НА ПРЕДЕЛЕ ФАНТАЗИИ.

 

                                                                             Не жил я, а жить хочу

                                                                             И лишь страданья и мученье

                                                                             Как никому, а мне уроду

                                                                             И жить, пытаясь по иному, я суть свою

                                                                                                 черкая на бумаге

                                                                             Я убегал тем самым, что ни на есть обманом,

                                                                                        в далёкую планету

                                                                             Своих фантазий, что излагал в мысле

                                                                             Но разве знал наивный, про ту иную

                                                                             Иную жизнь, там вдалеке…   

 

                         

                                                Появление на свет.

      Стоны роженицы разнеслись по коридорам, этого серого, унылого, ветхого, двухэтажного здания, именуемого в Уркмантуре роддомом. Двери, как и окна во всех палатах и парадной были открыты, из-за знойной жары, стоящей в это время года. Так что стоны были хорошо слышны и за пределами здания, уносясь в пустыню, которая была повсюду. Даже верблюд встрепенулся, проходящий мимо, со своим хозяином-стариком, который шёл впереди, держа скотину за уркмантурскую уздечку, что проходила промеж ноздрей двухгорбого. Хозяин обернулся на обеспокоенного верблюда, тут же получив от него смачный и огромный плевок по всей физиономии. Слюна быстро скатилась вниз по лицу старца, упав на песок, лишь на усах и бороде, остались небольшие остатки. Старик громко ругнулся на своём, ударив веткой плеваку по шее, вытер остатки слюны рукавом своего халата, поправил свою закренившуюся набок тюбетейку, потянул уздечку по сильнее и с большим усердием и скоростью повёл своего верблюда, куда и шёл.

      Вернёмся к стонам и зданию, откуда они раздавались. Этот особняк, несмотря на свою ветхость, был лучшим зданием во всём Уркмантуре, не зря же уркмантуряны оборудовали его под роддом. Клиенток в нём было всего трое, и вот одна из них уже была в процессе. Последний стон роженицы, уносящийся по коридорам, через открытые окна, двери в пустыню, к тому самому верблюду. На этот раз, находясь уже на приличном расстоянии от источника шума, он лишь краем уха уловил дошедший до него звук, вильнув хвостом, эта и был вся его реакция. Хозяин же его, в очередной раз ругнулся, то ли проклиная своего верблюда, то ли того, чьи были стоны, то ли того из-за кого они были.

-Давай, ещё, вот он, молодчина! – произнёс доктор-акушер, поднимая вверх дитя, наконец появившегося из лона роженицы, перестав доставлять боль своей матери.

      Вслед словам доктора по коридорам разнёсся визг рождённого. Но тот старец и его верблюд, уже вряд ли услышали эти крики, находясь вдалеке. Акушер же, с двумя медсёстрами продолжали обычные для своей профессии действия, заботясь о матери и её малыше.

-Кто это девочка, мальчик? – тихо спросила женщина, приходя в себя.

-Мужик – ответил доктор.

-Мальчик, мальчик – подтвердила медсестра, утирая младенца.

-Можно.

-Конечно – ответила медсестра, после всех нужных процедур, обернув дитя в простынку, она подала его матери.

      В этот момент у новорождённого закружилась голова, всё поплыло, не успев ещё и толком надышаться воздухом, привыкнуть к краскам этого мира, его звукам, живым существам, в белых халатах, окружавших его, как его стало уносить, куда-то вверх. И это было так быстро, что палата, в которой он появился, с теми людьми, что были там, осталась лишь маленькой белой, суетной точкой, там далеко внизу, а повсюду темень и непонятный холод, от которого малыш не мёрз, но он всё равно, как-то сковывал, притупляя всю чувствительность его обнажённого тельца.

-Где, это, я! – проворковал малыш.

-Рано! – ответило, ему что-то и всё потухло, абсолютная темнота и тишь и никаких ощущений. Что будет дальше?

      Носик был чем-то зажат, а во рту трубка. Свет ослепил глазёнки младенца, прищуриваясь, он их приоткрыл. Над ним зависла прозрачная призма, сквозь неё он видел белый, белый потолок и стены, едва уловимые контуры углов комнаты и линии, слегка приоткрывшейся двери, откуда доносились, чьи-то голоса. Малыш был под куполом, но даже под ним он ощущал, что это другое место, совсем не то, где он появился впервые. Едва родившись, он чуть не потерял жизнь, когда сознание его покинуло, пульс стал реже биться. Уркмантурские врачи, решили экстренными действиями отправить новорожденного в областную Ашкентскую больницу, где были лучшие условия и врачи.

      Дверь в палату открыли и как-то не ладно той атмосфере порядка, ухоженности, присущей современной Ашкентской больнице, заскрипели шарниры, на которых она держалась.

-Надо смазать или поменять навесы! – заметил главный врач, вошедший в палату, с очередным обходом.

-Я прослежу, чтобы это исправили – ответил дежурный врач, вошедший следом.

-Так что у нас тут?

-Вот этого ребёнка нам доставили с Уркмантура, патология в лёгких – ответил дежурный врач, подходя к столу, где под куполом лежал малыш.

