила семья Сергея близко - рукой подать, каких то километров двадцать, но его отделяет граница, и приходиться неделями безвылазно торчать в землянках и убивать время, потягивая спирт и выкуривая при этом пачками дешевые сигареты...

   Потом Зотова перевели в Москву не без помощи влиятельных людей, где он почти сразу получил квартиру. Одним словом, Зотов уже устроил свою жизнь и мог спокойно дожидаться пенсии. Вербину повезло меньше. Он был следующим на очереди: планировал поступать в Московскую академию и также заниматься обустройством семейной жизни. Однако, Зотову это удалось, а Вербин сейчас находится в бегах от той самой организации, которой верно служил, ради которой подвергал тяготам и лишениям себя и свою семью. После двух недель полуголодных скитаний он решил отдать себя в руки судьбы и навестить Зотова, тем более что тот когда-то, как только справил новоселье, позвонил Сергею в Термез, похвастался своими успехами и сказал напоследок: "Так что, если будешь проезжать мимо - проезжай!", что означало, конечно же, приглашение в гости. Вербин тогда записал адрес своего друга, но на память не запомнил, полагая, что в ближайшее время этот адрес ему не пригодится.

   Сейчас он мучительно анализировал все детали разговора с Зотовым, напрягал зрительную память, пытаясь вспомнить, что же он писал тогда на клочке бумажки под диктовку друга. В горсправку Вербин не обращался за неимением денег, которых у него оставалось около рубля мелочью. Если не найти Зотова, Вербин вынужден будет или голодать, или "сдаться властям", или добывать деньги какими-нибудь криминальными способами. Никогда не предполагал капитан Вербин, с отличием окончивший высшее политическое училище, имевший по службе одни лишь поощрения, что окажется в такой ситуации. "Только Витька мне может помочь, или хотя бы подскажет, что мне делать. Вот только бы вспомнить номер его дома: 45-й или 49-й".

   Нужную улицу Сергей уже нашел. 49-й дом был последним на улице, дальше начинался пустырь, занесенный снегом, за которым вдалеке виднелась кромка леса. Самая окраина Москвы. Поразмыслив, что Креветка вероятнее всего должен жить в 49-м доме, так как он позднее был заселен, Вербин направился в подъезд. На улице уже было достаточно темно, поэтому Сергей был вправе полагать, что Зотов должен уже вернуться домой после службы. В Москве, в отличие от Термеза, не принято задерживаться без надобности на работе.

   Сергей поднялся пешком на седьмой этаж и остановился у двери, разделяющей блок из трех квартир от лестничной площадки. Эту дверь, видимо, установили недавно. В ней еще отсутствовал замок, на месте которого зияла дырка около пяти сантиметров в диаметре. Сама же дверь была закрыта на щеколду изнутри. Сергей позвонил с замиранием сердца: чем же закончится этот визит, правильное ли решение он принял? Хотя, другого выбора у него не было. Одна из дверей издала звук отпирающихся замков, открылась, и недовольный голос пробурчал:

   - Кто там?

   Сергей взглянул в дырку и, с огромным облегчением убедившись, что голос принадлежал Витьке Зотову, правда, очень располневшему и заматеревшему (а ведь совсем недавно, всего лишь год назад его друг выглядел долговязым мальчишкой), чуть ли не закричал от радости:

   - Скажите, здесь ли проживает Омар де ля Краб?

   - Сергей, неужели это ты!? Е-ешкин кот, е-етишкины шары!- заорал Зотов и бросился к двери, открывая ее.

   Друзья долго обнимались, похлопывая себя по плечам. Сергей впервые за полмесяца почувствовал некоторое облегчение. "Да, я правильно сделал, что нашел Креветку. Теперь, я думаю, все должно уладиться. Он мне поможет. Все, кончились мои скитания", - думал он.

   - Ну, хватит лобызаться, - Зотов оторвался от Сергея, - а то вдруг сосед в глазок наблюдает, подумает, что я сменил сексуальную ориентацию. Пойдем в дом.

   Они прошли в коридор, и Зотов захлопнул дверь.

   - Ты как, без ничего приехал? - спросил он, удивившись тому, что у Сергея не было вещей.

   - Да, Витек, я совсем пустой, даже без подарков. Ты уж извини, я с дороги.

   - Да брось ты извиняться, раздевайся, проходи. Слушай, ты как насчет ванны, ополоснешься? Я думаю, что тебе это нужно.

   От Сергея не укрылись нотки недоумения в радостном голосе Зотова. Действительно, среди снежной Москвы совершенно неожиданно, без предупреждения заявляется Вербин, облаченный в полевую "афганку" и сверху осенняя синтетическая куртка не первой свежести.

   - О-о, ванна - это было бы здорово.

   - Прекрасно, тогда давай залезай в нее, а я пробегусь в магазинчик, пополню наш холодильник, а затем мы с тобой ка-а-ак хряпнем! Якшы?

   - О чем речь, Креветка! Обязательно даже хряпнем и не один раз.

   - Тогда вот тебе полотенце, остальное все в ванной найдешь. Хм, а как насчет белья, может тебе дать чистое?

   Сергей задумался, развел руками. Действительно, ему нужно свежее белье, а своего он сейчас не имеет. Он не мылся уже более двух недель, и не заметить этого постороннему глазу (и носу тоже) уже было нельзя. Когда он раздевался, Сергей сам почувствовал - по квартире предательски стал распространяться запах, как от Паниковского. Зотов странно на него посмотрел, как показалось Сергею, затем прошел в зал, открыл антресоль шкафа и извлек оттуда трусы, майку, спорткостюм.

   - На возьми, нулевые, даже с этикеткой.

   - Спасибо, Витек, - смущенно поблагодарил друга Сергей (а, собственно говоря, что ему еще оставалось делать?), взял белье и прошел в ванную, чтобы не способствовать дальнейшему распространению запахов немытого тела. "Надо бы о чем-нибудь спросить Креветку, молчать нельзя, - думал Сергей, - вот ведь ситуация! Почему же он меня не расспрашивает ни о чем? Хотя, еще рановато. Вон он одевается в коридоре, молчит. Знает он, что со мной приключилось, или нет? Наверняка знает. А вдруг, он специально выходит на улицу, чтобы предупредить о моем появлении? Так, что же делать? Да, ничего. Серега, успокойся, будь - что будет. Все равно тебе с одним рублем, завшивленному от грязи деваться некуда. В Москве любой милиционер на тебя внимание обратит. Так, что лезь в ванну и не дергайся. Сдаст тебя Креветка, то так и будет. Надо бы мне поинтересоваться о его жене. Кстати, как же ее зовут? Креветка говорил мне о ней когда-то, но имени ее я сейчас не помню. Она все время жила в Москве. А кто ребенок у них: дочка или сын? Как же я так забыл все? Тоже мне, кэгэбист! Совсем память потерял!"

   - А ты в доме один разве? Где семья? - обтекаемо спросил Сергей.

   - А я их на зимние каникулы к теще отправил, - ответил Зотов, зашнуровывая ботинки, - заодно сам себе каникулы небольшие устроил. Ленка моя в первый класс ходит, а Вика работу бросила, вот и уехали отдыхать. Скоро должны вернуться.

   - А-а, понятно, значит ты холостякуешь. Хорошо тебе, - Сергей дал свою оценку нынешнему семейному статусу своего друга, а сам подумал: "Молодец Креветка, решил еще раз представить своих родственников мне на всякий случай, чтоб я не мучился. Догадливый...".

   - Ну, я побежал. С легким паром тебя, - сказал и хлопнул дверью Креветка.

   Дверь захлопнулась. Сергей вздохнул с облегчением. Он быстро снял с себя грязное белье и принялся с остервенением стирать его. Когда еще представится такая возможность - неизвестно. Постираться и принять ванну - два самых заветных желания последних дней его скитаний, если отбросить в сторону отупляющее чувство голода. И вот - наконец-то представилась возможность воплотить их в жизнь. Сергей очень торопился со стиркой. Он промерз до мозга костей в своей одежонке, которая хороша была для Термезского климата, но совсем не подходила для зимних условий Москвы. И сейчас ему очень хотелось погрузиться в горячую воду и расслабиться. Витька Зотов покинул квартиру минут на двадцать, максимум на тридцать. Сергею не хотелось бы занимать ванну еще и после возвращения Креветки домой. Просто неудобно. "Ладно, Витек подождет меня. Черт с ним, с этикетом", - размышлял Сергей. Он стоял совсем голый, покрытый мурашками от холода, склонившись над ванной и вспенивая воду. Пришлось стирать не только нижнее белье, рубаху, но и джемпер, так как он тоже издавал запах дешевых сигарет и пота.

   Наконец, все было постирано и развешено на батарее, и Сергей плюхнулся в горячую воду, закрыл глаза от наслаждения. "Вот оно блаженство! Ничем не хуже, чем в нашей сауне на 14-й заставе. Нет, сейчас даже лучше. И вот такого блаженства меня лишили из-за той наркоты, о которой я не должен был знать. И зачем я только влез в это дерьмо? Сейчас бы спокойно жил в Термезе со своей семьей, продолжал бы служить... О-о, Серега, как ты стал рассуждать, стоит тебе в ванну влезть. Кому бы ты продолжал служить? Тем негодяям, которые решили тебя изничтожить, от которых сейчас ты скрываешься? Они охотятся за тобой, за твоей женой и детьми. Возможно, подобные им убили Володю Корсакова, который поневоле оказался замешанным в это дерьмо. И ты смел подумать сейчас, что мог бы продолжать им служить! Нет, это пусть Зотов им продолжает служить. Его никто не собирается убирать. У него все хорошо: квартира в Москве, ванна с горячей водой, холодильник, который он сейчас заполнит продуктами. А у тебя, Серега, ничего уже этого нет и не будет. Если ты сам не возьмешь этих сволочей за мошонку. Только это может тебя спасти. Но как сделать так? Ведь КГБ не остановится даже перед международным скандалом. Зотов, только Зотов может мне подсказать, как мне быть дальше. Отдамся всецело ему в руки. И... будь, что будет". Вновь Сергея одолели вопросы, на которые он не находил ответа.

   Сквозь шум воды Сергей услышал телефонный звонок из комнаты. Кто-то настойчиво добивался, чтобы взяли трубку. Через некоторое время гудки прекратились и затем вновь затрезвонили с той же настойчивостью. "Пусть себе звонят", - подумал Сергей. Он в очередной раз намыливал свое тело, потом рассматривал его и удивлялся, насколько он похудел. Наметившееся было в последние годы брюшко почти исчезло. Зато появились ребра, а седалищные бугры вообще стали выпирать до неприличия. "Никогда бы не подумал, что столько мало времени может потребоваться для похудения. Однако что-то Креветка задерживается в магазине. Хотя, мало ли, может, в очереди стоит. Или звонит своим, закладывает меня?".

   Сергей уже полностью выполнил программу принятия ванны и почувствовал очередной приступ голода. Даже дрожь по телу прошла. "Не хватало, чтобы я еще в голодный обморок впал перед Креветкой". Он поднялся на ноги, с трудом справляясь с головокружением, затем стал вытираться полотенцем. В это время услышал звук открываемой двери. Сергей вышел навстречу Зотову.

   - Ну, как, управился? - спросил Зотов.

   - Да, спасибо, великолепная была процедура. А ты управился?

   - Ну, а как же ты думаешь! Возьми сумку и проходи на кухню. Я сейчас разденусь, и мы с тобой займемся самым приятным делом - ужином на двоих. Ты готов?

   - Да, я всегда готов. Ты меня знаешь. Кстати, тебя кто-то очень хотел по телефону.

   - Если кто-то меня очень хочет, то позвонит еще раз, не облезет. Правильно?

   - Наверное, тебе лучше знать.

   Именно в это время вновь раздался телефонный звонок.

   - Во-о, что я тебе сказал? Кто-то действительно не может жить без меня, - Зотов смешно развел руками, пошел в зал и взял трубку. Сергей из кухни слышал лишь отдельные фразы разговора. "Нет, я же сказал, что все мероприятия сегодня отменяются. Уже никто никуда не идет! (Зотов растягивал слова, как в анекдоте про еврея на границе)... Нет... Пойми, ко мне друг приехал, афганец. Что? Ты мне не веришь? Нет... Ну, знаешь ли, это твое дело... Прекрати, пожалуйста. Не знаю... Послушай, не закатывай истерик. Да, да... Да, дороже, представь себе... Таких, как ты, я себе найду сколько угодно, а он - один, понятно тебе? Ну и все тогда, до свидания. Как хочешь... Я тебе уже все сказал... Ты что, не понимаешь? В таком случае, не просто до свидания, а прощай. Все!". Трубка громко была положена на место, а в дверях кухни появился улыбающийся Омар де ля Краб.

   - Я расстроил твои планы? - спросил его Сергей.

   - Нет, ты мне, наоборот, помог. Я в последнее время не знал, как от этой телки избавиться. Не люблю назойливых, понимаешь? И вот теперь все само собой разрешилось. Все отлично, Креветка. Давай сейчас быстренько сбацаем красивый стол и будем вдвоем не спеша вспоминать нашу боевую молодость. А то мне одному все время приходится этим заниматься. С женой, как с другом, не поговоришь. Все друзья остались на южных рубежах России, а здесь я пока не приобрел новых друзей. Ты знаешь, здесь совершенно другая атмосфера. Каждый присматривается друг к другу, все что-то все время выспрашивают. Меня первое время забодали с расспросами, каким образом я попал на такую большую должность в Шереметьево. Говорил честно, как есть, мол, дали в штабе Округа предписание, я с ним и прибыл к новому месту службы. Никто не верит, представляешь? Говорят, не может быть, чтобы я, какой-то там молодой капитан, без волосатой лапы смог урвать себе подполковничью должность. Ну, говорю им, не верите - не надо, мол дело ваше. Но чувствуется настороженность и недоверие во всем. Я так не привык. Ты же меня знаешь. А служба здесь, Серега, гм-мм, как говорится - не бей лежачего. Как в цивилизованной стране. Никаких тебе сверхурочных часов: отработал до пяти вечера и свободен. А работа моя, знаешь, в чем заключается? Представь себе: прихожу я на работу часикам так к девяти. Полчаса, а то и час мы с офицерами просто болтаем, обсуждаем всяческие сплетни, международные события, потому что сразу включаться в работу здесь считается очень вредным для здоровья. Затем мне приносят газеты, журналы, любую прессу. Я ее читаю. Это занимает часа два - три. Ну, а с разного рода перерывами и перекурами до обеда время и проходит. Затем обед - часов до двух. А там - самая разнообразная работа: подготовка политзанятий, проверка конспектов, с командиром кое-какие проблемы решать приходится и тому подобное. Иногда и этим не занимаюсь. Никто меня особо не контролирует, солдат мало в части, на хрена им какие-то политзанятия нужны? В общем, Серега, после Афгана я здесь отдыхаю. В этом году планировал в Академию поступать, так теперь думаю, стоит ли? Там ведь придется учиться, мозги напрягать. Зачем? Чтобы получить большую и ответственную должность. Оно мне надо?

   Зотов рассмеялся от души.

   - Я рад за тебя, Витька. Это просто здорово, что у тебя все хорошо, что ты доволен службой, что у тебя никаких проблем нет. Просто замечательно!

   - Да, Серега, ты прав, я действительно сейчас всем доволен. Ну, давай, присаживайся.

   За разговором стол был накрыт незамысловатой едой: салями, колбаса, сыр, сало, все, что можно было наспех купить в магазине. "Странно, почему у Креветки холодильник пуст, и нет готовой пищи? Так хотелось какого-нибудь супчика горячего похлебать! Хотя, понятно: жены нет, кто приготовит?" - подумал Сергей, вспоминая, как его по возвращении со службы всегда ждал вкусный, а главное, горячий ужин. Омар де ля Краб лишь макароны сварил в качестве гарнира.

   Сергей плюхнулся на стул в полном изнеможении от голода, захлебываясь слюной. Подняли рюмки с водкой, чокнулись.

   - Ну, давай, за встречу, - сказали оба друг другу.

   Зотов закусил кусочком колбаски и стал опять разглагольствовать про свою чудесную службу. Вербин целиком погрузился в процесс поглощения пищи. Приятное тепло от водки разлилось по всему телу, голову окутал убаюкивающий блаженный туман, сквозь который издалека доносились слова Зотова.

   - Единственное, что меня не удовлетворяет - это наш коллектив. Все стараются подсидеть друг друга, пустить сплетни. Хотя в глаза ничего плохого никто никому не говорит, но когда рядом нет объекта сплетен, ему так кости перемелют, причем ни одного хорошего слова не услышишь. Гнилой коллектив, одним словом. Не то, что в Афгане. А мне, собственно говоря, по барабану. Я не собираюсь ни с кем затевать дружбу. Мне вполне хватает моих друзей из нашего погранотряда. Вот ты приехал - и праздник в доме. Давай старина, выпьем за нас с тобой, чтобы все у нас складывалось благополучно, чтобы мы не знали нужды в деньгах, чтобы нас бабы любили, и у нас бы с ними не было никаких проблем.

   - Согласен с тобой и поддерживаю. Ты, Креветка, молодец, настоящий Омар де ля Краб. За нас!

   Чокнулись и привычным залпом выпили. Зотов вновь ограничился кусочком колбасы в качестве закуски, а Сергей положил себе вторую порцию макарон. Водка еще более усилила его голод, и он, уже не стесняясь своего друга, интенсивно продолжал работать вилкой и челюстями.

   - Ну, а ты как поживаешь? - спросил Зотов.

   - Подожди, дай поесть, потом расскажу, - ответил Сергей.

   Он не готов был сразу начать такой трудный разговор. Мысленно он сотни раз прокручивал его в своей голове, и все-таки не мог предугадать, как поведет себя Зотов: побежит ли он сдавать Вербина или встанет на его защиту. А что значит встать на защиту Сергея? Это - лишиться всех московских благ и оказаться в такой же ситуации, как и Сергей. А что значит сдать Сергея? Это - получить новую порцию всевозможных благ: гарантированное поступление в Академию, медаль, досрочное присвоение очередного звания и тому подобное. Имел ли право Сергей предоставлять Зотову такой выбор?

   - Пойду принесу магнитофон, - сказал Зотов и ушел в зал.

   Вместе с магнитофоном он принес пепельницу и сигареты. Включил запись с "афганскими" самодеятельными песнями, исполнители которых без всяких претензий на профессионализм, но с вдохновением, пели их под гитару. Слова песен также были сложены непрофессионально, зато для "афганцев" они были понятны и очень близки. В них пелось о погибшем друге, о терпящем бедствие подбитом вертолете, о прекрасной ханум, о горах, пустынях и звездах Афгана.

   Зотов закурил, приглашая Сергея заняться тем же. Тот отставил еду и с удовольствием затянулся вкусным сигаретным дымом. Сергей не курил с тех пор, как распрощался на Куйбышевском вокзале с женой и детьми, отправляя их далеко на Урал к родственникам Насти. Тогда он стоял на перроне и с тоскливой усталостью смотрел вслед уходящему поезду, размышляя, сколько у него шансов встретить свою семью, которая сейчас стремительно отдалялась от него с каждой секундой. Тогда Сергей достал из кармана изрядно помятую дешевую без фильтра сигарету. Она была последняя и уже наполненная лишь наполовину, так как табак высыпался из нее и раскрошился по карману. Да, это была его последняя сигарета, сохранившаяся еще с той заставы, откуда он вернулся в Термез. Всю поездку до Куйбышева Сергей как мог экономил на сигаретах, хотя не курить в такой стрессовой ситуации было нельзя. Последние деньги потрачены на два билета в общий вагон до Уфы: для Светы и Насти. Дальше до Свердловской области женщинам с детьми предстояло добираться зайцами. Как им это удастся? Светлана и Настя уверили Сергея, что они решат эту проблему с проводником, чтобы Сергей не переживал за них. Они сделают все, чтобы благополучно добраться до Настиных родственников. Сергей остался без денег. Его путь лежал на Москву. И вот сейчас он затянулся последней сигаретой, которой его угостил солдат с заставы. Сигарета "Охотничья", пайковая. У солдат заставы таких сигарет было с полмешка. Сергей хорошо помнил тот момент, когда он в предвкушении предстоящего Нового Года, который он мечтал встретить в своей семье в Термезской квартире, вышел из землянки на свежий воздух помечтать о предстоящих счастливых событиях. По периметру заставы медленно прогуливался солдат и курил. Сергей подождал, когда он приблизится к нему, и спросил сигарету. Свои, "цивильные", он успел уже выкурить. Солдат дал ему целую пачку, явно напрашиваясь на беседу. Сергей для приличия задал ему несколько вопросов ни о чем и отправил его нести службу. Тогда солдат мешал ему мечтать о его, Сергея, личном счастье. Как он был тогда счастлив, как он рвался в Термез. Ничего его семье тогда не угрожало. У него было все: квартира с удобствами, любимые жена и дети, с нетерпением ожидавшие его возвращения с командировки. Как недавно еще все это было? А сейчас Сергей стоит с последней сигаретой из того безмятежно счастливого времени, злой, загнанный в тупик, голодный и без всякой надежды на изменение ситуации. Перед глазами назойливо стояла по-домашнему простая обстановка его уютной Термезской квартиры, где из кухни слышна была наигранная перебранка жены с детьми, из ванной комнаты сладострастно журчала горячая вода, ожидая, когда в нее с наслаждением погрузится уставший после тяжелой службы хозяин квартиры. Все комнаты были наполнены огромным человеческим счастьем. Ничего от того недавнего времени не осталось. Все в прошлом. Впереди - только гнетущая враждебная неизвестность.

   Когда последний вагон исчез из виду, Сергей посмотрел в небо, откуда с огромной высоты падали крупные хлопья снега. Он выпустил дым навстречу им, понимая, что вкушает сейчас последнюю дозу удовольствия. Он очень устал. Ему дико хотелось спать, он был голоден так, как никогда в жизни. Но дальше предстояла еще более жестокая, опасная, труднейшая борьба, цена которой - жизни многих людей, в том числе и его семьи. Полупустая сигарета почти мгновенно истлела, ее едва хватило на три затяжки. С последней затяжкой Сергей обжог себе пальцы, громко выругался и стал бродить по перрону, обдумывая план дальнейших действий, а именно, как попасть в Москву. Поезд Душанбе - Москва, на котором они доехали до Волгограда, уже давно прибыл в Москву. Они же все добрались до Куйбышева на другом поезде, следовавшем в направлении Уральских гор. И вот уже пять часов, как поезд с Настей, Светланой и детьми продолжает свой путь без него, Сергея. Он продолжал бродить по Куйбышевскому вокзалу, снедаемый тяжелыми мыслями. У Сергея после последней сигареты лишь обострилось желание курить...

   Сейчас, находясь в теплом доме, после ванны, с вкусной сигаретой во рту, Сергей молча благодарил судьбу за такие щедрые подарки. Это, как оазис в пустыне, передышка после долгого пути, отдушина в темной бочке. И он должен до предела насладиться этой передышкой.

   Начались воспоминания, объектами которых были их общие друзья и знакомые, совместные полевые застолья, анекдоты, не единожды рассказанные, но каждый раз по-особому, с новой изюминкой. Особенно любим всеми был анекдот про "щирого украинца", который прославился своими ратными подвигами в Афганистане и каждый раз, повергая очередного врага, произносил сакраментальную фразу: "Хай нэ топче ридну Афганщину".

   Рюмки сами собой заполнились, настала пора третьего, афганского тоста. Зотов выключил магнитофон. Ребята молча встали, взглянули друг другу в лицо и, не чокаясь, выпили.

   - Знаешь, Креветка, мне пару раз пришлось поучаствовать в пьянках на моей новой службе, ну там, вливание в коллектив и так далее. Не приняли мои новые сослуживцы третьего тоста. Я - один среди них "афганец". Объяснил им человеческим языком, что для нас означает третий тост. Все просто меня не поняли. Они привыкли третий тост пить за баб. Мне поначалу обидно было, но я мысленно послал всех подальше, сам молча встал и выпил. Во второй пьянке я уже не настаивал на третьем тосте. Да, здесь совсем другая жизнь, другие люди, другая служба, другой город.

   - И ты вполне доволен, что все здесь другое, не такое как там, на юге.

   - Да, как тебе сказать? - уклончиво ответил Зотов - с одной стороны - доволен, с другой - что-то родное осталось в Термезе, о чем иногда сильно тоскуешь. Москва тоже наряду с преимуществами имеет и свои недостатки. Знаешь, Сергей, у нас в Москве такие страхи гуляют. Люди стали бояться в метро ездить. Говорят, в метро расплодилась особая порода крыс, огромных, величиной с собаку. Эти крысы очень умны и высоко организованы, имеют свою общественную структуру, сформировали целое государство. В метро был послан специально обученный отряд с оружием, чтобы отловить несколько экземпляров. Так пока взяли одну или две особи, половину отряда потеряли. Пули отскакивали от крыс, как от брони, а крысы своими зубами прогрызали насквозь бронежилеты.

   - И ты веришь этим бредням?

   - Так об этом в газетах писали. Хочешь, я тебе дам почитать? - Зотов вышел в комнату за газетой и принес ее на кухню, не переставая говорить при этом, - Писал один журналист, которого допустили в такой отряд. Он во всех подробностях рассказал о рейде. Жуть! Я сам ужасно боюсь этих тварей. По-моему, вообще, человек и крыса - абсолютно несовместимые друг с другом существа. А крыса - самое умное животное после человека. Мне кажется, в будущем у человечества возникнет самая серьезная проблема - уничтожить крыс, либо они уничтожат нас. Если то, что написано в газетах - правда, то скоро нам конец. Представь себе разумную популяцию существ, но при этом физически намного сильнее человека и более приспособленную к самым неблагоприятным условиям жизни. Они сожрут нас.

   - Ты какой-то суеверный стал. Сейчас в газетах такого понапишут для того, чтобы народ от насущных проблем отвлечь. Ты не уподобляйся среднему гражданину нашей страны.

   - Да это я так, просто однажды решил пофантазировать, что было бы, окажись правдой то, что пишут. Вспомни нашу сорок пятую заставу. Стоит на самой вершине горы, две с половиной тысячи метров над уровнем моря, вокруг - голые скалы. Казалось, откуда там взяться крысам? Однако от них мы все эти годы не могли избавиться. Какие только приманки, ловушки не испробовали - не помогло. Даже крысу живую обливали бензином и поджигали, и все равно они не ушли от нас. Где бы не поселялся человек, там всегда поселяются крысы. Так что я думаю: может быть, и не все правда, чем нас кормит пресса, но подобная ситуация с крысами вполне возможна. И если у них разовьется разум, первое, что они предпримут - начнут воевать с нами за территорию обитания. Мы - разумные существа, ведь постоянно находимся с ними в состоянии войны. Как же им поступать по отношению к нам?

   - Витя, я думаю, до таких глобальных проблем мы не доживем? Давай лучше о реальных сегодняшних проблемах поговорим? Не возражаешь?

   - Давай.

   Сергей вздохнул тяжело и заговорил:

   - Ты помнишь Володю Корсакова, старшего лейтенанта из Термезского противочумного отряда? Он часто бывал у меня в гостях. Вспомни, ты его видел. Высокий брюнет с усами.

   - Да-да, вспоминаю. Как-то даже мы с ним перебросились парой словечков. Он ведь бывал в нашем погранотряде?

   - Да, бывал, - Сергей глубоко затянулся сигаретой, потом откинулся на стул и после длительной паузы выдавил из себя, - погиб наш Володя.

   - Как погиб?

   - Нарвался на засаду, когда возвращался в Кабул два месяца назад.

   Сергей замолчал, закуривая новую сигарету. Он сказал о Володе, чтобы завязать тот самый разговор, к которому длительное время готовился. Именно от момента гибели Володи тянется шлейф событий, связанных с наркотиками, событий, которые привели Сергея в конечном счете в Москву, к Зотову. Надо только решиться сказать еще одно предложение, и тогда ходу назад не будет. Эх, если бы все в жизни знать заранее! Сергей продолжал молча курить. Зотов посокрушался по поводу гибели Володи Корсакова, качая головой и цокая языком, больше для приличия, чем от чистого сердца. Он почти не знал Корсакова, и его смерть не могла произвести сильного впечатления на него. Зотов помолчал еще немного и сказал:

   - Да, многие сложили головы за "ридну Афганщину". И я мог бы там навеки остаться, попади мне пуля на пять сантиметров ближе к сердцу.

   - Зря переживаешь, твоя пуля попала туда, куда нужно.

   - Что значит, куда нужно? - насторожился Зотов. Он бросил взгляд на свою левую сторону груди, где красовался шрам от пулевого ранения. Зотов любил в компании сидеть с голым торсом, если, конечно, позволяла обстановка, чтобы демонстрировать боевые шрамы. Чувствовалось, что для Зотова это было чем-то вроде дорогого украшения для женщины, или медали на кителе.

   - Креветка, давай лучше еще выпьем, а то что-то водка у вас в столице слабенькая какая-то, - сказал Сергей.

   - Выпить то мы выпьем, конечно, - Зотов схватил бутыль и разлил в рюмки без остатка, - только ты все же объясни мне, что ты хотел сказать про мою пулю.

   Зотова уже начало понемногу разбирать.

   - Ну, если хочешь, скажу. Все равно, дело уже прошлое, решенное, так сказать. Ладно, слушай, Креветка. Ты ведь сам себе прострелил это место, - Сергей ткнул пальцем в ребро Зотова.

   - Что ты мне лепишь тут? Я, что, идиот, по-твоему?

   - Я бы так не стал утверждать. Наоборот, ты мне кажешься очень даже умным мальчиком. Во всяком случае, твои действия не были лишены смысла. Креветка, - Вербин обнял его за плечо, - ты не обращай внимания на мои слова. Я же ни кому не собираюсь рассказывать, как ты заработал себе ранение. Если бы я хотел, я бы еще в Термезе обвинил тебя в членовредительстве. А то, что с твоей стороны это ранение - самое настоящее членовредительство, я понял сразу, как только посмотрел на твою рану. Я же то же не глупый. Вот посмотри внимательно, где входное отверстие и где выходное. Если соединить их прямой линией, то получиться, что пуля тебе должна была пройти сквозь легкое. Но этого же не произошло? У тебя даже ребра целехонькими остались. А почему? Потому, что ты просто оттянул кожу посильнее и прострелил ее. Так ведь было?

   Зотов смотрел озадаченно то на свои "боевые" раны, то на Вербина, и не находил слов от растерянности.

   - Я тогда подумал, что очень уж хочется Креветке быть подстреленным героем. Во-первых, отпуск предоставят по ранению, можно будет на родину съездить, пока остальные будут свои жизни подвергать риску. Во-вторых, денежная компенсация. В-третьих, орден ты получил, как мне помниться за это. В четвертых, благодаря этому ранению ты сейчас служишь в Москве, досрочно получил квартиру, ну и конечно, я не сомневаюсь, успешно поступишь в Академию. А самое главное для тебя - престиж на всю жизнь: боевой офицер, получивший ранение - это звучит гордо. Поэтому тогда, в Термезском госпитале, когда я расследовал это твое ранение, я просто посмеялся над тобой в душе, но ничего ни тебе, ни кому-нибудь другому не сказал. Так-то, Креветка. Советую в моем присутствии не хвастаться своим ранением, договорились?

   Зотов молчал. Он был явно сконфужен. Неловко поменял кассету в магнитофоне, посмотрел на пустую бутылку водки, убрал ее под стол, залез в холодильник, с шумом достал еще одну бутыль, опустошенную на две трети, разлил и сказал:

   - Черт с ним, с этим ранением. Давай выпьем. А если хочешь, я пойду футболку одену, чтобы тебя не раздражать.

   - Не надо, сиди. Давай выпьем. А ты - молодец! Правильно все рассчитал. На такой поступок тоже надо мужество.

   Выпили уже без тоста и не закусывая. Закурили по очередной сигарете, молча слушая музыку. Сергей почувствовал, что задел самолюбие Зотова. "И зачем мне понадобилось ляпнуть ему такое? Ну, молчал в Термезе, и продолжал бы молчать сейчас. Все водка виновата. Сейчас вот, сидит Креветка, насупился. Хотя нет, уже повернулся ко мне лицом, сейчас что-то скажет".

   - Сергей, ты думаешь про меня: какая я сволочь! Так? И совести у меня нет, и чувства патриотизма тоже нет. И вообще, как мог политработник пойти на такое преступление!? Ведь мы с тобой прекрасно понимаем, что я совершил преступление. Членовредительство, именно так оно и расценивается. Да, но почему я так сделал? Ты говоришь, что я это сделал из-за квартиры и службы в Москве, из-за ордена и тому подобное. Я не буду отрицать эти мотивы. Они были и есть. Но я тебе скажу самую главную причину: мне надоело быть послушным бараном. Меня загнали на этот полигон войны помимо моей воли. Вспомни, как мы все задавались вопросом, какого черта мы делаем в Афганистане? Но при этом солдатам травили всякую муть о почетном выполнении интернационального долга, требовали конспекты у них, проверяли, как они усвоили нужный материал. Кому нужный?! Мы, как могли, поднимали сами себе моральный дух, в основном спиртом. А зачем, спрашивается в задачнике? Да, я тоже готовился к политзанятиям, исправно писал план-конспекты, проводил политинформации и занимался прочей ерундой. Но сам при этом я осознавал всю глупость и ненужность, даже вредность моей работы. А потом мне просто все это надоело. Надоело обманывать наших солдат. Да и не надо их было обманывать. Они сами прекрасно все понимали. Вспомни, как к нам приезжал генерал из Москвы с инспекцией. Мы с тобой вместе сопровождали его по нашим заставам. Знакомился с бытом солдат. Вспомни, как ему замазывали глаза. На заставы даже свежемороженое мясо доставили: смотрите сами, мол, товарищ генерал, как питаются наши доблестные пограничники. Впервые за полгода мясо привезли. Ни один солдат не пожаловался, что они питаются одной консервированной кашей, что от авитаминоза у них зубы крошатся, что большинство переболели гепатитом, а многие страдают хронической дизентерией, брюшняком, сальмонеллезом. А сколько случаев малярии у нас в погранотряде, помнишь? Так вот, когда я того генерала доставил назад в Термез, наш замполит вызвал меня и сказал: "сдавай 50 рублей на проводы генерала". "Почему так много?", - спрашиваю его. "Меньше разговаривай, а сдавай. Ты что, хочешь, чтобы справка в Москву ушла негативная? Все офицеры отряда сдают, и ты сдавай. А то, понимаешь ли, сопровождали его по заставам, а не догадались для него хотя бы килограмм десять гранат купить у духов. Что, мы должны думать за вас? И так мясо доставили на все заставы. Думаешь, легко было организовать это?". Я не выдержал тогда, высказал, все, что думаю по этому поводу. Что мясо было доставлено только на три заставы, которые инспектировал генерал. Пусть бы он поел солдатских консервов вместе с бойцами. Пусть бы поспал в землянках да палатках зимой возле буржуйки. Да, ты сам наши условия прекрасно знаешь. В общем, сказал я замполиту, что вообще не буду деньги сдавать, что я считаю, лучше доложить в Москву всю правду о жизни погранзастав, чем замазывать глаза. Ох, как он начал орать на меня, грозить мне наказанием. Я ему в ответ: "Какое наказание вы мне можете назначить, я итак полгода безвылазно на заставах служу". И вышел из кабинета. Видел бы ты, Серега, какой банкет они генералу закатили, какие подарки ему преподнесли: афганский ковер, магнитофон "Panasonic", плеер, косметику для жены, коробки с колбасой, водкой, коньяками, фруктами и гранатами, связки дынь. Это я еще не все перечислил, не помню всего. Сергей, твоей полугодичной зарплаты не хватит, чтобы купить тот товар, что наш генерал забрал с собой. А после его инспекции, как было на заставах у нас, так ничего и не поменялось.

   И тогда я сказал себе: стоп, Креветка! Хватит заниматься ерундой, думай, как отсюда выбраться. И я придумал и выбрался. Можешь меня осуждать, но я не сожалею о содеянном. Я и сейчас отношусь к службе постольку, поскольку не потому, что я ленивый, а потому, что не хочу продолжать заниматься ерундой. А так, как другой полезной работы для меня с моим образованием нет, то я буду продолжать, как говориться, лежать на должности, пока не выгонят. И всеми положенными мне льготами я буду беззастенчиво пользоваться, причем с совестью у меня проблем не будет. Перед друзьями, которые вместо меня продолжают рисковать жизнью и здоровьем, я не чувствую вины. У каждого из них есть свой выбор: быть бараном или не быть им. Я даже рад был бы вам всем тогда подсказать, подтолкнуть вас к таким же мыслям, но, сам понимаешь, это было бы слишком рискованно. Стукачей всегда у нас было с избытком.

   - Наверное, ты прав, Креветка. Я тебя не осуждаю. Я тоже к таким выводам пришел. Наливай. За это и выпьем, пошли все эти козлы, наши правители и партийные руководители к черту!

   Выпили - закусили и тут же схватили по новой сигарете, как когда-то там, на далекой заставе. Настало неловкое молчание. Сергей корил себя за длинный язык. Сам приплелся к другу в гости, наплескался вдоволь в ванной, наелся, напился, накурился, как паук и при этом нагло подверг друга нелицеприятной критике. Зачем, для какой цели? Ты же пришел к нему за помощью. Это все - благодаря водке. Развезло с голодухи, вот и начал лезть в бутылку.

   - Ладно, Креветка, извини меня, я не прав. Расскажи лучше о своей семье. Как вы живете?

   - Да никак, - зло ответил Зотов, затушив бычок в пепельнице, - разводимся мы. Не приедет она больше сюда. Один я теперь.

   Оба замолчали. Потом Зотов продолжил:

   - У нас с ней серьезные разногласия по всем сторонам жизни. Вика упрямая, как коза. Все делает только по-своему. Со мной совершенно не считается. Мое мнение для нее - пустое место. Демонстративно это подчеркивает. Ей говоришь: нужно делать то-то и так-то, а она - нет, надо вот это и совсем по-другому. И всегда сделает по-своему, никогда так, как я прошу. И Ленка тоже вся в мать. В последнее время даже на меня покрикивать стала, сопля. А когда ее воспитывать пробовал, то каждый раз тут же передо мной возникала Вика и начинала орать на меня так, как будто я ее ребенка жизни лишить намерен. Причем, сейчас я начал соображать, что она так вела себя намеренно. Специально орала на меня, когда я был совершенно спокоен и только пытался оправдаться. А Ленка, чувствуя такую мощную защиту, совсем опаскудилась. Я для нее совершенно ничего не значу сейчас. А я ведь ей не посторонний, отец, как никак. И еще один такой неприятный момент. Пока я там в Афгане глотал пыль в землянках на заставах, Вика ударилась в религию. Стала в церковь ходить. Я сначала не придавал значения, посмеивался над ней слегка, мол, почем нынче опиум для народа. Она спорила со мной до умопомрачения, не стесняясь в выражениях. Я с ее точки зрения - глупец, слепец, ничего не видящий и не соображающий, а вот, она, наконец-то поняла, в чем смысл жизни. Я устал с ней спорить. Понимаешь, я - политработник с верхним академическим образованием, призванный наставлять и воспитывать солдат, а для нее, оказывается, я ничего в этой жизни не соображаю. Прямо так вот откровенно и говорит мне: я слепец, глупец и глухой к тому же. Мне не дано понять Бога. Ладно, все бы ничего, если бы она не стала вовлекать в свою религию девочку. Как я ее просил! "Не трогай Ленку, она малая еще. Подрастет - сама во всем разберется". Нет, мое мнение, как я сказал, для нее - ничто. Записала Ленку в воскресную церковную школу. Таскает ее туда каждое воскресение. И ты полагаешь, ее там чему-нибудь научили? Всяким глупостям, библейским сказкам. Вика меня убеждала: "Там - прежде всего нравственность, там - учат только хорошему." Я ей в ответ: "Чему такому хорошему ее научили в церковной школе? Она вчера при тебе меня козлом назвала. Меня - своего отца. Попробовал бы я так себя вести со своими родителями. Был бы сразу нещадно бит". Ну и что? Для Вики это совсем даже не аргумент. Я при этом не смею даже голоса повысить на свою дочь, сразу будет скандал. Мне, в конце концов, все это надоело, я понял, что с этим бороться бесполезно и как-то сказал Вике: "Или я - или твоя религия". Какой тут скандал поднялся! Меня и дураком называла, и ничтожеством, и предателем, который нашел какую-то стерву, и какие только ярлыки на меня не были навешены. Это за все мои заслуги перед семьей, за эту квартиру, которую я добился, за те деньги, которые я перечислял ей постоянно из Термеза, за все. Понимаешь, после всего происшедшего я предложил развод. И вот, я теперь один, как видишь. Пока еще официально не развелись, но живем раздельно. Ничего, пусть подумают обе, как без меня жить. Пусть теперь им Бог помогает, а я посмотрю на результаты.

   - А, может быть, ты зря так с ними поступил? - спросил Сергей, - Пусть бы себе ходили в свою церковь, если им это так нравиться. У тебя же тоже какие-то свои увлечения есть. Посмотри на это более спокойно. Ведь, ничего страшного в их набожности нет. Это все же лучше, чем наркомания, алкоголизм, или, например, если бы тебе Вика рога наставляла периодически.

   - Понимаешь, для меня это оскорбительно. Когда Вика стала приучать меня и Ленку каждый раз читать молитву перед едой и возносить благодарности Богу за то, что он якобы послал на стол еду, меня начинало коробить. Я пытался объяснить, что стол накрыт едой благодаря мне, заработанным мною деньгам, а не благодаря милости божьей. В ответ, я получал обычное "Ты ничего не соображаешь, дурак. Это Бог руководит твоими поступками, благодаря ему ты имеешь работу и приносишь в дом деньги". Как я могу после этого себя чувствовать иначе, чем просто оплеванным? А однажды мне она такое залепила - обхохочешься. Сказала, что я вернулся с Афганистана только благодаря ее молитвам. "Только поэтому тебя не убили, а только ранили" - произнесла со стопроцентной уверенностью. "Ну, - думаю, - если бы ты знала про мое ранение, и благодаря кому на самом деле я оттуда выбрался". Но, разумеется, я в этот вопрос ее не посвящал.

   - Знаешь, Креветка, мне кажется, в тебе говорит гордыня. Ты привык быть в казарме авторитетом у солдат, которые тебе беспрекословно подчинялись, заглядывали тебе в рот. А в собственной семье тебя жена лишила этого. Вот в чем дело, я полагаю. Конечно, любого бы такое отношение задело за живое, особенно, если при этом бросаться такими оскорбительными словами, как ты утверждаешь. Странно, я твою жену не знаю, но, вряд ли истинно верующий человек будет оскорблять неверующего за его инакомыслие, тем более, родного мужа. Может быть, ты преувеличиваешь трагедию? Будь мужчиной. Прости им эту слабость и оставь в покое их религию. Не надо бороться за идеологию в семье. Все люди разные, и каждый имеет право на свое мировоззрение.

   - Значит, и ты такой же, - по-детски обиделся Креветка, - значит, и ты с ними заодно?

   - Я не заодно с ними. Я так же, как и ты, против религиозных предрассудков. Мне просто жалко твою семью, и я не желаю тебе, как другу, чтобы твоя семья развалилась. Вот и все, что я хочу. Я тебе лишь советую поступить, как мужчине, уступить им в этом вопросе, тем более, что бороться с ними бесполезно. Ты не выиграешь. Ты просто сейчас пытаешься мстить им. А это не по-мужски. Ничего хорошего из этого не выйдет, Креветка, поверь мне.

   - Нет, Креветка. Ты не прав. Мне надоело все время идти им на уступки. Они же из меня веревки хотят крутить, сделать этакого слизняка беспрекословного. А я считаю, что в семье мужчина должен быть мужчиной, с твердым характером, с несгибаемым стержнем внутри, уважаемым главой семьи. В общем, у нас во всей красе проявилось несходство характеров.

   Зотов промолчал обиженно, потом взял пустую бутылку, посмотрел ее на свет - не осталось ли лишней капли, покачал сокрушенно головой и произнес:

   - Ты как на счет того, чтобы продолжить наше заседание?

   - Смотри сам, хозяин - барин. Только, наверное, поздно уже. Магазины давно закрыты.

   - Для этого дела никогда не поздно. Сейчас слетаю к соседу, у него всегда есть запас. Возьму в долг.

   - К чему такие сложности: соседей беспокоить? По-моему, достаточно мы уже приняли на грудь. Давай просто посидим, поговорим. Или нам уже без водки не о чем говорить стало?

   - Я думаю, что с водочкой веселее будет. Я на пять минут схожу, а ты пока почитай вот эту газетенку про крыс. Чтобы не скучал. Я сейчас вернусь.

   Зотов встал и направился к двери, изрядно пошатываясь. Сергей смотрел на его бледную и ставшую могучей спину с солидными складками жира на талии и отметил в своей душе какое-то тоскливое чувство утраты, утраты того худенького, долговязого паренька, к которому он когда-то питал очень теплые чувства, которого все любили и радовались общению с ним, о котором никто не мог сказать плохого слова. Того славного паренька уже нет. Его место в этом мире занял другой человек. Захлопнулась дверь, и вновь Сергея одолело чувство отчаяния и одиночества, не отпускавшее его последнее время и лишь на пару часов в квартире Зотова давшее ему передышку. Опять им овладела гнетущая тревога: бежать, прятаться, не светиться нигде. Он закурил очередную сигарету, хотя от них уже першило в горле, и даже где-то внутри легких комком засела тупая боль. Алкоголь затуманил голову, а из-за излишнего курения возникло чувство тошноты. Сергей небрежно отодвинул локтем тарелки с остатками еды и хотел положить голову на стол. Перед глазами мелькнул черными буквами заголовок в газете, которую принес Зотов: "ПРОВОКАЦИЯ НА ЮЖНОЙ ГРАНИЦЕ СССР". Сергей схватил газету и стал лихорадочно поглощать информацию, моментально протрезвев.

   "На днях недалеко от пограничного города Термеза (Узбекская ССР) было совершено вооруженное нападение на территорию пограничного контрольно-пропускного пункта и здание государственного таможенного контроля. Группа вооруженных бандитов из состава непримиримой афганской оппозиции пересекла границу СССР с Афганистаном, спрятавшись в вагоне железнодорожного состава. Дождавшись темноты, банда совершила внезапную дерзкую вылазку, открыв огонь по пограничникам. Используя фактор внезапности, бандитам удалось убить и ранить многих наших солдат-пограничников, которые в это время отдыхали в казарме. Несший патрульную службу наряд вступил в неравный бой, но был уничтожен подавляющим огнем противника. Боевая тревога была объявлена слишком поздно. Сообщение в оперативную службу Термезского погранотряда вообще не поступало. Бандиты в самом начале своей атаки уничтожили средства телефонной оперативной связи. Осуществив свой дерзкий план нападения и, видимо убедившись в отличном его исполнении, банда по железнодорожному мосту ушла в Афганистан. В настоящий момент органами военной прокуратуры ведется расследование. Дежурная группа офицеров, оставшихся в живых, дают показания. Предстоит выяснить, почему столь безответственно выполняется задача по охране государственной границы. Каким образом удалось проникнуть на территорию СССР целой банде из приграничного государства. Основная вина, безусловно, возлагается на капитана Валиева, который возглавлял дежурство патрульной службы в ту злополучную ночь, и чья халатность привела к гибели многих солдат-пограничников. Компетентная комиссия по расследованию инцидента продолжает работу...

   Предельно ясна политическая подоплека данной провокации - испортить добрососедские советско-афганские отношения. Но, видимо, вооруженная оппозиция плохо представляет истинную прочность дружбы между народами Советского Союза и народом Афганистана, избравшего благородную цель построения справедливого общества на принципах социализма. Советский Союз будет и впредь верен своему интернациональному долгу...".

   Сергея охватил жар. Он еще раз перечитал статью. Какая такая банда с Афганистана?! Резня была организована вовсе не со стороны Афганистана. Специально подготовленная, отлично вооруженная и экипированная команда прибыла на автотранспорте со стороны Союза и расстреляла пограничников. Вся душа его клокотала от ненависти ко всем, кто причастен был к этой трагедии. Трагедия продолжалась. Еще неизвестна судьба капитана Валиева, с которым он беседовал перед самым нападением этих "бандитов" - псевдооппозиционеров. Скорее всего, Валиева уже нет в живых. Он был ранен, и, по-видимому, доставлен в госпиталь. А лишить его жизни на госпитальной кровати особого труда не составит. Остается только сослаться на "несовместимость полученных ранений с жизнью". Там, на мосту Термез - Хайратон несли пограничную службу около тридцати человек личного состава. Как поступят с теми из них, кто остался в живых, свидетелей преступления? Где они сейчас? Под следствием?

   Сергей вдруг вспомнил еще один трагический эпизод на его пути в Москву. Начался этот эпизод в Куйбышеве, на вокзале с того самого момента, когда он выкурил последнюю сигарету. Бродя по перронам и проклиная себя за то, что он в порыве выполнения служебного долга убежал из своей квартиры на ту злополучную заставу, с которой началась вся эта трагедия, вместо того, чтобы сидеть дома и радоваться жизни, Сергей оказался возле крытого товарного вагона где-то на одном из тупиковых путей. К тому времени он успел уже изрядно замерзнуть. Особенно околели ноги. В вагон загружали ящики с водкой. Несколько ребят работали энергично, но объем работы предстоял, по-видимому, приличный, судя по тому, как грузчиков матом подгоняли водители из подъезжающих к платформе грузовиков. Сергей несколько минут постоял, прислушиваясь к разговору, и понял, что через четыре часа вагон отправляется в Москву. Ему чертовски захотелось поработать, чтобы согреться. Недолго думая, он подошел к рабочей бригаде грузчиков и предложил свои услуги. Сначала на него недоуменно посмотрели, затем, сообразив, что лишние рабочие руки сейчас в самый раз, пригласили его в вагон и поручили участок работы: составлять ящики друг на друга, заполняя все пространство вагона. Внутри вагон с одной стороны уже на четверть был заполнен ящиками с водкой, а с другой стороны имел отгороженный уголок, где были кое-какие удобства, предусмотренные для перевозчиков товара: лежачие откидные места с постельными принадлежностями, стол для еды, туалет. Все это очень понравилось Сергею. Вот бы здорово было в этом вагоне добраться до Москвы! Настроение поднялось. В процессе работы Сергей согрелся и даже, как ему показалось, голод отступил на задний план. Он бойко работал, складывая ящики один на другой, стараясь не задерживать грузчиков, подающих ему эти ящики с грузовика. Опорожненные машины отъезжали от вагона, уступая место следующим грузовикам, ожидающим очереди. Так прошло около часа, пока в вагоне не осталось практически свободного места кроме бытового уголка. Когда последняя машина уехала, и за ней задвинули массивные двери вагона, Сергей спросил у ребят:

  - Я так понял, вы будете сопровождать товар до Москвы?

   - Правильно понял - соображаешь, - ответил крупный голубоглазый мужик с окладистой рыжей бородой: типичная внешность древнего русича, этакий Илья Муромец.

   - Меня берете с собой? - бодро с улыбкой задал второй вопрос Сергей, - может понадобиться помощь в Москве при разгрузке?

   Четверо ребят переглянулись. Рыжебородый обратился к ним:

  - Ну что, берем себе помощника?

   - Ты старший у нас, тебе и решать, - ответил один из бригады, - учти, что делиться с ним придется.

   - Ну, добро, берем тебя. Нам на ночь потребуется помощь. Как тебя звать то?

  - Сергей.

   - О-о! У нас уже два Сергея есть: я - тоже Сергей и вот этот балбес тоже, - кивнул рыжебородый на своего соседа, - ты, выходит, третьим будешь.

  - Ну и отлично. По рукам. А что за работа ночью предстоит?

   - Увидишь. Сейчас немного перекусим и за работу. Давайте, ребята, времени не терять. Десять минут на перекус - и вперед. Надо к утру все успеть, чтобы чики-пики все было.

   Перекусить для Сергея в этот вечер означало прекрасный подарок судьбы. Все складывалось отлично. За скромной едой, представленной консервированной тушенкой, хлебом, сырыми луковицами с солью и разогретым на плите кипятком, Сергей познакомился уже со всеми. Хотя мужики были явно неразговорчивые, занятые все одной мыслью. "Для сугреву" разлили бутылку водки в алюминиевые кружки, выпили залпом в один прием. Поели очень быстро, смахнули со стола остатки от перекуса, и старший скомандовал закрыть на щеколду двери, после чего на стол выложили чемодан. Из него извлекли незатейливое приспособление для закатывания бутылочных пробок, мешок этих самых пробок и пять десятиграммовых медицинских шприцев. Приспособление закрепили на столе, содержимое чемодана разложили в удобном рабочем порядке. Затем рыжебородый сдернул брезент, на который Сергей до сих пор не обращал внимания. Под ним оказались те же ящики с бутылками, но пустыми, а на бутылках наклеены точно такие же этикетки, какие значились на заполненной таре. Все мужики привычно заняли каждый свое рабочее место. Сергей с изумлением наблюдал за процессом, пока его не хлопнул по плечу рыжебородый.

   - Иди сюда, - подвел он Сергея, - я сейчас с тобой проведу инструктаж. Снимай вот этот ящик водки. Так, молодец. Садись на стул, ставь ящик перед собой. Вот тебе ящик с пустыми бутылками, поставь так, чтобы не мешал. Вот тебе шприц. А вот тебе трехлитровая банка воды. Твоя задача следующая, показываю: берешь бутылку с водкой, вскрываешь ее, пробку выкидываешь в этот картонный ящик, аккуратно шприцом набираешь ровно десять миллилитров водки и также аккуратно выдавливаешь ее в пустую бутылку.

   Рыжебородый всю эту процедуру продемонстрировал лично.

   - Если все будешь делать аккуратно, то чтобы заполнить одну пустую бутылку, тебе понадобится обработать ровно пятьдесят бутылок водки, то есть два с половиной ящика. Понял? После того, как обработаешь один ящик, шприцем в каждую бутылку доливаешь десять миллилитров воды и потом этот ящик берешь в руки и подаешь Петрухе на стол на закатку. Все ясно?

  - Еще бы! - ответил Сергей, - все предельно ясно.

   - Ну, если ты такой сообразительный, тогда желаю тебе успехов в нелегком труде. Работы здесь как раз на сутки, чтобы успеть до Москвы. Там на товарной у нас должно быть все в ажуре. Получим свою десятину с прибыли. Только смотри, сам водку не пей, понял.

  - Хорошо, я много не выпью, литра два не больше.

   Шутка прошла на "ура". Потом все молча приступили к работе. Сергей был весьма удивлен расторопности и профессионализму ребят. Видно, поднаторели на этом поприще. У Сергея сначала выходило не очень быстро, но через час уже выработался навык, он приспособил для себя ящик, обустроил рабочее место и постепенно ящики с водкой начали с одной стороны вагона перекочевывать на другую: количество нетронутых уменьшалось, а отработанных - увеличивалось. Сергей еще не знал, ругать себя или хвалить за то, что он ввязался в эту криминальную компанию. "Будь, что будет. Все равно деваться некуда, а до Москвы надо добираться". Он начал мысленно подсчитывать, сколько лишних бутылок водки будет выработано таким образом. Из двух с половиной ящиков вырабатывалась еще одна бутылка водки. А таких ящиков по самым скромным подсчетам в вагоне было около четырех тысяч. Значит, больше полторы тысяч бутылок водки, то есть почти восемьсот литров, получались бесплатными. Каждый из этих "работяг" за ночь с учетом десятины зарабатывал себе двадцать бутылок водки. Ого! Неплохой навар!

   Прошло часа два, а Сергей переработал лишь десятую часть своего фронта работы. Сергей порядком устал, ноги закоченели от мороза и от обездвиженности, но в душе он немного успокоился. Проблема добраться до Москвы была уже решена, и решение было неплохим. Он забаррикадировался от остальных работников отработанными ящиками, так, что его новые знакомые посмеивались над ним: мол, специально спрятался, чтобы не видно было, как он водку попивает. Сергей в очередной раз приподнялся потянуться и размяться, как с улицы послышался шум подъезжающей машины. В дверь вагона постучали. Сергей присел на ящик.

  - Кого там еще несет? - услышал он недовольный голос бригадира.

  - Открывай, Серый, еще полмашины водки привезли, надо догрузить,

  - послышался требовательный голос снаружи

   - Как еще догрузить? Мы, как будто, все погрузили. По накладным все в ажуре.

  - Открывай быстрее и меньше базарь. Скоро уже обход поезда будет.

   Рыжебородый щелкнул затвором и открыл дверь. Тут же Сергей услышал возню запрыгивающих в вагон людей, затем звуки хлестких ударов дубинками, четырех выстрелов, похожих на плевки, из оружия с глушителем, и грохот падающих тел. Никто даже не успел вскрикнуть. Дальше был слышен приглушенный разговор незнакомых лиц.

  - Так, все?

  - Все, их четверо должно быть. Все четыре готовы.

   - Тогда быстро подавай груз на машину. С какой стороны он должен быть?

   - Здесь, слева, за этой грудой ящиков. Быстренько составляем ящики на эту сторону.

   Сергей притаился. Сквозь щели между ящиками едва заметно мелькали люди в камуфлированной одежде. Потом их не стало видно совсем, так как они перекладывали ящики как раз на ту сторону, где находился Сергей. Минут десять продолжалась возня, потом Сергей услышал голоса:

  - Вот они, добрались.

   - Да, они. Все сходится. Вот эмблема с саблями и немецкий адрес. Давайте быстренько грузим все в машину и - деру отсюда.

  - А что делать с этими?

   - Ничего. Шеф сказал их не трогать. За ночь не протухнут. Здесь холодно, как в рефрижераторе.

   - То-то будет в Москве паника, когда там вместо груза встретят четыре трупа. Их КГБ-шное управление мозги себе свихнет. А главное, свалить все на нас у них духу не хватит. В прошлый раз в Термезе они нас прижучили, а в этот раз мы им настоящую войну объявили. Утрем им их сопливые носы. Блин, сколько звезд послетает с погон, сколько пижонов лишатся должностей!

   - Ладно, меньше базарь. Ставь пломбу на двери и сваливаем отсюда. Вырубай свет.

   Минуты через две двери вагона с грохотом захлопнулись. Наступила гробовая тишина и абсолютная темнота. Сергей, едва дышавший от волнения, начал приходить в себя. Он совершенно четко осознал, что за груз прятался под ящиками с водкой. Это были те самые ящики с наркотой, из-за которых продолжалась бойня уже вдали от советско-афганской границы. Продолжали убивать совершенно сторонних людей, которые даже не успевали осознать, что же происходит. Почему так настойчиво навис этот страшный рок над головой Сергея? Второй раз он сталкивается с этим грузом, и второй раз вокруг него смерть, забавляясь, скашивает людей своей косой. Это не может быть просто совпадением, случайным стечением обстоятельств. Что происходит с этим миром? У Сергея была счастливая жизнь в преддверие Нового Года, а сейчас, как будто все почернело. Все вокруг стало ненастоящим, потусторонним, искусственным, выдуманным кем-то специально. Ему казалось, что стоит сосредоточиться, собрать всю свою интеллектуальную силу в кулак и очень сильно захотеть, тогда время повернется вспять, и он вновь окажется в том счастливом мире, у себя в Термезской квартире, в окружении семьи. Но нет, этого упорно не происходит...

   Сергей попробовал сдвинуть груду ящиков, что ему не удалось. В кромешной темноте, на ощупь, он стал переставлять ящики с места на место, чтобы освободить себе проход к двери. Привыкнуть к темноте было просто невозможно. Покрутившись несколько раз на месте, он вдруг осознал, что потерял ориентир, в каком направлении надо освобождать себе проход, чтобы достичь выхода из вагона. Ощущение было просто омерзительным, к нему добавился еще и чисто человеческий страх: абсолютная темнота, отсутствие выхода на свободу, четыре мертвеца, то есть все точно так, как в гробнице. Надо отсюда выбраться во чтобы то ни стало. Что будет, если его обнаружат здесь только завтра по прибытии в Москву?

   Поезд мягко тронулся. Сергея это обрадовало. Он решил, что надо доехать почти до самой Москвы и выйти где-нибудь в пригороде, надеясь на то, что в пути никто не проинспектирует вагон.

   Он работал над расчисткой прохода не прерываясь. Подняв очередной водочный ящик с пола и перемещая его на другую сторону вагона, он почувствовал, что вляпался руками в кровь, густую, замерзшую и липкую. Значит, недалеко лежит труп. Надо выходить на него, а затем уже и до спасительной двери недалеко. Прошло немало времени, когда Сергей наконец-то наткнулся на труп. Он буквально наступил на него и, не удержавшись упал рядом. Темнота просто выедала глаза. Дальше Сергей продвигался на коленях, исследуя руками грязный окровавленный пол. Где-то должна быть дверь, или хотя бы стена вагона. Потом он нащупал руками электропроводку. Это была спасительная нить для него, которая вывела к щиту электропитания. Сергей включил свет, тут же закрыл глаза от ослепляющей боли. Потом долго привыкал к нему, пока смог разглядеть картину кровавого преступления. Все парни лежали на полу в лужах уже замерзшей крови с простреленными лбами. "Профессиональная работа, ничего не скажешь". У всех - открытые глаза, в которых застыло удивление. Сергей посмотрел на свою одежду и понял, что надо срочно приводить себя в порядок и сматываться... За час до прибытия в Москву, он выпрыгнул из вагона...

   Сергей вдруг подумал, почему Зотов ничего не сказал об этой статье? Вместо этого приплел какую-то ерунду про крыс. Вторая волна жара ударила в мозг от этой мысли. Зотов не мог не читать этой статьи. И, может быть, знал истинные события, происшедшие на злосчастном пограничном КПП. А если так, то он наверняка знает, что его, Сергея, разыскивают те самые органы, в которых Зотов продолжает служить, и которые организовали эту самую "провокацию" на границе. Почему Зотов говорил о каких-то крысах, и умолчал об этой статье? Сергей быстро просмотрел всю газету и не обнаружил никакой статьи про крыс. Кстати, куда делся Креветка? За водкой к соседу пошел? Что-то долго ходит. Что вокруг происходит? Сергей, будучи не в силах напрягать больше свои мозги, почувствовал головокружение и устало опустил голову на стол. Безразличная полудрема овладела им.

   Вдруг неистово зазвонил телефон. Сергей испуганно вскочил со стула и по старой привычке, отработанной до автоматизма, когда объявлялась боевая тревога, бегом кинулся снимать трубку. Он уже набрал полную грудь воздуха, чтобы четко доложить привычное "Капитан Вербин слушает", но в самый последний момент вспомнил, где он находится. Незнакомый голос опередил его:

   - Зотов, слушай меня внимательно и молчи, ничего не говори. Планы меняются. До утра ждать нельзя. Группа уже выезжает, будет у тебя минут через двадцать. Приведи Вербина в невменяемое состояние. Выйди к соседу, захлопни дверь и оставь ключ снаружи в замочной скважине. Будем брать Вербина тепленьким. Уходи через десять минут. Все, конец связи.

   В трубке появились частые гудки. Вербин положил трубку и прокрутил еще раз пять в своем еще не проснувшемся мозгу телефонный монолог, пока до него не дошла вся сложившаяся ситуация. "Значит, Зотов выходил в магазин не только за продуктами, которыми он меня накормил, а и затем, чтобы заложить меня". Сергей моментально протрезвел, оценил обстановку, забежал в ванную, махнул рукой на выстиранное им мокрое белье, бросил взгляд на вешалку в коридоре, одел полушубок Зотова, его же зимние сапоги и пошел к двери. Она не открылась, и Сергей увидел в замочной скважине ключ, вставленный с наружной стороны двери. Открыть дверь было невозможно. "Креветка, неужели это ты? Нет - это не ты. Это совсем не ты сегодня со мной так поступил. Ты бы такого не сделал!" - Сергей в отчаянии сел на обувную полку в коридоре. Ему захотелось заплакать от обиды. Он не плакал, наверное, лет двадцать, даже в самые тяжелые моменты своей жизни. Очевидно, тяжелее ему раньше не приходилось. "Нет, они не возьмут меня, есть еще путь через балкон". Сергей бросился к балконной двери, судорожно распахнул ее, чуть не потеряв равновесие (сказывалось влияние алкоголя), и выскочил на морозный январский воздух. На смежном балконе стоял и курил Зотов.

   - Что же ты меня покинул, друг? - со злобной улыбкой спросил Сергей.

   Зотов опешил так, что не смог найти нужных слов.

   - Ну, что молчишь? Скажи что-нибудь. Например, какие льготы тебе еще дадут за меня? Может, еще раз досрочно звание получишь?

   - Ты это о чем? - едва выдавил из себя Зотов.

   - Плохой ты артист, Креветка. Плохо ты свою роль сыграл, и сейчас плохо играешь, просто отвратительно. Интересно, когда ты решил сдать меня? После того, как я рассказал тебе правду о твоих боевых заслугах? Или раньше? Впрочем, какая разница! У тебя будет время подумать на досуге о том, что ты сделал, а у меня сейчас времени нет. Был звонок для тебя, Креветка, а я его вместо тебя прослушал. Но, видимо ты уже обо всем знаешь, раз квартиру снаружи закрыл и ключ вставил.

   - Что ты сказал? Звонили на мой домашний номер? Вот, мудаки безмозглые!

   - Да, что-то нестыковочки вы допускаете в своих действиях. Ну, конечно, это же не Термез, а всего лишь Москва. Ты мне откроешь дверь?

   - Нет, не могу - как-то необычно тихо, даже виновато ответил Зотов.

   Сергей посмотрел вниз с балкона и сказал:

   - Неохота дверь твою ломать. Соседи сбежаться могут. Пятый этаж у тебя? Так что ли? Невысоко, я думаю, по балконам вполне можно опуститься. Я пошел. До свидания. Может быть, еще доведется увидеться.

   Сергей сделал неуклюжее движение, чтобы перемахнуть на наружную сторону балконных ограждений, зашатался. Выпитая водка давала о себе знать. Он закинул одну ногу на перила и услышал сзади незнакомый голос Зотова:

   - Никуда ты не пойдешь. Стоять на месте, или я буду стрелять!

   Сергей медленно повернул голову и прямо перед собой увидел дуло ПМ. Зотов привычным движением снял пистолет с предохранителя.

   - Креветка, неужели в Москве оружие можно дома держать? - задал Сергей вопрос, не имеющий никакого смысла в данной ситуации.

   - Нет, дорогой, это мой личный. Я его контрабандой вывез из-за речки. Не вздумай лазить по балконам, соседей беспокоить. Застрелю, даже не сомневайся.

   - Стреляй. Соседи твои очень обрадуются. А тебе с ними жить дальше, Креветка. Чем ты объяснишь свое поведение, а?

   Сергей продолжил движение и уже преодолел перила.

   - Стреляй, мне уже наплевать, надоело жить как собаке на улице. Все равно меня рано или поздно возьмут. Не ты, так другие помогут. Стреляй, не бойся. И про твое лживое ранение больше никто не будет знать. Представляешь, как тебе выгодно?

   Сергей смотрел вниз, тщательно выбирая следующий шаг, когда услышал вновь голос Зотова, но уже прежний, знакомый:

   - Серега, перелазь через перила назад, я тебе дверь открою. У тебя еще есть время уйти. Поверь мне, я не хочу твоей смерти. А дуло на тебя я наставил только для того, чтобы ты протрезвел и одумался. Ты же разобьешься, дурак. Давай сделаем так: ты меня ударишь и убежишь, и пусть потом разбираются со мной. Послушай, Сергей, я не обманываю тебя.

   - Нет, Креветка, не могу я тебе верить, - ответил Сергей и присел для того, чтобы дотянутся ногой до металлического штыря в стене, - Ведь это ты им доложил, что я к тебе пожаловал.

   - Да меня последнее время только и делают что трусят, не заявлялся ли ты ко мне домой. Как только прихожу на службу, так сразу на доклад: мол, нет, еще не приходил. Сергей, ты же разобьешься, ты не сможешь спуститься. Перелезь назад!

   - Пошел ты...

   - Серега, я тогда сам себя застрелю, слышишь? Я не смогу после этого жить, ты меня можешь понять?

   Сергей посмотрел на своего друга, увидел, как тот приставил к виску свой ПМ. На улице бушевала снежная пурга, разметавшая волосы на неприкрытой голове Зотова. Он стоял, зажмурившись от ветра, ожидая, как среагирует на его выпад Вербин.

   - И себя ты не сможешь убить, ты слишком любишь себя, - спокойно ответил Сергей. Нога его встала на штырь, оперлась и вдруг...Штырь, по-видимому, очень ненадежно вбитый в стену жильцом с нижнего этажа для того, чтобы на нем закреплялась веревка для белья, сорвался. Сергей повис, держась только руками за промерзшие железные прутья перил балкона. Ноги не находили опоры. От перил нижнего балкона до ступней было около тридцати сантиметров. Прыгнуть на них было нельзя, так как по законам физики тело Сергея должно перевернуться и полететь прямиком вниз. Подтянуться наверх уже просто не было сил. Сергей почувствовал острый предсмертный приступ тоски. Сейчас его жизнь завершит свой путь. Сейчас она оборвется. Исчезнет все: его детство, школа, политучилище, служба, семейное бытие. "Вот и все, Серега. Эх, ты, как же ты так? Где моя Светлана, где моя дочка и сынок? Прощайте!". Сергей закрыл глаза и приготовился к самому ужасному. "Лишь бы быстрее все это произошло!" - подумал он, чувствуя, как онемевшие оцарапанные пальцы медленно выпускают обжигающие холодом балконные прутья. В этот момент его за пояс обхватили сильные руки и опустили на твердую платформу. Сергей открыл глаза и увидел перед собой Зотова, который обнимал его, как родного ребенка.

   - Дурак, не поверил мне. Прости, брат, я сам не соображал, что делал. Сам черт мною двигал. Пойдем в комнату.

   Он завел Сергея в помещение, где с ним поздоровалась перепуганная соседка Зотова.

   - Извини, Наталья, немного перепил товарищ мой. Но теперь все хорошо. Сейчас мы уйдем. Прошу тебя, оставь нас одних на пару минут.

   Наталья удалилась со смертельно бледным лицом, не в состоянии вымолвить ни слова с перепугу.

   - Слушай, Серега. Они уже приехали и сейчас поднимаются наверх. Как только зайдут в мою квартиру, ты тихо выходи отсюда и беги, понял? Мы еще с тобой поживем, - и подмигнул ему по-приятельски, совсем как два года назад, на заставах.

   Сергей просто глупо улыбнулся, находясь все еще в прострации от пережитого. Зотов подошел к выходной двери и прислушался к шуму на лестничной площадке. Через некоторое время он подвел Сергея в коридор, открыл дверь и, сказав "Удачи тебе!", вытолкнул его наружу. Сергей вдруг обернулся и схватил Зотова за рукав. Глядя ему в глаза, сказал:

   - Слушай сюда, Креветка, что я тебе на прощание скажу. Не знаю только, зачем мне это нужно. Тебе, я думаю, известно, что ваши ожидали груз, который сегодня должен был быть доставлен из Термеза в Москву. Вместо груза нашли четыре трупа. Так ведь? Спокойно, можешь не отвечать. Так вот, груз был перехвачен в Куйбышеве войсковиками, скорее всего из структур ГРУ. Это, так сказать, информация к размышлению. А вот теперь, прощай.

   Сергей побежал вниз, вышел на улицу, где возле подъезда совершенно пустой стоял Уазик, в котором безмятежно курил водитель. "То же мне, КГБисты", - сплюнул Сергей и спокойно, чтобы не вызвать подозрений, пошел по направлению к автобусной остановке. "Без двадцати двенадцать, - посмотрел он на часы, - как бы не опоздать на метро". Куда направить свои стопы, он еще не решил. Метро было его ближайшей целью.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

- 4 -

  

   ...Профессор: Нет, я никогда не смирюсь с этим мерзким существованием! Это хуже самой что ни на есть глубокой степени шизофрении.

   Программист: Успокойтесь профессор. Вы сами активно сопротивляетесь адаптации и делаете хуже себе. Когда Вы уясните элементарные законы природы? Вы завершили свой первый жизненный цикл, и ничего с этим не поделаешь. Вы же понимаете, что неуклонно приближались к этому всю свою жизнь и при этом не рассчитывали быть бессмертным. Вы же сами рассказывали, как освободились от своей материальной оболочки, почувствовав огромное облегчение, избавление от длительных страданий. Так ведь? Так относитесь ко всему этому, как к свершившемуся факту.

   Профессор: Вы так спокойны потому, что Ваш мозг примитивнее моего. Я - ученый, всю свою сознательную жизнь оперировавший доступными всем для понимания законами природы. А то, что происходит вокруг меня сейчас - это просто безумие, этого не может быть, это сон, из которого нельзя выйти. Я не могу воспринимать вас как реально существующих объектов, извините, я хотел сказать, людей. Вы для меня - просто кошмарный сон, понимаете вы это или нет, черт вас всех возьми!

   Проститутка: Ах, боже мой, опять истерики. Профессор, Вы меня возбуждаете своим темпераментом.

   Программист: Анна, прекрати паясничать...

   Проститутка: Мне он противен. Видите ли, его ученый мозг отказывается понимать! Я со своим спинным мозгом и то уже давно все поняла. А до профессорского мозга до сих пор ничего не доходит. Ну и болван же он в таком случае!

   Программист: Анна, займись делом.

   Проститутка: С кем заняться, с тобой, милый?

   Программист: Анна, хотя бы не мешай. Через полтора часа будет новая группа людей, надо подготовиться к встрече. Застегни свой халат, пожалуйста, и уйди с поля зрения.

   Проститутка: Ха-ха, Вы меня удивляете. "Застегни халат". Мы, что, в состоянии совершить грехопадение? Ха-ха-ха! Эй, профессор, будьте так любезны, пройдите сквозь меня, только очень медленно, чтобы я успела помечтать о своей былой жизни.

   Профессор: Оставьте меня в покое, и почему я должен терпеть ваше общество?

   Проститутка: Наверное, потому, что вы так же, как и мы, дали свое согласие работать на сепараторе.

   Профессор: Я не думал, что мне придется работать с Вами, мадам.

   Программист: Не обращайте на нее внимания. Послушайте меня, профессор. Я все же настоятельно Вам советую не зацикливаться на потере своего земного мироощущения. Так будет легче привыкнуть к новой форме существования. Тем более, у этой формы есть свои преимущества. Вспомните последний год своей жизни: инсульт, после чего Вы так и не смогли полностью восстановить свою речь, паралич половины тела, моральные страдания из-за того, что за Вами должны ухаживать как за грудным младенцем, что само по себе очень унизительно для такой личности вроде Вас. Вы оставили в той жизни одни сплошные неудобства, от которых сейчас полностью избавились. Тем более что Вам как психиатру предложили работу на сепараторе. Подумайте, все не так ужасно, как Вы себе представляете.

   Профессор: Да, я избавился от одних мук, чтобы окунуться в другие. Я всегда считал, что для человека нет более тяжкого состояния, чем безумие. Лучше быть прикованным к постели, но при этом сохранять ясность мысли, чем быть счастливым физически здоровым идиотом.

   Программист: До чего же Вы упорны, материалист несносный. Неужели Вы никогда не сомневались в материальности мира? Ну, хотя бы капля сомнения была у Вас?

   Профессор: Нет, никогда. Иначе, я бы усомнился в своем собственном психическом здоровье. Как же я мог бы тогда лечить людей? Да, я - психиатр, со студенческой скамьи зарубил себе на носу, что разум, сознание - функции мозга, который есть материальная субстанция. В ней происходят строго направленные биохимические процессы, результатом которых является деятельность мозга или, иначе, психическая деятельность нас с вами - мыслящих существ.

   Программист: Я считаю, профессор, эти объяснения на уровне биохимии слишком примитивны. Разве Вы можете объяснить на этом уровне индивидуальные особенности человеческого характера? Ведь в принципе все биохимические процессы, происходящие в мозгу, одинаковы у всех людей. Также одинакова химическая формула гормонов, медиаторов нервной деятельности, катализаторов биохимических процессов. Структура рецепторов, синапсов, и чего там еще - Вам лучше знать, профессор, хорошо изучена еще при нашей земной жизни. С точки зрения биохимии, физиологии, все процессы, связанные с деятельностью мозга, происходят одинаково у всех людей. Однако сколько людей сейчас живет на Земле, столько и характеров. Вот мы здесь три человека, три разные личности, мыслим совершенно по-разному и ведем себя каждый по-своему, несмотря на то, что все мы лишены материальной оболочки, и никакие биохимические процессы не управляют нашим поведением. Неужели каждый живой человеческий организм, прежде чем что-либо подумать или совершить какое-либо действие, выбирает, каким биохимическим реакциям произойти в его мозгу? Это просто нелогично, профессор.

   Профессор: Да, может, оно и так, как Вы утверждаете. Но как же тогда объяснить действие нейротропных лекарственных препаратов? Ведь совершенно доказано, что химические вещества определенной структуры воздействуют на соответствующие центры мозга, изменяя направленность биохимических процессов, чем и достигается желаемый терапевтический эффект. Почему простейшая формула этилового спирта может полностью изменить характер и поведение человека. Вы, к сожалению, не знаете всего того, что на самом деле и как происходит. Впрочем, я также этого не знаю, но я верю в науку, в то, что объяснение всему со временем будет.

   Программист: Профессор, Вы имеете солидный опыт лечения душ человеческих. Вы не задумывались, что каждая личность имеет свою индивидуальную жизнь? А что такое жизнь с точки зрения информации? Жизнь - это приобретенное образование, профессия, навыки, многочисленные тома прочитанных книг, бесконечные потоки информации от общения с людьми, прессой, телевидением, жизнь - это огромные впечатления детства, юности, образы родительского дома, любимой деревни или города, многочисленных путешествий, фотографии родных и близких людей, жизнь - это музеи, выставки, театры, конференции, научные изыскания, жизнь - это душевные переживания, споры и диспуты, сомнения, размышления, эстетические наслаждения, проявления любви и ненависти, радости и печали. Жизнь с точки зрения информации - огромная работа мозга по накоплению памяти. Каждый человек прожил свою собственную жизнь, это его личное богатство. И если измерить это богатство в битах - единицах информации, то оно будет исчисляться миллионами миллиардов. Отставим в сторону качество информации, то есть именно то, что характеризует индивидуальные особенности человека и его личную жизнь. Возьмем только количественную сторону проблемы. Скажите, как такое количество информации может вместить мозг? Ведь у него немало еще и других функций. Возможно ли объяснить это с позиции материализма?

   Профессор: Вполне. Наиболее подходящими для объяснения процесса накопления памяти являются молекулы РНК, которые в нервных клетках содержатся гораздо больше, чем в каких либо других. Сами молекулы РНК - очень большие и сложные, поэтому, если каждая единица памяти определяется определенным блоком молекулы, то не стоит беспокоится о том, что для сохранения всего объема человеческой памяти РНК не хватит: их количество и многообразие может быть таким, что миллион миллиардов единиц информации будет выглядеть смехотворно малым. Молекулы РНК синтезируются в соответствии с молекулами ДНК в хромосомах. Это означает, что у каждого человека в молекулах ДНК потенциально содержится огромный объем для хранения памяти, так сказать, "банк памяти", с которым он родился и к которому постоянно обращается в течение всей жизни. ДНК может передавать информацию по наследству от поколения к поколению, формируя так называемую "память предков". Хочу сказать, что не сами молекулы РНК являются носителями информации, их функция заключается в синтезе особых белков, связанных с механизмами памяти. Кроме того, существенную роль играют межнейронные связи головного мозга.

   Программист: И сколько же за всю жизнь синтезируется белка, ответственного за информацию о жизни человека?

   Профессор: Буквально несколько грамм.

   Программист: И Вы утверждаете, что в этих нескольких граммах белка заключается вся жизнь человеческая?

   Профессор: А почему нет? Вам, программисту лучше знать, сколько информации может уместить компьютерный диск, чип, винчестер. А они, эти созданные человеком носители информации, будут совершенствоваться, уменьшаясь в своей массе и увеличивая возможности по объему памяти.

   Программист: Скажите, сам белок уже обнаружен?

   Профессор: Это сложный вопрос. Во-первых, у живого человека никто выделять его не будет. Во-вторых, можно было бы выделить его в экспериментах на животных, но мозг животных - ничто в сравнении с человеческим. Однако доказать, что именно белок отвечает за память впервые удалось американским ученым - супругам Флекснерам. Они обучили мышь ходить через лабиринт, после чего сразу же ввели ей особое вещество - пуромицин, которое блокирует синтез белка, но не препятствует синтезу РНК. Мышь забыла то, чему ее обучили. Затем Флекснеры исследовали клетки мозга мыши. РНК в ее клетках было достаточно, а вот белок, ответственный за кратковременную память отсутствовал. Вы удовлетворены моим материализмом?

   Программист: Я мог бы им удовлетвориться при жизни. Но сейчас, Вы сами видите, в каком состоянии мы все находимся. Белки белками, но что-то есть еще, связанное конкретно с информацией. Что-то есть такое, благодаря чему мы продолжаем сейчас существовать, мыслить, спорить.

   Профессор: Именно это меня просто выводит из терпения. Я не могу ощущать себя психически здоровым, понимаете?

   Программист: Профессор, добавьте к своему материализму немного идеального, уступите место для последнего. Я, как программист, под идеальным имею в виду информацию. Представьте себе белковые образования мозга, о которых Вы говорите, и нацепите на эти образования информационное содержимое, которое имеет свою собственную структуру, соответствующую структуре белка. В таком случае все становиться на свои места. С этих позиций можно объяснить и угасание памяти человека, которое приходит с возрастом. Белковые образования мозга начинают заменяться грубой соединительной тканью, и тем информационным соединениям, которые были связаны с белками, уже нет места в структурах мозга. Они разрушаются. Человеческая память начинает утрачиваться. А если на старости лет еще присоединится вирусная инфекция, поражающая головной мозг, уничтожающая те самые белковые образования, на которых фиксируется жизненная информация, то наступает старческое слабоумие - болезнь Альцгеймера, о которой Вы, уважаемый профессор, знаете гораздо больше меня. Простите, я не имею в виду Ваш мозг.

   Проститутка: Мужчины, вы меня утомляете. Неужели вам приятно быть такими нудными? Как мне скучно с Вами! Когда, наконец, к нам на сепаратор пришлют того молодого доктора, как обещали? Того, по фамилии Корсаков. Мне он так понравился. Не сомневаюсь, что я бы нашла с ним контакт.

   Программист: Забудь про своего доктора. Его вернули назад на Землю.

   Проститутка: Нет, не вернули. Я проверила его файл. На Земле его нет.

   Программист: Что ты выдумываешь, Анна? Ты же знаешь, что такого быть не может. Каждый файл, как минимум должен сохраняться сорок дней для изучения его структуры. Его либо возвращают на Землю, либо его изучают такие же группы на других сепараторах, вроде нас. Исчезнуть файл не может.

   Проститутка: И, тем не менее, он исчез. Хотите сами проверьте по каталогу. Закажите поиск его файла прямо сейчас и убедитесь. Нет его ни на Земле, ни на сепараторах.

   Профессор: Хватит вам спорить. Уже к нам кто-то приближается. Готовьтесь к встрече. Думаю, без меня вы справитесь. У меня депрессия. Лучше я в следующий раз заменю кого-нибудь из вас.

   Проститутка: Иди, профессор, лечи свою депрессию. Когда будут на потоке молоденькие девочки, я тебя позову. Ой, Джон, посмотри-ка на дисплей. По-моему, вырисовывается интересный молодой человек. О-о! Даже военный! Возраст именно такой, какой меня больше всего привлекает. Интересная предстоит работа. Давно не было у нас привлекательных молодых мужчин, все время проходили старички, умершие естественной смертью.

   Программист: Что хорошего в том, что человек умер молодым, Анна?

   Проститутка: Но Вы же сами говорили, что для поддержания равновесного состояния этой, как ее, френальной плазмы необходим определенный процент молодых людей.

   Программист: Ладно, хватит болтать, давайте подготовимся к встрече с ним. Сейчас проявятся его полные данные, я вам скажу. Так, вот уже появились, диктую... офицер КГБ СССР. У нас уже были такие, помните? Личность довольно сильная, склонная к подавлению авторитета окружающих, совершенно не терпит над собой чьего-либо превосходства. Любит властвовать. Так, сразу говорю: такой нам не подходит. Будем переводить на следующий уровень сепаратора.

   Что дальше? Причины смерти - кислородное голодание, болевой шок, и... кажется, он попал в какую-то разборку. На теле сильные следы побоев, синяки, поломанные ребра, выбитые зубы.

   Проститутка: Посмотри, я вижу рядом с ним женщину: молодую с длинными черными волосами. Проверь, что с ней случилось? Как она умерла. Такая молоденькая и симпатичная.

   Программист: О-го-о! Смотрите! Опять на них следы воздействия френального героина. Я срочно передаю информацию на центральный блок. Ждем ответа.

   Проститутка: Послушай, не посылай им никакой информации. Я хочу познакомиться с ними. В прошлый раз тоже поспешил передать информацию о докторе Корсакове, и он сразу исчез со всех каталогов.

   Программист: Анна, не выдумывай. Я специально здесь нахожусь для того, чтобы проводить сортировку людей, контактных с френальным героином. Хотя у этого типа людей структурная формула френов абсолютно не соответствует формуле наркоманов. Если честно, я бы не хотел, чтобы они вернулись на Землю для того лишь, чтобы продолжились их мучения, и буду очень рад, если Центр примет решение не возвращать их на Землю.

   Проститутка: А что тебе мешает утаить один раз информацию? Ой, они уже совсем близко. Может, мы все-таки встретим их?

   Программист: Информация уже пошла в Центр.

   Проститутка: Зачем ты это сделал? У тебя садистские наклонности, понял? Ты прекрасно знаешь, что им на Земле после возвращения уже не жить. Они только промучаются пару дней и умрут заново. Сколько уже таких случаев было? Лучше бы мы взяли сразу их к себе в нашу команду.

   Программист: Ты просто не знаешь, для какой цели Центр охотится за такими людьми. Если мы скроем от него информацию, Центр просто аннигилирует всех нас. Ты этого хочешь?