-И что вы на меня так вылупились! – подумал малыш, на зачем-то наклонившихся над ним дяденек, загородивших свет.

-Нужна операция, как с восстановлением?

-Пока ребёнок очень слаб, его полностью поддерживает аппарат. Если всё-таки его состояние как-то улучшится, что может и случится, тогда можно оперировать.

-Возьмите у него ещё раз анализы!

-Возьмём.

-Надо будет ещё разобраться, если смысл нам медлить.

-Понятно.

      В это момент в палате, что-то начало пищать.

-Эй, дядьки вы куда! – огорчился малыш.

-Сестра!

-Да, я здесь – вбежала в палату медсестра, находившаяся за дверью.

-Быстрее каталку!

-Бегу!

-И чтобы операционную готовили, у нас тут тяжёлый случай! – последние слова главврач выговорил с тяжёлым вздохом.

-Что закипишь! – не понимал малыш, лишь краем глаза видя, как дядьки суетились над соседним столом, где был аналогичный купол и аппаратура.

      Крохотное тельце младенца запарило по палате, зависнув над куполом малыша.  

-Ой, кто это? – округлил глаза малыш, от лёгкого испуга. – Девочка, откуда я знаю, что бывают девочки!

      Малыш с невероятным любопытством потянул свою головку, чтобы посмотреть, что находится ближе к его ступням:

-Точно девочка!

-Полетели вместе!

-Да я как-то и высоты-то побаиваюсь, может не надо, оно здесь спокойнее!

-Ничего привыкнешь, полетели!

       В палату быстро закатили каталку, а вместе с неё вошло ещё несколько человек, в таких же белых халатах. Они погрузили в неё младенца, подхватили аппаратуру и выкатили каталку из палаты. Дверь палаты закрылась.

-Может тебе с ними надо?

-Но нам вдвоём будет интереснее! – не унималась девочка.

-Давай в следующий раз!

-Ну, как хочешь, а двери больше скрипеть не будут! – произнесла крохотуля, подлетев к навесам, она провела по ним рукой и исчезла в стене.

      Малыш остался один со своими мыслями, впечатлениями о первом пережитом дне в Ашкентской больнице. Веки сомкнулись, унося младенца в его сладкий детский сон. Пока он спал, глубокой ночью, его тихо забрали в операционную.

      Операция прошла успешно, патологию исправили, вырезали, приделали, сделали, всё что смогли. Теперь жизни малыша, уже мало, что угрожало.

      Был яркий солнечный день, когда малыша, наконец, полностью выздоровевшего, после пятимесячного пребывания в больнице, забрали. Белые стены Ашкентских зданий и сухой серый асфальт, лишь прибавлял торжественность момента. И вдруг с неба повалили малюсенькие снежинки, словно так как бывает солнечный дождик летом, сквозь лучи солнца. Снежинки падали на асфальт, на одежду людей, едва прикоснувшись, они таяли.

-Последний снег уходящей зимы – сказал один из прохожих, посмотрев на небо.

       Родители ещё по крепче укутали малыша, быстро спустившись по лесенкам парадного входа больницы. Добрались с пересадкой на автобусе до вокзала, где сели на электричку шедшую через Уркмантур.

      Вернувшись в родной посёлок, средь пустыни, жизнь пошла своими не спешными шагами. Время шло, малыш подрастал. А кстати именем он был назван, Прокл, согласен немного не обычно и даже по-дурацки, ну что поделать таков его удел.

                                                                      *  *  *  *                                

      Были в Уркмантуре и детсады, в один из них и отдавали на будни, подросшего на несколько годочков Прокла. Вечером обратно забирали. Родители же были заняты своими работами, отец бурил скважины в песках пустыни, в поисках драгоценной воды, мать же работала на фильтровочном заводе, где и определяли дальнейшую участь той самой воды. Завод пускал воду по городскому водоканалу, а также на технические нужды двух заводов, что имелись в Уркмантуре, по добыче золота и производству стекла. А ещё этот фильтровый завод выпускал сладкую газированную шипучку, в стеклянных бутылочках, так нравившуюся Проклу. Когда он её пил, газ, исходящий из напитка щекотал полость носа, уходя дальше, под лобную кость, это приводило его в состояние близкой к эйфории. В садике этим напитком раз в день угощали.

-Как вкусно, только мало! – подумал Прокл, допивая последний глоток шипучки.

-Так бы и пила газировку весь день! – произнесла девочка, стоявшая за спиной Прокла, она была из одной группы с ним.

-Когда вырастем, пойдём работать на фильтровый завод вместе? – обернувшись, предложил Прокл, заворожёно уставившись на белокурого, синеглазого ангелочка.

-Да, вот тогда мы точно будем весь день пить газировку. Но не с тобой, мы уже с Васильком договорились, что будем там работать главными начальниками! – ответила синеглазка.

-Василёк, Василёк!

-Кто-то там меня звал? – появился крупный и упитанный мальчишка, с довольно увесистыми кулачками для детсадовского ребёнка.