   Проститутка: Но ведь, ты сам знаешь, почему только такие наркоманы, которые попробовали наркотик, из Центра отправляются назад, на Землю, а потом обязательно возвращаются, но уже по частям, разложенные на элементарные френальные частицы.

   Программист: Нет, не знаю. Возможно, наши хозяева из Центра что-то изучают, или экспериментируют... А вот и ответ... Ну, так я и знал. Ответ тот же самый - возвращать на Землю!

   Проститутка: Тебе самому не интересно выяснить, почему такие люди возвращаются на Землю, и там аннигилируются, исчезают со всех каталогов? Их заживо разлагают на френальные элементарные частицы, так, что нигде их нельзя потом обнаружить. И заметь, это происходит не с обычными наркоманами, а с теми, кто имел дело с френальным героином.

   Программист: Хорошо, Анна. Давай эту проблему обсудим в следующий раз. Меня это тоже очень беспокоит. Ладно, сейчас все равно уже поздно что-либо предпринять. Кстати, Анна, откуда тебе все известно про френальный героин и все, что с ним связано? Ты что, залезла в базу данных Центра? Как тебе это удалось? Тебя же предупреждали, чем это опасно для всех нас...

   Проститутка: А чего ты боишься? Неужели для тебя так дорого твое теперешнее жалкое существование? Кто ты есть сейчас? Ты не можешь испытать ни малейшего удовольствия, потому что нет тебя, нет твоего тела, оно гниет там, в земле, в могиле. Ты без своего тела не можешь насладиться сигаретным дымом, потому что тебе нечем дышать, и ты просто не хочешь курить. Ты уже никогда не испытаешь удовольствия от вкусной пищи, потому что тебе совершенно не надо есть сейчас. Ты не можешь испытать оргазм от близости с женщиной. Так чем ты дорожишь? Только воспоминаниями о той далекой земной жизни? Знаешь, там, на Земле мужчины кончали жизнь самоубийством, когда теряли гораздо меньше жизненных удовольствий, чем ты. В моей стране, например, отменили такой вид наказания мужчин, обвиняемых за изнасилование, как кастрация. Знаешь, почему? Потому, что они, как правило, после приведения приговора в исполнение, кончали жизнь самоубийством. Кастрация была равносильна смертному приговору, поэтому ее отменили. А ты сейчас не имеешь ровным счетом ничего. Твои воспоминания сами собой со временем угаснут. Тебе жалко расстаться с таким существованием?

   Программист: Но я еще могу размышлять, думать, познавать. И это немаловажно для меня.

   Проститутка: Да, ты философ, для тебя это очень важно, а мне важно жить. Жизнь для меня - это получение удовольствий, а не воспоминания о них. Если мне не удастся хотя бы на мгновение вернуться к жизни, я сама себя аннигилирую. Не буду ждать, когда это сделает Центр.

   Программист: Ты мне не ответила, ты залезла в базу данных Центра?

   Проститутка: Да, я смогла войти туда.

   Программист: Как тебе это удалось? Ведь для того, чтобы получить доступ к базе, необходимо подключение френальных соединений.

   Проститутка: Я кое-что накопила из отдельных групп френальных частиц, просто не отправила их дальше по назначению.

   Программист: То есть, ты хочешь сказать, что украла их? Тебя же предупредили о том, чтобы ты оставила все греховные наклонности в прошлой жизни. Красть - это грех, Анна.

   Проститутка: Что значит "украла"? Мы здесь работаем, а за работу Центр нам должен платить. Ты не задумывался над этим?

   Программист: Мы работаем здесь на условиях, что структуру наших френов поддерживают в равновесном состоянии плазменным синхронизатором и не дают ей распадаться.

   Проститутка: Ну, считай, что я не согласна работать здесь на таких условиях. В общем, я заработала часть френальных частиц, а потом использовала их энергию для изучения устройства программной системы Центра. При этом я многое узнала о Центре. Только не делай такое ужасное выражение лица. Тебе разве самому не интересно узнать? Ты же философ.

   Программист: Хорошо, Анна, только больше об этом никому не говори, иначе нашу бригаду полностью аннигилируют на те самые элементарные френальные частицы, что ты украла.

   Проститутка: Знаешь, Джон, я еще хочу тебе признаться. Очень важная вещь. Я нашла такую формулу, которая имитирует при ее использовании самый настоящий половой оргазм. Это так здорово!

   Программист: Что ты наделала!? Ты только и думаешь о своих похотях.

   Проститутка: Джон, дорогой, ты ничего не знаешь обо мне. Тогда в земной жизни, я никогда ничего подобного не испытывала. И никому не признавалась в этом, Джон. Только сейчас я об этом говорю тебе. Правда. Я потеряла девственность в самой отвратительнейшей ситуации. Меня жестоко под угрозой ножа изнасиловал один маньяк, когда мне было четырнадцать лет. Я чудом осталась жива благодаря врачам в нашем городе. Каким образом я попала в клинику, не помню. Да, я занималась проституцией в своей жизни, я очень профессионально всегда исполняла оргазм. Клиенты всегда были довольны. Но никогда, поверь мне, никогда в жизни сама я оргазма не испытала. Ни разу! Наоборот, мне всегда отвратительно было вступать с мужчинами в половой контакт. Я всегда в такие моменты внутренне молилась, чтобы скорее все было закончено. Для меня это была тяжелая отвратительная работа. Поэтому здесь, как ты заметил, я особо не удручена утратой земной жизни. И вот сейчас... Я наложила на свой файл ту формулу френального соединения, и ... Джон, это просто удивительно. Я впервые испытала огромное наслаждение. Я почти что счастлива, Джон. Да, это так. Ты можешь сам на себе это проверить. Хочешь?

   Программист: Нет!

   Проститутка: Почему? Чего ты боишься? Это же и есть возвращение к жизни.

   Программист: Анна, это - опасная игра.

   Проститутка: В нашем положении ничего опасного быть не может, глупый.

   Программист: Подожди, Анна. Дай подумать. Можно гораздо лучше использовать ворованную френальную энергию. Давай войдем в базу данных Центра и соберем информацию о них. Мы узнаем как можно больше про тех, кто использует нас. У меня такое впечатление, что они выращивают нас, то есть всех людей на Земле, в качестве накопителей такой энергии, а потом используют ее для себя, чтобы получать всякого рода наслаждения. Надо все узнать, понятно? Только, Анна, прошу тебя - профессору ни слова об этом.

   Проститутка: Конечно, Джон. Давай, я покажу тебе, как в каталог запустить пучок френальной энергии. Только, надо определиться в каталоге, что мы хотим вызвать.

   Программист: Я предлагаю узнать все возможное про френальный героин. Давай посмотрим в историческом аспекте, когда он впервые появился на Земле. Кто первый его обнаружил и в какой ситуации. Так, смотри как много информации, не знаю, что выбрать. Всю информацию мы не сможем усвоить. Вот, что-то особенное я нашел. Смотри, файл девятилетней давности под грифом секретности. Мы сейчас войдем в него полностью и станем свидетелями того, что происходило девять лет назад. Ты готова?

   Проститутка: Да, конечно.

   Программист: Предупреждаю, это тебе не киносеанс. Вся обстановка будет воссоздана в трехмерном пространстве, и кроме звука и света, мы будем ощущать запахи, переживания и ощущения действующих лиц.

   Проститутка: Ощущения? А, может, мы что-нибудь эротичное посмотрим?

   Программист: Не выдумывай. Я хочу докопаться до истины. Меня очень волнует, что происходит на Земле, почему так много гибнет людей из-за френального героина. Анна, если в файле будут сцены насилия, и ты почувствуешь, что для тебя это неприятно, дай мне знать. Я тут же закрою файл...

   Проститутка: Хорошо. Я постараюсь справиться.

   Программист: Тогда приступаем.

  

  

* * *

   Кабинет руководителя Центра медицинских исследований Майкла Хофмана был наполнен уютным мерным гулом работающего кондиционера, медленно поглощающего сигарный дым, сизым туманом плывущий от сигары и рта шефа. Майкл восседал в кожаном на вращающейся ножке кресле за рабочим столом в удобной вальяжной форме, нога на ногу, слегка запрокинув голову назад и безразлично изучая рисунок на потолке. Рядом стояла чашка с горячим кофе, пар от которого вливался в сигарный туман. Шеф рассуждал о бренности своего существования, о превратностях судьбы, волею которой он уже второй год не имеет права выехать за территорию Центра. Характер проводимых исследований подразумевал полную изоляцию Центра от внешнего мира: отдаленность населенных пунктов, двойная зона вооруженной охраны, автономная система всеми видами коммунального жизнеобеспечения, блокировка телефонной, радиосвязи, Интернета, не говоря об отсутствии почты. Даже для материального обеспечения сотрудников Центра (продукты питания, предметы быта, одежда) в 16 км от него была специально создана перевалочная база. В общем, особый режим секретности. Майклу все чаще стала навязываться мысль о возможности пожизненного пребывания в этом неплохо приспособленном для жизни уютном местечке. Чем больше шеф утверждался в чрезвычайной секретности проводимых исследований, которыми он вынужден руководить, тем призрачнее становилась надежда на возращение в большой мир. Обладателям такой информации нет выхода в свет. Майкл уже давно догадался, почему у всего подопечного ему штата сотрудников при постановке задания на проводимые эксперименты не потребовали расписки о неразглашении информации. Зачем, если они изолированы? Зачем, если эта изоляция - пожизненная? Кому они могут разгласить секретную информацию? Поэтому, Майкл поставил перед собой свою личную сиюминутную цель: расслабиться и получать максимум удовольствия в тех условиях, в каких он оказался. Для коррекции психики персонала Центра работала своя экспертно-психологическая служба. Именно она, а не Майкл, несла ответственность за адекватное психологическое состояние всего коллектива. Майкл отвечал за общее руководство проводимых исследований.

   Майкл встал с кресла и подошел к большому почти во всю стену окну, вплотную к работающему кондиционеру. Струя свежего охлажденного воздуха била прямо в живот шефа, и это, видимо, ему нравилось. Шеф был мужчиной довольного крупного размера, а слегка выпирающий живот придавал ему массивность и впечатление физически здорового человека. С наслаждением выпустив струю дыма в кондиционер, он вернулся за рабочий стол, одним глотком выпил остаток кофе. На столе слева располагался компьютер, на дисплее которого высвечивалась текстовая и цифровая информация. Рядом с компьютером был установлен небольшой плоский экран телевизора. Прозвучал сигнал, и одновременно с ним вспыхнул экран телевизора, на котором возникло лицо мужчины.

   - Да, я слушаю тебя, - произнес шеф прямо в экран.

   - Шеф, подключись к Хьюгу - сорок седьмому. У него вновь тот же самый синдром с неадекватностью в поведении.

   - В чем на сей раз она выражается? - спокойно спросил шеф.

   - Он агрессивен. Сейчас вышел из лаборатории и направляется к тебе. Может, остановить его?

   - Н- не надо, - после небольшого раздумья ответил шеф, - я с ним поговорю. Откройте ему мою дверь. Но вы будьте готовы, держите его на контроле.

   - Понял.

   Шеф нажал последовательно три кнопки на пульте управления, и в нижнем правом квадранте экрана телевизора возникло изображение идущего по коридору человека в голубом халате. Изображение его то приближалось вплотную к экрану, то резко отдалялось на несколько метров, когда он проходил очередную видеокамеру, установленную в коридоре на пути следования. Шеф нажал еще комбинацию кнопок, и на экране рядом с первым изображении появилось второе, показывающее того же человека, но видом сзади. Вот человек на обоих изображениях остановился перед дверью и решительно потянул ручку от себя. Экран телевизора погас, как только Хьюг - сорок седьмой переступил порог кабинета шефа.

   Тот напустил на себя деловой, даже озабоченный вид. Они встретились взглядами. Хьюг стал надвигаться на шефа, не отводя от него своего взгляда. Этот взгляд - предел настороженности. Хьюг впился в своего шефа так, будто ему ценою жизни немедленно нужно выяснить, человек сидит перед ним или робот в человеческом обличии.

   - Что-нибудь случилось, Хьюг? - как можно буднишнее спросил шеф.

   - Пожалуй, да, случилось, - медленно ответил Хьюг, по-прежнему не отрывая взгляда.

   - Ну, садись, рассказывай, - шеф указал ему на место напротив себя,- я весь - внимание.

   - Майкл, я давно серьезно собираюсь поговорить с тобой, и вот, пришел к тебе, - Хьюг замолчал, выдав свое волнение. Он не знал, как лучше завести этот серьезный разговор.

   - Молодец, что пришел. Давай откровенно, как давние друзья, поговорим.

   - А вот этого не надо мне говорить, Майкл! - сорвался со стула Хьюг, - мы с тобой никогда не были друзьями, и ты это знаешь не хуже меня. Оставь при себе свое лицемерие. Если уж ты сам вызвался на откровенность, то будь добр, не лги мне сейчас.

   - Хьюг, чего ты кипятишься? Что тебя так расстроило? Ты перевозбужден. Может, сигару? - шеф открыл лежащую на столе коробку с сигарами.

   - Благодарю, пожалуй, я действительно закурю, но только свои, - Хьюг извлек из кармана пачку сигарет.

   Шеф услужливо протянул руку с горящей зажигалкой, однако Хьюг демонстративно достал свою и прикурил от нее. Сделав глубокий вдох и выпустив первую струю дыма, Хьюг произнес:

   - Майкл, ты должен меня отпустить отсюда.

   Шеф встал и подошел к окну, скрестил руки за спиной.

   - Как ты себе это представляешь, Хьюг? Выпустить тебя за территорию, пожать на прощание руку, высказать благодарность и давай вали, куда хочешь, так что ли? Ты ведь подписал контракт?

   - Плевал я на твой контракт. Не издевайся надо мной, Майкл. Опять ты мне лжешь. Кому, как не тебе знать, что характер работы исключает всякие контракты, а то, что ты заставил меня подписать - полнейшая профанация. Никаких контрактов здесь просто не существует. Зачем ты из меня делаешь идиота?

   - Если ты не хочешь выглядеть идиотом, не проси меня о невозможном. Вот тебе моя откровенность: твоя работа не позволяет выпустить тебя даже на полчаса за пределы Центра. Ты это должен понимать. А то, что ты тогда подписал, ты помнишь? Так вот слушай меня! Лучше тебе этого не помнить, понял?

   - Да, ты мне не раз намекал, что я что-то подписал. Так скажи, наконец, что за документы вы мне подсунули, когда накачали меня наркотой? Иначе я просто тебе не верю: ничего я не подписывал и все тут!

   - Хорошо, дружище, я раскрою тебе карты, чтобы ты успокоился и продолжал работать. Вот смотри, все твои бумаги в наших архивных данных.

   Шеф, манипулируя клавиатурой компьютера, извлек нужный файл на дисплей и спросил:

   - Ну, узнаешь свой почерк?

   Хьюг впился в дисплей и чем дальше он изучал информацию с экрана, тем более выразительно вырисовывался ужас на его бледном лице.

   - Да, дружище, именно так, это твоя предсмертная записка, в которой ты выражаешь свое добровольное желание уйти в мир иной, и твое завещание. Все очень просто. А ты на что надеялся? Думал, все тут дураки сидят? Так что делай выводы.

   Хьюг сел на стул, совершенно раздавленный безысходностью ситуации, жалкий, полностью обессиленный, тихо бормоча ругательства в адрес тех, кто сыграл с ним такую злую игру, игру в разных весовых категориях. Хьюг - первоклассный специалист-биохимик, входил в первую десятку мира среди ученых данной специальности. Именно профессионализм Хьюга стал причиной его заточения в Центре. Операцию по его так называемой вербовке провели крайне бесцеремонно. Только сейчас Хьюг понял, что отказываться от предложения работать в Центре в свое время было не просто бесполезно, но и глупо. Центру нужен был такой специалист как Хьюг, и Центр получил такого специалиста, именно Хьюга, а какими методами - не важно. Сейчас Хьюг постепенно осознавал, что его - ученого с мировым именем - уже нет, есть его предсмертная записка и завещание, которые вполне возможно уже давно оглашены публично там, в его бывшем мире, где он когда-то работал. И вырваться в тот мир ему никто не позволит.

   - Майкл, я не могу работать с этой гадостью, - в голосе Хьюга зазвучал оттенок мольбы.

   - С препаратом ГЛ-2?

   - А разве я еще с чем-нибудь работаю в этой тюрьме?

   - Ты можешь внятно объяснить причину, а не пускать сопли?

   - Боюсь, что внятно не получится. Я просто боюсь его.

   - Хм, как это - боишься? Может, ты всадил его себе?

   - Опять ты издеваешься надо мной? Если бы я укололся им, то уже ни с кем бы не разговаривал. Тебе это известно.

   - Извини, Хьюг. Скажи, чего ты боишься?

   - Я не могу работать с ГЛ-2. Меня одолевает страх, панический страх, как только я прикасаюсь к нему, и даже если просто нахожусь с ним рядом. У меня перехватывает дыхание, вся грудь наполняется тошнотворным страхом, сердце разрывается. Я не контролирую себя в такие моменты и выбегаю из лаборатории. Я не знаю, чем это объяснить. Мне кажется, я схожу с ума, - тон каждой последующей фразы Хьюга давал крещендо, - Майкл, может, ты думаешь, что это моя уловка с целью сбежать отсюда. Нет, я с тобой предельно откровенен, ты меня знаешь. Поверь мне, я действительно боюсь.

   - Давно это с тобой?

   - Первый раз я почувствовал это, когда усыпил крысенка, задушившего шесть взрослых крыс.

   - Давай-ка взглянем на запись того опыта, - Майкл, нажав несколько кнопок, вывел на экран компьютера информацию, - это один из твоих опытов. Скажи мне его номер.

   - Восемнадцать - дробь - семь.

   - Хорошо. Так, что это у нас? - шеф старался вести себя очень участливо по отношению к Хьюгу, словно успокаивал испугавшегося плохого сна ребенка, - Протокол опыта восемнадцать - дробь - семь. Читаем: три группы лабораторных крыс. Одна группа - контрольная, второй вводился героин в дозе LD min, третьей группе - шести крысам - героин, а одному крысенку - препарат ГЛ-2 в той же дозе, но на килограмм веса. Этот крысенок через два часа задушил шесть крыс, находившихся с ним в одной клетке. Он находился в крайней степени агрессивности, был помещен в газовую камеру и умерщвлен. Так. Обработка результатов. Методом газожидкостной хроматографии в биосредах погибших животных каких-либо включений, сходных по структуре с героином и его производными не обнаружено. Ферментативные системы в норме. То есть наркотик подвергся полному метаболизму абсолютно у всех крыс и у крысенка в том числе.

   - Да, Майкл. Я у этого крысенка послойно проверил весь мозг под микроскопом: абсолютно никаких изменений. Факт воздействия ГЛ-2 на нервную систему пока не поддается объяснению.

   - Ядерно-магнитный резонанс показал что-нибудь?

   - Нет. Героин и ГЛ-2 абсолютно идентичны в своей структуре.

   - Хьюг, - после небольшой паузы сказал шеф, - мы должны раскрыть секрет ГЛ-2. Сегодня из медицинского Центра пришла шифрограмма. Четверых наркоманов из числа тех тридцати семи, которые впрыснули себе ГЛ-2, пришлось ликвидировать в ситуации крайней агрессивности. В центр поступили еще двенадцать подозрительных на прием этого препарата. Хьюг, ты же понимаешь важность наших исследований. Мы не можем отличить героин от ГЛ-2 кроме как на биопробах. Что тогда говорить о наркоманах?

   - Давно ли ты стал проявлять отеческую заботу о наркоманах? Раньше что-то этого за тобой не замечалось.

   - Ладно-ладно, не подкалывай. Надо мной так же, как и над тобой висит обязанность заниматься этой проблемой, и никуда мы не денемся от нее.

   - Майкл, не надо этих высокопарных выражений. Причем здесь долг, обязанности. Ты еще приплети сюда патриотизм, честь офицера и другую ерунду. Скажи честно, ты, вот ты лично, надеешься когда-нибудь отсюда уйти?

   - Да, надеюсь, когда мы разгадаем тайну ГЛ-2. Тогда подойдет срок перевести исследовательские работы в другой режим секретности, - соврал Майкл.

   - Но ведь этого момента можно и не дождаться? Зачем тебе огромные деньги, которые якобы перечисляются на твой счет в банке? Ты же их здесь не истратишь. Какой смысл продолжать здесь отбывать наказание в этой тюрьме за то, что ты первоклассный специалист в данной области?

   - Да, согласен с тобой. Мы все здесь в лаборатории высшего класса секретности - заложники. Я не хочу тебя переубеждать в обратном. Ты умный человек, сам понимаешь, что нас всех загнали в угол, и мы все знаем, что выхода отсюда нет. Остается только терпеливо дожидаться изменения режима секретности. Так то, Хьюг.

   - Это тебе деваться некуда, Майкл, ты еще можешь верить и терпеть. А я просто не в состоянии продолжать работу. Мое терпение кончилось. Я больше не могу. Я - живой человек, а не робот. В этом наркотике есть что-то сверхъестественное, какое-то поле, которое действует на меня, как только я приближаюсь к нему.

   - Но мы же проверяли его всеми возможными методами. ГЛ-2 не обладает никаким полем, ни физическим, ни биологическим.

   - Значит, у него есть другое поле, которое невозможно уловить нашей аппаратурой.

   Шеф молчал.

   - Ты мне не веришь? - закричал на него Хьюг, - пусть снимут с меня энцефалограмму, когда я буду приближаться к препарату. Но учти, после этого я уйду отсюда, я не вынесу свое дальнейшее пребывание здесь, - понизив голос, Хьюг спросил жалобно, словно ребенок - ты меня выпустишь отсюда?

   Он понимал, что просит шефа об участии, по сути, в должностном преступлении. Для Майкла выпустить Хьюга означало создать условия для побега через охраняемую территорию, а потом еще и отвечать за это. Нет, Хьюг, видимо, дошел до ручки, раз просит его, шефа, о таком одолжении.

   Шеф отвернулся к окну, затянул выкуренную наполовину сигару.

   - Это не в моих силах, дорогой, пойми.

   - Это ты никак не можешь понять, что я уже ценности для лаборатории не представляю, я уже сгорел, все!

   - Но тебя некем заменить.

   - Меня не надо заменять. Я не уверен, что такая же участь не постигнет других, кто станет работать с ГЛ-2. Тебя не испугает перспектива массового психоза в нашем Центре?

   - Ты подал неплохую идею насчет энцефалограммы, - шеф перевел разговор в другое русло, - давай сейчас этим и займемся. Ты не возражаешь? Может быть, в этом нам повезет, и мы натолкнемся на что-нибудь существенное.

   - Что ж, хорошо, только на этом наш разговор не закончится. Я не успокоюсь до тех пор, пока не добьюсь своего. Ты меня понял? - Хьюг сам прекрасно чувствовал, насколько смешон его угрожающий тон.

   - Идет. Заходи ко мне сразу после снятия энцефалограммы. Вместе ее посмотрим. Иди, Хьюг.

   Шеф обнял его за плечи и проводил до двери, которая автоматически бесшумно распахнулась и вновь закрылась за Хьюгом.

   Шеф подбежал к столу, нажатием кнопок вызвал Эндрюса - штатного врача лаборатории, психиатра по специальности, изображение которого на экране дисплея произнесло:

   - Слушаю, шеф.

   - Эндрюс, сейчас нужно снять энцефалограмму у Хьюга-47 прямо в лаборатории за его рабочим местом. Как бы там ни было, после того, как снимешь ее, вручи Хьюгу энцефалограмму с нормальными показаниями, понял? И направь его ко мне в самой вежливой форме. Если нужно, успокой его, он сильно перевозбужден сегодня.

   - Понял, шеф, все будет о"кей.

   Шеф отключил изображение, подошел к стене, хитроумным расположением пальцев надавил на квадрат обивки. Этот квадрат открылся как маленькая дверца. Шеф извлек из углубления начатую бутылку виски, стакан и налил себе немного. Залпом выпил и быстро убрал все на место. Квадратная дверца плавно закрылась.

   Шеф подошел к окну и сквозь кактусы на широком подоконнике стал рассматривать заоконный пейзаж, переваривая выпитый алкоголь.

   Через минуту он сел за стол и включил дисплей, вызвал изображение лаборатории. Сквозь легкий шум вентиляции пробился голос Эндрюса:

   - Все готово, можно приступать к работе. Хьюг, ты как? У тебя все в порядке?

   - Кажется, да.

   - Тогда давай. Сделай обычный лабораторный прием.

   - Я только введу крысе полкубика раствора ГЛ-2 внутрибрюшинно и все, сразу выйду отсюда.

   - О"кей, Хьюг. Если почувствуешь себя мерзко, дай знать.

   - Ну, я пошел.

   Дверь за Хьюгом захлопнулась. Он испуганно обернулся назад, окинул взглядом дверь. Руками потрогал голову. Сетка с контактными датчиками для энцефалограммы плотно облегала бритую голову Хьюга. Через секунду он успокоился и медленно, словно в темноте, стал продвигаться к сейфу. Просунул в отверстие дверцы кодовый ключ. Внутри сейфа загудело и щелкнуло. Хьюг осторожно вынул из сейфа металлический контейнер, на крышке которого сдвинул диски цифрового кода, после чего открыл крышку. Вот он - препарат ГЛ-2, доставивший столько проблем для работников специально созданного секретного научного Центра. Белый кристаллический порошок в плексигласовом сосуде выглядел зловеще, в лаборатории стало даже как будто темнее. (Шеф добавил свет на экран телевизора). В лаборатории работал вытяжной шкаф, и его шум генерировал гнетущую атмосферу, которая передавалась в кабинет шефа. Он заволновался, наблюдая, как Хьюг в состоянии неимоверного нервного напряжения отсыпал щепотку препарата на часовое стекло и устанавливал его на аналитические весы. Остальной препарат закрыл в контейнер, сдвинул диски на его крышке и поставил в сейф.

   - Эндрюс, зафиксируй в компьютер, что я взял для опыта номер 62 три миллиграмма препарата, - сказал Хьюг больше для того, чтобы как-то развеять гнетущую атмосферу, подбодрить себя.

   - О"кей, Хьюг. Как у тебя настроение?

   - Спасибо, скверное.

   - Крепись, дружище, я держу тебя на контроле.

   - Да, как видно, от вашего контроля мне не избавиться. Я продолжаю опыт.

   Хьюг высыпал препарат в колбу и добавил туда немного жидкости и взболтал ее. Когда препарат растворился, Хьюг набрал его в шприц. Оставалось ввести его лабораторной крысе. Хьюг посмотрел на крысу, сидящую в клетке. Та настороженно наблюдала за действиями Хьюга, будто знала, для чего она предназначена. Хьюг подошел к клетке. Крыса уставилась на него и замерла, глядя прямо в глаза. Хьюгу стало плохо. Он отступил на шаг, положил шприц в кювету и тяжело оперся обеими руками на лабораторный стол.

   - Эндрюс, мне плохо. Начинается тоже самое. Я боюсь, сердце готово выскочить.

   - Хьюг, надо закончить опыт. Осталось немного - сделать укол и все.

   Хьюг отдышался, подошел к клетке, открыл ее. Раньше вначале своей научно лабораторной деятельности Хьюг для фиксации подопытных крыс пользовался корнцангом. Сейчас он привычным движением мягко обхватил пальцами белую крысу за грудную клетку, стянув шкуру на загривке, зафиксировал ее в пальцах так, что она не могла его укусить. Крыса тонко и противно запищала.

   Хьюг взял шприц в руки, и тут его с новой силой одолел приступ страха. Руки его задрожали.

   - Эндрюс, я не смогу.

   - Хьюг, возьми крысу корнцангом, - это произнес шеф, подключившись по внутренней связи к лаборатории.

   - А, Майкл, и ты меня на контроле держишь? - сказал Хьюг, но последовал совету Майкла, ухватил корнцангом крысу за шею.

   - Хьюг, постарайся себя взять в руки, успокойся, - не обращая на злую иронию Хьюга, ответил шеф.

   - Руки заняты, - неуклюже попробовал пошутить Хьюг.

   Даже на экране шеф заметил, что лоб Хьюга покрылся испариной, проступившей на бледной коже. Сомневаться в том, что Хьюг симулировал, не приходилось.

   - Что ты медлишь, Хьюг? Какого черта? - шеф явно тоже чувствовал себя нервозно.

   - Я не могу, мне страшно.

   - Ну, кого ты боишься? Вводи препарат и иди ко мне.

   Хьюг, с трудом преодолевая непонятное сопротивление, поднес шприц к крысе, извивающейся на корнцанге.

   - Ну же, Хьюг, давай!

   Хьюг со второй попытки проткнул крысе живот и стал вводить препарат. Крыса завизжала с утроенной силой. Шеф в своем кабинете зажал уши руками. Он увидел, что Хьюг ослабил корнцанг. Крыса произвела мощный рывок и освободившись, спрыгнула на стол а с него на пол и исчезла где-то за шкафами.

   Хьюг закричал, бросил шприц и прыгнул на двери.

   - Выпустите меня, мне страшно! Выпустите! Майкл! Открой дверь!

   Конвульсии продолжались полминуты. Затем Хьюг осел на колени и завалился мешком на пол.

   Двери открылись. Вошли Эндрюс и еще двое в халатах. Эндрюс снял электроды с головы Хьюга, и сказал:

   - Отнесите его в медпункт.

   Шеф в своем кабинете отключил экран, вновь извлек из сейфа под мягкой квадратной обивкой стены виски и отхлебнул из горлышка приличную дозу.

   Раздался сигнал, и в кабинет вошел Эндрюс:

   - Взгляни, шеф. Вот данные компьютерной обработки энцефалограммы Хьюга. Крайнее возбуждение активных центров коры и подкорковых структур - точек приложения героина. Больше всего возбуждены центры страха и агрессивности. Судя по этой энцефалограмме, Хьюг действительно испытал огромный страх. Он сейчас находится в шоке.

   - Эндрюс, исследуй его кровь на героин.

   - Шеф, - ответил Эндрюс, - я это уже сделал. Героина и его следов в крови Хьюга нет. Я, кроме того, исследовал спинномозговую жидкость, и в ней содержание дофамина и эндорфина почти в три раза выше нормы.

   - Не может быть!

   - Правильно, не может. Эти вещества - тормозные медиаторы героиновых центров мозга. У наркоманов их запасы истощаются потому, что героин нарушает их синтез, следовательно, содержание в крови этих медиаторов уменьшается. Но Хьюг не наркоман, и синтез дофамина и эндорфина у него не нарушен. Перевозбуждение героиновых центров рефлекторно привело к выбросу в кровь тормозных медиаторов. А если допустить, что Хьюг в последнее время постоянно находился в перевозбужденном состоянии именно вследствие приема героина, его запасы тормозных медиаторов уже бы истощились. Остается неясной природа этого перевозбуждения. Героин здесь ни при чем. Я в этом уверен. Получается, что организм Хьюга становиться наркозависимым без участия наркотиков. Каким образом?

   Шеф молчал, переваривая информацию. Через полминуты он спросил:

   - Он сейчас без сознания?

   - Да. Я ему ввел снотворное. Хьюг должен отдохнуть.

   - Какие у тебя соображения, Эндрюс?

   - Я теряюсь в догадках, шеф.

   - Можно ли поведение Хьюга как-то связать с его работой над препаратом ГЛ-2? Он мне говорил, что страх стал сопутствовать ему с тех пор, как он приступил к основным опытам нашей программы.

   - Да, я знаю об этом. Но тогда остается только предположить, что изменения в психике Хьюга - результат воздействия на него препарата ГЛ-2. Мы имеем лишь результат этого воздействия, но сам процесс такого влияния логически необъясним, по крайней мере, на настоящий момент.

   - Как и необъяснимы случаи психозов среди клиентов-наркоманов медицинского Центра, - закончил мысль шеф.

   - Мы имеем дело с некоторой силой нематериального происхождения, хотя и звучит это нелепо.

   - Ты уверен?

   - Не совсем.

   - У меня идея, Эндрюс. Принеси в мой кабинет крысу, которой Хьюг ввел препарат ГЛ-2.

   - О"кей, если лаборантам удалось ее поймать, - Эндрюс вышел из кабинета.

   Пока психиатр ходил за крысой, шеф успел в третий раз посетить сейф, где хранилась бутылка с остатками виски.

   Вошел Эндрюс, держа в руках клетку с крысой. Крыса чувствовала себя в общем нормально, хотя и несколько беспокойно.

   - Отлично, Эндрюс. Давай ее спрячем вот сюда, - шеф открыл квадратную дверцу еще одного сейфа, аналогичного тому, где содержался алкоголь.

   - Сколько времени действует снотворное, которое ты ввел Хьюгу?

   - Я усыпил его из расчета на полчаса.

   - Он хотел со мной поговорить после окончания опыта. Посмотри его, и если он в себе, то пришли ко мне.

   - Ты хочешь узнать, действует ли препарат, введенный крысе, вне лабораторного помещения?

   - Слушай, Эндрюс, по-моему ты много разговариваешь.

   - Я ухожу. Сейчас Хьюг придет к тебе.

   Прошло еще несколько минут, когда в кабинет шефа зашел Хьюг. Вид его был помятый: бледное лицо, бегающий взгляд и руки, которые он не знал куда деть.

   - Шеф!.. Майкл.., ты все видел, да?

   - Да, Хьюг, я видел. Но я считаю, что важность дальнейшего проведения экспериментов перевешивает ту чашу весов, на которую ты поставил свое нежелание работать.

   - Что? При чем тут нежелание? Ты же видел, что я просто не могу работать.

   - Твоя энцефалограмма в полном порядке. Ты очень искусно симулировал приступ страха. Если не веришь, спроси у Эндрюса. Он тебе объяснит, - шеф спокойно отвернулся к окну.

   Хьюг опешил от такой наглости.

   - Ты - сволочь, Майкл. Ты обещал меня отпустить.

   - Хорошо, Хьюг, я - сволочь. И именно поэтому я не могу тебя отпустить. Послушай лучше меня. То, чем мы занимаемся, представляет сейчас один из важнейших интересов ЦРУ.

   - Ты прекрасно знаешь мое отношение к ЦРУ. Я не хочу на него работать.

   - Даже за большие деньги? ЦРУ оплачивает нашу работу кругленькой суммой. Подумай хорошо. Я тебе не говорил, что это за сумма?

   - Мне не нужны деньги. Мне ничего уже не нужно, - голос Хьюга срывался на крик.

   - Напрасно, - спокойно парировал его выпад шеф, - ты, видно забыл, чем ты мне обязан. Я вытащил тебя из дерьма, в которое ты вляпался полгода назад, не для того, чтобы ты здесь капризничал и называл меня сволочью. Если бы не я, ты бы сейчас сидел в камере смертников в ожидании электрического стула. За убийство невесты, причем с особой жестокостью, меньшего наказания не последовало бы, это уж точно, Хьюг.

   Хьюг часто задышал и, с трудом сдерживая вспышку гнева, сказал:

   - Это хорошо, Майкл, что ты напомнил сейчас мне об этом. Я все время думал над этим и все больше убеждаюсь, что ты толкнул меня на это убийство. Ты и твои ублюдки! Я помню, как ты долго и очень настойчиво склонял меня к сотрудничеству в лаборатории. Помню, как ты заявил потом, что все равно найдешь способ заставить меня работать. И ты действительно нашел его. Я сейчас понимаю, что выложив мне характер работы, ты не мог уже позволить мне отказаться от нее. ЦРУ бы этого не допустило. Я не знаю, не помню каким способом ты ввел мне какую-то гадость в организм, чтобы я обезумел, а затем подстроил сцену измены Марты. В обычном своем состоянии я совсем не ревнив, и никогда бы не сделал ничего плохого Марте, даже если бы она предпочла мне самого последнего мерзавца. Я долго думал об этом, Майкл. Это ты ее убил моими руками. И все только лишь за тем, чтобы заставить меня работать. Я до сих пор удивляюсь, почему я тебя еще не убил и себя тоже. Если мое завещание и предсмертная записка готовы, то готов умереть и я. Но не будет по-твоему, Майкл! Сначала ты умрешь, Майкл. Ты умрешь!

   Хьюг возбуждался все больше. Глаза наливались кровью, вздулись вены на лбу. Он был похож на разъяренного быка во время боя с тореадором.

   - Хьюг, я прошу тебя, успокойся. У тебя обыкновенная депрессия. Хочешь выпить? - шеф подошел к сейфу в стене и открыл его.

   Страшный крик Хьюга заставил его содрогнуться.

   - А-ааа! Закрой сейф! Он здесь! А-аа! - кричал обезумевший Хьюг.

   - Кто здесь? - спросил шеф, извлекая бутыль с виски.

   - Препарат здесь! Мне страшно! Ты меня хочешь убить! Это я сейчас тебя убью, сволочь!

   Хьюг в исступлении бросился на шефа, цепко схватил его за горло. Шеф выронил бутыль с виски и перехватил руки Хьюга, но оторвать их от горла не смог. Хьюг сжимал горло все сильнее, не переставая орать. Его лицо исказилось в дикой злобе. Шеф хрипел, извивался. Хьюгу удалось повалить его на стол, и теперь он еще долбил затылок шефа о твердую поверхность стола.

   В кабинет ворвались двое здоровых мужчин, один из которых обхватил сзади шею Хьюга и резким движением свернул ее. Хьюг затих и рухнул на пол.

   Шефу помогли подняться со стола. Он глубоко, натужно дышал, словно в приступе бронхиальной астмы, поправляя галстук.

   - С Вами все в порядке? - спросил один из вошедших на помощь мужчин.

   - Да, - выдавил шеф из себя, все еще задыхаясь, оперся руками о стол. Нажал кнопку.

   - Эндрюс, срочно ко мне! А вы свободны, спасибо, - отпустил он своих спасителей.

   Через несколько секунд зашел Эндрюс.

   - Проверь, что с ним, - приказал ему шеф.

   Эндрюс пощупал пульс.

   - Он мертв. Что здесь произошло?

   - Приступ бешенства. Набросился на меня, стал душить.

   - Что его спровоцировало?

   - Вспомнил свою историю с Мартой.

   - Он среагировал на присутствие ГЛ-2 в кабинете?

   - Да, как только я открыл сейф. Клетка с крысой находилась в соседнем отсеке.

   - Он до сих пор был уверен в том, что убил ее.

   - Кого?

   - Марту.

   - Не знаю.

   Эндрюс склонился над трупом.

   - Надо было устроить ему встречу с Мартой, или хотя бы показать ее издали.

   - Зачем? Он все равно стал ни на что не годен. От него пришлось бы избавиться в любом случае.

   - Нехорошо, что он умер, не узнав правды.

   - А какая ему нужна была правда? Что Марта Майзенберг - наш человек и работала с нами в одной упряжке? Что она ловко затащила его в постель, позволила ему влюбиться по уши, а затем спровоцировала на убийство? Ты можешь предсказать его реакцию на эту правду? Эндрюс, не надо распускать сопли. Для Хьюга человечнее то, что он ушел в мир иной, унося с собой свою любовь к Марте и глубокое чувство вины перед ней.

   Шеф поднял бутылку, которую он уронил во время борьбы с Хьюгом. На дне плескалось несколько капель. Он одним глотком осушил бутыль, и, уже пошатываясь, сказал:

   - Все, на сегодня эксперименты завершены. Я хочу отдохнуть...

  

  

  

  

 

  

  

  

  

  

- 5 -

  

   Вертолет мягко коснулся колесами поверхности площадки, покрытой ребристыми металлическими листами. Свист вращающихся лопастей стал постепенно затихать. Я оторвал свое лицо от иллюминатора, к которому оно было приклеено на протяжении всего полета. "Это уже мой семнадцатый полет над Афганистаном, - подумал я, - и снова удачный". Я уже мог гордиться тем, что с высоты я знаю Афганистан лучше, чем родной Союз. Успел облетать и объездить почти все гарнизоны, где дислоцировались наши части. И вот мне предстоит познакомиться с очередным гарнизоном - Лашкаргахом. Пока мне везет, хотя по теории вероятности меня давно уже не должно было быть в живых. Слишком часто я подвергался опасностям. Что еще меня ждет впереди? Ведь только половину срока я прослужил здесь. Еще около года топтать мне афганскую пыль да бороздить небесные просторы.

   Дверь кабины пилотов открылась, и оттуда вышел молодой, очень симпатичный летчик, красивое лицо которого излучало счастливейшую улыбку. Он вдруг излишне весело обратился ко мне, единственному пассажиру вертолета, но так, как будто салон был полон пассажиров:

   - Господа, я поздравляю Вас с удачным приземлением в Лашкаревке, - любовно назвал он Лашкаргах на русский манер, - Прошу освободить салон и не забудьте при этом отстегнуть парашюты.

   Я засмеялся, видя, что он явно вызывает меня на ответную речь в таком же духе, и я с артистическим пафосом обратился к нему:

   - Благодарю Вас за столь приятный полет на вашем комфортабельном лайнере, что доставило мне массу впечатлений. Особенно я рад тому обстоятельству, что вы не предоставили мне возможность испытать надежность вашего парашюта. Надеюсь, что и в дальнейшем я буду облачаться в него только напрасно.

   Парнишка оценил мой ответ веселым смехом, демонстрируя свои красивые зубы. Ведь знает, чертяга, что у него просто великолепная улыбка, небось, не одну сотню раз скалился перед зеркалом, любуясь собой. Он подошел ко мне, помог избавиться от пристегнутого парашюта. Из кабины вышли остальные два члена экипажа, тоже улыбающиеся. Я сказал им:

   - Вы такие счастливые, господа, что можно подумать, мы прибыли в Монте-Карло на банкетный ужин.

   - А мы всегда счастливые, когда отключаем мотор, особенно здесь, в Лашкаревке.

   - Что, неужели здесь настолько опасно?

   - А ты разве ничего не заметил?

   - Нет. А что я должен был заметить?

   - И не слышал ничего?

   - Хм... нет.

   Ребята засмеялись. Один из них похлопал меня по плечу:

   - Не знаю, кто из всех нас самый счастливый. Два "стингера" рядом пролетели в пяти метрах сзади "вертушки".

   - Не может быть, - не поверил я, - вы, наверное, шутите.

   Мой недоверчивый вид еще более рассмешил летчиков.

   - Как же ты мог их не заметить. Прямо с земли две свечки к нам устремились. Алешка их первый увидел, - указал он на улыбающегося симпатичного паренька, - и мы успели отстреляться ракетницами. Иначе песец бы нам приснился.

   - Серьезно?

   - Да клянемся тебе. Минут пятнадцать назад это произошло, перед самой посадкой. Мы не то что взрывы, а даже свист их услышали, когда они сзади к нам подлетели.

   Дверь открыли, закрепили лестницу, и мы по очереди выпали в черноту ночи. Я прыгнул и с удовлетворением ощутил под ногами металлические щиты аэродромного покрытия. "Полет удачно завершен. Наверное, из всех нас, ребята, я - счастливчик. Повезло вам, что вы меня взяли с собой".

   "Трап" забросили внутрь салона, закрыли дверь. Ко мне опять обратился летчик-красавчик:

   - Брат, тебе куда надо?

   - В медпункт.

   - А может с нами пойдешь? Переночуешь, а утром - по своим делам. Примем по пять капель за такой удачный исход полета. Как ни как, мы ведь смерти в лицо сегодня взглянули.

   - Спасибо, ребята, я вам очень благодарен за приглашение, но вам лучше, наверное, отдохнуть после такого напряженного полета. А я хочу быстрее встретить своего давнего друга, шесть лет с ним не виделись. Он в этом гарнизоне начмедом служит. Мишка Литовченко - вы наверняка знаете его.

   - Да, конечно знаем, классный мужик, столько спирта мы с ним вместе выпили. Мишка - это парень хоть куда, душа-человек. Говоришь, он твой друг? Значит, ты тоже хороший мужик. Это по твоему лицу видно. Я людям сразу могу характеристику дать только по одному их взгляду. Пойдем, выпьем.

   - Мужики, поздно ведь уже, - сказал я с дружелюбной улыбкой, уже готовый согласиться на их предложение, но испытывая все же некоторое стеснение, - вам завтра опять в полет?

   - Да нам то все равно, мы завтра выспимся. Летаем только по ночам. И ты завтра тоже успеешь еще со всеми повстречаться.

   - Нет, я все-таки пойду в медпункт. У вас - своя компания, мне как-то не очень удобно стеснять вас, - решил я поскромничать, - Спасибо вам огромное, отдыхайте. Надеюсь с вами полететь обратно в Кабул.

   - Ну, как знаешь, братишка, тебе в таком случае идти вон в ту сторону, - он указал на несколько огней, одиноко мерцавших вдали, - там, где горят огни - это и есть медпункт. Он - единственный модуль в городке, вся остальная недвижимость - это палатки, в которых солдаты живут. В этом же модуле, только с другой стороны размещены штаб и комнаты для офицеров. Сначала дойдешь вон до того фонаря - конец аэродромной площадки, и затем от него идет дорога вправо. Вот по ней примерно полкилометра надо прошагать. Понял?

   - Да, понял, хорошо, спасибо, ребята, до свидания.

   Я пожал всем руки.

   - Ну, тогда хоп, мы пошли.

   Летчики тут же растворились в темноте. Я подхватил на плечо свой АКМ, на другое плечо забросил санитарную сумку - постоянную мою спутницу в командировках, и направил свои стопы в указанном мне направлении, размышляя по дороге, почему в жизни редко встречаются такие приятные люди, как эти ребята. Если бы все люди были такими, как они, насколько бы жизнь была прекраснее. Почему люди не могут относиться друг к другу по-человечески, почему в жизни так много зла, лжи, ненависти?

   Я весь полет пребывал в паршивейшем настроении, десятки раз прокручивая в своем сознании мои последние передряги с командиром. Особенно из головы не выходила последняя ночь, когда наш боевой командир, товарищ Веманис, целый подполковник, уже отмеченный правительственными наградами за боевые заслуги (интересно только за какие?), в одиночку напившись, взял и объявил тревогу по части. Это случилось в три часа ночи. Видимо тоска его замучила, никто ведь с ним не разделял радость общения. И все - офицеры, солдаты, служащие повыскакивали с постелей, забегали, зашуршали, стараясь быстрее выполнить сбор по тревоге. Когда я вышел на плац, почти весь личный состав уже стоял в строю. Перед строем шатался, едва держась на ногах, пьяный командир, и что-то изрыгал невнятное, но явно недовольное. Я подошел к той части строя, где были одни офицеры, и сказал громко, так, чтобы всем было слышно:

   - Мужики, а что это Вы выстроились перед дерьмом? Вы себя, что ли не уважаете? Расходитесь по постелям, - затем повернулся в сторону командира и смачно сплюнул в его сторону, - тьфу!

   Я спокойным размеренным шагом направился в сторону модуля. Сначала на плацу была тишина, только командир продолжал издавать нечленораздельные звуки. Затем, я к своему удовлетворению услышал слова офицеров: "Действительно, какого черта мы здесь стоим? Вы посмотрите на него. Давайте все расходиться". Чей-то сомневающийся голос добавил: "Да, наверное, лучше разойтись, завтра он все равно ничего не вспомнит". Нечленораздельная речь Веманиса перешла на звериный рык. Я обернулся и увидел, как наш командир неуклюже размахивает руками и перебирает заплетающимися ногами. Один из старших офицеров призвал дежурного по части обеспечить порядок: "Пусть солдаты уложат его спать, а если он будет брыкаться - привяжите его к кровати". Несколько солдат тут же подхватили под руки упирающегося подполковника и потащили в его апартаменты.

   Веманис проспался к обеду следующего дня. Тот, кто надеялся, что он не в состоянии будет помнить события предшествующей ночи, оказался не совсем прав. Он кое-что помнил, во всяком случае, он вспомнил то, что касалось меня. После обеда он вызвал меня к себе в кабинет и вручил командировочное предписание в Лашкаргах.

   - Вылететь сегодня ночью. Задача - проведение плановых прививок против гепатита личному составу гарнизона и осуществление санитарно-гигиенического надзора. Время у Вас до отправки вертолета есть, так что приступайте к выполнению приказа.

   - Товарищ подполковник, Вы знаете, что я только что прибыл после длительной и трудной командировки, едва оставшись в живых. К тому же в моем отделе много работы. Можно мне несколько дней поработать при части? Ведь в отряде есть люди, которые и носа дальше ворот части не высунули до сих пор, пусть они хоть чуть-чуть поработают. Почему я должен за них отдуваться? Тем более что организация прививок - дело эпидотдела, а не моей лаборатории.

   Веманис побагровел от злости, приподнял свой живот над столом и заскрипел зубами:

   - Поработать при части!? Забудь об этом. Ты теперь из командировок не вылезешь. Я тебя сгною в командировках, щенок. Будешь знать, как настраивать коллектив против меня. Ты надолго запомнишь эту ночь.

   - Да уж, это точно - запомню. Вести себя надо по-человечески, товарищ подполковник, меньше водку жрать, - сказал я, тоже переходя на повышенные тона.

   - Заткнись, гаденыш, ты еще сопливый для того, чтобы мне замечания делать. Забирай командировочное и проваливай. А когда вернешься, я еще подумаю, что с тобой делать.

   Я хотел в ответ нагрубить, но сдержался. Я вдруг быстро вспомнил, что в Лашкаргахе служит мой друг - однокашник Мишка Литовченко, и будет, наверное, лучше для меня улететь сейчас к нему, чем оставаться здесь, в отряде, и каждый день созерцать самодовольную, амбициозную и наглую рожу Роберта Евгеньевича. Я взял командировочное предписание и молча вышел из кабинета...

   И вот я уже в Лашкаргахе, а мысли мои все заняты "разбором полетов". Я шел к указанному мне ориентиру - одинокому фонарю на границе территории взлетной площадки, и в который раз перетасовывал в мозгу мои неприятные мысли. Сколько раз говорил себе: "Володька, не надо быть таким сентиментальным, не принимай все так близко к сердцу. Главное, что ты в этой ситуации прав, а не Веманис". Но нет, не получается у меня быть спокойно-безразличным. Даже незначительная неприятность, если она связана с моими отношениями с людьми, неважно даже какими, может выбить меня из колеи. Я не могу сосредоточиться на работе, все время переживаю. Как хорошо, что летчики мне улучшили настроение. Я подумал, что мне сейчас предстоит встретиться с Мишкой Литовченко, моим однокашником, и все будет хорошо. Сколько будет воспоминаний, и сколько новостей мы расскажем друг другу! "Володька, не горюй, прорвемся!", - сказал я сам себе и незаметно достиг фонаря, от которого должна быть дорога к медпункту.

   Неожиданный крик "Стой! Кто идет?" ошеломил меня на какой-то миг, но я быстро овладел собой и крикнул в ответ:

   - Свои!

   - Кто такие свои? Пароль говори, - услышал я требовательный голос с азиатским акцентом.

   Я, ослепленный светом фонаря, не видел того, кто со мной говорил, а он прекрасно меня видел, потому что меня освещал фонарь.

   - Я - старший лейтенант Корсаков, врач из Кабула, только что прилетел в командировку к вам, - крикнул я и двинулся в сторону, откуда, по моему мнению, доносился голос. Однако азиат грубо остановил мое движение.

   - Стоять на месте, не двигаться, один шаг и я стреляю.

   - Послушай, недоумок, я не могу знать пароль, я только что прилетел из Кабула. Я здесь впервые. Мне нужно пройти в медпункт.

   - Оружие на землю!

   - Парень, ты что рехнулся? Как ты обращаешься с офицером? Я же объяснил тебе, кто я. Проверь мои документы.

   - Я сказал - оружие на землю! Буду стрелять!

   "Ладно, - подумал я, - потом с тобой разберусь, ублюдок. А сейчас надо подчиниться, а то еще и вправду подстрелит. Часовой - лицо неприкосновенное". Я поставил сумку на место, и только схватился за АКМ, чтобы положить его рядом с сумкой, как раздалась автоматная очередь. Я тут же ощутил дикую боль в левом бедре, как будто выдрали кусок мяса. Сначала я ничего не понял, только непроизвольный крик вырвался из груди, и я упал на ребристый металлический щит у края вертолетной площадки. Автоматная очередь повторилась. Металлические листы завибрировали и зазвенели от ударов пуль. Я заорал во всю глотку:

   - Прекрати стрелять, козел! Ты в меня попал. Ты слышишь!? Прекрати стрелять!

   В ответ вновь раздалась автоматная очередь, звон металла и разбитого стекла. Это моя медицинская сумка с прививочным материалом подпрыгнула и повалилась на бок. Мои вакцинные препараты моментально пришли в негодность. И тут я сообразил, что я напрасно кричал, пытаясь облагоразумить часового. Теперь у него одна задача - прикончить меня, чтобы потом не было лишних разборок. Доложит начальству, что было нападение, и что он действовал по уставу. Зачем ему меня оставлять в живых? Выходило так, что ему это было совсем невыгодно. Эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове. Я схватил автомат и перекатом переместился из зоны, освещенной фонарем. Руками нащупал песчаную почву - конец аэродромной площадки, за которой сразу обнаружилась небольшая песчаная насыпь. Сдерживая стоны, я с трудом перевалился через нее. Хоть какое ни есть, но укрытие. Этот придурок не должен меня видеть.

   Я осторожно потрогал рукой рану и не почувствовал прикосновения растерзанными онемевшими тканями, лишь понял, что рана обильно кровоточит. Болезненное онемение разливалось по всей ноге. Скорее инстинктивно в силу моей профессии, чем сознательно я стал разрывать штанину, чтобы перевязать бедро выше ранения. Это давалось мне с большим трудом. Ткань была очень крепкой, а мои силы быстро убывали. В моей сумке был бинт, но она осталась лежать там, под фонарем. А этот придурок - часовой продолжал палить по сумке. Неужели он не заметил, как я отполз с того места? Наверное, считает, что я спрятался за сумкой...

   Мне все же удалось перевязать ногу. Иначе и быть не могло. Я понимал, что, если не перевязать, значит, я умру от кровопотери. И так уже разболелась голова от пульсирующих ударов в виски, потемнело в глазах - признаки острой анемии. Свет от фонаря стал рябить и разливаться радужным соцветием.

   Вновь раздались выстрелы, и я заметил, как опять подпрыгнула моя сумка. Где же другие охранники? Почему никто не придет на выстрелы? Неужели никто не слышит? И вдруг я заметил силуэт. Это был он - часовой, призванный охранять вертолетную площадку. Подошел к моей сумке, с недоумением осмотрелся вокруг, так как ожидал увидеть труп, но не обнаружил его. Часовой с досадой пнул сумку, а потом присел на корточки. Видимо заметил кровь. Теперь я видел его отчетливо в освещении фонаря, а он меня видеть не мог. Я снял автомат с предохранителя, перещелкнул затвор, посылая патрон в патронник, и нацелился прямо в голову. Солдат услышал издаваемые мной звуки, повернулся ко мне лицом и оцепенел на какое-то время. Он явно не ожидал такого поворота событий. Я понял, что теперь моя очередь воспользоваться преимуществом. Мне лишь бы не промахнуться. Надо сосредоточиться и произвести выстрел прямо в голову. В грудь нельзя - часовой был облачен в бронежилет. Мое сердце бешено колотилось. Я никак не мог свести мушку автомата с головой мерзавца. Стрелять я мог один раз, на другие действия моих сил просто не хватит. Когда очертания головы солдата стали расплываться и исчезать с поля зрения, я нажал курок, получил отдачу в плечо и, уже теряя сознание, заметил, как неестественно дернулся и рухнул мой противник...

   Очухивался я довольно долго, как мне показалось. Я словно выплывал с большой глубины какого-то вонючего тошнотворного омута, и все никак не мог достигнуть поверхности, чтобы глотнуть свежего воздуха. Я плавал среди радужных светящихся образований и сгустков черной пустоты. Наконец, мне удалось сосредоточиться на неподвижном предмете, и я определил среди черного тумана капельницу, от которой к моей руке спускался шланг. Жидкость из флакона частыми каплями поступала в мою локтевую вену.

   "Я, кажется, жив", - посетила меня первая вполне осознанная мысль. И обрадовался такому обстоятельству, хотя еще не в состоянии был сообразить, где и почему я здесь? Мне захотелось, чтобы рядом оказался кто-то из людей. Я с усилием набрал воздух в грудь и прохрипел:

   - Эй, кто-нибудь, подойдите!

   Я не узнал своего голоса, слабого, как из глубины могилы. В глазах потемнело, и я вновь провалился в вязкую, радужно-черную пучину. Затем послышались чьи-то голоса. Я долго не мог уловить смысл слов. Чья-то рука схватила меня за нижнюю челюсть и с силой потянула вверх из омута. Я вздохнул полной грудью и открыл глаза.

   - Очухался, чертяка! Ну, молодец! Быстро же ты на поправку пошел. Значит, все теперь будет в порядке. Здравствуй, Володька!

   Это был Миша Литовченко, мой "однокашник". Я с трудом узнал его, больше по голосу, чем по внешнему виду, так как перед глазами у меня все расплывалось.

   - Здорово, Миша, - выдавил я из себя запекшимися губами, - как дела?

   Миша покачал головой и рассмеялся:

   - Молодец, Воха, только очухался и сразу о моих делах интересуешься. У меня все в полном порядке. Ты то как себя чувствуешь? Хотя, ладно, молчи, я сам догадываюсь, что хреново. Но это дело поправимое. Через день - другой будешь вставать и учиться ходить. Могу сказать тебе, что тебе повезло, могло быть гораздо хуже. Если бы повредилась бедренная артерия, то мы бы не успели тебя спасти.

   Я вспомнил про часового и спросил Мишу:

   - А этот недоумок, который в меня стрелял, жив?

   - Не-а, хана ему пришла. Ты ему половину черепа снес.

   Я ужаснулся, вспомнив мальчишку, которого подстрелил в голову мой водитель во время нашего с ним прошлого круиза Кабул - Хайратон - Кабул. Затем вспомнил себя с простреленной головой, лежащего в придорожной пыли недалеко от Кабула. Этот сон постоянно преследовал и мучил меня. Я никак не мог от него избавиться. Единственной надеждой у меня было то, что время сотрет или хотя бы сгладит кошмарные картины моего сновидения. Но судьба вновь подбросила мне новую порцию пищи для тяжких размышлений. На сей раз мне предстоит много, очень много думать о том, что я сам своими руками отстрелил полголовы человеку. Это - первое убийство в моей жизни, совершенное лично мной.

   - Миша, как такое могло произойти? Почему он стрелял в меня? А мне что теперь делать - в тюрьму садиться?

   - Ты, Воха, молчи и никому никогда про эту историю не рассказывай, понял?

   - Как же так? Я ведь человека убил.

   - Воха, слушай сюда, все уже заметано. Вот ты сейчас поговори со мной и на этом все. Никогда больше не возвращайся к этой теме. Я уже и так по этому поводу поцапался с командиром нашим, что мне мало не показалось, но и ему тоже от меня досталось. Значит, слушай сюда. Командир наш вместе с ротным решили воспитать эту чурку, я имею в виду этого часового Мамедова. Он провинился пару раз на боевых. Потом у него нашли наркотики, то есть стало понятно, что он с "духами" контакты поддерживал. Потом не раз был замечен в том, что устраивал дедовщину в роте. Ну, а главное - с ним у ротного никакого сладу не было. Мамедов сам по себе здоровый бугай, а нашего ротного ты еще увидишь - мелкота слабосильная. Так этот бугай обнаглел, перестал подчиняться ротному, мол, что хочу то и ворочу. То есть такая ситуация не сразу, конечно, сложилась. Сначала Мамедов приказы ротного сваливал на молодых, которые его боялись и выполняли за него всю работу. Ротный заметил это безобразие и решил пресечь его на корню. Но решил сделать свое дело крайне унизительно для Мамедова. Он приказал ему подметать плац в присутствии молодых. Мамедов демонстративно отказался выполнять приказ. Ротный - в крик, Мамедов на него с кулаками. В общем, кончилось тем, что ротный убежал в штаб и прямо к командиру с рапортом. Командир объявил Мамедову пять суток гауптвахты. Но какая у нас гауптвахта? На ней службу несут те же молодые, что шестерили перед Мамедовым. Он на "губе" шикарно устроился, отъелся опять же за счет молодых, которые его там подкармливали, отдохнул. Вышел, так сказать, на волю и опять за свои старые дела принялся. Ротный уже не знал, что с ним делать, чем его взять. Но нашел все таки выход. Видимо, подозревал, что Мамедов во время боевых сношался с "духами", и у него могла быть наркота. Он как-то проверил с замполитом тумбочку Мамедова и, естественно, обнаружил там следы наркотиков. Ведь этот наглец даже не потрудился какой то тайник соорудить, все в тумбочке хранил. Быстренько составили акт, понятых из числа молодых расписаться заставили, и после этого ротный понял, что Мамедова он зацепил на крючок. Говорит ему: "Выбирай, дорогуша, или ты в дисбате продолжишь службу сроком этак лет на пять и не менее, или ты будешь во всем мне подчиняться". Мамедов заскрипел зубами, но выбрал второе. Ротный назначил ему десять дежурств на посту вне очереди и без перерыва. То есть он всю ночь должен стоять на посту, ну, разумеется, с двухчасовыми перерывами, затем четыре часа отдыха днем и опять на пост. Конечно, график изнурительный. Я спорил с ним, говорил, что нельзя Мамедову сразу столько нарядов подряд, все же как - никак, а боевое дежурство. Ротный и слушать меня не хотел, говорит, что он большой зуб имеет на Мамедова, что он сполна на нем отыграется. Я написал рапорт командиру, что я как врач части против такого наказания. Командир рапорт принял, но не прореагировал как нужно. Это, говорит, пойдет ему на пользу. А Мамедов затаил злобу на всех офицеров. Я это чувствовал, видел, какими глазами он всегда смотрел на них. Так, что я уверен - неспроста он открыл стрельбу во время своего дежурства. Он положения устава насчет караульной службы хорошо знал, и понимал, что трудно будет доказать его вину.

   - Я полагал, что сам его спровоцировал на стрельбу, что в тот момент, когда я снимал с плеча АКМ и хотел положить его на землю, как он мне приказывал, он подумал, что я намерен стрелять.

   - Вряд ли. Скорее всего, он намеренно хотел тебя убить. Мы со всеми офицерами облазили то место еще раз утром, когда рассвело. Сумка твоя прострелена не то что как решето, а от нее одни лохмотья остались. Флаконы с вакциной и со спиртом уничтожены полностью. Так что твоя миссия по поводу вакцинации нашего полка успешно завершена. Будем так считать. Остался ты без работы у нас. Но сейчас не это главное. Слушай дальше... От сумки твоей - след крови, размазанный по железу и ведущий в сторону насыпи, за которой ты спрятался. Мы сразу во всем разобрались на месте. Нам все стало предельно ясно, что было на самом деле. Вот давай для эксперимента я тебе все расскажу, как было, а ты мне укажешь, где я не прав.

   - Да ладно тебе. Дело сейчас не в этом. Дело в том, что я убил человека.

   - Ну, вот опять - двадцать пять. Забудь про это. Это он тебя чуть не угробил. Я уверен, что он стрелял бы в тебя в любом случае, даже если бы ты был безоружным. Опоздай мы еще на несколько минут, и было бы два трупа. Хорошо, что второй охранник позвонил в штаб и объявил тревогу: нападение на аэродром. Тут все вскочили, в ружье, завели БТР, что перед штабом стоит и вперед "за ридну Афганщину". Прибываем, а там уже никто ни в кого не стреляет. Мы сразу тебя доставили в медпункт. Я тут же тебя прооперировал. Рана твоя - неопасная. Не задеты ни кость, ни артерия. Обработал ее и зашил. Я здесь такую хирургическую практику прошел, что хоть сейчас в Академию преподавателем иди. Кромсать направо и налево наловчился. Правда, медикаментов маловато у меня, особенно кровезаменителей. Да, Воха, ты знаешь, что мы с тобой теперь братья по крови?

   - Да ты что? Как это?

   - А то, что я прямое переливание своей крови тебе сделал. Ты был в крайней степени острой анемии. Пульса уже не было, сердце еле прослушивалось. А ни крови, ни кровезаменителей нет сейчас у меня, один физраствор и то несколько флаконов осталось. Я быстренько проверил твою группу крови, и она оказалась такой же, как у меня. Ну, я и подключился к тебе. Так, что мы с тобой породнились, братан. Ты рад своему новому родственнику?

   Мишка засмеялся и потрепал меня за плечо. Я лишь глупо улыбался ему в ответ: слишком много информации для меня, да и чувствовал я себя действительно хреново.

   - Так, что не переживай особо из-за Мамедова. У него в его семье еще штук пять таких же точно чурок наберется. Бог дал - бог взял. Я все уладил с командиром. Никто нигде об этом ЧП не заикнется. Видишь ли, дело еще в том, что наш командир - не простой хлопец. Кто-то его сильно толкает в Кабуле, а может, и в самой Москве. Не каждый в тридцать три года полковника получает. А ему обещали за последние боевые дать полковника и представить к "Красной Звезде". Конечно, он - толковый мужик, ничего не скажешь. Боевой, несколько успешных боевых операций провел, благо места у нас здесь очень беспокойные. Но с другой стороны, много у нас других офицеров, не менее заслуженных, чем он. А есть и такие кто сами непосредственно в боях участвовали с оружием, врукопашную. Командир то наш только руководил и все, сам в драку не лез. Однако одним офицерам ничего не светит, а командиру - третья звезда на погон и орден на грудь. А тут вдруг такое ЧП. Это ему - как серпом по яйцам. Так что он спишет Мамедова на боевые, чтобы не было никаких разборок с прокуратурой. Ну а ты подлечишься у меня, и мы тебя тоже представим к ордену за ранение. Зря что ли ты пострадал?

   - Что-то как-то у тебя все гладко складывается. Только не очень мне все это нравится. Как я могу орден нацепить за такое ЧП? Не надо мне этого.

   - А тебя никто и спрашивать не будет. Орден положен тебе за то, что ты получил ранение. Каким образом ты его получил - никого не должно интересовать. Понял? Я тебя, своего брата в обиду не дам. Прекрати сентиментальность здесь распускать. Ты что, не догоняешь, что этот чурка тебя хотел убить? Он оказался твоим врагом, предателем Родины, если хочешь. А ты попал в самую настоящую боевую обстановку. Так, что ты, дорогой, хорошенько подумай над моими словами, все взвесь и откажись, только откажись не от награды, а от своих идиотских мыслей.

   - Может быть, ты и прав. Только все равно мне жаль.

   - Кого тебе жаль? Его тебе жаль? Я эту гниду прекрасно знаю, и мне его ничуть не жаль. Правильно ты все сделал!

   - Да не его мне жаль, а спирт разбитый. Вез к тебе его и не довез. Совсем не на такую встречу я рассчитывал.

   - Спирт тебе жалко? - спросил и тут же громко рассмеялся Мишка, - Зачем ты его вообще вез? Ты не знал, к кому в гости летел? У меня этого дерьма - хоть попом ешь.

   - Ну, Миша, а что я еще для друга мог с собой взять здесь, в Афганистане?

   - Ты не волнуйся, выздоравливай быстрее, и мы с тобой еще наквасимся. Рану твою вылечим. Лишь бы инфекции не было. Я тебя тут такими антибиотиками пичкаю, исключительно импортными, трофейными. Мы их взяли с каравана. Представляешь, эти проклятые империалисты по линии Красного Креста такие чудесные препараты поставляют для "духов". Я таких препаратов сроду не видел. Таких в Союзе никогда не было и в ближайшее время не предвидится. Одни упаковки только чего стоят. А сами препараты? Мм-м...

   - Да я знаю, сам насмотрелся на эти трофеи.

   - Так что ты поправишься быстро. Самое главное - пуля прошла навылет, не задела ни кость, ни крупные сосуды. Все будет о"кей.

   - Да, Миша! Я так понял, что здесь тяжелая обстановка, как вокруг, так и внутри части.

   - О, Володька, не то слово. Сейчас более-менее спокойно стало, а то же целая война была между солдатами и офицерами.

   - Что ты говоришь? - не поверил я ему, - как это война?

   - Так вот. Слухай сюда. Это только в песне поется "Мы от маршала до рядового - вся единая семья!" Помнишь такую песню? Семейка, яти иху мать. Сейчас я тебе покажу кое-что.

   Мишка подошел к сейфу, в котором, по-видимому, хранились сильнодействующие лекарства, достал оттуда фотографию и показал ее мне. На фотографии был обнаженный труп мужчины на патологоанатомическом столе. Из виска мужчины торчал штык-нож, загнанный в голову чуть ли не по самую рукоятку.

   - Это - наш прапорщик с роты охраны, Горелов Иван Данилович. Сволочь была редкостная. Прости меня, господи, что я так о покойнике говорю. Убили его, несомненно, его же солдаты. Было за что. Мы тут две недели разбирались с этим случаем. Прокурор прилетал из Кабула, с каждым солдатом беседовал. Убийцу так и не нашли. В конце концов, списали прапорщика на боевые. Оно, конечно, и правильно с одной стороны. Для его родственников совсем не безразлично: погиб ли он, выполняя свой долг перед Родиной, или он был убит своими же подчиненными, которым он напакостил. Разница большая. Но с другой стороны, убийца остается необнаруженным, ненаказанным, и он живет среди нас сейчас.

   - Да, невесело у вас здесь.

   - Все верно. Сейчас, правда, солдат немного удалось прижать. Троих оформили в дисбат, так остальные чуть присмирели. А то ведь доходило до откровенного саботажа. Здесь, Володя, совсем другие условия. Часто воевать приходиться. Солдатня наша сама по себе представляет сборище головорезов. Все они с гонором, с чувством, так сказать, собственного достоинства, очень не любят, когда ими начинают командовать, обращаться по уставу и тому подобное. Многие офицеры лишний раз не заходят к ним в палатки.

   - Но ведь также нельзя. Они чувствуют, что их боятся, поэтому и борзеют. Неужели нельзя обуздать их?

   - О-о, Воха, ты их плохо знаешь. Они уже сейчас борзые и другими вряд ли станут. Знают, что их в десять раз больше, чем офицеров. Что до Кабула далеко. Оттуда очень редко в гости к нам приезжают. Вот этот самый прапорщик (Мишка потряс фотографией) их не боялся и очень хотел их подмять под себя, так видишь, чем все его усилия закончились?

   - А за что его убили?

   - Лупил он их, благо сам здоровый, как бык, мастер по дзюдо. Он одно время инструктором по рукопашному бою был у нас. Но когда во время тренировок сломал руку одному хлопцу, его сняли с этой должности и назначили начальником роты охраны. Но он и в своей роте давал волю садистским наклонностям. Потом нарвался на одного борзого солдата, тоже здорового как и сам прапорщик. Отказался этот солдат подчиняться, просто не выполнил какой-то приказ. На следующий день этот прапорщик перед строем решил вынести ему взыскание. Подал команду: "Рядовой такой-то, выйти из строя". Тот ему в ответ: "Не выйду". Прапорщик повторил команду. Рядовой ему снова отвечает, но уже на повышенном тоне: "Я сказал, не выйду! Что непонятно?". Прапорщик решил призвать его к благоразумию: "Рядовой, Вы забыли, где Вы находитесь! Я напомню Вам, что мы все на данный момент находимся в боевой обстановке. А в случае невыполнения приказа командира в боевой обстановке командир обязан применять любые меры к нарушителю вплоть до применения оружия. Это я Вам, рядовой, напомнил положения боевого Устава. Я еще раз Вам приказываю: выйти из строя!" - сказал прапорщик, расстегивая кобуру и извлекая пистолет. Солдат продолжал выдрючиваться: "Кишка тонка у тебя, прапорюга сраная. Ну, попробуй стрельни!", - засунул руки в карманы, ремень как у любого "деда" на яйца повесил, куртка до пупа расстегнута, стоит и ухмыляется. Прапорщик направил пистолет на него и выстрелил. Потом пошел к дежурному, доложил ему обо всем, сдал пистолет и попросил арестовать его и посадить на гауптвахту. Просидел он там около суток. Офицеры три часа на совещании обсуждали происшествие, пока не вынесли вердикт: прапорщик действовал по боевому уставу. В целях укрепления дисциплины командиром было решено довести до каждого специальный приказ, в котором были бы оправданы действия прапорщика. На вечернем построении этот приказ был зачитан. Прапорщика выпустили, но через два дня его нашли в "каптерке" вот в таком виде, - Мишка еще раз указал на фотографию, - Причем пролежал он там сутки, так как те, кто его убивал, умудрились изнутри закрыть "каптерку" и вылезти через крышу, для чего им пришлось разобрать шифер и затем аккуратно уложить его на место. Поэтому и исчезновение прапорщика сразу никто и не заметил. Когда взломали дверь в "каптерку", там мы обнаружили такой погром, будто ураган прошел. Битва была, видимо, крепкая. Но, на сей раз не повезло прапорщику.

   - Да, Миша, теперь до меня дошло, почему Мамедов хотел убить меня. Действительно у вас здесь война.

   - Ты прав, скрытая война. Солдаты ненавидят офицеров и прапорщиков вне зависимости от личных причин. Но в последнее время командиру удалось достигнуть перемирия. Дело в том, что на нашу базу из Москвы прибыли тридцать офицеров спецназа. Все они - молодые, здоровые и накачанные ребята. Они - молодцы, я их очень уважаю, потому что в плане общения с людьми я вздохнул свободно. До сих пор приходилось с быдлом общаться, разучился по-человечески говорить, один мат на языке. А теперь у меня все нормально. Ты тоже с ними познакомишься и поймешь - очень интересные, умные ребята, в общем, настоящие офицеры. Если раньше наш батальон назывался просто батальоном, ну кое-кто его считал десантным. То после прибытия спецназовцев вся солдатня стала считать наш батальон спецназовским. Так вот, командир, комэска наш то есть, построил всех солдат, откровенно поговорил с ними, дал понять, что он любого может посадить в тюрьму за наркоту, стоит только ему вызвать в гарнизон прокуратуру. Взял на понт, как говориться. Ему поверили, не сообразили, что в таком случае и командир вряд ли избежит наказания. А в заключение комэска сказал, что в случае нарушения дисциплины, или еще хуже неподчинения, саботажа, он найдет хорошее средство для воспитания. Все поняли, что комэска имел в виду недавно прибывших офицеров. "Для офицера спецназа все равно, сколько вас против него: пять, тридцать или триста. Разницы нет", - сказал он им напоследок. Ну и ладно. Договорились, что командир будет закрывать глаза на наркоту, но солдаты должны при этом соблюдать дисциплину, хотя бы поддерживали видимость порядка. И ты знаешь, Володя, такой откровенный разговор пошел на пользу. Порядок более-менее установился. По крайней мере, нет такого, когда из строя угрозы в твой адрес раздаются типа "Ты что, лейтенант, прапорщика Горелова забыл? То можно напомнить".

   - Ничего себе обстановочка. Куда я попал? - схватился я за голову.

   - Ты знаешь, Воха, я в последнее время серьезно задумываюсь над ролью наркотиков в создании такой обстановки. Любой солдат, я знаю, прячет где-то у себя наркоту. Достаются наркотики во время боевых, когда грабятся кишлаки, караваны. А некоторым, как Мамедову, "духи" сами поставляли, а он распространял их среди солдат. Если кто из солдат ко мне на прием приходит, я сразу определяю, когда и сколько он принял наркотиков. Это считается у нас нормальной обстановкой. Все бы было понятно, но в последнее время, с солдатами что-то странное стало твориться. Четыре летальных исхода за последний месяц было от непонятного диагноза для меня. Очень сильные приступы ярости, с судорогами как при эпилепсии, с пеной изо рта. Затем небольшое успокоение, даже в сознание ненадолго приходили, но потом - внезапная смерть. Все это настолько непонятно мне, что я просто теряюсь. Мне не приходилось сталкиваться с этим никогда, понимаешь? Наркотики в принципе так сразу не вызывают такой клиники с летальным исходом, понимаешь?

   В дверь постучали.

   - Да, войдите, - крикнул Миша.

   Вошел солдат в синей медпунктовской пижаме и сходу заныл просительным голосом:

   - Товарищ старший лейтенант, ну выпишите меня в подразделение. Ну, пожалуйста.

   Миша сердито прервал его:

   - Я же сказал тебе, что этот вопрос решен. Никуда я тебя не выпишу, пока ты не пройдешь полный курс лечения. Не хватало еще пневмонии мне.

   - Ну, товарищ старший лейтенант. Вы же поймите, завтра наши на боевые идут, а я здесь должен сидеть. Не могу я здесь оставаться.

   - Сможешь. Без тебя будет, кому грабить караван. Тебе что, мало того, что уже есть у тебя. Ты же таможню не пройдешь со своими шмотками.

   - Да я пока у вас здесь лежал, мое барахло растащили уже наверняка. Товарищ старш...

   - Все! - Мишка хлопнул по столу, - это - мой приказ. Никакие возражения не принимаются. Выполняй задачу, которую тебе дежурный врач поставил. Разговор окончен.

   Мишка отвернулся от него, а от меня не укрылся гневный взгляд солдата, которым он одарил Мишкину спину, его особый злой блеск. Верхняя губа искривилась так, что мне совершенно ясно было, что солдат борется из последних сил, сдерживая свою злобу. Он постоял еще секунду в раздумьях, затем быстро вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

   Мишка смотрел на меня, улыбаясь. Я цокнул языком, указывая на дверь, и сказал:

   - Если бы ты видел, как он на тебя посмотрел... Слушай, а ты сам не боишься солдат? Мало ли что им на ум взбредет?

   - Если честно, я их не боюсь, но опасаюсь. Поэтому, всегда знаю меру в своих с ними взаимоотношениях, знаю, где не надо перегибать палку, где можно достойно уйти от конфликта. Во всяком случае, я никогда никому не показал, что я кого-то боюсь. А в общем, я знаю, что солдаты меня уважают. Многим из них я не только здоровье сохранил, но и жизнь. Ты думаешь, я не видел, как этот солдат смотрел на меня? Я прекрасно чувствовал на своей спине его злобный взгляд, поэтому и не поворачивался к нему лицом, пока он не вышел. А то бы мне пришлось ему выражать свое недовольство тем, как он смотрит на меня. Я же вроде как не могу такое солдату позволять. Что я ему должен был сказать? Наверное, так: "Что ты на меня зыришь, как на вошь? Я тебе кто, по-твоему? А ну, смотри на меня ласково!" и тому подобное, что обычно говорят в таких случаях. Но зачем? У них у всех здесь болезненное самолюбие. Поэтому лучше не раздражать их лишний раз. Этот меня уже просто достал, поэтому я и прикрикнул на него.

   - Мне впервые приходится наблюдать, как солдат из медпункта жаждет вырваться в подразделение. Обычно, наоборот, стараются отсидеться в медпункте.

   - Да, ты прав. Обычно в армии самый ходовой диагноз - это шлангит. Но здесь особая жизнь. Ты думаешь, зачем этот друг просится в подразделение?

   - Я так понял, что хочет за трофеями.

   - Совершенно верно. Мы с тобой как-нибудь прошвырнемся по палаткам, когда санитарное состояние будем проверять. Ты увидишь, как живут солдаты. Все пространство внутри палаток застелено и завешено коврами, а кровати - так в несколько слоев. Прямо как в шатре у хана. На каждой тумбочке - магнитофоны. В одной палатке, как правило, одновременно орут несколько магнитофонов. Каждый хочет слушать свое. Тумбочки забиты барахлом, всякого рода безделушками, шмотками, наручными часами, браслетами. Азиатам особо нравятся пакистанские открытки с женщинами. Что они хорошего в них находят? В общем, все у них есть. Такой быт здесь солдаты устроили себе за счет рейдов, засад, разведок, то есть на боевых, как у нас говориться. Риск быть убитым - небольшой, а поживиться можно неплохо.

   - Но ведь их не пропустят через таможню с таким количеством барахла? Как можно протащить ковры через таможню, если они даже в наших военторговских магазинах не продаются?

   - Правильно, так наши солдатики особо и не стремятся все это в Союз переправлять, передают здесь по наследству. На хрена им ковры в Союзе. Бабушкам дарить? Они далеки от этих мыслей. Здесь наслаждаются комфортом. И у командования забот почти никаких о быте солдат. Замполит наш одно время возмущался: почему в Ленинских уголках вместо стендов с фотографиями Политбюро ЦК КПСС или Высшего командования Вооруженных Сил расклеены этикетки от презервативов с голыми бабами, а сами презервативы надуты и развешены по разным углам? Ему солдаты объяснили, что он не прав, и видно, так доходчиво объяснили, что он в палатки с тех пор не заявляется. И вообще, он живет сейчас тихо сам с собою, как говориться. Никого не трогает, ни с кем не проводит политзанятия, никому не рассказывает про интернациональный долг. Просто живет и все.

   - Так отправили бы его в Союз? Что ему тут делать?

   - А зачем? Пусть живет. Командир наш его не трогает. Служба ему идет, еще и в льготных размерах. Отсидит свой срок и уедет домой. Другого вместо него пришлют, который тоже подергается первое время, а затем успокоится. Откровенно говоря, кому здесь нужны басни про комсомол? Вести политработу среди нашего контингента - неблагодарная и бестолковая работа. Лучше спокойно отсиживаться и не во что не вмешиваться.

   - Может ты и прав. Миша, а что ты там говорил о наркотиках?

   Миша посмотрел на меня странно, как бы испытывая колебания, говорить или нет, тяжело вздохнул.

   - Знаешь, старик, я тебе, может быть, позже кое-что скажу, только прошу тебя, ни с кем на эту тему здесь не общайся. Понял?

   - Да я не в том смысле, чтобы для себя их достать. Неужели ты так про меня подумал? Я ради чистого любопытства? Мне просто интересно то, что ты рассказал, ну про эти странные клинические проявления со смертельными исходами.

   - Володя, у меня такое ощущение, что это все - необычное, даже, я бы сказал, страшное дело, с элементами мистики. Здесь многое мне непонятно. Я как-то побеседовал с особистами на эту тему, но, к моему удивлению, они мне прямо сказали, чтобы я не обращал никакого внимания на эти смертельные случаи и не распускал язык. Поэтому давай так, придет время - я тебе расскажу о своих соображениях. Я и сам сейчас мало что знаю, но хочу докопаться. Здесь нужна особая осторожность. И вообще, на сегодня тебе достаточно впечатлений. Ты давай спи и выздоравливай быстрее. Мне не терпится с тобой за столом посидеть, а не склоняться над твоей кроватью. Сейчас я тебе еще физраствор поставлю с витаминчиками.

   Мишка сменил мне капельницу, и я опять погрузился в тревожную полудрему...

  

   Когда я проснулся, было уже утро следующего дня. В помещении никого не было. Я увидел перед собой на стуле чашку с едой. С удовлетворением отметил появление у себя чувства голода, приподнялся на подушку и позавтракал медпунктовской кашей и печеньями с соком, которые для меня принес Мишка. Потом я решил встать, для чего сначала присел на кровати, морщась от боли и упираясь обеими руками так, чтобы рана на ноге не тревожилась. Затем взял костыли и попытался встать на здоровую ногу. Тут же у меня все потемнело в глазах, и я решил снова сесть на край кровати.

   В дверь без стука резко вошел старший сержант, весь внешний вид которого говорил о том, что он здесь хозяин. Он осмотрел комнату и обратился ко мне хамоватым тоном:

   - Ты доктора не видел?

   Вместо ответа я посмотрел на свои погоны, есть ли там еще звезды. Звезды были на месте, но тогда совсем мне непонятно, почему сержант обращается со мной на "ты", как с пацаном каким-то. Я в недоумении перевел взгляд от погон на сержанта. Может он плохо видит, с кем разговаривает?

   - Ты что уставился на меня? Я тебя спрашиваю, где доктор? - еще более повысил тон наглец, - Его комэска срочно к себе вызывает.

   Только сейчас у меня нашлись кое-какие слова. Я сказал ему более-менее спокойно:

   - У вас здесь все такие борзые сержанты? Почему ты, сержант, позволяешь хамить мне, офицеру?

   Сержант очень удивился. Я понял, что он по-другому и не умеет разговаривать, ему здесь позволялось все.

   - А ты, старлей, собственно, чем недоволен? - спросил он, смачно растягивая слова.

   - Твоей наглой рожей. П-шел вон отсюда! - я уже не мог сдерживаться. Нестерпимо хотелось врезать по этой ухмыляющейся физиономии. Тот, который стрелял в меня на вертолетной площадке, тоже имел такую же хамскую, упитанную рожу, я уверен.

   - Что-что? Что ты сказал, старлей, ну-ка повтори.

   Сержант сморщил брови, присел, нахохлился, сжал свои кулаки, но я почувствовал, что его вид выражал лишь внешнюю браваду. Внутри же сержант сник, не ожидая, видимо, такого ответа с моей стороны. От меня не ускользнул едва уловимый испуг в его наглых глазенках. Я презрительно сказал ему:

   - Послушай, мальчик, я тут одного такого вроде тебя отправил к праотцам, смотри, как бы тебя подобная участь не постигла. Так что я еще тебе разок повторю, как ты просишь: пошел вон, или я табуретку о твое говнохранилище разобью сейчас. Ты меня понял?

   Дверь открылась, и вошел Миша. "Очень вовремя", - подумал я. Сержант ретировался, процедил сквозь зубы, пятясь к двери:

   - Ладно, старлей, мы еще с тобой встретимся, - затем обернулся к Мише, - Там комэска хочет, чтобы ты зашел к нему, - и, не дожидаясь ответа, хлопнул дверью.

   - Что это за чмо тут приходило, тебя спрашивало?

   - Это - водитель комэски, командира нашего.

   - Оно со всеми так нагло разговаривает?

   - Да, со всеми. Командир к нему слишком благосклонен, вот все офицеры с ним и нянчатся. Кому надо из-за сопляка с командиром конфликтовать? Офицеры просто внимания не обращают на его манеру общения. Ну, ладно. Сейчас здесь будет работа. Вернулась наша группа из рейда, захватили много трофеев, в том числе медикаменты. Я должен пойти разобраться, что там к чему. Говорят, есть санитарные потери, кое-кому нужно медпомощь оказывать. Так, что ты побудь еще здесь, я скоро вернусь.