-Я просто разговаривал со Светиком! – немного заикаясь, ответил Прокл.

-Ты пиявка, сморчок! – произнёс Василёк, шагнув к Проклу и толкнув его, от чего тот упал на песок – разговаривал он, вот так и болтай, с кем хочешь, понял!

-Да, понял!

-Пошли Светик, лучше на качелях покатаемся, что здесь интересного?

-Ничего, тут никого нет, качели это клёво, побежали! –  радостно, ответила синеглазка, помчавшись к качелям, а за ней Василёк неуклюже передвигая своими ногами. Добравшись до желаемого, они быстро упросили ребёнка, качавшегося там покинуть объект, заняв его сами.

-Да, наверное, не получится работать на фильтровом заводе вместе со Светиком – рассудил Прокл, сидя на песке, с пустым стаканчиком в руке, рассматривая всю игровую площадку детсада, на которой находилась их группа.      

-Детишки всем собраться идём обедать! – прокричала воспитательница, появившись на площадке.

      Детвора сбежалась в кучу, взявшись парами за ручки, и последовала в столовую детсада. В столовой давали фасолевый суп с гренками объедение, а на второе пюре с котлетой, а на запивку сладенький компот. Славно от обедов, следующим, что ожидало детишек, это тихий сон час. Ложась в свою кроватку Прокл, уже и не вспоминал о неприятном инциденте на игровой площадке, он уходил, уплывал в страну грёз, ярких и красочных детских снов.

      Первое детство, куда ты бежишь. Когда ещё ты только научился ходить и говорить, а всё вокруг так красочно и ярко. И даже серый Уркмантур, старенькие дома в нём, некрасивые заводы, обнесённые большими заборами с колючей проволокой и хозяйка пустыня, куда не глянь, совсем другие в глазах ребёнка. Они, как яркое дополнение к волшебной стране, в которой он живёт.

      Но впереди перемены в волшебной стране, она, если очень сильно захотеть может быть там, где и ты, куда бы, не поехал, где бы, не находился.

      Стук колёс поезда, ритмично отбивал свою чечётку. А за окнами густые леса, поляны, болота, озёра, реки, горы. Незнакомые города, станции, деревни.

-Прокл, вставай, пора обедать! – разбудила мать, доставая из пакета копчённую колбасу, овощи и хлеб, ещё что-то, отец, тем временем принёс горячий чай, в стаканах с подстаканниками, что бывают в поездах.

      Прокл, проснувшись, слез со второй полки, плацкартного вагона, перебравшись на нижнею уселся у окна.

-Мы уже в горных краях, здесь много леса и нет пустынь! – произнёс отец.

       Прокл уставился в окно, он вспомнил Уркмантур, где прошло его детсадовское детство, теперь он уже был совсем большим, пора было идти в первый класс. И эта перемена его ждала в совсем других краях. Родители решили переехать из жаркого, пустынного Уркмантура в далёкие горные края, в Горноград, где и ландшафт был совсем другим, где и зима была настоящей, с морозами, сугробами и ёлками.

      Съев колбаски с овощами и хлебом, запив сладким чаем и печеньем, Прокл снова забрался на верхнею полку, прихватив с собой яблоко. Лёжа на животе, он с хрустом стал его поедать, наблюдая за редкими переменами за окном вагона.

                                                         Горноград.            

      Первое сентября, школьная пора, ряды разноцветных цветов и детские лица, не полностью понимающие всю торжественность момента, но осознающие грядущие изменения, что уготовила им жизнь. В глазах искра, радость, страх всё вперемешку. Всё, как будто в одно мгновение исчезло беззаботное детство, а впереди школа, знания, учебники, учителя, уроки, классная доска, чтение, правописание, школьная форма, указка, пенал, ручка, карандаш, линейка и ещё многое, что до этого было мало знакомо. Но, а потом, перемена, за ней другая, а потом последний урок и домой, а ещё потом выходные, двор, куда ты выходишь гулять, друзья, новые друзья и вот оно детство, никуда оно не делось, лишь прибавилось школой.  

      Школа Прокла находилась на небольшой горе, а гора эта была вблизи городского пруда. Часть окон школы выходила на пруд, вода в нём была чистейшая, по нему ходил речной трамвайчик, от одного берега к другому, а ещё люди катались на лодках и катамаранах. По середине пруда был не большой островок, на нём рос маленький лесок, с забавными деревцами, распустившимися цветками на них, в необычное время для осенней поры. Прокл любил те уроки, которые проходили в классах, чьи окна выходили на пруд. Он сидел на заднем ряду, прямо у окна. Урок проходил сквозь уши, зато островок и речной трамвайчик, был в его мыслях. Он представлял себя, как он играется на острове, лазает по деревьям, дожидается у берега прихода трамвайчика, садится на него, плывёт по пруду, потом обратно на островок. Эти фантазии заканчивались быстро, обрубаясь очередным звонком на перемену.