   Я не успел попросить Мишку проводить меня на улицу, как он уже выбежал. Что ж, я сам поковылял на костылях. Выбрался наружу, подышал свежим морозным воздухом, который тут же сделал меня пьяным, закружил голову. Я решил вернуться и лечь в постель. Недавнее общение с сержантом не выходило у меня из головы. "Твоей наглой рожей! П-шел вон отсюда!" - эти мои слова, адресованные сержанту, несколько раз подряд возвращали меня к тому моменту, когда я их произнес. Сначала я думал, что поступил совершенно верно, но потом стал сомневаться. "А ведь ты не прав, Володька. Не надо было сержанту отвечать еще более крутым хамством", - сказал я сам себе. А этот приступ злобы? Откуда он у меня вдруг вырвался наружу? Я ведь всегда был спокоен, сдержан, а тут вдруг разорвать был готов наглеца. И почему я решил, что сержант - отпетый наглец? Невоспитанный - да, незнакомый с уставными требованиями воинской вежливости - да. А кто ему здесь проводил занятия по воинским уставам? Батальон не выходит из боевых. Самый воюющий батальон в Афганистане. Солдаты привыкли в этой боевой обстановке обращаться на равных с офицерами. Прямо, как в американской армии. Так откуда сержанту знать, что к старшим по званию нужно обращаться на "Вы"? По возрасту, если в расчет брать только внешний облик, - мы с ним практически одинаковы. "Да, Володька, ты явно перегнул палку. Подумать только, что ты о себе возомнил! Как это могло получиться, что сержант с тремя лычками на погонах посмел обратиться к тебе на "ты", к тебе, у которого на погонах три звездочки? Его величество старший лейтенант! Нет, надо гордыню в себе и излишние амбиции немного придавить. А может, я был прав, все-таки? Что за армия будет, если в ней нет субординации? И все же, если я себя считаю воспитаннее и интеллигентнее сержанта, то не должен был на его хамство отвечать тем же".

   Через несколько минут вбежал Миша и сказал:

   - Все, разобрался я с трофеями, рассортировал и сложил в ящики на складе. Теперь медикаментов хватит на два месяца. Я вот тебе витамины в сиропах прихватил. Будешь теперь лакомиться.

   - Миша, мне надо бы вашему командиру представиться, предъявить ему командировочное удостоверение.

   - Зачем? Он о тебе в курсе, знает, что ты у меня на постельном режиме.

   - Я себя чувствую не по себе. Я прибыл к вам не валяться в постели. Да и пройтись мне надо, проветриться, так сказать.

   - Ты уже можешь ходить?

   - С костылями могу. Непривычно, правда, но все лучше, чем лежать. Проведи меня к командиру.

   Я уговорил его. Через полчаса мы зашли в кабинет комэски. Стоя на одной ноге, опираясь на костыли, я выпрямился, пытаясь принять уставную стойку "смирно" и доложил:

   - Товарищ подполковник, старший лейтенант Корсаков, начальник лаборатории особо опасных инфекций Кабульского санитарно-эпидемиологического отряда, прибыл для проведения санитарно-эпидемического надзора...

   - А-а, недострелянный, - совсем не по уставу ответил на мой доклад подполковник, - присаживайся на стул, а то еще упадешь.

   Он выглядел превосходно. Все в нем подчеркивало его превосходство: молодой, пышущий здоровьем, крепко сложенный офицер. Идеально подобранный к его росту и сложению новый камуфляж не скрывал, а, наоборот, подчеркивал рельефность натренированной мускулатуры. Красивое, чисто выбритое лицо. Мне сразу вспомнился наш командир подполковник Веманис, обрюзгший с выдающимся животом, неопрятный и частенько с перегаром изо рта.

   Я сел за стол, аккуратно отложив в сторону костыли.

   - Разрешите доложить цель своего прибытия? - я не мог вести разговор не по уставу. Протянул подполковнику командировочное удостоверение.

   - Давай, докладывай, надзиратель, - небрежно бросил он, - расскажи мне, что такое санитарный надзор.

   Он положил удостоверение перед собой и начал изучать его. Снисходительно-презрительный тон, которым он подчеркивал свое превосходство перед моей персоной, сразу настроил меня против него. Я внутренне мобилизовался на борьбу. Понял, что мне предстоит доказывать этому холеному красавцу важность моей миссии.

   - Товарищ подполковник, в плане санитарного надзора я должен проверить организацию питания, водоснабжения, банно-прачечного обслуживания личного состава вашего батальона, условия быта солдат и офицеров. Результаты проверки я должен оформить в виде акта.

   - Так что-то я не совсем понял. Ты прилетел меня проверять что ли? Ты знаешь, что меня никто никогда здесь не проверял?

   Снисходительно-презрительный тон комэски явно переменился на возмущенный.

   - Извините, в своей служебной деятельности я руководствуюсь приказом Министра обороны "Об организации государственного санитарного надзора в СА и ВМФ". Служебный статус у меня такой - проверяющий.

   - Но в твоем командировочном удостоверении цель командировки указана другая. Вот, читай сам: организация вакцинации против вирусного гепатита. Ни слова о надзоре. Так, что собирайся ты, старлей в Кабул. Здесь тебе делать нечего. У меня и без тебя достаточно работы. Не надо мне мешать. Понял?

   Он подавлял меня своим превосходством. Такие вояки, как он, по головам идут, делая себе карьеру. Он, будущий орденоносец и полковник, уже сейчас вел себя в соответствии с будущими своими регалиями. "Надо его как-то вежливо приземлить. Это тебе, Володька, не сержант, его голову ты не назовешь говнохранилищем". Я ответил ему:

   - Да, я прилетел с той целью, что указана в командировочном удостоверении. Но Вы знаете, что Ваш часовой не вертолетной площадке уничтожил весь прививочный материал, который я взял с собой. Поэтому, это задание я не могу выполнить. Но поскольку я нахожусь сейчас в Вашей части, я должен выполнить свою работу по санитарному надзору и привести отчет в Кабул в виде акта проверки.

   - Что ты мне тут лепишь, старлей? Какой такой акт проверки? Ты не успел еще добраться до батальона, а уже доставил мне массу неприятностей.

   - Товарищ подполковник, я тоже могу заявить Вам, что не успел я добраться до Вашего батальона, как меня чуть не убили. Вы же не хотите, чтобы я в прокуратуру обратился с рапортом по этому инциденту?

   Он злобно сверкнул глазами. Явно не привык, чтобы его какой-то заезжий старлей так резко осаживал. Но упоминание о прокуратуре сбило с него спесь. Он взглянул на Мишку, который сидел молча рядом со мной, и спросил его:

   - Что будем делать с проверяющим? Отправим его назад в Кабул?

   Взгляд его, обращенный к Мише, выражал совсем другой смысл вопроса: "Давай, Миша, выручай. Не должен он лететь в Кабул, не должен обращаться в прокуратуру. Не видать тогда мне ни ордена, ни полковника. Сделай так, чтобы я достойно смог выйти из этой ситуации". Миша, видимо, понял своего командира.

   - Товарищ подполковник. Давайте поступим следующим образом. Я, как начальник медицинской службы, обязан заниматься и противоэпидемической работой и санитарным надзором. Но я не специалист в этих вопросах. А Корсаков - специалист. Мы с ним вместе посмотрим наш батальон, и он подскажет мне, как лучше организовать дезинфекцию питьевой воды, особенно на боевых, как правильно пункты мытья котелков должны работать, как территорию с наружными туалетами в чистоте содержать, как с мухами летом бороться. Пусть специалист вникнет во все вопросы и подскажет нам. Нельзя его сейчас в Кабул отправлять. Он еще не транспортабельный. Ему перевязки ежедневные нужны.

   - Хорошо, уговорил. Вот вы вместе и работайте. Можете еще и зам по тылу подключить. Вопросы есть?

   - Никак нет, разрешите идти? - в два голоса, четко, как по уставу, отчеканили мы с Мишкой.

   - Давайте, валяйте, - совсем не по уставному ответил комэска.

   Ай, да Мишка, молодец, психолог. Ловко мы с тобой командира обломали....

   Прошло еще пять дней. Я уже чувствовал себя почти здоровым. Костыли отбросил. Рана на бедре быстро затягивалась благодаря ежедневным перевязкам. Я еще прихрамывал, чувствовал боль при ходьбе, но старался не замечать этого неудобства. В общем, я приступил к нормальной полноценной, насколько это возможно в Афганистане, жизни. Я познакомился со спецназовцами. Мы с Мишкой часто заходили к ним в гости, а они навещали нас. Я проникся большой симпатией к ним. Действительно, крутые ребята, приятно с ними беседовать. Многое я узнал об истории создания спецподразделений, о специфики их службы, о взятии Дворца Амина и других подвигах. В моих глазах эти ребята были просто героями из американских боевиков, нет гораздо круче американцев, потому, что водку еще умеют пить. Я в этом лично убедился, принимая непосредственное участие.

   Особо не торопясь, мы с Мишкой осмотрели все стороны жизни и деятельности батальона. Как я и предполагал, эти стороны были крайне запущены. Антисанитария господствовала на всей территории городка, и никто особо с ней не боролся. Тыловик, начпрод, начвещ разводили руками и вопросом "А что делать? Такова жизнь!" приводили меня в раздраженное состояние. Никто не хотел заниматься своими прямыми обязанностями. Наплевать им на солдат. Со временем я стал понимать, что, возможно, солдаты сами заслужили такое отношение к себе со стороны ответственных офицеров.

   Еще через несколько дней я сидел за столом в медпункте и составлял акт проверки, когда в комнату зашел старший лейтенант.

   - Здравствуйте.

   - Добрый день.

   - Вы будете старший лейтенант Корсаков?

   - Я.

   - Я - следователь военной прокуратуры старший лейтенант Беляев, прибыл из Кабула. Мне нужно с Вами побеседовать.

   - Да, пожалуйста, проходите.

   - Я веду расследование гибели подполковника Конончука, замкомандира вашего санэпидотряда. Специально прилетел сюда, чтобы задать Вам несколько вопросов.

   - Конончук погиб? - изумился я.

   - Да, погиб, причем обстоятельства гибели не совсем понятные нам.

   - Когда погиб?

   - В ночь с двадцатого на двадцать первое ноября.

   - Что Вы говорите? Как же это могло случиться? Двадцатого вечером я его еще видел живым.

   - Вот это меня как раз и интересует. Хотелось бы в подробностях узнать, когда в последний раз Вы его видели, о чем говорили, не показалось ли Вам что-то странное в поведении Конончука.

   - Конечно, показалось, сейчас я расскажу.

   Я вспомнил свое посещение бани и столкновение с Конончуком, его испуганное выражение лица, вспомнил женщину в парилке, так поразившую мое воображение. Я подробно начал излагать следователю свои впечатления. Он записывал сначала все в черновой блокнот, затем аккуратно переносил информацию на лист бумаги, оформленный в виде специального бланка.

   - После этого Вы уже не встречались с Конончуком?

   - Нет. Когда Веманис объявил тревогу по-пьяни, я не встретил Конончука среди собравшихся на плацу офицеров. Подумал, что он еще не поднялся с постели.

   - На тот момент его уже не было в части. Он выехал на ГАЗ-66 в сторону Теплого Стана. Только через два дня офицеры на колонне, проезжающей мимо, обратили внимание на взорванный и сгоревший дотла автомобиль в семи километрах от вашей части, недалеко от дороги. Предположительно, автомобиль подорвался на мине. Странно, что офицеры сообщили об этом своему командованию. Подобных останков сгоревшей техники много возле дорог. Их быстро растаскивают по частям, одни остовы остаются. Но, эти останки видимо показались им слишком свежими. Духи успели стащить только одно колесо.

   - Какое колесо?

   - Да одного какого-то колеса не досчитались при осмотре машины. На всех ободах были обгоревшие шины. А с одной стороны не только шины, но и полностью колеса не оказалось. Зачем оно духом понадобилось - непонятно.

   - А с какой стороны колесо было снято, не помнишь?

   - Нет, не помню. Да и какая мне разница?

   "Вот так, - подумал я, - фантасмогория продолжается. То, что я должен считать явившимся мне в кошмарном сне, продолжало иметь место в жизни. В колесо "барбухайки" действительно заложили начинку, которую потом и изъяли с обгоревшего автомобиля".

   - Так вот и пришлось мне взять это дело на расследование. От Конончука почти ничего не осталось, сгорел полностью, как в крематории. Нашли только его личный номер.

   - Вот это - новость! - не переставал поражаться я, - а что Веманис? Как он все это объясняет?

   - К сожалению, мы еще не допрашивали его. Он сейчас в Союзе, на родине Конончука. Оформил командировку для сопровождения гроба. Вернется, тогда будем дальше выяснять. Кстати, Вы упоминали о незнакомой женщине. Мой товарищ по прокуратуре занимается сейчас пропажей женщины, которая направлялась в вашу часть на должность секретаря. Она пропала с пересылки тоже, предположительно, 20 ноября. Никто из вашей части ее не видел, или отрицают, что видели.

   - Ну, как же никто не видел? Меня чуть ли не силой в баню не пускали. Предупреждали, что командир там с бабой моется. А я только вернулся с двухмесячной командировки, весь пыльный, грязный, вонючий. Наплевал на все предупреждения и пошел в баню. Да, лично ее могли не видеть, но знали, что она в бане.

   - Кто-нибудь говорил Вам, что эта женщина - ваша новая сотрудница?

   - Да, говорили. Еще говорили, что командир хочет ее сразу определить в качестве своей "полевой жены".

   - Вы можете описать ее внешность?

   - Боюсь, что нет.

   - Но Вы утверждаете, что видели ее.

   - Да, видел, но... не с той стороны.

   - Поясните.

   - Она лежала в парилке на самой верхней полке, на животе, ногами..., г-м... в мою сторону. То есть я могу описать только..., понимаете?

   - М-да, странная ситуация.

   - Да, если это для Вас важно, я видел, выходя уже из бани, как водитель нашего Уазика разгружал вещи, чемодан и большую сумку и заносил их в штаб, вполне возможно - в кабинет командира.

   - Вы точно это видели?

   - Абсолютно. Серого цвета чемодан, большой на молнии и перетянутый ремнями с боков, и сумка округлой формы.

   - Вы не представляете, какую важную вещь Вы мне сообщили, - обрадовался следователь, записывая мои слова в протокол, - В вашей части никто, даже водитель Уазика, не признался в этом. "Не знаю, не видел" - и все. А дежурный по пересылке прапорщик показал, что 20 ноября эта женщина выехала за территорию пересылки на Уазике и забрала вещи, которые он также описал, как Вы.

   - Так вы, пожалуйста, поищите вещи хорошенько у нас в штабе отряда.

   - Ну, ясный пень, сделаем.

   - Смотрите, не опоздайте. Вам надо это сделать, пока Веманис из Союза не вернулся. Возможно, он уже избавился от них.

   - Да, Вы правы. Мне сегодня же ночью надо лететь обратно в Кабул.

   Потом мы попили чай, следователь зачитал мне мои показания и я расписался в том, что "с моих слов записано верно".

   В этот вечер я пораньше лег спать. Обдумывал нашу беседу со следователем. Что-то слишком много смертей в последнее время сопровождает меня. Теперь вот Конончука нет в живых. Где он сейчас? Парит где-то в космосе рядом с Землей? Или так же, как и я вернулся на Землю, чтобы исправить свою досадную и нелепую ошибку, завершившуюся смертью? Все чаще меня стало одолевать странное чувство нереальности окружающего мира. Это после моего сна перед возвращением с Саланга. Как бы я хотел забыть его. Но не могу. Может быть, когда я вернусь домой, в такой теперь далекий недосягаемый Союз, это чувство оставит меня? Там меня ждет мой Настеныш, мои сыновья. Когда же наступит этот счастливый момент? Мне очень тоскливо здесь, мне надоело считать дни до окончания срока моего пребывания здесь. Что я здесь забыл среди гор и пустынь, среди палаток и модулей, наружных туалетов, солдат с АКМами, БТРов, "барбухаек", духов, вертушек, низкого звездного неба? Все чужое, враждебное и ...нереальное.

   Я закрыл глаза и стал мечтать о Насте, о своем доме, детях. Каждый раз перед сном, я подсчитывал количество оставшихся дней, которое мне предстояло провести в Афганистане, и количество уже "отбытых" здесь дней. Я прослеживал, как меняется соотношение между ними. Считал и мечтал о тех последних днях, когда я буду готовиться к возвращению в Союз. Десятки раз я рисовал себе радужные сцены путешествия к моему дому, счастливые переживания в момент встречи с родными. Когда же это случится? Дождусь ли я своего счастья? Может быть, зря я написал Настенышу про свой сон? Не надо было ее тревожить. Я вновь представил родное, бесконечно дорогое и милое лицо Насти, и увидел тревогу в ее глазах. Что-то случилось очень неприятное, и в этом есть моя вина. Мое письмо принесло беду. Я увидел слезы в глазах Настеныша, бесконечное одиночество и пронизывающий холод пустыни. Где ты сейчас, Настя? Как мне помочь тебе в твоей беде?

   Я почувствовал, как медленно поднимаюсь над землей и плавно перемещаюсь туда, куда по моим расчетам нужно двигаться. Сначала я просто переносил себя, ничего не замечая вокруг, как будто на ощупь выбираясь из темного помещения. Затем постепенно становилось светлее, и вдруг я увидел снежные вершины гор. Я уже видел эту величественную картину не раз из иллюминатора самолета. И сейчас я наблюдаю то же самое. Только обзор стал намного обширнее. Я находился на гораздо большей высоте, чем во время полета в самолете. Я мог охватить взором целые горные цепи, огромные по площади пустынные плато. Далеко впереди Земля образовала гигантский куполообразный горизонт. И на этой Земле я интуитивно почувствовал маленькую точку, куда мне надо лететь, куда в последние месяцы моей жизни я больше всего стремился. Эта была светящаяся невидимым светом точка в тридцати километрах от Термеза среди черной холодной пустыни. Там была она, моя жена, мой Настеныш. Я чувствовал, как ей плохо, холодно, страшно и обидно за предательство людей, которых она считала своими самыми близкими, единственными друзьями. Я воспринимал ее тревожные мысли как свои, и вдруг понял, что ее отчаяние достигло того предела, когда человек смиряется с мыслью о смерти. Она захотела умереть?!.. Да, это так. Я вдруг отчетливо внутри себя услышал ее голос: "Володенька, миленький, где ты? Володенька, я не хочу жить без тебя, я хочу быть с тобой. Я прошу тебя, Володенька. Где ты сейчас? Жив ли? Я хочу знать про тебя правду. Где правда? Почему я должна так страдать? Увидимся ли мы с тобой, и когда это будет? Где ты, родной мой?". У меня все похолодело внутри от ужаса. Это было слишком знакомое мне чувство смертельной опасности. Я должен помочь моей Насте, она не должна погибнуть! Как мне предотвратить угрожающую ей смерть? Я лихорадочно думал, пытался из логических построений сделать какой-то определенный вывод, и начать действовать...

   Я изо всех сил устремился к светящейся точке на Земле, ускоряя свой полет, преодолевая огромные пространства. Подо мной мелькали, быстро сменяя друг друга земные пейзажи, беспредельно огромные, темные в ночи и очень унылые. Я не должен позволить умереть Насте, я должен помочь ей. Быстрее, быстрее к ней! Как ты замерзла, бедняжка! Я чувствовал тот самый пронизывающий холод, который окутал ее, я тоже судорожно дрожал всем телом, так же как и она, я с испугом почувствовал замедление биения сердца, онемение ног и рук и понял, что Настя умирает от общего охлаждения. Я сейчас попробую согреть тебя, любимая. Я тебя обниму и согрею, высушу твои горькие слезы. Сейчас, я уже рядом!

   Мягко коснувшись ногами холодного песка, я побежал к ней. Неужели это ты, мой Настеныш, свернулся калачиком в темной выемке между бугорками песка! Скудные заросли верблюжьей колючки колыхались от холодного ветра. Окружающая пустыня извергала из себя могильный холод.

   - Настеныш мой, что ты здесь делаешь? - спросил я ее, наклонившись к самому лицу. Да, это оно, мое любимое родное личико, которое я всегда любил целовать, прикасаться щеками, тереться об него своей щетиной.

   Ну вот, я и встретился с тобой, милая моя, родная. Мне безумно радостно от нашей встречи, какой бы печальной она сейчас не была. Здравствуй, моя радость. Я коснулся своей рукой ее щеки, погладил, ощутил, насколько холодной она была. Наклонившись ниже, я дохнул своим внутренним горячим дыханием в ее лоб, затем в ее закрытые глаза, охватил своими ладонями ее лицо. Она очнулась. Я почувствовал это.

   - Володенька, это ты? Ты пришел ко мне? - тихо, совсем тихо спросила Настя, и лицо ее осветилось счастливой улыбкой.

   - Да, Настенька, я. Почему ты лежишь на холодном песке? Ты можешь простудиться. Встань, пожалуйста, давай я тебе помогу.

   Я прикоснулся руками к ее волосам, лицу. Она закрыла глаза. Я мягко поцеловал ее в губы, затем обнял, поставил на ноги.

   - Замерзла, малышка моя, - я взял Настины ладони в свои, поднес их к губам и стал дышать в них, затем прижал их к своим щекам, - одень, пожалуйста, мой бушлат, ты совсем холодная.

   - Володенька мой, живой мой мальчик. Как ты здесь оказался?

   - Ты меня позвала, и я пришел.

   Я держал ее в своих объятиях и к великой радости пришел к заключению, что так же, как и в прежней реальной жизни, я могу ощущать ее тело, могу поднять ее на руки. Все, как и прежде. Мы можем продолжать жить вместе друг с другом.

   - Да, я верила, что ты живой, что ты придешь, любимый мой, обними меня еще крепче, - сказала она, и мое сердце переполнилось радостью.

   - Конечно, моя родная, как же я могу не прийти к тебе, когда ты меня зовешь. Как долго я тебя не видел! Как же я скучал по тебе!

   - Да, я тоже скучала, я чуть с ума не сошла без тебя. Теперь мы всегда будем вместе? Скажи мне, всегда?

   - Да, Настеныш, я вернулся к тебе навсегда, теперь тебе не надо волноваться. Теперь все у нас будет здорово и прекрасно. Ты - моя радость, моя любовь.

   Настя облегченно вздохнула и еще сильнее прижалась ко мне, как и прежде уткнувшись своим носиком в мою подмышку. Я чуть было не закричал от осознания того, как божественно прекрасен был сейчас этот жестокий и нелюдимый мир. Мы сейчас стояли под яркими звездами, одни во всей Вселенной, и ничто не могло нас разделить друг от друга. Я в упоении целовал ей глаза, осушая их от слез, согревал губами холодный носик, нежно гладил ее растрепавшиеся волосы, стараясь привести в порядок прическу.

   Но вдруг тревога заполнила меня, отрезвив от пьянящего чувства радости. Я вспомнил, в какой опасности сейчас находится Настя, и для чего я сюда прибыл.

   - Настенька, давай пойдем отсюда, - сказал я, взяв ее за руку и пытаясь увести туда, куда ей просто необходимо было идти. И я уверенно знал это направление.

   - Давай, только я не знаю куда. Мы здесь с Вербиными заблудились, не знаем, куда заехали.

   - Как же вы могли заблудиться? Мы ведь когда-то были здесь, недалеко отсюда ловили рыбу, помнишь? Посмотри на те силуэты двух холмов, - я показал рукой вдаль, - За ними - озеро. Скоро солнышко будет всходить как раз между этими двумя холмами. А рядом с озером с той стороны - дорога, ведущая в Джаркурган. Пойдем потихоньку.

   Настя доверилась мне полностью, положила свою голову на мое плечо и побрела со мной, закрыв глаза, спокойная и счастливая...

   Мы вместе молча сделали несколько шагов, во время которых у меня в голове пронесся огромный вихрь эмоций. Единственным содержанием эмоций были два слова - Я ЛЮБЛЮ! Только сейчас я по настоящему понял, что люблю. Я и раньше признавался Настенышу в любви, и не обманывал ее, потому что действительно верил в сильное мое чувство к ней, но то, что муссоном нахлынуло на меня сейчас, я испытывал впервые. Вот она - настоящая ЛЮБОВЬ! Это - полный восторг, это - ликование, это - чудо, воплощающее в себе все: нежность, безграничную доброту, желание согреть и возродить к жизни замерзающее любимое тело, лютая злоба на все те обстоятельства, которые довели до смертельного отчаяния единственное на свете бесконечно дорогое существо, и великая радость от сознания того, что мы вместе сейчас, что мы - единое целое. Все, что было до сих пор, оказывается, было всего лишь прелюдией к великой ЛЮБВИ. Мы не видели друг друга целую вечность, невыносимо страдали от разлуки, и вот встретились. Эта долгожданная встреча так легко состоялась, стоило мне лишь захотеть. Мое огромное желание перенесло меня через пространство, и мы опять вместе.

   Она оторвала свою голову от моего плеча, и мы встретились взглядом, одновременно улыбнулись. Боже, какое это счастье! Я широко развел руки, чтобы крепче захватить ее в свои объятия, поднять и закружить, как много раз делал это в той прошлой жизни. Я захотел, чтобы мы оба громко, на весь мир, засмеялись, извещая всю вселенную о нашем счастье...

   Я обхватил ее руками и поднял над землей. Настеныш мой, почему ты такая легкая? Ее лицо внезапно изменилось. Оно стало прозрачным, затем быстро растворилось в ночи. В последнее мгновение я заметил на исчезающем лице Насти испуг и недоумение. Руки мои опустились. Я уже никого не держал. Что случилось? Почему? Где ты, Настя?

   Ее не было рядом со мной. Я огляделся вокруг и увидел ее в нескольких метрах от себя, там же, где обнаружил в момент встречи. Она лежала в той же позе замерзающего человека, свернувшись калачиком. Только рядом возле нее сидел на коленях мой друг Сергей Вербин. В трех шагах от них стояла его жена Светлана с двумя детьми. Сергей вдруг, размахнувшись, ударил по лицу Настю, потом еще несколько раз. Яркая молния пересекла пополам звездное небо, и гром разорвал тишину. Мой счастливый мир мгновенно разрушился. Я непроизвольно закричал и побежал к Насте, но, не добежав буквально трех метров, оторвался от песчаной поверхности земли, подхваченный неведомой силой, взмыл в воздух и быстро полетел высоко в небо. Последнее, что я услышал, были слова Вербина, обращенные к Насте, "Ну вот, кажется, ты и проснулась"...

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- 6 -

  

   Программист: Ну, как ваше впечатление от увиденного? Могли вы что-либо подобное предположить, живя на Земле?

   Проститутка: Ты имеешь в виду техническую сторону или что-то другое?

   Программист: Наверное, больше техническую сторону. Я ведь программист, всю жизнь имел дело с техникой.

   Проститутка: Я словно сама участвовала в тех событиях. Настолько все было реально, что у меня нет слов.

   Программист: Если бы ты могла к тому же осознать, что все, что мы увидели, услышали и прочувствовали, действительно имело место в реальной жизни. Это - не кино. Мы заглянули в реальные события, записанные информационной системой. Ну, а что скажете Вы, профессор? Вы, кажется, тоже изволили присоединиться к нам, хотя и с опозданием.

   Профессор: Я потрясен. Теперь я, пожалуй, верю вам. Верю, потому что сам лично в реальной жизни имел дело с пациентами, ставшими жертвами этого пресловутого ГЛ-2. Мне приходилось наблюдать подобную симптоматику.

   Программист: Мы все имели дело с ГЛ-2, потому и оказались здесь вместе, в одной бригаде.

   Проститутка: Я никогда не имела дело с наркотиками.

   Программист: Анна, я имею в виду косвенный контакт. Профессор принимал пациентов, которые употребили ГЛ-2, ты обслуживала своих клиентов, среди которых, я уверен, было немало наркоманов либо наркодельцов.

   Профессор: Сколько времени прошло после нашей смерти?

   Программист: Здесь нет времени. Вернее, оно здесь течет по своим законам и может не соответствовать течению времени в реальном мире. Так что, если для нас с вами прошел один час, на Земле могли промчаться месяцы и годы. К чему Вы это спрашиваете, профессор?

   Профессор: Я хочу вернуться на Землю. Я должен предупредить всех людей на Земле о грозящей опасности. Я должен рассказать им о ГЛ-2. Ведь они мыслят так же, как я мыслил на Земле. Своими исследованиями препарата они ничего не добьются, не поймут. Скажите, Вы можете что-то сделать, чтобы меня отправить на Землю, отправить хотя бы на один час. Я бы сделал послание всем живущим на Земле.

   Программист: Я думаю, что это невозможно.

   Профессор: Но ведь контактеры с ГЛ-2 возвращались в свои тела, значит это возможно.

   Программист: Да, возвращались, но при этом их тела были еще живы. А Вы уже умерли.

   Профессор: Я умоляю Вас, проверьте мой файл. Я длительное время находился в коме, на управляемом дыхании. Вы же знаете, что в наших клиниках аппаратура может неограниченное время поддерживать гомеостаз в организме, когда кора головного мозга уже невосстановима. Проверьте, вдруг я еще нахожусь в реанимации.

   Проститутка: Джон, почему бы тебе не выполнить просьбу профессора? Пусть отправляется на Землю.

   Программист: Мы не можем вдвоем оставаться на сепараторе.

   Профессор: Я ненадолго вас оставлю. Я только сделаю послание к людям и вернусь.

   Проститутка: Не торопитесь возвращаться, профессор. Джон, давай зададим программе расширенный поиск файла доктора Корсакова. Меня не покидает мысль, что он исчез из всех копий. Я знаю, что он нужен нам.

   Программист: Ты хотела сказать, он нужен тебе.

   Проститутка: Джон, меня никогда не подводила интуиция. Я чувствую, я даже уверена, что френальный комплекс Корсакова очень важен для информационной системы. Я постоянно думаю об этом. Ты же знаешь, через наш сепаратор прошли десятки тысяч людей, я ни на одном не остановилась. Джон, надо найти Корсакова и досконально изучить структуру его френов.

   Профессор: Вы ответите на мой вопрос или нет?

   Программист: Не давите на меня, успокойтесь. Я должен настроить программу поиска. Это займет немало времени. А пока я предлагаю вам просмотр следующей серии о ГЛ-2. Давайте вернемся к его источнику, там, где он произрастает. Выясним обстановку в районе самого интенсивного в мире производства героина. Посмотрим, что происходило в то время в высших, так сказать, эшелонах власти Афганистана. Так, нашел нужную информацию. Пока мы будем наблюдать за событиями, программа в это время будет вести поиск файла Корсакова и выяснит Ваше состояние на Земле, профессор.

     

* * *

  

   Кабул , 6 мая 1978 г.

   Нур Мухаммед Тараки пребывал в возбужденном состоянии, часто вставал из-за своего рабочего стола и, заложив руки за спину, принимался ходить взад-вперед по кабинету. Уже пошла вторая неделя, как Военный революционный Совет, известивший страну о падении режима Дауда, передал всю полноту власти теперь уже просто Революционному Совету и сам влился в его состав. За эту неделю новый глава правительства, секретарь ЦК НДПА, халькист Нур Мухаммед Тараки еще не освоился со своим новым положением. В голове стоял сплошной сумбур, носились сотни идей, планов, перспектив. Очень трудно было сосредоточиться на последовательном решении отдельных вопросов. Тараки не мог унять своей радости, в очередной раз рассматривая стены и убранство бывшего королевского Дворца, затем Даудовской резиденции, а теперь его, Тараки, дома. Неужели после тридцати лет отчаянной борьбы судьба улыбнулась ему? Жаль, что только поздно добился он своей победы. Возраст уже такой, что пожить в полную силу, насладиться всеми теми многочисленными благами, о которых втайне мечтал всю жизнь, он не успеет. "Вот бы вышло так, что с этого момента, момента моей победы, отсчет моих лет пошел бы в обратную сторону. Но нет, не буду гневить Аллаха. Он сделал так, как считал нужным. Я бесконечно ему благодарен".

   Тараки подошел к окну и раскрыл его. С огромным удовольствием полной грудью вдохнул прохладный воздух утреннего Кабула. Солнце поднялось уже довольно высоко над горами, осветило панораму города. Подобно снежным горным вершинам блестели купола многочисленных мечетей. Город проснулся. Приступили к работе кари, муэдзины, хатыбы, призывая народ к совершению утреннего молебна. "Аллаху Акбар! Тебе мы поклоняемся и просим помочь! Веди нас по дороге прямой! По дороге тех, которых ты облагодетельствовал, не тех, которые находятся под гневом и не заблудших". Эти слова, ежедневно по несколько раз произносимые каждым мусульманином в эти утренние часы, зазвучали тысячами голосов во всех убогих хижинах и роскошных дворцах, государственных учреждениях, воинских частях, тюрьмах, мечетях Кабула. Нур Мухаммед Тараки вместе со своими согражданами тоже обратился к Всевышнему, преисполненный великой благодарности за счастливый поворот судьбы. Президент стал изучать свою столицу с новых позиций. Он чувствовал, как просыпается его город. Именно чувствовал, потому, как с высоты окна не мог видеть все детали пробуждающегося города. Тараки чувствовал, как многочисленные хижины, похожие на выдолбленные в горах ласточкины гнезда, жадно впитывают серыми глиняными стенами солнечное тепло. Сонные ребятишки, босые и полураздетые, мало отличающиеся цветом кожи от стен хижин, выползают из под старых, драных одеял, и выходят на пыльные дворики встречать солнце. Дукканщики поднимают жалюзи витрин своих маленьких тесных магазинчиков-дукканов. Уходят в горы водоносы. Подростки, нахлестывая медлительного ишака, везут арбу дров на базар. Ближе к центру Кабула, улицы двух-трехэтажных зданий госучреждений чередуются с кварталами роскошных особняков, принадлежащих в основном правительственным чиновникам, муллам, имамам и представителям других высоких слоев духовенства и интеллигенции. Высотных современных зданий в Кабуле мало. Тараки подумал, что придет время, и он всерьез займется благоустройством своей столицы. Не хотелось думать, что совершившийся военный переворот, который для НДПА представляется как Великая апрельская революция, возлагает на партию огромную ответственность по удержанию и укреплению власти. Не хотелось сейчас думать о многочисленных соперниках, врагах, предателях, не принявших сторону революции, открыто объявивших "джихад" новому правительству. Что-то надо было делать, что-то предпринимать существенное. Тараки вдруг поймал себя на мысли, что ему не хочется работать, думать о таких серьезных вещах. Он продолжал упиваться счастьем. И это мешало ему работать. Неделя его пребывания в королевском дворце оказалась почти бесплодной. Раннее он много раз, в разные периоды борьбы и особенно в Даудовских застенках, мысленно представлял себя главой правительства. Тогда он четко знал, как будет действовать, с чего начнет свое правление. И вот - власть уже в руках, а Тараки затрудняется в своих действиях.

   Улицы города заполнились потоками автомобилей. Почти все желто-канареечного цвета автомобили создают характерную раскраску улиц. Многие автомобили имеют весьма неприглядный вид: неухоженные, с облезлой краской и помятыми корпусами. Их владельцы не стремятся скрывать возраст машин. Мерный автомобильный гул, доносившийся до королевского дворца, привносил бодрости в революционное настроение Тараки. Он дышал яркой синевой неба, жмурил глаза, подставляя лицо солнцу, с блаженством воспринимал щебет птиц. Тараки, подтянутый, седой, профессорского вида мужчина, в свои 61 год выглядевший несколько старше, сейчас чувствовал себя молодым и по-настоящему счастливым.

   Налюбовавшись панорамой Кабула, который продолжал жить в своем привычном ритме, несмотря на недавние революционные потрясения, президент закрыл окно, сел за свой рабочий стол и вызвал секретаря.

   - Прибыли ли представители духовенства, которым я назначил аудиенцию?

   - Да, господин президент. Они ожидают в зале. Там же Вашей аудиенции ожидает посол Соединенных Штатов Америки Элиот.

   - Посол Соединенных Штатов?

   - Да.

   - Передайте ему, что я готов его принять после представителей духовенства. Пригласите духовников.

   Про себя Тараки подумал: "Пусть задумается над тем, как я игнорирую авторитеты сверхдержав". Тараки подошел к камину, возле которого со вкусом размещены были диван, кресла, журнальный столик, вазы с цветами. Все предназначено для проведения встреч с участием представителей прессы.

   Бесшумно вошли настоятель Поли-Хишти - главной мечети Кабула - Абдул Хамид, имам мечети Шахе-Дошамшир Али Хусейн и маулави Насрулла Гардези.

   - Салам аллейкам, - многократно прозвучала в зале под вспышки фотоаппаратов.

   Тараки, улыбаясь, указал посетителям на кресла.

   - Я с нетерпением ожидал нашей встречи, понимая всю ответственность и важность ее для развития отношений между революционным правительством и духовенством. Сразу хочу заявить, что официальной религией Афганистана остается священная религия ислам.

   - Наша религия остается незыблемой при любых правительствах, - взял на себя ответ Абдул Хамид, - Означают ли Ваши слова, господин президент, что ислам в том виде, в котором он до сих пор существовал в наших границах, по-прежнему будет определять не только уклад жизни мусульман, но и внешнюю политику государства?

   - Несомненно, влияние ислама в нашей республике огромно. 15 тысяч зарегистрированных мечетей, 40 тысяч мест для богослужения, 300 тысяч служителей культа, в том числе 250 тысяч лиц духовного звания. Практически во всех провинциях действуют исламские комитеты - органы власти. Я считаю, что это вполне приемлемо для афганского народа. Однако смею утверждать, что для процветания нации, экономического самоутверждения, руководство ислама сыграло в последние годы незаметную роль. Мы сейчас разрабатываем программу политических и экономических реформ. Апрельская революция займет достойное место в истории человечества, а именно, второе по значению после Великой октябрьской социалистической революции в России. НДПА берет под свою ответственность курс на предстоящие реформы. Мы будем определять стратегию внешней и внутренней политики. В своей деятельности мы, несомненно, будем опираться на духовенство страны.

   - Нам кажется, духовенство не удовлетвориться ролью подпорки вашей партии, господин президент, - взял слово Насрулла Гардези, - Чтобы народ принял ваши программы, необходимо, чтобы мы приняли их прежде. Вы должны учитывать, что народ будет подчиняться советам улемов и исламским комитетам, ибо как сказал Всевышний: "Да погибнет народ, который не верует".

   Это был откровенный выпад в сторону Тараки, да еще и в присутствии прессы. Явное принижение роли НДПА на грани оскорбления. "Моя партия выполнила всю тяжелую работу и добилась победы в изнурительной борьбе, потеряла много славных борцов, в то время, когда вы, религиозные деятели страны, заняли выжидательную позицию, а многие из вас - откровенно враждебную. Сейчас после нашей победы вы являетесь ко мне и нагло утверждаете, что вы здесь главные. Нет, уважаемые, я лично определю вам ваше место". Естественно, вслух свои мысли Тараки высказать не имел права. Встреча официальная, и он должен подать себя мудрым политиком. У него еще будут возможности дать понять духовникам, что их многовековая эра религиозного гнета народа прошла. "А сейчас слушайте, что я вам преподнесу официально".

   - Братья, я понимаю ваши устремления сохранить и укрепить свои позиции. Поскольку сейчас базар ислама горяч, каждый может испечь хлеб в этой печке. Многие, в том числе и наши враги, начинают свою деятельность на исламской основе, - Тараки задумался на несколько секунд, - Сохранение классового мира - одно из условий исламского образа жизни. В этом, мне кажется, мы должны быть единомышленниками.

   Тараки за фасадом своего красноречивого словоблудия старался скрыть намерения его партии отрезать самый большой кусок от пирога власти.

   Абдул Хамид взял слово:

   - Бог, пророк и великие проповедники, видевшие осуществление принципов ислама в организации процветающего общества, никогда не отделяли религию от политики. Ваши программы, ваши реформы ведут к европеизации нации. Об этом говорит и ваша устремленность на север вместо того, чтобы стремиться к укреплению исламского союза...

   - ...которого нет и в ближайшее время не предвидится из-за серьезных раздоров между мусульманами, - прервал собеседника Тараки, не сумев обуздать в себе раздражение. "Это просто не этично: меня, главу государства, в моем доме наставляют на путь истинный. Я сам разберусь, в какую сторону мне обращать свой взор".

   - Мы считаем, что в исламе исключен характерный для Европы конфликт между религиозным и светским началами, между религией и государством. Христианская идея "Богу - богово, кесарю - кесарево" здесь отсутствует, поскольку все принадлежит всемогущему Аллаху, - закончил свою мысль Абдул Хамид.

   Резкая мысль пронзила голову президента: "Пора завершать встречу. Эта дискуссия бесполезна. Вам, холенным баям, тепло устроившимся в жизни, посидеть бы, как мне довелось, в тюрьме, поскитаться бы по чужим странам, как многие наши партийные товарищи, я уже не говорю о тысячах расстрелянных и замученных борцов. Вы видите только себя, используя очень удобный и весомый аргумент - многовековое господство ислама. Но я выбью из ваших рук этот аргумент. Пройдет год, и в каждой провинции власть будет в руках моих партийных комитетов, а не исламских. Спасибо вам за встречу. Я очень хорошо вас понял. Как много желающих отобрать у меня то, что я едва успел завоевать! Вы меня не понимаете, но это поправимо: скоро поймете". От Тараки не укрылось то, что третий собеседник, Али Хусейн - имам мечети Шахе-Дошамшир, с которым Тараки был лично знаком, не проронил ни слова. Казалось, Али Хусейн ожидал чего-то, безучастно слушая беседу.

   - Мы будем неуклонно проводить намеченные реформы, опираясь в своей деятельности на шариат - фундамент государства, защитника веры, - Тараки откровенно продолжал кривить душой, даже сделал полуоборот к представителям прессы, подчеркивая официоз своей речи. Всем стало понятно, что президент произносит заключительное слово. Тараки пустил в ход свое искусство дипломата, виртуозно обходил острые углы. Он прекрасно понимал, что не время сейчас ссориться с духовенством. Необходимо выждать, определиться в друзьях и врагах.

   Первая встреча с духовенством так и завершилась, в общем неопределенно. Договорились о продолжении контактов. Тараки не раскрыл намерений НДПА резко ограничить власть духовенства, провести земельную реформу, уравнять женщин в правах с мужчинами. Это равносильно объявлению войны исламу.

   Обнявшись с каждым, Тараки проводил духовников за дверь. Он вновь открыл окно и вместе с воздухом вдохнул в себя радость, едва не омраченную представителями духовенства. "Каждая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться", - не без иронии вспомнил он цитату великого Ленина.

   Зашел секретарь:

   - Господин президент, Али Хусейн просил передать Вам вот этот небольшой подарок. Просил извинения, что не имел возможности вручить его лично из-за присутствия представителей прессы.

   Тараки взял небольших размеров деревянную коробочку в виде красивого сундучка ручной работы, украшенную узорным орнаментом.

   - Благодарю, - произнес он. "Что это? Какой-то странный подарок", - подумал Тараки, намереваясь раскрыть сундучок, но бросил вопросительный взгляд на секретаря, который продолжал стоять в ожидании указаний.

   - Готовы ли Вы принять посла Соединенных Штатов?

   - Ах, да, пусть зайдет, - сказал Тараки и поставил подарок на журнальный столик. Любопытство разбирало его, вдруг внутренне почувствовавшего, что это - не просто подарок, а нечто весьма важное. Какое-то странное волнение охватило президента.

   - Пусть Элиот зайдет ровно через пять минут, и...пожалуйста, избавьте нас от прессы. Вернее, проинструктируйте их, что они могут сделать несколько снимков в начале нашей беседы, а затем пусть покинут мой кабинет. Переводчик тоже не нужен. Я буду беседовать с послом на английском языке, - бросил он вслед выходящему за двери секретарю и попытался успокоиться. Не в его возрасте было подвергать себя таким волнениям.

   Тараки приподнял крышку сундучка. Внутри шкатулка была отделана бархатом вишневого цвета. Почти весь внутренний объем занимала свинцовая коробочка с запаянной крышкой. Сверху покоилась вдвое сложенная записка, которую Тараки тут же развернул.

   "Здесь - порошок Аллаха, рожденный в пустынях Лашкаргаха. Определенные американские круги оценивают его баснословно дорого - 250 тысяч долларов за один грамм. В нем - сила Аллаха, которая поможет склонить весь мир к нашим ногам. Мне известен район Лашкаргаха, где сохранились запасы порошка. Не допускай туда неверных. Еще раз оцени роль духовенства в своем правлении. Знай, шариат - есть основа, а государство - страж. Если что-либо не имеет основы, оно неизбежно потерпит крах, а если что-нибудь не сохраняется, оно может быть разрушено и утрачено".

   Тараки оцепенел. Ему ранее не раз приходилось слышать об этом порошке Аллаха и его сверхъестественных свойствах, но поверить всерьез он до сих пор не имел оснований. Пока многочисленные сведения о порошке Аллаха оставались слухами, Тараки мог лишь мечтать о нем, как о чем-то недоступном ему, недосягаемом. "Хорошо было бы, если бы порошок Аллаха действительно существовал, и я бы овладел им". Порой в трудные периоды своей борьбы ему очень хотелось бы прибегнуть к сверхъестественной силе. Хотя бы один раз. Постоянно использовать силу Аллаха не входило в его планы. Тогда бы борьба закончилась его полным успехом. А что за жизнь без борьбы? Тараки неизбежно потерял бы к ней интерес. Он слышал, что сила, заключенная в порошке Аллаха может управлять сознанием и волей людей. До него доходила информация, что некоторое количество порошка имеется в США, где над ним проводятся сверхсекретные эксперименты, пытаясь разгадать тайну его действия. Тараки слышал, что результатом одного из экспериментов по воздействию порошка на психику людей было массовое самоубийство целой религиозной общины где-то в Южной Америки. Недаром, Афганистан притягивает США, как мед ос. Американцам все равно, какое правительство стоит у власти в Афганистане, лишь бы сохранить свое присутствие здесь. Вот и сейчас Элиот ждет встречи со мной, чтобы обсудить дальнейшие наши взаимоотношения. Неужели США вынашивают цель овладения порошком Аллаха? Слишком все выглядит невероятно. Но ведь он, порошок существует. Я чувствую его силу. Сомневаться сейчас в его существовании - значит сомневаться в существовании Аллаха. "Ответь мне, всемогущий, неужели ты являешь меня своим наместником на Земле?". Тараки напрягся, пытаясь услышать ответ. Сердце бешено заколотилось. Непонятный страх, доселе не испытанный им ни разу, заполнил грудь так, что нельзя было дышать. Страх смешался с огромным желанием власти, с неописуемым восторгом от достигнутой цели: обладание порошком Аллаха - вершина счастья. Целый фейерверк эмоций обрушился на старика...

   Вошел Элиот с группой фотографов. Тараки, спешно закрыв сундучок, выдвинулся к нему навстречу с радужной улыбкой и с протянутыми в приветственном жесте руками. Обнялись, устроились в креслах и приступили к беседе. Тараки, как ни пытался вести себя естественно, ему не удалось скрыть своего возбуждения от Элиота. Позже, в этот же вечер после встречи, Элиот направит в Вашингтон шифрограмму на имя госсекретаря Венса, где отметит следующее: "...Тараки возбужден своим успехом. В процессе беседы он вдохновляется, и его глаза становятся фанатичными...".

   - М-р Тараки! Я очень сожалею о том, что за четыре с половиной года пребывания в Афганистане не встречался с Вами, и тем более сожалею, что не встретился в течение последних девяти дней.

   Тараки громко наигранно рассмеялся.

   - Самая увлекательная вещь в жизни - непредсказуемость предстоящих событий, не так ли, м-р Элиот? Она придает жизни азарт игрока. Желание знать, что тебя ждет завтра, предсказать, как нужно поступить, чтобы не ошибиться, просчитать на несколько ходов вперед свою игру, чтобы победить - наверное, в этом и заключается смысл жизни. Действительно, жизнь - это азартная игра. Еще десять дней назад я был заключен в тюрьму, а сейчас - принимаю вас в этом дворце Арк. Признайтесь, что Вы не верили в это, поэтому и не спешили ко мне. Кстати, посол Советского Союза Пузанов еще неделю назад вручил мне послание Советского правительства о признании моей республики. Так, что иногда надо быть более решительным, - Тараки опять засмеялся, и тут же продолжил речь, перейдя на серьезный тон, - Откровенно говоря, я удивлен, что Вы не были в числе первых послов, которые нанесли мне визит. Вы не верили в успех нашей революции? Не обижайтесь. Я задал такой же вопрос пакистанскому послу, так как Пакистан и Афганистан имеют много общего, как в культуре, так и этнически.

   - М-р президент! Я считаю, в подобных случаях визит посла не является официальным признанием. Он означает, что мы хотим продолжения нормальных дипломатических отношений. На практике мы хотим иметь тесные деловые отношения с новым правительством. Это говорится в нашей ноте. Я надеюсь, что Ваше правительство вскоре найдет возможным подтвердить действие существующих договоров и соглашений.

   Тараки не прокомментировал эти предложения. Он продолжил свои мысли, прерванные послом США:

   - Я искренне хочу, чтобы США убедились в том, что апрельские события в Афганистане - это не военный переворот. Это - революция, целью которой является установление правления народа самим народом и для народа. Конечно, можно говорить о том, что армия сыграла в революции основную роль, но если бы не наша объединенная партия, НДПА, ни один солдат бы не поднял оружие. Мы тщательно готовили армию к восстанию. Практически во всех войсках действовали наши ячейки. Позволю себе похвастаться перед вами умением предвидеть события. Мы знали, что Дауд предпримет решительные меры, а именно, он захочет упрятать руководство НДПА в тюрьму. Мы же, предвидя это, проинструктировали наших людей в армии, что данные действия Дауда должны быть сигналом к восстанию. Таким образом, Дауд сам совершил революцию и подписал себе смертный приговор.

   - М-р Тараки, неужели нельзя было избежать смерти Дауда?

   - Без всяких сомнений, можно. Более того, смерть Дауда не входила в наши планы. Ему настойчиво предлагалось сдаться, но он отверг это предложение, сказал, что не сдастся коммунистам. Выхватил свой белый пистолет и открыл стрельбу. Ранил одного нашего солдата. Кстати, я вчера посетил его в госпитале, поздравил с успехом революции. Но, оставим эту тему в сторону. Поговорим о наших отношениях. Мне не раз приходилось бывать в вашей стране, и я очень дружелюбно отношусь к американцам. Особенно меня привлекает ваша откровенность, качество, которое я больше всего ценю в людях.

   - Да, афганцы и американцы в этом отношении имеют много общего. Поэтому сейчас, как и в последующем, я хочу быть с Вами откровенным. Как Вы знаете, США никогда не искали каких-либо стратегических или политических преимуществ в Афганистане. Один из кардинальных пунктов нашей политики - помощь Афганистану в укреплении его независимости, целостности и национальной самобытности. После того, как англичане покинули Индию, мы придерживались той точки зрения, что единственная страна, которая, возможно, способна угрожать независимости Афганистана, - это Советский Союз.

   - Если вспомнить историю, угроза независимости всегда сопутствовала Афганистану. Англичане за полтора столетия трижды пытались колонизовать наш народ. Американцы также никогда не отказывались от возможности влиять на нас. В этом плане Советский Союз играет весьма скромную роль и мне пока не видится реальная угроза с севера. Мы хотели бы строить свою политику на расширении сотрудничества со всеми государствами, не исключая Советского Союза. Считаем, что это не должно угрожать нашей независимости.

   Улыбка не сходила с лица Тараки. В последние полчаса, а именно после получения подарка, он вдруг пересмотрел с новых позиций свою политическую программу и успел внести в нее существенные коррективы, главная из которых - ставка на Советский Союз и его друзей. "Надо подключить интеллектуальные силы Союза к изучению порошка Аллаха, но только к научному изучению малых его количеств, не больше. Владеть им буду я. Американцев - вон из страны. Довольно они заполонили Афганистан своими спецслужбами. Сначала надо указать им на дверь. А потом я подумаю, приглашать их в эту дверь к себе или нет. Но это - потом, потом... Когда?".

   Элиот говорил минуты три, когда Тараки поймал себя на мысли, что совсем не слушает его. Это - непростительно. Надо сосредоточиться и вести беседу. Я же - президент. Речь Элиота была лаконичной и монотонной, журчала, как горный ручей:

   - В прошлом наша политика заключалась в том, чтобы пытаться создавать блоки против советского экспансионизма и наш подход со временем стал более искушенным. Мы могли бы с готовностью понять, принимая во внимание географическое положение Афганистана и его экономические нужды, причины, по которым он хочет иметь тесные отношения с Советским Союзом.

   - Мы стремимся к развитию отношений со всеми государствами, и я не выделяю в этом плане Советский Союз особо, несмотря на то, что благодаря весомому вкладу в мировую политику Россия заслуживает особых взаимоотношений.

   - Но мы были бы встревожены, если бы внешняя и внутренняя политика Афганистана стала неотличимой от политики Советского Союза, поскольку это уничтожило бы национальную подлинность Афганистана и дало в этой части планеты толчок росту тенденций, которые бы угрожали миру.

   - Афганистан является и намерен оставаться независимой страной и хозяином собственной судьбы. Мне нравиться, что США избрали более сбалансированную точку зрения на мировые проблемы и признают, что они допустили ошибку во Вьетнаме. Когда я пребывал в Вашингтоне во времена сенатора Маккарти, вице-президент Никсон отказался посетить прием в Афганском посольстве только потому, что Афганистан слишком близок к Советскому Союзу. Я очень рад, что теперь США избрали новый, отличный от прежнего подход к моей стране...

   - В подтверждение Ваших слов, хочу заверить Вас, что при оценке политики правительств в такой развивающейся стране, как Афганистан, США будут смотреть на то, что данное правительство делает: во-первых, для поднятия жизненного уровня своего народа; во-вторых, для соблюдения экономических, социальных, политических и юридических прав человека.

   - Согласен с Вами. Я доволен, что вы теперь в своей оценке не ориентируетесь на симпатии Афганистана к определенным правительствам, что для вас потеряло значение, нравится вам наша ориентация или нет. В свою очередь, мое правительство будет судить о других правительствах по их готовности помогать Афганистану. Наши планы по экономическому развитию еще не сформулированы, но сейчас, после нашей беседы, я могу обратиться к США с просьбой о содействии, так же как, конечно, могу обратится к СССР и другим странам... Еще одно важно для США - стабильность в этом регионе мира.

   - В этом плане мы были довольны прогрессом, который достигнут в последнее время в развитии регионального сотрудничества.

   - Этот вопрос мое правительство, конечно, должно изучить. Сейчас могу лишь еще раз подтвердить, что, когда говорят о региональном сотрудничестве, это означает не только сотрудничество с Индией, Пакистаном и Ираном, но также и с Советским Союзом...

   Тараки продолжал упиваться своим красноречием, не имеющим конкретного содержания. Элиот понял, что в течение некоторого времени истинные намерения в политике нового правительства Афганистана останутся неясными, за исключением явных намерений сблизиться с СССР. Угроза американскому влиянию на Афганистан не снята, а поэтому необходимы дополнительные финансово-экономические вливания в эту страну. В вечерней шифрограмме Венсу Элиот выразит эту мысль: "Выжидая слишком долго, мы рискуем дать повод правительству Тараки прийти к заключению, что оно лишено выбора, кроме полной опоры на Москву и ее сателлитов".

   Беседа закончилась так же, как и началась - обменом шутками. Тараки на прощание сказал, что, как надеется, Советский Союз не будет его строго судить, если он сам не пойдет в мечеть. Он закончил словами, что все сказанное Элиоту он уже высказал также советскому послу.

   Тараки в этот день никого больше не принимал.

  

  

- 7 -

 

   Я проснулся совершенно одуревшим от пережитого сна. Сказать, что я был очень разочарован тем, что мой сон прервался, значит - ничего не сказать. Я был просто в отчаянии, пытаясь вернуться назад, к моему Настенышу. Вот я закрываю глаза и вижу звездное холодное небо, себя и мою Настю, прижавшуюся к моей груди. Упоительно-сладостная истома переполняет мою грудь. Открываю глаза, и вместо звездного неба - крашенный синей краской фанерный потолок медпункта и пыльная лампочка, болтающаяся на электропроводке. И полнейшее одиночество. Хочется стонать и ругаться. Я не хотел подниматься с кровати, хотел валяться и медитировать, пытаясь опять убежать от реальности в тот призрачный, но бесконечно счастливый мир, где только я и моя Настя. Многочисленные попытки вернуться в мой сон оказались бесплодными.

   Я резко поднялся, потому что понял - нельзя подвергать собственную психику мазохистским экспериментам. Надо завершить свою работу в этом батальоне и возвращаться в Кабул. Я решил лететь ночным рейсом сегодня. Хватит здесь болтаться. Там, в Кабуле меня ждут письма. Настя писала мне почти каждый день, значит, уже завтра, когда я вернусь в свой отряд, как минимум десять писем будут лежать на моей кровати. Я всю ночь буду перечитывать их, а потом напишу свое длинное письмо. Мне так много надо сказать Насте!

   Через полчаса я был уже у комэски в кабинете с актом проверки санитарно-гигиенического и противоэпидемического обеспечения вверенного ему батальона специального назначения. Командир встретил меня недовольно, демонстрируя, что он очень занят и не имеет возможности отвлекаться на ерунду.

   - Давай быстрей, что там у тебя? - протянул он руку, увидев у меня папку с исписанными листами бумаги.

   Нервно выхватил акт из моих рук и начал просматривать. Потом взял ручку и спросил:

   - Где подписать надо?

   - Там, на последней странице. Но, может быть, мы кое-какие проблемные вопросы обсудим с Вами, товарищ подполковник?

   - Некогда мне, - буркнул комэска и уже замахнулся поставить подпись, как вдруг отпрянул чуть назад, - Что это ты тут понаписывал? "Ответственный за выполнение предложений санитарного надзора - командир войсковой части...". Это ты меня назначил ответственным?, - спросил он, делая ударение на слове "ты".

   - Не я, товарищ подполковник, а командующий ТуркВО. Он утвердил данный бланк санитарного надзора. Посмотрите на первой странице его подпись. Кроме того, в Уставе сказано, что командир отвечает за санитарное состояние своего объекта.

   - Да будет тебе известно, что я не подчиняюсь командующему ТуркВО. Мой батальон центрального подчинения, то есть Московского, ты понял? Мы даже к сороковой армии относимся только по линии обеспечения. Я не понимаю, зачем вообще тебя к нам послали? Учить меня Уставу?

   - Санитарный надзор также относиться к линии обеспечения, как Вы изволили заметить. Обеспечение санитарно-эпидемического благополучия войск. Вы же не хотите, чтобы половина Вашего батальона полегло от дизентерии?

   - Знаешь, что я тебе скажу, надзиратель? С моим батальоном это не случится. Мы - спецназ, а не засранцы.

   - Не зарекайтесь. Еще ни один гарнизон в Афганистане не избежал дизентерии. В вашем батальоне также были случаи инфекций: гепатиты, острые энтероколиты. Я изучил вашу заболеваемость.

   - Да, были единичные случаи. Литовченко сразу же отправлял больных в медсанбат в Кандагар.

   - Так вот, я и написал в акте, какие мероприятия необходимо провести, чтобы эти случаи не повторились.

   - Где написал, покажи.

   - Вот здесь, пожалуйста, читайте.

   Комэска вновь, не скрывая раздражения, уткнулся в мой акт.

   - Так, что это ты тут пишешь: "Организовать пункт мытья котелков"? На хрена он нужен?

   - Вы прекрасно знаете, что у солдат практически отсутствуют условия для мытья котелков. Они моют их, где попало. Берут питьевую воду из термосов и прямо за палатками голыми руками моют. Посмотрите, что за палатками творится: грязь, мусор, пищевые отходы. Летом от мух спасения не будет. Дизентерии не избежать. Я предлагаю определить специальное место - пункт мытья котелков, где оборудовать емкости с подогревом воды, установить гребенку с краниками, обеспечить посудомоем, дезинфицирующим раствором. ..

   - И кто этим будет заниматься?

   - Это - Вам определять. Обычно тыловики должны этим заниматься вместе с продовольственниками.

   Комэска проигнорировал мой ответ и продолжил чтение:

   - "Обеспечить личный состав мылом, хозяйственными принадлежностями, чистым бельем. Организовать централизованную стирку постельного и нательного белья". Ты полагаешь, что мне делать больше нечего, кроме как белье солдатам стирать?

   - Товарищ подполковник, Вы знаете, как солдаты белье стирают? Там же, где котелки свои моют, без мыла, в холодной воде, имея один таз или ведро на десять человек. В то же время в бане есть помещение с подводом воды и канализации.

   - Так, хватит мне указания давать.

   - Я не даю Вам указания. Я пришел к Вам для того, чтобы обсудить проблемные вопросы.

   - Парень, ты прилетел сюда, словно с луны свалился. Так я тебе объясняю. Здесь - воюющий батальон. У меня каждый день - боевые. Какая задача мне поставлена - только я знаю. Мне эту задачу лично в Москве поставили. Ты понимаешь? Что ты лезешь со своими котелками и бельем?

   - Чтобы Вы успешно выполнили поставленную Москвой задачу. А если Ваш батальон обосрется и завшивеет, то я посмотрю, как Вы справитесь со своей задачей.

   Комэска засверкал глазами и заскрипел зубами.

   - А это что за фигня здесь написана? "Предложения санитарного надзора являются обязательными для выполнения... Невыполнение... влечет за собой ответственность... О выполнении... прошу письменно доложить...". Ты в своем уме, старлей? Не кажется ли тебе, что ты много на себя берешь? И ты рассчитывал, чтобы я подписал этот бред?

   - Похоже, что это Вы свалились с луны, а не я. Почитайте приказы Министра обороны о санитарном надзоре. Впрочем, можете не подписывать. Я так и укажу в акте, что от подписи Вы отказались, и доложу своему командиру. Кстати, сегодня я намерен вылететь в Кабул.

   Тут комэска неожиданно громко рассмеялся. Он откинулся на спинку стула, задрал голову назад и сотрясался минуты две от неудержимого смеха.

   - Га-га-га! В Кабул лететь собрался! Га-га-га! Командиру своему доложит! Га-га-га! Чтоб ты знал, после первого нашего разговора, твой командир звонил мне лично вот по этому телефону и сказал мне, чтобы я тебя, придурка, задержал здесь, как можно дольше. Не хочет он тебя видеть, дорогой. Га-га-га! Так что сам написал вот эту фигню, - комэска потряс актом перед моим носом, - сам и выполняй свои предложения. Организовывай пункты мытья котелков, стирай белье солдатам. Давай, вперед!

   - Хочу напомнить Вам, что Вы мне - не начальник. И командовать мной не надо.

   - А я хочу тебе сказать следующее: коль ты находишься на территории моего гарнизона, я - твой начальник. Поэтому я тебе говорю: никуда ты не полетишь, пока лично не наведешь полный порядок в части, пока не выполнишь все свои предложения. Вопросы есть?

   Я резко встал со стула, выхватил со стола комэски акт, сложил его в папку и выкрикнул:

   - Все, товарищ подполковник. Разговор закончен. Я сегодня вылетаю в Кабул. Прощайте.

   Я почти выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью, на ходу вытащил сигарету и уже на парадном крыльце остановился, чтобы закурить. У меня все внутри бушевало от гнева, руки тряслись, спички ломались. Я не мог заставить себя успокоиться.

   - Эй, старлей, дай сигарету, - услышал я знакомый голос.

   О-о! Да это тот самый сержант, водила комэски, собственной персоной вальяжной походкой и с мерзкой улыбочкой приближается ко мне.

   - Обойдешься, - сказал я ему спокойно, не выпуская изо рта сигарету и продолжая чиркать спичками.

   Сержант грубо схватил меня за рукав и дернул на себя так, что мы оказались лицом к лицу. Его рожа вытянулась ко мне, рот оскалился, выпустив мне в лицо неприятный прокуренный запах.

   - Ты что-то сказал, или это твоя шея скрипнула?

   И тут я взорвался. Я выплюнул так и не зажженную сигарету, выкинул спички и, резко размахнувшись, вмазал сержанта по морде, вложив всю силу и гнев в свой кулак. Сержант опрокинулся через лавочку и упал спиной на обрезанную пополам металлическую бочку, которая изображала из себя урну перед парадным крыльцом штаба. Бочка с мусором перевернулась, и сержант стал кувыркаться, пытаясь освободиться из-под нее. Это произошло в одно мгновение. Я не без удовольствия почувствовал, как хрустнули кости его носа под ударом кулака, как больно врезалась бочка своими острыми гранями в позвоночник сержанта, как шмякнулась его безмозглая голова о землю. Сразу испытав облегчение, я уже спокойно направился в медпункт.

   Открыв дверь медпункта, я увидел Мишку, который лихорадочно упаковывал медицинскую сумку, запихивал в нее бинты, резиновые жгуты, шприцы, коробки с ампулами. Рядом в связанном виде лежали иммобилизационные шины.

   - Куда это ты собрался? - спросил я его.

   - О, Володька, привет. Сейчас будет боевой вылет. Если хочешь, полетим вместе. Наша группа караван задержала. Ребята два дня в засаде провели, ждали в ущелье. Только что в штаб по рации сообщили. Просили помощи. Две вертушки уже готовы к вылету.

   Он уже застегивал сумку. Взвалил ее на плечо:

   - Ну что, решайся быстрей! Летим?

   Я сказал:

   - Летим.

   - Тогда бери автомат, шины, и бегом на вертолетную площадку. Нас ждут.

   Через пятнадцать минут мы были уже в воздухе. Вертолеты летели очень низко, на высоте пятиэтажки-хрущевки. В салоне моего вертолета я сел напротив двери, которую не закрыли. Мне хорошо был виден песчано-холмистый пейзаж, мимо которого мы пролетали. Впечатление такое, что ты не летишь, а едешь в автомобиле со скоростью 300 км в час. Вот быстро взлетели на гору и тут же ринулись в обрыв, повторяя рельеф местности. Впереди я заметил столбы и толстые провода высоковольтной передачи, которые стремительно приближались прямо на нас. Еще мгновение, и вертолет врежется в провода и рухнет, запутавшись в них. Но вдруг, вертушка подпрыгнула вверх, словно кузнечик, перескочила через линию, и вновь мы мчимся у самой поверхности земли. В салоне кроме меня и Мишки летело еще десять спецназовцев при полной амуниции. Столько же летело во второй вертушке. Впереди показались довольно высокие холмы, не песчаные, а скальные. Вертолет накренился и стремительно полетел вверх. Сквозь шум мотора я услышал команду "Приготовиться!". Спецназовцы крепче вцепились руками в АКМы, зажатые между ног. Я увидел, как мы подлетаем к небольшому ущелью, расширяющемуся до широкого плато между скалами. И тут я заметил караван, вернее десятка два мулов, нагруженных ношей. "Вон духи, вон!", - заорал мне прямо в ухо один из спецназовцев и рукой стал показывать на склон холма. "Держите меня, я сейчас замочу их!". Он максимально приблизился к проему двери, лихо вскинул АКМ. Двое других спецназовцев схватили его сзади за ремень, чтобы он не выпал из вертолета. Ту же самую позицию трое спецназовцев заняли у противоположного края проема двери. Вертушка резко накренилась носовой частью вниз и ринулась на холм в сторону убегающих духов. Заработал пулемет, управляемый с летной кабины. В такт ему ответили АКМы спецназовцев. Я не стал мешать им, отодвинулся от двери к иллюминатору, на долю секунды заметив в нем мелькнувшие фигурки духов. Вертушка резко взмыла вверх и накренилась вправо. Мы едва успели схватиться за спинки сидений, чтобы не свалиться на правый борт. Совершив круг, вертолет ринулся в атаку во второй заход. Вновь из бортового пулемета и АКМов неистово вырвался огонь. Я прильнул лицом к иллюминатору. Там внизу под градом пуль метались духи, ища спасения за камнями. Многие уже лежали, распластанные на земле. Я взглянул на лица спецназовцев, ведущих огонь через открытую дверь вертушки. На этих лицах, еще вчера вечером во время застолья таких веселых, одухотворенных боевым товариществом, доброжелательностью, сейчас бушевал дикий боевой азарт. Мне в этот момент показалось, что для этих ребят война была чем-то вроде азартной игры, звериной охоты. Вертушка, маневрируя среди скал, совершила третий контрольный заход на склон холма. Затем вертолет пролетел над караваном, распугивая животных, резко развернулся и быстро сел на каменистую почву. Десантники дружно по одному выпрыгнули из салона.

   ... Мы опоздали. Вернее, я так сначала решил для себя. Потом понял, что наше опоздание не играло никакой роли. Спецназовцы, поджидавшие караван в засаде, расстреляли его почти весь до нашего прибытия. Вертолеты только завершили работу, уничтожив пытающихся спастись бегством духов. Я задумался, была ли необходимость в уничтожении всего каравана, но, взглянув на спецназовцев, понял: ничто не предотвратило бы расправы с духами. В караване при досмотре обнаружили оружие и наркотики, а значит, они подлежали уничтожению. Таковы военные законы. Где-то в стороне кучей были сложены трупы духов. Я не испытывал особого любопытства рассмотреть их вблизи. Операция завершена. Вертушки были вызваны для того, чтобы забрать выполнивших задачу спецназовцев, четверых оставшихся в живых пленных духов и товар, который был уже подготовлен для погрузки в вертолеты. Медицинская помощь не понадобилась.

   В вертолет, в котором летел я, загрузили товар, состоящий в основном из ковров, и наркотики в трех металлических контейнерах. Мишка сел возле этих контейнеров. Второй вертолет должен был забрать захваченное оружие и пленных. Последних не спешили загонять в вертолет. Когда мы взлетали, я еще видел, как спецназовцы, угрожая духам оружием, требовали, чтобы те сообщили им, откуда в караване появился наркотик.

   Вновь началась скачка по рельефам местности, только в обратном направлении. Через пятнадцать минут наш вертолет приземлился в батальоне. Пилот сообщил, что второй вертолет полетел в район, где по сообщениям духов, хранилась еще большая партия наркотиков. Не долго думая, спецназовцы выкинули наружу захваченный товар, высадили нас с Мишкой а сами залезли в салон вертолета и через минуту вновь поднялись в воздух вдогонку второго вертолета.

   Боевой вылет для меня завершился. По времени он занял меньше часа.

   К вертолетной площадке подъехал медицинский УАЗ-456, "таблетка", как называли этот автомобиль в советской армии. Мишка захватил с собой контейнеры с наркотиками, мы сели в машину и двинулись в медпункт. У спецназовцев это не вызвало никаких вопросов. Они, видимо, предполагали, что наркотики - это по медицинской части.

   В медпункте Мишка первым делом закрыл контейнеры с наркотиками в сейфе и опечатал его.

   Через минуту в медпункт без стука вбежал комэска. Вид его был возбужденный. Не обратив на меня внимания, как будто и не было у меня с ним сегодняшнего конфликта, он сразу спросил Мишку:

   - Где контейнеры?

   - Здесь в сейфе.

   - Нужно перенести их ко мне в кабинет.

   - Зачем? Они здесь надежно будут сохранены до прибытия комиссии из Кабула.

   - Никакой комиссии из Кабула не будет. Это - не те наркотики, которые нужно уничтожать.

   - О чем это Вы?

   - Вопросов много лишних задаешь, старлей. Я не обязан тебе объяснять. Повторяю для особо одаренных: контейнеры - ко мне в кабинет.

   - Это, что? Приказ?

   - Да, приказ. Немедленно выполнять! - потерял остатки терпения комэска.

   - В таком случае, Вы должны его оформить письменно и зарегистрировать в соответствующей книге приказов. Я не хочу разборок с прокуратурой. Вы должны понимать, насколько это серьезно.

   - Я еще раз тебе объясняю, урод: это - не те наркотики. О том, что мы их захватили, никто не должен знать!

   - Во-первых, я - не урод, а старший лейтенант Литовченко. Подбирайте выражения! Во-вторых, я действую в соответствии с Директивой штаба армии за двумя нулями, и несу ответственность за наркотики. Вам это прекрасно известно. Я должен сообщить в особый отдел штаба армии. Если я этого не сделаю, сами понимаете, что мне грозит. Так, что извините, только письменный приказ и согласование со штабом армии.

   Комэска в злобе заметался по комнате. А я ликовал в душе, восхищаясь, как Литовченко ловко отбривает своего командира.

   - Слушай, Миша, у меня своя директива есть, московская, не то что за двумя нулями, а за семью печатями. Я не могу тебе о ней говорить, понимаешь? - уже совсем другим тоном начал подъезжать комэска к упертому старшему лейтенанту, - Отдай наркотики. Ты потом узнаешь, может быть, в чем тут дело. Сейчас надо сделать так, чтобы ни одна живая душа в штабе армии не узнала о них. Я с тобой говорю очень серьезно.

   - Товарищ подполковник. Что Вас так беспокоит? Никуда Ваши наркотики не денутся. Будут лежать в сейфе в полной сохранности.

   Комэска взбесился, заорал отборным матом, затопал.

   - Ты что, хочешь, чтобы я грохнул тебя на месте, чтобы я...

   В это время в медпункт ворвался офицер с повязкой дежурного на рукаве и с порога принялся докладывать командиру:

   - Товарищ подполковник, мы Вас везде разыскиваем. Нам сказали, что Вы здесь в медпункте, - офицер запыхался, не в силах продолжать доклад.

   - Мы заняли Москву, - тоном Мюллера из "Семнадцати мгновений весны" съехидничал комэска.

   - Нет..., - дежурный офицер вновь перевел дыхание.

   - Ах, еще нет? А я уже подумал, что заняли.

   - Товарищ подполковник, там наша разведгруппа вернулась..., - одышка не отпускала офицера.

   - Так и что, что вернулась. Случилась что-нибудь?

   - Они сейчас сюда направляются...

   - Кто они? Разведгруппа? Да ты будешь говорить? Что за дохлятина? Десять метров пробежался от штаба, уже дышать не можешь, - усмехнулся комэска. Он начал приобретать тот привычный ему вид, позволяющий щеголять своим превосходством.

   - Нет, не десять метров, я еще на вертолетную площадку бегал...

   Тут уже мы с Мишкой не могли удержаться от смеха. А разъяренный комэска, наверное, подумав, что над ним просто издеваются, заорал во всю глотку:

   - Слушай, лейтенант, если ты мне сейчас не доложишь, как положено, будешь бессменным дежурным до самого дембеля. Говори, что случилось?

   - Дежурная гр... То есть разведгруппа взяла бабу в плен, кажется, американку. Мы Вас везде разыскивали, нам сказали, что Вы в медпункте, так мы сюда ее приволокли.

   - А зачем в медпункт?

   - Там еще сюда ведут раненого, то есть контуженного прапорщика Чевордина. Эта баба так ему заехала в челюсть, что он еле в сознание пришел.

   Дежурный успел все-таки доложить. За дверью послышались шаги, громкая брань. Дверь с шумом открылась, и ворвалась толпа офицеров. Двое из них волокли женщину за руки, связанные за спиной.

   - Вот, товарищ подполковник, поймали, так сказать, - промямлил дежурный, наконец-то приобретая нормальную речь.

   Комэска окинул взглядом женщину, и сразу тема наркотиков отодвинулась на второй план.

   - Сажайте ее сюда на этот стул, - отдал команду подполковник.

   Два офицера грубо усадили женщину на стул. Я с интересом посмотрел на нее и сразу отметил, что она выглядела очень привлекательно, несмотря на потрепанный вид. Одета была в камуфляж иностранной армии, красиво облегающий стройную спортивную фигуру. Короткая, почти армейская стрижка наряду с военной формой придавала особый "крутой" шарм женщине. Грязь и ссадины не только не портили миловидность ее лица, а наоборот, подчеркивали бесшабашную боевую удаль, что так часто демонстрируется в американских боевиках.

   Подполковник рявкнул на солдата, непонятно откуда взявшегося среди офицеров:

   - А ну, п-шел вон!

   Солдат вышел. Один из вошедших офицеров распорядился в такт своему командиру:

   - Привяжите к стулу эту стерву, пока она еще кому-нибудь зубы не повышибала. Ну-ка доктор, дай веревку какую-нибудь.

   - Нет у меня веревки, - явно демонстрируя свое недовольство происходящим, произнес Миша.

   - Найди, значит. Вон, у тебя целая кипа бинтов. Жгут резиновый сгодится, чтобы еще раз ей руки перевязать, вон лямки для носилок.

   Кто-то услужливо бросился к медицинскому шкафу, в котором хранились бинты, лямки, и затем сам принялся обматывать женщину ими, фиксируя к стулу. Женщина сначала дернулась, но, получив крепкую пощечину, сопровождаемую ядреным матом, молча устремила свой взгляд в стену, стараясь ни на кого не смотреть.

   - Доктор, посмотри Чевордина, что там у него с челюстью? - отдал приказ подполковник.

   Миша усадил прапорщика с распухшей щекой на стул перед медицинским столиком с медикаментами и начал ощупывать ему челюсть. При этом прапорщик едва мог усидеть на стуле, извиваясь от боли и издавая нечленораздельные мычащие звуки.

   - Похоже на перелом, - констатировал Миша.

   - Вот, кобыла, - выругался подполковник, - где же ты так лягаться научилась?

   Женщину закончили привязывать. Подполковник подошел к ней вплотную и наотмашь ударил ее по щеке. Голова женщины резко откинулась вправо. Мне было видно, как она закусила губу, чтобы не закричать. Едва уловимый стон донесся до моего слуха.

   Я был просто ошарашен разыгрываемой передо мной сценой, не в состоянии поверить, что это безобразие происходит наяву. Я просто остервенел от ненависти к ее мучителям и жалости к ней, привязанной к стулу и избитой. Я крикнул:

   - Что вы делаете? Прекратите сейчас же!

   Женщина взглянула на меня. Боже, какие у нее красивые глаза, полные признательности ко мне, как мне показалось. Мне в жизни не приходилось встречать людей с таким чудным разрезом глаз. Тонкие брови смешно дыбились финским домиком. Верхние веки красиво изгибались в виде буквы S, положенной горизонтально, а вместе с нижними веками и переносицей образовывали два симпатичных треугольника. Конечно, этими геометрическими понятиями лишь приблизительно и очень неуклюже можно обрисовать красоту глаз этой женщины, но это меня сильно взволновало. Талантливый художник вряд ли сможет отобразить подобную прелесть на полотне. Этот благодарный взгляд сине-зеленых глаз, обращенный ко мне... Что-то всколыхнулось во мне знакомое... Я такое уже испытал совсем недавно, сегодня ночью во сне, и утром, когда лежал в постели, совершенно обалдевший от пережитого сна... Да, да, мой Настеныш взбудоражил меня точно также... Вот, до чего доводит длительная загранкомандировка. Теперь, выходит, я от любой женщины с ума сходить буду? Я весь был охвачен острейшим желанием защитить пленницу от потерявших человеческий облик офицеров, обнять ее голову руками и прижать к груди, как малолетнего ребенка. Я сгорал от стыда за наших вояк, представителей армии Советского Союза, к числу которых принадлежал сам. Сейчас, когда их жизням ничто не угрожает, они нагло демонстрируют свое физическое превосходство, матерясь, изрыгая дикий хохот. Как же им весело сейчас!

   Я вцепился рукой в грядушку кровати, так как знал, что она снимается, и повторил более громко:

   - Прекратите это безобразие!

   Подполковник повернул голову в мою сторону и, едва скрывая раздражение, произнес:

   - А, опять ты, который недострелянный?

   - Хотелось бы знать, товарищ подполковник, куда я попал? Это - Советская Армия или просто-напросто распоясавшаяся банда уголовников? Я буду докладывать в Кабул о ваших безобразиях.

   Подполковник убавил пыл и примирительным тоном заговорил:

   - О каких таких безобразиях ты собрался докладывать? Да ты знаешь, кто она такая? Мы поймали диверсантку, шпионку. Если бы мы ее не поймали, завтра ночью, во сне нам бы всем глотки перерезали. Ты ничего не знаешь и не соображаешь поэтому. Пригрел себе тепленькое местечко в Кабуле, хреновиной всякой занимаешься. А нам здесь воевать приходится. Я отвечаю за жизни своих людей. Что ты понимаешь в этом?

   - Я понимаю, что сейчас эта женщина ничьей жизни не угрожает. И бить ее сейчас совершенно необязательно. А насчет тепленького местечка в Кабуле Вы ошибаетесь. Я там практически не бываю. Мотаюсь по всем гарнизонам, и со смертью лицом к лицу уже доводилось встречаться. Так что не надо меня учить. А сейчас выйдите все отсюда. Здесь медпункт, а не камера пыток.

   Подполковник осекся на мгновение, затем указал на прапорщика Чевордина.

   - Вон нашему прапорщику челюсть снесла. Каратисткой оказалась, у - ух, сучара!

   Он опять замахнулся рукой на женщину, но не ударил. Она никак не отреагировала, неподвижно смотрела на стену. Крепкая же у нее нервная система! Прапорщик же, о котором упомянул подполковник, что-то захрюкал, встал со стула, подошел к женщине и с визгом обиженного ребенка неуклюже пнул ее в живот. Женщина вскрикнула и повалилась на пол вместе со стулом. Прапорщик сделал еще движение для удара, но был схвачен сильными Мишкиными руками и усажен снова на стул, на котором сидел до сих пор.

   Я выдернул грядушку от кровати и угрожающе двинулся на всю толпу. Комэска отпрянул в сторону. Я подошел к женщине, поднял ее с пола. Мишка мне помог.

   - Так парень, отошел бы ты отсюда. Это - не твоя парафия, - услышал я голос подполковника.

   Я внимательно осмотрел всю группу офицеров. Они тоже смотрели на меня, кто с недоумением, кто с ухмылкой, мол, идиот выискался, а кое у кого в глазах я прочел желание попинать меня вместе с этой женщиной. Ненависть к ним затмила мне глаза.

   - Что уставились, уроды? - спросил я, вложив в слова все свое презрение к ним, - Вон из медпункта! Или вы забыли, для чего предназначен медпункт? Скоты! Чтобы через две секунды я здесь никого не видел! Во-о-н! - перешел я на крик, так, что самого затрусило.

   Все стояли на своих местах, не изменяя позы. Видно ждали реакции своего командира. Несколько голосов все же прозвучало:

   - Парень, ты в себе или нет? Ты соображаешь на кого ты наезжаешь?

   - Мы - спецназ, и нам наплевать, что ты с Кабула приехал. Ты туда можешь не вернуться к себе домой, понял?

   - Какие вы спецназовцы? - я говорил так потому, что знал, настоящих спецназовцев из числа тех тридцати офицеров, сейчас здесь не было, - вы - шалупонь сранная, с женшиной воевать, когда она связанная, только способны. Не позорьте честь спецназа. Вам далеко до них.

   - Может мы его на боевые спишем, - поступило предложение от одного из уродов.

   Я принял боевую стойку, крепко сжав грядушку кровати. На мгновение в помещении установилась тишина, и в ней явственно прослышался щелчок предохранителя ПМ. Все разом повернули голову и увидели пистолет в руках у Мишки. Он спокойным тоном обратился к командиру:

   - Товарищ подполковник, уведите офицеров отсюда и убирайтесь сами, иначе здесь сейчас прольется чья-то кровь.

   - Ну ты, гаденыш, брось эти шуточки. Ты кого защищаешь? Мы тебе сами шею быстро свернем.

   - Я сказал - всем выйти! Вы плохо понимаете по-русски!? - уже на повышенном тоне продолжил Мишка, - двоих из вас я точно успею грохнуть. Ну, у кого есть такое желание?

   Подполковник после продолжительной молчаливой паузы, необходимой ему для того, чтобы показать присутствующим свое благоразумие, которое всегда берет вверх над решительными и необдуманными поступками, презрительно оглядел с ног до головы Мишку и тихо отдал приказание:

   - Всем выйти.

   Первым выбежал прапорщик Чевордин, за ним остальные. Через минуту, когда последний из гостей выходил, подполковник обратился к Мишке:

   - Через пять минут я жду тебя в моем кабинете. Мы начнем разговор с того, что ты доложишь мне о сдаче своего оружия дежурному по гарнизону. Я лишаю тебя права ношения оружия. И попробуй только упусти эту сучку! Понял меня? - он злобно зыркнул глазами и, не дожидаясь ответа, вышел.

   - Да, как же, жди.

   Сказал ему в ответ Мишка. Потом он обратился ко мне:

   - Что будем делать?

   - Первым делом, давай ее развяжем.

   - А если она удерет?

   - А что ты с ней собрался делать? - спросил я и стал развязывать пленницу.

   - Подожди, - остановил меня Мишка.

   - Чего ждать-то? - не понял я.

   - Ты догадываешься, зачем комэске нужна она? Нет? Так я тебе скажу. Здесь рядом с нами лазают по горам американцы. Она из их группы. Они ищут пещеру, где раньше, еще со времен английского вторжения был, якобы, склад наркотиков. Некоторые люди его находили. Но, говорят, наркотик от длительного хранения поменял свои свойства, стал более сильным и токсичным, и все, кто его пробовал, умирали странной смертью. Я тебе рассказывал о смерти четверых наших солдат? Так, вот, это - все та же история. Наш комэска, мне кажется, хочет найти этот склад. О нем он знает гораздо больше, чем я. Наркотики, захваченные в караване, я уверен, - с той самой пещеры. Ты же видел, как комэска пеной исходил, чтобы я отдал ему наркотики? Американка может знать про склад, где этой наркоты в сотню раз больше того, что мы захватили в караване. Американцы могли найти склад первыми. Если ее сейчас отпустить, то комэска взбесится и невесть что натворит.

   - И ты хочешь, чтобы он допрашивал ее про этот вонючий склад наркотиков?

   - Нет, конечно, но я сам не прочь найти склад.

   - Зачем?

   - А ты сам не понимаешь?

   - Нет. Хватит разговоров, я ее отвязываю.

   - Ладно, послушай меня. Я не хочу отдавать американку комэске. Я хочу, чтобы она нас самих навела на ту пещеру. И тогда... прощай, гнусная жизнь, которой я жил до сих пор. Здравствуй, жизнь новая, светлая, прекрасная! Мы же будем миллионерами, надо только толкнуть этот товар!

   Мишка блаженно задрал глаза на потолок.

   - Дурак, - усмехнулся я, - тебе за этот товар моментально голову снесут, причем кто угодно: свои, американцы, духи.

   - Поэтому нам нужно действовать вместе. Мы бы могли все продумать и учесть.

   Я махнул рукой на Мишкины бредни и принялся развязывать женщину, испытывая при этом полыхающий в груди жар. Я стал буквально умирать от наслаждения: вдыхал ее запах, охватывал ее талию, перебирая бинтами, и сердце мое то замирало, то начинало бешено колотиться в груди. То, что назревало сейчас в батальоне, ничуть меня в эти мгновения не интересовало. Руки дрожали, и я еще больше разволновался, опасаясь, что моя дрожь будет обнаружена. Посмотреть ей в глаза я не решался. Даже непонятно почему, но какая-то сила удерживала меня от такого соблазна.

   - Будь осторожен. Ты ее освободишь, а она тебя тюкнет по темечку и убежит, - Мишка вывел меня из балдежного состояния.

   - Ну и пусть бежит. Или ты до сих пор грезишь своей наркотой? - ответил я не Мишке, а просто так, в пустоту, лишь для того, чтобы как-то успокоиться и унять дрожь. Еще, как назло, бинты запутались за спинкой стула, так что мне пришлось плотнее прижаться к восхитительному телу женщины.

   Я отвязал ее и тогда только посмотрел ей в глаза. То, что произошло со мной в этот момент, не поддается описанию. Я просто почувствовал, что схожу с ума. Я увидел в ее чистых сине-зеленых глазах что-то гораздо большее, чем просто благодарность. Мне показалось, что она смотрит на меня точно таким же взглядом, как и я на нее. Я увидел в ее глазах взаимность. Она, должно быть, очень хороший человек. Не может человек с такими чудными глазами быть плохим. Только что она делает в этой стране? Опять наркотики?

   Женщина встала, размяла руки, смахнула пот с лица. Мишка настороженно смотрел на ее движения. Она сказала:

   - I need run away.

   Мы не поняли. Тогда она показала рукой на окно и пошла к двери.

   - Куда? - прикрикнул на нее Мишка, и преградил путь.

   - Наверное, она хочет уйти, Миша. Может быть, ты ее проводишь за пределы гарнизона?

   - Как я ее провожу? Сейчас здесь знаешь, что будет?

   - Что?

   - Что-что, война сейчас будет. Ты думаешь, комэска это дело так с рук спустит? Он не такой человек. Он давно охотится за той пещерой. А я тоже не смогу позволить остаться в ауте. Вот и думай, что сейчас произойдет.

   - Миша, а она то здесь причем? Ты же не хочешь ей откупиться?

   Мишка зло покосился на меня.

   - Хотел откупиться, пока ты тут не вмешался со своими этическими принципами. Как будто вчера из Союза прибыл. Ты не понимаешь, что здесь - война, на которой убьют человека - никто не заметит. А сейчас здесь примешиваются еще и огромные деньги. Прикинь! Деньги за особый наркотик, который ищут во всем мире! В общем, дай мне подумать, что делать, не до бабы мне сейчас. Ты не знаешь, что может вытворить этот наркотик с батальоном. Он способен на расстоянии давить на психику людей, вплоть до массового психоза.

   Я посмотрел на женщину. Она, видимо поняла, о чем речь и сказала:

   - Don't worry, I"ll found exit myself, I know.

   - Что она говорит? - наморщил я лоб, стараясь что-то сообразить, видя, как женщина вплотную приблизилась к двери.

   - Стоять! - дернулся Мишка к ней и схватил ее за запястье. И тут произошло нечто умопомрачительное. Я услышал ее голос, произнесший спокойное "I'm sorry", и следом за этим гулкий удар о пол падающего Мишкиного тела. Только сапоги промелькнули у меня перед глазами, когда Мишкино тело сделало сальто. В это время дверь распахнулась, и в проходе оказался солдат, который тут же получил удар ногой в челюсть и упал навзничь. Женщина, перепрыгнув через него, исчезла.

   Оба, и солдат и Мишка медленно вставали, недоумевая, что же это было.

   Мишка посмотрел на меня, помотал головой и сказал, разминая плечо:

   - Ни хрена себе! Вот это баба! И как я мог забыть, что нельзя хватать человека за запястье. Элементарный перехват - и руку можно сломать. Ты видел? Если бы я не сделал сальто, она бы мне точно руку сломала.

   - Так это ты сальто сделал? - съехидничал я, - а я подумал, что это она тебя так ловко мотнула. Вот это женщина! - не удержался я от восхищения.

   - Хватит лыбиться! Знал бы, что она так ответит на мою доброту, не позволил бы тебе отвязать ее, - обиженно отреагировал на мои слова Мишка.

   Солдат, с трудом поднявшись, зашел в медпункт, глотая кровь, вытирая ее рукавом. Я понял, что ему по челюсти досталось в тот момент, когда он высунул язык наружу, может, сказать что хотел. Теперь говорить у него явно не получалось.

   - Ты чего пришел? - спросил его Мишка.

   Солдат, жестикулируя руками, с трудом обратился к нему:

   - Товарищ старший лейтенант, командир Вас к себе требует. Сказал, что если Вы не явитесь к нему, он разнесет в пух и прах весь медпункт.

   - Та-ак, понятно. Ну, думаю, началось. Что будем делать, Воха?

   - Не знаю, - откровенно признался я.

   Я опять почувствовал резкий приступ слабости, головокружение, тошноту, и заковылял к кровати.

   - Если я пойду к нему, сдам оружие, как он хочет, он меня в лучшем случае арестует, а затем, я даже не предполагаю, что может быть. Это только то, что касается меня. Вот. А еще ты подвернулся к нему под руку, и не только к нему, сколько к этим головорезам, которым ты помешал потешиться над бабой. Я эту банду хорошо знаю. Они из рейдов не вылазят. Это - самые настоящие заматерелые убийцы. Они то на тебе точно отыграются. Ты им вместо той бабы будешь. А если я не подчинюсь приказу, то комэска соберет опять же своих бандитов и пойдет к нам в гости. Как назло, спецназа нет на месте. Черт побрал бы их с этим караваном и наркотиками. Не представляю, чем вся эта заваруха может закончиться. Еще и баба сбежала. Точно от медпункта ничего не останется. Так что же, все-таки, будем делать?

   Тут Мишка обратился к солдату:

   - Слушай, Ленька, ответь-ка мне: много ли наших ребят сейчас на месте? Только чтобы точно наши были, надежные, и желательно при оружии.

   - Человек тридцать - сорок наберется.

   - М-да, маловато будет. Но ничего. Так, Леня, дуй быстренько за всеми, и пусть все, кто есть, мигом по отработанной схеме прибудут в медпункт. Давай - одна нога здесь, другая - там. Чтобы с АКМами прибежали, хоп?

   - Понял, бегу, - солдат тут же исчез за дверью.

   - Что ты задумал? - спросил я Мишку.

   - Я надеюсь на благоразумие комэски. Не будет же он в действительности боевые действия у себя в гарнизоне разворачивать? Посмотрит - посмотрит, поскрипит зубами, да и одумается. "Красная Звезда" и звание полковника на носу. Не должен на рожон лезть. Как ты думаешь? А? Неплохо я придумал? Молодец я? - Мишка даже засиял от счастья, - Продержимся часок, а там и спецназ наш подлетит. При них комэска точно не решится воевать. Ладно, посмотрим, кто кого. Думал, я такой простачок, вот так вот все брошу и пойду к тебе в пасть сдавать оружие. Жди!

   Через пять минут в медпункт стали прибывать солдаты. Прибежал один офицер, поздоровался с Мишей, завел беседу. Он привел с собой весь взвод, около двадцати человек с АКМами.

   - Сейчас мы два БТРа подгоним, с двух сторон медпункта поставим их. Так, для внушительности. Надеюсь, они нам не пригодятся. Пусть комэска посмотрит на дисциплину в своем гарнизоне. Я не раз ему говорил, что он своими действиями создает две враждующие группировки в батальоне. Он мне не верил, так кто оказался прав? Пусть теперь расхлебывает. Он думает, что со своими головорезами ему нечего бояться. Ну, так получай. Я ему припомню все пакости, которые он мне доставил. Извиняться заставлю. Так, Миша, а что с той стеной будем делать, которая разделяет штаб и медпункт? Не станут они ломать ее?

   - Я думаю, нет. По ту сторону стены жилые комнаты офицеров спецназа. Они не осмелятся крушить их жилища. Тем более что со стороны медпункта там расположено отдельное складское помещение, дверь от него закрыта. Бессмысленно прорываться к нам таким путем.

   Я уже не слушал многочисленные разговоры, происходящие вокруг меня, не обращал внимания на суматоху внутри медпункта и снаружи. Мои мысли целиком были поглощены тревогой за американку. Где она сейчас, смогла ли убежать с территории городка? Или ее перехватили и волокут сейчас к комэске? Или она попалась в руки сексуально озабоченных солдат, которые сейчас предлагают ей интимные услуги? Или кто-нибудь выстрелил в нее, когда она бежала? Где она сейчас? Я удивился тому, насколько угнетающе действует на меня отсутствие предмета моего обожания. Я еще не дал определение и оценку моему чувству, я его впервые в жизни испытывал. Мне было абсолютно наплевать, что вокруг происходит, пусть самая настоящая баталия. Я ничего не замечал. Только в подсознании совершенно неосмысленно едва фиксировались и тут же стирались из памяти картины происходящих событий. Мелькнула рука Мишкина, хватающая телефон, Мишкина голова, решительно кивающая в такт несколько раз повторяющихся фраз "Да, я отказываюсь Вам подчиняться.., нет, не приду.., и не подумаю.., посмотрим кто кого.., это Вы спровоцировали...", послышался снаружи рев БТРов, периодически со всех сторон раздавалась солдатская матерная ругань. Я отключился от всего. Вспомнил Николая, моего соседа по комнате там в Кабуле, который поведал мне однажды по пьяни о своих душевных переживаниях, связанных с неразделенной любовью. Николай считал себя глубоко несчастным, обиженным на судьбу, которая подарила ему роковую встречу с женщиной. Он осознал всем сердцем, что полюбил ее. Эта единственная в его жизни встреча перевернула все его представления о жизненных ценностях. Николай утверждал, что если бы не было этой встречи, то все было бы нормально, он жил бы спокойной размеренной жизнью, и был бы вполне ей доволен. Но так сложилось для Николая, что встретить вновь ту женщину нет никакой возможности. Она бесследно исчезла, оставив его наедине со своими чувствами. "Ты знаешь, для чего мы здесь находимся?", - спросил меня как-то Николай после очередной ночной попойки, устраиваемой в честь благополучного возвращения из командировки кого-нибудь из нас. Вопрос для меня очень сложен, хотя я мог бы на него ответить. Я что-то пробормотал тогда, а Николай дал свой шокирующий ответ: "Лично я приехал сюда за пулей. Я знаю, что мне нужно. Я не могу жить без нее, без моей любимой, а умереть в Союзе, выпав, например, из окна с девятого этажа, я считаю глупостью. Умереть здесь, в Афганистане - по крайней мере, такая смерть будет выглядеть объяснимой. Я не вижу смысла дальше жить без нее, понимаешь? Моя жизнь достигла пика, и дальше будет только один крутой спуск. Этим пиком была встреча с моей любовью. Пик протяженностью в четырнадцать часов, пик, на котором я был абсолютно счастлив. Странно, правда? У меня есть своя семья, и неплохая семья. Но я не могу жить с моей семьей после той роковой встречи. Понимаешь?", - Коля взглянул на меня пьяными и мокрыми от слез глазами. "Нет, - ответил я ему, - не понимаю. Время тебя излечит. Ты переживешь все и вернешься к нормальной жизни". Николай зарычал по-звериному и грохнул о свой лоб граненый стакан с недопитой водкой, который держал в руках. Стакан разбился. Со лба быстрой струйкой потекла кровь по переносице, подбородку и дальше на пол. "Дурак ты, Коля", - сплюнул я и стал обрабатывать рану спиртом. А Николай сидел на кровати, раскачиваясь из стороны в сторону, и тихо всхлипывал...

   Да, тогда я не понимал его. А сейчас вдруг понял: он - не дурак, он познал в жизни самое важное, которое не многим доступно. Но, может быть, то же самое происходит сейчас со мной? Может быть, и я достиг того пика, миновав который, можно сказать себе: "Поздравляю, хватит карабкаться наверх, прошу вниз, под откос, пожалуйста". А если это - не пик моей жизни, а широкое плато, взобравшись на которое можно долго гулять по нему, наслаждаясь безмерным счастьем. Володька, может, ты сам еще не встречал любовь в своей жизни? Может, ты только сейчас столкнулся с ней? А Настеныш? Володька, ты ведь любишь ее? Или ты только полагал, что любишь свою жену? Николай говорил тоже самое про себя: он тоже любил свою семью и дорожил ею. Нет, я люблю Настеныша и больше никого. Я видел ее сегодня во сне и помню, как хорошо нам было вместе. Хватит думать про американку, про несчастного Николая. Да, какие только глупости не взбредут в голову. Володька, прекрати заниматься ерундой. Что общего у тебя может быть с этой иностранкой, неизвестно с какой целью оказавшаяся в этом диком крае снежных бездревесных гор и таких же безжизненных пустынь? Ты совершенно ничего не знаешь о ней. Между нами даже языковый барьер. Володька, она исчезла, и на этом все - точка. Простись с ней навсегда. Люби свою жену, пиши ей письма... Я хотел представить милое лицо своего Настеныша, но вместо него увидел безгранично благодарный взгляд красивых сине-зеленых глаз американки. Сердце защемило от тоски и тревоги за нее.

   В медпункте тем временем накалялась тревожная атмосфера.

   - Ты посмотри-ка, они все уходят из модуля. Смотри-ка, смотри, шмотки свои понесли. Вот и все, в модуле кроме нас никого не осталось. Значит, война. Будут обстреливать. Мишка, ты, по-моему, маху дал, когда комэску послал. Он тебе этого не простит.

   Мишка и тот офицер, что привел с собой взвод солдат, уставились в окно.

   - Да, у нас минут десять есть. Может пойти и сдаться?

   - Так, слушайте все меня! Если кто-то хочет уйти, пожалуйста, я не держу, - сказал Мишка решительно, - Только уходите сейчас. Лично я остаюсь здесь.

   - Миша, у тебя спиртик есть?- спросил взводный.

   - Да, хорошая мысль. Что нам еще остается? Давай, дернем.

   Мишка слазил в шкаф и извлек оттуда флакон со спиртом. Посмотрел на меня.

   - Присоединяйся к нам, Володька.

   Миша быстренько разлил на троих в аптечные мензурки, и мы залпом выпили, так как времени было мало.

   - А теперь, господа, прошу всех в подвал. Здесь уже опасно оставаться. Давай, я тебе помогу.

   Только сейчас до меня дошла серьезность ситуации. Мишкин вариант попугать комэску не прошел. К сожалению, ты, Мишка - вовсе не молодец, как заявил о себе недавно. Я знал из разговоров с Мишкой, что в этом небольшом военном городке, где от силы наберется человек четыреста, уже давно сформировались две враждующие группировки. Насколько это серьезно, я не подозревал. Сейчас эти две группировки разделились и открыто противостояли друг другу. Одна из них, меньшая по численности, заняла территорию медпункта и несколько солдатских палаток в стороне от него. Между палатками и медпунктом действовал сейчас охраняемый коридор. Солдаты перетаскивали свои шмотки из палаток в медпункт, представляющий сейчас более надежный объект обороны. Он хоть и был сооружен по типовому проекту "Модуль", то есть из сборно-щитовых непрочных конструкций, но имел солидный в два метра высотой каменный фундамент, за которым можно чувствовать себя более уверенно. Кроме того, все наружные стены медпункта до верхнего уровня окон были обложены мешками с песком, так, что только окна были незащищенными.

   Вторая, более многочисленная группировка, возглавляемая командиром, занимала всю остальную территорию городка. Из парка выводилась боевая техника и разворачивалась орудиями в сторону медпункта. Это было пока демонстрацией силы. Открытой враждебности еще никто не проявлял. Бойцы с обеих сторон поглядывали друг на друга, и были почти уверены в том, что до кровавой развязки не дойдет. Слышались даже полушутливые перебранки солдат по разные стороны позиций. Одно дело - набить друг другу морды, что было обычным явлением в городке, другое - применить в ход оружие...

   Мы спустились в темный подвал, куда скудный свет пробивался через узкие окна-бойницы, место возле которых уже заняли солдаты. У меня сильно разболелась нога, заныла незажившая рана. Перестарался я в последние дни, набегался, вот она и дала о себе знать. До меня донесся голос командира:

   - Старший лейтенант Литовченко! Слушайте меня! Я приказываю Вам сдать оружие и явиться ко мне. Я Вас арестовываю и отдаю под суд военного трибунала как лицо, совершившего покушение на своего командира, как предателя Родины, как подстрекателя к антиправительственным действиям. В случае неподчинения моему приказу Вы будете расстреляны. Так же будут уничтожены все, кто окажет мне, вашему командиру, вооруженное сопротивление.

   - О, куда загнул, - сказал Мишка, - я, оказывается, предатель Родины.

   - Я жду Вашего ответа, товарищ старший лейтенант Литовченко.

   - Я не подчинюсь Вашему приказу хотя бы по той причине, что Вы его неверно формулируете. Я не считаю себя предателем Родины и подстрекателем к антиправительственным выступлениям. Вы мне льстите, товарищ подполковник. Я также не покушался на Вашу драгоценную жизнь, а всего лишь хотел защитить женщину от Вашего самоуправства.

   - Что?! - зарычал подполковник, - я тебя спишу на боевые, понял? Всех спишу. Сейчас дам команду на уничтожение!

   - Ты не сделаешь этого. Нас больше сорока человек, всех на боевые не спишешь. Тебе самому придется отвечать перед трибуналом за каждого убитого тобой солдата.

   - За меня ты не беспокойся, я сумею представить все в лучшем свете. Беспокойся о себе и о своих цыплятах. Сейчас от вас перья одни горелые останутся. Так ты выйдешь или нет? Последний раз спрашиваю!

   - Нет! Я не выйду, а солдаты не станут стрелять в своих соотечественников. Они же люди, а не звери! - как можно громче крикнул в окно Мишка в расчете на то, что его услышат солдаты с противоположной позиции.

   - Я прикажу, и мои приказы будут исполнены. Мне лучше потерять часть батальона, но чтобы потом был полный порядок с дисциплиной, понятно? Кстати, по поводу недострелянного твоего, который из Кабула к нам залетел. Я только что по оперсвязи разговаривал с его командиром, подполковником Веманисом. Рассказал я ему о поведении его подчиненного. И знаешь, что он ответил мне? Никогда не догадаешься. Он сказал буквально: "Достал он меня, - говорит, - будет очень хорошо, если он не вернется в Кабул". Так и сказал. Не веришь? Я сам бы не поверил, но свидетели рядом были, могут подтвердить мои слова. Эй, старлей Кабульский! Тебе там слышно меня? Хреновый ты оказывается офицер, раз командир о тебе такого мнения. Ну, что, птенчики, не передумали подчиниться своему командиру? Даю на размышление еще две минуты, потом будет открыт огонь.

   - Мне нечего размышлять, я решение принял, - за всех ответил Литовченко.

   - Хорошо, пеняй на себя. Я давал тебе возможность остаться живым. Батальо-он! Приготовиться к бою! Командиры подразделений, ко мне!

   Комэска стал удаляться от медпункта. Мы видели, как подбегают к нему его приближенные лизоблюды, как он жестами отдает команды, словно Наполеон на Бородинском сражении.

   Мишка тоже решил действовать:

   - Всем рассредоточиться по окнам, по два автомата на окно. Ни в коем случае не стрелять! Только по моей команде!

   Солдаты четко выполнили распоряжения. На БТРах развернули пулеметы и пушки.

   Раздался первый залп огня из АКМов продолжительностью около полуминуты. Пули в основном вылущивали шифер на крыше. Ни одна пуля не прошла на уровне окон. Комэска и сейчас намеревался только попугать обороняющихся. Мишкин голос и одновременно с ним еще несколько присоединившихся к нему голосов, обращенных к стрелявшим, были ответом на первый залп:

   - Эй! Мужики! Вы ох...ли что ли по своим то стрелять! Пацаны, мы же вместе два года живем. Мы все хотим вернуться домой в Союз. На хрена нам сейчас мочить друг друга! Не стреляйте в нас, и мы в вас не будем!

   Несколько голосов с противоположной стороны отозвались:

   - Пусть выйдут два старлея и бабу пленную с собой прихватят. Тогда остальные могут разойтись. Им ничего не будет. Мишка, комэска интересуется: ты не передумал еще?

   - Пошли его на х... от моего имени, - ответил Мишка.

   Я подумал, видимо, давно у них конфликт. Что-то уж слишком злобный Мишка. Я бы старался на его месте всеми силами погасить конфликт, а он, наоборот, провоцирует комэску на обострение ситуации. Зачем? Что-то определенно враждебное между ними есть, чего я не знаю.

   - Хорошо, сейчас мы тебя будем посылать туда же.

   Через несколько секунд раздался второй залп. На этот раз стреляли из минометов. Затем ритмично заработал "Василек", выплевывая в нас мины партиями по четыре штуки. Верхние мешки с песком стали разрываться и скатываться вниз, оголяя фанерные стены медпункта. Несколько мин, проломив крышу, взорвались на чердаке. Пороховая гарь и дым от загоревшего потолка стали проникать в подвальное помещение, где размещалась вся наша оппозиционная команда. Почти одновременно повылетали все стекла.

   Я полулежал, прислонившись к каменной стене подвала, вытянув раненую ногу. Я не хотел участвовать в баталии и был рад тому, что имел на это право, как раненый. Мне кажется, что и, будучи здоровым, я не смог бы стрелять. Нет, наверное, стал бы стрелять, чтобы самому остаться в живых, как тогда, на вертолетной площадке. Да, скорее всего, мне пришлось бы стрелять, но сейчас я остаюсь безучастным к происходящему бою. И еще я был рад, что рядом нет американки, и ей не угрожает смерть под развалинами медпункта. Затем я поймал себя на мысли, что представляю себя обнимающим ее, защищая от разрывающихся мин, летающих вокруг нас осколков строений медпункта, и я чувствовал себя при этом счастливым. Хотя такая женщина не нуждается в моей защите. Она вполне может сама за себя постоять. Вон как прапорюге челюсть сдвинула. Не стала бы она укрываться в моих объятиях.

   Среди грохота разрывающихся мин едва улавливался надрывный Мишкин голос, который что-то кричал, объяснял солдатам. Я едва осмысливал его отрывистые фразы, что-то вроде того, чтоб никто не отвечал огнем, стрелять только тогда, когда с той стороны пойдут на штурм. Мишка продолжал упрямо надеяться избежать прямого кровопролитного столкновения.

   Обстрел внезапно прекратился. Наступила зловещая оглушающая звоном в ушах тишина. Звон постепенно уменьшил свою интенсивность и стал слышен треск горящего шифера, балок, других фанерно-деревянных конструкций медпункта. Ветер носил вокруг пыль, смешанную с пороховой гарью и сажей. Я осмотрелся: вроде явных санитарных потерь не было.

   Раздался голос комэски:

   - Эй, вы там, недоноски! Вы еще не убедились, что я ради шутки приказы не отдаю? То, что я говорю, я всегда исполняю. Мое последнее предложение. Старший лейтенант Литовченко, командировочный из Кабула и, самое главное, американка, вы все втроем выходите ко мне без оружия. В этом случае я прекращаю огонь. Медпункт будете восстанавливать своими силами и средствами. Повторяю, это мое последнее предложение. Советую его безоговорочно принять. Я жду ответа, Литовченко!

   - Знаешь что, если бы я и хотел принять твое сраное предложение, то все равно не смог бы. Американки с нами нет. А тебе, я вижу, она больше всех нас нужна, так ведь, комэска?

   - Ты мне не п...ди давай! Куда дел американку? А ну покажи ее в амбразуру!

   - Говорю тебе - нет ее среди нас. Сама сбежала еще до обстрела. Если не веришь, иди к нам и проверь. Что, очко играет к нам в гости зайти, да? Так пошли одного из своих лизоблюдов сюда. Пусть убедится, что я говорю правду.

   - Ты, говнюк, поговори мне еще здесь! Через полчаса я доберусь до тебя, ты мой член сосать будешь, сосунок. Где баба, спрашиваю? Небось вы ее там все по очереди трахаете?

   - А ты что, завидуешь? Я думаю, тебе сегодня обломится насчет бабы. Будешь сам себя удовлетворять по привычке.

   - Так, ты мне надоел. Только кровь может смыть такое оскорбление, какое ты мне нанес. Готовься к смерти, старший лейтенант Литовченко!

   - Вали отсюда, козел! Учти, в живых останется только один из нас. Я припомню тебе все твои старые дела. Ты за все ответишь.

   Комэска не стал отвечать. Мы поняли, что через полминуты начнется что-то невообразимое, и приготовились к самому худшему. Вновь началось изнурительное ожидание. От верхней части медпункта остался только горящий остов. Обвалившиеся блоки солдаты выкинули наружу. Только сейчас я заметил, что одному из солдат перевязывали пробитую шиферным обломком голову. И только сейчас до моего сознания дошла нелепая трагичность ситуации. Сейчас будут убивать людей! Это же равносильно концу света. Непонятно, как дело могло дойти до такого жестокого противостояния? Мы все наблюдали приготовления неприятельской стороны: выезжали из автопарка БТРы, КАМАЗы и разворачивали в нашу сторону свои орудия, как перебежками занимали боевые позиции за естественными укрытиями солдаты комэски. Наши солдаты смотрели на Мишку. Он чувствовал на себе многочисленные и уже менее доверительные взгляды. Бледность снизошла на его пыльное лицо:

   - Почему этот гад решил нас убить? В чем дело? Неужели только во мне? Не может быть. Из-за бабы? Из-за наркотиков? Или из-за тебя? - обратился неожиданно он ко мне.

   - Почему ты так думаешь? - спросил я.

   - У тебя нет смертельных врагов в Кабуле? - пронзительно посмотрел на меня Мишка.

   Я выдержал паузу, раздумывая над его вопросом, потом сказал неопределенно:

   - Может быть, и есть.

   - Я с тобой не разговаривал на эту тему, но, когда ты был без сознания после ранения, комэска вызывал меня и долго выяснял, кто ты такой. Ему кто-то передал информацию из Кабула, связанную с тобой. Что именно, я не знаю. Потом он интересовался твоими шансами на выздоровление, и даже спросил, стоит ли тратить медикаменты на тебя. Я с ним поцапался после этого.

   - Ничего не понимаю, - тихо сказал я именно в тот момент, когда вновь грохот нескольких орудий и разрывающихся снарядов заглушил все разговоры. Размеренно заработали ДШК. Уже стреляли по окнам цокольного этажа, в котором мы все размещались. Солдаты спрятались, выжидая конца обстрела.

   Вдруг невероятной силы взрыв в полукилометре от нас сотряс все вокруг. Ударная волна снесла остатки щитовых блоков модуля, оставив только голые каменные стены. В кошмарном беспорядке улетали прочь составные части кроватей, шкафов, разломанные горящие стулья, битое стекло, ящики с медикаментами, разорванные мешки с песком. Но эта картина разом побледнела, поникла, когда, заслоняя все поле зрения, к небу вырвался огромнейший огненный гриб. Грохот оглушил всех, потому как я увидел солдат, закрывающими уши ладонями. Через две-три секунды после первого мощного взрыва с большой частотой взревела целая канонада последующих взрывов. Горячий ветер с силой швырял во все стороны от эпицентра огромные тучи песчаной пыли. Все вокруг мгновенно потемнело, и эту темноту пронизали десятки огненных стрел, издающие характерные свистящие звуки реактивных снарядов. Вот один из них промчался в десяти метрах от нас, совершая огромные скачки по поверхности земли, словно плоские камешки по ровной водной глади. За ним еще несколько снарядов лишь чудом не столкнулись с нашим убежищем. Целый сноп ракетниц салютом взлетел вверх. Огромный пожар быстро распространялся от эпицентра первоначального взрыва.

   Мы напряженно всматривались в сторону взрыва сквозь узкие проемы в стене, пытаясь сообразить, что произошло. Кто-то воскликнул:

   - Ого! Так это же артиллерийский склад взорвался. Ни хрена себе!

   За складом на горе, по которой проходила местная "магистраль", я увидел силуэт горящего бензовоза, от которого вниз тянулась горящая река бензина. Для меня картина прояснилась. Артиллерийский склад как раз располагался под горой. Несколько тонн горючего вылилось из бензовоза на территорию склада и было воспламенено благодаря ли головотяпству водителя или хорошо продуманной операции в помощь нам. Ясно было одно: военный городок уничтожен полностью. Надо было воспользоваться возникшей ситуацией, тем более что весь лагерь обратился в панику. Кругом метались перепуганные люди, ища укрытия. Артиллерийский склад продолжал взрываться, изрыгая шквалы черного огня. Ряды палаток были охвачены огнем, который мгновенно пожирал их, оставляя лишь металлические остовы солдатских кроватей. В автопарке пылала техника.

   Мишка заорал во всю глотку, стараясь пересилить царящий вокруг грохот:

   - Сматывайся, ребята! Быстро на БТРы и деру отсюда!

   Я увидел, как БТРы, облепленные людьми, взревели и удалились в черном смоке. Люди, окружавшие меня, быстро один за другим исчезали. Я подумал, что все равно с моей раненой ногой я не в состоянии быстро передвигаться. Там снаружи я быстрее найду смерть. Лучше будет укрыться каким-нибудь несгоревшим обломком фанеры и попытаться переждать этот конец света. Чувствуя все усиливающуюся слабость, я не то с горечью, не то с облегчением подумал, что мне надоело постоянно бороться за свою жизнь, и успокоился. Никого рядом уже не было. А между тем грохот не унимался, а даже наоборот, как мне казалось, усиливался в своей мощности. "Сколько же их там, этих снарядов на складе? Когда же все это кончится?"

   В это время один из снарядов угодил в каменную стену, служащую мне укрытием, содрогнул ее оглушительным взрывом. У меня в ушах разорвались перепонки. Целый град камней обрушился на меня. Огромная балка, на которой держался пол первого этажа, а затем и все то, что находилось на полу, в том числе и тяжелый металлический сейф, лавиной рухнули на меня. Я оказался наполовину погребенный под всем этим горящим хламом. Меня передернуло как от мощного разряда электрического тока, и я потерял сознание...

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

- 8 -

  

   Программист: Что за чертовщина происходит с этими программами из Центра. Они не удерживают файл. Он исчезает из всех копий. Посмотри, Анна, вот из реальной жизни файл исчез. Тут, вроде бы все понятно. Обстоятельства сложились так, что твой доктор Корсаков погибает, не добираясь буквально несколько километров до Кабула. Я сделал первую копию и вернул его на сутки назад. Он не доживает до утра. Здесь я могу согласиться, что виноват я: не все условия перевода в новую копию были мной предусмотрены. Корсаков погиб от отравления угарным газом. Ну, не заметил я, что в тот вечер перед выездом Корсакова в Кабул печная задвижка в его комнате была открыта, а через сутки, когда мы возвращали его в ту же комнату, эта печная задвижка вдруг оказалась закрытой. Не могу же я все мелочи учитывать. Я только научился переводить файлы назад во времени. А все подробности обстоятельств, которые могли исчезнуть или появиться за сутки, я не в состоянии предусмотреть. Хорошо, я вновь перевел файл на пару часов назад. Корсаков выжил, хотя и пострадал от угарного газа. Но опять же, он в живых остается лишь до вечера тех же суток. Вечером, уже в Кабуле, его потянуло в сауну. Там он встречается со своим начальником Конончуком, у них происходит конфликт, затем банальная драка, Корсаков поскальзывается на полу в душевой, падает и ударяется виском о кусок водопроводной трубы, торчащий из стены. Через час, он, не приходя в сознание, умирает. В этом случае моей вины уже нет. Идем далее. Я вновь перевел Корсакова на полтора часа назад, исправил ситуацию так, чтобы конфликт не перешел в драку. Кстати, вследствие моего вмешательства, погиб сам Конончук. Корсаков продолжил свой жизненный путь, но не прошло и суток, как его застреливает часовой уже далеко от Кабула, в Лашкаргахе, куда его отправили в командировку. Я исправил положение и там. Сделал так, что Корсаков застрелил часового, а не он его. Дальше становится еще хуже. Твой любимый доктор словно назло нам делает так, чтобы его файла не было ни в одной копии. Я не понимаю, что происходит. В реальной жизни не может смерть буквально по пятам преследовать человека. За несколько дней пребывания Корсакова в Лашкаргахе я потерял счет его смертям. Он умирал от анафилактического шока вследствие воздействия лекарственного препарата, который его друг любезно ввел ему внутривенно. Помнишь, это было, когда Корсаков раненый лежал в медпункте. Лекарственный препарат был трофейным, сомнительного происхождения. Потом была жуткая катастрофа вертолета, в котором твой доктор оказался случайно благодаря опять же своему другу. Затем последовала потасовка в медпункте со смертельным исходом. В общем, Анна, я не успеваю вносить изменения в программы. У меня такое чувство, что сама программа уже запрограммирована, извини за тавтологию, на уничтожение файла Корсакова. И вот скажи, что мне делать? Сейчас в данный момент он так же находится в смертельной ситуации, причем очень серьезной. Там происходит настоящая бойня между двумя группировками в батальоне. Это просто невероятно: советский батальон разложил свою дисциплину до такой степени, что дошло до военных действий внутри него. Такое в реальной жизни невозможно, пойми. Я не могу так быстро манипулировать временными параметрами, чтобы исправлять события. К тому же, мне это порядком надоело. Френальный комплекс Корсакова все равно будет изъят. Я в этом уверен.

   Проститутка: Ты должен его вытащить. Я уверяю тебя, он очень нужен нам. Неспроста он исчезает из копий. Его комплекс - завершающая структура информационной системы. Именно по этой причине его пытаются похитить.

   Программист: Я верю тебе, Анна. Но чем больше я вытягиваю его из всяких задниц, тем больше приходится жертвовать другими. Сейчас мне необходимо уничтожить почти весь Лашкаргахский гарнизон. Останутся в живых каких то два десятка человек. Если раньше для спасения Корсакова мне приходилось изымать из программы френы единичных файлов, то теперь счет идет на десятки, а то и сотни.

   Проститутка: Ты не должен задумываться об этом. В данном случае первостепенную роль играет качество, а не количество. Если уж говорить о количестве, то вспомни первую жертву, которую мы подставили вместо Корсакова - того афганского мальчика. Вспомни: ты поменял их местами, Корсакова вернул в реальную жизнь, а вместо него в первой копии ты изъял другой файл.

   Программист: Да, я помню. Для первой копии требовалось условие количественного соответствия. Я не мог иначе вернуть Корсакова назад. Я должен был вместо него предложить смерть кого-то другого.

   Проститутка: Так вот, слушай. Благодаря моему любопытству я выяснила, что этот сопливый пацан через сорок лет устроит на Земле Третью мировую войну.

   Программист: Как это? Ты шутишь?

   Проститутка: Можешь сам в этом убедиться. Отбрось копии и загляни в прогностический анализ оригинала. Именно этот пацан, если не лишить его жизни сейчас, через тридцать пять лет подчинит себе весь мусульманский мир и станет его единоличным лидером. А еще через пять лет он подведет мир к войне, в которой счет убитым пойдет на сотни миллионов. Как тебе такое соотношение количества и качества?

   Программист: Действительно, ты права. Вот, я уже вижу его. Хафизулла Хайфудьяр, он самый. Эмир Великой Исламской империи! Кто бы мог подумать?

   Проститутка: Ты еще внимательнее проследи: за счет чего он достиг своего величия? С чего начинал? Правильно: все тот же препарат ГЛ-2.

   Программист: Но что же тогда выходит? Если файл Корсакова изъят из реального мира до его встречи с юным Хафизуллой, то это означает, что человечеству угрожает Третья мировая война. А если бы Корсаков прожил еще сутки, то, судя по копиям, не стало бы Хафизуллы, и, следовательно, не было бы угрозы Третьей мировой.

   Проститутка: Правильно мыслишь, дорогой.

   Программист: Подожди, не сбивай меня. Это же очень серьезно. Что же нам делать в таком случае?

   Проститутка: Надо не баловаться со своими копиями, а попытаться вернуть Корсакова в реальный мир. Только он может изменить ситуацию. Надо убрать Хафизуллу и уничтожить остатки запасов ГЛ-2.

   Программист: Вернуть его на Землю, к великому сожалению, невозможно. Он умер, и ничто с этим не поделаешь.

   Проститутка: Но ведь ты смог направить его френы в реальность. У тебя получилось. Корсаков встретился со своей женой, которую он очень любит, и помог ей. Иначе бы она замерзла ночью в пустыне.

   Программист: Которую он очень любит... Чего только не приснится во сне.

   Проститутка: Джон, мне кажется, ты еще недостаточно убедился в моей интуиции. Еще раз уверяю тебя - она меня никогда не подводила, что там, на Земле, что в нынешнем состоянии. Верь мне. Я сказала тебе, что ты сможешь помочь жене Корсакова - так оно и вышло. Ты справишься и сейчас.

   Программист: Хорошо, Анна. Что мне нужно для этого?

   Проститутка: Нужно вернуть Корсакова на Землю.

   Программист: Анна, нельзя этого сделать. Его тело зарыто в песке под Кабулом. Только в копиях можно, как ты выразилась, баловаться с временными параметрами. С реальным миром это не проходит. Нельзя повернуть время назад в реальном мире. Я уже пытался это сделать. Единственное, что мне удалось - переправить письмо Корсакова в реальный мир. Это произошло, когда Земля совершила полный оборот вокруг своей оси, а ее копия, оставаясь в неподвижном состоянии, через сутки вновь совместилось с ней всеми своими параметрами.

   Проститутка: Когда я говорила, что нужно вернуть Корсакова на Землю, я не имела в виду воскрешение его тела. Я имела в виду его френы.

   Программист: Что?

   Проститутка: Джон, милый. Я вижу свою роль здесь в успешном продуцировании идей, а твою роль я вижу в том, чтобы ты эти идеи успешно воплощал. Ты же профессионал в программировании, так думай, ищи выход моим идеям.

   Программист: Да, я понял тебя. Сейчас этим займусь. Сформулирую задание и запущу программы поиска решений.

   Проститутка: А ты мне позволишь в это время посмотреть следующую серию про ГЛ-2. Ты нашел что-то интересное? Меня очень заинтересовал Тараки. Такой представительный, интеллигентный мужчина.

   Программист: Он же уже старый. Хотя, мне все равно. Пожалуйста, наслаждайся продолжением про Тараки.

  

  * * *

  

   Сентябрь 1979 года.

   Нурмухаммед Тараки летел в Москву. Далее его путь следовал в Гавану на конференцию глав государств и правительств неприсоединившихся стран. Тревожные мысли будоражили воображение президента Афганистана. Больше года прошло с тех пор, как ему доверили тайну порошка Аллаха. Казалось, за это время можно было повернуть весь мир в сторону азиатской страны, стать первым человеком, лидером на планете, достигнуть полного благополучия во всех отношениях, беспредельной власти. Однако кроме радужных надежд порошок Аллаха ничего хорошего больше не привнес в судьбу страны и ее президента.

   Шел второй год после Апрельской революции, трудный год, который дал мало прогресса Афганистану, зато привнес много сумбура и сумятицы в политическую жизнь. Борьба за власть захватила много партий и группировок, расколола на два чуть ли не враждебных крыла правящую НДПА. Хафизулла Амин все настойчивее ратовал за ужесточение режима. Многие парчамисты вынуждены были эмигрировать, в том числе и их лидер Бабрак Кармаль, который выехал в ЧССР.

   Тараки панически боялся принимать какие-либо шаги к тому, чтобы объявить себя обладателем самого ценного на планете товара. Он не знал, каким образом можно распорядиться его могущественной силой, и в то же время понимал, что более сильные в военном отношении государства в состоянии просто нагло вырвать это богатство из его рук. Каждое созревающее в голове решение многократно подвергалось сомнению. Тараки не мог ни с кем посоветоваться, он никому не доверял, наблюдая, как в его партии происходят раздоры, размежевания на отдельные течения. В данной ситуации можно рассчитывать только на военную помощь извне, и порошок Аллаха должен был стать в этом плане очень привлекательной приманкой. Отвергнув поддержку США, Тараки определился в своем выборе на Советском Союзе. Из всех потенциальных партнеров его недоверие к русским было наименьшим. Через посольство СССР Тараки передал часть информации в Советы, причем такую часть, которая при абсолютном незнании вопроса Советской стороной не вызвало бы никакой реакции кроме недоумения. И в то же время эта доля информации должна несомненно вызвать Советы на диалог, если те хоть что-то знают о порошке. Тараки полагал с определенной долей уверенности, что второй вариант более вероятен. "Пусть переваривают наживку, а я пока займу выжидательную позицию", - думал президент Афганистана.

   Однако прошло полгода, обстановка внутри страны накалялась, а ответа со стороны русских не было. Молчание Советов, а также необходимость отправки в район Лашкаргаха - место обнаружения порошка Аллаха - усиленного батальона царандоя и хадовцев для предотвращения вторжения туда каких бы то ни было прочих отрядов, заставили Тараки поделиться своими переживаниями с Амином. Амин посоветовал предоставить русским несколько граммов порошка, дабы те убедились после лабораторных испытаний в его реальном существовании. Амин сам вызвался организовать передачу порошка. У Тараки не оставалось выбора, так как он все равно уже посвятил Амина в свои секреты. Вскоре Тараки понял, что совершил ошибку. Амин резко изменил свое отношение к президенту, старался все больше оказывать давление на него, которое иногда граничило с шантажом. Амин настойчиво добивался очистить страну от американцев, особенно после того, как США вынесли решение о свертывании программы помощи ДРА. Для Тараки до сих пор оставалось загадкой, не приложил ли Амин свои усилия к убийству американского посла Дабса с целью резкого обострения афгано-американских отношений. Хорошо еще, что Теодор Элиот успел покинуть Афганистан к тому времени. У Тараки с ним было некоторое взаимопонимание и ему по-человечески было бы жаль этого умного и симпатичного дипломата.

   После убийства нового посла США только вмешательство СССР могло бы стабилизировать и как-то укрепить положение президента Афганистана. Однако, первоначальная позиция, основанная на том утверждении, что без участия и поддержки русских ничего нельзя предпринимать, с течением времени перестала устраивать Тараки. По мере приближения даты международной конференции в Гаване он стал все более склоняться к тому, чтобы сразу на этой конференции ошарашить мир своим заявлением. Те правители, которым кое-что известно о порошке Аллаха, сразу поймут всю силу аргументов Тараки, остальные поверят потом. Тараки рассчитывал, что таким заявлением он одномоментно приобретет многих союзников, тем самым уменьшит риск быть свергнутым как внутренними враждебными силами у себя дома, так и со стороны отдельных правительств. "Настал решающий момент: или сейчас или никогда. Я заставлю русских поверить в мою силу. Для меня необъяснимо пока их упорное молчание, но я не верю в то, что им неизвестен порошок Аллаха. Неужели в посольстве не нашлись надежные пути для передачи информации непосредственно в политбюро ЦК КПСС? Неужели КГБ перехватил и притормозил информацию у себя? Это было бы очень скверно. Если КГБ приберет все к своим рукам, я уже никому не понадоблюсь... О, Всемогущий, помоги своему Махди в трудное время! Почему же ты способствуешь раздорам в нашей партии? Если ты назначил меня своим Махди, почему ты укрепляешь врагов моих, Солнцеподобный? Если ты позволил мне подойти к одной из твоих сокровищниц, то почему не даешь мне воспользоваться ею?".

   ... В Шереметьево президента ДРА Нурмухаммеда Тараки встретили Борис Николаевич Пономарев - секретарь ЦК КПСС по международным вопросам и его заместитель.

   Первоначально беседа проходила в официально-приветственном тоне. "...Примите в моем лице от всего благодарного афганского народа пожелания благополучия и счастья Вам и Вашему народу". "...Искренне счастливы приветствовать Вас в Москве... Советский народ полон уважения к дружественному народу Афганистана, решившему идти по пути строительства справедливого социалистического общества...". Затем обсудили внутриполитические проблемы Афганистана, перспективы экономического и военного сотрудничества, помощи Союза в подготовке дипломированных специалистов для развивающейся экономики. Однако собеседники чувствовали, что эти вопросы на данный момент не имели острой актуальности. Они лишь входили в сферу призрачно-радужной перспективы. Борис Николаевич решил первым высказать серьезную озабоченность своего правительства сложившейся ситуацией в Афганистане:

   - Мы озабочены поведением Хафизуллы Амина, его стремлением произвести большие перестановки в правительстве, - официальным тоном с четкой интонацией декламировал Пономарев, - не опасаетесь ли Вы, что это стремление может быть направлено против Вас?

   - Амин не предаст меня, - Тараки был немало удивлен осведомленностью правительства СССР с обстановкой в Кабуле.

   - Мы не уверены в этом. Вам бы не следовало возвращаться в Кабул. Поверьте, Амин хочет Вас сместить.

   - Он не посмеет, - почти про себя выговорил Тараки, в сотый раз обдумывая свое заявление, которое он сделает в Гаване. Он почувствовал, как по его лицу пошли крупные красные пятна - признак явного волнения от того, что разговор принимает не тот оборот, который бы устраивал Тараки. Осознание того, что его волнение становится неприлично заметным, еще более усиливало нервозность президента. Он чаще задышал, надеясь, что это поможет устранить прилив крови к лицу, и лихорадочно обдумывал продолжение разговора. Надо было сделать слабый намек на переход к теме о порошке Аллаха. Тараки решил подойти к этому вопросу со стороны обсуждения религиозной проблемы. Что подтолкнуло его к этому, он - руководитель страны, насквозь пропитанной духом ислама, находясь сейчас в качестве гостя у руководства атеистической страны, не знал. Но тема была затронута, оставалось только ее развивать. Тараки, привычно легко используя свое красноречие, мягко и размеренно излагал свои мысли, навеянные его религиозными воззрениями:

   - Со свершением Апрельской революции мы ощущаем приближение нового подхода к анализу мировых политических событий, которые могут стать источником преобразований и, в конечном итоге, изменить общую ситуацию в мире. В этом плане вы всегда найдете поддержку с нашей стороны. Поэтому я счел необходимым привлечь ваше внимание к некоторым проблемам. У нас одно время стояла дилемма, какой путь избрать для прогресса Афганистана: капиталистический или социалистический. Если брать сферу экономики, нам мог бы явится цветущий сад Запада и заворожить нас. Но мы твердо знаем: истина не там. Запад погряз в своих проблемах, только в другой форме и других сферах. Мы уверены, что гарантом дальнейших успехов наших государств послужит пересмотр политики, заключающейся в отречении общества от Бога и от религии, что, безусловно, нанесло сильнейший ущерб Советскому народу. Основная ваша проблема заключается в отсутствии веры в Бога. Ваша основная трудность заключается в тщетной длительной борьбе против Бога, основного источника бытия и всего сущего. Материалистическое учение не отвечает ни одной из истинных человеческих потребностей. Оно не спасает человека от кризиса веры и духовности, который является главной болезнью человечества. Нам бы очень хотелось, чтобы с минаретов и мечетей некоторых ваших республик вновь бы раздалось "Аллах акбар!" и свидетельство о пророческой миссии Последнего Посланника Аллаха (да благословит Аллах его и род его!). Все, исповедующие подлинный ислам Мухаммеда, заплакали бы от восторга. Поэтому я счел необходимым призвать вас вновь обратиться к размышлению относительно материалистического и божественного мировоззрения. Вы, материалисты, избрали критерием познания ощущение. Вы выносите неощутимое за рамки науки, отрицаете нематериальное, а бытие считаете тождественным материи. Следовательно, вы считаете фикцией существование Всевышнего, божественное откровение, пророчество и день Страшного суда. Мы же считаем критерием познания ощущение и разум.

   - Конечно, мы можем с вами согласиться, но лишь в некоторой степени, - решил вступить в спор Борис Николаевич, просто чтобы не молчать, так сказать из чувства приличия, - Ощущения могут быть критерием познания, но у разных индивидуумов ощущения естественно различны. Все зависит от разума самих индивидуумов. А если их разум помутнен наркотиком, их ощущения становятся явно необъективными и не могут служить критерием истины. Наша материалистическая философия учит нас, что критерием истины может служить только практика, которая включает в себя и ощущения и размышления об этих ощущениях, но в большей степени - конкретные объективные результаты опытов, наблюдений, научных экспериментов и тому подобное, что применимо лишь к материи. Как можно с этим не согласиться? Как можно верить в то, что неощутимо и невозможно для изучения? Уважаемый президент. Мы с Вами давно уже знакомы, но я полагал, что раньше Вы более соответствовали нашему материалистическому соответствию.

   - Вы правы, Борис Николаевич. С приходом к власти я получил послание от Всевышнего, и, естественно, мои взгляды подверглись изменениям. Разумное подвластно познанию, даже если оно не дано в ощущениях, - с невозмутимым спокойствием ответил Тараки, однако тут же сделал вывод для себя, что Пономарев не случайно привел пример с наркотиком, - Поэтому бытие распространяется на объективно существующее и невидимое, которое может существовать вне материи. Так же, как материальная сущность воплощается в отдельном объекте, эмпирическое познание опирается на разум. Священный Коран критикует основу материального мышления и тех, кто считает, если Бог не видим, то он не существует на самом деле. Такие люди говорят: "Мы тебе не поверим, пока открыто лик Господень не увидим". Коран отвечает: "Не постигают его взоры, а Он постигает взоры. Он проницателен и сведущ". Оставим Священный и Благословенный Коран и его объяснения по поводу откровения, пророчества и Страшного Суда, поскольку для Вас это представляется лишь мифотворчеством. Я вовсе не хотел вводить Вас в лабиринты проблем исламской философии, и поэтому ограничусь только несколькими простыми примерам, исходящими из самой сущности и человеческой совести и которые могут быть полезны для политиков.

   Очевидно, что материя и материальный предмет - какими бы они ни были - не могут осознавать сами себя. Каждая сторона каменной скульптуры или материального органа человека не ведает о другой стороне. Однако, очевидно и то, что человек или даже животное осведомлены о своем окружении. Следовательно, в них заключено нечто более высокое, чем материя и отличное от нее. Это нечто не может исчезнуть с гибелью материи, в данном примере - плоти, и продолжает свое существование, одухотворяется и живет.

   - Уважаемый господин президент! Прошу прощения, но я четко вижу в Ваших рассуждениях чистейшей воды домыслы, порожденные невозможностью объяснить, каким образом человек, мыслящее существо, познает мир и самого себя. Даже древние мыслители, представлявшие мысль в виде некоей материальной жидкости, продуцируемой мозгом, на мой взгляд, были ближе к истине, чем Ваша исламская философия. Наши ученые из института мозга изучили, насколько это возможно при современном уровне развития медицинской науки, анатомическую структуру этого органа разума. Они до мельчайших подробностей знают все его участки, которые отвечают за конкретно определенные функции. Ученые-медики научились каким либо воздействием на эти участки мозга - химическим, физическим или другой природы - вызывать самые различные ощущения, образы, мысли, видоизменять их качество, в конечном итоге влиять на течение определенных болезней человека. Я не медик по образованию, но четко представляю себе, что мозг - это материальная субстанция, и только благодаря его функционированию человек может мыслить, двигаться, управлять своим организмом. А так как мозг - это часть плоти, то с его гибелью, естественно прекращается жизнь человека. Без мозга нет мысли, нет ощущений, нет жизни. Поэтому, ваша концепция бессмертия души представляется мне неразумной, рожденной в эпоху, когда абсолютно невооруженная наука находилась в своем зачаточном состоянии, в борьбе с различными религиозными взглядами. Мы не можем вымыслами о бессмертии души вводить в заблуждение наш народ, да и это бесполезно. Советский народ по уровню грамотности и образования опережает все страны мира. Он просто не воспримет не только исламскую религию, но и любые другие. Верить в бога - удел безграмотных и беспомощных людей, нуждающихся в утешении. Наш народ, вооруженный марксистко-ленинской идеологией, уверенно смотрит в будущее. Он верит в науку, которая, и я совершенно искренне верю в это, в дальнейшем обеспечит настоящий триумф материализма.

   Тараки слушал своего собеседника, поражаясь высокой степени его философских заблуждений. "Как он может быть настолько далек от истины! Интересно, что он будет говорить, когда узнает о силе порошка Аллаха? Как он изумится, узнав, что он абсолютно не прав, а прав я - один из обладателей порошка, прав я - махди на всей планете! Только бы мне добиться полного контроля над порошком, потом под контролем будут все, и русские, и американцы, вся Европа, весь мир! Что ты тогда мне будешь говорить, уважаемый Борис Николаевич! Может быть, я сейчас всем присутствующим оглашу свою великую тайную силу?". Тараки чуть было не соблазнился тут же выдать свою бесценную информацию, почувствовав приторный прилив сладострастия, распирающий грудь. Какая там наука, какой материализм! Он, Тараки, скоро станет первым человеком на планете. Он, Тараки, создаст новую исламскую философию. Его, Тараки, время уже настает. Надо только немного терпения. Он, Тараки, возьмет все лучшее из марксистко-ленинской идеологии и привнесет в новый ислам. Он, Тараки, станет мудрейшим на планете. "Солнцеподобный, помоги своему махди!". Взгляд Тараки был четко направленный в глаза собеседнику, но он не видел его. Он видел себя облаченным самой мощной в истории человечества властью. Он уже был не в состоянии воспринимать последнюю часть рассуждений Пономарева, просто не слышал его. Поэтому, почувствовав, как звуки, исходящие из рта Пономарева, прекратились, Тараки тут же взял инициативу на себя:

   - Уважаемый Борис Николаевич Пономарев! Мне на протяжении жизни удалось постичь много научных, философских и религиозных мировоззрений. В свое время я много занимался и марксистко-ленинской философией. Скажу откровенно: я отношусь к ней с определенной долей уважения. Но в главной сути, а именно, в отрицании духовного начала, в отрицании Бога я не могу ее поддержать. Данная тема для меня очень важна и всецело опровергает материалистическую философию, которая отрицает Бога. Поэтому такие материалисты, как Маркс, Энгельс и Ленин впадали в панику, гневались и предупреждали своих сторонников: "Ни в коем случае не думайте об этом". На самом же деле эти люди не способны были постичь до конца сути восприятий. Они принимали образ, возникающий в их сознании, за "внешний мир". Как говорится в Коране: "...у них сердца, которыми они не понимают, глаза, которыми они не видят, уши, которыми не слышат. Они - как скот, даже более заблудшие. Они - находящиеся в невнимательности".

   Отбросьте ваше материалистическое образование и призовите свои искренние размышления. Для этого сконцентрируйте свое внимание и подумайте, какими вы видите окружающие вас предметы, и как вы их осязаете. Если вы внимательно задумаетесь, то почувствуете, что разумное существо, которое видит, слышит, осязает, мыслит будто душа, просматривающая на экране восприятия, называемые "материей". Человек, осознавший это, отдаляется от измерений внешнего мира, вводящего в заблуждение большую часть человечества, и входит в измерение настоящего бытия. Эта истина была постигнута некоторыми верующими и философами прошлого. Ученые ислама, такие как Имам Раббани, Мухиддин Араби, Мевлана Джами нашли путь к этой истине с помощью Корана и разума. Некоторые западные философы, подобно Джорджу Беркли, также постигли эту истину с помощью разума. Имам Раббани в своей книге "Меktubat" объясняет, что "вся материальная Вселенная состоит из ощущений и иллюзий", а абсолютная сила - лишь только Аллах: "Тела существ, созданных Аллахом, на самом деле отсутствуют... Все это - благодаря чувствам и ощущениям... Вселенная существует на уровне чувств и восприятий, а не на материальном... Смысл заключается в том, что во внешнем мире нет ничего, кроме Всевышнего." Мевлана Джами выразил эту истину следующими словами: "Вся Вселенная состоит из ощущений и иллюзий. Подобно отражению в зеркале или же тени". XXI век будет веком, когда люди постигнут божественную истину и, словно волна за волной, обратятся к единственному совершенству - Аллаху. В XXI веке убеждения материалистов XIX века будут выброшены на свалку истории, будет осознана суть сотворения и истина существования Аллаха, станет ясным понятия относительности времени и пространства, и человечество будет освобождено от вековых занавесов обмана и утопической веры. И этот неизбежный ход событий не сможет остановить ни одно существо.

   - Господин президент, а что вселяет в Вас такую непоколебимую уверенность в превосходстве ваших убеждений? - Пономарев, поначалу чувствовавший некоторое раздражение самоуверенностью Тараки, сейчас почувствовал интерес к беседе. Тем более что время до официальной церемонии обеда позволяло немного расслабиться.

   Тараки насторожился. Не связан ли вопрос Пономарева с осведомленностью его о порошке Аллаха. Не провоцирует ли Борис Николаевич на более откровенную беседу. Нет, нельзя соблазняться этим. Пономарев - не тот уровень, перед которым следует раскрывать карты. К тому же присутствуют свидетели: переводчики, пресса. Тараки решил дать философский ответ на вопрос:

   - Судите сами. Любая информация о мире, в котором мы живем, поступает к нам посредством пяти чувств восприятия: видя его глазами, осязая руками, вдыхая запах, чувствуя вкус языком и воспринимая звуки слухом. Так как с самого рождения мы всецело зависим от этих чувств, мы не можем предположить, что "внешний мир" иной, отличный от мира существующего и познаваемого посредством этих чувств. Научные исследования, проведенные за последнее время, внесли существенные изменения в систему взглядов и стали причиной для возникновения серьезных сомнений относительно восприятия и воспринимаемого мира.

   Эта новая система взглядов исходит из следующего: воспринимаемый нами "внешний" мир является образом, сложившимся в мозге в результате электрических сигналов. Спелость яблока, твердость доски, дом, работа и наша с вами встреча - все это состоит только и только из электрических сигналов. Фридрих Вестер объясняет достижение науки в этой области следующим образом: "По мнению некоторых мыслителей, человек - это иллюзия; все переживаемое на самом деле временно...". И сегодня эти слова подтверждаются наукой. А известный философ Джордж Беркли раскрывает эту поразительную истину так: "Мы верим в существование материи, так как посредством восприятия видим и чувствуем ее. На самом же деле наши восприятия - это лишь мысли нашего сознания. Значит предметы, достигаемые посредством восприятия, - всего лишь мысли, а мысли же вынужденно формируются в сознании... То есть все, что окружает нас, не существует вне нашего разума".

   Задумайтесь, уважаемый Борис Николаевич, как мы воспринимаем внешний мир. Как мы видим, слышим, чувствуем вкус? Мы видим в результате довольно сложного процесса. Пучки света, исходящие от какого-либо предмета преломляются, проникая через линзу (хрусталик) глаза, и попадают на сетчатку. Энергия света посредством здешних клеток преобразуется в электрические сигналы, которые с помощью зрительного нерва передаются в затылочную долю мозга, называемую центром зрения. Этот электрический сигнал после ряда процессов воспринимается данным центром как изображение. То есть процесс зрения происходит в точке, расположенной в задней части мозга, куда не проникает свет. Таким образом, когда мы говорим "я вижу", то на самом деле видим "эффект", возникший в мозге в результате преобразования света в электрические сигналы. Все увиденное нами за всю жизнь формируется в зрительном центре, который едва по своим размерам превышает кубический сантиметр. Прочитанные строки, бескрайний горизонт, необъятные просторы - все это образуется в этом маленьком центре. Есть еще одно обстоятельство, которое мы не должны упускать из виду. Череп не пропускает свет, а это значит, что в мозге царит полный мрак, то есть свет не может напрямую воздействовать на мозг. Предположим, что напротив нас горит свеча. Мы можем смотреть на нее долгое время, однако мозг не может контактировать с огнем свечи. Даже когда мы продолжаем смотреть на неё, внутри черепа и в мозге темно. В этом темном мозге мы видим светлый, яркий, разноцветный мир. Философ Грегори объясняет это чудо, следующим образом: "Мы настолько привыкли видеть, что мысль о разрешении возникших вопросов требует от нас силу воображения. Примите это во внимание. Нам подаются маленькие перевернутые изображения, но мы видим правильное изображение окружающих нас предметов. В результате изображений на сетчатке глаза мы воспринимаем мир, и это ничем не отличается от чуда".

   Слух, осязание, вкус, обоняние - каждое чувство в отдельности передается в мозг как электрический сигнал и воспринимается соответствующими центрами. Например, слух: наружное ухо улавливает звуковые волны и передает их в среднее ухо; среднее ухо, усилив звуковые колебания, передает их во внутреннее; внутреннее же преобразует эти колебания в электрические сигналы и передает их в мозг. Слух, подобно зрению осуществляется в слуховом центре мозга. В череп звук не проникает, как и свет. И как бы шумно ни было снаружи, внутри мозга полнейшая тишина. Несмотря на это, мозгом воспринимаются самые отчетливые звуки. Это настолько уникальное свойство, что здоровый человек слышит без помех и шипения. Мозг, куда не проникают звуки, может услышать симфонию оркестра, шум толпы, шелест лепестка и другие звуки в широком диапазоне частот, вплоть до шума реактивных самолетов.

   Восприятие запаха аналогично этому: улетучивающиеся молекулы, как, например, запах ванилина, цветка, раздражают рецепторы, расположенные на мерцательных ресничках в эпителии носа. Это раздражение поступает в мозг в качестве электрического сигнала и воспринимается как запах. Следовательно, запахи в результате преобразования раздражения, вызываемого улетучивающимися молекулами в электрический сигнал, являются формой восприятия мозга. То есть запахи, окружающие вас с момента рождения - это электрические сигналы, ощущаемые посредством органов чувств. Аналогично, на кончике языка есть химические рецепторы четырех типов, различающих соленое, сладкое, кислое и острое. Рецепторы вкуса, после ряда химических реакций, преобразуют восприятие в электрические сигналы и передают в мозг. Но при повреждении нерва вкуса, вы полностью лишаетесь вкусовых ощущений. В этом случае мы сталкиваемся еще с одним феноменом. Мы не можем быть уверены, что несколько человек, пробующих одно и то же блюдо или слушающих одни и те же звуки, воспринимают это одинаково. По этому поводу Линкольн Барнетт говорит так: "Никто не может знать, что его красный цвет или услышанная им нота "до" будет воспринята так же кем-то другим". Ничего не меняется и в отношении осязания. При касании какого-либо предмета, информация направляется в мозг через чувствительные нервные окончания в кожном покрове. Чувство осязания происходит не на кончиках пальцев или коже, как нам кажется, а в центре осязания мозга. В результате электрических сигналов, поступающих в мозг, мы ощущаем жесткое или мягкое, горячее или холодное и всякое другое, что характеризует предметы. Даже мелочи, необходимые для детального опознания предмета, мы приобретаем в результате этих сигналов. Контактируемые предметы на самом деле состоят из совокупности ощущений воспринимаемых через зрение, слух, осязание. Мозг, принимающий информацию из центров восприятия, в течение всей нашей жизни заставляет нас сталкиваться не с "подлинником" материи, а с ее копией, формирующейся в нем же, т.е. в мозге.

   Таким образом, исследованная физическая реальность привела нас к следующему: все, что мы видим, осязаем, слышим и называем "материя", "мир", или "Вселенная" - всего лишь электрические сигналы, формирующиеся в мозге.

   - Вы абсолютно правильно все излагаете, господин президент. Здесь нельзя с Вами не согласиться. Действительно каждый индивидуум воспринимает мир по-своему, субъективно. Это восприятие во многом зависит от физического состояния личности. Потерявший зрение или слух человек ущербно воспринимает мир. А сколько физических явлений, реально существующих, недоступны для восприятия здоровым человеческим организмом? Радиация, электромагнитные и другие виды излучений неощутимы. Люди придумали приборы, которые способны находить и измерять то, что недоступно для восприятия человеком. То есть мы с вами видим мир таким, каким мы его видим, а не таким, каков он есть на самом деле. Только выводы у нас с Вами, господин президент, прямо противоположные. Вы приходите к заключению, что не существует реального мира, а есть только ощущения. Зато существует духовное начало, которое осмысливает эти ощущения, а также занимается анализом и изучением того, что не существует, то есть не вызывает ощущений. Мы, материалисты, можем позволить задать вам вопрос. Если жизнь, как Вы отметили, нас заставляет сталкиваться лишь с копией материи, значит, сама материя - есть подлинник, реально существующая независимо от наших ощущений и воздействующая на нас посредством электрических сигналов? Не так ли? Слепой человек, не видящий пламя свечи, может поднести к нему руку и обжечься. Ощущение совершенно разное, чем восприятие глазом зрячего человека. Для слепого свеча горела до того, как он поднес руку, и после контакта с пламенем, то есть совершенно независимо от деятельности того участка мозга, который ответственен за термические ощущения. Теперь о бессмертии души. Вы утверждаете только на том основании, что мы способны мыслить, рассуждать, изучать наши ощущения и давать им оценку, наличие высшего духовного начала, которое вы же наградили бессмертием. Человек умирает, а его дух продолжает жить, наблюдать за реальным миром и тому подобное. Извините за откровенность, я дам резкую оценку такого утверждения: пустая выдумка. Позволю себе очень грубый с этической стороны пример. Если человека последовательно лишить органов чувств, он будет последовательно терять мир в своих ощущениях: сначала не будет видеть, затем - слышать и так далее. Мертвый человек - это человек, утративший все органы чувств. Для него нет мира. Только абсолютная черная, немая пустота. Все... Что здесь нужно выдумывать. Надо просто логически мыслить. Поэтому, я считаю абсолютно правильными слова одного из философов, не помню кого, который приблизительно так сказал: вечна лишь материя, которая находится в постоянном движении.

   Мы с Вами немного поспорили на философские темы. Я считаю такой обмен мнениями очень полезным. Например, я увидел в Ваших рассуждениях много рациональных зерен, господин Тараки. А что, если Вы когда-нибудь в более-менее спокойные времена для Вашей страны, займетесь всерьез философией, и создадите новое современное научное мировоззрение, взяв самое мудрое из нашей марксистко-ленинской философии, из Вашего ислама, христианства, может, что-то из других религиозных течений? Неплохая мысль, правда? - Пономарев широко заулыбался, удовлетворенный тем, что последнее слово осталось за ним. Он дал достойный ответ этому выскочке, претендующему на Истину.

   - Да, может быть Вы и правы. Человек по своей природе пытается во всем достичь абсолютного совершенства, и прежде всего - в знаниях. Однако Вы хорошо знаете, что в современном мире человек стремится к абсолютной власти и его не удовлетворяет несовершенная сила. И, если он станет властелином мира, то узнает о существовании другого мира и по своей натуре будет стремиться к тому, чтобы завладеть и этим миром. Какой бы ученой степени он не достиг, все равно, узнав о существовании других наук, он захочет изучить эти науки. Следовательно, должны существовать абсолютная власть и абсолютное знание, которое притягивает человека. Это и есть Всемогущий Бог, к которому мы все обращаемся, сами того не ведая. Человек стремится к абсолютной Истине, чтобы раствориться в ней, в Господе. И вообще, стремление к вечной жизни заложено в каждом человеке, и оно свидетельствует о существовании бессмертного мира...

   "К чему мне эта лекция?" - думал Борис Николаевич, не выдавая, однако, своего явно снисходительного отношения к президенту нищей, голодной, раздираемой на куски страны, президенту, который сам едва стоит там на ногах, но уже мнит о себе настолько, что имеет наглость давать наставления правительству такого могущественного государства, как Советский Союз. От Тараки, тонкого психолога, не укрылось истинное настроение Пономарева, но он упрямо продолжал свою речь. "Пусть терпит, слушая меня. Пройдет немного времени, ислам восторжествует во всем мире. Тогда меня все будут слушать с упоением, будут счастливы дышать рядом со мной одним воздухом. Я потерплю, а потом мы посмотрим, уважаемый господин Пономарев, как Вы будете жалеть, что невнимательно меня сейчас слушаете. Нет, я пока не буду разглашать свои намерения о порошке Аллаха. Потом, в Гаване, только в Гаване! Там, на форуме меня услышит сразу весь мир. А здесь лишь шесть жалких людишек". Тараки продолжал речь, проявляя свою удивительную способность одновременно говорить и думать на разные темы:

   - Если Вы пожелаете исследовать эти проблемы, вы можете дать указания специалистам обратиться к трудам Фараби и Абу Али ибн Сины (да упокоит Бог их души!) в качестве последователей Аристотеля, чтобы уяснить, что закон причинно-следственной связи, составляющей основу познания, постижим разумом, а не ощущением, а также пониманием общего смысла и общих закономерностей, на которые опирается любое рассуждение. Вы можете обратиться также к книгам Сохреварди (да благословит его Бог!), последователя мудрого учения Платона, чтобы прояснить, "что материя и любой другой материальный объект нуждается в истинном Свете, недосягаемом для ощущения, а эмпирическое знание человека о самом себе не нуждается в материальных проявлениях". Вы можете обратиться к великому учению Муллы Садра, дабы понять, что "истинное знание есть сущность, не зависимая от материи, и любое размышление нематериально и не подчиняется правилам материи"...

   Пономарев явно уже желал закруглиться. Ему неприятно было выслушивать поучения и наставления президента Афганистана. Он только выжидал момент, когда очередная длинная и пространная мысль президента завершится. Однако Тараки продолжал красиво говорить и одновременно обдумывать тревожащую мысль, почему Пономарев не произнес ни слова по самой важной для Тараки теме. Для него, Тараки, сейчас козни Амина ничего не значили. Волновало, почему Пономарев молчит о порошке. Что-то удерживало президента от того, чтобы самому конкретным вопросом начать разговор. И вдруг спонтанно в голове Тараки пронеслась мысль, которая, не успев сформироваться, тут же воплотилась в живые слова.

   - Я намерен сделать заявление в Гаване о том, что мой народ обладает особым уникальным веществом, образец которого я передал Вашему правительству несколько месяцев назад. Мне хотелось бы знать мнение Вашего правительства по этому поводу.

   Пономарев ответил не сразу:

   - Уважаемый господин Президент. Насколько мне известно, образец этого вещества получен нами и в данный момент он проходит исследования в токсикологическом Центре. Я не имею полной информации о каких либо результатах исследований, но знаю, что вещество вызвало живой интерес в наших силовых ведомствах. Из определенных источников мне известно, что для продолжения научных исследований данного вещества недостаточно и мы рассчитываем, что Вы предоставите нам еще некоторое его количество в ближайшем будущем. Я говорю с Вами на эту тему, хотя не получил от ЦК инструкции в этом плане. Поэтому по поводу Вашего заявления в Гаване мне необходимо проконсультироваться. Через несколько минут мы обсудим этот вопрос. Извините.

   Пономарев с последними словами совершил едва уловимый жест, и один из присутствующих на беседе помощников вышел из помещения. Тараки, который жадно улавливал каждое слово, спросил очень спокойным тоном, несмотря на крайнюю взволнованность:

   - Вы сказали о заинтересованности силовых структур результатами исследований моего вещества. Не может ли это привести к негативным последствиям в моей стране? Вы понимаете, что я имею в виду?

   - Позвольте мне официально заявить, что мы в Кабуле намерены опираться только на Вас.

   - Даже если возникнет реальная угроза моего смещения с поста президента?

   - Я думаю, до этого не дойдет, если Вы будете следовать нашим советам. В крайнем случае, нами уже рассматривается вариант военной помощи Вам.

   - Извините за откровенность, но я не могу скрыть своего опасения, что военное вмешательство Союза может перерасти в оккупацию страны, и тогда вы будете владеть порошком Аллаха.

   - Вы забываете, что обращение об оказании военной помощи исходило именно от Вас. К чему же тогда разговор о каких то опасениях?

   - Да, Вы правы, мне не следовало об этом говорить, тем более что Вы в любом случае не поделитесь со мной своими истинными целями военного присутствия в моей стране. Я же в любом случае оказываюсь в неблагоприятной позиции. Поэтому, я решил сделать свое Заявление в Гаване. Думаю, после этого у Советского Союза не будет намерений устранять меня от власти. В противном случае мировое сообщество, которое будет посвящено в мои планы, окажет вам сопротивление.

   Пономарев вновь сделал паузу, размышляя над ответом.

   - Господин Президент, мне кажется, не следует торопиться с Заявлением до получения каких либо определенных результатов исследований вещества. Ситуация настолько серьезна, что нам с Вами крайне необходимо действовать согласованно. Это вещество имеется в США, и над ним тоже работают научные центры. Со стороны США есть самая реальная угроза вторжения, которую мы с Вами не должны допустить. Сейчас самое главное - полная согласованность наших действий без каких-либо амбиций.

   Дверь бесшумно открылась и в помещение переговоров вошел человек, который удалился пять минут назад по сигналу Пономарева. Он тихо подошел, вручил записку Пономареву и сел на то же место, где был ранее. Борис Николаевич мгновенно прочел содержание записки и положил ее в карман, после чего обратился к Тараки:

   - В подтверждение своих слов я Вам передаю мнение ЦК по поводу Вашего Заявления в Гаване, господин Президент. Мнение очень категорично: Заявление не должно прозвучать.

   Пономарев пристально посмотрел на Тараки и от него не укрылись мгновенно побледневшее лицо и выступившая испарина на ставшем вдруг безгранично усталом лице. Тараки лихорадочно обдумывал положение. "Почему я сделал то, чего вовсе не собирался сделать? Почему я так легко доверился и раскрыл свои карты? Кто шевелил моим языком, Аллах или сатана?".

   - И все же я хотел бы сделать это Заявление, - с мучительной тоской, понимая бесполезность дальнейших просьб, но еще на что-то надеясь, произнес Тараки.

   - Нет, мнение ЦК настолько категорично, что не будут приняты никакие Ваши возражения. Мы пойдем даже на то, чтобы Гаванская конференция прошла без Вашего участия. Вы в это время будете находиться на лечении у нас по поводу внезапной болезни. Такое объяснение Вашего отсутствия устроит всех участников конференции. Вы понимаете, что после этого у нас не будет резона продолжать сотрудничать с Вами?

   Тараки понял, что проиграл. Несколько слов, сорвавшихся с его губ, обернулись роковой ошибкой. Он понял, что в данной ситуации, вдали от родного дома, его рассматривают как всего лишь пешку, которой не суждено стать проходной. Где-то там, далеко, в бездействии пребывает его надежда на мировое господство - порошок Аллаха, который сейчас ничем не может помочь ему. И вот сейчас, Президент Афганистана, должен выслушивать оскорбительные указания тех, кого он вынужден считать союзниками и друзьями. Угасающей искоркой надежды промелькнула мысль обмануть этих друзей, пообещать не делать Заявления на конференции и затем нарушить это обещание. Но искорка тут же угасла. Таким образом, он, Тараки, сам бы вырыл себе могилу, не говоря о том, что до речи Заявления его бы просто не допустили. Приходится в очередной раз смириться с ситуацией.

   - Да, я согласен с Вашим мнением.

   - Я рад, что мы в этом вопросе достигли консенсуса, - сказал Пономарев, одаривая поверженного Тараки победоносной улыбкой. Затем, прощаясь, привычным набором фраз выразил удовлетворение итогами состоявшейся встречи и пожелал Тараки дальнейшего процветания государства Афганистан по пути развития социализма...

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Часть третья

  

  

  "Пространство и время в своем строгом и динамическом единстве представляют собой спираль, внутри которой, как по кровеносному сосуду, вечно и только в одну сторону течет время"

  

  Александр Белоусов, 2063г., автор теории пространственно-временных взаимоотношений.

  

- 1 -

  

   Я очень долго приходил в сознание. Или мне это так казалось. Ощущение было скверное и абсолютно незнакомое. Я как будто проваливался в огромную темную бездну, словно в самолете, который попал в воздушную яму и не может выйти из него. Сердце то замирало, то взрывалось волной экстрасистолий, и тошнотворная дурнота подступала к горлу так, что мне порой мучительно хотелось перевернуться на бок. Однако это было не в моих силах. Я усиленно дышал, преодолевая при этом боль в груди с левой стороны. Наверное, поломано несколько ребер. Лицо заливал обильный пот. Я задыхался. Хотелось выбраться из этого омерзительного состояния, но любые попытки изменить положение тела и вдохнуть свежего воздуха заканчивались очередным погружением в небытие. Сквозь черную бездну периодически вокруг меня происходили различные по своей интенсивности вспышки света. Что это было, я не мог взять в толк. Память работала скверно.

   Какие-то обрывки последних событий беспорядочно вырисовывались в моем сознании и быстро исчезали. Я пытался ухватиться за них, но тщетно. Моя память лишь отчетливо зафиксировала единственное: кромешную темноту, холодную и очень сырую. Мои руки касались какой-то стены, тоже очень холодной, скользкой и неприятной. Она была повсюду: сверху, снизу, по сторонам. Внизу была вода. Я вспомнил ее противное хлюпанье под ногами. Я увидел, вернее не увидел, а просто представил свои ноги, которые волочились по этой воде в одном направлении. Куда? Зачем? Где я был, и где я сейчас нахожусь?

   Я вспомнил бой в батальоне, особенно его последние моменты, дикую боль, которая просто взорвала меня, после чего все вокруг потемнело и утихло...

   Что было дальше? Дальше был сырой, холодный каменный мешок с ледяной водой на дне. Мои ноги волочились по этой воде. Я не передвигал их, я просто не мог ими пошевелить, но они, облаченные в тяжелые берцы, небольшими рывками передвигались вперед. Я помню, как протянул руку в сторону и нащупал холодную сырую стену, пытался за что-то зацепиться. Но рука медленно поскользила по стене в том же направлении, что и мои ноги. Я сообразил, что меня кто-то тащит вперед. Это было действительно так. Через мои плечи были продернуты парашютные стропы, которые то натягивались, то расслаблялись, а я в момент натяжения строп передвигался на небольшое расстояние вперед. Потом я вспомнил, как человек, который меня тащил, сел прямо в воду, видимо, отдохнуть, вытянул ногу и на нее положил мою голову. Я слышал тяжелое дыхание его, похожее на стон. Даже, как мне казалось, я слышал стук его сердца. Я попробовал рукой прикоснуться к нему, чтобы понять, кто он. Мне казалось, что я тянулся к лицу этого человека, но рука легла на его одежду. Потом я слабо сжал свою руку и почувствовал что-то мягкое и нежное, настолько знакомое мне, что я не мог ошибиться. Под рукой я нащупал женскую грудь. Моя рука была мягко перехвачена и заботливо отстранена. Да, это была она, женщина. Это она тащила меня неизвестно где и непонятно куда. Вот, впрочем, и все, что я мог вспомнить сейчас и сопоставить из обрывков моей памяти.

   Потом я просто устал думать, настолько мне было плохо. Я сдался этой назойливой дурноте, которая трепала меня как ветер, выворачивая наизнанку. Одно желание четко сформировалось в моем сознании: скорее бы все это закончилось, и не имеет ни малейшего значения, как бы и чем бы это все завершилось, лишь бы скорее. Мысль эта стала настолько доминирующей, что я уже готов был закричать, просто без всяких слов, как раненый зверь, что я, по-видимому, и сделал, будучи больше не в состоянии сдерживаться. Вместо крика получился слабый, скрипучий стон. И, странное дело, я сразу почувствовал облегчение. Во всяком случае, дурнота как бы выпустила меня из своих рук, и я получил возможность отвлечься.

   Кромешной темноты вокруг себя я уже не ощущал. Чувствовал, что я выплыл на поверхность из глубокой бездны. Теперь надо еще постараться немного, сосредоточиться, очень сильно захотеть, и я приду в сознание, пойму, где я и что со мной. Я услышал голоса.

   - Marta, how I can convince you, that you are wrong? We should leave from here if not tomorrow, than the next week. Why you don’t want to understand me? We cannot take him with us. If we shall make it, all our work will be failed. There won’t be an opportunity for us to cross the border.

   - Break off. I do not want even to hear about it. This Russian officer has rescued my life. I shall not leave him. If you should leave - leave. I"m going to remain here with him.*

   - Not be silly. What for he is necessary to you? Look at him. He will not survive in these conditions in any case.

   - Will not survive, you consider? Then what do you offer? To leave him here to die?

   - And what do you offer? To take him with us through the border or what? He is not transportable. He has lost a lot of blood; he is such weak that will not live during a day. It will be better for him to be killed now at once, that he wouldn’t torment.

   - Be stopped up! How there can reach such monstrous idea in your head? However, I am not surprising already to one anything after that your team has made with my husband. You have got used to work such methods. For you to kill the man is all the same, that to step on a worm.

   - Marta, it is not necessary to spoil all of us forthcoming happy life, I pray you. Think how much money we shall receive there, in our native land, if we shall finish our business safely. We shall deliver this cargo in the center and we shall begin to live carefree. The transport is waiting us near to the border with Pakistan already to Каrachi, when we shall take off in USA by special flight. Think, as all will be perfect.

- No, you can fly where you want with your heroin. I shall stay here with this man so long as he will recover. What will be farther, the time will show.

   - Not be such obstinate. It’s betrayal from your side. You are betraying all of us; you are betraying our common business. We have found this drug, which is so necessary for us. Unless you do not know, that you can deprive us? We have executed the most difficult task. Ahead of us wait governmental awards and large money.

   - Don’t speak me such solemn words. I shall be the traitor, if I shall leave this wounded man here to die.

    - The Afghans will come here soon. And they will pity neither you, nor him. That you achieve?

   - I have accepted the decision and I am not going it to change. And you may leave.*

 _______________________________________________________________

   * - Марта, как мне убедить тебя, что ты не права? Мы должны уходить отсюда если не завтра, то в течение следующей недели. Почему ты не хочешь меня понять? Нам нельзя его брать с собой. Если мы сделаем это, вся наша работа будет провалена. Мы не сможем пересечь границу.

   - Замолчи. Я не хочу даже слышать об этом. Этот русский офицер спас мою жизнь. Я его не оставлю. Если тебе надо уходить - уходи. Я остаюсь здесь с ним.

  - Не будь глупой. Зачем он тебе нужен? Посмотри на него. Он все равно не выживет в этих условиях.

   - Не выживет, ты считаешь? Тогда что ты предлагаешь? Оставить его здесь умирать?

   - А ты что предлагаешь? Взять его с собой через границу? Он нетранспортабельный. Он потерял много крови, он такой слабый, что не проживет и дня. Для него даже будет лучше, если убить его сейчас сразу, чтобы он не мучился.

   - Заткнись! Как тебе в голову может прийти такая чудовищная мысль? Впрочем, я уже ничему не удивляюсь после того, что ваша команда сделала с моим мужем. Вы привыкли работать такими методами. Для вас убить человека - все равно, что на червяка наступить.

  - Марта, не надо портить нам всем предстоящую счастливую жизнь, прошу тебя. Подумай, сколько денег мы получим там, у себя на родине, если благополучно завершим наше дело. Мы доставим этот груз в центр и заживем беззаботно. Возле границы с Пакистаном уже нас ждет транспорт до Карачи, откуда мы специальным рейсом вылетим в США. Подумай, как все будет прекрасно.

   - Нет, ты можешь лететь, куда тебе угодно со своим героином. Я останусь здесь с ним до тех пор, пока он не выздоровеет. Что будет дальше, время покажет.

   - Не будь такой упрямой. Это же предательство с твоей стороны. Ты предаешь всех нас, ты предаешь наше общее дело. Мы нашли этот наркотик, который нам так нужен. Разве ты не знаешь, чего ты нас можешь лишить? Мы выполнили самое трудное задание. Впереди нас ждут правительственные награды и большие деньги.

   - Не говори мне таких торжественных слов. Я буду предателем, если оставлю этого раненного человека здесь умирать.

   - Скоро сюда придут афганцы, которые не пожалеют ни тебя, ни его. Чего ты добиваешься?

   - Я приняла решение и не собираюсь его менять. А ты можешь уходить.

 

   Я спокойно слушал диалог, непосредственно касающийся меня, переваривал его содержание, стараясь оценить ситуацию, пока не поймал себя на мысли, повергшей меня в какой-то мистический ужас. Я тут же стал мокрым от пота, сердце яростно забилось, и я почувствовал то же самое ощущение отделения души от тела, как и в ту злополучную ночь на перевале Саланг, когда мне, подвергнутому воздействию угарного газа, приснился подробный сон об обстоятельствах моей смерти. Сейчас я испытывал подобное крайне неприятное чувство. А причиной моего ужаса стало то, что я вдруг обнаружил, что понимаю английскую речь. Да, именно так. Женщина - мой спаситель и неизвестный мне мужчина разговаривали по-английски, а я, никакого отношения к этому иностранному языку до сих пор не имевший, вдруг стал воспринимать его как свой родной. Почему? Этого не может быть! Я никогда не изучал этот язык. Что произошло со мной? Ведь это - чудо! То есть это как раз то явление, которое нельзя объяснить простой человеческой логикой, которое не укладывается в рамки нормального человеческого сознания, в рамки здравого смысла. Что все это значит? Или я сошел с ума (по крайней мере, я уверен: что-то произошло с моими немногочисленными мозгами), или мир вокруг меня изменился. Меня, кстати, сразу после Саланга стала преследовать мысль, что вокруг меня творится что-то необычное. Сейчас, я получил самое явное подтверждение моим сомнениям. Мне явно указано: мир вокруг меня и я в нем - это совсем не тот мир, что был раньше, до Саланга. Я еще тогда не мог уловить суть этих изменений, но чувствовал их внутренне. Я почувствовал странную зыбкость мира, которого я вижу, слышу, осязаю.   

   Мир оставался вроде, как и прежде, привычным. Тот же воздух, которым я дышу, та же пища, вода, потребляемые мною, те же земные картины природы, те же окружающие меня предметы, которые можно потрогать. Но, что-то тем не менее изменилось. Весь этот мир стал каким-то аморфным, полупрозрачным, неустойчивым. Кажется, стоит мне громко крикнуть, и мир сначала содрогнется, заколышется, затрясется, как желе, и все образы вокруг помутятся и растворятся. Останется одна черная пустота вокруг меня. Мне стало страшно от этих мыслей, и я постарался отвлечься, не думать про всякий вздор. Сейчас мне ничего не оставалось делать, как постараться успокоиться, собраться с мыслями и хорошенько все обдумать.