      После учебного дня Прокл шёл домой, вместе с одноклассниками, живущими с ним в одном дворе. Его дом находился далеко от пруда, ближе к центру Горнограда, так что его путь совсем не проходил мимо водоёма, находившегося в черте города, как и школа. Придя домой Прокл обедал, потом выходил во двор. Там он ещё мало кого знал, но стоило дождаться, хотя бы одного из одноклассников, как игры начинались, да и знакомства и дружба с другими детьми двора. Так пролетела осень, наступила зима. Все оставалось по прежнему, школа, двор, вот только пруд видневшийся из школьных окон заледенел, покрылся снегом, по нему уже не ходил речной трамвайчик, не катались на лодках и катамаранах, а островок сталь лишь еле заметной снежной горкой.

      Зима прошла, холодная и снежная, в валенках, в толстом зимнем пальтишки и шапки ушанки, не то, что в Уркмантуре, там такое одеяние было бы экзотикой. Была и новогодняя ёлка, как и в школе и дома, а также куча сладкого и мандаринов. Потом живительная весна, со звонкой капелью, журчаниями ручейков, щебетом, прибывших с зимовки птиц. А за ней и зелёное лето, последний урок и на каникулы, ура!

      Прокл вприпрыжку бежал домой, размахивая своим портфелем. Был солнечный и тёплый день. Сегодня они договорились с друзьями, что пойдут на пруд. Поэтому Прокл спешил, забежав домой, он быстро поглотил пищу, что была на обед, переоделся и выбежал во двор.

      Он был первым, остальных ещё не было, он уселся на качели, с нетерпением оглядываясь по сторонам, так, где же заговорщики, что обещали поход на пруд. Наконец они появились, Лёха, Саня, по кличке Мятый из-за фамилии и Андрей-Ходуля, а Ходуля потому, что его походка в действительности напоминала большие цирковые ходули, как и его рост, он был на голову выше своих товарищей.

-Привет Прокл!

-Здорово Мятый, Лёха!

-Привет Лёха, Прокл, Мятый!

-Привет ещё раз Ходуля!

-Ну, что пойдём?

-Конечно!

-А куда?

-На пруд конечно!

-Понятно и так, на какое место Мятый?

-Пошли на Бабьи титьки.

-На какие титьки?

-Увидишь Прокл, так одно место называется.

-Пошли уже!

-Пошли.

      И дружная четвёртка отправился в путь, к Бабьим титькам. Всю дорогу они рассказывали друг другу байки, шутили, смеялись, радовались, наконец начавшимся каникулам. Показывали Проклу город, те места, где он ещё не бывал.

      Потянуло свежим воздухом, пруд уже был рядом. Впереди болотце, с болотной травой и каштанами, а прямо по нему протоптанная тропинка, местами, где сыро обложенная досками. Друзья резво вошли в тропинку, преодолев болотце, за ним небольшой лесок из кустарников и деревьев и вышли на полянку, прямо вблизи водоёма.

-Вот тебе и Бабьи титьки! – чуть не хором сказали друзья Проклу.    

-Вот видишь эти два холмика, они и Бабьи…

-Похоже.

      Действительно стояло два, практически одинаковых холмика, вдоль берега, уходя в воду, лишь краешком водной стороны. Сильно бросающимся отличием было то, что верхушка одного холмика была с затоптанной залысиной, без растительности, другая же была полностью покрыта травой.

-Ну, как вода?

-Ещё холодная.

-Сейчас посмотрим. Раков ловить пойдёт, по колено заходить можно.

       Прокл подошёл к воде, посмотрев на друзей, которые закутав штанины до колен стояли в воде.

-Прокл заходи, научим раков ловить.

-Сейчас.

      Ещё раз осмотрев всю водную гладь пруда, он не нашёл там ничего, что так его восхищало со школьных окон. Был остров, да как оказалось не один, но они были пусты, лишь на одном было пара маленьких кустарников. А где речной трамвайчик, его в помине нет. А катамараны, лодки, одна какая-то и то скорее всего на ней рыбачил кто-то.

-А речной трамвайчик, он ещё не ходит?

-Что?

-Трамвайчик!

-Куда ходит? – удивились друзья.

-Да здесь, прямо по пруду.

-Ты, что с дуба рухнул.

-Ребята, да над ним, кто-то подшутил!

-Точно.

-У нас в городе вообще трамваев нет.

-Тем более, которые ходят по воде.

      Тут тройка, что в воде стояла, хором засмеялась. По Проклу пробежала краска глупого смущения. Больше никаких вопросов, пока уж точно.

-Трамваи я видел и катался на них, когда мы ездили в большой город, но и там они ходили по земле, по рельсам.

-Я тоже, а что тебе ещё сказали Прокл?

-Да ничего, вон лодки то хотя бы плавают!

-Лодки конечно!

-Скоро и на катамаранах плавать будут.

-На катамаранах – произнёс Прокл, хоть это мне не показалось.

-Ну хватит уже о лодках!

-Давай раков ловить.

-Прокл снимай штиблеты, закатывай штаны и в воду!

-Хорошо парни!

      Прокл быстро стянул обувку, закатал штаны и по примеру товарищей зашёл в воду.

-Ух, холодно!

-Ничего привыкнешь.

-Теперь смотри.

-Смотрю.

-Да не так, нагнись, как я. Смотри вода прозрачная.

-Вижу.

-И что видишь?

-Да ничего.

-Камни видишь?

-Да.

-Вот под ними и надо смотреть.

-Как?

-Потихоньку.

-Прокл, ты камень осторожно приподними.

-Приподнял.

-И что?

-Пусто.

-Ищи другой.

-Ай, что-то там!

-Где? – ответил Ходуля, подойдя к Проклу – рак, сейчас его я.

      Нагнувшись, Ходуля достал из воды рака, схватив его пальцами за панцырь. Рак извивался своим хвостом, щупальцами, усами и всё норовил ущипнуть руку Ходули своими клещнями.  

-А вот и первая добыча.

-Ты раков то видел?

-Нет, первый раз. А что мы будем с ним делать?

-Кушать.

-Еще нескольких поймаем и пожарим на костре – ответил Ходуля, махнув рукой он закинул рака на берег, подальше от воды – Потом найдём, никуда не денется.

      Охота на раков продолжилась, через пара часов и на счету Прокла был один рак, пойманный собственными руками. Рак его изловчился больно ущипнуть в руку, но Прокл всё же удержал его, выкинув не берег. Всё дело было в особенности хвата за панцырь, этот урок Прокл усвоил. Тем временем Лёха, Ходуля и Мятый успели пяток раков, а кто и больше выкинуть на берег. 

-Может хватит!

-Давай костёр разводить. 

-Пора.

      Все вышли на сушу, занявшись поисками дров. Дрова нашлись и спички тоже. Костёр с попытки двадцать первой всё же разгорелся. Опыта в таких делах у юнцов ещё было мало.

-Ну, наконец-то!

-Да спички просто сырые, дрова тоже.

-Горит, раков то собрать надо.

-Прокл, пошли соберём – предложил Лёха.

-Пошли.

      Найдя их на полянке, хватая сразу пару, они их подносили ближе к костру, в одну кучу. Раки были еле живые и никуда не расползались. Костёр тем временем разгорелся вовсю, дров больше не добавляли. Через некоторое время раки уже лежали на раскалённых углях, постепенно краснее.

-Доставай Мятый!

      Мятый палкой выталкивал готовых раков из костра. Дав им немного поостыть, ребята брали их в руки, вырывая им съедобные хвосты и клещи.

-Бери Прокл.

-Ничего сложного нет, делай, как мы.

      Прокл взял рака, проделав с ним тоже самое, что и ребята. Очистив часть хвоста от оболочки, он вкусил белого мясца.

-Вкусно! – такого есть, Проклу ещё не приходилось.

-Ещё бы!

-Зря мы, что ли тут мокли.

      Закончив трапезу, ребята стали собираться. В костре уже тлели последние угольки, в небе запарили ночные мотыльки, хотя до ночи ещё было далеко, солнце опустилось и уже не так тепло грело, как днём.

-Идём по домам.

-Кушать, так жрать охота.

-Пошли, завтра во дворе встретимся.

-Пошли.

      И все направились в город, домой. Прогулка и ловля раков, нагуляла хороший аппетит, а та горсть крохотного мяса от раков, что они съели, лишь раззадорила желудок. Дойдя до своего двора, ребята быстро распрощались, добравшись до дома пропахшими костром и ужасно голодными.     

                                           С привычкою мечтать.

      Лето пролетело. Многие из дней, которых Прокл с друзьями провёл у пруда. Они ловили раков, купались, а если везло и вблизи оказывался свободный понтон, то плавали на нём, отталкиваясь по дну длинными шестами, часто уплывая на них от шпаны, которая при виде юного, сопливого экипажа, так и норовило забрать судно или пойманных ими раков. В эти моменты адреналин зашкаливал, это были настоящие, рискованные погони. Часто шпана была сама с понтоном, тогда это вовсе напоминало пиратский абордаж, если конечно им удавалось нагнать Прокла с его друзьями. Были случаи, когда и бегством по суше, приходилось уносить ноги от заклятых захватчиков.

      В те неприятные случаи, когда же всё-таки их ловили, они получали подзатыльник и подпопник, а также лишались всех раков, если таковые имелись.

-Да вы что пацаны, мой брат Сачок, недавно вернулся, слыхали наверное. Возьмите раков, меня только не бейте, забирайте! – так обычно выходил из положения Мятый.

-Я с ним, пожалуйста не бейте, я о вас знаю, слышал вы сильная банда, а раки ваши! – а так обычно извивался Лёха.

      А вот Прокл и Ходуля, так не умели, да и брата Сачка у них не было. Уж больно глупо-наивно-простые они были, поэтому больше им и доставалось. Но даже такие деньки не так уж сильно портили картину весёлых, интересных, забавных, впечатляющих, захватывающих, познавательных летних каникул. За это лето Прокл повзрослел, познал он дружбу, про всякие плохие штучки в человеке, чем непременно он наделён. Штучки, это корысть, зависть, предательство, обман и всё такое, что, осознавая и предавая этому значенье, человечка взрослит и с этим он растёт.