     По-прежнему физически оставаясь в беспомощном состоянии, я напрягал свой мозг. Напряжение было мучительно тяжелым. Черепную коробку распирали резкие неприятные звуки, среди которых я более отчетливо слышал продолжение диалога на английском языке.

   - If this officer is some unique thing, which keeps you here, let"s know: his doomed in any case, independently, whether you will stay with him or not.

   - Why?

   - I have injected to him our drug today in the morning. Look at him. His soul is flying in heavens now. He is looking us and all around of us. He is learning the world now. He is communicating with the God. He is filling himself very well. He is happy and doesn’t guess at all, that dies.

   - I don’t believe to you. You spoke me the some concerning death of Huge. Then I had believed you. And then has appeared that you were using him during the nine months at the center.

   - You can not trust to me now. Be convinced herself. Look at his face, red from blood, on the wet shirt from sweat, look, as he shudders from shiver. You saw a similar picture more than once. Whether it is necessary for you to explain, that it’s not the result of his previous wounds?

   - Why you have made it, Roy, why?

   - I want you left with us. I want nothing more. For the sake of it I am ready to kill Russian. All of us should not risk for the sake of him, should not subject to risk results of our mission in Afghanistan. You have made a mistake having delivered him on our base. I have corrected your mistake. Leave him and go with us.

   - Roy, the matter of fact, that you have made a mistake, maybe, largest in the life. I’ll not go with you. You are disgusting to me. Leave me, I’m not capable to bear your presence more ...

_______________________________________________________________

   - Если этот офицер - единственное, что тебя здесь удерживает, то знай: он в любом случае обречен, независимо, останешься ты с ним или нет.

  - Почему?

   - Я ввел ему героин-2 сегодня утром. Посмотри на него. Его душа сейчас летает в небесах. Он видит нас и все вокруг нас. Он сейчас познает мир. Он общается с Богом. Ему очень хорошо. Он счастлив и даже не догадывается, что умирает.

   - Я не верю тебе. Тоже самое ты мне говорил по поводу смерти Хьюга. Тогда я тебе поверила. А потом оказалось, что вы его еще девять месяцев использовали в своем центре.

   - Сейчас ты можешь мне не верить. Убедись сама. Посмотри на его лицо, красное от крови, на промокшую от пота рубашку, посмотри, как он содрогается от дрожи. Ты не раз видела подобную картину. Надо ли тебе объяснять, что это - не результат его предыдущих ранений?

  - Зачем ты это сделал, Рой, зачем?

  - Я хочу, чтобы ты ушла с нами. Больше я ничего не хочу. Ради этого я готов убить русского. Из-за него мы все не должны рисковать, не должны подвергнуть риску результаты нашей миссии в Афганистане. Ты совершила ошибку, доставив его на нашу базу. Я твою ошибку исправил. Оставь его и уходи с нами.

   - Рой, это ты совершил ошибку, может быть, самую крупную в своей жизни. Я не пойду с тобой. Ты мне отвратителен. Оставь меня, я не в состоянии больше выносить твое присутствие...

 

      Я постарался осмотреться. Вокруг царствовал полумрак и беспорядок. Помещение было спешно покинуто какой-то рабочей группой людей. Складная мебель, видимо, ставшая лишней обузой, была уложена в одном углу, на полу лежали ненужные вещи, банки из-под пива и пепси-колы. В противоположной стороне от меня одиноко стоял складной стул и на нем в раскрытом виде - что-то похожее на компьютер. Во всяком случае, этот предмет имел экран.

   Женщина, ухаживающая за мной, смочила мне высохшие губы мокрым бинтом. Я обратился к ней:

  - Что случилось со мной и, как я сюда попал?

   Она молча смотрела на меня, заботливо вытирая лоб.

   - Где я? - мой хриплый бессильный голос, казалось, так и пропадал где-то внутри меня.

   Женщина не ответила. Она молча встала и пошла в ту сторону, где стояло несколько упаковок с американскими газировками в металлических банках.

   - Вы меня понимаете? - спросил я настойчивее, сообразив, что она может не знать русского языка.

   В ответ - прежнее молчание. Я умирал от жажды, поэтому тут же приподнялся на локти и взял из ее рук уже распечатанную банку кока-колы. Утолив немного жажду, я спросил:

  - Вы разговариваете по-русски?

   В ответ - лишь участливая забота обо мне. "Почему ты молчишь? - спрашивал я себя, - я хочу, чтобы ты говорила. Разговаривай со мной! Не молчи". Я сосредоточился, закрыв глаза, на мгновение вновь почувствовал уже знакомый мне прилив дурноты, и услышал:

   - Мы с тобой можем разговаривать и на английском и на любом другом языке мира, как тебе будет удобно, - ей удалось вызвать изумление на моем лице, - Я - Марта Майзенберг. А попал ты сюда благодаря мне. Я, как ты помнишь, убежала от ваших храбрых офицеров через кяриз. Ты, я думаю, слышал о своеобразной системе водоснабжения, характерной для афганских поселений.  Многие афганцы считает делом своей жизни вырыть под землей кяриз, соединяющий горные источники воды с поселением. Обычно вода, стекая с гор, теряется у их подножья в песках. Афганцы путем прокладывания подземных каналов выводят эти источники к своим жилищам. Один из кяризов выводит непосредственно к вашему военному гарнизону. Мы через этот кяриз давно наблюдаем за вами. Потом я видела, как ваш медпункт начали обстреливать из всех орудий. Из чувства благодарности к тебе и твоему другу за то, что вы лично хорошо отнеслись ко мне и позволили мне бежать, я должна была помочь вам. Я увидела бензовоз на дороге, который возвращался в вашу часть. Там в кабине было двое ваших: солдат-водитель и офицер. Я подала им знак, и они остановились. Но я предпочла ехать одна без их сопровождения. Уговорить мне их было нетрудно. Один из них, что был справа от водителя, вышел из кабины, услужливо предлагая мне занять место в центре этой самой кабины. Мне пришлось жестами объяснить ему, как он заблуждался в своих намерениях. При этом его автомат оказался в моих руках, а его бывший владелец - в пяти метрах от машины грыз зубами камень, на который он упал. Я тут же направила автомат на водителя и предложила ему освободить машину. Водитель не стал возражать. Я села за руль и.... Помнишь тот участок дороги на склоне высокого холма прямо над складами оружия?

   - Помню, - ответил я, с трудом вспоминая расположения подразделений части.

   - Так вот, я повела машину прямо на этот участок. Затем вынула шланг с топливной цистерны и открыла кран. Ручеек бензина полился вниз по склону холма на территорию артиллерийских складов. Я проследила, когда он достигнет построек, и мне оставалось только бросить зажигалку. Что было потом, ты, надеюсь, все видел. Я тем временем вернулась назад в медпункт, и уже из-под горящих развалин вытащила тебя и через кяриз доставила сюда. Так вот ты оказался у нас. Здесь наша база. Мы - американцы, представители одного из секретных научно-исследовательских Центров. Наша сфера деятельности - изучение мирового наркобизнеса, путей транспортировки его из мест сбора и обработки. Первоначальной целью работы нашего Центра была борьба с наркобизнесом, отслеживание путей доставки наркотиков в США и перекрытие их. Потом в Центре столкнулись с разновидностью героина с совершенно неведомыми до сих пор свойствами. Люди, имевшие с ним контакт, одинаково описывали свои ощущения, которые сравнивали с отделением души от тела. Потом души к ним возвращались, но ненадолго. Наркоманы, употребившие хотя бы раз этот вид героина, примерно через сутки умирали. Наш Центр сразу получил финансовые вливания для изучения этой новой закрытой для всех темы. Однако через несколько лет лабораторные запасы героина истощились, результаты исследований практически не были получены кроме одного: современными методами выяснить природу свойств ГЛ-2 не удается. Несмотря на бесплодность работы Центра, было принято решение добыть новую партию ГЛ-2 и продолжать исследования. Поэтому наша группа оказалась здесь в Афганистане.

   - Где все остальные сейчас?

   - Они ушли. Им надо пересечь границу с Пакистаном и добраться до Карачи.

   - А что будет с нами?

   - Я вытащу тебя отсюда, как только ты сможешь самостоятельно передвигаться. Ваш батальон уничтожен, но думаю, что кто-то уцелел. Они должны на оставшейся технике или пешим порядком двигаться к Кандагару. Там уже вдоль дороги расположены ваши заставы. Я доведу тебя как можно ближе к заставе, а дальше ты пойдешь сам. Думаю, что ты сможешь добраться до своих.

   - А ты?

   - У нас с тобой разные пути. Мой путь - в Карачи.

   - Вы оставите эту пещеру?

   - Да, временно. Возможно потом, мы или кто-то другие вернутся сюда.

   - А если пещеру обнаружат наши спецназовцы или духи?

   - На этот случай Рой установил взрывное устройство, которое сработает, как только чужие попытаются войти в пещеру.

   - Но тогда и вам путь в пещеру будет закрыт.

   - Нет, Рою известен код, который блокирует взрывное устройство. Если никто не зайдет внутрь до нас, то мы проникнем сюда без проблем. Хотя я бы предпочла взорвать здесь все, чтобы ГЛ-2 исчез навсегда, стерся бы из памяти людей.

   Она замолчала на секунду и внезапно исчезла как последний кадр на кинопленке. Я открыл глаза и почувствовал, как будто меня выбросило из забытья, словно поплавок на поверхность моря и стало раскачивать на волнах вверх-вниз. Вновь я лежал на походной кушетке в том же помещении. Полумрак пещеры тускло освещал прибор непонятной конструкции, работающий, видимо, на аккумуляторе. Она, Марта, занималась перевязкой еще незатянувшейся раны на моем бедре, профессионально проделывала манипуляции, при этом, не издавая ни звука. Я понял, что это не она разговаривала со мной только что. Это я мысленно общался с ней, находясь в полусознательном состоянии. Ее рассказ был лишь моей галлюцинацией, но вполне логичной и правдоподобной. Нет, все-таки что-то произошло со мной или с миром вокруг меня.

   В гробовой тишине неожиданно затрещала рация. Марта схватила ее, вытянула антенну и стала напряженно слушать. Треск прекратился. Она, нажав кнопку передачи, коротко ответила:

   - Yes, I understood. We"re going on.

   Я понял, что снаружи возникли непредвиденные обстоятельства и надо уходить. Марта проверила оружие, гранаты, армейский нож, рацию, спрятала все в специальных приспособлениях на одежде, обернулась ко мне и сказала:

   - We have to go. Stand up.

   Она помогла мне встать, перехватила мою руку через плечо, и мы двинулись к выходу из пещеры. Когда впереди забрезжили лучи солнца, пробивающиеся сквозь узкий вход в пещеру, послышались автоматные очереди. Я четко различил треск наших АКМов, перемежающийся с более мягкой трелью израильских УЗИ. Марта насторожилась, прислонила меня к камню, стоящему на выходе из пещеры, а сама быстро направилась к выходу. У меня похолодело в груди. Спецназовцы, те самые ребята, с которыми я успел подружиться, с которыми весело проводил вечера последнюю неделю, с которыми я совершил боевой вылет на караван, те самые спецназовцы сейчас атаковали группу американцев. Да, они вышли на ту самую пещеру, которую должны были найти, но которую прежде нашли американцы. Пленные духи навели их сюда под угрозой смерти. И теперь там снаружи завязался бой. Я знал, чем этот бой завершится. Спецназовцы - упрямые ребята, умеют воевать. По моим соображениям, их должно быть человек двадцать. А американцев? Человек пять, не больше. Среди них одна женщина. Это - Марта. Как бы ни хорошо подготовлены были американцы к боевым ситуациям, против такого количества спецназовцев им не справиться. Неужели все должны умереть? Нет? Я не хочу этого. Я не хочу, чтобы сейчас дрались мои ребята из спецназа и незнакомые мне американцы! Не хочу, чтобы они убивали друг друга! Не надо! Не хочу, чтобы сейчас погибла Марта! Это неправильно! Я должен остановить их!

   Я пошел к выходу из пещеры, цепляясь руками за каменные выступы стен, запинаясь и падая, но все ближе и ближе к выходу. Что я буду делать, я не знал. У меня не было при себе никакого оружия. Я шел вперед. Вот я уже увидел частицу ярко-синего афганского неба, еще немного, и я выползу наружу. Вход в пещеру был низкий настолько, что его можно преодолеть либо сильно пригнувшись, либо ползком. Я буквально выкатился наружу, ослепленный ярким солнцем и оглушенный интенсивной стрельбой. От входа в пещеру сразу был крутой спуск. Я понял, что мне даже не надо пробовать спускаться. Я не собрал бы костей. Что делать? Надо понять, что происходит, откуда и куда стреляют. И тут далеко внизу, почти у самого подножья горы я заметил знакомые фигурки наших спецназовцев, быстро перемещающихся от одного укрытия к другому. Они стреляли вверх из-за укрытий, а сверху их поливали огнем американцы. Где-то рядом должна быть Марта. Я закричал в отчаянии:

   - Ребята! Я Корсаков Володя! Не стреляйте! Отпустите американцев! Пусть они уйдут. Зачем они вам? Не стреляйте!

   Как будто, ничего не произошло. Меня никто не слышал. Сплошной треск автоматов. Я увидел, как от спецназовцев отделилась группа, человек семь - десять, и направилась в обход. Вот они уже скрылись из моего поля зрения. Это - обычная тактика спецназа: если противник занимает более выгодную позицию, то надо лишить его этого преимущества, заняв отдельной группой еще более выгодное положение. Эта группа сейчас обойдет американцев, и сверху совершит нападение. Они уничтожат всех. Что делать, меня никто не слышит. Да и помогут ли мои крики? Кто из ребят сейчас меня будет слушать? Они разгорячены боем, разум переключен на действия, оттренированные до автоматизма.

   - Ребята! Послушайте меня! Прекратите бой! - я уже не мог кричать из-за боли в поломанных ребрах, только хрипел, осознавая полнейшую свою беспомощность. - Не убивайте американцев! Не надо!

   Все бесполезно, никто меня не слышит. Я возненавидел весь мир с его несправедливым устройством, с невозможностью исправить эту несправедливость. Самая большая несправедливость - люди не понимают друг друга. Каждый из атакующих спецназовцев сейчас знает, что он просто выполняет работу, которой его научили, и выполняет ее профессионально, хладнокровно. Каждый из американцев знает то же самое. И они будут драться. И никто из них не поймет сейчас меня. Никто не поймет, почему им не надо драться друг с другом. Почему так устроен мир? Почему люди должны убивать друг друга? Я не хочу, чтобы сейчас кто-то погиб из спецназовцев, тем более не хочу, чтобы погибла Марта. Ведь это так просто - перестать стрелять. Но это - невозможно. Проклятье!

   Стрельба продолжалась. Звуки ее приближались. Я стал различать матерные крики своих ребят. А затем я услышал стремительно приближающийся рев нашего вертолета. Вот он мелькнул в просвете выхода из пещеры, и я увидел, как из-под его брюха вырывается пулеметный огонь. Вертолет - это смерть для американцев. От него не укрыться. Сейчас все будет кончено. Я прекрасно видел и слышал, как летчики, матерясь в пылу дикого азарта, обрушиваются сверху на американцев, нажимают на гашетку пулемета, вновь взмывают вверх, чтобы, совершив круг, опять устремиться в атаку.

   Вдруг откуда-то сверху появилась Марта. Она была ранена в руку. Мы посмотрели друг другу в глаза и все поняли. Она обняла меня, как ребенка, прижала к себе. Да, так оно и есть: это было прощание. Затем Марта резко отпрянула от меня и скрылась в пещере. Я перекатом заполз внутрь, встал и пошел за ней. Она, почувствовала, что я следую за ней, вернулась и крикнула мне:

   - I must remain alone, did you understand? And you must go out to your friends!

   Я покачал головой. Она постояла секунду в смятении, не зная на что решиться, потом подошла ко мне и прижалась к груди. Теперь я обнял ее как ребенка, готовый закричать от бессильной злобы, зарыдать от отчаяния. Обнявшись, мы пошли дальше вглубь пещеры. Марта достала фонарик и высветила ящик, на котором стояло компьютерное устройство. Быстро произвела манипуляции на клавиатуре. Потом мы сели рядом, прислонившись к холодной и влажной скале. Марта прижалась ко мне, опустила голову мне на грудь, и мы слушали, как снаружи постепенно затихали автоматные очереди. Рядом, на ящике слабо мерцал фонарик, в свете которого колыхались потоки влажного воздуха. Стрельба прекратилась. Еще через минуту мы скорее почувствовали, чем услышали, шаги входящих в пещеру спецназовцев. Последнее, что я увидел, - ослепительная вспышка света. Услышать взрыв я не успел: лопнули барабанные перепонки. И все исчезло в черную вязкую бездну...

  

  

  

  

  

  

  

  

  - 4 -

  

   Проститутка: Джон, мне совершенно не понравилась эта серия про Тараки: скучная и очень тяжелая для восприятия. Сплошная философия. Я почти ничего не поняла. Эта серия - для нашего профессора. Ему было бы интересно. По-моему Тараки - его пациент. Кстати, где профессор? Ты не нашел его следов на Земле?

   Программист: Почти ничего не нашел. Мне кажется, что ему очень сложно будет войти в свой поврежденный инсультом мозг. Вряд ли ему удастся сделать то, что он задумал. Но я вернулся в Центр медицинских исследований, тот самый, где погиб Хьюг, и нашел там интересный файл. Это - запись одного итогового совещания. Кажется, тут что-то есть про нашего профессора. Давай просмотрим его, а потом мы вместе войдем в файл и увидим последние дни Хафизуллы Амина.

* * *

  

   - Уважаемые коллеги! Сегодня у нас важное итоговое совещание по проблеме дальнейших исследований препарата ГЛ-2. Мы работаем над ним уже почти два года. Сейчас, похоже, наступил тупиковый период. От нас ждут объяснений тех свойств, характерных для этого наркотика. Наша лаборатория пока довольствуется накоплением одних фактов, совершенно не поддающихся объяснению. Мы должны выбраться из такой ситуации, с честью сохранив свою репутацию.

   Второй вопрос нашего совещания. Нам пока удавалось обеспечить сверхсекретность исследований, хотя не все происходило так гладко, как того хотелось бы. Вы знаете, что почти за девять лет работы мы лишились двух сотрудников. Один из них, Хьюг, погиб от острого приступа психоза. Нами были приняты меры по обеспечению безопасности работы с препаратом и улучшению организации психологической помощи сотрудникам. Длительный период мы работали без существенных срывов и осложнений. И вот сейчас второй наш сотрудник, Венсон, исчез совсем недавно при совершенно не выясненных обстоятельствах. Более трех месяцев поисков не дали абсолютно никаких результатов: будто этого человека никогда не существовало на Земле. На сегодняшний момент я с уверенностью могу сказать, что исчезнувшего нет в Соединенных Штатах. С определенной достоверностью могу утверждать, что его нет также в Западном полушарии, Африке и в Западной Европе. Поиски продолжаются, и через некоторое время мне будет известно, есть ли беглец в Азии: Китае или Советском Союзе.

   Этим вступлением я хотел сказать следующее: полной гарантии обеспечения сверхсекретности работ сейчас нет, так как с исчезновением Венсона возможна утечка информации. Мы все это прекрасно понимаем. В связи с этим перед нами встали две существенные задачи: первая - необходимо убедиться в наличии или отсутствии утечки информации. Очень важно выяснить, обладают ли русские какими-либо данными о ГЛ-2, знают ли они о наших исследованиях, ведутся ли у них работы, подобные нашим. Для этого необходимо выделить дополнительные средства, подготовить новую группу агентов для работы в Советах, в частности в их среднеазиатской зоне.

   Вторая задача связана с необходимостью максимального ускорения исследований. Нам нужно сейчас решить, на что направить основные усилия, а кое-какие работы, особенно тупиковые, прекратить в пользу других исследований. Сразу сообщу вам, что мы вынуждены будем свернуть более половины работ. Этому есть очень веская причина. Уже восьмой год к нам не поступает ГЛ-2, то есть с тех пор, как в Афганистане произошел апрельский переворот. Из нашей "квартиры" в Лахоре сообщили, что в связи со сменой правительства ДРА доступ наших людей за район Хостинского перевала, особенно в Лашкаргах, стал проблематичным. Более того, шесть наших агентов оказались за решеткой. Я не могу пока поверить, что в правительстве Афганистана появились сведущие люди, которые смогли пронюхать о ГЛ-2. Но и исключить этого также не могу. Поведение Союза должно что-то прояснить.

   Итак, коллеги, прошу высказать свои соображения. Кто начнет?

   - Разрешите мне, шеф. Мой отдел, как известно, занимается обработкой информации, поступающей из медицинского центра, где занимаются данной патологией. Сразу скажу, что поступающей информации крайне мало для объективного анализа. Однако она свидетельствует о том, что, несмотря на отсутствие данных о природном источнике ГЛ-2, этот препарат имеется у наркодельцов. Наркоманы с патологией ГЛ-2 периодически встречаются. Я считаю, что для того, чтобы все было под нашим контролем, нам необходимо перевести из медицинского центра хотя бы одно отделение, которое непосредственно занимается патологией, вызванной ГЛ-2. Мы можем выделить необходимое количество помещений под палаты, оборудовать их, и сами непосредственно на пациентах изучать ГЛ-2.

   - Позвольте, Вы хотите крыс в ваших экспериментах подменить людьми. Но ведь они являются гражданами США и подлежат только лечению, а не экспериментам.

   - Шеф, здесь в этом помещении находятся только свои люди. Никого посторонних. К чему здесь упоминать о ... человеческом факторе? Это здесь неуместно. Мы же прекрасно знаем, что наркоманы, вкусившие ГЛ-2, перестают быть людьми. Они обречены. Еще не было случая выздоровления. Я настаиваю на том, чтобы у нас организовать подобие клиники для этих ребят. Важность этой меры не подлежит сомнению, не так ли?

  - Продолжай, Дэвид, я подумаю над твоим предложением.

   - Итак, по данным медицинского центра, ГЛ-2 в десятки раз сильнее воздействует на подкорковые структуры головного мозга, чем обычный героин. На пике клинических проявлений пораженные препаратом умирают от приступов ярости, гнева или панического ужаса. Эти приступы невозможно снять никакими средствами, даже электрошоком и глубоким погружением в наркоз. Замечены некоторые особенности действия ГЛ-2 на отдельных индивидуумов. Эти особенности соотносятся с типом нервной системы, с характером личности. Лица, имеющие злобный, неуравновешенный тип характера, умирали в приступе гнева. Они в этот момент были весьма опасны для окружающих, в частности для обслуживающего персонала. Агрессивность некоторых была настолько выражена, что обслуживающий персонал был вынужден прибегнуть к крайним мерам. Меньшая часть пациентов, обладающая более спокойным ровным характером, даже некоторым добродушием, совестливостью, была ввергнута в панический ужас. Причем время наступления приступа после приема ГЛ-2 было значительно длиннее, чем у агрессивных личностей. Приступ ужаса мог разрешиться благополучно, и длительное время, иногда до нескольких месяцев, эти пациенты чувствовали себя вполне удовлетворительно, если не считать гнетущих их воспоминаний о перенесенном приступе.

   Интересные данные получены при опросе наркоманов после их кратковременного выхода из состояний агрессии или страха. Все они описывали одну и ту же картину. По их выражению, они чувствовали отделение души от тела. Они видели себя со стороны или сверху. Видели свои мучения, персонал, пытающийся их успокоить, видели себя привязанными к кроватям. Затем их так называемые души улетали вверх, беспрепятственно преодолевали потолки здания медицинского центра, после чего они видели крышу здания, затем, подымаясь все выше, наблюдали окружающий пейзаж. Некоторые утверждали, что видели всю нашу планету с огромной высоты. Затем их души совершали обратный путь и вновь вселялись в свои покинутые телесные оболочки.

   То, что они говорили правду, доказано абсолютно точно. Например, им предлагалось схематично нарисовать здания медицинского центра, которое они видели во время приступа. Все они рисовали абсолютно одинаковую и достоверную схему медицинского центра, его основные и вспомогательные постройки. Эти люди не могли знать такую информацию. Они с трудом ориентировались даже внутри своих отделений, отсеков, не говоря уже о мельчайших подробностях. Этот факт остается загадкой.

   - Хорошо, Дэвид, спасибо. Нам сейчас более важны научные факты.

   - Шеф, мой отдел не занимается наукой, он только обрабатывает поступающую информацию. А она, я согласен с тобой, не может пока объяснить эту информацию. Как вы расцените то, что один из наркоманов, вернее его отделившаяся от тела душа, пребывая в космосе, каким то образом узнала о недавнем убийстве известного наркобарона. Когда душа вновь вселилась в тело наркомана, тот рассказал об этом в подробностях с описанием внешности убийц, с названием имен, адресов и так далее. Информацию передали в Интерпол, а через неделю получили благодарственный ответ. Полиция взяла убийц, раскрутила их на всю катушку.

   - Но, позволь, этот наркоман мог знать обстоятельства убийства еще при жизни, до отделения души от тела, как ты выражаешься. Он, почуяв близость смерти, решил заложить своих, то есть тех, кого он мог считать причастными к его собственной трагедии. Одно замечание: в своих докладах придерживайтесь, пожалуйста, научной терминологии. У нас не богоугодное заведение, чтобы говорить об отделении души от тела.

   - Может быть и так, однако я все более утверждаюсь в мысли о том, что препарат ГЛ-2 вмещает в себя некую интеллектуальную, нематериальную силу, воздействующую на мозг человека.

   - Такое объяснение не удовлетворит, к сожалению, никого. Где она, эта ваша пресловутая нематериальная сила? Наша цель - обнаружить хотя бы малейшую разницу в химической структуре или в физико-химических свойствах между ГЛ-2 и обычным героином, чем можно было бы объяснить столь громадную разницу в воздействии на психику человека. Ладно, что нам скажут те, кто занимается наукой? Например, из физико-химической лаборатории есть какие-то соображения?

   - Кое-что есть, конечно, но только - кое-что, шеф. Я скажу следующее. В своей лаборатории мы подвергали препарат различным химическим превращениям и физическим воздействиям в различных сочетаниях. По своим физико-химическим свойствам ГЛ-2 ничем не отличается от обычного героина. Даже ядерно-магнитный резонанс не выявил каких-либо различий в структуре этих двух веществ. Отличие сохраняется только в физиологическом воздействии на животных и людей. Мы решили воздействовать на ГЛ-2 необычными физическими факторами, чтобы проследить в последующих экспериментах какие-либо изменения физиологического действия. Мы применяли сверхнизкие температуры, помещали ГЛ-2 в мощное электромагнитное поле. Никаких результатов. Подвергли его воздействию жесткого рентгеновского излучения в дозах, не вызывающих разрушение органической структуры. Обработанный таким способом препарат ввели одной крысе. Второй крысе ввели плацебо. То, что мы наблюдали, может только еще более запутать нас, чем что-либо прояснить. Мы наблюдали поведение двух крыс, находящихся в одной клетке, но разделенных перегородкой. Вначале они перемещались по клетке, проявляли присущие им рефлексы независимо друг от друга. Затем поведение одной крысы, а именно той, у которой в крови циркулировал плацебо, стало подстраиваться под поведение другой, и вскоре все движения двух крыс стали абсолютно синхронными. Я сделал вывод, что тела двух крыс подчинились руководству одного центра, а именно мозгу той крысы, в крови которой циркулировал ГЛ-2. Этот эксперимент мы повторяли с несколькими крысами. Результат был тот же. Все особи подчинялись одному центру. Когда оператор снимал этот эксперимент на видео, ему стало плохо. Как он потом объяснил, его охватило совершенно незнакомое до сих пор чувство страха.

   - Вот это уже существенно, Рой, спасибо. Интересно, как это можно использовать применительно к людям?

   - Мне кажется, это опасный эксперимент.

   - Хорошо, оставим это до лучших времен.

   - Шеф, позволь мне все же уточнить свою точку зрения, хотя ты ее и не поддерживаешь. Я настаиваю, что эти факты дают нам право предполагать, что ГЛ-2 вмещает в себя некую силу нематериального характера, воздействующую на мозг человека. При этом происходит конформация психики, настрой ее на особые волны неизученной природы, исходящие от мозга других людей, а, возможно, исходящую от более мощного энергетического источника. Я зачитаю вам, коллеги, часть записей недавно умершего психиатра профессора Генриха Шорта, заведовавшего клиникой в одном из городов штата Массачусетс. Он последние месяцы жизни был прикован к постели: последствия инсульта плюс рак предстательной железы в неоперабельной стадии.

  - Как же ученый довел себя до такого состояния.

   - Я думаю, он был очень увлечен своей наукой, и не находил времени для своего здоровья. К тому же был очень стеснителен: все же поражена такая интимная область у великого ученого. Затем его поразил инсульт. Ученый едва мог говорить, двигаться. В общем, вынужден вести резко ограниченный паралитический образ жизни. Генрих Шорт тоже стал жертвой ГЛ-2. Видимо, часть препарата попала в организм вместе с обычными наркотиками, которые ему прописывались для купирования болей. Он длительное время находился на искусственном поддержании жизненных функций, но незадолго до смерти, придя в сознание, он написал что-то вроде воззвания к человечеству. Послушайте: "Братья и сестры! То, что я написал - это не сумасшествие. Поверьте мне, психиатру с тридцатишестилетним стажем, умеющему видеть ничтожные отклонения в психике людей, вылечившему немало сотен своих пациентов. То, что я познал - не плод моего больного воображения. Я познал настоящую реальность, в которой мы все с вами живем! Братья и сестры! Все мы, считающие себя нормальными людьми (я имею в виду психику), не подозреваем на самом деле, насколько мы заблуждаемся. Все мы ощущаем мир только вокруг себя, ограничены видимым пространством. Каждый из нас видит, слышит, осязает только свой индивидуальный мир, доверяя только своим органам чувств. Для всех нас, психически здоровых людей, сформировавшиеся на жизненном пути мироощущения являются привычными, будничными, само собой разумеющимися. Но, увы! Это - не так. Вся эта привычная, будничная реальность - мишура, завеса, скрывающая от нас ИСТИНУ. К сожалению, а может быть, наоборот, к великому счастью для нас, здоровый мозг не в состоянии познать эту Великую ИСТИНУ. В это трудно поверить, но это так. ИСТИНУ может познать только больной или поврежденный мозг, у которого разрушена защитная оболочка, укутывающая сознание в виде плотной пелены воображаемого мира, к которому мы привыкли. Если защитная оболочка устранена, то такому "ненормальному" с нашей точки зрения мозгу открывается ИСТИНА во всей своей наготе. Я видел, ощущал ЕЕ, я изучал ЕЕ. Часть ЕЕ предстала в виде нашей планеты. Земля - живой, мыслящий организм, гигантский компьютер, развивающийся по четко определенной программе. Мне открылся тот факт, что кроме материи и энергии, этих двух объектов изучения современных наук, есть еще одна вещь - информация. Это отдельная структура, не материя и не энергия, но имеющая свои законы существования. Она может существовать только в связи с материей, например, с человеческим мозгом. Вне связи с материей, она может очень кратковременно существовать в виде сгустка энергии, по типу шаровой молнии, которая быстро перемещается в пространстве и исчезает. Шаровые молнии не подчиняются привычным нам физическим законам...

   - Майкл, чтобы не отнимать ни у кого время, выскажите свое резюме по этому воззванию Шорта или как оно называется там. Мне кажется, есть более насущные проблемы для обсуждения.

   - Хорошо, я не буду дальше читать, чтобы не утомлять вас. Скажу лишь, что Генрих Шорт предупреждает человечество о грозящей катастрофе, так как гигантский мыслящий компьютер запрограммирован на самоуничтожение. Именно этот страшный элемент ИСТИНЫ якобы открылся Шорту. Я хочу подчеркнуть один существенный момент. Шорт испробовал на себе ГЛ-2, который пробил защитную оболочку в его, так сказать, нормальном миросозерцании, и он смог заглянуть за пределы окружающего нас мира. Интеллект Шорта достаточно высок, и он сделал попытку объяснить то, что ему открылось. Другие люди, подвергшиеся влиянию ГЛ-2, могли лишь приближенно описать "полет" своей души, то есть то, о чем нам уже известно из наблюдений за нашими наркоманами. Мне трудно дать свою оценку воззванию Шорта. Я не берусь утверждать правильность его умозаключений. Суть их такова: все человеческие особи (а, может быть, и не только человеческие) - элементы одной огромной компьютерной программы, у которой произошел сбой в ее развитии. Для устранения сбоя этой программы было использовано специальное вещество, над которым мы, господа, сейчас усиленно ломаем головы. Да, да именно оно - ГЛ-2. Это вещество призвано исключить нежелательные элементы гигантского компьютера, чтобы восстановить равновесие между...

   - Извини, Майкл, но твой доклад перешел в область фантасмагории.

   - Но я излагаю лишь мысли известного всему миру психиатра. Шорт предупреждает нас...

  - Что ты заладил со своим Шортом?

   - Шеф, в деле с Шортом нам следует задуматься над одним существенным обстоятельством.

  - Каким еще обстоятельством?

   - Тебя не удивляет, каким образом, парализованный Шорт с поврежденным последствиями инсульта мозгом в последний день своей жизни смог ясно, логично и четко изложить свои мысли?

  - А как насчет твоих собственных мыслей?

   - Я долго размышлял и, в конце концов, вынужден согласиться с Шортом. Представьте все человечество в целом в своем развитии. Это - постоянный процесс борьбы двух противоположных сил: зла и добра. Вся мировая история подтверждает это. Человек в отдельности - также постоянная борьба этих сил. Действительно, даже самые порядочные люди вмещают в себя пороки, которые они вынуждены сдерживать в себе. Каждый из нас в той или иной степени мечтает о богатстве, влиянии на людей, завидует в глубине души более удачливым людям, но смиряется с жизненной ситуацией, испытывая при этом неудовлетворенность. И если подворачивается возможность поступить непорядочно по отношению к окружающим, но выгодно для себя, каждый в той или иной степени использует эту возможность. Отдельные человеческие особи объединяются в кланы, группировки, чтобы из собственной выгоды действовать наглее. Взять еще выше, мы наблюдаем противостояние партий, религиозных организаций, целых блоков государств и тому подобное. Весь этот процесс до определенного времени находился в равновесном состоянии, но это равновесие стало нарушаться, одна сила стала брать верх над другой. Чтобы восстановить это равновесие на Земле появилось вещество ГЛ-2. Оно призвано лишить жизни наркоманов, таким образом очистить планету от социально опасных слоев общества. Вот что представляет собой версия Шорта, с которой я в целом согласен.

   - Спасибо, Майкл. Возможно, когда-нибудь мы вернемся к обсуждению твоей версии. А сейчас подведем итоги совещания. Я недоволен результатами наших общих усилий. Время проходит, а наши знания о ГЛ-2 остаются на прежнем уровне. Проблема ГЛ-2 по-прежнему остается нерешенной. Видимо, надо что-то изменить в наших исследованиях. Итак, я выслушал ваши мнения и выскажу сейчас свое решение. Каковы ближайшие наши задачи? Первая - перенести клинические испытания ГЛ-2 из медицинского центра в нашу лабораторию. Назрела необходимость постановки экспериментов на наркоманах - пациентах медицинского центра. Моральные аспекты этих экспериментов мы должны решительно отбросить. Тем более что наркоманы обречены, и современные медицинские методы их лечения здесь бессильны. Этим вопросом я займусь лично. Вторая задача - сократить физико-химические исследования, так как мы в настоящий момент совершенно не знаем, в каком направлении их проводить. И третья задача - необходимо подготовить группу агентов для работы в Советском Союзе. Я уверен, что там ведутся подобные исследования. Если мы не можем добиться сами весомых результатов, может быть, наши соперники в этом нам помогут. Мы должны все знать. Завтра я определю состав группы. Первой ее задачей будет следующая: подбросить определенным кругам в правительстве Советов информацию о ГЛ-2 и подтвердить ее материально, то есть подсунуть им в руки небольшое количество препарата. Когда они получат то, что мы им дадим, посмотрим на их реакцию. Дальнейшие действия будут зависеть от обстановки.

   И, наконец, последняя задача. Я получил разрешение ЦРУ на экспедицию в район Хостинского перевала и селения Лашкаргах в Афганистане. По данным наших агентов, именно в этих двух районах имеются запасы ГЛ-2. Есть сведения, что определенные круги в правительстве Афганистана обладают данной информацией, а возможно и каким-то количеством препарата. Не исключено, что Советы также вовлечены в курс дела. Нам необходимо первыми завладеть остатками запасов ГЛ-2. Всем, надеюсь, понятно, что ГЛ-2 нам нужен не только для дальнейших исследований. Нам нужно, чтобы он был только у нас, только нашей собственностью. Нельзя допустить, чтобы Афганистан и Советы шантажировали нас. Мы должны обладать им. Поэтому последняя задача является для нас наиважнейшей. Пока все на сегодня, благодарю за внимание. Все свободны.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- 2 -

  

   До ближайшей станции метро было около километра. Вербин пробежал дворами это расстояние и перешел на быстрый шаг только возле самого входа в метро, заметив группу людей в милицейской форме. Стараясь дышать спокойнее (дыхалка уже не та, что лет пять назад, когда ему приходилось заниматься спортом), Сергей на ходу достал зелененькую книжечку и пробежал мимо будки контролера, которую почти полностью занимала пышная пожилая дама со скучным полусонным выражением лица, таким типичным для советской женщины ее возраста. Увидев Сергея, дама встрепенулась и требовательно прокричала ему, уже почти добежавшему до эскалатора:

   - Мужчина, мужчина, подойдите сюда!

   Сергей, было, хотел проигнорировать ее окрик, мол, уже я на эскалаторной лестнице, поздно, но что-то его развернуло, и он подошел к женщине.

   - Что за книжка у вас непонятная, которую вы мне подсовываете?

   - Удостоверение участника войны, разве вы не видели таких удостоверений?

   Контролерша раскрыла книжку и стала тщательно изучать ее. "Да, дурак я, надо было бежать вниз, да и все. Так и засветиться можно. Только, Серега, не нервничай, спокойно". Однако контролерша, казалось, сознательно вознамерилась нарушить спокойствие.

   - Вы что ли военный? - спросила она Сергея, подозрительно осмотрев его сверху вниз.

   - Да, бабуля, военный.

   - Я вам не бабуля. Это что ли Ваше удостоверение?

   - Разумеется, мое, ба... - гм, женщина. Извините, но я рискую опоздать на последний поезд. Взгляните на часы, - нервно произнес он, теряя терпение, и потянулся рукой за удостоверением.

   - Не указывайте мне что делать, - контролерша отдернула руку с удостоверением за спину.

   - Хорошо, хорошо, не буду, только я очень тороплюсь. Мне еще на автобус успеть надо, женщина.

   - Ф-фу, от тебя несет, как из винной бочки, - контролерша замахала рукой перед своим носом, разгоняя учуянные пары алкоголя, находя в этом факте достаточно веское основание перейти на хамоватое "ты".

   - Неужели, как из бочки? Всего грамм сто пятьдесят выпил у товарища. Он новое звание получил, обмыть надо было, понимаете?

   - Я тебя не могу пропустить в таком виде.

   - Я как же я домой пойду, пешком что ли? Еще и ночью.

   - Ничего не знаю, не положено в пьяном виде пропускать в метро.

   - Но я же не пьян, я же с вами спокойно разговариваю, не грублю, не хулиганю. Я же не на четырех костях приполз сюда!

   - Н-ничего н-не знаю! - голос контролерши резко увеличил свои децибелы, почти переходя на сиренный вопль, имея целью привлечь разговаривающих на улице милиционеров. Цель явно была достигнута, в помещение метро медленно входили стражи порядка.

   - Удостоверение то хоть отдайте.

   - Сейчас милиция разберется, откуда у тебя такое удостоверение, пьянь паршивая. Украл, небось.

   Сергей явно не ожидал такого поворота событий. Разборки с милицией совершенно не входили в его планы. Дерзкая мысль мгновенно вонзилась в мозг. Он резко выхватил удостоверение из рук "народного контролера СССР" и побежал к эскалатору. Сергей бегом поскакал по ступенькам вниз, чтобы не слышать визгливый крик вздорной бабенки. Она, видимо, решила выпустить всю накопившуюся за жизнь злобу.

   - Хулиган, пьяница. Я в милицию тебя упеку. Ишь, что вытворяет, сволочь! Гадина, алкоголик!

   Сергей бежал вниз, часто перебирая ногами ступеньки, потом стал перепрыгивать через ступеньку, потом попробовал через две... Лишь бы успеть внутрь на платформу и дождаться поезда. Тогда все будет в порядке. В это время эскалатор резко отключился. Сергей тут же споткнулся, и, не удержавшись, стал падать. В падении инстинктивно успел подогнуть голову к груди, согнулся и совершил кувырок вниз, еще один по инерции и резко затормозил ногами. Очень сильно ушиб колено и, по-видимому, вывихнул ногу. Эскалатор тут же включился, но изменил движение в обратную сторону, т.е. стал двигаться вверх. Сергей едва поднялся, превозмогая резкую боль, посмотрел вниз: до платформы не добежал и половину пути, а сейчас с разбитым коленом, вывихнутым голеностопным суставом и на поднимающемся вверх эскалаторе уйти вниз все равно не удастся. Сергей сел на ступень и стал массировать ушибленное колено.

   Наверху его быстро схватили и закрутили руки за спину два сержанта милиции. Третий стоял рядом и недвусмысленно размахивал дубинкой. Контролерша все это время продолжала верещать:

   - Я, значит, не пускаю, а он, скотина пьяная, как толкнет меня и бегом бежать. Тут я вас и вызвала. Пусть теперь посидит, где положено, пьянчуга. Я бы всех вас, сволочей, передушила бы.

   Сергей повернулся к ней лицом и произнес тираду, тщательно подбирая слова, чтобы милиционеры могли определить, насколько он был пьян:

   - Эх, нелегкая тебе выпала судьба, бабуля! Видно у тебя именно такой вот мужик и был, который точно соответствует твоим словам. Может, и сейчас он треплет тебе нервы своим пьянством, если еще не спился окончательно. У таких, как ты нормального мужика и быть не может. Ты, наверное, других слов и не знаешь, кроме как алкоголик, пьянчуга, сволочь.

   - Да пошел ты, хулиган. Товарищи милиционеры, да вы принюхайтесь к нему. Неужели я не знаю, как водка воняет? Принюхайтесь, принюхайтесь. Еще и оскорбляет тут меня, негодяй.

   - Хорошо, Серафима Григорьевна, завтра напишите все на бумаге и передайте к нам в отделение, а мы его сейчас доставим, куда следует, - успокаивал контролершу сержант с дубинкой, а затем обратился к задержанному, - поехали, друг, прокатимся.

   - По какому праву вы меня задерживаете, можно узнать? - обречено спросил Сергей.

   - Да, так, просто скучно нам стало, вот решили поразвлечься чуток. Дежурство длинное: вся ночь впереди. А тебе что, не нравится наша компания? Так мы тебе устроим компашку повеселее. Там у нас в кутузке очень весело - куражился сержант.

   - Вы не ответили на мой вопрос, сержант.

   - А-а, ну как же, сейчас отвечу. Серафима Григорьевна, позвольте стаканчик Ваш использовать на секунду. Здесь что - вода?

   - Да, вода, - ответила Серафима Григорьевна, - если вам для иксперетизы нужно, то берите, конечно, воду вылить можно, - голос ее удовлетворенно успокоился, она с чувством огромной ответственности за свои обязанности и гордым сознанием выполненного долга стала созерцать процедуру "иксперетизы".

   Сержант плеснул остатки воды на пол и поднес стакан ко рту Вербина.

   - А ну, дыхни сюда, Змей Горыныч!

   Сергей, удерживаемый за руки милиционерами, отвернул лицо из-под стакана и очень спокойно произнес:

   - Не надо так небрежно тыкать мне в морду, сержант. И вообще, не советую я вам так грубо обращаться со мной. Я все-таки старше вас по возрасту и на несколько порядков старше по званию.

   - Я сказал, дыхни в стакан, - теряя терпение, заорал сержант, при этом стукнул стаканом по губам Вербина.

   Сергей резким ударом левой неповрежденной стопы в пах согнул сержанта пополам. Стакан разбился, упав на пол. Серафима Григорьевна заверещала. Сергей тем временем резко размахнулся и ударил своим затылком в лицо одного из державших его сзади сержантов. Тот вскрикнул и освободил руку Сергея. Далее нужно было согласно заученной методике рукопашного боя резко развернуться вправо так, чтобы захваченная вторым сержантом правая рука Сергея сама бы захватила шею сержанта. Затем последовал бы классический бросок через бедро и там по обстановке следовало "добить противников", используя их полулежащие позы. Сергей владел искусством рукопашного боя довольно неплохо и с тремя молодыми сержантами он бы справился без труда. Но именно этот элемент боя с захватом руки противника Сергею выполнить не удалось. Резкий поворот вправо причинил сильную боль в колене и голеностопе. Правая рука уже обняла шею сержанта, но последующий бросок через бедро... Дикая боль... Сергей присел, ослабил захват, и оба, он и сержант, завалились на пол. Сергей успел вывернуться из-под сержанта, оказался наверху, но тут на голову обрушился хлесткий удар дубинкой, второй, затем посыпались удары ногами. Сергей уже не мог подняться.

   Весь период короткой борьбы сопровождался дикой пошлой руганью, перемешанной с визгливым воплем контролерши. Уже разбито лицо, голову заполнил до отказа оглушающий звон... падение в темную пропасть... но ненадолго.

   Сергей очнулся, будучи уже в вертикальном положении, снова зафиксированный теми же сержантами. Тот, который получил удар в пах, и оттого, быть может, так натужно дышавший в полусогнутом состоянии, схватил Сергея за волосы и прохрипел ему в лицо:

   - Ты, парень, сделал большую глупость. Может быть, самую большую в своей жизни. А я уж постараюсь сделать так, чтобы ты, мразь, запомнил этот свой черный день на всю оставшуюся жизнь.

   - Не переживай за меня, сержант. Тебя то я точно запомню.

   - Ты посмотри на него. Он еще и огрызается, - взвизгнула Серафима Григорьевна. В ее голосе чувствовалось не столь возмущение, а торжествующая справедливость, удовлетворение от проделанной работы. Как же - ведь задержала преступника, алкоголика.

   - Тащи его в машину, ребята. Поехали в участок.

   Нацепив наручники, сержанты поволокли Сергея к машине, а контролерша, немного успокоившись, стала собираться домой после тяжелого дежурства. Сергей еще долго слышал ее причитания: "И как только таких сволочей земля носит? Пьяницы, хулиганы. Никакой управы на них нет. И, главное, пьют-пьют, а сдохнуть никак не могут, сволочи..."

  

  * * *

   - Какого черта вы его приволокли сюда? Что, мне делать нечего? У него если и есть опьянение, то только в легкой степени, - выразил свое недовольство дежурный по медвытрезвителю, рассматривая индикаторную трубку, в которую "дыхнул" Сергей.

   Дежурный был худощавый, великовозрастный (волосы - перец с солью) с выпирающим кадыком старший лейтенант.

   - Вася, послушай меня, - сержант по-панибратски взял под руку старшего лейтенанта и отвел его в сторону, - этого пижона надо повоспитывать, понял? Попал он под хорошую статью - сопротивление правоохранительным органам. Он имел наглость немного повыдергиваться перед нами, ну показать, мол, какой я крутой. Вон, Вохе какой прожектор под глаз засветил, коз-з-з-ел, - про свои повреждения сержант распространяться не стал.

   - Ну, а мне какое дело? Я спать хочу. Если тебе охота его воспитывать, бери вот ключ от камеры, той самой, а я пойду спать к себе в кабинет. Только не очень громко там шумите.

   - Не-е, что ты, Вася. Мы всегда аккуратно работаем, ты же знаешь. Мы с ним немного побеседуем только, объясним ему, как надо правильно вести себя с дядями милиционерами, и потом спать уложим. А то ведь совсем никакого уважения к милиции.

   - Оформи его, как положено, проведи по журналу, - зевая, давал последние указания старлей.

   - Ладно, ладно, иди спи.

   - Угу-у, давай работай, - старший лейтенант ушел в свой кабинет, не испытывая никакого интереса к посетителям вытрезвителя. Он давно потерял интерес к службе, очевидно, вместе с возможностью нормального продвижения по служебной лестнице в силу уже неуместно солидного для старшего лейтенанта возраста.

   Зато сержант, доставивший с помощью сослуживцев опасного нарушителя порядка в соответствующее характеру нарушения учреждение, наоборот, обнаруживал в себе неуемное служебное рвение.

   - Выкладывай все свои шмотки на стол, - повелел он своему объекту служебной деятельности.

   Задержанный выложил сломанную расческу, носовой платок и удостоверение участника войны.

   - Все?

   - Все.

   - Х-м, придется мне тебя обыскать. Ну-ка, стой смирно и руки за голову, быстро! - после минутного обыска, - ты что, даже денег с собой не носишь, пропил что ли все?

   - Да, сержант, не повезло тебе сегодня, остался ты без заработка. Но не переживай, бомжей в городе достаточно, которые подаяния собирают. Пошерсти их, глядишь и через годик и на машину наскребешь. Так, сержант Ганитуллин? Или как там тебя в нашем Термезском отряде величали? По-моему, "гнидой". Точно, "гнида" у тебя была кликуха.

   Сержант побагровел. Он, конечно же, сразу узнал офицера Термезского погранотряда, замначальника опергруппы капитана Вербина. Сержант проходил службу два года назад в том же Термезском погранотряде. Сейчас он очень надеялся, что капитан Вербин не узнает его, или хотя бы сделает вид, что не узнал. Но Вербин таких солдат не забывал. Он хорошо помнил, как командир роты показал ему письмо Ганитуллина к его жене. Женился Ганитуллин, как потом выяснилось, с единственной целью избежать призыва в армию. Однако жена не успела забеременеть, и ему пришлось тянуть армейскую лямку на южных рубежах Союза. В том письме Ганитуллин абсолютно не стесняясь в выражениях, требовал от жены, чтобы она забеременела от кого угодно. Это послужило бы причиной досрочного увольнения его из погранвойск. В том же письме обиженный на свою судьбу солдат дал омерзительнейшую характеристику своим начальникам, состоящую из сплошного набора нецензурщины, мата, угроз рассчитаться с ними после окончания службы и т.п.. Личность Ганитуллина полностью соответствовала данной ему сослуживцами кличке - "гнида". Люди с таким нелюдимым, злобным, трусливым и подлым характером встречаются с частотой один на миллион. Вербин удивлялся и возмущался: как такого подонка могли пропустить в погранвойска. В то время Вербин исполнял обязанности замполита роты. Он вызвал Ганитуллина к себе в кабинет и, показав на письмо, заявил: "Сначала тебя проконсультирует психиатр из госпиталя, а после его заключения о том, что твое психическое здоровье в полном порядке, а я в этом не сомневаюсь, я твое письмо направлю в органы прокуратуры. Обещаю тебе как минимум три года дисбата". Ганитуллин плакал, ползал на коленях, пытался целовать сапоги Вербина, умолял не ломать его жизнь. Вербин выгнал его из кабинета. Ганитуллин потом в казарме демонстративно инсценировал самоубийство, пытаясь выпрыгнуть с третьего этажа на глазах у всей роты. Старшина роты с помощью сослуживцев привязали его к кровати. Затем Ганитуллин пытался инсценировать сумасшествие: заикался, плакал, изображал судороги. Он был настолько отвратителен Вербину, что связываться с прокуратурой и при этом убивать массу времени на подонка он считал ниже своего достоинства. "Отсидишь десять суток на гауптвахте, а потом сделай так, чтобы я до твоего дембеля тебя не видел и не слышал о тебе", - сказал Вербин, подписывая записку об аресте. Ганитуллин был несказанно рад такому приговору, теперь уже плакал от счастья и благодарил Вербина, который спокойно сказал ему напоследок, указывая пальцем на дверь: "Вон отсюда, гнида".

   Теперь Вербин стоял перед сержантом милиции Ганитуллиным, бросил взгляд на его лычки, сказал:

   - А я смотрю, ты преуспеваешь, даже до сержанта дослужился. Молодец! Поздравляю тебя, гнида.

   - Что!? - взревел сержант, - Как ты смеешь? Ты! - ткнул он в грудь Вербина пальцем, и это сказанное "ты" воплотило в себе следующие значения: ничтожество, червь, мразь, недоносок, пьянь, и т.д., - меня! - палец сержанта повернулся к его собственной груди и произнесенное "меня" подразумевало: хозяин, который все что угодно может сделать с тобой, смешать с грязью, размазать по стенке, стереть в порошок и т.п., - смеешь называть гнидой!?

   Сержант замахнулся и резко направил свой кулак в лицо Вербину. Вербин привычным движением перехватил кулак у запястья, второй рукой резко согнул кисть сержанта и зафиксировал ее в крайне болезненном положении. Сержант вскрикнул от боли и стал медленно опускаться на колени. Но в это время Сергей получил страшной силы двойной удар дубинками сзади по спине и по коленям, от чего он согнулся и упал на пол, освободив руку сержанта.

   - Привяжите к стулу эту гадину. Я с ним буду всю ночь работать. Он когда-то в армии поиздевался надо мной, теперь моя очередь. Теперь ты будешь ползать на коленях передо мной и просить пощады, - верещал сержант, разминая поврежденную кисть.

   Сергея быстро подняли с пола, усадили на стул вплотную к стене, заломили руки назад, надели наручники, для надежности привязали к стулу простыней. Сержант Ганитуллин прохаживался по комнате, разминая кисть, затем, когда все было подготовлено для экзекуции, он подошел к привязанному:

   - Ну что, собака бешенная! Мир тесен. Вот и встретились мы с тобой. Ты думаешь, я прощу тебе издевательства надо мной в погранотряде? Сейчас ты мне за все ответишь. Я тебе сейчас устрою маленький Освенцим, - с этими словами он ударил Сергея в лицо.

   Удар не получился. Сергей сделал защитное уклоняющееся движение головой. К тому же сержант, забывшись, ударил поврежденной рукой и тем самым причинил себе больше боли, чем Сергею. Ганитуллин взбесился. Он стал избивать Сергея, который уже не имел никакой возможности защищаться. Бил Сергея ногами с размаху, отойдя на один - два шага назад. Сергей не издавал страдальческих звуков. Он просто кряхтел, напрягая определенные группы мышц для уменьшения вреда от ударов. Его сейчас беспокоило только одно: выдержали бы ребра. Если сержант сломает их, то Сергей выйдет из строя на два месяца как минимум. И он кряхтел, регулируя дыхание и восстанавливая силы в коротких промежутках между ударами. После очередного удара Сергей повалился на пол вместе со стулом. Сержант с диким криком, неуклюже имитируя схватку тибетских монахов - зачинателей восточных видов единоборств, прыгнул обеими ногами на поверженного Сергея. Сергей застонал в первый раз, так как почувствовал сильнейшую боль и хруст поломанных ребер. Он успел подумать, что если избиение не прекратится, то он пропал. Пропало все, ради чего он месяц находился в бегах.

   - Ладно, хватит с него на сегодня. Поднимите его, - сержант не сжалился над своим бывшим начальником, он просто сам устал от такой тяжелой работы.

   Сергея подняли вместе со стулом.

   - Так ты понял, козел, кто ты есть передо мной? А?

   Сергей не слышал вопроса, тяжело дышал, стараясь унять боль.

   - Ладно, продолжим беседу. Нужно ведь еще протокольчик оформить, так ведь, капитан хренов? Итак, начнем: фамилия, имя, отчество? - сержант уселся за стол, деловито взял ручку, лист бумаги и уставился на свою жертву.

   Сергей продолжал молчать.

   - Я разве не ясно сказал: имя, отчество, фамилия! - повысил тон сержант.

   Сергей смотрел мимо него на неопределенную точку на стене.

   - Ты что же, паскуда, концерты мне вздумал устраивать? Я тебе сейчас дам понять, как порой бывает невыгодно молчать.

   Он подошел к Сергею и несколько раз наотмашь ударил его по лицу. Пожалев свои руки, сержант опять сел за стол. Раскрыл удостоверение участника войны.

   - Это твое? - он стал внимательно разглядывать фотографию Вербина, - а еще офицер. Взял и вдруг напился как свинья, стал хулиганить, угодил в медвытрезвитель, да еще оказал сопротивление милиции, как не стыдно, ай-яй-яй! Сейчас мы протокольчик составим должным образом и передадим в комендатуру. Считай, что карьера твоя накрылась медным тазом, - сержант дико заржал, откинувшись на спинку стула, - в общем, попался ты, голубчик, как кур в ощип. Ты даже можешь молчать. Мне твоих показаний не нужно. Я и так составлю протокол, как положено, чай не впервой. Хотя нет. Молчать ты не будешь. Я еще не наговорился. А ну быстро отвечай: где служишь, паскуда? Не хочешь говорить? Это ты зря. Вот тебе мой дружеский совет: пока ты не скажешь, где служишь, тебе из нашей камеры не выползти. Будешь здесь жить до старости, пока не сдохнешь. Ты меня внематочно слушаешь? Все понимаешь? Так что, думай. А помнишь ли ты, как меня в Термезе упек на гауптвахту? Что, хорошо тебе тогда было, радостно? Так, вот, Бог то он все видит. За свои гадости отвечать надо, дружище. Есть Бог на свете, есть. Это же надо как повезло мне встретить тебя! Неслучайно все это, неслучайно. Я очень хотел встретиться с тобой. И вот Бог мне помог.

   Последовало дикое ржание. Сержант еще долго изощрялся в словоблудии, заполняя графы протокола. Затем Сергея развязали и повели в камеру, в которой обыкновенная средних размеров кушетка занимала половину площади.

   - Мужики, давайте его привяжем к кушетке, чтобы не дергался, - пришла свежая мысль сержанту, с которой остальные милиционеры согласились.

   Привязать полностью обессилевшего Сергея не составило особого труда. Не в силах больше сопротивляться он лишь чуть сильнее застонал, когда простыня сдавила грудь.

   - Что, не нравится, птенчик, - сразу воодушевился сержант, - ах, ты мой маленький, пришибить бы тебя чем-нибудь, - и тут сержант продолжал издеваться, презрительно шлепая Сергея ладонями по щекам, - сегодня отдохнешь здесь, а завтра мы с тобой продолжим приятную беседу. Спокойной ночи, коз-зел, - и сержант сплюнул сквозь зубы в лицо Сергея.

   Все удалились, выключив свет. Камера щелкнула затвором двери, наступила удушающая темнота. И тут оказалось, что для Сергея только начались физические страдания, которых он никогда в своей жизни не испытывал. Через пять минут он уже чувствовал, как перерастает в невыносимую боль неудобство его стянутого простыней положения. Вскоре затекли и онемели приплюснутые к кушетке ноги, мучительно заныла спина. Сергей попытался как-то изменить положение связанных рук и ног, но ничего не вышло. Связывали его профессионалы, привыкшие надежно фиксировать алкоголиков в состоянии белой горячки. Сергею оставалось лишь просто попеременно напрягать и расслаблять отдельные группы мышц, чтобы как-то поддерживать в них кровоток. Он делал упражнения, начиная от ступней ног и заканчивая мышцами шеи. Однако это требовало значительных усилий. Сергей попробовал крикнуть, позвать на помощь. Но лишь слабый стон еле прозвучал в темноте. Грудная клетка была сдавлена простыней, и это настолько ограничивало дыхание, что Сергей быстро почувствовал недостаток воздуха. Он рефлекторно увеличил частоту дыхания, но при этом затраты энергии были слишком большие. Невыносимо хотелось вздохнуть полной грудью. Одна слишком энергичная попытка вызвала настолько резкую боль в области поломанных ребер, что заглушила все остальные мучения, вызвала кашлевые судорожные движения. Сергей старался успокоиться и расслабиться, чтобы как-то отрегулировать дыхание. Поначалу ему это удавалось. Однако боль во всем теле стремительно нарастала. К тому же дал о себе знать переполненный мочевой пузырь. Сколько времени продолжались эти мучения - неизвестно. Сергей потерял счет времени, потом он вообще стал плохо соображать. К помутненному сознанию присоединился страх, который, казалось, заполнил всю эту тесную и абсолютно темную камеру, страх задохнуться, страх неотвратимо надвигающейся смерти. Сергей медленно терял сознание, чувствуя лишь, как он плавно погружается в черную бесконечную бездну. Как бы сквозь полудрему его мозг едва воспринимал слова и отдельные фразы, которые осознать было уже почти невозможно. Эти обрывки фраз проплывали как бы мимо сознания Сергея, не задерживаясь в нем. "...Почему он весь в крови? Вы за это ответите, если он не выживет! Вы что здесь, озверели что ли? Смерти мне еще не хватало на моем дежурстве...Слушай, а может его грохнуть да и выкинуть где-нибудь так, чтобы не нашли?...Ты, видно, совсем ох...л... Раньше думать надо было... Ладно, не п...ди. Говори лучше, как быть?.. Ну, что живой еще... Слушай, а если к нам в медпункт СИЗО, а?... Документы уничтожим его, ничего при нем не было. Подобрали бомжа в таком вот виде, как он есть, ну и привезли в медпункт, чтобы не сдох. Как идея?... Ладно, что хочешь делай, но чтобы через десять минут не было его здесь, понял?... Да пошел ты...".

   Затем наступило НИЧТО - абсолютная глухая темнота без времени и пространства... Потом она начала медленно расступаться. Сергей подумал, что он просыпается от тяжелого сна. Появилось странное чувство тошноты, совершенно не сравнимое с теми ощущениями, когда отравленный желудок пытается освободиться от своего содержимого. Сергей чувствовал, как вся его телесная оболочка стремиться одномоментно выкинуть все внутренности, вывернуться наизнанку. Тело как будто взмывало на волнах некоторое время, а затем стремительно полетело вверх, постепенно замедляя скорость, пока не стало просто парить легко, почти на одном месте.

   "Я, наверное, умер", - подумал Сергей. "Да, так оно и есть. Почему вдруг все на Земле захотели моей смерти, и они, наконец, добились своего? Два месяца назад я мечтал о Москве. Я был полон оптимизма, несмотря на тяжелую службу "за речкой". Я верил, что эти временные трудности скоро благополучно завершаться, и начнется новая жизнь, возможно даже в Москве. Мы со Светой так долго мечтали о нашей новой жизни. Ведь вся наша предыдущая совместная жизнь представляла собой сплошную череду тягот и лишений воинской службы. Жили одними мечтами о будущем и были при этом счастливы. И вот она, Москва. Дождался. Совсем не так я хотел встретить Москву. Почему так все изменилось? Так внезапно и так круто? Почему весь мир вдруг озлобился на меня? Да и не только на меня. Почему вдруг наши советские головорезы хладнокровно и нагло уничтожили своих же ребят-пограничников, и ни где-нибудь, а на нашей советской территории, на нашей родной земле. Ведь они исполняли приказ наших начальников. Это просто не укладывается в голове. Как такое возможно?

   Почему после этих событий я убедился в предательстве своего близкого друга, который пил со мной водку, отвлекал меня пустыми разговорами, ожидая, когда прибудет группа захвата и повяжет меня? А ведь когда-то мне было так хорошо, так приятно сидеть с ним рядом в землянке "на той стороне" и курить в дверцу "буржуйки", наблюдая, как красиво пламя лижет дрова. Это были такие вдохновенные, незабываемые минуты. У нас с ним была изнурительная и опасная служба, но я гордился собой и им, внутри у меня пела душа от переполнявших чувств мужской дружбы, братства. И этот мой друг после длительной разлуки спаивал меня водкой, чтобы у группы захвата было меньше проблем со мной.

   А эта вахтерша со станции метро? Почему вдруг ей понадобилось сделать мне как можно хуже, больнее? Что я ей сделал плохого? Ведь она могла меня запросто отпустить: я ведь не был в невменяемом состоянии. Неужели ей приятно было наблюдать, как надо мной издевались эти подонки из милиции?

   И, наконец, менты. Таково скопища дерьма я ни разу в жизни не видел. Особенно эта тварь - Ганитуллин. Как таких мерзавцев земля носит? Почему такие люди живут на земле? Для чего они нужны? Неужели нельзя на свете жить так, чтобы всем было хорошо?"

   Сергей мучительно искал ответы на свои вопросы, и вдруг понял, что его желание может получить удовлетворение. Сначала он просто это понял, затем почувствовал, как в его сознании начала формироваться и накапливаться нужная ему информация. Она увеличивалась в объеме, организовывалась в стройную систему, удобную для восприятия.

   Сергей понял, что в каждом индивидууме человеческой природы, а вернее в определенных точках мозга по особым природным законам удерживаются в равновесном состоянии соединения френальных элементарных частиц, еще не открытых наукой. Природа таких соединений не материальна, но по физическим свойствам схожа с электромагнитными излучениями чрезвычайно низкой энергии. Эти соединения отвечают за работу мозга, память, характер личности, настроение, чувства, в общем, за все, что связано с умственной деятельностью человека. Существуют два типа противоположно заряженных френальных частиц. Они вступают во взаимодействие друг с другом благодаря разности своих зарядов и образуют сложные соединения. Простые соединения, как правило, состоят из равного количества пар противоположно заряженных френальных частиц, что обуславливает их устойчивость. Более сложные соединения могут иметь сдвиг заряда в сторону положительного или отрицательного. Эти соединения фиксируются на определенных участках человеческого мозга, биологическая структура которых специально приспособлена для удержания соединений в равновесном состоянии. По мере физического и психического развития человека, накопления им жизненного опыта, знаний, происходит видоизменение структур мозга, ответственных за френальный комплекс человеческой личности. Эти структуры расширяют свои возможности по удержанию гораздо большего объема френальных соединений, которые для каждой отдельной личности формируют свою формулу. Именно эта френальная формула характеризует человека как личность, определяет его характер, психические способности и все другие личностные качества. Таким образом, френальные соединения как ключ к замку соответствуют органической структуре мозга. Поэтому, любые химические воздействия на эти структуры мозга, будь то алкоголь, наркотики или лекарственные препараты, отражаются на стабильности френов и даже изменяют структуру самих соединений. Физическая смерть человеческого организма приводит к разрушению органической структуры мозга и, следовательно, к потере связи с френальным комплексом. Некоторое время комплекс может существовать и поддерживаться в равновесном состоянии самостоятельно, но затем и он постепенно распадается до элементарных частиц.

   Группа френальных соединений может образовывать более сложный уровень взаимосвязей друг с другом. В свою очередь целые комплексы таких соединений сгруппированы в еще более сложные конгломераты. Таких уровней существует несколько, которые в конечном итоге составляют единую огромную френальную оболочку всей планеты, всего человечества, отвечающую за информационное обеспечение.

   В последние годы развития человечества его френальная оболочка стала претерпевать негативные изменения, а именно, она приобрела отрицательный заряд, который имеет тенденцию к увеличению. А так, как все в этой огромной системе взаимосвязано, то...

   Сергею показалось, что он слышит чьи-то голоса, затем появились полупрозрачные силуэты. Кажется, один из голосов принадлежал женщине. "Может быть, это моя Света", - подумал Сергей и стал всматриваться в пространство и прислушиваться к голосам, которые принадлежали нескольким непонятным персонам: "...интересный молодой человек! О-о, даже военный... хочу с ним познакомиться...Не выдумывай, Анна!.. Опять наркоман, что же это твориться с нашей планетой?.. Будет продолжать мучится наш пограничник... Жаль, не состоялось ваше знакомство... Что хорошего в том, что человек умер молодым?.."

   Последнее предложение долго повторялось несколько раз, постепенно ослабевая, словно удаляясь, и вновь все пространство вокруг заполнилось черным небытием.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  

- 3 -

  

   Программист: Нет сомнений, что у нашего профессора ничего не вышло с его воззванием к человечеству. Я не обнаружил больше ни в одном файле, чтобы это воззвание воспринялось кем-то всерьез. Там, на Земле люди находятся в неведении и совершенно не готовы поверить нашей информации.

   Проститутка: Этого следовало ожидать. Я не понимаю цели, которую преследовал профессор. Что он хочет от людей? Чтобы они поверили ему? Если так, то он абсолютно не задумался над тем, какими ужасными последствиями это может обернуться. Люди бы ринулись осуществлять контакт с информационной системой. А он возможен лишь в том случае, когда френальная оболочка человека покидает его тело, то есть только после смерти. Представляешь, к чему бы это привело?

   Программист: С трудом, но представляю. Начались бы опасные эксперименты с введением людей в клиническую смерть и выходом из нее. Кстати, эксперименты на наркоманах по воздействию препарата ГЛ-2 - типичный пример этого. Еще более опасные эксперименты могли бы свершаться с самой информационной системой. Ни к чему хорошему это бы не привело. Но, вернемся к делу. Я порылся в базе данных, хотел найти причину, почему из всех копий изымается файл доктора Корсакова. Я нашел невероятную информацию. Файл действительно исчезает по особому каналу, источник которого расположен в поясе астероидов между орбитами Марса и Юпитера. Этот пояс астероидов - остатки планеты, которая взорвалась не так давно - около ста тысяч лет назад. Оказывается, эта планета была заселена цивилизацией. Она так же имела свою информационную систему. Но как только система была обнаружена обитателями планеты, это привело цивилизацию к неадекватному возмущению, и как результат - к уничтожению планеты. Сейчас от планеты остались одни осколки, на одном из которых находится "похититель" нашей френальной энергии. Почему то именно комплекс Корсакова особенно его привлекает. Мне кажется, это неспроста. Это может угрожать не только информационной системе, но и всему человечеству.

   Проститутка: Я чувствовала это. Джон, дальнейшее спасение Корсакова бесполезно. Его будут и дальше похищать. Ты же сам видишь, как для его захвата используются уже "крупнокалиберные снаряды". Сначала рядом с ним погибали единицы, а сейчас счет пошел на десятки и сотни людей. Единственный путь - спрятать файл Корсакова под другим именем и отправить на землю. Такие факты случались раннее из-за сбоя в информационной системе. Мне не раз приходилось слышать о переселении душ. Мы не должны допустить, чтобы его френальный комплекс был похищен.

   Программист: Молодец, Анна! Отличная идея! Где сейчас находится френальный комплекс Корсакова?

   Проститутка: На пути к нашему сепаратору. Корсаков погиб в пещере под Лашкаргахом. В той самой пещере, где был обнаружен ГЛ-2.

   Программист: Ясно. Я возьму комплекс в изучение и одновременно буду подбирать на Земле кандидата, структура мозга которого наиболее подходящая для френов Корсакова.

   Проститутка: Да, Джон, займись этим немедленно. Мы должны его спрятать. Иначе завершение информационной системы не состоится. К тому же, мы сможем таким образом убить двух зайцев. Корсаков, вернувшись на Землю, предотвратит те события, которые приведут мир к Третьей мировой войне.

   Программист: Да, надо чтобы он сделал так, чтобы тот мальчик, Хафизулла Хайфудьяр не стал впоследствии эмиром Великой Османской империи. Надо Корсакова подготовить для этой важной миссии, все ему рассказать. Я немедленно приступаю к работе. Ты можешь пока отвлечься серией про Хафизуллу Амина. Обещаю, она не будет скучной. В ней ты можешь увидеть то, что нельзя увидеть в реальной жизни. В сценах примут участие френы умерших людей. При жизни мы не могли этого видеть, а сейчас благодаря информационной системе это вполне возможно.

  

* * *

  

   Кабул, 27 декабря 1979г. Дворец Тадж-Бек, новая резиденция президента Республики Афганистан.

   Хафизулла Амин посмотрел на часы. Близился полдень, а долгожданный телефонный звонок, который должен соединить его с Москвой, не спешил обрадовать Генерального секретаря ЦК Национально-демократической партии, Председателя Революционного Совета, президента Республики Афганистан. Амин за время после Апрельской революции, казалось, освоил все должности в правительстве Афганистана. Он был заместителем премьер-министра страны, министром иностранных дел, членом Революционного Совета, кроме того, фактически держал под своим контролем Министерства обороны, внутренних дел и органы безопасности. И вот сейчас, он оказался в трех ипостасях, но таких, что позволяет ему быть первым человеком в Афганистане. Сегодня телефонный звонок имел особую важность для Амина. Его должны были соединить с министром иностранных дел СССР Андреем Андреевичем Громыко. Звонок должен расставить все точки над "і" в отношениях Амина и руководства Советского Союза, которое считает Амина убийцей Нур Мухаммеда Тараки. Более трех месяцев Амин настойчиво правдами и неправдами убеждал Союз в необходимости устранения Тараки от власти, оказавшегося предателем Апрельской революции, и который был тайно задушен в тюрьме Пули-Чархи. Тогда, в сентябре, Амин чувствовал себя весьма в затруднительном положении, когда от него в ультимативной форме Москва потребовала освобождения "великого учителя". А он, Амин, боясь признаться в уже совершенном убийстве, трое суток морочил голову советским послам и советникам болезнью престарелого Тараки, пока не пришлось заявить: президент Афганистана Нур Мухаммед Тараки скончался от сердечного приступа. Хафизулла ясно понимал, что его плохо прикрытый обман виден Советскому руководству за версту, но он возлагал надежды на то, что рано или поздно в Москве поймут: альтернативы Амину нет. СССР будет вынужден продолжать выполнение Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, заключенного чуть более года назад. Ох, как бы хотелось Амину прямо указать на место всему руководству северного соседа примерно в таком аспекте: "А что ж вы хотите, дорогие мои друзья? Может быть, чтобы я обратился к Соединенным Штатам за помощью? У меня есть, что предложить Америке. Например, месторождения урановой руды в Ханнешине, самой, кстати, обогащенной в мире. А лазуритовые копи Файзабада? А что вы скажете о Лашкаргахском ущелье, милые мои? Неужели вы бы позволили, чтобы туда залезли американцы? (Специально больше слова не промолвлю про Лашкаргах. Сами прекрасно должны знать, что я имею в виду). Америке есть что предложить. Она умеет быстро осваивать ресурсы. Железную дорогу построит нам в Пакистан, автомагистрали, а потом, глядишь, и на ваш Таджикистан начнет засматриваться. А самое главное, скажите-ка мне, пожалуйста, может быть, систему ПВО вдоль нашей общей границы вы имеете надежную? Нет? А как же вы без ПВО собираетесь себя защищать? Установят американцы десятка два своих "Першингов" и будут держать вас на прицеле аж до самого Урала. Представьте, запустят они ракетку, пять минут - и нет вашего Байконура. И будете вы отныне плясать под американскую дудку. Нормально? Поэтому не я должен клянчить у вас дружбу и помощь, а вы должны предлагать мне ее. Нет у вас другого выбора, дорогие товарищи. Так что давайте на равных, без гонора и амбиций решать наши общие проблемы". Но нет. Амин не мог даже в самой мягкой форме, полунамеком обмолвиться о его сближении с США. "Знать бы им, что я уже провел 12 встреч с американским посольством, что бы они со мной сделали? Одному Аллаху известно. Как скверно, что Тараки, не посоветовавшись со мной, передал в Москве несколько грамм порошка Аллаха. Кому передал, так и не признался даже под пытками. Может быть, самому Брежневу: мол, изучайте пока, Леонид Ильич. Сказал мне потом, идиот, что иначе нельзя было добиться военной помощи. Да, Тараки тогда в марте, кроме Пономарева и Ульяновского, напрямую встречался с Андроповым, Устиновым, Громыко, кажется, еще с Сусловым. Просил военную помощь, но получил категорический отказ. Тогда он попросил личной аудиенции у самого Брежнева, что ему и предоставили. Если они встречались вдвоем, то именно ему, Брежневу, Тараки и передал порошок. Передал, как последний аргумент выклянчить хоть пару дивизий. Конечно, Брежнев сразу ничего не понял, поэтому встреча закончилась безрезультатно. Но сейчас... Как только я им намекну на США, мне тут же свернут шею. Нельзя... Нельзя, и все потому что этот старый дурак Тараки проболтался о порошке Аллаха. Иметь такой козырь в руках и добровольно предложить его русским. Ну, разве не величайшая глупость? Удивительно, почему до сих пор русские не забросили десант в Лашкаргах. Неужели Брежнев, старый маразматик, тоже ничего не понимает?".

   Телефон продолжал молчать, усиливая беспокойство Амина. Он встал из-за стола, прошелся по кабинету, остановился у окна, заложив руки за спину. За окном далеко вниз за серпантином единственной дороги, ведущей к Дворцу, открывалась панорама Кабула. Слегка припорошенная снегом крыша здания Генерального штаба Вооруженных сил, окруженная парком, через дорогу - небольшой завод прохладительных напитков, бездействующий в это время года, широкий для масштабов Кабула проспект, берущий начало от небольшой площади и ведущий в центр столицы. Весь этот район Кабула зажат в кольцо лысых каменных гор. Лишь возле Дворца сиротливо мерзли специально высаженные редкие кустарники. Прошла неделя, как Амин переселился во Дворец Тадж-Бек, и сегодня в его новой резиденции состоится торжественный прием по этому случаю. Прибудут самые преданные министры со своими женами, члены политбюро, высшие военные чины, телевидение. "Да, как мне важен сейчас этот звонок, - продолжал волноваться Амин, - Что там решат в Москве? Еще 24 декабря посол СССР обнадежил Амина, мол, все будет в порядке, военная помощь ожидается. Вчера из Москвы вернулся секретарь ЦК НДПА Панджшири, который заверил, что версия гибели Тараки удовлетворила советское руководство. Все только и делают, что успокаивают и обнадеживают меня. Не верю. Вот когда выполнят то, что обещают, тогда поверю. Когда же, наконец, свершится то, что я хочу? Самое важное, чтобы Брежнев забыл про Тараки. Ему теперь нужен я. Я - лучше Тараки. Я - первый в Афганистане. Теперь никто не посмеет упрекнуть меня в некомпетентности и слабости руководства, никто не посмеет возложить на меня вину за свои же промахи".

   Амин вспомнил хитрый двуличный взгляд Тараки 27 марта на заседании Революционного совета, когда шло обсуждение военных мятежей в Герате и Джелалабаде. Обсуждение шло спокойно, несмотря на серьезность вопроса, Амин даже отвлекся в своих мыслях, задумался о чем-то своем. И вдруг Саид Гулябзой, один из приспешников Тараки, которому предоставили слово, ошпарил его кипятком:

   - Мы не можем закрыть глаза на то, что нас предает именно армия. И я предлагаю строго спросить с тех, кто отвечает у нас в Ревсовете за наши вооруженные силы.

   Все посмотрели на Амина, а тот, не скрывая злобного взгляда, уставился на Гулябзоя. Почувствовал, как предательски наливается лицо краской. Такого откровенного выступления против себя он не ожидал. Предельно ясно, что без предварительного согласия Тараки, такие слова не могли прозвучать на заседании. "Как он, Гулябзой, мог посягнуть на авторитет Амина, "первого ученика великого учителя"? Да никто из всех вас вместе взятых не сделал столько для революции, сколько я. Неужели почувствовали, что я недолго намерен вас терпеть, всю вашу "четверку": Ватанджара, Гулябзоя, Сарвари и Маздурьяра? Вы, пьяницы и развратники, которые присосались к плодам революции, выращенным мною. А ведь я пока вас не трогал. Любит вас Тараки, ну и ладно. А вы решили первыми нанести мне удар. Хорошо же вы обработали Тараки. Я и раньше чувствовал это. Я знал по поведению "учителя", какие разговоры вы с ним ведете".

   Не успел Амин опомнится, как второй удар нанес Ватанджар:

   - Наша армия до этого была народной армией. А что мы видим сейчас? Что мы видели в Герате? Именно армию заставили идти против мирных жителей. И это не единственный пример, когда вооруженные силы используются у нас против народа....

   У Амина потемнело в голове. Он уже не улавливал смысл дальнейших слов. А главное, Амину нечем было крыть. Действительно, ему были доверены вооруженные силы: расстановка кадров, идеология, всестороннее обеспечение войск. Все было под его ответственностью. Что он может сказать сейчас? Он сам не знает, каким образом "братьям-мусульманам" удалось привлечь на свою сторону командование дивизии в Герате. Значит, не везде в войсках безупречен авторитет Амина. Действительно, это - непростительный промах с его стороны. И будь сейчас ответственность за армию возложена на кого-нибудь другого, Амин первый бы ратовал за самое суровое наказание.

   - ...Учитывая сложившуюся ситуацию, считаю невозможным дальнейшее руководство Амина вооруженными силами... Предлагаю освободить товарища Амина с поста..., - обрывки фраз Ватанджара огненными стрелами пронизывали голову Амина.

   Он посмотрел на Тараки. Тот сидел, опустив голову, чтобы не видеть никого, делал пометки на листе бумаги. "Ну а что ты скажешь, дорогой учитель, на такой выпад против меня? Я же - твой первый ученик. Об этом весь афганский народ знает. Наши портреты на улицах Кабула и в других провинциях установлены рядом. Мы вместе. Неужели ты позволишь безнаказанно топтать меня сейчас?"

   После Ватанджара взял слово Тараки. Амин весь обратился в слух.

   - ... Мы должны принять решительные меры по пресечению подобных ситуаций, какие имели место в Герате и Джелалабаде... Угроза завоеваниям Великой Апрельской революции еще не снята...Мы убедились, что в провинциях духовенство проводит подрывную деятельность против революции... Слабо ведется агитационная работа в армии...

   Поток фраз, казалось, будет продолжаться бесконечно. Уже все понимают, против кого направлена речь Тараки. Ждали, какой же итог подведет "великий учитель". И он подвел итог:

   - Товарищи! Предлагаю на пост Министра обороны назначить товарища Ватанджара. На освободившийся пост Министра внутренних дел предлагаю назначить товарища Гулябзоя...

   Для Амина слова Тараки прозвучали как выстрелы в приговоренного к смертной казни. Это - катастрофа. Если его, Амина освобождают от занимаемого поста, значит, его карьере наступил конец. Напрасны были все его усилия, вся кропотливая работа по восхождению к единоличной власти, сопряженная с проявлениями подлости, жестокости и обмана. Если Ревсовет сейчас утвердит предложения Тараки, и Амина освободят от занимаемого поста, он станет никем. А стать никем означало в скором времени оказаться в тюрьме Пули-Чархи, и вряд ли у него появится возможность выйти оттуда. Найдется огромное количество "доброжелателей", которые выставят на всеобщее обозрение все преступления Амина. Неужели все кончено?

   И тут Амин и Тараки встретились глазами. Многое, очень многое прочитал Амин в глазах Тараки. Во-первых, весь этот спектакль был отрепетирован заранее по сценарию, расписанному "четверкой". Дележ власти продолжался. Во-вторых, взгляд Тараки приносил, как бы это выразиться, извинения Амину: мол, так вышло, ничего не мог поделать. В-третьих, взгляд выражал чувство неловкости самого Тараки перед Амином. Ведь что подумает о "своем учителе" Амин: мол, хочет Тараки быть для всех добреньким, и вашим и нашим. Всем бы раздал по куску власти, но не хватает ее. Вот и приходится у одного отобрать - передать другому. В-четвертых, во взгляде вдруг блеснул огонек величия Тараки, его превосходства над своими подопечными: пусть почувствуют, что "великий учитель" может позволить себе выразить снисхождение к свом "ученикам". И Тараки сказал следующее:

   - А товарища Амина мы попросим направить всю его энергию и опыт организатора на экономические и, скажем, общеполитические проблемы. Но, товарищи... Знаете, было бы несправедливо и неоправданно для дела революции, если мы опыт, знания, способности товарища Амина замкнем только этим. Я предлагаю... я думаю назначить товарища Амина первым министром в правительстве.

   У Амина мгновенно отлегло на сердце. Смертный приговор отменен.

   - У нас нет такой должности, - осмелился вполголоса проговорить Ватанджар.

   Опять замаячила угроза смертного приговора Амину. Опять застучало его сердце от обиды и ненависти к Ватанджару. Этот контрастный душ способен довести до сердечного приступа. Но Тараки со свойственной только ему доброжелательно-снисходительной улыбкой проговорил:

   - Можем ввести. А что, пусть будет первый министр, то есть человек, особо приближенный к премьер-министру. Как, товарищи, нет возражений?

   Возражений не было и не могло быть. Все закончилось благополучно для Амина. Но на всю оставшуюся жизнь в его память врезался взгляд Тараки с трибуны, обращенный к нему, Амину. Хафизулла возненавидел этот взгляд. Он не мог от него избавиться. Взгляд преследовал Амина постоянно, напоминая ему о превосходстве Тараки: хочу - казню, хочу - помилую. Амин понимал, что пока жив Тараки, ему, Амину, не избавиться от этого взгляда. И вот, Тараки уже нет в живых более трех месяцев. Теперь никто не посмеет поставить его в неприглядную ситуацию, как это было в марте. Никто не посмеет... хотя... Он вспомнил вдруг покушение на его жизнь двухнедельной давности. Был ранен его племянник, который благодаря советским врачам из посольства остался жив. Много еще врагов у него, очень много. Как необходима сейчас военная поддержка из Союза...

   Резко зазвонил телефон. Амин ринулся к нему и чуть ли не прокричал в трубку:

   - Хафизулла Амин слушает.

   - Сердечно приветствую Вас, товарищ Амин. Громыко Андрей Андреевич.

   - Я тоже очень рад Вас приветствовать, Андрей Андреевич, давно ожидаю Вас - захлебываясь от волнения и неуемной радости, прокричал Амин, - надеюсь, в преддверии Нового Года Вы хотите сообщить нам только радостные известия.

   - Вы очень прозорливы, товарищ Амин. Именно так. Ваша просьба удовлетворена. Политбюро ЦК приняло окончательное решение о вводе ограниченного контингента советских войск в вашу страну. Сейчас специально сформированная 40-я армия уже перешла границу в районах Кушки и Термеза и направляется к Кабулу. Кроме того начата переброска некоторых подразделений авиатранспортом с задействием Кабульского и Баграмского военных аэродромов. Ваша задача - выступить сегодня по телевидению с совместным, то есть Афганистана и СССР, обращением к афганскому народу. Думаю, Вы хорошо понимаете важность этого обращения для мировой общественности. Утвержденный Политбюро текст вам передаст Панджшири. При необходимости Вы можете внести свои коррективы или дополнения в текст. В этом случае согласуйте изменения с нами в телефонном режиме.

   - Я с огромной благодарностью принимаю это действительно очень радостное известие. Для Афганистана наступил второй этап Апрельской революции, а между нашими странами - новый этап сотрудничества. Хочу заверить Вас, Андрей Андреевич...