      За этим постепенным взрослением Прокл очень сдружился с Андреем – Ходулей. Может потому, что он был таким же простаком, как и Прокл, а может всё дело в штучках, кто разберёт.

-Поехали.

-Далеко?

-Садись сзади, на багажник – ответил Ходуля.

      И они мчались по городу, Прокл на багажнике, раз своего не было, Ходуля за рулём велосипеда. Они словно путешественники добирались до отдалённых и не знакомых мест этого небольшого городка, вновь открывая их и изучая. Так и прошли последние недели летних каникул. Дальше Прокл с Ходулей уже редко виделись, так как во время учёбы Ходуля практически не выходил во двор.

      И вот осенняя и школьная пора. А там зима. Уроки, уроки, домашние задания и как-то Прокл, научившись наконец-то толком, хорошо читать, как тут же к нему и пристрастился. Он был записан в библиотеку.

      Всё реже выходя во двор, стремился он в библиотеку, брал книгу, за ней другую, он страстью новой был все поглощён. А там неведомые миры, герои, приключенья.

      Всё это так захватывало Прокла, когда он читал, он воплощался в действующего персонажам, будь-то сказка, быль, приключения, фантастика, детектив он всегда себя ощущал центром происходящего. Отрываясь от чтения,  в первые минуты путал вымышленный мир авторов от реального, мог просто забыть своё настоящее имя, присвоить имя героя и созерцать не маленькую комнатушку, где он только что читал книгу, а таинственный замок средневековья. Потом приходил в себя.

-Тьфу ты замок Нон-барона!

-Прокл, пошли ужинать – прокричала мать из кухни.

-Да графиня, тьфу, да мама!

      Он шёл ужинать, ужинал. А последние минуты перед сном он вновь был с книжкой, уносясь в невероятные приключения, события, баталии. Борьба добра и зла, в книгах было всё так чётко определенно, где первое, а где второе. А в реальной жизни, где оно различие. Отрываясь, от чтения Прокл задумывался над этим вопросом. Где та грань явного отличия плохого от не хорошего, её нет, её так просто не увидишь, она внутри каждого из нас. А, что внутри нас, может ли оно быть правильным? Путаясь в этих вопросах, Прокл совсем сбивался с толку. Мечты же, они так просты, в них нет предела, нет границ, ты там всё можешь, нет никакой ответственности за них и это так удивительно, как от такого отказаться.

-Парня со двора сегодня хоронили – тихо, с кухни донеслись слова отца, недавно вернувшегося с работы. Прокл уже находился в постели своей комнаты.

-Которого? – спросила мать.

-Тот длинный, что с нашим всё на велики катался.

-Ходуля, что ли. Андрей вроде.

-Да, его.

-Как, что случилось? Вот вроде только…

-Бабки у подъезда шептали, что рак у него был обнаружен. Осложнение пошло, его увезли в больницу, там и помер ребёнок, от этого рака, ничего и сделать врачи не смогли.

-Вот беда, то какая у людей…

-Какие раки – подумал, про себя Прокл, до него не вся суть слов донеслась из кухни. – Что он их зимой, что ли ловил, а пацаны говорили, что их можно ловить, только летом, а зимой они спят. В больнице, как-то оказались эти раки? Ничего не понятно, завтра всё сам узнаю, решил для себя Прокл.

      Зима прошла, ещё много книжек за это время прочитал Прокл и ещё к большей привычке он пристрастился, к привычке мечтать. А про Ходулю, он так и не разобрался, что с ним и как он, может и не хотел, выдумав для себя, что он просто уехал, как они однажды с Уркмантура. Может скоро и обратно приедет и будут они вновь рассекать на велики, а летом и раков ловить вместе, а не по больницам их таскать, зачем-то.

      Но Ходуля, так и не приехал. Наступило ещё одно лето, каникулы, пруд, раки, всё это, но уже без своего длинного друга. И это он ощущал все своей сутью. Больше не было такого понимания и доверия не в ком, не в Мятом, Лёхе, остальной детворе, с кем он играл. Так и пролетели летние каникулы, Прокл уже смирился с мыслью, что, скорее всего Ходулю он больше не увидит. Наступила осень, зима. Потом весна, ещё раз лето, зима, а там и ещё пара школьных годков.  

        Пиратики, пиратики

        Летели на воздушном шарики

        Кинжалы и мечи

        Остры, как и все их клинки.

      Сочинил однажды Прокл, вдохновлённый очередной книжкой. Для этого дела он специально завёл тетрадку, и это было его первым произведением, в котором должно было, обязательно появится продолжение. Но, как он не мучался рифмы и слов для продолжения путешествия воздушных пиратов он так и не нашёл. Впрочем он и сам не понимал, откуда у него на языке завертелись пиратики на воздушном шарики и что они будут делать дальше. Тогда он задумал от стихотворного перейти сразу к написанию приключенческого романа. «Космический найдёныш», так он решил его обозвать, может там вылезут эти самые пираты на воздушном шаре и уже там он решит, что с ними дальше делать.«Звездолёт обрушился на чужую и неизведанную планету, его остатки разнесло по большой степи. Инопланетные, длинноногие существа, обнаружили живого мальчика, единственного, кому посчастливилось выжить…» - так начал свой роман Прокл, а дальше этого мальчика длинноногие приютили и вырастили. Мальчик научился бегать со скоростью ветра. И вот по всей задумке, где-то должны были уже появится, те самые пираты, но не появились.