   - Товарищ Амин, Вы прямо по тексту обращения сейчас говорите. Это приятно. Я в свою очередь от имени руководства СССР и коммунистической партии желаю Вам, правительству и народу Афганистана полной победы над врагами и успехов в строительстве нового общества.

   - Огромное спасибо, Андрей Андреевич! Спасибо Вам и спасибо всему...

   - Хорошо, хорошо, товарищ Амин. Еще раз примите мои наилучшие пожелания успехов. Не прощаюсь с Вами, так как вечером после Вашего обращения к народу, думаю, мы еще обговорим наши вопросы.

   - Да, я обязательно позвоню вам, Андрей Анд...

   - Тогда до встречи вечером.

   Амин не успел в ответ сказать свое "До встречи", связь резко оборвалась. Это ничуть его не расстроило, ибо с этого момента Амин вознесся высоко в небо на крыльях счастья. Это случилось, это произошло... Тараки забыт, Амин прощен, теперь он - полноправный в глазах советского правительства президент Афганистана. С помощью советской армии, он расправится с врагами революции. "Об этом я сегодня и скажу на торжественном обеде".

   С такими мыслями Амин вышел из кабинета и направился в апартаменты своей семьи...

   Через два часа Дворец Тадж-Бек заполнился гостями. Амин с нескрываемым удовольствием провел экскурсию по Дворцу, хвастаясь неприступностью его прочных каменных стен, свежестью недавно отремонтированных кабинетов, конференц-зала, помещений для приема гостей, столовой, изысканной роскошью убранства, великолепным видом из окон. Вскоре в одном из залов Дворца начался обед. Гости заняли места за столом, накрытым яствами, приготовленными поварами-узбеками из Советского Союза, о чем не забыл упомянуть хозяин Дворца. Амин с бокалом шампанского в руке произносил приветственную речь, состоящую из хвалебных гимнов в адрес Великой Апрельской революции, народа Афганистана, идущего по пути прогресса, прочной дружбы с великой братской страной Советов, протянувшей руку помощи, пожеланий претворения в жизнь государственных реформ на афганской земле и смерти всем внутренним и внешним врагам.

   - ...Я постоянно поддерживаю связь с руководством Советского Союза. Сегодня утром мне позвонил министр иностранных дел товарищ Громыко, который от имени своего правительства просил передать всем нам пожелания здоровья, а народу Афганистана - независимости и процветания... Сейчас советские танки и самолеты пересекли советско-афганскую границу и спешат к нам на помощь...

   Речь Амина завершилась естественным предложением выпить за незыблемую советско-афганскую дружбу, что и было сделано всеми гостями под восторженные единодушные восклицания и аплодисменты.

   Высшие должностные лица поочередно в порядке своей значимости в правительстве вставали для провозглашения тоста, единодушно восхищались мудрой политикой Хафизуллы Амина, желали ему дальше твердо и неуклонно следовать намеченному курсу в развитии Афганистана, не уставали заверять его в своей преданности и всесторонней поддержке.

   Далее, не прошло и двадцати минут, начались непредвиденные события. Некоторые из гостей почти одновременно встали из-за стола и с бледными лицами покинули помещение. У Хафизуллы внезапно закружилась голова, и он почувствовал неладное. Постарался сосредоточиться, привстал и оперся обеими руками о стол. К головокружению тут же присоединился приторно-кислый вкус во рту, вызвавший острый приступ тошноты. Сердце испуганно затрепетало. Амин задышал полной грудью, пытаясь прогнать, выдавить из себя неприятные ощущения, но они стремительно нарастали. Сразу несколько стонов донеслось до его помутившегося сознания, и он увидел, что с гостями происходит то же самое. Резкие колики в брюшной полости заставили его скорчиться, схватиться руками за живот. Он откинулся назад и, не удержав равновесие, упал на руки подхвативших его личных охранников...

   ... Он увидел себя в своих апартаментах, в ванной комнате, лежащим на правом боку на трех стульях возле ванны. Очень странное ощущение - наблюдать за самим собою со стороны. Амин не мог понять, что с ним происходит. Не ощущая никаких симптомов болезни, он то приближался, то отдалялся от своего неподвижного тела, не веря, что такое возможно наяву. Тело было почти голое, в одних трусах. Бледно-серая кожа лица была покрыта липкой испариной. Изо рта торчал резиновый шланг. Двое мужчин находились возле него, один из которых попеременно щупал его пульс и приоткрывал веки, проверяя реакцию зрачков на свет. Одного из мужчин Амин узнал. Это был врач Алексеев из поликлиники советского посольства, тот самый, который спас жизнь племяннику Амина после недавнего покушения. Имя - отчество Алексеева Амин не помнил.

   - Так, давай еще один литр воды, промоем желудок последний раз и приступим к реанимации, - обратился Алексеев к своему напарнику.

   - Может уже достаточно? Итак, восемь литров прокачали.

   - Нет, я хочу быть уверен, что мы сделали максимум возможного. Держи его.

   Напарник Алексеева посадил Амина на стул, придерживая грузное тело руками, запрокинул его голову чуть назад, а Алексеев через воронку, прикрепленную к шлангу, стал заливать воду в желудок Амина.

   - Все, достаточно, вынимай шланг осторожно.

   Амина наклонили вниз головой в ванну, куда в течение нескольких минут выливались промывные воды желудка. Затем его перенесли в комнату, где он, другой Амин, наблюдавший за самим собою, увидел двух русских женщин и несколько человек его личной охраны. Обездвиженное тело Амина уложили на кровать и женщины тут же принялись устанавливать заранее приготовленные капельницы, подсоединили их с двух сторон в обе локтевые вены Амина.

   - Все, женщины, спасибо за помощь, - обратился к ним Алексеев, - а теперь возьмите пробы пищи, напитков, промывных вод, садитесь в машину и уезжайте отсюда.

   - А как же вы? Почему нам нельзя с вами остаться? Нет, мы не уедем.

   - Нам еще долго предстоит здесь находиться, а вам оставаться нельзя. Слишком опасно.

   - Но...

   - Никаких возражений. Немедленно уезжайте в посольство. Это приказ. Вам все понятно? - Алексеев почти перешел на крик.

   Женщины упаковали медицинские сумки и вышли со словами "Мы не прощаемся, будем ждать вас к вечеру".

   Амин продолжал наблюдать эту странную картину. Он парил где-то под потолком в состоянии абсолютной легкости и отсутствия каких-либо болезненных ощущений. Вся мучительная дурнота и боль исчезли. Он видел сверху, как мужчины прослушивают фонендоскопом дыхание и сердечные сокращения его тела, извлекают из сумки ампулы с лекарственными препаратами и шприцами добавляют их содержимое во флаконы с физраствором, в очередной раз проверяют зрачки и пульс. На немые вопросы гвардейцев охраны Дворца Алексеев ответил:

   - Все в порядке. Уже опасности для жизни нет. Состояние Амина нормализуется. Думаю, что к вечеру он уже сможет встать на ноги.

   Плохо понимающие русский язык гвардейцы лишь по интонации догадались: президент спасен. Угроза его жизни миновала.

   Вдруг в комнате слабо послышались щелчки автоматной очереди.

   - Ты слышал? Что, черт возьми, происходит?

   Все, кто находился в комнате, кроме, естественно Амина, бросились к окнам. Там, снаружи Дворца, только что наступившую темноту рассекли следы трассирующих пуль. Следы явно были направлены в сторону Дворца Тадж-Бек. Гвардейцы встрепенулись, шумно загорланили, замахали автоматами и, уже не обращая внимания ни на Амина, ни на двух советских врачей, дружно выбежали из комнаты.

   - Что будем делать?

   - Не знаю, но мы не можем его так оставить.

   В это время страшный грохот сотряс все здание. Врачи, люди военные, инстинктивно упали на пол, закрыв голову руками, и правильно сделали, потому что комнату пронизал град осколков разбившихся окон. Морозный воздух вместе с пылью и гарью взорвавшихся снарядов заполнил помещение.

   - Надо выбираться отсюда, давай выползать в коридор.

   Амин остался в комнате наедине с самим собой. Он смотрел на свое тело и, какое-то безразличие ко всему происходящему овладело им. Он, сильный, волевой и очень работоспособный человек вдруг понял, что как ни старайся, что ни делай, в конце концов, все оказывается напрасным. Все его усилия подобны бесчисленным морским волнам: едва очередная волна захватит часть берега, как глубинная сила моря тут же уволакивает ее назад. И нельзя дотянуться до заветной цели. "Кто посмел отравить меня? Кто посмел напасть на мою резиденцию? Кто эти предатели революции? Кто?". Он решил разобраться в происходящем. К его удивлению, он в соответствии со своим желанием медленно поплыл вверх, беспрепятственно преодолел верхние этажи здания, крышу и уже на высоте ста метров стал парить над своим Дворцом. Интенсивный обстрел продолжался. Он велся с подножья горы, с позиций подразделений прибывшего из Союза так называемого "мусульманского" батальона. Амин сам несколько дней назад по настоянию военных советников разрешил дислоцироваться батальону в километре от Дворца. Солдаты батальона, переодетые в форму афганской армии и внешне не отличимые от афганцев, так как по национальности все были таджиками, узбеками и туркменами, они, как был убежден Амин, предназначались для усиления охраны Дворца.

   И вот сейчас десяток зенитных орудий, в том числе знаменитые советские "Шилки" во всю мощь поливают огнем его резиденцию. Из окон Дворца отвечают крупнокалиберные гранатометы. Это его, Амина, личная гвардия, пытается организовать оборону Дворца. Его 150 самых надежных, отлично подготовленных, проверенных бойцов вступили в бой. Среди них сражаются несколько его родственников. На подступах к Дворцу для его защиты оборудованы семь огневых точек по четыре бойца в каждой. Сейчас эти точки почти разбиты и не оказывают сопротивления, а уцелевшие гвардейцы ползком и перебежками пытаются проникнуть внутрь Дворца. Они еще не подозревают, что там скоро начнется настоящее пекло. Гораздо разумнее было бы бежать прочь, подальше от освещаемого прожекторами здания, миновать окружающего противника и спрятаться в темноте. Кроме огневых точек, выше Дворца горели два окопавшихся в землю танка, которые предназначались для обстрела единственной дороги, ведущей к Дворцу. Их поникшие пушки молчали, как бы испытывая вину перед Амином. А вокруг канонада взрывов и бешенная игра огня вздымали землю на дыбы, уничтожая заботливо высаженные недавно мелкие деревца и кустарники.

   Амин увидел, как по серпантину дороги медленно поползла вверх змея танков и бронетранспортеров. Рев десятков моторов присоединился к грохоту орудий. Защитники Дворца заметили направляющуюся к ним колону боевых машин и открыли огонь из гранатометов. И вот уже подбит первый бронетранспортер, едва он показался за изгибом дороги. Горящую машину покидают вооруженные люди, помогая друг другу. Бронетранспортер временно преградил движение всей колоны, но следовавший за ним танк с разгону врезается в бок горящей машины, таранит ее и сбрасывает в обрыв. Путь свободен. Гигантская змея взревела с новой силой и двинулась вперед, изрыгая огонь своих орудий.

   Дворец стойко сопротивлялся. Его каменные стены содрогались от взрывов, но казались незыблемыми. Но вдруг, после очередного залпа "Шилки", второй этаж Дворца вспыхнул огнем. Яркое пламя вырвалось из окон, осветив подступы к зданию. В отсветах огней Амин увидел, как по склону горы взбираются вверх вооруженные люди с белыми повязками на руках, используя при этом приставные лестницы. Они мелкими перебежками, припадая к земле, укрываясь за ее буграми и выступами, ни на секунду не прекращая огонь из автоматов, упорно приближались к Дворцу. "Кто эти люди? - задавал себе вопросы Амин, - Где мои боевые части? Почему никто не выдвигается мне на помощь?". Он поднялся выше и увидел, что все казармы его боевых подразделений в городе окружены танками и бронетранспортерами. Там бои уже закончены, лишь кое-где продолжался обстрел казарм. Молчат орудия зенитного полка, не тронулись с места боевые машины танкового батальона, почти полностью сдался личный состав мотострелкового полка и строительного батальона, на вооружении которого также имелось стрелковое оружие.

   "Все предатели, все, кроме моей личной гвардии! Нет у меня больше моей армии. Всех надо расстрелять, уничтожить. Где обещанная советская помощь? Что происходит в моей столице?". Амин поднялся еще выше к небу, так чтобы его взору представился весь Кабул. Он увидел, как в северную часть города со стороны Баграмского шоссе входит длинная колонна войск, быстро перемещающаяся в центр столицы. Сомнений не было, это - советские части. "Вот оно мое спасение, - мелькнула надежда, - Это - она, долгожданная помощь. Советская армия спешит мне на помощь. Она быстро расправится с предателями, посмевшими замахнуться на меня, Президента Афганистана. Теперь все должно исправиться. Советские танки помогут мне. Лишь бы успели...". Амин приблизился к движущейся колонне, рассекающей улицы вечернего Кабула. Встречные автомобили прижимались к обочине дороги или сворачивали прочь. Люди разбегались и прятались за углами зданий, едва услышав моторный рев. Лишь своры уличных собак с дружным лаем ринулись вдогонку, едва не кидаясь под гусеницы и колеса боевой техники, да кое-где медлительные ишаки истошным воплем выражали свое изумление. Возле советского посольства колонна остановилась, и один из транспортеров въехал на его территорию. "Наверное, хотят выяснить обстановку и получить приказ", - подумал обеспокоенный задержкой Амин. И тут он обратил внимание, как из утробы бронетранспортера вышли три человека, которых сразу взяла в кольцо охрана. Вся группа спешно двинулась к зданию. Амин приблизился к ним настолько, что стали различимы лица прибывших людей. Он узнал их. "Не может быть! Это же Бабрак Кармаль. Как он здесь оказался? Его еще Тараки выгнал на должность посла в Чехословакию, как и многих других "парчамистов". Потом все они были объявлены предателями, после чего Кармаль, видимо, осел в Советском Союзе. Почему он здесь сейчас? А кто рядом с ним? О-оо... Так это же товарищи Сарвари и Гулябзой собственными персонами, приспешники "великого учителя". Давно вас не видел. Жалко, что не удалось вас всех в Пули-Чархи прописать. И зачем же вы прибыли в советское посольство?". Как бы ни хотел Амин убедить себя в обратном, он постепенно стал осознавать причину появления в Кабуле его бывших соратников по партии, а затем врагов. Их привезли для замены его, Амина. Бойня во Дворце была организована советским руководством с целью смещения Хафизуллы Амина. "Это - невероятно. Это - подло, несправедливо. Нет! Я хочу жить и править этой страной. Все вокруг меня - негодяи, трусы и предатели! Этого не должно было случиться! Не могу в это поверить! Нет!". Амин удалялся от посольства все выше и выше. Куда ему дальше двигаться, куда обратить свой взор? Там внизу тысячами огней рассыпался его город, окруженный кольцом гор. Внешне он казался обычным, если бы не пылающий в огне Дворец Тадж-Бек на окраине и неутихающая стрельба вокруг него. "Нет, я не должен сдаваться. Мне надо спешить назад, в свой дом. Я еще жив, я знаю. Нужно что-то предпринять. Неужели у меня не осталось преданных людей? Особенно среди русских советников. Еще сегодня утром по телефону они заверяли меня в полной поддержке Советов, утверждали, что военная помощь обязательно будет. Военные советники, КГБшники, сотрудники посольства, они всегда при встречах со мной улыбались, глядя мне в лицо. А Громыко Андрей Андреевич? Нет, он не мог меня обмануть. Он утром говорил мне правду. А советские врачи, которые спасали мою жизнь? Они не должны были приехать, если захват Дворца планировался их руководством. Нет, я не понимаю таких действий. Мне надо во Дворец и все выяснить". Амин быстро полетел в выбранном направлении, успев заметить, что внешний обстрел Дворца прекратился. Бой уже шел внутри него, за массивными стенами. Амин без сопротивления проник в свою комнату, увидел свое тело, распластанное на кровати, принял его позу и, ощутив какой-то внутренний щелчок, ... пришел в сознание.

   Сразу все вокруг потемнело, заложило уши. Только неприятный звон набатом в такт ударам сердца отзывался в голове. Мышечная боль пронизывала все тело. Амин постарался открыть глаза. В комнате было темно, но на потолке и стенах он заметил зловеще метущиеся отблески пламени. Тут же Амин закашлялся от удушливого воздуха, заполненного гарью. Он попытался приподняться. Дым очень больно вцепился в глаза. Амину сначала с трудом удалось сесть. Он обнаружил, что вены рук были проколоты иглами, которые трубочками соединялись с флаконами, установленными на штативах с обеих сторон от кровати. Инстинктивно, скорее, на ощупь, чем глазами, Амин нашел флаконы, взял их в руки. Собрав всю свою внутреннюю силу, Амин встал и вышел в коридор. Звон в ушах сменился звуками стрельбы, взрывов гранат, грохотом падающей и разбивающейся мебели. Амин упрямо шел по коридору, переступая через труппы бойцов своей личной охраны, через выбитые двери кабинетов, через смятые грязные от крови, пыли и копоти ковры, горящие останки мебели, разбитые вазы, картины. Он шел босиком, в одних трусах, держа впереди себя флаконы с остатками физраствора. Впереди коридор развернулся в холл, с правой стены которого была барная стойка. Амин подошел к ней, облокотился и заметил спрятавшихся за ней советских врачей. С одним из них он встретился глазами. Это был Виктор Кузнеченков, полковник, военный врач посольской поликлиники. Амин только сейчас узнал второго врача, прибывшего во Дворец оказать ему помощь, и даже вспомнил его фамилию. "Помогите мне", - прошептал он и стал в изнеможении оседать на пол. Оба врача подхватили обессилевшее грузное тело Амина, затащили за стойку и аккуратно уложили на пол. Кузнеченков вытащил иглы из вен, согнул руки Амина в локтях, чтобы остановить выступившую кровь.

   - Что произошло? Почему? - прошептал Амин, приоткрыв глаза.

   - Нам ничего неизвестно. Мы приехали оказать вам медицинскую помощь, как только в посольство поступил сигнал о непонятном отравлении.

   Амин дернулся, пытаясь принять более удобное положение, и увидел на полу телефон, упавший с барной стойки. Он судорожно схватил его и стал набирать номер советского посольства. Телефонная трубка безмолвствовала.

   - Связи нет, товарищ президент. Мы уже пытались дозвониться.

   Амин отшвырнул телефон от себя.

   - Где мои люди? Где Якуб? Кто-нибудь, подойдите ко мне! - закричал Амин в глубину коридора.

   Видимо, услышав крики своего президента, из соседней двери выбежал адъютант, которому Амин тут же начал отдавать приказания:

   - Позвоните начальнику Генерального штаба Якубу.

   - Господин президент, связи с Генеральным штабом нет.

   - Где-то еще во Дворце есть связь? Мне нужно дозвониться до советского посольства.

   - Господин президент. Дворец атакуют советские солдаты.

   - Что? Этого не может быть? - взревел Амин и подвернувшейся под руку пепельницей запустил в своего адъютанта.

   В коридоре послышался детский плач.

   - Это мой сын, сын! Приведите его ко мне.

   Адъютант бросился в коридор, через несколько секунд вновь появился в холле с ребенком в руках, но забежать в холл не успел. Автоматная очередь сбила его с ног. Ребенок освободился уже от мертвого тела и бросился в объятия к отцу. Амин прижал мальчика к себе и заплакал, впервые за последние, может быть, лет сорок.

   Грохот взрывов гранат и автоматных очередей приближался, уже доносясь из соседних кабинетов. Он сопровождался отборным русским матом. Кузнеченков и Алексеев переглянулись, затем посмотрели на дверь, ведущую в конференц-зал и, не сговариваясь, побежали туда. Едва закрыв за собой дверь, они услышали, как в холл вбежали люди, матерясь и стреляя. Врачи заняли места в простенках между окнами, тесно прижались к ним, надеясь таким образом избежать пули. Они уже поняли тактику атакующих. Все помещения Дворца находились в темноте, поэтому спецназовцы, резко вышибая ногами двери, забрасывали помещения гранатами и прошивали их автоматными очередями. Услышав матерные крики, служившими среди атакующих опознавательными знаками, Алексеев закричал, что есть силы: "Не стреляйте, здесь свои!", но было поздно. Автоматная очередь ворвалась в конференц-зал, и одна из пуль оборвала жизнь врача Кузнеченкова. "Не стреляйте!", - еще сильнее заорал Алексеев, увидев, как его товарищ замертво упал на пол. Стрельба прекратилась. Похоже, она прекратилась и во всем Дворце. Алексеев подхватил Кузнеченкова и вынес его в холл. Там двое советских спецназовцев возились над телом Амина.

   - Похоже, что это - он. Сличи с фотографией, - сказал один.

   - Да, сомнений нет, - сказал второй, глядя на фотографию. Первый отошел на три шага и выпустил длинную автоматную очередь в Амина и в его пятилетнего сына. Больше выстрелов во Дворце не было. Спецназовец извлек из полевой сумки рацию, включил ее, подождал, когда смолкнут радиопомехи, и доложил своему командованию: "Операция завершена, главному - конец".

   Оставшийся в живых врач Алексеев и набежавшие в холл спецназовцы в упор стали рассматривать окровавленное, разорванное пулями голое тело Амина. Они не могли видеть, как от него медленно отделяется его прозрачная копия, совершенно не поврежденная, облаченная в повседневный серый костюм. Этот второй Амин приподнялся на ноги, отошел в сторону и стал наблюдать за происходящим. Спецназовцы опять забегали по коридорам и помещениям, отдавая друг другу указания: "...Серега, организуй своим отделением, чтобы пленные вынесли трупы афганцев. Гриша, сколько раненых среди наших?... Не расслышал... Двенадцать? Всех немедленно на первый этаж в отдельную комнату и оказать помощь. Убитые есть? Осторожно вынесите их на улицу. Отставить! Ничего не трогать здесь. Проверьте еще раз, нет ли где наших, все ли на месте. Сбор через десять минут на первом этаже. Генералу уже доложили? Когда приедут?...". Амин продолжал оставаться безучастным ко всему происходящему вокруг и бесконечно устало смотреть на свой труп и труп малолетнего сынишки. Вот, чем закончилась его жизнь, его борьба за власть и очень краткосрочный период его правления. 27 декабря 1979 года - последний день его жизни. А он с радостным волнением ожидал встречи Нового Года. Сколько надежд он возлагал на этот 1980 год, сколько планов наметил, сколько нерешенных проблем и задач хотел разрешить. Самой важной для себя задачей Амин считал организацию экспедиции в район Лашкаргаха для поиска тайника, в котором несколько лет покоится порошок Аллаха, передислокация его в отдаленное секретное место хранения, а может быть, и в несколько мест, о которых будет известно только ему одному. Да, Амин так и планировал, что только он один будет знать о новых тайниках. Это означало одно: экспедиция после выполнения своей секретной миссии должна была быть уничтожена. Задача очень трудно выполнимая. Раньше ему мешал Тараки, сейчас - никто не мешал, и Амин уповал на то, что в новом году он сделает это. И вот, все рухнуло. Теперь о порошке Аллаха в Кабуле не знает никто. Двух священнослужителей, которые посвятили в эту тайну Тараки в свое время, после смерти последнего Амин ликвидировал. Также пришлось избавиться от посла США Дабса, которого Амин заподозрил в том, что он тоже контактировал с носителями информации. Кто еще мог знать о порошке Аллаха за пределами Афганистана, Амину точно было не известно. Он знал наверняка одно: такой информацией обладают определенные лица в правительстве Советского Союза, и догадывался, что в США тоже может быть известно об этом. Не послужило ли это причиной сегодняшних событий? Мучительные размышления Амина прервало неприятное ощущение того, что кто-то пристально смотрит на него, откуда-то сзади. Он знал, что живые его не могут видеть. Вон они до сих пор бегают вокруг и даже сквозь него. Амин обернулся. В противоположном конце холла возле окна, где догорала штора, стоял Нур Мухаммед Тараки, спокойный, слегка улыбающийся, одетый в черный костюм, в котором Амин привык его видеть на официальных приемах и по торжественным случаям. Вновь, как и тогда, при жизни, встретились их взгляды. Амин вздрогнул, что не могло укрыться от наблюдательного Тараки, который продолжал смотреть в глаза Амину, скрестив руки на груди. Все тот же снисходительный взгляд, подчеркивающий превосходство "великого учителя" над "любимым учеником", взгляд, который уже девять последних месяцев неотступно преследовал Амина.

   - Ну, здравствуй, Хафизулла, - обратился к Амину Тараки. В его голосе Амин уловил нотки отеческого порицания. Так обычно отец обращается к нашалившему ребенку, слегка похлопывая его по плечу, мол, ничего, сынок, вырастешь - поймешь, как себя надо вести. Амин не знал, как ответить на приветствие: господин президент, учитель или просто, товарищ Тараки? Как Тараки может быть учителем и товарищем Амину, если тот его убил? А после своей смерти Тараки уже не президент. Да и слово "здравствуй" совершенно неуместно сейчас. Их здравие на земле завершилось.

   - Да, Хафизулла, я понимаю твои мысли, поэтому можешь пока ничего мне не говорить. Не думай, что я пришел к тебе с мстительными намерениями. Я не стану торжествовать над твоей гибелью. Наша с тобой жизнь в прошлом. Теперь мы в другом мире, и у тебя будет достаточно времени, чтобы обдумать все и многое понять.

   - А ты уже все обдумал и понял?

   - У меня было время для этого.

   - Можно тебя спросить?

   - Конечно, спрашивай.

   - Что сегодня произошло здесь и почему?

   - Как ты догадался, тебя свергли. Свергли как кровавого тирана афганского народа, погубившего и замучившего десятки тысяч людей. Вдумайся в масштабы своей тирании: десятки тысяч людей.

   - А разве ты не занимался тем же самым? Разве ты не подписывал приказы об арестах и расстрелах политических и религиозных деятелей?

   - Да, я делал это, выполняя твои советы, а иногда и настоятельные требования, а также советы подобных тебе революционеров. Я понимал, что если не буду подписывать, завтра подпишут приказ о моем расстреле. И ты знаешь, как я старался приуменьшить масштабы подавления наших классовых врагов, в то время как ты сам лично готов был уничтожить пол страны. После моего убийства ты практически уничтожил все мое родовое племя. Причем с особой жестокостью. Моих родственников по твоему приказу загоняли в транспортные самолеты, которые, взлетев на высоту пять - семь километров, открывали свои днища, и несчастные падали вниз. Ты - единственный в мире, который додумался до такой жестокости. Ты прекрасно знаешь, за какие преступления перед народом тебя свергли. Теперь отвечу на вопрос, кто тебя сверг. После моего убийства, в глазах Советского правительства ты стал преступником. Брежнев любил меня, и он никогда не простил бы тебе это преступление. А ты, Хафизулла, решил проигнорировать сей факт. Думал разыграть свою карту. Ты не понял, что был уже обречен, что жить тебе оставалось считанные дни. Ну, и перейдем, конкретно к сегодняшнему дню. Сначала тебя хотели просто отравить. Твоему личному повару, которому ты доверял, потому что он - советский, передали несколько грамм порошка Аллаха. Он и был добавлен в одно из блюд.

   - Порошок Аллаха? Откуда ты можешь знать?

   - Скоро и ты Хафизулла, будешь знать все, и не станешь задавать мне эти вопросы. А пока просто запомни одно: я знаю все. Там в Москве решили провести эксперимент с порошком Аллаха, и некоторую часть из того количества, которое я передал им, применили здесь сегодня. Как он действует, ты уже испытал. Ты парил в небе, далеко от своего бесчувственного, но живого тела, а потом вернулся к себе. Тебя спасли ничего не подозревающие советские медики. И напрасно спасли, потому что после этого советские подразделения пошли на вооруженный захват Дворца. Вот, в общем, и весь ответ вкратце. Подробности ты видел сам.

   Беседу Тараки с Амином прервали вошедшие люди. Это были знакомые обоим бывшим президентам представители советского посольства, трое спецназовцев и два человека с афганской стороны: Гулябзой и Сарвари. Последние подошли близко к изуродованному трупу Амина, рассмотрели его, и Гулябзой сказал:

   - Да, это - он.

   Старший из представителей посольства тут же отдал распоряжение:

   - Так, всем - на выход. Нам нужно подготовить обращение к народу. А вы, - указал он на троих спецназовцев, - заверните тело в ковер и вынесите на улицу.

   Спецназовец схватил тело Амина за руку и потянул на себя. Рука оторвалась. Пули АКМ перерубили ее в плечевом суставе. Втроем вынесли тело в середину комнаты, перекатом завернули в ковер, уложили на носилки и понесли по коридору вниз на первый этаж.

   Тараки обнял Амина одной рукой за плечо.

   - Пойдем прогуляемся по твоему Дворцу. Мне не довелось при жизни побывать в нем. Хочу посмотреть, как ты устроился здесь.

   Амин повиновался. Они шли молча в полумраке коридора. Из кабинетов сквозь дым отдельными пляшущими языками пробивалось пламя, неравномерно освещая стены коридора. Ковровое покрытие пола было усеяно гильзами. Трупы погибших уже успели вынести. Дворец опустел. Амин и Тараки поочередно заходили в опустошенные кабинеты Дворца. Массивные из резного инкрустированного дерева двери кабинетов были разбиты или выбиты с петель, некоторые догорали в затухающем пламени.

   - Это был твой рабочий кабинет с приемной. Здесь ты еще утром работал президентом: отдавал указания, принимал посетителей, разговаривал по телефону, мечтал о долгом и счастливом правлении... Здесь был зал для приема делегаций. Сегодня шесть часов назад ты с удовольствием представлял его своим гостям... А здесь за этим столом ты принимал сегодня гостей, угощал их пищей, отравленной порошком Аллаха...

   - Я хочу выйти отсюда, - не выдержал издевательского тона Амин. Он понял, что Тараки знает каждый угол Дворца, хотя сказал, что ни разу в нем не был. Он понял также, что Тараки был рядом с ним до самой смерти Амина, что он знал о неизбежности такой его судьбы и ждал этого часа.

   Вышли к парадному подъезду Дворца. Все пространство перед Дворцом было занято многочисленными людьми и бронетехникой. В отдельном месте гвардейцы Амина, которым повезло остаться в живых и сдаться в плен, укладывали в ряды на асфальт и накрывали трупы убитых своих товарищей. Среди них был труп Амина, завернутый в ковер.

   - Что теперь будет? - как бы в никуда задал вопрос Амин.

   - Всех их и тебя в том числе закопают вон в том месте, метров пятьсот от Дворца. Закопают как собак.

   - Прекратите! Вы мне обещали не издеваться надо мной.

   - А я и не думаю издеваться. Я отвечаю на твои вопросы. Других слов здесь нельзя подобрать. Я сказал то, что ты сам уже подумал, не так ли, Хафизулла?

   - Я... Я хотел спросить, что будет потом?

   - Дворец Тадж-Бек будет отреставрирован. В нем разместится штаб советской армии. Кстати, у русских в названии дворца закрепится твое имя. Его так и будут называть - Дворец Амина. Русские привезли с собой нового президента Афганистана - Бабрака Кармаля. Завтра он выступит по телевидению с обращением к народу. Сообщит о твоих кровавых "заслугах", за что тебе вынесли смертный приговор, который уже приведен в исполнение. Наступит время власти "парчамистов", а соответственно, новая чистка рядов партии, новые аресты и казни. Война с оппозицией обострится, завоевания революции, реформы так и не будут осуществлены. Страну еще длительное время будут сопровождать война, разруха и хаос, в которые окажутся втянутыми Советский Союз, Пакистан, США. Миллионы беженцев покинут страну. Мы с тобой оба наделали много ошибок еще задолго до того, как свершили революцию. Мы ее назвали Великой апрельской революцией, а на самом деле она явилась лишь продолжением многовековой межплеменной войны. Мы, увлеченные коммунистическими идеями, решили за уши вытащить народ в социализм, не осознавая, что ему это не нужно. Мы хотели наградить крестьян землей, отобранной у мулов и баев, а крестьяне отказались от награды, не осмелились взять чужое. Мы хотели отобрать у них ислам, но они не позволили это. Мы все это не учли и не рассчитали.

   - А что с порошком Аллаха? Советский Союз ввел войска, чтобы завладеть им?

   - Он никогда не выдавал своих истинных намерений, но я думаю, что это так. В район Лашкаргах будет направлен батальон спецназ. Затем через пять лет к нему присоединится группа спецназа КГБ. Задача для Советов очень сложная. О порошке в Москве знают единицы, которые хотят заполучить его, не посвящая об этом задействованных исполнителей. Практически невозможно предотвратить утечку информации. Поэтому в ход пойдет самая разная дезинформация. Московский институт токсикологии будет проводить исследования порошка, не понимая, с чем имеет дело. А когда вещество закончится, исследовательские работы безрезультатно прекратятся. Спецназу в Лашкаргахе будут поставлены задачи провести поиски порошка, не объясняя толком, что должны искать, заниматься сбором информации, не уточняя какой именно, потому, что те, кто ставил такие задачи, сами были дезинформированы и не понимали, что от них требуется. Поиски порошка также ни к чему не приведут. После смерти Брежнева, активность русских резко снизиться.

   - А американцы?

   - К ним через пакистанские пути наркотиков попадет небольшое количество препарата ГЛ-2, то есть героин Лашкаргахский, как назовут его американцы. Они создадут целый секретный исследовательский Центр для его изучения, но он также скоро будет вынужден прекратить работу. Как в Советском Союзе, так и в США будет выявлено, что контакт с порошком очень опасен. Как правило, те, кто вводил его себе в организм, были обречены на смерть, а у некоторых, кто с ним контактировал, проводя исследования, возникали серьезные психические отклонения. Многие также умирали загадочной смертью. Вскоре в СССР и США работы будут свернуты почти на девять лет. Потом, в США обнаружат свежую партию героина ГЛ-2. После расследования будет выявлено, что препарат доставлен из района Лашкаргаха. США сформируют спецотряд, который найдет порошок и даже сумеет переправить около восьмидесяти килограмм в свою страну. Причем переправку спецагенты осуществят через СССР и восточную Германию, задействуя завербованных высших военных чинов в Москве. СССР, фактически осуществивший оккупацию Афганистана, останется с носом. Кстати, Хафизулла, что ты собирался делать с порошком Аллаха, как его использовать?

   - Я не знал об этом. Я хотел дождаться реакции СССР, результатов исследований, а потом бы что-нибудь придумал.

   - Да. А еще ты хотел торговать им малыми порциями разным странам. Ведь сейчас порошок Аллаха - самый дорогой в мире товар - двести пятьдесят тысяч долларов за грамм, - невозмутимо добавил Тараки, - по килограмму в каждую страну - и ты миллиардер. США понадобится восемь лет исследовательских работ, чтобы определиться, как использовать порошок Аллаха. Они приступят к созданию самого мощного в мире по своей опасности и жестокости оружия нового поколения - психологического. Перед этим новым оружием ядерный арсенал будет выглядеть детской забавой. Американцы возомнят, что целенаправленно и строго дозировано воздействуя на психику людей, они могут направлять армии, движения сопротивления, политические организации в других странах против своих правительств. Далее, поняв, что можно пойти упрощенным путем, американцы начнут подчинять себе другие страны, воздействуя своим оружием непосредственно на определенные правительственные круги. Признайся, что об этом думали и ты и я, только мы не знали, как это осуществить на практике. Мы не смогли бы организовать у себя такие широкомасштабные исследования. Только самым богатым странам будет по силам такие программы.

   - Вы сказали "странам"? Означает ли это, что кроме США такие программы будут созданы в других странах? В каких?

   - Терпение, Хафизулла, терпение. Сегодня, в день твоей смерти недалеко от Кабула в нищенской семье родился мальчик, необычный по своим способностям. В твою честь родители назвали мальчика Хафизуллой. Они еще не знают, что тебя свергли. К сорока пяти годам Хафизулле Хайфудьяру суждено будет стать одним из богатейших людей планеты и самой серьезной проблемой для США. В этом ему поможет порошок Аллаха. Он разбогатеет на удачных продажах его тем же США. Позже он организует мощное происламское движение с новой фанатичной идеологией, направленное на объединение всех арабов и войну с США, а потом и со всеми "неверными". США будут потрясены нескончаемой серией исламского терроризма. Огромной победой этого движения станет создание Второй Великой исламской империи. Ее началом явится объединение Афганистана и Пакистана. Через полтора года уже объединятся все арабские страны, начиная от североафриканских, затем ближневосточных и заканчивая среднеазиатскими и кавказскими республиками бывшего Советского Союза.

   - Бывшего? Разве Советского Союза не будет?

   - К тому времени его уже не будет давно. Коммунистические идеи рухнут под давлением образа сытой американской жизни. Советский Союз не выдержит гонки вооружений. Он распадется сначала на пятнадцать стран, затем от России будут постепенно отходить более мелкие государства, в основном исламской ориентации. А еще через несколько лет, огромные территории Сибири и Дальнего Востока окажутся под Китаем. Но, это отступление. Окончательно Вторая Великая исламская империя сформируется, когда присоединит к себе существенную часть Индии, Непал, Бахрейн, Малайзию, Сингапур и Таиланд. К своим личным богатствам пятидесятилетний Хафизулла Хайфудьяр присовокупит несметные финансовые сокровища Саудовской Аравии, Объединенных арабских эмиратов, Кувейта, Бахрейна. Он будет владеть 80 процентами мировых запасов нефти, новейшими технологиями Сингапура и Малайзии, придаст мощный толчок развитию крупным отраслям промышленности Кавказа и Средней Азии, в первую очередь военным. Он станет Великим Эмиром новой сверхдержавы. Когда спецслужбы новой империи выкрадут и завербуют (не без помощи порошка Аллаха) американских ученых с их секретами военных разработок, США, Китай, Объединенная Европа не только станут считаться с новой силой, но и всерьез опасаться угрозы всему миру. США будут лихорадочно расширять свои альянсы за счет европейских государств и России, начнут переговоры с Китаем. Нависнет угроза Третьей Мировой войны...

   Тараки сделал передышку, обдумывая, стоит ли продолжать курс будущей истории человечества. Приняв решение, что не стоит, он сменил тему.

   - Я сейчас думаю, зачем мне нужно было заниматься политикой? Политика - это кровь, войны, насилие, стремление отнять блага и свободы у других и забрать их себе.

   - Отнять те блага и свободы, которые раньше были отняты у тебя.

   - Правильно, поэтому политика - это бесконечный процесс. Обиженные всегда будут стремиться вернуть отобранное, пока не добьются своей цели, тем самым породив новые ряды обиженных. Какое бы справедливое общество мы не построили, в нем всегда будут привилегированные классы и обиженные. Мы с тобой полагали, что, захватив власть, мы завершили дело всей нашей жизни. Как мы ошибались, дорогой Амин! Тем самым мы лишь обострили и без того сложную ситуацию в стране. Мы положили начало еще большим бедам. Размышляя над этим, я думаю, как было бы прекрасно, если бы я в своей жизни просто писал книги. Я любил заниматься писательством, это доставляло мне огромное наслаждение. Сейчас я вспоминаю свой убогий рабочий кабинет, свою первую печатную машинку, свой восторг, когда родилась моя первая книга. Почему же мне этого было мало? Решив однажды стать политиком, я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Только теперь я понял, что человеческое счастье - это заниматься созидательной деятельностью: физическим трудом, наукой, творчеством, бизнесом, приумножая блага, а не отбирая их силой. Почему надо обязательно что-то завоевывать и отбирать тобой не произведенное? Мы не понимаем, что все мы связаны друг с другом, и зависимы друг от друга. Даже беднейший крестьянин не может все блага для себя создать сам. Он пашет землю орудиями, которые создал кто-то другой, носит одежду, сшитую другими людьми, ходит в мечеть, построенную третьими. Ты вселился во Дворец, который тоже был построен людьми. Все ценности, что ты во Дворец привнес, также были кем-то созданы. Сам бы ты никогда не заработал для себя столько благ, равно, как и крестьянин не смог бы самостоятельно создать для себя то, что он имеет. Мы все взаимосвязаны. Так почему не довольствоваться тем, что ты уже имеешь, что ты заработал своим трудом? Почему мы должны отбирать блага, проливая кровь? Если бы все живущие на земле поняли это! Но, к сожалению, это - утопия. Мы так устроены, чтобы бесконечно сражаться друг с другом. Видимо, это кому-то нужно...

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- 4 -

  

   Капитан медицинской службы Коровин Анатолий Витальевич занимал должность начальника медицинского пункта одного из крупных следственных изоляторов МВД, расположенного в Подмосковье. Пребывая на этой должности незаслуженно долго, как он считал, Анатолий Витальевич потерял интерес к монотонной и скучной работе, которую с трудом можно назвать врачебной, ибо ему приходилось в основном заниматься наведением дисциплинарного порядка в медпункте, постепенно деградируясь в профессиональном плане. Ему часто приходилось задерживаться на службе, выполняя порой необычные поручения своего начальства. Капитан был исполнительным, но совершенно безынициативным офицером. Он добросовестно, хорошо и вместе с тем с завидным равнодушием выполнял задания, надеясь на продвижение по службе и избавление от такого неприятного места работы как медицинский пункт СИЗО.

   Однажды зимним вечером Анатолию Витальевичу тоже в очередной раз пришлось задержаться на службе, в очередной раз добросовестно и как обычно с безразличием выполнить очередное задание начальства. Он к утру должен был представить отчет о довольно странном эксперименте, проведенном над пациентами медпункта. Его предупредили, что этот отчет должен быть оформлен под грифом секретности, для чего ему накануне утром выдали специальную секретную тетрадь, за которую он расписался в каком-то там журнале (ему было все равно, где расписаться). При этом Коровин был предупрежден, что тетрадь до полуночи должна быть сдана дежурному офицеру в сейф. Почему под ответственность дежурному офицеру - потому, что секретная часть в это время суток уже будет закрыта и опечатана. У Коровина не возникло никаких вопросов к своему начальству. Он просто по уставному ответил "Есть", взял тетрадь и закрыл ее в сейфе у себя в кабинете.

   На следующий день Коровин сел за свой рабочий стол в кабинете, раскрыл тетрадь, в которой на первых десяти страницах была записана какая-то информация. Капитан пролистал эти страницы, даже не бросив взгляд, что там могло быть написано, развернул тетрадь на чистом листе и разгладил ее. Было уже около восьми часов вечера, времени для отвлечений на ненужных моментах явно недоставало, поэтому Анатолий Витальевич напряг свои мысли, вспоминая подробности вчерашнего эксперимента.

   А вчера на ужин больным медпункта было приготовлено ведро слабо заваренного низкосортного чая, в которое был добавлен неизвестный препарат. Об этом странном эксперименте он узнал позже, когда получал задание и инструктаж о его выполнении. Минут десять - пятнадцать после того как ужин был закончен, и клиенты были распределены по своим палатам, медицинский пункт превратился в сборище буйно помешанных больных, которых едва удалось к ночи успокоить путем привязывания к кроватям и введения успокоительных лекарственных средств, для чего пришлось привлечь дополнительные силы из дежурного наряда сотрудников СИЗО. Сейчас Коровину предстояло подробно вспомнить и записать психическое состояние и поведение каждого клиента медпункта, по возможности увязав их с краткими биографическими и характеристическими данными, которые были ему представлены отдельно. В этом состояло его секретное задание. После недолгих размышлений Анатолий Витальевич начал писать:

   "Больная Стаценко Марина Васильевна, палата Љ1, 46 лет, торговый работник, бывшая заведующая магазином "Военторг", находится под следствием за растрату товаров и присвоение материальных и финансовых ценностей. Властолюбивая, энергичная, способная к организаторской деятельности личность. Основной диагноз на момент содержания в медицинском пункте - острый трахеобронхит, пневмония под вопросом. После приема препарата больная пришла в крайне возбужденное и агрессивное состояние. В палате разделась догола и стала громко отдавать команды по наведению порядка. Приказывала устанавливать кровати на спинку в вертикальное положение. За отказ выполнять приказы или за не слишком расторопное выполнение их применяла физические методы воздействия". Коровин задумался, каким способом передать обыденное выражение "отвешивала тумаки", чтобы запись в протоколе выглядела грамотно. Все ж таки - научный эксперимент Ничего не придумав, Коровин перешел к описанию поведения следующей подопытной.

   "Больная Малахова Светлана Аркадьевна, палата Љ1, 27 лет, находится под следствием за неумышленное убийство мужа, избивавшего ее в пьяном состоянии (превышение обороны), без профессии. Диагноз - маточное кровотечение неизвестного генеза. После приема препарата стала проявлять сильное беспокойство по спасению и оказанию помощи воображаемым детям. Бегала по палате и коридору, собирала в одну группу детей и пыталась организованно вывести их на улицу. Всем объясняла, что эти дети находятся в опасности, их срочно надо эвакуировать. Причину таких действий не называла.

   Больная Хижная Ольга Степановна, палата Љ1, 33 лет, бывшая заведующая одной из лабораторий НИИ гигиены труда и профзаболеваний, доктор медицинских наук, находится под следствием за вымогательство и получение взятки, которую потребовала за оформление лицензии на производство обуви в частной мастерской. Диагноз - язвенная болезнь желудка в стадии обострения. После ужина впала в истерическое состояние, стала рыдать, забилась в угол своей кровати. Затем бросилась к окну и пыталась выброситься наружу. Была связана санитарами. На вопросы, почему она плачет и совершает суицидальные попытки, отвечала, что во время своего отпуска, который она провела на черноморском побережье, вступала в беспорядочные половые связи, заразилась сифилисом и СПИДом, и что это обстоятельство не позволяет ей продолжать жить.

   Больной Чернобаев Анатолий Власович, палата Љ2, 43 лет, водитель автобуса, находится под следствием за создание аварийной ситуации на дороге во время перевозки пассажиров автобуса, вследствие чего совершил неосторожное убийство одного из пассажиров. Диагноз - множественные ушибы и порезы головы, рук, частей туловища после ДТП. После ужина вначале никаких отклонений в поведении не обнаруживал, безучастно сидел на своей кровати. Однако когда санитар вошел в палату и подошел к нему, Чернобаев бросился на него и начал избивать кулаками. С помощью подоспевшего другого санитара был связан. На вопрос, почему он кинулся с кулаками на санитара, ответил следующее: "Ко мне на маленькой космической тарелочке прилетели маленькие симпатичные человечки, приземлились вот сюда (указал рукой на пол в проходе между кроватями), и начали сажать маленькие пальмы. А этот санитар пришел и все растоптал..."

   Капитан Коровин стал вспоминать следующего пациента, который был помещен вместе с Чернобаевым в палату Љ2. Этот пациент был доставлен четыре дня назад из районного медвытрезвителя Москвы без документов, с обширными ушибами, ранами и другими следами избиений, практически без сознания. Сутки он просто отлеживался, затем пришел в сознание и даже стал передвигаться до туалета и назад с помощью своего соседа Чернобаев, и только в последний день его здоровье пошло на поправку. Он уже мог не только сидеть на кровати, но и самостоятельно передвигаться. Кто был этот человек и каким образом он попал в медпункт, Коровин еще не успел поинтересоваться, да и не спешил особенно это сделать. В первый день пребывания пациента в медпункте Коровин сам участвовал в оказании ему медицинской помощи, затем, когда убедился, что угроза жизни пациенту отсутствует, он спокойно передал его фельдшеру для дальнейшего наблюдения и забыл о нем.

   Сейчас Коровин безуспешно напрягал память и не мог вспомнить, как же проявил себя данный пациент во время всеобщего безумия. Он видел его лежащим на своей кровати в то время, когда остальные подвергнутые эксперименту больные буйствовали. Коровин был занят организацией усмирительных мероприятий и не обратил никакого внимания на лежащего больного. "А может я упущу информацию о его поведении совсем", - подумал Анатолий Витальевич, но отбросил эту мысль. Его довольно богатый жизненный опыт подсказывал, что все больные находятся на строгом учете у начальства, поэтому отсутствие малейшей информации в отчете вызовет ряд вопросов у проверяющих. "Нет, писать надо все, пусть даже это будет немного выдуманная информация, но зато полная. Пойду-ка я прогуляюсь до туалета, может, какие мысли и придут в голову".

   Коровин поднялся со своего кресла, посмотрел на часы (было начало девятого), захлопнул секретную тетрадь, привычным до автоматизма отработанным движением открыл сейф и швырнул ее внутрь. Именно этот автоматизм во всех движениях, который в последние годы стал раздражать капитана Коровина и стал причиной возникновения предательской мыслишки. "Какого хрена я каждый раз гремлю этой железной дверцей! Туалет в десяти метрах от моего кабинета. Неужели из-за того, что мне нужно отлучиться на пару минут, я должен каждый раз бренчать этим сейфом? Навыдумывали всякий вздор. Из-за какой-то вонючей тетрадки? Не буду закрывать сейф, - сделал решительный вывод Коровин в знак протеста против несправедливого отношения начальства к его персоне, вышел из кабинета, хлопнув дверью, и направился в туалет, продолжая мысленно выражать свое недовольство, - Как мне все это осточертело! Когда же меня переведут в госпиталь! Обещают - обещают, а толку нет. Что мне тут - до пенсии сидеть? Только и знают, что бубнят одно и тоже: старайся по службе, не нарушай дисциплину, соблюдай режим секретности, мы тебя обязательно выдвинем. Как же, выдвинут они, жди! Они только задвинуть могут подальше. Какая дисциплина, какая секретность? Ну, стараюсь, ну, все выполняю. Дальше что? Вот сегодня, какого черта я должен сидеть до двенадцати ночи и сочинять всякую хреновину? Что они там затеяли с этими больными? Надоело мне все! Старайся, не старайся - результат один. Торчу здесь уже восьмой год как дурак. Все мои однокашники уже давно майорами стали, а мне - хрен собачачий. Так какого хрена я должен..." С этой мыслью капитан Коровин открыл дверь своего кабинета, уже возвращаясь из туалета, и остолбенел. В его кресле восседал тот самый больной, поведение которого во время всеобщего умопомрачения Коровин не мог вспомнить. Но не сам больной привел капитана в состояние ступора, а то, что прямо на него, на начальника медицинского пункта был наставлен пистолет. "Боже, мой пистолет! Он был в моем сейфе!", - мысль пулей прострелила голову невезучего капитана. Сказать он ничего не мог. А пациент, имеющий на лице явные следы побоев, приобретшие за четверо суток пребывания в медпункте сине-зеленый оттенок, с завидным спокойствием смотрел на капитана Коровина и тоже молчал, но недолго.

   - Заходи и закрой дверь, - произнес Вербин настолько тихо, что его мог услышать только Коровин, стоящий в трех метрах от него. Начальник медпункта повиновался.

   - Раздевайся, - также спокойно и тихо вымолвил Вербин следующее слово.

   - Что? - переспросил Коровин таким же тихим, но в отличие от голоса Вербина очень испуганным голосом и чуть поддался головой вперед, выражая одновременно недоумение от возникшей ситуации и в то же время дружелюбное свое отношение к человеку с оружием, даже желание угодить ему, - Вы хотите меня убить? Но я же ничего плохого Вам не сделал. Я, наоборот, лечил Вас.

   - Я знаю. Я не буду тебя убивать, если ты будешь тихо делать то, что я скажу. Раздевайся.

   - Но зачем? Не надо этого делать, - попробовал облагоразумить своего пациента доктор, тайно надеясь потянуть время с тем, что, может быть, кто-то придет ему на помощь.

   - Мужик, ты же видишь, что я не шучу, - Сергей пошевелил своей "пушкой", - если через минуту ты не снимешь с себя шмотки, я грохну тебя. Поверь, мне терять нечего.

   У Коровина рука сама дернулась расстегивать галстук, и он стал раздеваться настолько медленно, насколько позволяла ситуация. "Вот так вот тебе и надо! Один раз за всю мою службу специально не закрыл сейф и на тебе! Не закрыл сейф не потому, что забыл, а специально не закрыл, назло всем. Тупица, мудак! Получай, раз ты такой бездарь! Сейчас вот этот тип запросто грохнет здесь меня. Ну, надо же так случиться! Как назло. Разве так бывает? Меня, в моем же кабинете, под пистолетом раздевают. Никогда бы не поверил этому".

   - Быстрее, мужик. Кстати, обувь тоже надо снять.

   Коровин закивал головой в знак согласия (а что делать?!), снял с себя штаны. Остался в трусах и майке и посмотрел умоляюще на своего грабителя.

   - Достаточно, трусы твои мне не нужны, - сказал Сергей, привстал со стола, отступил на шаг к подоконнику и пистолетом указал на стол, - положи все сюда.

   Коровин медленно принес свою форменную одежду и обувь и положил на стол, как ему было указано.

   - А теперь отойди в сторону, - Сергей опять же пистолетом указал, в какую сторону следует отойти раздетому начальнику медпункта.

   Когда Коровин отошел к стене и прислонился к ней, Сергей положил пистолет на стол и сказал:

   - Пока я переодеваюсь, ты в это время рассказываешь, как мне беспрепятственно выйти отсюда. Где у вас здесь КПП, кто там дежурит, что он обычно спрашивает у выходящих, что проверяет. В общем, ты понял, давай, начинай.

   - Хо-хорошо, - Анатолий Витальевич подавился слюной, которая никак не хотела проглатываться. Ему вдруг захотелось разрыдаться, как ребенку, от нестерпимой обиды за себя. Он прочувствовал, что сейчас, в данный момент у него рушатся все его надежды на улучшение своей жизни: рушится служебная карьера, ибо после такого ЧП уже и речи не могло быть о переводе его в Центральный госпиталь МВД, где ему уже три года обещают должность. Какой прекрасный повод он дал для отказа в таком обещании. В Центральный госпиталь многие мечтают прорваться, а воплотить такие мечты в реальность удается далеко не всем, только избранным или очень удачливым. Слишком большая конкуренция. Этим госпиталем начальство дразнило Коровина, как осла морковкой впереди тяжелой поклажи. Но Коровин продолжал наивно надеяться, ему так легче было тащить ежедневную нудную лямку военной службы. И вот сейчас рушится его надежда последних лет. Рушится авторитет офицера (как над ним будут теперь потешаться все его сослуживцы-злопыхатели, обнаружив его голым и без оружия!). Голова Коровина сотрясалась в конвульсивных попытках протолкнуть комок в горле, глаза предательски заполнялись слезами, нос стал шмыгать. Поэтому он только смог издать несколько нечленораздельных мычащих звуков.

   - Не переживай дорогой, все будет нормально. Рассказывай то, что я просил тебя.

   - КПП - пп-п в-в той стороне, - выдавил из себя капитан, указав рукой в окно на нужное направление, и опять замолчал. Быстрым движением ладони он смахнул слезы с глаз и стиснул зубы, чтобы не разрыдаться. Однако слезы полились в носоглотку, и Анатолий Витальевич шумно втянул в себя воздух через нос. Получилось очень похоже на хныканье обиженного ребенка.

   - Только не хнычь, не маленький, - все также спокойно отреагировал Вербин.

   Сергей переодевался в милицейскую форму Анатолия Витальевича. Пистолет мирно лежал на столе. Вербин нагнулся, чтобы переобуться. Коровин подумал: "Может мне кинуться на него, не успеет выстрелить. Если я его задержу, то все примет совсем другой оборот. Получу благодарность за смелые и решительные действия, проявленные при задержании преступника. Брошусь сейчас на него, а там кто-нибудь придет на помощь. Во всяком случае, не так позорно будет..."

   - Даже не думай об этом, - произнес Сергей, спокойно зашнуровывая ботинки, - мигом пулю схватишь. Пистолет то я твой проверил, очень хорошая штука. Лучше рассказывай, как мне беспрепятственно пройти через КПП.

   - Вы не сможете его пройти. Там обязательно проверяют документы. Ничего не выйдет у Вас, уверяю, - пытался облагоразумить своего недавнего подопечного Коровин.

   - Документы, говоришь, проверяют? - переспросил Вербин, как раз в это время рассматривающий содержимое внутренних карманов в кителе капитана, - Ну что ж, представим им документы, как положено. Так, Коровин Анатолий Витальевич, - начал читать Сергей вслух удостоверение личности стоящего перед ним капитана, - Очень приятно. А я - капитан КГБ Вербин Сергей Степанович, замполит Термезского ордена Ленина погранотряда, бывший, конечно, замполит. Вот мы и познакомились. Не приходилось про меня слышать?

   - Нет.

   - Как нет? Прессой не интересуешься что ли? Меня вся страна ищет во всесоюзном розыске. Неужели про термезские события ничего не читал?

   - Про таможенно-пограничный пункт в Термезе? Конечно, читал и по программе "Время" смотрел. Так Вы оттуда?

   - Оттуда, дружище, оттуда.

   - Так это Вы пытались провести наркотики из Афганистана? Вчера в программе "Время" передавали, как удачно КГБ провели совместно с Интерполом операцию по пресечению наркобизнеса.

   - Да? Даже так? Нука-нука, расскажи поподробнее.

   - Да я особо не смотрел. Помню, что наркотики через всю страну специально прошли беспрепятственно и задержали их только в ФРГ, чтобы выявить всех замешанных на этом деле лиц. Вот и все.

   - А про меня там ничего не сказали?

   - Не знаю, по-моему сказали, что двое офицеров - пограничников были главными организаторами провоза наркотиков через границу.

   - Заткнись, - Сергей впервые за все общение позволил немного повысить голос, - Знай, то, что ты читал или смотрел по телевизору - брехня. Целый наряд пограничников вместе с молодыми солдатами отстреляли и вырезали наши же головорезы. Оказывается, есть такие спецподразделения. Я один успел удрать. Уже больше месяца меня пытаются грохнуть ни за хрен собачий. Заметь, не поймать, а грохнуть за то, что знаю всю правду. Да, что я тебе тут объясняюсь. Ты же, мент, сейчас только о том и думаешь, как бы так сдать меня поудачнее. Так ведь?

   Коровин молчал, потрясенный такой информацией. Что ответить, он не знал, так как именно утвердительный ответ на вопрос Сергея был бы самой, что ни на есть правдой. Да, он действительно обдумывал, каким таким безопасным способом задержать этого бывшего офицера КГБ.

   Сергей продолжал:

   - Так вот и получается как в стишках: ищут пожарные, ищет милиция. А я в это время у тебя в твоем ментовском медпункте отдыхаю. Каково?

   - Зачем Вы это делаете?

   - Что делаю? Пытаюсь сбежать? Как это - зачем? Отдать себя на растерзание таким шакалам вроде вас, ментов? Странный вопрос, дружище. Или ты что-то другое имеешь в виду?

   - Вы же мне всю жизнь сейчас перепортите. Мы же с Вами офицеры, войдите в мое положение, пожалуйста! - взмолился Коровин.

   - Твое положение намного лучше моего, дружище, так что не хнычь.

   - Вы не представляете, что мне из-за Вас грозит.

   - Да пошел ты..., слюнтяй. Ты этого заслуживаешь. Что, не знал, что нельзя сейф открытым оставлять, или что дверь в кабинет нужно запирать перед уходом? Не знал, милый мой? Ну, так теперь тебе за это придется ответить, - Сергей откровенно загоготал, застегивая последние пуговицы на кителе, - Шинель, я так полагаю, в шкафу?

   - Да, - опустил виновато голову Коровин. Он уже стал смиряться с обреченностью своего положения, но, все же надеясь хоть немного облегчить его, - как Вы намерены со мной поступить дальше?

   - Я свяжу тебя, засуну кляп в рот и привяжу к батарее, чтобы ты не дергался и дал мне спокойно покинуть это богоугодное заведение. Только я еще не решил, как я это сделаю. Может, тебя оглушить пистолетом для начала?

   - Не надо, - взмолился перепуганный Коровин.

   - А что прикажешь делать с тобою? Ты ведь сразу начнешь трезвонить, как только я выйду за дверь.

   - Не начну, обещаю Вам.

   Сергей загоготал.

   - Ты за кого меня принимаешь, дружище? Хочешь, чтобы я поверил тебе? Ведь тебя же самого за яйца подвесят, если ты вовремя не сдашь меня. Ладно, вижу ты парень неплохой, хотя и дурак. Придумай сам что-нибудь серьезное, чтобы мне не контузить тебя. А то ведь я могу не рассчитать силы и проломлю черепушку твою безмозглую. Опыта в таких делах у меня нет, сам понимаешь, откуда мне знать, насколько твой череп твердый.

   Коровин проглотил слюну и стал рассказывать свой вариант выхода из создавшегося положения:

   - Там в сейфе, внизу под папкой наручники. Наденьте их на меня и прицепите к батарее. Прошу Вас, не надо меня оглушать.

   - Да? Так ведь ты же орать начнешь.

   - Согласен на кляп. Тогда хоть я как-то оправдаться смогу. Только не бейте меня. И потом, там же в сейфе - ключи от запасной наружной двери, которая расположена сразу под лестницей. Через парадный вход не ходите, там охрана. Вы видите, что я действительно хочу Вам помочь?

   - Ну, хорошо, умница. Верю тебе. Только пистолет я тебе не отдам, не могу. Вдруг понадобится. Понимаешь, брат, терять мне нечего, я уже столько натерпелся, что в случае чего отдам свою жизнь как можно дороже.

   Сергей подошел к сейфу и действительно под папкой обнаружил наручники. Он кинул их своей жертве и сказал:

   - Пристегивайся сам, только побыстрее, а то мне некогда.

   Коровин молча повиновался, после чего Сергей полотенцем, висящим возле раковины, туго перевязал ему рот и спокойно покинул здание медпункта через дверь, которую ему указал Коровин.

   Он направился прямо на КПП, сильно волнуясь, сможет ли беспрепятственно миновать его. Но назад пути нет, надо идти напролом. Было уже совсем по-зимнему темно, и только свет фонарей освящал мрачные тюремные здания с маленькими окнами. Валил густой снег, и освещенные фонарями вихрящиеся снежинки очерчивали до земли огромные красивые конусы, подобно тому, как на грандиозных концертах цветомузыкальными приспособлениями создаются красивые картины. "Как все красиво, черт!" - подумал Сергей и глубоко натянул шапку, поднял воротник и опустил голову как можно ниже. В таком вот виде он открыл дверь КПП и оказался в проходе, где возле вертушки стоял сержант. Сергей бросил взгляд через окно во внутрь помещения КПП. Там было еще три человека: один из них подбрасывал дрова в печку буржуйку, двое других сидели на кушетке и забивали "козла" в карты. Стоящий в проходе сержант отдал честь капитанской шинели. Сергей дернулся к вертушке, но сержант вежливо преградил дорогу:

   - Документы, товарищ капитан.

   Сергей предъявил удостоверение личности, в который был вложен специальный пропуск. Сержант внимательно просмотрел его и сказал:

   - Товарищ капитан, меня предупредили, что Вы перед уходом должны были сдать секретную тетрадь и доложить об этом дежурному офицеру.

   - Да, я сдал, - моментально среагировал Сергей и продолжал смотреть на сержанта.

   - Но он мне ничего не сказал.

   - Кто? - продолжал казаться невозмутимым Сергей.

   - Дежурный офицер мне не сообщал, что Вас можно выпустить.

   - Ах, вот оно в чем дело. Так может, он не успел еще.

   - Тогда подождите, я перезвоню ему сам.

   - А, ну-ка, тихо и не дергаться, - зашипел Сергей и как можно сильнее надавил живот сержанта дулом пистолета, - Слушай сюда: ты сейчас спокойно проведешь меня за территорию, понял? А сейчас скажи своим пацанам в будке, что отлучишься ненадолго, чтобы они не беспокоились. И без всяких шуток. Все сделаешь спокойно, вернешься сюда нормально. Не то...Понял? И ни слова лишнего!

   - У-гу.

   - Давай, - Сергей сам приоткрыл дверь в КПП и подтолкнул дулом сержанта. Тот обратился к своим сослуживцам:

   - Я отлучусь ненадолго с капитаном, заодно сигарет куплю.

   - Давай, валяй, а то у нас они кончаются тоже, - был ответ из глубины комнаты.

   Сергей заметил, что сослуживцы сержанта даже головы не оторвали от разложенных на табуретке карт. Дверь захлопнулась и два человека, облаченных в милицейскую форму, покинули территорию заведения МВД.

   - Где здесь поблизости какой-нибудь транспорт? - спросил Сергей сержанта.

   - Самый ближайший - электричка, до нее около двух километров пешком вон в ту сторону. Отпустите меня.

   - Чтобы ты объявил тревогу? Нет, дорогой, доведешь меня до станции и посадишь в ближайшую электричку, тогда я тебя отпущу. Так что, ты уж постарайся, веди себя правильно и благоразумно. Потом вернешься. Вперед.

   Они пошли по ночной темной дороге, окруженной черными силуэтами деревьев густого леса. Лишь белый снег в проблесках скудного света луны сохранял кое-какую видимость на дороге. Шли совершенно молча, каждый переживая свое.

   - Вон уже станция видна. Может, отпустишь меня? - взмолился сержант, - ведь там за меня начнут волноваться и еще скорее тревогу объявят.

   - Нет, я сказал, на станции отпущу, - ответил Сергей, и сразу пожалел о том, что не отпустил парня минуту назад. Они услышали гул приближающегося поезда.

   - Ладно, беги отсюда, пока не передумал, беги к себе в конуру! - закричал Сергей.

   Сержант неуклюже побежал назад, спотыкаясь на скользких неровностях дороги, и быстро исчез в темноте. Сергей припустил в противоположную сторону, боясь одного: опоздать на электричку. Она стремительно приближалась к станции, сопровождая свое прибытие протяжным режущим слух гудком, а Сергею еще предстояло преодолеть значительное расстояние до нее. Он надрывался, задыхаясь, изо всех сил пытаясь ускорить свой бег, но это ему не удавалось. Сказывалась изможденность организма последними "приключениями". Тесная милицейская шинель сковывала движения, легкие разрывались от холодного воздуха, ноги не повиновались уже сознанию. Электричка остановилась, и Сергей смутно сквозь пелену пота, застилавшую глаза, видел силуэты пассажиров, спешащих зайти внутрь вагонов и занять места. Еще немного и электричка тронется с места. Что потом делать ему, он не знал. Оставаться на станции будет нельзя. Его уже могут искать. Уйти в лес - бессмысленно. Найдут по следам очень быстро. Это вариант лишь продлит его физические мучения и усугубит и без того крайне плачевное положение. Такой выходки как дерзкий побег ему менты не простят. Надо только успеть на электричку. Иного варианта нет. Только уехать подальше от этого места и тем самым затруднить его поиски. Только бы сесть на электричку. Она еще стояла на платформе станции, но уже просигналила, давая понять, что через мгновение двери закроются, и путь будет продолжен. Для Сергея оставалось еще сто метров бега. Он хотел крикнуть кому-то, чтобы кто-то каким-то образом задержал отъезд поезда, но попытка не удалась. Лишь слабый хриплый звук вырвался из груди, рот тут же наполнился мокротой, которую Сергей с трудом сплюнул, при этом едва не потеряв равновесие и не упав. Вот он уже почти у самой платформы и с ужасом увидел, что она смонтирована на сваях высоко от земли, и надо еще пробежать метров тридцать к краю платформы, чтобы по лестнице попасть на нее. Делать нечего. Не прыгать же на высоту почти в два метра, чтобы затем уцепиться за железные ограждения платформы и преодолеть их? Это не под силу и здоровому спортсмену. Сергей остановился, обречено посмотрел на стоящий ближайший вагон и увидел в дверях мужчину, энергично махающего ему рукой, указывая, куда надо бежать. Мужчина, видимо уважающий милицейскую форму, держал своим телом дверь вагона, чтобы она не закрылась, и электричка не тронулась бы с места. Сергей побежал, шатаясь во все стороны. Эти последние метры пути оказались для него самыми долгими и трудными, особенно, когда он преодолевал подъем по лестнице на платформу, держась обеими руками за металлические перила, едва переставляя ноги. "Скорее, скорее!" услышал впереди себя мужской голос, и его каким то чудом самого уже занесло в проем дверей. Двери тут же с грохотом захлопнулись, электричка дернулась с места и стала набирать скорость.

   - Молодец, успел, майор, - сказал улыбающийся молодой человек.

   Сергей поднял голову, ничуть не удивился, почему это к нему обратились как к майору, хотя на шинели были капитанские погоны. Он с трудом выдавил из себя:

   - Спасибо.

   Он оперся обеими руками о стену, стараясь отдышаться. Громкое свистящее дыхание не унималось, сопровождалось дикой болью внутри легких и в поломанных ребрах, выделением мокроты, которую Сергей едва успел проглатывать, чтобы не захлебнуться.

   - Что ж ты так запыхался то, майор, дыхалку тренировать надо бы.

   Эти слова молодого человека для Сергея прозвучали откуда-то сверху, издалека. Они болезненным звоном раздались в ушах, как будто бы Сергей находился под водой. Перед глазами поплыли яркие золотистые круги, к горлу подступила тошнота, ноги подкашивались.

   - Что-то мне очень хреново, - вымолвил Сергей и начал оседать на пол.

   Его подхватили крепкие мужские руки:

   - Пойдем в вагон - сядешь на место.

   - Нет-нет, спасибо, мне нужен воздух, - Сергей призвал свой организм встрепенуться и хоть немного утвердиться на ногах. Ему нельзя было заходить внутрь вагона. В тамбуре был полумрак, а внутри вагона горели лампы. Его украшенное побоями лицо под светом ламп сразу бы насторожило пассажиров: что же это за работник милиции с побитой мордой? Поэтому Сергей стоял и продолжал интенсивно глотать воздух.

   - Сейчас, мне уже легче. Чуть-чуть отдохну, и все будет нормально, - успокаивал он своего попутчика.

   - Ну смотри, а то я сейчас покурю и пойду сяду, - предупредил он Сергея, достал и кармана дешевую без фильтра сигарету и прикурил, - Я тебе не предлагаю, тебе и так, вижу, дурно.

   - Да, не надо, я не курю, - ответил Сергей.

   Сейчас Сергей мог разглядеть в нем рыбака - любителя подледного лова. Одетый в ватный бушлат, штаны, огромную собачью шапку, обутый в валенки на калошах, оснащенный огромным штопором для бурения льда, с перекинутым через плечо рюкзаком-сидушкой, он безмятежно и с наслаждением выпускал дым изо рта.

   "Какой же ты счастливый, дружище, как я тебе завидую: живешь среди леса, занимаешься своей любимой рыбалкой, и главное - ты никому не нужен. Никто тебя не ловит, и не сажает в тюрьму. Как тебе хорошо!".

   Рыбак покурил, выкинул чинарик в проход между вагонами, ушел внутрь и спокойно занял свое место среди других пассажиров. Сергей остался один в тамбуре. Он постепенно справился с одышкой, хотя тошнота не прошла, и во всем теле чувствовалась дрожь. Проехали очередную станцию, на которой в вагон зашла бабушка с мешком. Она тоже ушла внутрь вагона и нашла там себе свободное место. Сигнал, двери закрылись, и электричка медленно стала набирать скорость. Сергея осенила тревожная мысль: "Если в СИЗО объявили тревогу, а ее обязательно уже должны объявить, то на этой станции уже должны бы зайти менты. Они быстро работают. Они знают, как ловить беглецов. Наверняка, уже идут по вагонам и ищут меня. Что делать? Дальше ехать опасно. Надо выходить на следующей. Нет, на следующей станции меня уже могут встречать под белые рученьки. А если не выйти, то повяжут прямо здесь в тамбуре. Тогда зачем я все это затеял? Чтобы так вот просто отдаться им? Нет, сволочи, не дождетесь!".

   Сергей распрямился, напряг мускулатуру, стараясь определить, насколько еще хватит ему сил сопротивляться превратностям судьбы. Он решил уйти в следующий вагон, чтобы не вызывать каких-либо подозрений у рыбака. Он же не глупый человек. Наверняка ему показалось что-то странное в поведении Сергея. Лучше уйти подальше, вагона за два-три. Сергей двинулся в путь, преодолевая закрытые двери, тамбуры старых вагонов. В одном из тамбуров дверь вообще отсутствовала. Пройдя еще вагон, Сергей остановился. За грязным окном ничего не было видно кроме темных силуэтов деревьев. Лишь иногда в свете фонарей мелькали небольшие белые снежные полянки.

   Сергею вдруг совершенно отчетливо представилось, как сейчас с головного и хвостового концов электрички навстречу друг другу движутся две бригады милиционеров и внимательно вглядываются в лица пассажиров, вернее ищут человека средних лет с побитой мордой и главное - в милицейской форме. Куда еще отчетливее приметы? Это воображение было настолько явным, что Сергей видел даже конкретные лица сержантов. Ни секунды сомнения не было в том, что это только его, Сергея мысли. Он четко знал, что так оно и есть на самом деле, что дело двух минут схватить его, если он не примет срочные меры.

   Тамбур с отсутствующей дверью... Надо бежать только туда. Это - через вагон назад. Сергей тут же направился в обратном направлении, достиг того самого бездверного тамбура и взглянул вперед по ходу своего движения. На противоположном конце следующего вагона открывали дверь и входили внутрь трое милиционеров. Лица у них были точно такими, какими две минуты назад представлялись Сергею. Он пригнулся и сделал два шага к выходу. Держась за поручни, Сергей спустился на нижнюю ступень и поддался вперед. Сильный ветер мгновенно ударил в лицо. Колеса бешено застучали прямо по мозгам. Сергей заметил, как быстро мелькают большие фонарные столбы и между ними маленькие полутораметровые бетонные столбики. Как бы так угадать, чтобы прыгнуть и не сшибить один из этих столбиков. Очень больно будет. Сергей даже почувствовал, насколько это будет больно. "Решайся, Серега, решайся, иначе удачи тебе не видать!". Сколько раз за свою не очень то длинную жизнь говорил сам себе эти слова Сергей? Он сейчас вспомнил, что почти всегда решался в таких случаях и выходил победителем. Надо только на мгновение преодолеть свой страх. "Ну, давай...". Ему вдруг показалось каким то интуитивным видением, что в тамбур заходят та самая бригада ментов, и в этот момент он прыгнул, согнувшись калачиком и обхватив голову руками. Успел сосчитать до трех, именно столько раз он перекувыркнулся, дальше тело стало распрямляться, затем последовала целая серия мощных и очень болезненных ударов, после чего был еще один самый сильный, кажется по голове, сопровождающийся хрустом, вспышкой желтого света и сразу наступил полный провал памяти...

  

- 5 -

  

   Я собрал всю свою группу - 22 гонноида, последних из нашей команды, продолжавших неустанно нести вахту на Четвертом реакторе. Мы обсудили создавшуюся ситуацию. На завершающем этапе строительства реактора, когда нам осталось только состыковать последний самый важный элемент Единой информационной системы, неожиданно возникло препятствие, возможно, самое серьезное, в лице нашего врага - Газамира. Он упорно преследовал цель лишить нас последнего элемента - френального комплекса, обнаруженного планетянами, работавшими на сепараторе. Этого мы допустить не могли. Оставалось совсем немного времени, когда расстояние между Газамиром и нами будет минимальным. Если не остановить Газамира, он захватит Единую информационную систему, подчинит ее себе, сольется с ней воедино, и тогда сам Четвертый реактор будет ему не нужен. С ним произойдет то же самое, что и с бывшим Третьим реактором - пятой планетой объекта 72. Точно также ему не понадобимся мы - последние из гонноидов, а также 17 флотилия, ожидающая моего прибытия на окраине планетарной системы объекта 72. Все будет уничтожено. Цель Газамира нам была ясна: перейти в новое надматериальное и надэнергетическое состояние - саморегулирующееся, саморазвивающееся, самодостаточное плазменное формирование, содержащее всю информацию, сохранившуюся от цивилизации гонноидов и накопленную новой цивилизацией планетян. Оно, формирование, уже не будет связано с телесной оболочкой Газамира, не будет подвержено никаким влияниям природных факторов, оно будет существовать вне зависимости от материального мира, пространства и времени. Газамир получит вечность, абсолютную власть и свободу во Вселенной.

   Было еще одно обстоятельство, заставившее меня вспомнить и несколько раз обдумать все детали моего последнего разговора с Председателем. Время почти стерло этот разговор из памяти, так как реально с того момента прошло около 500 Больших циклов (более 5000 циклов Четвертого реактора), и мне приходилось использовать возможности Единой информационной системы для восстановления памяти. Одна догадка повергла меня в тупик. Председатель запрограммировал мои френы так, чтобы я один прибыл на окраину планетарной системы, где бы мы с ним встретились на космолете штаба флотилии. Предварительно перед своим отлетом я должен был запустить программу уничтожения Четвертого реактора. Затем, на космолете 17 флотилии, мы с Председателем одновременно должны были загрузить копии наших френальных комплексов. Совпадение копий с первоначальным состоянием наших френальных комплексов было бы ключом для отключения программы уничтожения Четвертого реактора. До сих пор мне было все ясно. Лишь недавно я предположил, что все мы, гонноиды - создатели Четвертого реактора, изменились за прошедшие 500 Больших циклов. Мы стали другими под влиянием той борьбы за наше выживание и судьбу нашего детища. А раз так, следовательно, и наши френальные комплексы подверглись существенным изменениям. Мой френальный комплекс уже не мог соответствовать тому, копия которого осталась в космолете штаба флотилии. Ключ для отключения программы уничтожения нашего реактора не сработал бы. Почему Председатель задумал это? Я не находил ответ на этот мучительный вопрос. Я, будучи в тех условиях, когда получил сигнал с флотилии, не могу запустить программу уничтожения реактора и не могу вылететь на встречу с Председателем, в соответствие с его планом. Я полагаю, что в данной ситуации поступаю правильно. Четвертый реактор уничтожать нельзя. Об этом кричит мой измененный френальный комплекс. Тогда почему сейчас программа уничтожения реактора запускается со стороны бывшей пятой планеты? Есть ли связь Газамира с Председателем, есть ли согласованность их действий? Самое сложное в моем положении является то, что я не могу посвятить в эти размышления мою команду. Так меня запрограммировал Председатель. А пока я еще верю, что он сейчас находится именно на космолете штаба флотилии и ждет меня. Я еще верю ему. Поэтому я собрал команду для обсуждения лишь одной проблемы: что делать с Газамиром, намеренным захватить Четвертый реактор?

   Посовещавшись, мы приняли решение отправить челнок с 10 гонноидами на встречу с Газамиром. Что могла сулить эта встреча, мы не знали, лишь осознавали всю опасность этой экспедиции. Минимальные надежды мы возлагали на переговоры с ним. В наших руках был Четвертый реактор, который мы могли уничтожить, и этот факт оставался нашим последним козырем. В случае неудачи переговоров экспедиция должна сделать все, чтобы уничтожить Газамира. Самый мощный челнок из имеющихся у нас в наличии был отправлен немедленно с 10 гонноидами на борту.

   Итак, нас осталось только 12. Мы следили за полетом челнока с волнением, которое раньше было совершенно несвойственно гонноидам. Мы видели, как челнок приближается к астероиду, равному в объеме четверти сателлита, на котором располагалась наша база. Астероид был неправильной вытянутой формы с бугристой неровной поверхностью. Огромные скалистые образования служили большой помехой в изучении его структуры. Наш челнок уже в пятый раз совершал облеты астероида в различных ракурсах, пытаясь обнаружить на его поверхности космолет Газамира. Наконец он был обнаружен в глубоком ущелье. Газамир не подавал сигналов. Я принял решение состыковать наш челнок с космолетом Газамира и войти внутрь половиной команды. Другая половина должна была остаться внутри челнока. Экспедиция выполнила мои указания. Челнок успешно подключился к стыковочному терминалу космолета Газамира. 5 гонноидов осторожно вошли внутрь космолета. Мы с замиранием сердца следили за их действиями. Аппаратура, встроенная в костюмы наших гонноидов позволяла рассмотреть внутренность космолета. У нас сложилось впечатление, что он длительное время оставался необитаемым, несмотря на то, что внутренние конструкции были из материала, неподвергающегося никаким изменениям в течение времени. Внутри космолета царствовал сам дух необитаемости. Мы, находясь в отдалении на сателлите Четвертого реактора, внутренне чувствовали враждебную опустошенность космолета Газамира.

   Пять гонноидов продолжали продвигаться по отсекам космолета. Продвижение происходило медленно, так как сила гравитации на астероиде была крайне мала, а для создания искусственной гравитации требовался запуск основных двигателей космолета. По мере продвижения команды внутри помещений автоматически срабатывала осветительная аппаратура, включались системы жизнеобеспечения, срабатывали информационно-предупредительные знаки. Следов Газамира не было. Я понимал, что этого не могло быть, надо продолжать поиск. Напряжение усиливалось. Для того чтобы занять себя делом в мучительном ожидании, я запросил программное обеспечение проверить космолет в базе данных. К нашему удивлению космолет принадлежал 17 флотилии, той самой, в составе которой мы покинули созвездие Беказа. Выходит, Газамир захватил его после отделения от флотилии нашего передового отряда и прибыл в планетарную систему объекта 72 значительно раньше нас. Космолет относился к первому классу по своему функциональному предназначению, имел огромные размеры и неисчислимое количество помещений. Поиски Газамира могли затянуться до неопределенного времени. Я подал сигнал выйти в навигационный отсек космолета и через компьютерное обеспечение задать программу поиска Газамира. Мой сигнал преодолевал пространство очень долго. Команда обследовала еще пару помещений, пока мы не увидели, что гонноиды среагировали на сигнал. Запаздывание сигналов очень злило нас. Мы понимали, что та информация на стереодисплее, которую мы наблюдаем в данный момент, уже устарела на целый бардус*. Такая значительная задержка совершенно не способствовала координации наших действий. Если сейчас я замечу признаки, угрожающие жизни моим гонноидам или что-то неблагополучное в космолете, я должен немедленно подать сигнал. Учитывая, что я замечу опасность с опозданием в один бардус, столько же по времени будет находиться в пути мой сигнал, который мои товарищи получат спустя уже два бардуса. Они могут уже погибнуть, когда мы будем наблюдать их еще живыми.

   Теперь мы видели наших гонноидов в навигационном отсеке, наблюдали, как они разбираются с программной аппаратурой, которая, к нашей общей радости, выдала схему космолета и место расположения Газамира. Пять гонноидов уже целенаправленно устремились в нужный отсек космолета. Прошел еще целый бардус, когда нашему взору представилось помещение летаргической камеры, в центре которой находилась капсула с телом Газамира. Я подал сигнал вскрыть камеру, и нам пришлось на протяжении двух бардусов ожидать, когда команда исполнится. Капсула вскрылась, и мы увидели тело Газамира: высохшая изможденная мумия, которая на протяжении более 500 Больших циклов (по моим расчетам) пребывала в капсуле в атмосфере поддержания жизненных функций в низкотемпературном режиме. Такие капсулы предназначались для поддержания охранительного режима гонноидов на протяжении не более 100 Больших циклов. Видимо, в планы Газамира не входил взрыв пятой планеты, где он построил Третий реактор. Он вынужден был себя законсервировать на такой длительный срок, однако френальный комплекс его, несмотря на то, что был связан с мумифицированным мозгом, функционировал самостоятельно, благодаря накопленной энергии Третьего реактора. Газамир все это время наблюдал за нами, за ходом создания Четвертого реактора и выжидал.

   Мы все увидели, как мумия открыла глаза. Да, вскрытие капсулы автоматически приводило к оживлению тела. Один из гонноидов на космолете подошел вплотную к мумии, и на нашем экране четко зафиксировались подробности строения глаз. Я быстро сканировал их и передал копии в базу данных для идентификации. Ответ не замедлил себя ждать: глаза, а значит и все тело, принадлежали не Газамиру. Они принадлежали Председателю. Почему? Как такое возможно? Френальный комплекс Газамира оказался в теле Председателя.

  

  • Бардус - единица измерения времени, принятая в цивилизации гонноидов, приблизительно равная 14 минутам, 23 секундам.

   Ответ сформировался сам собою. Газамир в соответствии со своим планом поместил свой френальный комплекс в структуру мозга Председателя, вытеснив и разрушив его собственный френальный комплекс. У меня рефлекторно сформировался единственно правильный вариант действий. Я мгновенно передал команду на космолет Газамира: "Немедленно уничтожить мумию! Немедленно уничтожить мумию! Немедленно уничтожить мумию!...". Обстановка требовала многократного повторения сигнала. Он достигнет космолета только через бардус. Это - катастрофически долго. Газамир может успеть среагировать быстрее. Сейчас ситуация такова, кто будет первым. Если мы уничтожим мумию, вместе с ней умрет френальный комплекс Газамира и то плазменное формирование, которое законсервировало в себе френальную энергию Третьего реактора. Для нас это будет полная и, надеюсь, окончательная победа. Если мы не успеем, преимущество будет на стороне Газамира, а он обязательно пойдет на уничтожение нас и нашего детища - Четвертого реактора.

   Сигнал шел сквозь космос, разделяющий нас, а мы продолжали наблюдать вместе с гонноидами на космолете за мумией. Я лихорадочно перебирал события, стараясь рассчитать, когда мог Газамир вселиться в тело Председателя. Это могло быть непосредственно накануне эвакуации 17 флотилии из созвездия Беказа. Тогда Газамир был близок к Председателю и мог просто поменяться с ним френальными комплексами. В этом случае Председатель в теле Газамира погиб, оставшись на планете Винар, которую поглотила Черная дыра. Хотя этот случай маловероятен, потому как тогда еще не была разрушена Единая информационная система. Посредством тотального контроля со стороны этой системы намерения Газамира сразу бы были выявлены, и система не позволила бы ему осуществить этот план. К тому же в последующем, уже далеко за пределами созвездия Беказа, Председатель проводил совещания Конфиденциального Совета, совершенно не навлекая на себя никаких подозрений. Сомнения у меня вызывал лишь последний разговор с Председателем. Вспоминая его мельчайшие подробности, я не мог решить, разговаривал ли я с Председателем или уже с Газамиром. Скорее всего, Председателя уже не существовало. Это Газамир мог приказать мне вылететь навстречу 17 флотилии, зная, что мой френальный комплекс будет к тому моменту изменен настолько, что программу уничтожения Четвертого реактора отключить будет невозможно. Осуществив таким образом отвлекающий маневр, Газамир мог уже с позиции пятой планеты почти беспрепятственно захватить Четвертый реактор. Впрочем, какая теперь разница, когда Газамир осуществил передислокацию своего френального комплекса.