-Пиратики, пиратики, на воздушном шарики, ха, ха…! - как гром средь, ясного учебного дня, во время перемены, прозвенело в ушах Прокла. Эту тетрадку, где он написал стишок, про пиратов и сразу следом за этим стал писать «Космического найдёныша», он всегда хранил в портфеле, но никогда не доставал её в классе. Тем более она резко отличалась от школьных тетрадок, так как вся её обложка была разрисована змеями, чудищами и уродцами, коих так любил рисовать Прокл. Видимо по ошибке вместо тетрадки по математики, он на парту кинул эту, а сам удалился от своей парты, в совсем другой угол класса, к однокласснику, который хвастался своей коллекцией марок.

-Пиратики, пиратики! – ещё раз ударили в ухо, выкрики любопытного одноклассника- насмешника.

  Махом покраснев и разозлившись Прокл кинулся к насмешнику:

-Отдай чертила, не твоё!

      Но это его не останавливало, носясь по рядом от Прокла, прикрываясь за спины одноклассников, которые, то и дело удерживали Прокла, он продолжал читать, изменяя интонацию, добавляя своё до смешного:

-Папа, папочка, когда мы прилетим на планету, а там правда есть океан. Зря я удочки из дома не прихватил, со спиннингом, вот бы рыбы наловил. Потом бы, когда обратно прилетели, вот бы мамка их нажарила ха, ха… ! – И весь класс тоже поймал ха и загалдел.

-Отдай тетрадь, а ту всю харю раскрашу!

-Так, тут чего-то про существа… А вот, длинноногий инопланетянин, как…перр-данёт..!

      Наконец добравшись до шутника, Прокл выхватил свою тетрадь, попытавшись другой рукой ударить обидчика, но тот увернулся, быстро перескочив на другой ряд:

-Там и читать больше нечего, успокойся!

-Пошёл ты козёл! – ответил Прокл, сильно сжав в кулак тетрадь, он пулей вылетел из класса. Разъярённый он ворвался в школьный туалет, разрывая на части бедную тетрадь. Мелкие кусочки он кидал в унитаз, разрывая большие до участи мелких, который следом оказывались в унитазе, разорвав последний и кинув его в унитаз, Прокл дёрнул за верёвку, смыв бумажный сор в канализацию.

-Тварь, твари! – злобно прошипел Прокл, ударяя об стену, ещё довольно хрупкими кулачками.

      Помыв руки, как после чего-то грязного, успокоившись, высушив руки, он вышел из туалета. Настроившись на продолжения насмешек он направился к классу.

      Но, не успев и дойти до класса, как всё обошлось, последний урок отменили из-за отсутствия учителя. Он увидел, как одноклассники покидают класс, благодаря отсутствующего педагога, в заранее оконченном учебном дне. Последней из класса шла красавица Нэля, первая девчонка в классе, о дружбе с которой мечтал каждый из парней в классе, исключением не был и Прокл. Она шла рядом с тем шутником, что прочитал секретную тетрадку Прокла. Шутник, о чём-то болтал, размахивая руками, явно приводя Нэлю в восторг, от чего та звонко и так божественно приятно для мальчишеского слуха смеялась. Но не на этот раз для Прокла, её смех просто прорезал жгущей болью его слух. Она обернулась, словно почувствовав боль Прокла, посмотрела на него, как-то ехидно, как показалась глазам Прокла, улыбнулась, отвернулась, продолжив свой путь с шутником, в очередной раз звонко засмеявшись на реплики своего попутчика. Это был, как удар молнии для Прокл. Он встал, как вкопанный, сердце заколотилось, кулаки сжались от непонятной обиды, отчаяния и злобы. Простояв ещё так с пару минут и несколько успокоившись, он добрался до раздевалки, накинув пальто и школьный рюкзак за плечи, он побрёл домой, дав себе слово больше никогда не сочинять всякие глупости на бумаге.

                                                   Чести долг.                                               

      Прошли школьные годы, Прокл повзрослел, до того момента, когда могут забрать в места, где все ходят в одинаковой форме, строем с песней и остальным атрибутами армейской жизни. Вот именно, стране нужны солдаты.

      Ранним майским утром Прокл проснулся от дребезжащего будильника.

-Что уже – казалось, вот только уснул на своих проводах в армию, а он уже затрезвонил, этот чёртов будильник.

      Быстро одевшись, стараясь никого не будить в квартире, Прокл добрался до кухни, там утолив свой сушняк рассолом из трёхлитровой банки солёных огурцов, после вчерашнего принятого спиртного. Закинув старый, потёртый рюкзак за плечи, где ему было приготовлено в дорогу, он вышел на улицу, направившись к вокзалу, где уже стоял состав в ожидании призывников. Освежающий майский воздух ударил по ноздрям юноши, выветривая остатки похмелья, наполняя лёгкие воздухом последней гражданской свободы.