   Мы почувствовали волнение, переданное нам стереодисплеем. Наш сигнал достиг космолета Газамира. Стоящий рядом с мумией гонноид быстро извлек оружие, стреляющее электромагнитными импульсами, и направил его на мумию. Но в этот самый момент все пять гонноидов, находящихся в летаргической камере рядом с мумией, упали замертво. Газамир мгновенно изъял их френальные комплексы из мозга. Мы не успели на тысячную долу бардуса. Газамир оказался первым. Он победил. Пятеро гонноидов, которые еще оставались на нашем челноке, состыкованном с космолетом Газамира, были обречены. Не было смысла подавать им сигнал, который все равно не успел бы достигнуть цели. Мы видели, как челнок отделился от космолета, взлетел, стараясь убежать в космос, но, совершив прощальный для нас полукруг, вновь состыковался с космолетом. Плазменно-информационное формирование Газамира захватило своим полем френы гонноидов и заставило их повернуть челнок назад. Теперь, если они еще не уничтожены, то станут пленниками Газамира.

   Я почувствовал, как Газамирово творение выстрелило в нашу сторону мощный пучок френальной энергии. Через один бардус он достигнет нашей базы, и мы все погибнем. Впервые за всю мою продолжительную жизнь мой мозг работал в таком напряженном ритме, в таком цейтноте. Я быстро распорядился подготовить четыре челнока к взлету. Мы должны немедленно уйти от губительного поля френальной энергии. Мы единой командой по три гонноида в каждом челноке совершим свой последний в жизни полет. Все навигационные приборы в четырех челноках будут настроены на бомбардировку астероида Газамира. Я распорядился подключить надежную защиту для программного обеспечения наших челноков, чтобы френальное поле Газамира не смогло осуществить сбой аппаратуры. Мы все при приближении к астероиду должны отключить и разрушить свои френальные комплексы, чтобы их не захватил Газамир. Только при выполнении таких условий, Газамир не сможет повлиять на наши френы и подчинить их себе. Мы уничтожим сами себя, но иначе наша задача будет невыполнима. Газамиру может и удастся избавиться от одного или даже двух наших челноков, но от одновременной атаки четырех ему не спастись. Я так надеюсь на это.

   Пока мои гонноиды готовили челноки к последнему полету, я отправил сигнал на 17 флотилию, которая так и не дождалась моего прибытия. Я не знал достоверно исхода нашей битвы с Газамиром, поэтому приказал флотилии покинуть пределы объекта 72 не менее чем на десятую долю Большого светового цикла.

   И последнее, самое важное. Я оставляю эту запись здесь на нашей базе. Думаю, что планетяне когда-нибудь ее обнаружат и сумеют расшифровать. Они еще не знают про нас, даже те, которые работают сейчас на сепараторе. Мы им не представлялись официально, и лишь мягко и незаметно для них направляли их деятельность, подавали им самую необходимую и важную информацию. Естественно, они полагали, что добывали ее сами. Они здорово нам помогли. Благодаря им был обнаружен последний элемент Единой информационной системы, которая, я надеюсь, позволит достичь новой цивилизации своего расцвета. Я также надеюсь, что планетяне не выберут то направление в своем развитии, которое погубило нас. Рационализм одинаково уничтожает как отрицательное начало, так и положительное. Планетяне сами найдут свой оптимальный путь, сами выберут себе цель. Они лучше нас, их жизнь наполнена смыслом. Они знают о жизни гораздо больше нас. Они - очень милые создания, хотя часто выплескивали огромные количества отрицательной энергии, и создавали много проблем себе и нам. Однако я очень благодарен им за то, что они нас сделали другими и позволили нам вернуть себе то, чего мы сами себя когда-то лишили...

  

  

  

  

  

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

- 6 -

  

   - Александр Максимович, та литература, которую Вы порекомендовали мне прочесть, конечно, заставляет задуматься о многих вещах, и даже в чем-то усомниться из прежних моих убеждений. Это так. Но, прочитав ее, я в еще большей степени убедился, что все религиозное мировоззрение построено лишь на умозрительных заключениях отдельных людей в разные исторические эпохи. Если наука пытается что-то доказать и ошибается, то в последующем своем развитии она все же находит правильные решения. И я уверен, что те необъяснимые на данный момент явления природы когда-то найдут свои научные объяснения. Религия же на все недоступное для объяснения налагает клеймо божественного происхождения. Вот, например, книга американских проповедников Роджера Окленда и отца и сына Маклинов "Очевидность сотворения мира", которую я сегодня прочитал. Эти авторы называют выводы палеонтологии, геологии, биологии и других естественных наук о возрасте Земли, длительности развития жизни на Земле чисто умозрительными. Я согласен с ними в некоторых моментах, например в том, что радионуклидный метод определения возраста Земли страдает большими погрешностями. Но сравните приводимые ими доказательства молодого возраста Земли. Разве они не умозрительны? На мой взгляд, они являются просто нелепыми и зависимыми от целого ряда условий. Вот одно из приводимых авторами так называемых доказательств, я процитирую: "Напряженность магнитного поля Земли с течением времени меняется и за последние 130 лет уменьшилась на четырнадцать процентов. Каждые 1400 лет напряженность магнитного поля уменьшается в два раза. Если бы такая тенденция оставалась постоянной, то 10000 лет назад напряженность магнитного поля была бы такой же, как у магнитной звезды. При такой интенсивности магнетизма жизнь на Земле не могла бы существовать". В данном доказательстве молодого возраста Земли американцы принимают значительное допущение: интенсивность падения напряженности магнитного поля должна быть постоянной. Почему они принимают такое допущение в то время, когда сами резко критикуют за подобные действия ученых, доказывающих противоположные суждения о возрасте Земли? Действительно, почему скорость падения интенсивности магнитного поля должна быть постоянной величиной? А разве не могла эта скорость резко возрасти в последнее столетие в связи с промышленной деятельностью человечества? Образование озоновых дыр в атмосфере - результат деятельности человека. С этим фактом знаком почти каждый житель планеты. Не могут ли озоновые дыры влиять на скорость уменьшения магнитного поля Земли? А тысячи искусственных спутников, вращающихся на земной орбите? Кто знает, какова их роль в этом процессе? Возможно, такое резкое снижение напряженности магнитного поля произошло именно в последние десятилетия. Ведь этот факт необходимо учитывать.

   Ладно, это только один момент. Второй: почему приверженцы данного метода определения возраста Земли не посмотрят дальше. 10000 лет - для Вселенной ничто. Если 10000 лет назад на месте Земли была магнитная звезда, то что было вместо нее 20000 лет назад? А 30000, 100000 лет назад при условии, что скорость падения напряженности магнитного поля всегда оставалась постоянной согласно принятому допущению? Сверхмагнитная звезда? Или какой-то невообразимый гигантский сгусток энергии? Как же из такого материала можно было сотворить Землю и создать на ней жизнь? Почему-то эти "ученые" предпочитают не задумываться над таким фактом? Более того, я подозреваю, что они подогнали свои "расчеты" под библейский возраст Земли, то есть, сделали результат от противного: какова должна быть скорость снижения напряженности магнитного поля Земли, если ее возраст равен около 10000 лет? И получили примерный результат, который вполне их удовлетворяет. Ведь 130 лет назад методы измерения такой физической величины наверняка страдал погрешностями из-за своего несовершенства, поэтому как можно настолько утвердительно заявлять, что тогда напряженность магнитного поля была больше нынешней на 14 процентов?

   А такое доказательство молодого возраста Земли как "сжимающееся солнце" вообще, на мой взгляд, не заслуживает публикации. Авторы утверждают, что солнце сжимается со скоростью 0,1 процента за столетие, что равносильно полутора метрам в час. При такой скорости 20 миллионов лет назад размеры солнца были бы величиной с орбиту Земли. В связи с этим, возраст Земли не может превышать 10 тысяч лет, иначе из-за близости и огромных размеров солнца, планета не могла бы существовать. Правда, авторы наряду с яростной критикой радионуклидного метода определения возраста Земли никак не характеризуют метод определения уменьшения размеров солнца. Хотелось бы мне самому убедиться в достоверности этого метода. Ладно, предположим, что этот метод дает достоверные результаты. Но вновь авторы допускают, что скорость уменьшения размеров солнца была постоянной величиной всегда, даже 20 миллионов лет назад. Почему они так огульно принимают это допущение? Ведь, если бы наше солнце когда-то было величиной с земную орбиту, это было бы не солнце, а гигантская звезда с совершенно другими свойствами. И опять же, 20 миллионов лет - сравнительно малый промежуток времени в масштабах Вселенной. Каких же размеров достигало бы наше солнце 100 миллионов лет назад, а всего лишь миллиард лет назад? Совершенно очевидно, что нельзя делать подобного рода допущения. К тому же солнце может пульсировать, то есть периоды сжатия могут сменяться периодами расширения. Почему бы не принять такое допущение?

   Возьмем следующее доказательство, приводимое в книге. Авторы на основании того, что залежи нефти и газа всегда имеют повышенное давление, утверждают, что этим залежам не было времени рассосаться в пористой породе и таким образом нормализовать давление. Но почему залежи нефти в глубинах земли должны иметь такое же давление, как и на поверхности? Ведь на них давит огромная масса земных пород. Любая жидкость, как бы и куда бы она не рассасывалась, будучи под пластами земной коры всегда должна иметь повышенное и в то же время постоянное давление, зависящее от массы земли, давящей на нее сверху. Высокое давление в глубине океана - это нормальное явление, абсолютно не связанное с возрастом Земли. Ведь когда аквалангисты опускаются под воду, с увеличением глубины погружения они на себе реально ощущают увеличивающееся давление воды, что может привести к кессонной болезни. Существует и развивается целая отрасль медицины, занимающейся физиологией подводного плавания. И никто из ученых не связывал зависимость увеличения давления воды от глубины погружения с возрастом Земли. Это было бы откровенной глупостью, не так ли? Ведь, если следовать такой логике, то вода в многокилометровых глубинах, находясь под гигантским давлением, должна находить себе выход. Куда? Тогда должны быть постоянные огромной силы турбулентные движения гигантских масс воды. Мировой океан в стремлении выровнять разность давления постоянно находился бы в состоянии водоворота бушующей силы. Однако этого мы не наблюдаем. Водная оболочка Земли находится в равновесном состоянии, несмотря на огромную разность давления в различных глубинных ее слоях. Таким образом, это доказательство просто нелепо.

   Следующее предмет для доказательства юности Земли - Луна. Утверждается, что если бы возраст Луны, так же как и Земли, достиг 4 с половиной миллиардов лет, то на ее поверхности образовался бы многометровый слой космической пыли, в которую непременно бы погрузились американские астронавты, высадившиеся на Луну в 1967 году. В ней должны были бы утонуть все луноходы, едва коснувшись ее поверхности. На мой взгляд, это примитивное рассуждение. Откуда известно, что 4 с половиной миллиардов лет назад Луна находилась в том же состоянии, что и сейчас? Ведь только при этом условии космическая пыль должна остаться в неизменном состоянии, легкой, воздушно мягкой, с очень малой плотностью, как это представляется в книге. На самом деле, наверняка, луна длительный период времени после своего возникновения представляла собой раскаленный шар, которому некуда было отдать свою энергию по той причине, что он окружен космическим вакуумом. Процесс формирования Луны должен занимать очень длительный промежуток времени, гораздо больший, чем 10000 лет. На начальных этапах формирования Луны, поглощаемая ее горячей поверхностью космическая пыль должна спекаться от высокой температуры, уплотняться и способствовать в конечном итоге постепенному снижению температуры поверхности планеты. Новые слои этой пыли должны по логике вещей уплотнять нижележащие, так что исходя из этого "утонуть" в лунной пыли нельзя.

   Можно было бы и дальше недоумевать по поводу такого рода неуклюжих доказательств, но я не буду их рассматривать, они вообще не заслуживают внимания. Таким образом, нужно только вдуматься и понять всю мифологичность библейского объяснения сотворения мира, как бы его не интерпретировали.

   Все религии в принципе основаны на том утверждении, что мир, в котором мы живем, уникален по своей сложности и не мог сформироваться сам собою без чьего-либо участия. Поэтому нужен Творец, чтобы объяснить сложность существующего мира, особенно живой материи. И тогда все становиться предельно ясным. Не надо много думать, надо только допустить: раз вещь или явление очень сложны по своей структуре или по своему развитию, то есть, непонятны нам, то они, эти самые вещь или явление имеют божественное начало. И все! Сразу все необъяснимое становится простым и понятным. Не кажется ли Вам, что эта философия вредна для миропонимания людей? Она как бы успокаивает разум, ищущий во всех явлениях разгадку, отвлекает его и препятствует поиску действительной и единственной истины. Мне много приходилось беседовать с верующими людьми, и всегда меня умиляла их особенная примирительно-соглашательская позиция: этого не надо понимать, в это надо просто верить. Бога надо понимать сердцем, а не разумом. То есть, предлагается лишь слепая вера, которую нельзя подвергать сомнениям, и все. Да, очень сложно науке объяснить на современном этапе историю Вселенной, Земли, происхождение жизни на Земле и многие другие вещи. Гораздо проще объяснить это деятельностью всемогущего Творца, и поставить на этом точку. В этом я лично вижу ограниченность религиозных взглядов. Сами смотрите: весь окружающий нас мир создан Творцом. А почему не целым творческим коллективом, этаким конструкторским бюро?

   - Хорошо, но как же Вы, приверженец науки, объясните все эти вещи? Ведь официальная наука во всем усматривает закон случайных событий. Лишь этот закон является движущей силой мироздания. Благодаря закону случайных причинно-следственных связей возникли прекрасные совершенные формы жизни на Земле и человек - мыслящее существо. Согласитесь, что это звучит нелепо. Каждая искусственно созданная вещь имеет своего создателя. Самый современный компьютер создан человеком, человеком, который на несколько порядков более высоко организован. Разве может человек быть результатом пусть даже очень длинной цепи случайных событий? Очевидно, что нет. Человек, как и все живое на планете должны быть кем-то созданы.

   - И тот, кто создал все это, должен быть на несколько порядков организованнее человека?

   - Конечно. Творец - самый совершенный, могущественный, всезнающий объект во Вселенной.

   - Хорошо, но если применить Вашу логику, то получается, что Творец тем более не мог стать результатом случайных событий, Творец тоже должен иметь своего создателя. Тогда кто же этот Создатель Творца? И тогда каков же его уровень совершенства? Рассуждая таким образом, мы неминуемо оказываемся в тупике. Размышляя над этим вопросом, а именно сложнейшим устройством мира, я задумался над следующим. Сейчас учеными установлено, что простейшая белковая молекула имеет в своем наборе как минимум 400 молекул нуклеиновых кислот, расположенных и взаимосвязанных между собой в строго определенном порядке. Рассчитывая вероятность того единственного случая, когда все нуклеиновые кислоты соединятся точно в такой последовательности, как нужно, даже допуская, что общее их количество уменьшено до ста, такая вероятность практически равна нулю, то есть один случай на бесконечно огромное число вариантов. Поэтому, случайно такого события не могло произойти никогда. Нужна целенаправленная работа Творца.

  - Так.

   - Хорошо. Представим начальный этап зарождения жизни на Земле. Из отдельных элементов таблицы Менделеева благодаря физико-химическим законам образуются нуклеиновые кислоты - процесс вполне допустимый и объяснимый, учитывая, что известное общее количество их в природе не так уж и велико: чуть больше двух десятков. Далее эти кислоты вступают во взаимодействие друг с другом все по тем же физико-химическим законам, образуя более крупные соединения из десятков нуклеиновых кислот. Часть таких соединений распадается по каким-либо причинам, часть из них несколько иного состава обнаруживает свойство притягивать все новые и новые нуклеиновые кислоты в свои конгломераты. Таких соединений могло образовываться великое множество в самых разнообразных вариантах. До сих пор я не вижу здесь вмешательства Творца. Никто упорядоченно и целенаправленно их не создавал. Молекулы получились такие, какие они получились. Затем наиболее крупные соединения начинают проявлять некоторые свойства, которые нехарактерны для менее сложно устроенных соединений, хотя бы такое свойство как способность превращаться в более-менее устойчивую равновесную систему в условиях ранней жизни Земли. Длинные молекулярные цепи в своих изначально хаотических движениях случайно "зацеплялись" своими звеньями, далеко отстоящими друг от друга, между ними возникали дополнительные связи, молекула становилась более крепкой структурой, притягивающая к себе дополнительные нуклеиновые кислоты. Все, как в учебнике по марксистко-ленинской философии: закон перехода количества в качество. Далее, при все усложняющейся структуре лишь некоторым молекулам удается обнаружить зачатки жизненных свойств. Причем надо допустить, что на первых этапах двух одинаковых молекул со сложно устроенной формулой не могло возникнуть в соответствие с вероятностными законами. Это так. Все молекулы были различны по структуре, но их объединяло одно: с усложнением структуры у них появлялись новые свойства. Конечно, эти свойства были выражены в разной степени у разных соединений: у кого слабее, у кого сильнее. В итоге, лишь малому числу молекул "повезло". Они приобрели новое качество, а именно - проявлять простейшие элементы жизненной активности, результатом которой явилось формирование способности повторять себе подобную структуру. Множество раз этот процесс мог прерываться на промежуточных этапах. Множество раз он опять возрождался, но уже у других соединений. Это был не единственный толчок жизни и не в одной единственной точке планеты. Это были миллиардные повторения, происходившие параллельно друг другу во времени и пространстве, и не один из этих процессов не был копией какого-либо еще одного. Я замечу важную деталь: в каждом случае конкретные условия определяли характер протекающих событий. Ни в коем случае не наоборот. Условия видоизменяли органические молекулы так, чтобы они соответствовали им, этим самым условиям. Простейшая органика того периода приобрела свойство, противоположное энтропии, которое проявлялось в постепенном совершенствовании органической молекулы до оформления в какую-либо единицу жизни. Сначала это были простейшие прионы и вирусоподобные частицы, затем клеточные организмы и так далее. Но всегда эти формы жизни получались такими, какими требовали от них конкретные условия их обитания. Так, если в Крыму в один год будет, допустим, 250 солнечных дней, то из урожая винограда этого года с определенного участка земли можно получить один определенный сорт вина. Если в следующем году будет 240 солнечных дней, то с того же участка земли виноград послужит сырьем уже для другого сорта вина. Точно так же условия жизнеобитания органических соединений формируют способы их существования и жизненную форму. Например, учеными обнаружены бактерии, которые могут существовать в вулканических условиях при температуре 300 градусов Цельсия, другие бактерии могут обнаруживаться в сердцевине ядерных реакторов, молекулы вирусов - в метеоритах, хвостах комет и так далее. Все эти жизненные формы совершенно неслучайно оказались в высшей степени различными друг от друга: таковыми их сделали условия обитания. Результатом явилась жизнь на Земле в громадном ее разнообразии. Так я себе представляю эту проблему и, повторяю, не вижу в ней участия Творца. Поэтому, когда мне верующие в Бога люди говорят, что нельзя случайно без участия направляющей силы создать такой сложный живой мир, я себе говорю: именно такая многообразная жизнь явилась результатом великого множества случайных событий при конкретных условиях, определяющих тенденции развития жизненных форм. Не Творец, а конкретные природные условия определяли направления развития живой материи на Земле. Никто не задавался целью построить именно такую формулу белка из 400 нуклеиновых кислот, какую установили ученые. Никто этого не делал. Эта органическая формула сама через множество случайных событий и определяющих условий сформировалась в том виде, в котором мы ее сейчас обнаруживаем. И повторения этому событию быть не может. Это все равно, как при игре в кости, только с очень большим количеством костей, например в 400: бросив один раз кости на стол, мы получим одну комбинацию, которую затем повторить будет невозможно. Представим, что Земля бы опять вернулась в те условия первоначального зарождения жизни. Жизнь бы зародилась вновь, это вполне вероятно. Но форма жизни никогда бы не повторилась. Сейчас Земля была бы совершенно другой планетой, населенной совершенно другими существами. Трудно предположить даже, что могло бы составлять ее биосферу. Поэтому я уверен, что движение материи - живой или неживой - подчинены лишь нескольким, но фундаментальным законам природы.

   - Хорошо, расскажите мне Вашу точку зрения на эту проблему.

   - Я совсем не претендую на истину, но моя логика подсказывает мне следующее. Вся Вселенная во всем своем многообразии, в своем постоянном движении базируется всего лишь на нескольких фундаментальных законах. Один из них - закон полярности. Каждое явление в природе - результат действия этого закона. Атомы и электроны - полярны по отношению друг к другу, и эта полярность поддерживает существование этой простейшей системы в равновесном состоянии. Если происходит смещение этого равновесия в ту или иную сторону, мгновенно возникает сила, восстанавливающая равновесие. Благодаря этому на первый взгляд очень простому закону природы человечество с успехом использует электрический ток - силу, стремящуюся восстановить равновесное состояние полярности в системе, где оно нарушено. Температуру также можно рассматривать с точки зрения полярности, начиная от малых замкнутых систем, и заканчивая глобальными размерами. Ветер, морские течения - это результат выравнивания температур в разных участках планеты. Давление - тоже полярное явление. Его сила - результат стремления выровнять разницу давления в системе. Можно приводить множество других примеров закона полярности. Наука только знает этот закон и использует его на практике. Но до объяснения этого закона еще очень и очень далеко. Никто сейчас не в состоянии объяснить, почему действует закон полярности, кто его придумал, имеет ли он повсеместное распространение, или существуют миры, где этот закон не действует. В таких мирах, где нет закона полярности, царит совершенно другая физика, там другая природа вещей. Ну, это я уже фантазирую, однако не могу отрицать возможность существования таких миров.

   Я хочу обратить внимание на особый пример. Известно, что во Вселенной действует закон энтропии. Все со временем подвергается разрушению, распаду, разложению, порче и так далее. Хотя я смотрю на этот закон со своей точки зрения. Например, в этой же книге "Очевидность сотворения мира" авторы приводят в качестве примера энтропии автомобиль, который после функционирования по своему назначению со временем приходит в негодность, ржавеет и завершает свое существование. Но эта точка зрения только человека - владельца автомобиля. Если отставить интерес человека в сторону, то энтропия автомобиля будет сведена в основном к окислению железа и другим физико-химическим процессам, которые неизбежно подчиняются законам природы. Только и всего. Эти процессы не имеют своей цели подвергнуть конкретный автомобиль энтропии. Почему же эту естественную химическую реакцию нужно рассматривать как энтропию? Почему разложение трупа тоже нужно рассматривать как энтропию? Почему бы в таком случае не рассмотреть процесс разложения трупа как расцвет колоний бактерий, для которых труп служит питательным материалом. С точки зрения колоний этих бактерий разложение трупа - явление, обратное энтропии. А расцвет человечества на планете Земля, которое поглощает с все возрастающей активностью ее недра? Земля подвержена энтропии в своем глобальном масштабе, а человечество развивается за счет этой самой энтропии. Но я не то имею в виду. Я хочу сказать, что в соответствии с законом полярности, который присутствует во всех явлениях, и без него бы не было никакого движения, энтропия должна иметь свой антипод. То есть следует принять, что наряду с разрушительными процессами во Вселенной, могут иметь место созидательные. Раз существует такое явление, как энтропия, значит, имеет право на существование и антипод энтропии. Скорее всего, так оно и есть. И тогда можно объяснить эволюционную теорию возникновения жизни на Земле. Вы справедливо заметили, что нельзя одним пассивным стремлением жизненных форм приспосабливаться к окружающей среде объяснить постепенное усложнение организмов от одноклеточных существ к человеку. Действительно, чем проще организм, тем он устойчивее, жизнеспособнее в окружающей среде, и поэтому совершенно не было смысла амебе усложняться до человека. Но добавьте к теории эволюции влияние созидательной силы - антипода энтропии, и Вы убедитесь, что это именно тот отсутствующий элемент, без которого не может работать весь механизм эволюции. Природа всегда стремиться к совершенству, от низших форм к высшим. Как в одной человеческой клетке, из которой вырастает человек, заложена вся программа его дальнейшего развития, точно так же изначально в простейших организмах, появившихся на начальных этапах зарождения жизни на Земле сотни миллионов лет назад (а не 10000 лет), уже была заложена программа самосовершенствования, результатом которой явился человек. Эта программа, рассчитанная на миллионы, миллиарды поколений, постепенно, иногда вопреки Дарвиновскому закону естественного отбора, усложняла жизненные формы на Земле, и явила миру человека, гораздо менее приспособленного к условиям жизни на суровой планете, чем многие проще устроенные существа, но зато обладающего разумом, с помощью которого он может постигать природу и подчинять ее себе.

   - Вашу концепцию можно принять. Более того, Вы не первый, кто додумался до такой идеи. Еще примерно тридцать лет назад создатели новой отрасли науки - кибернетики также дали право на существование антипода энтропии, назвав его негэнтропией. Это понятие выражает степень организованности, порядка, определенности, а содержанием его является информация. "Как энтропия есть мера дезорганизации, - пишет Н. Винер - отец кибернетики, - так и передаваемая рядом сигналов информация является мерой организации". Информация - это рациональная программа, заложенная в природу. Она отличается и от материи и от энергии. Космическая созидательная роль жизни порождает такое явление как эволюция - движение от хаоса к порядку, от бессодержательного - к информационному, от неживого - к живому, носителю информации. Человеческое мышление и сознание - конденсатор информации. Оно еще больше отличается от биологических процессов, чем жизнь - от процессов физических. Само мышление, сознание не питается никакими запасами материальной энергии. Сознание - после жизни следующая высшая на Земле ступень совершенства, на которой побеждается энтропийная смерть. Подобно тому, как слияние одноклеточных организмов в многоклеточный было началом прогресса, так и духовное объединение человечества ведет его к Сверхжизни, Сверхчеловечеству. Эволюция продолжается.

   - Александр Максимович, Вы удивляете меня, говоря об эволюции. Насколько мне известно, религия придерживается взглядов креационизма, а Вы смело утверждаете противоположную концепцию. Не означает ли это, что религия сдает свои позиции перед наукой?

   - Во-первых, я - биолог по образованию, и не могу не поддерживать учение об эволюционном процессе. Во-вторых, лично я никогда не смешивал такие разные и важные сущности как наука и религия. Я искренне считаю, что они не должны противопоставляться друг другу. Нельзя измерить величие Бога циркулем, точно также нельзя изучить химию по Псалтырю. У науки - свои объекты и методы исследований. У религии - совершенно другой объект: духовная, нравственная сторона. Поэтому, принимая эволюцию, как достойное уважения учение, лично я не могу сбросить со счетов то обстоятельство, что во всех эволюционных процессах в природе усматривается воля Божья. Вы предполагаете сейчас, что эволюция жизни на Земле изначально запрограммирована от простого к сложному. Кем запрограммирована, если Бога Вы отрицаете? Неужели Вы думаете, что программа сформировалась сама по себе? Повторяю, все должно иметь своего Создателя.

   - Я бы не стал так категорично утверждать термин "программа" применительно к эволюции. Как я уже сказал, это - всего лишь тенденция в развитии природы, направляющая сила, противоположная энтропии. Почему она должна иметь своего Создателя? Мы же не говорим прямо, что энтропия существует благодаря программированию Создателем, или, что сила тяготения - это тоже программа, разработанная Им. Хотя благодаря этой силе возможна жизнь на Земле, эта сила определяет траектории многочисленных спутников нашей планеты и движения других небесных тел. Уже много лет назад Ньютоном был открыт закон всемирного тяготения. С тех пор этот закон и существует в умах людей в неизменном виде как незыблемая аксиома. Но наука не приступила пока к доскональному исследованию механизма силы тяготения. Хотя в научном мире есть предположения о существовании особых элементарных частиц - гравитонов. Вполне возможно, что механизм действия этой силы намного сложнее механизма той направляющей тенденции к порядку - антипода энтропии, которая привела к усложнению форм биологической жизни. Точно также обстоит дело и с другими основополагающими законами природы и частными законами физики, химии и других наук. Человечество сейчас находится на том этапе познания мира, на котором оно довольствуется лишь открытием этих законов и частичным их использованием в технике и других сферах жизни. Мы еще не доросли, чтобы проникнуть в механизм этих законов. Мы их открыли, мы ими пользуемся и нам этого достаточно. В будущем наука начнет познавать структуру времени и законы его действия, появится целая новая отрасль науки - физика времени. Зачатки этой науки уже есть сейчас. Люди начнут постигать тайные механизмы магнетизма. Это все - в будущем. Очень много непонятных вещей обнаруживаются ежедневно, но на все вопросы постепенно найдутся ответы. Религия же спешит дать ответ сейчас, ответ простой и всем понятный: все в мире создано всезнающим и всемогущим Богом и все движется по законам, установленным им. И сказал Бог: "Да будет свет!". Так просто, взял и сказал. И родился мир, мир такого высочайшего уровня сложности, что знания о нем навсегда останутся беспредельными. Как этот мир мог появиться благодаря одному лишь Слову Творца?

   - Дело в том, молодой человек, что те, кто писали эти строки, прекрасно понимали, что Бог не говорит, как человек. Но чтобы дать понять людям, как все происходило, был единственно возможный антропоморфный, человекоподобный способ передать эту информацию, передать воздействие Божественного Разума на бытие. Когда пророк Моисей писал: "И увидел Бог, что это хорошо", он прекрасно знал, что у Бога нет глаз, которыми Он мог видеть. На самом деле Бог - это вся Вселенная, он трансцендентен. Моисей же использовал антропоморфные выражения, чтобы подчеркнуть личностный характер Высшего Начала. И дальше, почему бы не предположить, что если это Начало столь всемогуще, что Оно из небытия рождает бытие, то, быть может, для Него достаточно одного Слова, чтобы мир возник в один миг. Однако, это совсем не так. Почитайте внимательно Библию и убедитесь, что создание мира было длительным поэтапным процессом, путь от низшего к высшему.

   - Вы сказали, что Бог трансцендентен, как я понимаю Бог - это вся Вселенная? Тогда как же он сотворил человека "по образу и подобию своему", будучи трансцендентным?

   - Молодой человек! Многие вопросы, такие как возраст Земли, а также тот вопрос, который Вы мне задали сейчас, современным христианством не обсуждаются. И это я считаю правильным. Точно так же, как в свое время Церковь отменила запрет на гелиоцентризм, который она ввела в 1616 году. Религиозное мировоззрение развивается вместе с наукой.

   - Да, но при этом текст Библии остается неизменным. То есть библейское описание мироздания рассчитано на простого смертного, даже на ребенка. И только весьма ограниченному кругу особо одаренных людей понятен истинный смысл Библии. Но ведь, в сознании человека наиболее прочно закрепляются идеи, которые постоянно преподносятся ему с младенческих лет. И человек на всю жизнь воспринимает эти идеи в таком виде, в котором они ему были преподнесены. То есть он получает простое объяснение сотворения мира и проносит эту идею через всю свою жизнь. Так происходит с подавляющим большинством верующих. Это простое объяснение устраивает вас. Люди верят в Бога, а заодно и верят в то, что все происходящие вокруг них события подчиняются воле вездесущего Творца. И я скажу даже больше: верующие боятся, если вдруг истина опровергнет ваше религиозное мировоззрение. Они боятся того, что может рухнуть. Они боятся, что может рассыпаться вся их картина религиозного мировосприятия, не оставив им ничего взамен. Я видел глаза людей, полные какого-то непонятного страха, когда я пытался доказать им неверность некоторых религиозных постулатов, приводя научно обоснованные примеры. "Не надо нам этого знать", - говорили они мне, отмахиваясь, а их взгляды дополняли недосказанное: нам хорошо знать именно то, что согласуется с библейским учением, а то, что не согласуется, мы не хотим про это даже слышать. То есть ваша религия хороша именно для таких категорий людей, которые предпочитают верить на слово, а не подвергать что-либо сомнению или анализу. Именно для таких людей и рассчитана литература, подобная книге "Очевидность сотворения мира". Я не думаю, что авторы этой книги настолько глупы, чтобы не заметить явных огрехов в своих суждениях. Но они, возможно, рассчитывают на то, что читатель будет слепо верить печатному слову, не подвергая его сомнению, и книга, таким образом, возымеет успех. Поэтому авторы, на мой взгляд, просто бесхитростно завуалировали свои очевидные для них самих промахи с тем, чтобы добиться максимального успеха в привлечении на свою сторону больших масс не очень образованных людей.

   - Да, резко Вы, молодой человек, взялись за приверженцев Бога. Я чувствую, достанется от Вас всем верующим, и нелегко будет Вам самому прийти к Богу. Очень трудный путь будет, но Вы придете к нему. Вы сейчас стоите на позиции эмпиризма, корифеем которого был Френсис Бекон, пытаясь утвердить идею, согласно которой опыт является единственным источником познания истины, ибо, как говорил сам Бекон, "чувства не обманывают, они суть источник всех знаний". Не может такой умный человек вроде Вас остановиться на полпути. Читайте больше. Подвергайте все критике и сомнению. Я сам прошел через подобные сомнения. Согласен с Вами, что много есть в этих книгах ошибочного, что-то нужно отбросить, но нельзя упустить драгоценную информацию. Собирайте ее по крупицам, размышляйте, перечитывайте уже прочитанное, всматриваясь в суть под разными углами зрения. И я верю, настанет момент, когда Вы почувствуете Бога, и Ваша мятущаяся душа наполнится радостью, а Ваша жизнь приобретет новый смысл. Я, может быть, специально подобрал сначала такую литературу, которая была бы более удобоваримой для Вас, но вижу, что ошибся. Вы рассуждаете намного выше этой литературы, она - не для Вас. Поэтому перейдите к чтению других авторов, не лжеученых, а маститых философов. Не торопитесь. Я думаю, что мы с Вами еще много будем спорить.

   - Хорошо, Александр Максимович, я согласен, коль Вы так настаиваете в моем религиозном образовании. Да и я почувствовал интерес к сущности Бога, хотя ранее не замечал за собой такого влечения. Даже эти рекомендованные Вами книги я прочитал больше из-за того, что очень многим Вам обязан...

   - Я бы не хотел, чтобы Вы мне делали одолжение и проделывали бы ненужную Вам работу. Не надо этого делать. То, что Вас не интересует, откладывайте пока в сторону, но ненадолго. Придет час, и Вы почувствуете необходимость вернуться к отложенным книгам. А сейчас ищите ответы на самые важные для Вас вопросы.

   - Александр Максимович, тогда до того, как я одолею серьезную философскую литературу, будьте так добры, выскажете свое мнение по поводу многообразия религий в мире. Это - пожалуй, самый непонятный и важный для меня вопрос, на который я бы хотел найти ответ в первую очередь. Ведь все православные христиане уверены, что единственно верная религия - это православное христианство. Мусульмане во все века своего существования считали себя правыми, называя всех остальных неверными. Католики в средние века организовывали крестовые походы на сарацинов, привлекая для этого даже детей. Истории известны детские крестовые походы, закончившиеся истреблением десятков тысяч детей. Целые индейские народности и племена в Америке истреблялись под благовидным предлогом обращения в католическую церковь. И так далее, и тому подобное. Если я не получу ответ на этот один из основных вопросов, я не смогу изменить свое негативное отношение к религии.

   - Да, согласен с Вами. Ответ на этот вопрос еще сложнее, чем сам вопрос. Но, в общем, свое мнение я могу выразить словами Плутарха - эллина из третьего века до нашей эры, с которым я по данному вопросу полностью согласен. Вот как относились эллины к разным религиям и философским позициям в древнем мире: "Мы не различаем разных богов у разных народов, ни варварских, ни эллинских, ни южных, ни северных. Но как солнце, луна, небо, земля и море являются общими для всех свойствами и только называются у разных людей по разному, так и для единого, все созидающего Разума, и для единого, всем распоряжающегося Промысла, и для благородных, во всем распространенных сил у разных народов в соответствии с их обычаями существуют разные почести и названия". В таком духе греческие философы пытались решить загадку, которая и поныне волнует людей, загадку множественности религий. Но еще древние учили бережно относиться к непривычным обликам веры и примиряли пестроту их с идеей единого Божества. В средние века религиозные деятели потеряли всякое терпение к инакомыслию, отсюда - целый каскад религиозных войн, сожжения на кострах, инквизиции и другие ужасы, с которым столкнулось человечество. Не сама религия, которая ориентирована в основном на нравственное совершенство человека, повинна в преступлениях такого рода, а люди, которые занимали главенствующие позиции в ней и политизировали ее для достижения своих узкокорыстных целей.

   - Но, позвольте. Почему тогда Иисус Христос, которого весь верующий мир считает Спасителем человечества, не предотвратил такого безобразия. Разве он, Всезнающий, не мог этого предвидеть. Все самые страшные войны, самые кровавые преступления на Земле были совершены, прикрываясь его именем. Как Он мог допустить это? От чего и от кого же Он тогда спас мир? Разве Он сделал его лучше? Читая Библию, мне просто непонятны именно с моральной стороны некоторые поступки Иисуса. Или в те времена нравственность трактовалась по другому? Ведь сейчас в уголовном кодексе предусматриваются статьи как за совершение преступних деяний, так и за бездействие. А Иисус своим бездействием способствовал совершению многих преступлений в те древние времена. А как быть с Иудой? Иисус прекрасно знал о предстоящей роли Иуды, но не только не предотвратил его поступок, он сам толкнул Иуду на предательство, сказав: "Делай то, что ты задумал". Иуда в этих событиях был ведомым. Он не мог ничего сделать по-другому. Единственное, что он смог - это покончить с собой после совершения предательства. Это был действительно его собственный поступок, никем не управляемый. Оказывается, серебрянники его совсем не интересовали. Но сложилось так, что действия Иисуса не подлежат никакому осуждению, ни в Библии, ни в любых религиозных творенияю. Иисуса нужно только любить и все. Что-то не вяжется здесь с религиозной нравственностью и моралью, Александр Максимович. Не пойму, за что Иисуса нужно считать Спасителем. Как он изменил Человечество в лучшую сторону? Мне в последнее время пришлось лично столкнуться с дикой подлостью людей. Я познал эту подлость в таких крупных масштабах, о чем я раньше даже не мог подумать. И это, поверьте, только на низших уровнях социальной структуры. А что люди творят в высших кругах общества? О преступлениях высшего уровня мы можем только судить по результатам нашей жизни. Организовать войну в Афганистане и послать на смерть тысячи молодых людей - это ли не преступление? И одной из целей этого преступления, как оказалось, являлось организация наркобизнеса в государственных масштабах. Не борьба с ним, как об этом трубят нам все средства массовой информации, а поддержка и помощь. Я случайно влез в это дело с той наивной идеей перекрыть наркотрафик для героина, думая, что совершаю благородный поступок. И на что я нарвался? Я разворошил такое осиное гнездо, что мне срочно пришлось спасать всю свою семью и бежать, скрываться. За мной устроили погоню, меня разлучили с семьей, с моими детьми, меня избивали до полусмерти в милиции. Потом я стал свидетелем эксперимента над подследственными в СИЗО, когда проводились испытания какого-то вещества наркотической природы. Меня заставили скрываться от всех, я чувствую себя как затравленный зверь в лесу. И все это из-за того, что я стал свидетелем такого безобразного факта, как уничтожение целой заставы наших молодых парней, которые добросовестно несли службу на границе с Афганистаном. Лишить жизни молодых ребят, посеять безмерное горе в сердцах матерей и отцов, которые никогда уже не дождутся возращения своих чад, - что может быть хуже!? Вся эта преступная акция считалась государственным заданием. Ее организовало и успешно осуществило высокое руководство КГБ. Я потом прочитал в газете статью про эти события. И Вы знаете, что там было написано? Оказывается, наши доблестные пограничники предотвратили крупномасштабную провокацию на нашей границе. Оказывается, это афганцы напали на нашу границу и вырезали заставу. Чудовищная беспардонная ложь! Немыслимый цинизм! Только вот просчиталось руководство КГБ немного. Так сказать, накладочка вышла: остался в живых свидетель, который наверняка разболтал об этом большому числу людей. И вот, ищут меня, а также всех моих родственников до седьмого колена, я уверен в этом. Что мне остается делать? Я один, а они - целое государство. Что мне делать, Александр Максимович?

   - Сергей, я опять повторюсь: ты должен обратиться к Богу. Не принимай это буквально, как приказ с моей стороны. Ты просто живи у меня столько времени, сколько потребуется. Вряд ли тебя будут искать здесь. Думай, размышляй о жизни. И вскоре твои собственные размышления сами приведу тебя к единственному выводу: ничего в жизни не происходит без ведома Бога. Все - по воле Божьей. Это Он возложил на тебя такую огромную ответственность и подверг тяжким испытаниям. Значит, в этом есть смысл и мудрость Его. Ты должен крепиться и выдержать это испытание. Ты должен победить, потому что ты прав. Ты победишь. Верь в это. В качестве примера могу привести тебе мать Терезу. Ты, наверное, слышал, что она недавно посетила Советский Союз. Она, будучи в Индии, увидела ужас жизни на улицах, умирающих от голода детей. В то время она жила в прекрасном монастыре, но жить за его стенами не смогла. И она возглавила движение, получившее название революцией любви. У нее были сотни последователей, посвятившие свою жизнь заботе о нуждающихся в помощи, о несчастных, брошенных, больных и голодающих людях. Я хочу сказать тебе, что в наш век, когда бушует столько ненависти, эгоизма, бесчувствия, подлости, обмана, равнодушия, алчности, появляются люди, которые посвятили свою жизнь тому, чтобы нести в этот мир любовь и заботу. Такой жизненный выбор мать Тереза сделала благодаря своей вере в Бога. Она сама и все ее последователи ввели в практику своего движения ежедневное обязательное чтение Писания. Сосредоточенность, молитва и медитация укрепляли дух этих людей. Они из своей веры черпали силу. Сергей, то, что ты пережил, может свидетельствовать о том, что человек несовершенен от природы. Он вовсе не добр, а скорее подвержен всяческим порокам и слабостям. И только контакт, внутренний контакт с Христом, нашим Спасителем, производит преображение в нашем существе. Когда ты почувствуешь в своей душе Бога, ты станешь сильнее.

   - Вы пытаетесь мне доказать, что только вера делает человека хорошим и добрым. Позвольте не согласиться с этим. Жестокие войны на религиозной почве - исторический пример того, что вы, отец Александр не правы. К тому же в нашей атеистической стране было и есть множество замечательных людей от науки, искусства, медицины, рабочих и крестьянских профессий, просто хороших и добрых людей, не способных на подлость и преступления, а, наоборот, как и мать Тереза, готовых пожертвовать собой за людей, отчизну. Они не были верующими, но также готовы были посвятить свою жизнь служению людям. Получается, что веру в Бога вполне можно заменить гуманизмом, патриотизмом, правильным воспитанием чести, человеческого достоинства и других качеств.

   - Нет, веру в Бога нельзя заменить ничем. Это сфера сверхчувственного бытия, которая на порядок выше таких понятий как гуманизм, совесть, патриотизм и прочее. Чарльз Дарвин, отец эволюционной теории происхождения видов на Земле, был действительно умным и талантливым ученым, исследовавший почти каждый уголок нашей планеты. Он в молодости получил религиозное образование, был не чужд различным направлениям в искусстве, радовался жизни, восхищался ее изобилием, богатством, красотой. Свои многочисленные наблюдения, особенно во время пятилетнего кругосветного путешествия на "Бигле", он претворил в теорию происхождения видов, бросив вызов религии, и сам впоследствии превратился в атеиста, вернее в деиста, утверждая такое понятие о Боге как о неведомой Первопричине, которая, создав мир, в дальнейшем не оказывает на него никакого воздействия. Что же с ним случилось уже на закате его жизни? Потеряв веру в Бога, он потерял смысл жизни. Он сам писал о себе грустные строки, что его уже в жизни ничто не радует, ничто не восхищает. Попробовал почитать сонеты Шекспира и остался совершенно равнодушным и разочарованным. Он уже не любовался красотою природы, его не могли увлечь путешествия в дальние страны, как было когда-то. Все для него стало инертным. Почему так случилось? Потому что вместе с верой в Бога Дарвин лишил себя духовности, а значит, и могучего стимула жизни. Он писал: "Кажется, что мой ум стал какой-то машиной, которая перемалывает большие собрания фактов в общие законы... Утрата высших эстетических вкусов равносильна утрате счастья". Тебе, Сережа, тоже очень тяжело сейчас. Я прекрасно понимаю твое состояние и хочу помочь тебе. Поверь, вместе с Богом, ты приобретешь счастье.

   - Тяжело мне, Александр Максимович, не потому, что я не верю в Бога, нет, я никогда не ощущал в этом потребности. Мне тяжело, потому что я потерял веру в людей. Я понимаю, что мне в моей ситуации ничего не остается, как надеяться и верить в хороший исход событий. Но для этого нужно, чтобы произошла революция в стране, и главные преступники оказались бы за решеткой. Сейчас это просто нереально. Но пока это не произойдет, я вынужден жить у Вас и носа не высовывать. Знаете, отец Александр, я уже месяц пытаюсь вспомнить адрес, куда поехали моя жена с детьми, и безуспешно: не могу никак вспомнить. Они поехали далеко на Урал, на север Пермской области. Есть там такой поселок Теплая Гора. Мне Настя - жена моего погибшего товарища назвала этот адрес перед тем, как мы расстались. Это было на вокзале в Куйбышеве. Мы все впятером тайком на перекладных добрались до Куйбышева из Средней Азии: я, Настя, моя жена Света и двое моих ребятишек. Потом мы решили расстаться. Так было надо. Женщины с детьми должны были поехать на Урал к Настиным дальним родственникам, так чтобы никого из них чекисты не нашли. А я решил податься в Москву к своим друзьям, надежным и преданным, как я тогда считал. Когда мы расставались в Куйбышеве, Настя мне не раз повторила адрес. Мне казалось тогда, что я его запомнил на всю жизнь. И вот сейчас, как ни ломаю голову, не могу вспомнить. Что происходит со мной? Такого с моей памятью никогда не случалось. Может, в этом тоже есть смысл от Бога? Может, Он хочет, чтобы я никогда не увидел свою семью?

   - Тебе нужно просто отдохнуть. Ты вспомнишь все, Сергей. Твоя задача сейчас - поправить свое здоровье, набраться сил. Они тебе пригодятся. Отдыхай, понемногу приступай к физическим упражнениям, и не теряй время попусту, читай, просвещайся, размышляй. Тренировка ума - самое важное занятие в жизни.

   - Спасибо, Александр Максимович, я буду обязан Вам всю жизнь. Вы не только спасли мне жизнь, подобрав меня в бессознательном состоянии и почти замерзшего на снегу, когда я так неудачно спрыгнул с электрички. Вы возрождаете меня духовно. Глядя на Вас, у меня еще теплится надежда, что мир не до конца сошел с ума, погряз в человеческой подлости, преступности, предательстве и прочих мерзостях. Есть еще честные, добрые люди на Земле. Спасибо Вам, отец Александр! Действительно, Вы правы, нельзя мне сдаваться. Нужно драться со злом. Но и с Вами я тоже готов бороться до конца. Вы - мой идейный противник, и я Вас положу на обе лопатки. Так и знайте.

   - Очень хорошо, Сережа. Мне всегда интересно сразиться с молодым, очень дерзким и в то же время умным противником.

   - Да, вот уже больше недели мы спорим с Вами, а Вы так и не смогли переломать мои убеждения и не смогли опровергнуть мои доводы. Не знаю, как Вам, но мне очень интересны все наши диалоги. Кстати, мне бы хотелось послушать Ваши проповеди в церкви. Можно будет?

   - Почему бы и нет. И не только проповеди. Я договорился с директором нашего районного клуба о цикле лекций по православному христианству. Милости просим. Только не повредит ли это твоей конспирации?

  - Как бы я хотел это знать?

   - Я могу помочь тебе в этом. Осторожно полунамеками опрошу самых близких мне прихожан: слышали ли они что-либо о тебе, и никто ли не наведывался в наши края в поисках тебя.

   - Спасибо, Вы очень мне этим поможете. Я понимаю, что вечно скрываться у Вас я не могу. Когда-то все равно придется выползать на свет.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

- 7 -

  

   Я шел по лесной тропинке среди густых зарослей кустарников, высокой травы, могучих деревьев, стройных берез с черными вкраплениями на белоснежных стволах. Было жарко. Сквозь ярко-зеленую листву деревьев пробивались солнечные лучи. По чистому небу величаво плыли облака, на фоне которых радостно порхала стая воробьев, наполняя воздух жизнеутверждающим веселым щебетанием. Я вдохнул воздух полной грудью и с наслаждением отметил, что ощущаю знакомые с детства запахи леса: прелой травы, ягод, сырой земли и вкусных грибов. Тонко запищал комар возле самого уха, прогудел жирный овод, и я обрадовался этим звукам. Я вернулся в свой дом, на свою Землю. Вокруг меня повсюду была Жизнь, радостная, трепещущая на ветру, сверкающая солнцем на листьях деревьев, благоухающая многоликим ароматом, звенящая многоголосым пением живых созданий. Все было переполнено Жизнью. Я проснулся, выбрался из зыбкого тягучего небытия, из мрачного и совершенно беззвучного Ничто...

   Окружающая природа соответствовала средней полосе России, где-то в районе Подмосковья, как мне объяснили мужчина и женщина, с которыми я только что общался. Я вернулся с далекого Афганистана, где осталось лежать мое тело, наспех погребенное неизвестной мне ханумкой в 16 километрах от Кабула. Я вернулся в реальный мир. Вернулся после того, как прожил еще три недели, но уже в параллельном мире, копией реального, созданной в результате пространственно-временных совмещений. Недаром я подспудно ощущал зыбкость, неустойчивость этой копии. Тогда, когда я погиб, погребенный в пещере под Лашкаргахом, была зима. Оставалось две недели до Нового Года. А здесь, в реальном мире, куда я вернулся, судя по зеленой листве деревьев и буйству трав, был разгар лета. В одно мгновение прошло почти полгода. За это мгновение у меня состоялась краткая беседа с программистом и проституткой. Вернее это была не беседа, а инструктаж. Говорил в основном программист. Молодая симпатичная женщина загадочно рассматривала меня и улыбалась. Я смущался под ее взглядами, что сначала забавляло ее, но потом она объяснила свою улыбку тем, что они очень долго меня искали, и поэтому она искренне рада меня видеть. Программист говорил о великой миссии, которую они возлагают на меня, возвращая в реальный мир. Он объяснил мне основную задачу, которую я должен выполнить здесь, на Земле. Я соглашался со всеми доводами, потому что не верил им. После всего, что я пережил, я уже не верил никому и ничему. Не верил даже тогда, когда программист предложил мне шестнадцать наиболее подходящих по биоструктуре мозга кандидатур, любой из которых я мог стать на Земле. Я пошутил, ответив им, что мне все равно, лишь бы среди этих кандидатур не было женщин. Проститутка засмеялась и сказала, что мой френальный комплекс несовместим с женским мозгом. Программист же заявил, что в таком случае выбор сделает он.

   Все оказалось правдой. Я - Владимир Корсаков вернулся в свой мир после полугодового отсутствия. Тут я обратил внимание на себя: солидного возраста мужчину, довольно тяжеловесного, в рясе, с большим крестом на груди, который пыталась закрыть могучая седая борода. В руках я держал незнакомый мне черный портфель. Я сразу ощутил на себе давление возраста и большого веса. В моей походке и следа не осталось от той легкости, к которой я привык в прежней своей жизни. Как мог Программист поступить со мной так жестоко, вселив меня в тело представителя духовенства, который был в два раза старше меня? Я выругался, почувствовав себя обкраденным. Неужели из шестнадцати кандидатов не нашлось моего сверстника? Сам виноват. Мое мнение спрашивали, а я отнесся к этому совершенно несерьезно. Вот теперь таскай этот груз, изнемогая от жары, пота и постоянной усталости. Наверняка, у этого почтенного старца имеется куча болезней, с которыми придется мириться. Неужели нельзя было меня предупредить об этом?

   Меня тут же перестала радовать средняя полоса России, о которой я так мечтал долгие пять с половиной лет: из них четыре года - проходя службу в Термезе, и полтора - в Афганистане среди гор и пустынь. Да, я вернулся к себе домой, оказавшись среди долгожданного леса. Но что мне здесь делать в облике духовного старца? Как я могу показаться на глаза моему Настенышу и моим ребятишкам в таком виде? Куда ведет эта тропинка среди леса? Куда мне направляться? Кто такой старец, чье тело я занял? Где он живет? Что я могу сказать его прихожанам, которые прекрасно с ним знакомы, но которых я совершенно не знаю?

   Увидев в стороне от тропинки не небольшой опушке аккуратно сложенные бревна, я решил присесть и обдумать навалившиеся на меня лавиной проблемные вопросы. Устроившись поудобнее, насколько мне позволяло вновь приобретенное грузное тело, я раскрыл портфель и извлек из него рукописные и печатные листы бумаг. Мое внимание привлекли девять листов с отпечатанным на машинке текстом, скрепленные обычной скрепкой. Первый лист был озаглавлен так:

   Богданов Александр Максимович

   (протоиерей Александр)

   Истоки православного христианства

  (лекция)

   Вот я и выяснил, кто я такой в своем новом обличье. Я стал читать лекцию, чтобы хотя бы немного узнать о том человеке, благодаря которому я обязан своему возвращению на Землю. Тема захватила меня, тем более что я мог оценить ее с позиции человека, побывавшего в контакте с Единой информационной системой планеты Земля. Я мог сразу интуитивно почувствовать, в чем прав автор, в чем нет. Чисто нравственный аспект лекции не вызывал у меня возражений, но ошибочность религиозных суждений пронизывала все ее содержание. Особенно я не мог согласиться с явным уклоном в сторону восхваления православия: "Только в православной церкви мы находим доказательства...", "Ни одна религия мира не может дать такого духовного богатства, как православие...", "Именно православное христианство правильно преподносит нам истинную сущность Иисуса...", "Только православному христианину дано постигнуть ценности..." и т.д. Я продолжал чтение и вдруг отчетливо увидел себя, вернее отца Александра, в деревенском клубе, заполненном в основном молодежью. Видимо мозг отца Александра сохранил обрывки памяти, и они стали проявляться на фоне моих мыслей. Да так оно и было: Программист предупредил меня, что внедрение моего френального комплекса в биоструктуры чужеродного мозга - процесс длительный, и поэтому на первых порах мне могут явиться последние обрывочные воспоминания прежнего хозяина мозга. Я осознал, что два дня назад Александр Максимович читал эту самую лекцию, внимательно всматриваясь в зал. В первых рядах я глазами отца Александра увидел группу любопытствующей молодежи, испытывающую особый интеллектуальный голод от недостатка религиозного образования. Они внимательно слушали отца Александра и записывали лекцию на магнитофон. В середине зала кроме молодежи было много селян, в основном женщин, одетых в одинаковые платки. Их рано состарившиеся морщинистые лица с печатью каждодневного тяжелого деревенского труда были устремлены в мою сторону, выражали особое уважение и почтение к представителю духовенства. Зато в задних рядах зала и в дверях на выходе царил постоянный гул. Там толпились подвыпившие молодые мужички, для которых лекция была скучна. Они явно ошиблись, полагая, что в клубе, как обычно их ждет увеселительная программа, и сейчас им, разочарованным увиденным, не терпелось поразвлечься. Особо рьяный молодой парень вдруг громко выкрикнул в зал: "Батюшка, а скажи-ка нам, почем нынче опиум для народа?". Окружающая его толпа неприлично загоготала, довольная шуткой. Старушки из средних рядов дружно зацыкали, стараясь утихомирить возмутителей порядка, но это еще больше раззадорила последних. Тогда я услышал знакомый уже мне, а не отцу Александру, голос: "Парень, я тебе после отвечу на твой вопрос. А пока либо закрой рот, либо выйди отсюда. Не мешай другим слушать!". Такая решительность и твердость в голосе могла принадлежать только одному человеку, которого я хорошо знал в прежней жизни. Тот парень, к которому был обращен решительный голос, стал петушиться: "Это кто там такой храбрый посмел вякнуть на меня?". В ответ я услышал: "Тебя вывести за шкирку?". И обладатель голоса привстал со своего места. Я увидел его. Это был мой друг Серега Вербин...

   Вербин... Откуда он взялся в этих краях? Он должен жить в Термезе, проходить службу в погранотряде. Наверное, Программист специально запланировал мою встречу с ним для успешного выполнения моей миссии.

   Я отставил в сторону лекцию и попытался напрячь память, чтобы вызвать кое-что еще из остатков воспоминаний отца Александра. Я увидел его в церкви. Это было уже сегодня утром. Отец Александр читал проповедь прихожанам. Я вновь глазами отца Александра стал всматриваться в лица прихожан. Те же деревенские женщины в платках и несколько мужчин примерно одного возраста. В стороне от них я заметил Серегу Вербина. Мне непривычно было видеть его в такой необычной обстановке. Я знал Вербина в основном в облачении полевой "афганской" формы, с загорелым под южным Термезским солнцем лицом, всегда с веселой улыбкой и смеющимися глазами, излучающими уверенность в себе. Сейчас я видел Вербина в старомодных брюках и светлой рубашке с длинными рукавами. Брюки были явно широки в поясе и коротки. Откуда взял он столь странное одеяние? Вид Сереги был очень усталым и в то же время напряженным. Я видел, как он часто дышал, вытирая пот со лба. Ему явно было не по себе, и он пытался бороться с неприятными ощущениями, которые нарастали с каждой минутой. Отец Александр говорил речь хорошо поставленным голосом, что-то о любви к Господу как высшей ценности жизни. И вдруг его монотонное и в то же время уверенное в своей незыблемой правоте вещание прервал звериный рык, напоминающий медвежий. Прихожане резко повернули головы в сторону Сереги Вербина, который закрывал свой рот обеими руками. Звериный рык вырвался из его уст. Испуганные глаза Сергея, обращенные к прихожанам, как бы просили у них извинения за столь бесцеремонное прерывание проповеди. Через пять секунд все успокоились и вновь обратили свой взор в сторону отца Александра, который не замедлил продолжить свою речь. Но, спустя минуту еще более мощный по своей силе медвежий рык раздался по всем уголкам церкви. Серега Вербин упал на пол и задергался в мощных конвульсиях. Изо рта обильно потекла слюна. Женщины испуганно метнулись в сторону от Сереги, крестясь и причитая. Какая-то старушка закричала: "Изойди, сатана, изойди!". Один из мужчин подал команду: "Надо его вывести на свежий воздух. Ему нельзя находиться в церкви!". Отец Александр прервал ропот громким голосом: "Подождите, не трогайте его! Пропустите меня к нему!". Прихожане расступились, и он пошел к Вербину, неся в руках впереди себя крест. Склонившись над Вербиным, отец Александр требовательно приказал: "Скажи мне: кто ты?". Вербин продолжал рычать, испускать слюну, уже окрашенную кровью, закатывать глаза и непрерывно дергаться. Отец Александр, вознеся крест над корчующимся телом Вербина, вновь обратился к нему еще более громко: "Я приказываю тебе ответить: кто ты?". Вербин открыл глаза и зарычал: "Я - Газамир! Я пришел за тобой!", и вновь последовали безудержные конвульсии. На лице отца Александра отпечатался испуг. Он обратился к мужчинам и прошептал: "Я не знаю его. Пожалуйста, вынесите его из церкви". Вербина вынесли, а отец Александр медленно двинулся к алтарю. Его вид выражал огромную тревогу и усталость. Далее картины воспоминаний постепенно исчезли.

   Газамир, Газамир... Мне знакомо было это имя. Контакт с Единой информационной системой Земли дал мне лишь весьма малую информацию об этой личности. Я скорее чувствовал интуитивно, чем знал, что Газамир представляет реальную угрозу существованию людей, и не только... Этот внеземной организм способен влиять на френальные комплексы людей, управлять ими, его целью является подчинение Единой информационной системы, использование ее для перехода в надматериальное состояние. Вот, пожалуй, все, что мне известно. Весьма туманно, расплывчато, в общем, неясно.

   Итак, то, что я увидел в церкви, произошло сегодня утром, буквально пару часов назад. После этого отец Александр, по-видимому, прервав свою проповедь, покинул церковь. Потом уже я шел лесной тропинкой и сейчас сижу в раздумьях на бревнах. Где Серега Вербин? Мне нужно с ним встретиться.

   Я встал и продолжил свой путь по тропинке. Куда-то ведь она должна меня вывести? Минут через двадцать я услышал впереди деревенские звуки: мычание коров, гоготание гусей и пение петухов. Я остановился, почувствовав волнение. Вновь масса вопросов бросилась на меня в атаку. Что это за селение? Знают ли там отца Александра? Где находится его дом, если он там живет? Как мне вести себя при встрече с жителями? Что предпринять для поисков Вербина? И вдруг среди деревьев я заметил приближающегося ко мне со стороны деревни человека. Он шел очень торопливым шагом, почти бежал по тропинке навстречу мне, и по мере его приближения, я все больше убеждался, что этот человек - не кто иной, как Сергей Вербин. Сердце мое забилось от волнения. С одной стороны я очень рад был видеть его, с другой - я чувствовал, что не готов к этой встрече в моем новом качестве. Как мне вести себя с ним? Как он воспримет то, что я скажу ему? Я ведь могу предоставить ему веские доказательства, что я - Корсаков Владимир, а не отец Александр. Достаточно вспомнить пару наших совместных приключений.

   Он увидел меня, замедлил шаг и подошел вплотную.

   - Здравствуй, Серега, - я поставил портфель на землю и протянул ему обе руки.

   Он смотрел на меня злобным взглядом зверя и тяжело дышал. Я не узнавал этот взгляд. Таким Сергей никогда не был. То, что произошло через секунду, повергло меня в мистический ужас. Вербин прорычал совершенно чужим звериным голосом:

   - Я тебе не Серега, понял?

   До сих пор я полагал, что тембр голоса, индивидуальный для каждого человека, зависит от строения его гортани. Но то, что я услышал, никак не увязывалось с этим фактом. Человек не способен производить такие звуки. В них смешался рев неведомого зверя и металлическое скрежетание робота. Но Вербин продолжал смотреть мне в глаза и изрыгать своим ртом следующее:

   - Ты хотел убежать от меня, спрятаться? Вот я тебя и нашел. Все кончено. Ты мой. Тебе не уйти от меня. Вы все проиграли, а я победил.

   Я стоял в полном оцепенении от увиденного и услышанного. Вербин расстегнул рубашку и вытащил топорик из-под ремня брюк. Он вознес его над головой и медленно двинулся на меня. Я закричал, отступая от него:

   - Сергей, опомнись, что ты хочешь сделать? Я же твой друг, Корсаков Володя.

   - Я прекрасно знаю, кто ты. Я тебя долго искал, - рычал и скрежетал Вербин.

   - Сергей, - кричал я, - ты обезумел! Что на тебя нашло? Прекрати, не делай этого! Мне надо очень многое тебе сказать.

   - Я и так знаю все, что ты мне скажешь. Мне нужен только ты и все.

   Вербин замахнулся и ударил меня. Я увернулся от удара по голове, но все же он задел меня обухом по плечу. Я потерял равновесие, споткнулся, запутавшись в густой траве, и упал. Тут же я постарался встать, опершись руками о землю, но не успел. Как в замедленной съемке я увидел опускающийся сверху на мою голову топор.

   - Не надо, нет, нет! - только и успел прокричать я, как удар пришелся как раз в то место на голове, в которое выстрелили духи 19 ноября прошлого года под Кабулом.

   Я не терял сознание, потому как продолжал слышать странные громкие звуки, издаваемые Вербиным. Его рык удалялся. Поврежденную половину головы и лицо тут же залило кровью. Преодолевая дикую боль, я встал, нашел силы поднять портфель и осмотреться. Вербина рядом не было. Не слышно было его ужасающего рыка. Я решил идти в сторону деревни.

   Сначала я шел довольно быстро, надеясь скорее дойти до людей, которые оказали бы мне помощь. Но рана продолжала обильно источать кровь. Она уже прилепила воротник рясы к моей шее и стала забираться под одежду ниже на грудь. Сердце неистово колотилось. Нарастающие с каждым шагом головокружение и боль заставили меня бросить портфель. Я шел уже медленно, покачиваясь, хватаясь обеими руками за кусты, чтобы поддержать равновесие. Наконец деревья расступились, и впереди я увидел деревянный дом в глубине палисада. Уже не было кустов, поддерживающих меня. Я шел, широко расставив ноги, с трудом совершая каждый шаг. Дважды по пути к дому я падал и вставал, все больше теряя кровь. "Неужели никто меня не видит? Неужели мне некому помочь? Где люди? Куда вдруг все исчезли? Неужели я вернулся в этот родной, реальный мир, чтобы точно так же, как и в первый раз покинуть его?".

   Я дошел до забора, ухватился руками, постарался отдышаться. Я уже не видел ничего вокруг себя, поэтому, перебирая штакетник руками, двинулся дальше. В ногах чувствовалась крупная дрожь. Силы предательски оставляли меня. Вдруг колено нащупало скамью возле забора. Я сел на нее, понимая, что дальше уже не смогу совершить ни одного движения. Теряя сознание, я опустился всем корпусом на скамью.

   Потом я увидел себя уже сверху, истекающего кровью. Увидел, как подошла ко мне женщина, которая тут же принялась причитать, размахивая руками. Я удалялся вверх все выше и выше, пока не потерял себя из виду.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

Глава объединяющая и завершающая

  

   И вот я уже определился окончательно, заняв свою нишу в Единой информационной системе Земли. Теперь я обладаю всем объемом информации, накопленной человечеством за всю его историю, а также существенной долей информации, оставленной нам гонноидами. Теперь я знаю все, что происходило со мной, когда я был жив и не подозревал о том, что на самом деле представляет собой наш мир. Я знаю теперь, что в это время происходило в параллельных мирах, знаю, какие события предшествовали последним дням моей жизни, и каким образом они связаны со мной. Знаю, что нас ждет в будущем. Я теперь знаю все...

   Теперь мне даже забавно вспомнить, как совсем недавно передо мной возникла задача войти, слиться с Единой информационной системой. Надо мной довлел внешний приказ, подталкивая меня на выполнение этой задачи. Понадобилось огромное усилие воли, чтобы найти нужный доступ и нырнуть в невидимый океан этой сверхинформации. Несколько раз я как бы цеплялся своим сознанием за краешек информационной сети, но соскальзывал. С каждым разом попытки были все удачнее и удачнее: увеличивалось время контакта с информационной сетью. Я быстро приобретал опыт. И вот последняя попытка принесла мне успех. Ощущение вхождения в информационную сеть можно передать лишь приблизительно, образно или даже символически. Это было ощущение полета с быстро нарастающим ускорением, когда в какой-то короткий момент на пути возник огромный как планета шар, оболочка которого образовала специальную воронкообразную брешь, и я проник в нее, после чего брешь мгновенно ликвидировалась. Я оказался внутри этого шара и ощутил, как мое сознание плавно заполняется информацией обо всем, что известно сейчас человечеству. Мой разум сначала как бы запротестовал такому непрошеному вмешательству: мол, это невозможно. Нельзя вместить в себя такой гигантский объем информации. Однако я вскоре понял, что это не совсем так. Это не мой разум беспредельно насыщался информацией, наоборот, он был поглощен огромным океаном информационной системы, стал ее одним из многочисленных взаимосвязанных элементов. И теперь мне стал доступен каждый элемент этой системы. То есть я теперь могу получить любые знания, существующие на данный момент развития человечества: я могу знать абсолютно все языки мира, содержание всех книг в библиотеках, фильмов, могу прожить историю каждого жителя планеты Земля. Я даже могу получить доступ к еще непознанным знаниям человечества или оценить с точки зрения истинности имеющиеся научные, религиозные, философские концепции. Все благодаря многочисленным связям этой информационной системы стало мне доступным...

   Я теперь видел, как в то время, когда я во второй раз покинул свой реальный мир, далеко за пределами Земли, на расстоянии, превышающем радиус ее орбиты вокруг солнца, происходила последняя битва в истории цивилизации гонноидов. Со стороны астероидного пояса на месте гибели пятой планеты в сторону Земли направлялся мощный пучок френальной энергии, который должен был отключить френальные комплексы последних гонноидов из команды Ридвана, тем самым фактически принести им смерть. Ридван почувствовал приближение опасности. Времени у него было около тринадцати минут. Он быстро отдавал последние распоряжения своей команде. Одно из них предназначалось для бригады, обслуживающей сепараторы. Завуалированное распоряжение Ридвана внедрилось в мысли Программиста и Проститутки в виде поиска возможности спрятать мой френальный комплекс среди живущих на Земле людей. Они выполнили эту задачу, не догадываясь, от кого она исходит. Я, то есть мой френальный комплекс, был спрятан в мозге отца Александра на целых два часа и семь минут. Ровно столько продолжалась моя вторая жизнь на Земле. После отдачи последних распоряжений Ридван и его одиннадцать товарищей на четырех космолетах-челноках взмыли вверх с поверхности Луны. Тем самым они уклонились от смертельного воздействия френального пучка. Затем они взяли курс на астероид Газамира. Челноки набирали скорость, а гонноиды в это время программировали их на полное уничтожение астероида. Все четыре челнока были точно нацелены на космолет Газамира, спрятанный в ущелье астероида. При этом в момент столкновения с ним челноки должны были набрать максимальную скорость - около десятой доли скорости света. В результате космолет Газамира вместе с астероидом должен был по замыслу Ридвана просто исчезнуть в жерле мощного взрыва. После завершения программирования челноков Ридван и все его товарищи попрощались друг с другом, со всем миром, где им довелось жить. Затем Ридван включил общую для всех челноков команду, которая вынула френальные комплекса из структур мозга гонноидов и разрушила их. Сейчас, когда я знаю все доступное в информационной системе о гонноидах, я задумался, какие чувства испытывали Ридван и остатки его команды, прощаясь друг с другом и жизнью. Ведь гонноиды не знали, что такое смерть, и поэтому никак не ценили жизнь. Они не обладали инстинктом самосохранения, шли на явную смерть, если это требовали обстоятельства, легко и без всякого страха, зная, что их тела и френальные комплексы будут восстановлены. Над этими событиями я мог лишь размышлять, я не мог их наблюдать, так как они происходили вне Единой информационной системы Земли, далеко за ее пределами. Поэтому я могу лишь догадываться, что там произошло, и думаю, что последним гонноидам было очень нелегко прощаться с жизнью. Они стали другими, совершая последний в их жизни по-настоящему человеческий подвиг.

   Газамир обнаружил челноки, когда они уже преодолели треть пути. Он тут же направил гонноидам френальный пучок энергии с требованием подчиниться ему и предоставить в его распоряжение френальные комплексы. Сигнал вернулся на космолет без ответа и без френальных комплексов. Газамир еще дважды проделал подобную процедуру с тем же результатом, пока не убедился, что челноки фактически являются беспилотными. Цель их ясна, и они уже на полпути к ней. Газамиру оставалось только одно: заполучить мой френальный комплекс и с помощью уже полностью сформированной Единой информационной системы перейти на более высокую степень существования. Френальной энергии системы хватило бы для создания и постоянного поддержания плазмы, внутри которой уже без материальной оболочки мог вечно жить новый Газамир. Та ссохшаяся на космолете мумия Председателя, которая до сих служила вместилищем френального комплекса Газамира, ему была бы уже не нужна.

   Газамиру удалось выполнить лишь первую половину задачи. С помощью тела Сергея Вербина он захватил мой френальный комплекс и понес его к Единой информационной системе. Но вторую половину задачи он выполнить не успел. В это время четыре челнока одномоментно столкнулись с астероидом в точке, где был расположен космолет. От астероида ничего не осталось, не говоря уже о мумии. Плазменно-информационное творение Газамира, которое он собирал по крупицам френальной энергии третьего реактора, распалось, не оставив никаких материальных следов. Лишь шаровые молнии, концентрирующие "чистую" энергию вне материи, некоторое время совершали колебательные движения относительно друг другу, как бы общаясь между собой, а затем мгновенно разлетелись в космическом пространстве в разных направлениях и бесследно исчезли.

   От цивилизации гонноидов не осталось никого: ни Газамира, ни Ридвана, ни его команды. Где-то очень далеко, примерно на полпути от нашей солнечной системы до двойной звезды Сириус, на расстоянии в пять световых лет от нас остановилась 17 Флотилия гонноидов. Она остановилась в этом месте в соответствии с последним сигналом Ридвана. Фактически Ридван дал приказ навигационному блоку флотилии, который запрограммировал дальнейший синхронный полет всех космолетов, где уже не было ни одного бодрствующего гонноида. В настоящее время их тела в количестве около миллиона законсервированы в капсулах и переведены на охранительный режим существования. Их френальные комплексы помещены в компьютерный банк данных. Основные двигатели, а также внутреннее оборудование космолетов флотилии отключены. Работают лишь системы жизнеобеспечения охранительного режима в капсулах, позволяющие поддерживать минимальный основной обмен в почти безжизненных телах гонноидов. На внешних космолетах работают системы наблюдения, охраняющие флотилию от столкновения с космическими телами. Такое "спящее царство" сможет просуществовать десять тысяч земных лет (хотя Газамиру удалось поддерживать мумию Председателя в пять раз дольше). Я обратился к Единой информационной системе Земли, пытаясь найти ответ, сможем ли мы, люди, когда-нибудь обнаружить 17 Флотилию гонноидов и "разбудить" их. Я не нашел ответ на этот вопрос. Единая Информационная система Земли не может заглянуть в столь отдаленное будущее и на столь отдаленное расстояние.

   Я внимательно изучил запись Ридвана, предназначенную для нас, людей. Запись была оставлена в звуковом виде. Мне понадобилось много усилий, чтобы расшифровать эти звуки и перевести содержание записи на земной язык. Как было указано в самой записи, среди гонноидов не принято было звуковое общение. Их информационная система приучила гонноидов общаться телепатически с помощью символов, образов и т.п., которые непосредственно возникали в их мозгу в виде простых электрических сигналов.. Ридвану пришлось в буквальном смысле заново учиться говорить, чтобы оставить после себя звуковую запись. Символы и образы пришлось переводить на конкретные звуки. Кроме этого для Ридвана была еще одна очень существенная трудность. Многие термины и понятия, которые касались чувственного восприятия мира, отсутствовали в речи гонноидов. Они не могли выразить словами такие понятия, как "любовь", "радость", "красота", "наслаждение", "ненависть", "вера", "патриотизм", "страдания" и многие другие. Они эти понятия открыли для себя, когда стали наблюдать за нами. Эти земные человеческие чувства ворвались во френальные комплексы гонноидов, совершив значительные перемены. То место в записи Ридвана, где он рассказывал свой сон о путешествии на нашу планету с Рокси, резко отличалось перепадами децибел от других участков записи. Я понимаю, насколько мощные переживания испытывал Ридван, рассказывая о своем сне, однако нужных слов в записи не было. Я сделал вольный, даже слишком вольный перевод записи Ридвана. Я сам позволил себе выразить его чувства, где он испытывал большие трудности. Иначе, прямой перевод записи был бы очень сухим и неуклюжим. Я сам вставил в текст перевода вышеозначенные чувственные понятия, так как для Ридвана это было очень сложно. Весьма волнующее впечатление у меня оставила концовка послания Ридвана, в которой он попытался выразить свою благодарность и любовь к нам, людям. В этом месте запись осуществляла такие огромные скачки в децибелах, которые не помещались ни в один диапазон человеческого голоса, будь то даже Лучано Паваротти. А в своем финале запись изобразила буквально извержение вулкана, настолько сильны были чувства Ридвана.

   Я обратился к Единой информационной системе и увидел, что в 2065 году, почти через столетие после первой высадки человека на Луну, люди обнаружат базу гонноидов. К тому времени на Луне уже десять лет как постоянно будут действовать исследовательские базы и комплексы с количеством людей до двух тысяч. Практически вся поверхность Луны будет исследована. Запрет гонноидов на освоение Луны, переданный Центру космических исследований в конце 60-х годов двадцатого века, через три-четыре поколения сотрудников центра прекратит свое действие, и на Луну непрерывным потоком двинутся караваны космолетов. Кстати, первыми обитателями Луны будут не люди, а целые сообщества роботов с искусственным саморазвивающимся интеллектом. Они будут осваивать лунную поверхность и приспосабливать ее для комфортной жизни людей. В истории освоения Луны роботами - интеллектуалами будут свои весьма интересные страницы. Например, в 2057 году людям - наблюдателям с Земли будет непонятен факт, почему бригада роботов, едва начав подготовку лунной поверхости под сооружение одного из корпусов научного комплекса, вдруг прекратила работу, и перенесла все оборудование на другое место, за две мили от запрограммированного. Действия роботов будут непонятны землянам, контролирующим ход работ на Луне со своих земных центров слежения. Они предположат сбой программного обеспечения, влияние вакуума и резких перепадов температур на Луне, солнечную радиацию и даже такое развитие искусственного интеллекта роботов, которое влечет за собой неподчинение людям. Может, действительно эти роботы что-то задумали против человечества? Разгадка такого странного поведения роботов пришла неожиданно. Приблизительно через пять с половиною суток, на то место лунной поверности, запрограммированное под комплекс, упал метеорит, произведя огромный взрыв и оставив после себя новый кратер диаметром с километр. Научный мир будет удивлен, насколько искусственный интеллект превосходит в своих возможностях человеческий мозг. Интеллект роботов непрерывно развивался по мере поглощения информации с окружающего мира. Один из таких интеллектов, наблюдая космос, заметил метеорит, опасно приближающийся к Луне. Расчитав траекторию его полета, робот с поразительной точностью предугадал место падения данного метеорита. Это и было причиной странного поведения роботов. Их инстинкт самосохранения внес свои коррективы в план построения базы и они изменили ее дислокацию. И в дальнейшем роботы - интеллектуалы одновременно с выполнением основных заданий, самостоятельно вели наблюдение за траекторией близлежащих космических тел.

   Итак, в 2065 году произойдет контакт людей с другой цивилизацией, вернее с тем, что от нее осталось. Люди обнаружат базу гонноидов, семь сохранившихся челноков и, самое главное, кладбище с двумястами погибшими или просто умершими гонноидами. База гонноидов представляла собой пирамидальное сооружение, занимающее площадь около двенадцати гектаров. Состояла она из твердых лунных пород, добытых из глубины. Люди сразу заявят о связи Египетских пирамид с базой гонноидов, хотя многие назовут это сходство чисто случайным. База располагалась на границе кратера, занимающего площадь, соизмеримую с площадью Москвы или Парижа. Треть кратера была спрятана под огромным навесом явно искусственного происхождения. Гонноиды специально предусмотрели такую маскировку, чтобы избежать обнаружение базы нами, землянами. Изучив грунт кратера, люди придут к выводу, что данный кратер служил местом стоянки огромного космолета, который исчез в неизвестности.

   Естественно особый интерес люди проявят к самим обитателям базы. Вскрыв капсулы, люди увидят, насколько гонноиды внешне похожи на нас. Существенное различие окажется лишь в том, что гонноиды - однополые существа. Однако, послойная компьютерная томография тел гооноидов выявит еще ряд интересных вещей. В организме гонноидов оказалось много биосинтетических материалов, а в головном мозгу - непонятных точечных вкраплений. Исследование вкраплений показало их крайне сложную структуру искусственной природы. Было предположено, что они представляют собой особого рода микрочипы, вживленные в биоструктуры мозга. Между черепной коробкой и кожей головы всех исследованных тел гонноидов располагалась биосинтетическая пленка. Ее исследования обнаружили удивительные свойства. Кроме высокой прочности, эластичности, пленка абсолютно не пропускала ни один вид ионизирующих и неионизирующих излучений (радиационных, электромагнитных и т.п.), и в то же время она была пористой. Ее поры пропускали не только крупные белково-липидные молекулы, но и клетки крови. То есть пленка абсолютно не препятствовала кровоснабжению и питанию кожи головы гонноидов. Тогда ученым еще недоступно будет понять, что пленка, обрамляющая череп гонноидов, способна пропускать лишь один вид излучения - информационное, не являющееся материальным. С помощью вкраплений микрочипов, внедренных в активные центры головного мозга, гонноиды подключались к своей Единой информационной системе, и таким образом объединялись в единый мыслящий организм, состоящий из 60 миллиардов файлов-гонноидов. Несомненно, мозг гонноидов был развит намного сильнее человеческого, что нельзя сказать о других органах и системах. Пищеварительный тракт оказался в четыре раза короче человеческого, желудок фактически был в рудиментном состоянии, ротовая полость не имела зубов. Ведь гонноиды не питались твердой пищей. Их питательное вещество - жидкая биомасса - практически являлась готовым продуктом, не нуждающимся в особом переваривании. Биомасса тут же всасывалась из кишечника в кровеносную систему организмов гонноидов. У гонноидов не была обнаружена лимфатическая система, ответственная за иммунитет, что говорило о том, что цивилизация гонноидов не имела дело с инфекциями. Они существовали в стерильных условиях. Печень гонноидов также была в три раза меньше по размеру человеческой. Она свободна была от выполнения многих фукций, характерных для человеческого организма, таких как борьба с ядами и токсинами, выработка желчи для переваривания пищи (желчный пузырь в организме гонноидов отсутствовал). Таким образом, для людей жизнь обнаруженных на Луне инопланетян, как живых организмов, представилась слишком рафинированной.

   Это открытие инопланетной базы на Луне будет сенсацией века, но еще более поразительным окажется тот факт, что генетически гонноиды являются нашими родителями, а мы - их детьми. Это будет неопровержимо доказано соответствующими исследованиями ДНК гонноидов.

   Запись Ридвана будут расшифровывать на протяжении тридцати лет, но все усилия дешифровщиков окажутся бесполезными. Точно также безуспешно закончатся попытки людей освоить аппаратуру, приборы и челноки гонноидов. Это равносильно тому, как если бы братьям Черепановым, которые в свое время изобрели паровоз, поручили бы досконально разобраться в современном компьютере и доложить, каким образом он функционирует. Что бы они стали делать с микрочипами? Паровоз Черепановых и современный компьютер разделяют полтора - два столетия, а до технического уровня гонноидов людям предстоит еще развиваться не одну тысячу лет. Те, кто исследовал аппаратуру гонноидов, могли лишь догадываться, что посредством вживленных в мозг микрочипов гонноиды мысленно подавали информационные сигналы для управления своей аппаратурой. Людям это будет еще недоступно. Во второй половине 21 века ученые на Земле лишь освоят простейшие способы управления компьютерной техникой без клавиатуры, используя звуковые сигналы или мануальные операции со стереоизображением (к 50-м годам 21 века компьютеры с дисплеями уйдут в прошлое. Новая технология позволит создать непосредственно на рабочем столе стереовидение, которым можно будет легко манипулировать).

   Через тридцать лет ввиду бесперспективности дальнейших исследований база гонноидов будет законсервирована до лучших времен, превратившись в набор музейных экспонатов. Я считаю такое решение людей совершенно правильным. Когда наступит время для новых исследований базы в более отдаленном будущем, Единая информационная система не в состоянии что-либо увидеть. Скорее всего, людям не дано будет освоить технику гонноидов по одной простой причине: она закодирована на френальные комплексы гонноидов. Вся их аппаратура не имела приспособлений для управления, к каким привыкли люди. Она не имела клавиатуры с соответствующими знаками, не управлялась голосом или другими физическими методами воздействия. Гонноиды пользовались своей аппаратурой телепатически, мысленно отдавая ей приказы, для чего в мозгу гонноидов и были внедрены соответствующие "чипы". Чтобы землянам освоить эту аппаратуру, им, по крайней мере, для этого необходимо выучить телепатический язык символов гонноидов, научиться мыслить, как они, а затем разобраться, как использовать те микровключения в мозге гонноидов, которые эти мысли связывали бы с аппаратурой. Для того, чтобы заставить аппаратуру гонноидов работать, людям нужно было бы внедрить в строго определенные центры головного мозга соответствующие микрочипы гонноидов. Осознав это, люди оставят техническое наследие гонноидов в покое.

   Единственный источник языка гонноидов - запись Ридвана. Он специально сделал ее в виде звуков, чтобы землянам легче было ее дешифровать. Но когда это произойдет, и произойдет ли вообще, Единая информационная система не в состоянии дать ответ.

   В общем, все исследовательские работы ученых на лунной базе гонноидов оставляли лишь неподтвержденные практикой догадки. Единственное правильное предположение, до которого додумаются люди - это предназначение конуса пирамиды. На нем был сооружен особого рода излучатель, направленный строго на Землю. Именно с помощью данного гигантского приспособления гонноиды облучали зарождающуюся и развивающуюся биоматерию на Земле генетической информацией.

   Размышляя о послании Ридвана, а также обо всей цивилизации гонноидов, мне иногда становиться обидно и стыдно за нас, людей. Мы, погрязая в своих мелочных страстишках, воюя друг с другом за власть, деньги, удовлетворение похотей, злобствуя, ненавидя мешающих нам на пути людей, не увидели и не поняли главное в своей короткой жизни. Из-за этих мелочных страстишек мы всегда были не готовы к знакомству с нашими прародителями. Они ждали, когда мы вырастем и станем умнее, но не дождались. Хотя я знаю, что иногда, очень редко, гонноиды позволяли себе "играться" с некоторыми из особо одаренных личностей, но осуществляли свой контакт настолько мягко, что эти личности никогда не догадывались, с кем им пришлось иметь дело. Например, Менделееву и в голову не пришло, что его периодическую таблицу химических элементов в виде хорошо оформленной картины показали во сне гонноиды. Многие научные идеи были подкинуты венгерскому физику Тесле. А вот с Эйнштейном произошла обратная вещь. Вслед за созданием в 1915 году своей теории относительности, Альберт с остервенением принялся разрабатывать еще более революционную теорию, которую уже подготовил к 1921 году и собирался опубликовать. (Единая информационная система не сохранила название и содержание этой теории). Гонноиды, крайне удивленные гением Эйнштейна, так как его теория была верна, увидели, однако, преждевременность ее внедрения в несовершенные физику и математику того времени. Это могло иметь негативные последствия для дальнейшего развития не только физики и математики, но и других смежных наук, а также философии. По особому каналу гонноиды в 1922 году внушили Эйнштейну, чтобы он уничтожил свои рукописи и забыл о них. Так оно и случилось.

   Каналы связи с Единой информационной системой Земли (не с гонноидами) имели многие люди и не от науки, например, предсказательница Ванга, Кастанеда, многие религиозные деятели (я подозреваю, что среди них был и отец Александр, иначе, откуда он знал, что человечество должно в своей эволюции перейти в следующую Высшую стадию - Сверхчеловечество). Гонноиды лишь осторожно направляли развитие человечества в нужное русло, оберегали нас от возможных ошибок, правда, не всегда эффективно. Они старались ускорить нашу обоюдную встречу, но мы, увлеченные страстями и похотями, не позволили им достичь этой цели. Мы упорно не хотели созревать. И не хотим сейчас. События последних месяцев моей жизни подтверждают это.

   Гонноиды не предоставляли нам информацию о Четвертом реакторе, хотя многие из людей интуитивно догадывались, что он из себя представляет. "Мир имеет два тела, одно - зримое, другое - незримое,- писал знаменитый философ, алхимик и врач Парацельс. - Пример: ... ум человеческий обладает неким магнитом, который притягивает к себе со звезд чувство и мысль". Удивительно точно Парацельс определил то, что гонноиды называют френальными соединениями: "Всякое живое существо сообщается с Макрокосмом и Микрокосмом посредством этого промежуточного элемента или души. Душа принадлежит Mysterium magnum, откуда была получена. Форма же ее и свойства определяются качеством и числом духовных и материальных элементов". Парацельс не просто был близок к истине, для своего времени он определил ее абсолютно точно. А вот точка зрения современного английского биолога Лайэлла Уотсона: "Каждое тело имеет биоплазменного двойника, который существует на менее физическом уровне, принимает приблизительно те же формы, что и тело, и имеет некоторое отношение к контролю и организации жизненных функций. Его нелегко измерить, но его существование вытекает из практики иглоукалывания и может обнаруживаться с помощью специальной техники, состоящей из высокочастотной аппаратуры. Он не исчезает в момент клинической смерти". В другой своей работе Уотсон пишет: "Каждая нервная клетка, каждая частица, составляющая мозг, также, естественно, материально дублируется в антимире. И есть все основания предполагать, что мышление представляет собой в известной мере процесс взаимодействия и взаимоотражения между частицами и античастицами, образующими неразрывное единство в структуре мозгового субстрата и за его пределами. Отсюда, сама мысль не вещественна и недоступна никаким физическим приборам. Мысль идеальна. Сколько ни анатомируй мозг, сколь ни разлагай нервное вещество на химические элементы и микрочастицы - нигде не обнаружишь никакой мысли. Она представляет в принципе иные процессы, связанные с взаимодействием между частицами и античастицами, образующими неразрывную материальную структуру мозгового субстрата. Последний же находится в прямом контакте (не выявленном до сих пор опытно, но подтвержденном тысячами жизненных фактов) с энергоинформационным полем Вселенной или окружающей среды. Согласно торсионной теории, Вселенная как "Супер-ЭВМ" образует с человеческим мозгом своеобразный биокомпьютер, работающий в соответствии с торсионными законами, то есть, говоря без затей, по принципам скрученной спирали. Не опасаясь впасть в заблуждение, можно смело утверждать: Все есть спираль! Она - и в фундаменте Мироздания (торсионные поля). Она - и в основе человека как биологического существа (молекула ДНК - двойная спираль Уотсона-Крика). Наконец, поступательное развитие самого человечества неумолимо движется по спирали. Локальные психические образования, имеющие вакуумно-флуктуационную природу, и привязанные к отдельному индивиду или группе особей, не исчезают полностью после смерти и аккумулируются в окрестностях Земли (биосфера, пневматосфера), Солнечной системы и, быть может, далеко за ее пределами". Если бы Уотсон уточнил, что он имеет в виду под определением "частицы и античастицы" применительно к мышлению, то я бы сказал, что и он вплотную продвинулся к истине. В общем, идея огромного "биокомпьютера", охватывающего Землю, все больше овладевает умами людей. Гонноиды считали, что человечество само должно обнаружить Единую информационную систему и суметь правильно войти в нее. А пока она была доступна лишь малой своей частью и очень малому количеству людей. Только после своей смерти людям предоставлялась такая возможность.

   Было бы крайне несправедливо ограничить роль Единой информационной системы Земли только накоплением информации. После полного ее формирования она стала основным регулятором жизни на Земле. Она непрерывным потоком стала закачивать на поверхность Земли генетическую информацию. Все жизненные формы на нашей планете подвержены генетическому излучению, будь то прионы и вирусы, или высшие млекопитающие. Если бы люди провели эксперимент, изолировав лягушачью икру от космического излучения, но при этом, создав все необходимые земные условия для ее развития (естественная "болотная" среда, температура, даже смена дня и ночи), то из икры вылупились бы уроды, а не нормальные головастики. Причем мутации у каждого урода были бы самые разнообразные: они были бы непохожи друг на друга. Единая информационная система Земли обеспечивает правильное развитие всем жизненным формам на планете в соответствии с единой генетической программой. Раньше генетический фон Земли регулировали гонноиды непосредственно через конус своей пирамиды, а потом постепенно, по мере развития Единой информационной системы, они передали эту важнейшую функцию ей.

   Я, как заключительный элемент этой системы имею неограниченные возможности ее использования. "Заключительный элемент" совершенно не означает мою исключительность, одаренность или еще какие-нибудь превосходные качества моего френального комплекса. Нет, мой френальный комплекс не отличается от таковых, принадлежащих другим людям, он такой же, как все. Просто так совпало, что его формула, структура идеально, как ключ к замку, подошла к той единственной незаполненной бреши в Единой информационной системе, после чего полностью завершилось ее формирование. Мой френальный комплекс связан с миллиардами других комплексов системы, с которыми я могу вступать в контакт. Что это означает? Например, захотелось мне в Париж, то есть захотелось того, что недоступно мне было при жизни. Запросто. Сейчас я могу одним желанием там оказаться. Единая информационная система тут же, предоставив мне копию реального мира, удовлетворит мое желание. Я буду точно в таком же Париже, который реально существует на Земле, буду среди тех же людей, которые на данный момент пребывают в Париже. Копия будет отражать те же самые действия, события, сцены, которые будут происходить в реальной жизни. Я буду ходить по улицам Парижа, Елисейским полям, залезу на Эйфелеву башню, буду разговаривать, общаться с людьми, но при этом всегда буду знать, что все, что я вижу - иллюзия, всего лишь мои ощущения. И удовольствие от этого такое же, как при просмотре телевизора, не больше. Тараки отчасти был прав, уверяя Пономарева во время своего визита в Москву, что окружающий мир - всего лишь наши ощущения. Именно в таком положении я сейчас пребываю. Мне доступно все. Я успел попутешествовать по Земле, и сейчас мне это уже начинает надоедать. Однажды мне захотелось побывать на берегу Средиземного моря, где-то на юге Италии. Я ходил по безлюдному пляжу (мне захотелось побыть одному) и размышлял. Я наблюдал ярко-красный диск заходящего солнца, ощущал прохладу наступающих сумерек, вдыхал вкусный запах моря, слушал музыку волн, ласкающих берег. Затем я присел на песок и закурил сигарету. Мне было все равно, какой сорт сигарет я курю. Их вкус был один и тот же, тот, к которому я привык при жизни, который больше всего мне нравился. Все ощущения происходили в соответствии с моими желаниями. Я все больше стал задумываться над таким фактом: я - фактически хозяин положения, имею весь мир в своих ладонях, могу оказаться в любой точке планеты, но все, что я имею - ненастоящее, и поэтому не может доставить мне истинное удовольствие. Газамир тоже хотел стать хозяином Вселенной, иметь все в соответствии со своими желаниями. Неужели это то, к чему он стремился, уничтожив цивилизацию гонноидов? Меня все больше стало навещать чувство разочарования. Чтобы не поддаваться ему, я решил поинтересоваться, что же происходило на Земле после первой моей гибели. Это действительно было мне интересно.

   Все события реального мира, за которыми я наблюдал, уже поведаны мной в предыдущих главах. Добавлю лишь несколько кратких сюжетов, имеющих отношение к той партии наркотиков, из-за которой я лишился земной жизни.

  

* * *

   Груз, изъятый из вагона с водкой, в котором волею случая оказался Вербин, был доставлен на военный аэродром командования Приволжского военного округа. Ящики с наркотиками (фактически с препаратом ГЛ-2) в самолет Командующего округом загрузили те же люди, которые хладнокровно застрелили в вагоне четверых напарников Вербина. В тот вечер в Куйбышев прибыл генерал-лейтенант из Москвы - высокий чин ГРУ, который был не кто иной, как дядя подполковника Веманиса Роберта Евгеньевича. На следующее утро военный самолет взлетел, взяв курс на Восточную Германию. На борту его кроме груза и генерала из Москвы был еще один генерал-лейтенант - Заместитель Командующего Приволжским военным округом, который недавно был назначен на должность Заместителя Командующего группой советских войск в Германии. Он летел принимать должность, а гость из Москвы привез ему письменное разрешение Министра обороны СССР на пересечение границы военно-воздушным транспортом. То лицо в ГДР, с которым он менялся должностями, должно было после передачи дел тем же самолетом вылететь из ГДР в Куйбышев. Вроде как все приличия были соблюдены и вопросы улажены. Над этим поработал дядя Веманиса в Москве. Самолет вели два военных пилота. Уже над территорией Польши один из пилотов вышел на связь, и, поймав эфир, стал общаться на чистейшем немецком языке. Это вызвало удивление у второго пилота. После окончания сеанса связи второй пилот обернулся к первому и, едва успев задать вопрос "Что происходит?", увидел пистолет, направленный ему в лоб. Первый пилот, держа на мушке второго, спокойно обратился в салон самолета по селектору внутренней связи:

   - Все идет по плану. Летим к месту назначения.

   Тут же дверь, разделяющая салон и кабину пилотов открылась, в кабину энергично вошли два генерала. Дядя Веманиса обхватил голову второго пилота и профессиональным рывком свернул ему шею. Два генерала не без труда вынесли бездыханное тело пилота в салон.

   Самолет благополучно сел на базу НАТО в Форсетезене уже на территории ФРГ.

  

* * *

   Однако совсем неблагополучно обстояли дела у чиновников КГБ, занятых тем же самым грузом, доставленным в ФРГ. В то утро, когда самолет с двумя генералами был уже в воздухе, группа офицеров КГБ встречала в Москве товарный поезд из Куйбышева. Каково же было их удивление, когда, вскрыв вагон с водкой, они обнаружили четыре трупа, распластанные в замерзшей крови, и полное отсутствие ожидаемого груза. У начальства, посвященного в курс дела, начался безумный переполох. Никто не знал, что необходимо предпринять, кому докладывать о ЧП. КГБ, который из-за этого треклятого груза пожертвовал целой заставой своих же бойцов-пограничников в Термезе, вдруг оказался самым последним лохом. Его, КГБ, что называется, просто "кинули", невзирая на высочайший авторитет в государстве. Плохо скрываемое безумие продолжалось до телефонного звонка полковнику - одному из участников "операции века".

   - Вам срочно необходимо прибыть в СИЗО Московского областного управления КГБ. Есть информация.

   Полковник тут же чуть ли не съехал с кресла под стол от переживаний. Он не знал, как ему лучше поступить: ехать туда, куда его вызвали, или сразу застрелиться. В СИЗО просто так не вызывают. "А-аа, пошли они все к черту. Сами застрелят, если дойдет до этого", - подумал в отчаянии полковник и поехал в СИЗО. По прибытии на место полковника спешно проводили в кабинет, где на стуле сидел привязанный и уже изрядно избитый капитан Зотов. Его доставили в СИЗО еще с вечера, после того как группа захвата прибыла к нему на квартиру, но не застала там капитана Вербина. Сейчас Зотов сидел на стуле в одном из кабинетов СИЗО и проклинал себя за идиотизм. "Не надо было мне вызывать группу захвата, дурак, идиот. Зачем я это сделал? Не надо было ни в чем признаваться. Не было у меня Вербина, и все. А уж если вызвал группу, то не надо было отпускать Вербина. Вот так-то, Омар де ля Краб. Тогда не оказался бы ты здесь. Полный кретин, козел!". Зотов полагал, что, если он отдаст ту информацию, которую ему на прощание передал Вербин, то он сможет исправить свое незавидное положение. Он не знал сейчас, что позже будет с еще большим остервенением проклинать себя и за эту очередную глупость. "Уж если я отпустил Вербина, то не должен был говорить им про то, что стало мне известно от него. Куда я вляпался? В какое дерьмо? Безмозглая скотина!". Получалось, что каждый следующий шаг, предпринятый Зотовым, все более ухудшал его положение. А пока сейчас, когда Омар де ля Краб увидел входящего полковника, лицо которого выражало крайнюю взволнованность, настороженность и испуг, он решил уцепиться за последнюю возможность выбраться "из дерьма". Офицер из группы захвата, доставившей Зотова в СИЗО, доложил полковнику:

   - Вот, - указал он на Зотова пальцем, - утверждает, что у него есть информация лично для Вас.

   - Оставьте нас вдвоем, быстро! - скомандовал полковник и, дождавшись ухода офицера, обратился к Зотову:

   - Так что же тебе известно, голубчик?

   - Вербин сказал мне, что в Куйбышеве перед отправкой товарного поезда в вагон зашли неизвестные вооруженные люди, перестреляли сопровождающих водку людей и забрали груз.

   - Какие вооруженные люди? Что значит - неизвестные?

   - Вербин сказал, что, возможно эти люди - из ГРУ.

   - А-ааа, опять ГРУ! - взревел полковник и ударил кулаком по столу, - почему раньше молчал?

   - Я не знал, кому я должен был сказать об этом.

   - Молчать!!!

   Полковник заметался по кабинету, обдумывая свои дальнейшие действия. Потом открыл дверь и крикнул в коридор:

   - Эй, кто-нибудь, есть здесь оперативная связь?

   - Так точно, - раздалось из коридора, - черный телефон на столе.

   Полковник схватил трубку и стал лихорадочно набирать номер, не обращая внимания на сидящего в изнеможении Зотова.

   - Твою мать..., - ругался он, - скорее, скорее бери трубку, глухая тетеря! А, Петр Васильевич, да нет, это я не Вам. Петр Васильевич, есть информация. Да я и говорю. Нужно срочно связаться с нашим управлением в Куйбышеве. Груз должен быть там. Выйдите на местных ГРУшников, это они захватили груз. Что? Откуда я звоню? Да какая разница? Из СИЗО областного управления. Что? Мне эту информацию передал наш капитан. Да, наш. А ему сообщил Вербин. Да совершенно верно, тот самый. Нет, Вербина упустили. Зачем я должен здесь оставаться? Ждать Вашего звонка? Да, есть номер телефона, диктую, - полковник взглянул на надпись в рамочке на черном телефоне, - 517 - 24. Перезвоните позже? Хорошо, буду ждать. Так, здесь сидит, в кабинете, - полковник вдруг направил свой взгляд в сторону Зотова, и тот сообразил, что речь идет о нем, но не мог разобрать ни единого слова в трубке, - Понял, так точно... Да, понял, есть... До связи.

   Полковник бросил трубку, откинулся на спинку кресла, достал носовой платок и стал с усердием вытирать лысину и шею, покрытые потом. Зотову показалось, что полковник немного успокоился. Какая то надежда затеплилась в его душе. "Черт с ней с академией, с карьерой, лишь бы выйти отсюда. Вырвался в Москву - называется, твою мать. Как хорошо было в Термезе!". В кабинет постучали и зашли офицеры группы захвата. Полковник обратился к ним, указывая на Зотова:

   - Уведите его. Он больше не нужен.

   Зотова подняли со стула и повели. Полковник встал, пошел вслед за группой и уже в дверях одернул за рукав последнего из выходящих офицеров. Тот остановился, прикрыл дверь.

   - Вы поняли меня? - спросил полковник.

   Офицер явно не понял и поэтому вместо ответа задал вопрос:

   - Что?

   - Он больше не нужен, - повторил полковник, максимально приблизившись к лицу офицера так, чтобы их глаза встретились почти вплотную.

   - Так точно, понял, - как-то неуверенно промямлил офицер.

   Зотова через два часа увезут далеко за Москву, туда, где погуще леса. Там он и закончит свой жизненный путь.

   А полковник тем временем все сидел в кабинете СИЗО и, как ему было приказано, ждал звонка от своего шефа. Прошло уже пятнадцать минут ожидания. Полковник пробуравил насквозь взглядом свои наручные часы, и нервы его не выдержали. Он сам набрал номер своего шефа:

   - Петр Васильевич, ну что там?.. Ничего хорошего? Можно подробнее?.. Как в воздухе? (после длительной паузы) А может задействовать ПВО?.. Пока не сядет в ГДР? А если не сядет?.. Ну так и что, что груз ценный? Если не сбить, то вообще он нам не достанется. Да я Вам говорю, не будет он садиться в ГДР, не будет. Он напрямую на Запад улетит... Что значит я виноват? Кто, я просрал все? А не Вы ли мне, Петр Васильевич, лично дали указание подобрать такую бригаду в вагон, чтобы никто из сопровождающих не знал, какой груз они везут в Москву? Петр Васильевич, я добросовестно выполнил Ваше указание, только и всего. Не надо, пожалуйста, переворачивать все с ног на голову... Так... Так... Понял. Ждать, пока не сядут в ГДР. Вы позвоните? Хорошо. Петр Васильевич, а что мне делать, если они не сядут в ГДР? Алло...Алло... Бросил трубку, - последние слова полковник с обреченным видом сказал уже сам себе.

   Он выждал еще десять минут. Стены СИЗО невыносимо давили на него. Ему хотелось выйти на свежий воздух. Еще через две минуты полковник понял, что, как он и предполагал, самолет в ГДР не сел. Телефон продолжал молчать. "Чего я здесь жду?", - спросил сам себя полковник, решительно встал из-за стола и направился к выходу. Но дверь открылась сама, пропуская в кабинет троих незнакомых, физически крепких людей.

   - Вам придется задержаться, товарищ полковник. Пройдемте с нами, пожалуйста.

   Теперь пришла очередь полковника проклинать себя за идиотизм. "Как я мог шефу напомнить про его указание? Идиот! Неужели я не в состоянии был предвидеть это? Все кончено. Лучше бы я застрелился"...

  

* * *

   Спустя неделю после этих событий в одном из номеров первого класса фешенебельной гостиницы Нью-Йорка два генерала, совершившие беспрецедентный дерзкий побег из СССР, распивали русскую водку за журнальным столиком, на котором кроме бутылки стояла еще ваза, заполненная фруктами: виноградом, персиками, киви. Они пребывали в прекрасном расположении духа, травили анекдоты, строили планы на "новый этап" их жизни, подымали тосты за успех операции, так отлично ими спланированной и осуществленной.

   - Петрович, а как тебе вчерашняя девочка - мулатка? Понравилась?

   - Неплохо работает, неплохо. Хотя я таких не люблю. Слишком тощая и костлявая. Мне надо полную, сисястую, чтобы было за что подержаться.

   - Гы-гы-гы... Не прошло и недели, как мы на свободе, а ты уже и зажрался. Мулатка его не устраивает. Ладно, давай выпьем за то, чтобы женщины от нас балдели.

   - А зачем тебе надо, чтобы они балдели от нас? Вполне достаточно, чтобы нам было хорошо. А они тебе изобразят все, что ты хочешь. Они от денег балдеют, Гриша.

   - Да? Ну, Петрович, ты меня озадачиваешь. Я как-то не подумал об этом. Тогда говори ты, за что будем пить.

   - Давай выпьем за эту свободную страну, в которой нам было бы всегда очень хорошо. Чтобы мы здесь прекрасно устроились и имели бы все.

   - Так пили же за это.

   - То вчера было, а сегодня еще не пили.

   - Ну, ты и мертвого уговоришь, черт красноречивый.

   В дверь позвонили. После разрешения в номер вошел портье, держа пакет в руках. Пройдя в комнату, он произнес:

   - Excuse me, Gentlemen, I was asked to grant you this massage, - портье протянул пакет.

   - Петрович, що вин каже?

   - Командыр, тэбэ пакэт. Вот, что он сказал, - Петрович, обращаясь к портье, продолжил, - Thanks, dear, thanks. You are very good boy, very, very good. На вот, тебе чаевые, - Петрович протянул десятидолларовую купюру, - и ауф фидерзейн, понял?

   Портье расплылся в улыбке:

   - You will laugh loudly.

   - Что он хочет, Петрович, ему мало десятки?

   Портье еще более растянул рот в улыбке, изо всех сил старался объяснить этим щедрым русским то, что его попросили передать на словах:

  - You will ha-ha-ha, ha-ha-ha, - очень старательно изобразил смех портье.

  - Все понятно, Гриша. Мы сейчас с тобой будем хохотать, пока не лопнем, - Петрович обнял портье и направил его к двери, - Thanks, dear, thanks.

   Они вскрыли пакет и, перед ними предстала советская "Правда", вчерашний номер. Просмотрев передовые статьи и, не заметив в них ничего примечательного, они развернули газету, где на второй странице фломастером был подчеркнут заголовок небольшой статьи. Оба генерала тут же уткнулись в чтиво. Статья рассказывала об успешной операции по выявлению наркотрафика из Афганистана в Западную Европу, проведенную совместными усилиями сотрудников КГБ СССР и Интерпола. Оказывается, судя по статье, КГБ давно отслеживал путь наркотиков через Термез, затем через всю территорию Союза и до самой Западной Германии, где партия наркотиков была задержана уже Интерполом. Оба генерала, не дочитав статью, вдруг одновременно вскочили с кресел и зашлись в припадке неуемного смеха. Они хватались то за голову, то за животы, периодически утирая пальцами выступающие из глаз слезы и сквозь смех выдавливая отдельные фразы: "Ну надо же, додумались! Ой, Петрович, не могу!", "Здорово мы их сделали! Ха-ха-ха-ха!", "Они давно следили... Ха-ха-ха!", "Ничего лучшего не могли придумать... ха-ха-ха... как сделать хорошую мину при хреновой игре... ха-ха-ха!". Истерика длилась минут десять, пока один из генералов не упал в кресло в полном изнеможении и не сказал:

   - Все, Петрович, довольно, а то действительно лопнем. Давай лучше выпьем за наших друзей из КГБ. Они очень нам помогли, ну просто молодцы. Ай, да ребята! Расцеловать их готов за такую выходку. Они же официально поставили точку в нашем деле. Мы теперь никому не нужны, можем спокойно продолжать радоваться жизни. Честно скажу, я такого от них не ожидал. Наливай!

   Генералы в этот вечер еще долго пили русскую водку, курили дорогие сигареты и потешались над конкурирующей организацией.

 

* * *

   Совсем не так радостно чувствовал себя в Кабуле мой бывший командир - подполковник Веманис Роберт Евгеньевич. Он пребывал в томительном ожидании, когда же его новый друг, Александр Петрович, с которым он так приятно познакомился в гостинице Ташкентского аэропорта, выполнит свое обещание: переправить его через Исламабад в Нью-Йорк, где уже успешно живет западной жизнью его родной дядя. Ведь свои задачи Веманис выполнил. Он передал через связного протокол токсикологических исследований неизвестного вещества и отчитался, что ампула с этим веществом передана по назначению. Веманис выполнил и еще более трудное задание: лично переправил в Союз гроб с пятьюдесятью килограммами героина (а может быть и того самого неизвестного вещества). Официально гроб следовал в Украину к родственникам погибшего старлея Корсакова. На самом деле тела Корсакова в гробу не было. И вообще, неизвестно, где это тело покоится. Веманис не располагал ни одним подтверждением того факта, что Корсакова нет в живых. "Не дай бог он объявиться живым, что я буду делать тогда?", - страшно переживал Веманис. Но, важность переданного связным задания и особенно двух мешков с наркотиками, заставило его на свой страх и риск организовать гроб для вывоза бесценного груза в Союз. Веманис согласно инструкции участвовал во всех церемониях похорон Корсакова, после чего выполнил ряд фотоснимков могилы таким образом, чтобы ее нетрудно было бы отыскать даже несведущим людям. Вернувшись из Союза в Кабул, он передал снимки могилы связному. Александр Петрович остался очень доволен работой Веманиса, и в свою очередь дал ему обещание вплотную заняться в ближайшее время эмиграцией Роберта Евгеньевича в США.

  

* * *

   Здесь я вынужден сделать отступление. Дело в том, что все эти короткие сюжеты имеют отношение к реальной жизни, то есть той, которая продолжалась после моей смерти под Кабулом. В этой реальной жизни я не вернулся к себе в родную часть в Кабул. Не было моего конфликта с Конончуком в бане, а также с Веманисом, когда он пытался в пьяном виде объявить тревогу, не было последовавшей затем моей командировки в Лашкаргах. Не было тех событий в Лашкаргахе, в результате которых судьба свела меня с Мартой Майзенберг. Ничего в реальном мире этого не было. Все происходило в соответствии с "эффектом бабочки" в копии реального мира, произведенной Ридваном и неоднократно корригируемой Программистом. Сделав копию, Ридван, таким образом, предоставил мне лишь иллюзию продолжения жизни. Хотя Ридван ставил перед собой гораздо более важную цель. Тогда он точно установил, что за моим френальным комплексом охотится Газамир. Моя смерть - его рук дело. Кроме того, Ридван понял, что Газамир, изъяв мой френальный комплекс, запустил программу самоуничтожения Четвертого реактора. Роль Главного исполнителя этой программы отводилась Хафизулле Хайфудьяру - в будущем эмиру Великой Османской империи. Именно он через сорок лет подведет реальный мир к Третьей мировой войне, а еще через десяток лет на разрушенной поверхности Земли останется всего полмиллиарда людей. Это будет последнее поколение человечества, пораженное радиацией, химическими агентами, инфекциями и психическими отклонениями. Разрушение озонового слоя планеты в результате военных действий приведет к гибели Единой информационной системы и полному уничтожению Четвертого реактора. Те научные достижения людей, которые я еще вижу благодаря прогностическому анализу копий, полеты на Луну и обнаружение гонноидов, ничего этого не будет, если не отключить программу самоуничтожения Четвертого реактора. Ридван это понимал и в полном отчаянии пытался предотвратить надвигающуюся угрозу. Он пытался вернуть меня в реальный мир, а вместо меня убрать из него Хафизуллу Хайфудьяра. Создавая копию реального мира, он видел, что такая ситуация возможна. Действительно, копия показывала, что продолжение моей жизни в реальном мире повлечет смерть Хафизуллы Хайфудьяра в подростковом возрасте. Для этого надо было выждать сутки, когда Земля сделала бы полный оборот, и можно было бы ее сопоставить с подготовленной копией, в которой время на сутки было остановлено. Ридван надеялся, что за сутки на Земле не произойдет существенных изменений. Однако "эффект бабочки" оказался слишком большим. Моя смерть за этот короткий период времени уже оказала влияние на многие события. Ридвану не удалось вернуть меня в реальный мир. Туда прошло лишь мое письмо. Получается, что только на фельдегерьскую связь моя смерть не оказала влияние. В результате мой Настеныш получил письмо, которое я в реальном мире написать не успел.

   Таким образом, события реального мира развивались по иному сценарию, нежели в копиях с моим участием. Веманис выполнил оба задания своего "друга". Он заставил себя написать протокол исследований препарата ГЛ-2 и переправил в Ташкент контейнер с ампулой этого препарата, то есть использовал его по назначению. Следовательно, его новая секретарша Ирина Александровна осталась в живых. Веманис не травил ее препаратом ГЛ-2, как это произошло в копии. Она, отшив домогательства Веманиса, устроилась жить в женской комнате модуля и приступила к своим обязанностям. Василий Павлович Конончук в реальном мире также продолжал жить и здравствовать. Ведь в части не было даже моей "барбухайки", на которой он в копии реального мира отвозил мертвую Ирину Александровну хоронить. "Барбухайка" осталась ржаветь в том кишлаке под Кабулом, где меня застрелили. Все эти гибели людей, происходившие в копиях, где присутствовал я, были результатом вмешательства Газамира. Он искал меня везде, в том числе и в копиях и изымал френальные комплексы, как говорится, "горстями". Недаром Веманис в одной из копий почувствовал, что не он подмешивал ГЛ-2 в чай Ирине Александровне. Кто-то потусторонний руководил его действиями.

   На самом деле все происходило иначе. И теперь после такого отступления я продолжу прерванный сюжет.

  

* * *

   Итак, Веманис переживал беспокойные дни. С одной стороны, он ликовал от перспективы оказаться в Нью-Йорке и встретиться там со своим дядей. Нью-Йорк теперь стал городом его мечты, заполонивший почти все его мысли. О своих служебных обязанностях командир части уже думать не мог. С другой стороны, он уже реально опасался оставаться в части. Его постоянные выезды к связному могли привлечь внимание сотрудников особого отдела. Ведь Веманис даже не предпринимал особой предосторожности. Он просто оставлял Уазик вместе с водителем на улице и приказывал ждать его. Сам в это время шел в дуккан к связному. После встречи, купив какую-нибудь безделушку, Веманис возвращался к автомобилю. Он чувствовал, что эти поездки ни к чему хорошему не приведут, и когда-нибудь его могут схватить за одно место. Тогда - прощай, город мечты и здравствуйте, нары.

   Веманис еле дождался того дня, когда была назначена очередная встреча у связного. И вот эта встреча состоялась. К великой радости Роберта Евгеньевича в дуккане оказался сам Александр Петрович. После приветствия Веманис тут же прямо спросил, когда он выедет в Исламабад, откуда он должен лететь в Нью-Йорк, город своей мечты.

   - Я же выполнил свою работу, будьте добры выполнить свои обещания. Мне здесь оставаться опасно. В любой момент могут зацепить особисты.

   - Пока этот вопрос остается нерешенным. Мы думаем над ним.

   - Меня это не устраивает, - требовательно заявил Роберт Евгеньевич, который считал, что имеет право на такой тон, - Вы должны понимать, что если меня возьмут на раскрутку, я не выдержу, и вся Ваша агентура окажется под угрозой.

   - У Вас есть серьезные основания для таких опасений?

   - А что ж Вы хотите? Я даже не знаю, кто меня сейчас ждет в моей части, когда я вернусь. Я каждый день рискую.

   - Мне кажется, Вы преувеличиваете. Успокойтесь. Я думаю, через неделю мы уладим Ваши дела.

   - Если, как Вы утверждаете, вопрос только в неделе, разрешите мне этот срок переждать на Вашей конспиративной квартире.

   - Ну, уважаемый Роберт Евгеньевич, это невозможно.

   - А я заявляю, что мне невозможно возвращаться в часть. Это крайне опасно.

   Роберт Евгеньевич действительно преувеличивал опасность, но своей настойчивостью он хотел форсировать свой отъезд в счастливую жизнь. Если он поселится на квартире, то Александр Петрович не будет кормить его обещаниями, а почешет затылок и постарается скорее отправить его к дяде в Нью-Йорк.

   - Хорошо, но ведь Вы приехали сюда на служебной машине? Что делать с водителем?

   - Делайте с ним, что хотите, а машину забирайте себе, - пришла неожиданная мысль в голову Веманиса.

   Александр Петрович хмыкнул. Вот так поворот событий.

   - Хорошо, мы подумаем, - сказал он, сделал знак связному, и они вышли вдвоем из дуккана.

   Через час Александр Петрович лично за рулем Уазика подвозил Веманиса к своей конспиративной квартире. Веманис не поинтересовался, куда делся его водитель. Зачем задавать лишние вопросы?

   Квартира Александра Петровича представляла собой двухэтажный особняк в элитном квартале Кабула, огороженный высоким кирпичным забором. В нем были все удобства, необходимые для жизни: канализация, водоснабжение, электрический титан для подогрева воды, джакузи, кухня с запасами продовольствия, японский телевизор, видеомагнитофон, мягкая мебель и даже телефон. Веманис был поражен всеми этими удобствами, столь редкими для Кабула, а также поражен был своим умом и сообразительностью, благодаря которым ему были предоставлены эти удобства. "Ура, кажется, новая и очень красивая жизнь для меня началась", - подумал он с удовлетворением.

   Первую неделю Веманис чувствовал себя великолепно, наслаждаясь давно позабытой роскошью. К тому же он обнаружил в баре достаточное количество спиртных напитков, и решил, что имеет право на их потребление. Вторую неделю, проведя в полном одиночестве и не выходя за пределы особняка, он уже стал тревожиться. Эта тревога нарастала с каждым днем. Ведь его, командира части наверняка ищут. В Кабуле в 40-й армии есть своя развитая агентурно-разведывательная сеть. Вполне могут напасть на его след. К тому же могли найти его водителя, и, если он жив, то обязательно наведет на след Веманиса.

   К концу второй недели в особняк заявился Александр Петрович. Он не дал раскрыть рта Веманису:

   - Ну-ну-ну, не надо так реагировать бурно на мое долгое отсутствие. Я занимался оформлением Ваших документов. Не думайте, что это так просто. Тут многое зависит не от меня, а от расторопности нашего посольства. Еще потребуется несколько дней. Сегодня Вам привезут продукты питания. А сейчас, послушайте вот эту кассету.

   Александр Петрович вставил в магнитофон аудиокассету и нажал кнопку. После шуршащих звуков послышалась запись.

   "Уважаемые товарищи! Все собрались? Пожалуйста, проходите, не задерживайтесь в дверях. Тут впереди еще есть свободные места. Так, прошу внимания. Давайте сразу же приступим к работе. Я думаю, мы сегодня обойдемся без излишних формальностей, как-то утверждение президиума и секретариата собрания, повестки дня и тому подобное. В роли секретаря сегодня будет у нас вот этот симпатичный "Panasonic", который зафиксирует всю информацию, что прозвучит здесь. Руководить нашей рабочей встречей буду я. Итак, начнем. Несколько слов для вступления.

   Товарищи! Я долго думал о той роли в судьбе человечества, которую заняла изучаемая нами проблема. Перед чем мы стоим? Каковы перспективы нашего дальнейшего развития? Я имею в виду не наш рабочий коллектив, а все человечество, всю планету. Мы вплотную приблизились к уникальному и самому значительному открытию в истории человечества: к открытию нематериального вида энергии. Надеюсь, все вы понимаете, почему мы должны соблюдать полнейшую конфиденциальность наших работ и особенно сегодняшней рабочей встречи. Хотя мне хочется сейчас закричать на весь мир о нашем открытии. Я внутренне ощущаю всю торжественность сегодняшнего события. Мы вступаем в новую эру развития человечества. К чему приведет наше открытие? Возможно, к глобальной катастрофе, гибели нашего мира, возможно, к процветанию и невиданному до сих пор прогрессу человечества. Я, тем не менее, охвачен торжественностью момента, даже если допустить, что эта торжественность имеет зловещие признаки.

   Открытие нематериальной энергии полностью перевернуло мое мировоззрение. Я чувствую, что должен изложить свою точку зрения на окружающий нас мир с философских позиций. Затем мы выработаем и утвердим доклад для руководства нашего ведомства и свои предложения по дальнейшим направлениям работ, обсудим сложившуюся ситуацию, сделаем выводы.

   Итак, чем мы располагаем на настоящий момент? Результаты многолетних работ над героином, доставленным нам с провинции Лашкаргах, показали, что в мире существует некая нематериальная субстанция, глобальная по своим размерам. В этом, я думаю, сейчас из нас никто не сомневается. Это субстанция находится в постоянном развитии, то есть является автономной системой. Она представляет собой взаимодействие многочисленных составляющих ее элементов между собой. После долгих размышлений я пришел к выводу, что элементами этой огромной субстанции являемся мы с вами, то есть люди. Я не принимаю в расчет биологическую массу людей, я имею в виду только наше сознание, интеллект. Таким образом, мое философское представление об окружающем нас мире...".

   - Достаточно, - сказал Александр Петрович, выключая магнитофон, - дальнейшая информация Вас не касается.

   - Что это за лекция? Что-то я никак в толк не возьму.

   - Эту запись рабочего совещания в токсикологическом Центре Министерства обороны передал мне Ваш дядя, еще будучи в Москве. Таким образом, наш с Вами план по подброске ампулы в штаб армии сработал. Определенные круги в Москве тут же выдали себя, проявив живой интерес к Вашей информации. Мы теперь знаем, во-первых - кто, я имею в виду какие структуры, а во-вторых - с каким успехом в Союзе работали с препаратом ГЛ-2. Кстати эту кассету вы должны передать в Нью-Йорке лицу, о котором я Вам расскажу позже. А пока готовьтесь к отправлению в Исламабад. Через четыре дня группа сотрудников нашего посольства вылетит туда специальным авиарейсом. Вы полетите с ними. Я Вам позвоню. Как видите, я держу слово. Через неделю Вы будете в Нью-Йорке. Там на Ваш спецсчет в банке будет положена кругленькая сумма.

   - Сколько? - вне себя от нетерпения спросил Веманис.

   - Двести пятьдесят тысяч, - со странной ухмылкой ответил Александр Петрович, - на первое время Вам хватит. Мы в США умеем ценить помощь.

   "Да, умеете, - подумал Веманис, - это всего лишь цена одного грамма ГЛ-2. А я помог переправить в США пятьдесят килограмм. Все-таки сволочи эти америкацы! Прекрасно знают, что мне деваться некуда, что соглашусь на любую сумму, на любые условия. Гады, жлобы!".

   - Ну что, настроение теперь бодрое? - спросил Александр Петрович.

   - Мне хочется Вам верить, - уклончиво ответил Веманис, заметив про себя, насколько издевательски нагло сияла улыбка на роже Александра Петровича.

   - И правильно делаете, что верите. Тогда ждите моего звонка через четыре дня. Смотрите не напивайтесь. А то я вижу, Вы этим грешите. От Вас постоянно несет спиртным.

   Веманис терпеливо ждал четыре дня, а на пятый уселся возле телефона и не отходил от него. Ближе к полудню раздался звонок.

   - Да, слушаю Вас.

   - Роберт Евгеньевич, переоденьтесь в гражданский костюм и выходите через пятнадцать минут. Пройдите два квартала в сторону центральной трассы. Сверните налево и пройдите сто пятьдесят метров. Остановитесь возле двухэтажного здания, единственного в том районе. Ждите. За Вами приедет посольский микроавтобус.

   - Сколько времени ждать? - сердце Веманиса тревожно забилось. Неужели он дождался своего счастья? Как долго он шел к этому моменту! Какой трудный путь у него был! И какой счастливый путь ему предстоит!

   - Недолго. Считайте машины, которые проедут мимо Вас. Десятая машина будет Вашим микроавтобусом.

   Роберт Евгеньевич через полчаса уже стоял в назначенном месте и внимательно считал проезжающие мимо него машины. Девять, десять... Но почему-то это оказался вовсе не микроавтобус, а облезлая старая канареечного цвета "Тойота". Пятнадцать... двадцать. Куда же запропастился посольский микроавтобус? Может, я его пропустил, опоздал? И сейчас этот самый автобус с кондиционерами, с удобными креслами едет в Исламабад без меня! Но нет! Я и так на десять минут раньше пришел. Не было никакого микроавтобуса. Тридцать... тридцать пять. Нет, мне это совсем уже не нравится. Да и место здесь подозрительное. Что делать в этом районе посольской машине? Послам в Кабуле предписано ездить только по центральным улицам. Пятьдесят... шестьдесят. Почему Александр Петрович сам не мог заехать за мной? Нет, здесь явно что-то не так. Господи, сделай так, чтобы сейчас появился микроавтобус. Господи, я тебя очень прошу! Я единственный раз в жизни тебя прошу. Нет, извини, я уже просил тебя в Ташкенте, и ты помог тогда мне, прислал Александра Петровича. Помоги же мне еще раз. Неужели тебе так трудно помочь мне? Сто... сто десять. Что мне делать, куда мне идти? Я уже битый час стою здесь как идиот. Сто двадцать... сто двадцать пять... Так возвращаться мне на квартиру или нет? Если я уйду, а автобус приедет, а меня не будет. Господи, ну что же ты издеваешься надо мной? Как мне быть? Сто семьдесят восемь...

   Веманис понял, что ждать дальше бесполезно. Подавляя слезы, он направился назад к особняку. Ничего другого не оставалось делать.

   В квартире Веманис с удивлением обнаружил Александра Петровича, безмятежно сидящего в кресле, нога на ногу по-американски, и смотрящего телевизор.

   - Александр Петрович, что произошло? - закричал пораженный Веманис, - я два часа простоял там, где Вы мне указали. Никакого посольского микроавтобуса там не проходило.

   - Все правильно, его там не должно было быть. А я знал, что ты вернешься, - наигранно лукавым тоном, как бы не слыша крика своего подопечного, проговорил Александр Петрович.

   Веманис насторожился. Впервые его "друг" заговорил с ним на "ты". Что это значит? Ничего хорошего, во всяком случае.

   - Присаживайся, сейчас посмотрим с тобой один хороший фильм.

   - Какой может быть фильм? Вы мне обещали...

   - Стоп, я сказал: садись! - спокойным, но не терпящим возражения голосом приказал Александр Петрович.

   Веманис повиновался.

   - Ты помнишь, по Вашему телевидению каждое воскресенье показывают передачу "Человек и закон"?

   - Я ее не смотрел никогда, - огрызнулся Веманис.

   - Очень хорошо. Значит, сейчас мы ее и посмотрим в записи на видеокассете.

   Александр Петрович щелкнул кнопкой пульта дистанционного управления, и на экране телеведущая начала вступительное слово.

   "В последние годы проблема наркомании в нашей стране резко возросла. Эксперты объясняют это пребыванием ограниченного контингента советских войск в Афганистане, который является крупнейшей в мире страной - производителем и поставщиком героина. В республики Средней Азии, а также и в другие регионы Советского Союза буквально хлынул героиновый поток. Усиленные меры, которые приняло правительство на таможенных пунктах и погранзаставах, дали лишь временный эффект. Многие должностные лица из состава 40-й армии, руководствуясь лишь жаждой наживы, изощряются в способах переправки наркотиков через границу. Посмотрите репортаж нашего корреспондента из Лисичанска об одном из таких оригинальных способов".

   На экране возникло изображение кладбища. Посреди снега чернели комья свежевскопанной земли, на которых покоился вынутый из могилы и уже вскрытый гроб. Александр Петрович щелкнул "паузу", остановив изображение.

   - Узнаешь место?

   Роберт Евгеньевич застыл перед изображением в телевизоре с открытым ртом. Да, это именно то кладбище и та могила, где он недавно был на похоронах Корсакова. Тут не поспоришь. Он же сам вручил фотографии этого места Александру Петровичу.

   - Узнаю, - загробным голосом промолвил Веманис. Он понял, что сейчас произойдет самое ужасное в его жизни. Он понял, что настал час расплаты. За что?

   - Хорошо. Смотрим дальше, - Александр Петрович щелкнул кнопку "play".

   На экране возник мужчина с микрофоном в руках, который повел репортаж:

   "Целый месяц вдова убитого в Афганистане советского офицера Анастасия Корсакова, которая не могла поверить в смерть своего мужа, добивалась у властей города разрешения на эксгумацию трупа. При содействии городского военкомата ее просьба, наконец, была удовлетворена. В присутствии комиссии экспертов гроб вскрыли, но... как видите, тела покойного в нем не оказалось. Потерявшую сознание Анастасию Корсакову госпитализировали в реанимационное отделение городской больницы. А вместо трупа, которому положено было быть в гробу, находились два мешка по двадцать пять килограмм белого порошка, которым в гробу как бы делать нечего. Эксперты сразу определили в белом порошке героин высшей очистки. Пока еще неясно, кому предназначена была "белая смерть", но до адресата она уже не дойдет. Вся партия наркотиков подлежит уничтожению. Вы видите костер, который специально разожгли для этой цели. Комиссия уже должным образом оформляет протокол уничтожения...

   Репортер продолжал разглагольствовать о людской чести и совести, а Веманис наблюдал, как в костер высыпается содержимое мешков, которые он когда-то лично укладывал в гроб. Он не мог поверить в то, что видел. Сказать, что это было ужасно - значит, ничего не сказать. У Веманиса в эти секунды сперло дыхание и перестало биться сердце.

   - Как ты объяснишь сей факт, любезнейший? - вывел его из оцепенения Александр Петрович.

   Веманис молчал. Потом неуклюже развел руками и выдавил дрожащим голосом из себя:

   - Я ничего не понимаю. Как такое могло случиться?

   - Говори, откуда вдове стало известно про наркотик в гробу? Кому ты проговорился? - взорвался Александр Петрович.

   - Поверьте мне, я не мог никому ни единого слова сказать. Я же не враг сам себе. Я все сделал правильно.

   - Ты знаешь, сколько миллиардов долларов они сожгли в этом костре?

   - Нет, не знаю, - у Роберта Евгеньевича уже задергалась борода.

   - Так вот я тебе скажу, если ты считать не умеешь: Двенадцать миллиардов. Двенадцать! Ты осознаешь, что вся многолетняя подготовка к этой работе перечеркнута одним твоим словом?

   - Уверяю Вас, я никому ничего не говорил.

   - Я вижу, как ты пьешь. Ты алкоголик. Вполне возможно, что, нажравшись на похоронах, ты проболтался кому-то.

   - Нет, не было такого!

   Роберт Евгеньевич уже не мог сдерживать слез. Он встал с кресла и отвернулся в сторону.

   - Повернись и посмотри мне в глаза, - услышал он властный спокойный голос Александра Петровича.

   Веманис повернулся. Последнее, что он увидел в своей жизни, были направленное ему в лоб длинное с глушителем дуло пистолета и вспышка огня из него.

  

* * *

   Не знаю почему, но мне стало очень интересно узнать, могла ли быть другая судьба у Веманиса. Мог ли он вообще оказаться в городе своей мечты? Для этого я просмотрел, как действовал Веманис в копии, где присутствовал я. Естественно, в этом случае Веманис не мог быть в Лисичанске. Но у него был другой вариант - погибший Конончук. Веманис поступил точно также, только на сей раз съездил в Ригу. Александру Петровичу он предоставил фотографии могилы Конончука. Тот, как и следовало, остался доволен. Далее, к моему удивлению, события, связанные с Веманисом в реальном мире и в копии, были почти идентичны. Небольшие различия были в том, что в копии Веманис оказался на конспиративной квартире в результате побега от работников прокуратуры, которые уже заявились к нему в часть, готовые предъявить обвинения по делу об исчезновении Ирины Александровны. Один из работников прокуратуры был тем самым старшим лейтенантом, с которым у меня состоялась встреча в Лашкаргахе. Веманис буквально сбежал из части, едва увидев двух молодых офицеров, ожидающих его возле парадного крыльца штаба части. На попутных машинах Веманис добрался до связного.

   Далее его жизнь на квартире в ожидании отлета в США абсолютно не отличалась от жизни в реальности. Даже последний день был идентичен. Тот же звонок по телефону, то же нетерпимое ожидание микроавтобуса. Удивительно, но в копии Веманис также досчитал количество машин, проезжающих мимо него, до ста семидесяти восьми, после чего вернулся в особняк. Только последняя сцена в жизни Веманиса на сей раз немного отличалась от сцены в реальном мире. Александр Петрович не продемонстрировал ему Лисичанский репортаж (и не мог продемонстрировать). Он в этот раз заявил Веманису следующее:

   - Дорогой Роберт Евгеньевич. Мы, американцы, очень умеем ценить людей, оказывающих нам услуги. Я Вам это уже не раз демонстрировал. Но, с другой стороны, мы просто не терпим людей, пытающихся нас обмануть. Мы таких людей жестоко наказываем.

   - К чему Вы клоните?

   - К тому дорогой, что никогда не надо пытаться нас обманывать. Мы очень этого не любим.

   - Про кого Вы говорите? Про меня? Я когда-нибудь Вас обманывал?

   - Вот именно. Наши люди вскрыли могилу Вашего товарища в Риге, и достали из гроба мешки, но...

   - И что? - не выдержал паузы Веманис.

   - В мешках оказалась хлорная известь. Как Вы это объясните?

   - Это наглая беспардонная ложь с Вашей стороны. Я сделал все четко по инструкции. Я положил в гроб именно ваши мешки, которые мне поручено было переправить в Союз. Я честно выполнил Ваше задание, а Вы пытаетесь сейчас меня просто оболгать. Не выйдет, Александр Петрович. Если сотрудничать честно, значит, давайте работать честно. Не надо мне Ваших хитрожопых уловок.

   - Тем не менее, факт есть факт: в мешках кроме хлорки мы ничего не нашли.

   - Значит, спрашивайте с тех людей, кто вскрывал гроб. Повторяю: я укладывал в гроб именно те мешки, что ваши люди мне вручили.

   Веманис справедливо возмущался, переходя на крещендо. Он не заметил, что Александр Петрович уже давно держит руки за спиной, сжимая тот же самый пистолет с глушителем.

   - Я считаю дальнейший наш спор бессмысленным, - Александр Петрович вытянул руки вперед.

   Опять пистолет был последним предметом, что видел Веманис перед своей смертью.

   Таким образом, судьба Веманиса была предрешена и не зависела от обстоятельств. Если в реальном мире Александр Петрович действительно пережил полный провал своей операции и имел основания убрать Веманиса, то в копии провала не было. Хлорная известь в мешках - чистейшая выдумка Александра Петровича. Если бы это было правдой, то Веманиса не стали бы убивать. Его использовали бы для того, чтобы найти настоящий товар. Ай-я-яй! Веманис - такой большой и такой глупый. Как он мог так наивно полагать, что американцы предоставят ему счастливую жизнь в городе его мечты!

   Наблюдая эти сцены, я вспоминал Ридвана и его послание к нам, в котором он утверждал, что мы, люди, лучше их, гонноидов. Нет, я так не считаю. Гонноиды хоть и лишили себя чувства прекрасного, они, с другой стороны, не обладали теми подлыми людскими наклонностями, так характерными для нас.

   Сидя по вечерам на средиземноморском берегу Италии, я часто размышлял над истинными причинами гибели цивилизации гонноидов. В моем представлении 57 миллиардов гонноидов, утратив каждый в отдельности свою индивидуальность, слились в единый организм, который потерял смысл жизни. Каким образом это происходило, я почерпнул из информации, доставшейся от гонноидов, а также исходя из своих собственных умозаключений. Цивилизация гонноидов неуклонно продолжала развиваться, используя единственный принцип рационализма, устраняя сложности и препятствия в своем развитии. Были уничтожены все другие формы жизни, чтобы они не усложняли существование гонноидам. Осталась единственная форма жизни - одноклеточная биомасса для питания организмов гонноидов. У нас, человечества сейчас тоже происходит борьба с другими формами жизни, например, с целью избавления от эпидемий. Затем, гонноиды до совершенства развили свои средства общения, внедрив в структуры мозга техногенные микроэлементы, позволяющие общение мысленными образами без звуковой сигнальной системы (то есть заменили телепатией то, что мы именуем человеческой речью). Все эти микроэлементы были связаны с Единной информационной системой. У нас, у людей происходит то же самое, только на начальном этапе развития. Мы уже окутали земной шар космической системою связи, с помощью которой функционируют радио, телевидение, интернет и т.п. Мы можем дома сидеть и смотреть программы телевидения, которые будут абсолютно идентично отображаться в любом другом телевизоре. Гонноиды ушли гозраздо дальше в этом отношении. Они мысленно могут вызвать любую информацию, причем мгновенно, которая тут же зафиксируется у них в мозгу. Им нет необходимости в обучении, получении образования, накоплении жизненного опыта, запоминания материала, совершенствовании навыков, мастерства. Гонноиды все в этом плане одинаковы. Любая информация им доступна, и она идентична для всех. Все гонноиды были одновременно одинаковыми специалистами во всех областях сразу. Цивилизация гонноидов стала упрощать свой правленческий аппарат. В последнее время своего существования органы управления сообществом гонноидов сократились в сотни, а то и тысячи раз. Полностью исчезли правленческие структуры второстепенного порядка. Перед гибелью цивилизации у руля власти остался лишь 4-й Правленческий Союз, состоящий не более чем из 40 членов. И это было все управление на 57 миллиардов гонноидов. Почему происходили такие изменения? Потому, что все процессы управления взяла на себя Единная информационная система. Гонноиды не стремились к власти. Она им была не нужна. Она не давала им благ, привилегий, уважения, преклонения перед властьимущими, как у нас - у людей. Гонноиды стали абсолютно равными, все обладали одним и тем же - Единной информационной системой. Все они выполняли фукции посредством передачи сигналов через эту систему непосредственно в структуры мозга гонноидов. Все они находились под контролем этой самой информационной системы. То есть цивилизация гонноидов практически уже перешла в ту фазу своего развития, которую отец Александр применительно к нам охарактеризовал как Сверхчеловечество.

   А я сейчас наблюдаю, как человечество неуклонно начинает свое движение в сторону контакта с нашей Единной информационной системой. Так, через пару десятков лет, исчезнут из употребления средства мобильной связи. Вместо них в человеческий организм начнут постепенно внедряться суперсовершенные микростуктуры. Незначительная операция за ухом позволит ввести подкожно микроприбор, который будет исполнять все фукции связи. Не надо будет носить телефон с собой в кармане, вынимать его, икать нужные клавиши, смотреть на маленький экран и т. п.. Вместо экрана мобильного телефона людям будет предоставлена возможность носить особые контактные линзы. В момент подключения связи, перед глазами тут же будет возникать изображение - второй экран. Люди быстро привыкнут и приспособяться одновременно видеть окружающюю реальную обстановку и поверх нее ту информацию, которая будет передаваться через линзы. Люди всему очень быстро могут обучиться. Следующий этап в развитии коммуникации человечества - это разработка и внедрение новой сигнальной системы символов. Современный алфавит - слишком громоздкий и сложный для постижения информации. Мы просто привыкли к нему и не замечаем этой сложности. Но в будущем вместо букв алфавита постепенно будут вводиться символы. Краткий, хорошо запоминающийся знак, будет сразу означать целое слово, выражение, эмоции, что намного облегчит передачу и усвоение информации. Книгопечатание уйдет в прошлое. Количество людей, умеющих читать, с каждым годом будет уменьшаться, пока не остануться единицы для работы в архивах и в научных целях. Все остальные перейдут на общение и обработку информации с помощью новой системы символов. А далее предстоит более болезненный этап. Некоторые полукриминальные структуры в режиме секретности начнут разрабатывать и внедрять в организм людей (сначала в целях эксперимента, затем в военных или в криминальных целях) микропроцессоры, с помощью которых можно упоравлять сознанием и поведением этих людей. Будет очень много скандальных процессов по поводу этих разработок, дебатов и международных переговоров. Но со временем человечество отбросит в сторону моральные аспекты, поняв, что никуда не денется от этого. Таким образом, все увеличивающиеся масштабы по сути уже тотальной связи людей друг с другом приведет в конце концов к обнаружению и контакту с Единной информационной системой. А далее нам, вполне возможно, уготован тот же путь, что и гонноидам: стирание индивидуальностей вместе с их чувствами и переростание в один саморазвивающийся и саморегулирующийся сверхорганизм.

   Но что же хорошего в этом Сверхчеловечестве, если обыкновенная человеческая личность в нем исчезает? И какой же смысл в таком существовании самого Сверхчеловечества? В познании природы? Нет. Действительно, какой может быть смысл в вечном и монотонном постижении законов природы? Это, в конце концов, просто наскучивает. Какая разница, находиться на одном уровне технического прогресса, или на следующем? Впереди - все та же бесконечная бездна непознанного. А в отсутствии эмоций, чувств, переживаний, страданий и наслаждений вечная и недостижимая цель бесконечного познания природы утрачивает свою значимость. Такую пустоту ощущал Дарвин, такую пустоту мог ощущать единый организм цивилизации гонноидов. Такую пустоту ощущаю сейчас я.

   Я лишен возможности посещать свой прежний мир. Я мог лишь наблюдать, как мучается, пребывая на грани безумия, моя Настя. Она, надеясь отыскать меня живого, возглавила в Лисичанске местный комитет жен и матерей погибших или пропавших без вести воинов Афганистана. Она искренне радовалась, когда многие матери встречались со своими сыновьями, возвратившимися из плена. Но после пятнадцати лет бесплодных поисков меня моя Настя не выдержит психического напряжения и примет смертельную дозу снотворного. К тому времени мой младший сын уже вступит в свое совершеннолетие, и тем самым снимет с Насти обязанности по его воспитанию. Только тогда мы сможем с ней встретиться. Как ни странно, я жду этого момента. Я вижу сейчас, как она рада будет нашей встрече. Я понимаю ее. Я мог бы сейчас, заказав в Единой информационной системе копию, оказаться рядом с Настей, но не хочу, понимая, что все в этой копии будет происходить в соответствии с моими желаниями, как вкус сигарет. Я уже пробовал пройти через это, только не с Настей, а с другой женщиной - Мартой Майзенберг. Она в реальной жизни никогда со мной не встречалась. Это лишь в копии Программист направил ее ко мне, чтобы спасти меня из-под обломков горящего медпункта в Лашкаргахе. В реальности Марта не была на территории спецназа и не погибла в пещере. Она с группой американцев благополучно добралась до Карачи. Наш спецназ появился возле пещеры позже, уже после ухода американцев и почти весь погиб, зайдя вглубь пещеры. Боя с американцами не было. Ведь там, в копии, американцы задержались из-за меня, ожидая Марту, которая в то время тащила меня через кяриз. В Карачи Марта покинула группу американцев, заявив, что прерывает договор о сотрудничестве в одностороннем порядке. Она прибыла на свою родину, в ФРГ, в небольшой городок Равенсбург, где в отдельном особняке одиноко проживала ее мать. Вся дальнейшая жизнь Марты пройдет на ее родине. Я, конечно, помнил тот взрыв эмоций, который произошел во мне при встрече с Мартой, знал насколько прекрасна эта женщина по человеческим понятиям, и мне было интересно, испытаю ли я эти чувства при встрече с ней. Я заказал копию и встретился с Мартой в ее родном Равенсбурге. В соответствии со своими желаниями я сделал так, что для Марты знакомство со мной оказалось очень приятным. Мы беседовали за столиком во дворе ее особняка, потягивая пиво, вкус которого я также заказал по своему желанию. Мне нравилось изучать черты ее лица, особенно глаз, которые в первый раз, в Лашкаргахе, произвели на меня огромное впечатление. Странно, но сейчас я особых эмоций не ощущал.

   - Марта, давай прямо сейчас займемся с тобой любовью.

   - Конечно, - невозмутимо ответила она, улыбаясь и не отводя от меня глаз.

   Она не могла ответить иначе. Это я за нее ответил. Все происходило в соответствии с моими желаниями. Это я так хотел, чтобы она смотрела мне в глаза и нежно поглаживала мою руку.

   Мне стало стыдно за себя. Я понял, что обладай я в реальной жизни такими возможностями, как сейчас, я бы не стал использовать их для покорения женщин. С моей стороны это было бы насилием, все равно, что использовать гипноз. Да и неинтересно это вовсе.

   Я тут же отказался от своей затеи и попрощался с Мартой. Она все с той же улыбкой ответила мне "Пока" и направилась к своему дому.

   Эксперимент дал отрицательный результат. После него я все чаще ощущал полную пустоту вокруг себя. Неужели Газамир не понимал, что его ждало бы то же самое? Безграничное исполнение желаний не может принести истинного счастья, которого он так добивался. Счастье - это когда желания исполняются благодаря ожесточенной борьбе, напряженному и длительному труду, постоянному стремлению к совершенству.

   Безразличие нарастало. Мне совсем уже неинтересно стало путешествовать по миру в многочисленных копиях, понимая, что в реальном мире мне места нет. В своей апатии я заставил себя поинтересоваться судьбой Вербина. Но, к сожалению, Единая информационная система не дала мне сведения о нем. Вербина не было на Земле, и также его френальный комплекс не поступал на сепараторы. Куда он мог исчезнуть, было совершенно непонятно. Я долгое время анализировал разговоры людей из реального мира, знавших Вербина или по роду службы имевших к нему отношение. Следов Вербина не было нигде. Я понимал, что этого не может быть, но, тем не менее, моя нарастающая апатия взяла верх, и я прекратил поиски. А через четыре года совершенно случайно во дворе одной из подмосковных психиатрических клиник я увидел очень похожего на Вербина человека. Он сидел в инвалидной коляске под наблюдением пожилой работницы. Я всмотрелся в одутловатое лицо пациента клиники, не найдя в нем признаков интеллекта. Только мацерированная кожа лица, покосившийся набок рот с постоянно вытекающей слюной и совершенно отсутствующий взгляд помутившихся глаз. Это был совсем не тот Вербин, которого я знал: волевого, здорового, умного, жизнерадостного, но... это был он. Я быстро проверил френальный комплекс пациента. Он был практически разрушен, и я понял, почему Единая информационная система его не определяла. Просто определить было нечего. По закону, изъятие из мозга френального комплекса влечет за собой только гибель организма. Но, в случае с Вербиным оказалось не совсем так. Френальная энергия Газамира разрушила комплекс Вербина, оставив в его мозгу лишь обломки простых френальных соединений. Они и отвечают сейчас за поддержание простейших жизненных биологических функций в уже ни на что не пригодном организме Вербина. Он даже не мог самостоятельно передвигаться.

   Как можно мне в моем нынешнем состоянии, имея безграничные возможности в Единой информационной системе, наблюдать такие картины реального мира? После того, как я нашел Вербина, я почувствовал желание покончить с собой. Но как? Я сам удивился нелепости своей мысли. Да, вполне возможно и даже скорее всего огромный организм цивилизации гонноидов решил покончить с собой, устав от бессмысленного существования, от пустоты. Газамир лишь оказался орудием самоубийства. Но вдруг я вспомнил речь Председателя на Конфиденциальном совете о роли Черной дыры, ее поведении, неслучайной целенаправленной кем-то деятельности на уничтожение всего. Председатель еще тогда не исключал возможность вмешательства извне. Действительно, вполне вероятно, что кто-то из Высшего мира решил переделать все заново, уничтожить цивилизацию гонноидов, не оправдавшую надежд Высшего мира, и создать новую цивилизацию с учетом прежних ошибок. Я решил проверить предположения Председателя, максимально использовав возможности Единой информационной системы. Она упрямо указывала на то, что активность Черной дыры была запрограммирована. Уничтожение цивилизации гонноидов было не случайным, следовательно, это было не самоубийство. Я принялся за поиски этого Высшего порядка, Хозяина, определившего судьбу гонноидов, но безрезультатно. Высший порядок всегда предполагается во всех поисках истины. Его ищут люди на Земле, в его существование верил Рокси, его ищу я. Может быть, когда я найду Его, тогда развеется пустота и откроется истинный смысл жизни? Однако в этом аспекте я столкнулся еще с одним вопросом. Если Высший порядок решил избавиться от гонноидов и вместо них создать нас, людей, зачем он позволил Газамиру включить программу самоуничтожения Четвертого реактора? Ведь в реальном мире продолжает жить мальчик Хафизулла Хайфудьяр. Газамир не позволил мне выполнить миссию, когда я вернулся на Землю в облике отца Александра. Я не донес нужную информацию до людей. Им неизвестно, что Хайфудьяр преподнесет в будущем человечеству. Программа самоуничтожения нашей планеты не отключена. Почему же бездействует Высший порядок? А может быть, ему кто-то мешает? Еще более Всесильный и Могущественный. Может, на той вышестоящей ступени Бытия также происходит смертельная борьба?

   Я долго искал ответы на самые важные для меня вопросы, пока не наткнулся на одну из статей в газете "Daily News". Я перечитал ее несколько раз, затем прослушал ряд телефонных разговоров, предшествовавших появлению этой статьи, и вдруг начал осознавать: я нашел то, что искал. Мне сразу представился схематично весь мир как бы со стороны. Я уже это видел в тот день моей смерти: огромная замкнутая спираль, бесконечная круговерть и повторение событий на разных уровнях, переплетение разноуровневых витков спирали между собой. Сейчас Вселенная представилась мне бесконечной не только в обычном понимании пространства, но и также бесконечной в понимании своей внутренней иерархической структуры. Планетарная модель атомов химических веществ, как ее представлял ученый мир последних столетий, оказалась не моделью а самой настоящей реальностью. Вселенная бесконечна вглубину своей структуры: каждый атом со своими электронами на орбитах - это одновременно звездно-планетарная система со своей жизнью, циклами развития и, возможно, формами разумной жизни, только на уровне более глубинном (нельзя назвать - низшем). Точно также наша солнечная система представляет собой гигантский атом аргона (по действительному количеству планет и других крупных космических объектов, вращающихся вокруг него), но на последующем от нас уровне иерархии Вселенной, на уровне в противоположном направлении от глубинного. А всю Нашу Галактику с ее миллиардами звезд и зведных скоплений на этом следующем от нас уровне можно представить всего лишь навсего эритроцитом, плывущим по кровеносному руслу того живого организма, который живет на том последующем от нас уровне. Теперь, представляя взаимодействие миров в разноуровневой системе бесконечной Вселенной, я посмотрел на судьбу цивилизации гонноидов с другого ракурса. Гонноиды в своей эволюции достигли уровня программного саморазвития под управлением и контролем Единной информационной системы. Но организм (или группа организмов) из следующего уровня иерархии решили либо удалить программу саморазвития, либо перенести ее в другое пространственно - временное измерение (по простому на языке программистов - скачать). Средством удаления (переноса) программы в мире гонноидов послужила Черная дыра, появление которой и последующие ее явно целенаправленные действия были необъяснимы для гонноидов. Но для организма из следующего уровня данная катастрофа Вселенского масштаба была лишь процессом перекачки программного обеспечения с одного компьютера на другой. Он - организм из следующего уровня - совершенно не задумался, что тем самым за полтора часа уничтожил две звездно-планетарные системы и около 60 миллиардов личностей, каждая из которых намного превосходила его самого по интеллектуальному развитию. Организм об этом не знал...

   Эта газетная статья перевернула мое воображение с ног на голову. Оказывается, если раньше я преклонялся перед Величием Вселенной в сравнении с мелочной повседневной суетой жалких людишек, то теперь вдруг узнал, что эти самые мелкие людские страстишки сами могут уничтожить все Величие Вселенной. Тот самый Хозяин, определивший судьбу гонноидов и тем самым заложивший основы нашей земной жизни, оказался всего лишь...

   Естественно я был очень разочарован своим открытием. Хотя еще надеюсь, что это не так. Дай Бог, чтобы я ошибался.

  

  

Вместо Послесловия

 

  Запись телефонных разговоров:

   - Здравствуйте! Компания "New World Technology", дежурный службы по связи с общественностью Сюзана Гретхем, слушаю Вас внимательно.

   - Здравствуйте! Я - Роберт Блоумен. Я не знаю, к кому мне обратиться. Дело в том, что я разработал программу, о которой ваша Компания объявляла конкурс.

   - Уточните, пожалуйста, какой конкурс и какую программу Вы имеете в виду. Компанией объявлено немало конкурсов.

   - Я имею в виду тот конкурс по разработке технологии автономного саморазвития компьютерных программ, который был объявлен полтора года назад. Та самая программа, за которую назначен приз в сорок миллионов долларов.

   - Вы хотите сказать, что такая технология разработана, и Вы являетесь ее создателем?

   - Да.

   - (после пятисекундной паузы) Мальчик, тебе сколько лет? Что-то по голосу ты не похож на взрослого дядю.

   - Мне уже четырнадцать лет.

   - И ты хочешь сказать, что сам разработал программу?

   - Да, именно это я и хотел сказать.

   - Послушай, не морочь нам голову. Знаешь ли ты, что за подобное хулиганство твои родители могут заплатить большой штраф Компании?

   - Я не хулиганю. Говорю же вам, что я - Роберт Блоумен. Я год назад занял первое место на Олимпиаде по компьютерному программированию среди школьников. Помните, еще тогда по телевизору выступал Ваш президент и сказал, что сразу после окончания школы он возьмет меня к себе на работу. О моем высшем образовании он обещал позаботиться лично. Я действительно полтора года работал на своем компьютере, и мне удалось создать такую программу. Она работает. Вы можете в этом убедиться.

   - (после пятисекундной паузы) Хорошо, мальчик, Тебе перезвонят через некоторое время, будь на телефоне. Однако учти, если с твоей стороны это окажется глупой шуткой, тебе очень здорово достанется от родителей. Мы не любим, когда нас бесплатно отвлекают от работы. Понял?

   - Нет, это не шутка, уверяю Вас. Все очень серьезно, я хочу получить приз сорок миллионов, и я вовсе не шучу. Моя программа работает.

   - Хорошо, тогда ожидай звонка. До свидания.

   - До свидания.

  

  * * *

  

   - Алло! Я - Эдуард Иткинсон, руководитель службы по связи с общественностью Компании "New World Technology". Вы - Роберт Блоумен?

   - Да, так сэр.

   - Я по поводу Вашего недавнего телефонного звонка. Мне передали его содержание, и у меня к Вам есть несколько вопросов. Вы хорошо ознакомлены с условиями конкурса?

   - Нет, сэр. Я просто знаю, что тому, кто первый разработает программу, достанется приз в сорок миллионов долларов.

   - И все? Больше Вам ничего неизвестно?

   - Нет, сэр.

   - Тогда я попрошу меня выслушать внимательно. Во-первых, Вы должны нам представить свою программу для тестирования. Комиссия, которая будет этим заниматься, вынесет официальное заключение после всестороннего изучения программы. Это потребует некоторое время. Вы должны согласиться, чтобы мы через Интернет, сняли копию программы с Вашего компьютера. Вы согласны?

   - Я еще не знаю. А как мне защитить свои авторские права?

   - Очень хороший вопрос, Роберт. Мы зарегистрируем Вашу разработку, присвоим ей официальный номер и сообщим Вам об этом. Я как раз хотел сказать Вам эту информацию после слов "во-вторых".

   - Ясно, а как я получу свой приз?

   - Роберт, Вы забегаете несколько вперед. Все не так просто. Сорок миллионов - это очень большая сумма. Чтобы ее получить, надо иметь веские основания. Для этого у нас работает компетентная комиссия. Она оценит Вашу работу и даст заключение. К программе предъявляются очень жесткие требования. За полтора года на рассмотрение комиссии поступали разного рода программы почти еженедельно, но ни одна из них не была признана совершенной и достойной приза. Так, что не советую быть слишком самоуверенным, и даже наоборот, я советую настроиться на то, что комиссия может дать отрицательную оценку Вашей разработке.

   - Нет, моя программа работает. Я ее проверял по всем характеристикам. Отрицательной оценки не будет.

   - Хорошо, Роберт, я сейчас ничего не могу сказать по этому поводу. Давайте, будем вместе ждать, а сейчас пока еще не о чем говорить. В-третьих, так, как Вы не являетесь совершеннолетним, процедура получения приза будет замыкаться на одного из Ваших родителей или совершеннолетних родственников. Но об этом также еще рано говорить. Сейчас задача следующая: Вы представляете свою программу на рассмотрение нашей комиссии, а мы ее регистрируем, тестируем и по электронной почте через два-три дня отсылаем Вам официальный ответ. Договорились?

   - Хорошо.

   - Вы сказали "хорошо", я Вас правильно понял? То есть вы согласны на наши условия?

   - Да, согласен.

   - Должен предупредить Вас о следующем. Ваше согласие зафиксировано на пленку на случай возникновения каких-либо недоразумений. С этого момента мы уже на законном основании снимаем копию разработанной Вами программы.

   - Сэр, только я хочу вас предупредить. Мою программу нельзя копировать обычным методом.

   - Почему?

   - Как Вы не понимаете? Она саморазвивающаяся. Процесс копирования занимает примерно полтора часа. В начале копироваться будет одна программа, а уже через две-три минуты - другая. Программа меняется очень быстро. Возникнет разница между оригиналом и копией, которая будет увеличиваться, а потом неизбежны сбои при копировании. Это может сильно повредить оригинал. А любое повреждение оригинала опасно. Оно может включить программу самоуничтожения.

   - Ну и как же нам поступить в данном случае?

   - Я должен подъехать к вам со своим процессором и сам продемонстрировать работу программы у вас.

   - Роберт, так, кажется, тебя зовут? Ты не должен выдвигать нам свои условия. Условия конкурса утверждены нашим президентом. Поскольку ты дал согласие на участие в конкурсе, ты должен выполнять наши требования. Надеюсь, ты хорошо понял меня?

   - Но, сэр, я же вам говорю, мою программу нельзя копировать через Интернет. Послушайте...

   - Так, мальчик, я очень занят, и мы уже с тобой договорились. Поэтому, желаю тебе успехов и до свидания.

  

* * *

   - Здравствуйте! Компания "New World Technology", дежурный службы по связи с общественностью Альфред Брайан, слушаю Вас внимательно.

   - Алло! Я хотел бы поговорить с Сюзаной Гретхем.

   - Представьтесь, пожалуйста.

   - Я Александр Блоумен, отец Роберта Блоумена, который вчера разговаривал с Вашей дежурной Сюзаной Гретхем. Запись разговора записана на пленке. А речь идет об очень важной проблеме, касающейся конкурса с призом в сорок миллионов долларов.

   - Я понимаю Вас. К сожалению, Сюзана Гретхем не дежурит сегодня, и, насколько мне известно, она взяла недельный отпуск.

   - Тогда соедините меня с Вашим начальником. Как его кстати зовут?

   - Эдуард Иткинсон, но, к сожалению, я не могу Вас в данный момент соединить с ним. Он уже второй час находится у высшего руководства нашей Компании. Там проходит оперативное совещание.

   - Как Вы сказали: оперативное совещание?

   - Да, именно так.

   - Черт побери, соедините меня тогда с вашим высшим руководством. У меня важное сообщение для них.

   - Это совершенно невозможно. На период совещания отключаются все виды связи. Чем еще я могу помочь Вам?

   - Что Вы сказали - помочь мне? Да Вы - бессовестные, наглые воры. Вы украли с моего компьютера конкурсную программу, над которой мой сын беспрерывно работал полтора года. Да, это так. У меня записаны на пленку его разговоры с вашим начальником, как его, Эдуардом Иткинсоном. После этого Компания залезла в мой компьютер, извлекла нашу программу, заменила ее другой, к которой мой сын не имеет никакого отношения. От Вашей компании на мой электронный адрес пришел ответ. Вот он, я его Вам зачитаю: "Заключение Экспертной комиссии по программным разработкам. Комиссия, в составе...в общем состав комиссии я не буду зачитывать... рассмотрев представленную Вами программную разработку, пришла к выводу: Программа автономного саморазвития компьютерных программ Роберта Блоумена не заслуживает внимания для изучения в виду явного несоответствия требованиям конкурсного задания..." Вот какой ответ мы получили. Это издевательство. Я подам на Вас в суд. Вы украли программу с моего компьютера. Я требую, чтобы Вы меня соединили сейчас же с Вашим высшим руководством. Я уверен, что сейчас они заняты именно программой моего сына.

   - Почему Вы так думаете?

   - Да потому, что я знаю это. Сын, мой Роберт, добился того, что довел программу до совершенства, и она заработала. Если бы вы знали, чего это ему стоило! Он работал по 14 часов в сутки. Ему даже пришлось однажды уничтожить то, что уже было создано, и полностью начинать работу с самого начала. Потому, что мой сын всегда стремился делать все лучше всех. И это ему всегда удавалось. А Вы, то есть Ваша компания, нагло заменила в моем компьютере программу моего сына на какую-то чушь. Мой сын - гений, а Вы пытаетесь путем подлога, украсть его работу. Украсть сорок миллионов. Если Вы сейчас же меня не соедините с высшим руководством, я обращаюсь в полицию.

   - Уважаемый Александр. Успокойтесь и прекратите угрожать нам. Я попытаюсь Вам помочь. Попробую соединить Вас с Бенни Хопкинсоном, президентом нашей компании. Будьте на линии... Ало! М-р Хопкинс, прошу прощения. Дежурный Брайан Вас беспокоит. Дело в том, что очень настойчиво по городской связи Вас добивается некий Александр Блоумен с важным сообщением для Вас. Вы будете с ним говорить?

   - Блоумен? Вы выяснили, что он хочет?

   - Он имеет претензию к нашей компании, утверждает, что мы украли его программную разработку непосредственно с его компьютера.

   - Что за бред? Нет, передайте ему, что я не имею возможности с ним говорить, а меня соедините с Иткинсоном, вашим начальником. Я жду на линии...Алло! Альфред? Как у тебя дела с копированием?

   - Отлично, сэр! Закончил двадцать минут назад.

   - Почему сразу мне не доложил?

   - Хотел сначала протестировать на френальное излучение, а уже потом представить Вам полный отчет.

   - Ну и как? Все прошло отлично, говоришь?

   - Пока нормально, сэр. Френальное излучение зафиксировано. Занимаюсь его проверкой.

   - Хорошо, занимайтесь. Заодно проверьте излучение на нашем объекте, который хочет доставить нам проблемы.

   - Я вас понял, шеф...

   - Алло! М-р Александр... Вы меня слышите?

   - Да, слушаю!

   - Я дозвонился до Президента компании. Он, к сожалению, не имеет возможности говорить с Вами, просил передать свои извинения.

   - Что-о? Я так и думал. Вся ваша кампания вместе с президентом - наглые воры, преступники. Я подам в суд на вашего президента. Я...

   - М-р Блоумен, прекратите истерику! Во-первых, я не в курсе всех Ваших проблем, во-вторых, я честно пытался вам помочь, ну а в-третьих, я не привык, чтобы со мной разговаривали подобным образом, поэтому, до свидания. Я не намерен продолжать разговор с Вами...

  

  * * *

   Выдержки из передовой статьи, опубликованной в газете "Daily News" от 13 октября 20...года:

   "...В центре внимания мировой общественности остается недавнее заявление Президента Компании "New World Technology" Бенни Хопкинса, затмившее все остальные мировые новости. Сегодня в конференц-зале Компании состоялась пресс-конференция с привлечением журналистов, представлявших СМИ почти половины стран мира. Со стороны Компании в конференции участвовали помимо самого президента, первые руководители отделов и служб Компании, непосредственно связанные с разработкой и внедрением новой технологической программы. Вот некоторые наиболее заслуживающие внимания вопросы, предъявленные руководству Компании во время конференции:

   Вопрос: Многим слоям населения не совсем четко представляются сейчас смысл и значение Вашего нового открытия в области тонких технологий. Не могли бы Вы привести примеры использования этого, как Вы его называете, открытия века, а также перспективы развития Вашей Компании?

   Ответ: Сейчас еще очень трудно дать оценку значению нашего открытия. Лично я считаю это открытие бесценным. Что касается примеров его использования, могу сказать следующее. Есть множество областей его применения, большинство из которых сейчас имеют статус секретности. Чтобы было понятно для всех слоев населения, что же представляет собой эта программа, я в весьма упрощенном виде попытаюсь представить ее значение на следующем примере. Сейчас специалисты нашего сервисного Центра, службы программного обеспечения, бюро программных разработок, все вместе выполняют одну большую работу - составляют компьютерную модель всей человеческой цивилизации. Составляют эту модель на основе всемирной информационной сети, связывая все ее элементы воедино. Фактически, идеальная модель человечества включала бы в себя каждого человека планеты, со всеми его взаимоотношениями с другими людьми. Каждый человек в компьютерной модели представлял бы собой первичный элемент. То есть модель, также как и население Земли, состояла бы примерно из восьми миллиардов составных элементов. Причем, каждый элемент имел бы свою формулу, свои характеристики, свои формы взаимодействия и влияния на другие элементы системы. Кроме того, модель максимально должна учитывать влияние на ее составные элементы природных факторов, климатических условий, землетрясений, наводнений и множества других. То есть все должно быть так, как в реальной жизни человеческого общества. Понятно, что монтаж такой модели - огромная, сложнейшая и трудоемкая задача, над которой сейчас работает наш коллектив. Еще два года назад эта задача казалась нам иллюзорной, но сейчас мы уже ее выполнили на две трети. После выполнения всей этой работы, мы на созданную компьютерную модель человечества, если можно так выразиться, как бы надеваем разработанную нами программу, облекаем ее в оболочку. Программа запускает механизм автономного саморазвития модели. В этом заключается ее назначение. Модель человечества начинает работать в автономном режиме. Конечно, данная программа вкупе с созданной компьютерной моделью потребует значительного увеличения мощности наших компьютерных систем. Над этим сейчас вплотную работает созданный недавно дополнительный отдел в службе программных разработок. Но, вернемся к модели. Наблюдая за ее автономным развитием, третьей нашей задачей будет регуляция и оперирование временными параметрами системы. То есть, задав определенное ускорение развитию модели, мы впервые сможем заглянуть в будущее человечества. По тому, какое развитие примет модель, мы сможем оценить ее состояние в будущем, то есть спрогнозировать то, что нас ждет. Следующий этап нашей работы - это регуляция работы модели. Допустим, нас не устраивает определенное направление в развитии модели. Мы можем вернуться на несколько временных параметров назад и внести некоторые поправки на уровне отдельных элементов системы, меняя направление развития в нужное русло. Таким образом, мы сможем наглядно проследить действие знаменитого "эффекта бабочки"...

   Вопрос: Позвольте, Вы хотите сказать, что, наблюдая за развитием модели, Вы будете управлять человечеством в реальной жизни? А если для того, чтобы изменить направление развития нашего реального человечества, необходима ликвидация определенного количества элементов системы, а в реальном мире - людей, как это может согласоваться с моральными принципами человечества? Все ли здесь в порядке?

   Ответ: Мы ограничимся лишь рекомендациями на правительственном уровне. Мы уже заключили договор о сотрудничестве, согласно которому будем предоставлять ежедневную информацию правительству. Принятие решений остается за последним. Мы будем вершителями судьбы человечества, но только на уровне его компьютерной копии. В реальном мире всю ответственность на себя должно взять правительство.

   Вопрос: Не боитесь ли Вы, что людям такая ситуация может просто не понравиться, и они будут протестовать против такого вмешательства в естественный ход событий в их жизни?

   Ответ: Нет, я не боюсь этого. Все люди поймут, что мы вручаем правительству мощнейший рычаг для правильной корректировки истории человечества. Благодаря такой возможности, мы избежим войн, экономических и политических кризисов, других глобальных потрясений. Людям должно быть понятно, что действия правительства будут свершаться на благо им.

   Вопрос: Почему мы должны доверять правительству?

   Ответ: Данный вопрос не относится к теме нашей встречи. Я могу сказать только за себя: лично я доверяю правительству. За остальных я не могу ответить.

   Вопрос: Ваша компьютерная модель может помочь заглянуть в будущее человечества. А в прошлое?

   Ответ: Да. Задавая временные параметры в обратном направлении, мы сможем увидеть прошлое. Будут раскрыты тайны нашей истории, преступления. Будут выяснены подробности жизни великих личностей прошлого...

   Вопрос: И интимные в том числе?

   Ответ: Я думаю, что для работы с моделью мы должны руководствоваться определенными моральными принципами. Как в реальном мире личная жизнь каждого гражданина неприкосновенна, точно так же неприкосновенно и ее отражение в компьютерной модели.

   Вопрос: Почему нет информации о том, кому достался приз в сорок миллионов долларов? Назовите счастливчика.

   Ответ: Программу разработали специалисты нашей Компании из службы программного обеспечения. В общем-то, это естественно. У нас гораздо больше условий для плодотворной коллективной работы, чем у одиночек - программистов. Когда разработка была представлена, протестирована, мы на совете руководящего состава Компании решили, что приз должен достаться коллективу, причем каждый получит в меру своего вклада в успех.

   Вопрос: Господин президент. Ваше сенсационное сообщение в силу своего огромного значения затмило все остальные, в том числе и связанные с ним подробности. Не могли бы Вы пролить свет на обстоятельства и причины самоубийства начальника службы по связи с общественностью Эдуарда Иткинсона? Он, как мне кажется, был далеко не последним человеком в Вашей Компании.

   Ответ: Мне самому во многом непонятен его поступок. Я знаю его почти десять лет, и мне странно, что он мог так поступить. Хотя, мои психологи докладывали мне о некоторых своих опасениях. Я, к сожалению, в свое время не придал должного значения их предупреждениям. Были жалобы от некоторых членов вверенного ему коллектива на несправедливые разносы со стороны начальника. Вообще, я ценил его больше как специалиста, а не как организатора коллектива с присущими для этого качествами характера. Сейчас я осознаю, что у Иткинсона был скверный, алчный и самолюбивый характер. Он не смог пережить решения Компании о справедливом распределении приза в сорок миллионов за разработку программы. Приз должен быть поделен между группой программистов в службе программного обеспечения. Иткинсона это явно не устраивало. Он, попросту говоря, решил присвоить себе авторство разработки. С ним был проведен серьезный разговор, что, видимо, очень повлияло на его психику. В результате, он принял смертельную дозу снотворного...

  

  * * *

   Выдержка из статьи "Глава семьи Блоуменов жестоко убил своего сына", опубликованной в газете "Daily News" от 13 октября 20...года:

   "...Мнение независимого эксперта-психолога: Трагедия семьи Блоуменов, к сожалению не единственная в современном обществе. Статистика упорно подтверждает нарастание количества совершенно необъяснимых, просто беспричинных убийств детей, совершаемых их родителями. Так, три месяца назад наша газета уже сообщала о том чудовищном факте, когда молодая мать выбросила из окна одиннадцатого этажа своего двухлетнего ребенка, своим плачем доведшего ее до состояния невменяемости. За два последних года количество детоубийств в штате удвоилось. И нет оптимистических прогнозов на то, что такую тенденцию роста данного вида преступности можно переломить...

   Что можно сказать по поводу главы семьи Блоуменов - Александра? До совершения преступления, он был на хорошем счету у всех окружающих его людей: грамотный специалист юридической фирмы, великолепный семьянин, спокойный, покладистый сосед. Сейчас, находясь под арестом, он упорно продолжает имитировать свою невменяемость: издает животные звуки, раскачивается из стороны в сторону, изображает слюнотечение изо рта, не разговаривает. Его психическое состояние будет подвергнуто экспертизе, это понятно. Я бы очень хотел, чтобы вопреки всем ухищрениям Александра Блоумена, его бы признали психически здоровым. Нельзя допускать, чтобы такие звери в человеческом обличии избегали наказания.

   ...Остаются загадкой причины, толкнувшие отца Блоумена на убийство своего единственного ребенка - четырнадцатилетнего Роберта. Бурное помешательство? На какой почве? Наркотики? Стрессовая ситуация? Возможно, компетентное расследование даст нам ответы на эти вопросы..."