-Вот ещё один счастливчик – сказал человек в военной форме.

-Что?

-Имя, фамилия? – спросил военный.

-Прокл Мечтающий.

-Хорошо, есть такой, проходи сынок в вагон – посмотрев в свой список, ответил военный – Спиртное, наркотики, есть с собой?

-Нет.

-Это мы обязательно ещё проверим, проходи. Так, а это кто у нас кто такой, фамилия? – продолжил военный своё обращение, но уже не к Проклу, а к парню, которого буквально тащили к составу на руках его товарищи. Видать на проводах, он хорошенько перебрал.

-Синий я, Иван Синий!– пробухтел, сквозь губы, новоиспечённый призывник.

-Есть такой, заходи. Так, как тебя там? – обратился военный к находившемуся ещё в тамбуре Проклу.

-Прокл.

-Вот именно, вот ты и бери подмышки своего будущего сослуживца подмышки и в вагон!

-А мы?

-А, что вы?

-Давайте мы и проведём своего друга в вагон и попрощаемся! 

-Вот здесь и прощайтесь, ну, а коли тоже в армию хотите, то просим милости в наш вагон!

-Нет спасибо товарищ генерал, мы уж, как-нибудь здесь на гражданке!

-Во-первых майор, ну а во-вторых до встречи – ответил военный, поднимаясь следом за Мечтающим и Синим по ступенькам в вагон.   

      Вскоре зашипели струйки воздуха, весь состав сдвинулся, ударяясь прицепными об друг друга и поезд тронулся. Провожающие галдели под окнами уходящего поезда, махая руками, догоняя окна, за которыми находились их родные. Слёзы матерей, напутствие отцов и друзей, обещания любимых девчонок, верно дожидаться весь срок службы, всё это было, как и положено в таких мероприятиях, но Проклу уже было всё равно, забравшись на вторую полку плацкартного вагона, он быстро уснул, под умиротворённый стук колёс об рельсы железной дороги.   

                                                               *  *  *  *                          

-Подъём! – оглушающим звоном пронеслось в сознании, как суровый приговор к другой жизни. Быстро соскочив со второго яруса кровати, Прокл стал быстро напяливать на себя военную форму.

-Быстрее салаги, ещё десять секунд и я должен всех наблюдать встрою! – ударил по ушам громкий бас сержанта, шагающего неторопливыми, мерными шагами по проходу меж кроватей, засунув руки под ремень, который в незатянутом положении довольно далеко свисал ниже пояса.

      Салаги в торопливо-бешеном угаре стали выбегать в строй, поправляя на ходу форму, застёгивая пуговицы, засовывая кончики не грамотно обмотанных портянок обратно в сапоги. 

-Стадо мастодонтов, смирно!

      Рота новобранцев, вытянув руки по швам, вытянув подбородки, выполнила команду строгого сержанта, слёзно вспоминая мамину стряпню, девчонок, вино, свободный воздух гражданки, здесь даже дышалось как-то по-иному.   

-Рота вспышка с тылу! – прокричал другой сержант, вошедший в расположение.

  И рота неторопливо упала животами на пол, укрыв свои затылки руками.

-Очень медленно, рота встать вспышка с тылу! – скомандовал заново первый сержант, для лучшего усвоения плохо пройденного материала – рота встать, вспышка с фронту!

      Урок торопливости, так нужный в армии усваивали ещё с десяток раз, в промежутках между этим особо нерадивым ученикам досталось пара лёгких тумаков, что впрочем им лишь быстро помогло в обучении. Потом прошла консультация сержантами по теме военная форма, как её надо носить и в каком виде она должна быть сохранена. Отсутствие  щетины на лице, прямая, параллельная полу окантовка, белоснежная подшива, всё это было тоже проверенно сержантами. А после утренняя пробежка, с натиранием мозолей на нежных ножках молодых бойцов, об грубую, кирзовую стать новеньких армейских сапог.

-Рота стой! – скомандовал сержант.

      Толпа молодых бойцов в три ряда остановилась, тяжело дыша после изнурительной пробежки, смотря благодарными глазами на своего гончего сержанта, который даже не покраснел после бега и не покрылся потом, как остальные.

-Пять минут перекур, потом в роту умыться перед завтраком, разойтись! – продолжил сержант.

      Бойцы разошлись, основной массой заполнив курилку. Прокл подошёл к деревьям, кои росли вдоль дороги между казармами и платцом, рассматривая одну из неведомых ему рот, чеканно маршарующую по платцу.

-Ты кто?

-Прокл.

-Ты кто?

-Рядовой Прокл, солдат – не знаю уже, что отвечать на вопрос деловито подошедшего к нему старослужащего

-Кто ты?

-Человек! – чего тебе надо рыжий, мерзкий шкед, в душе подумав, ответил Прокл.

-Запах, ты мерзлящий, а не человек, понял! – пояснил свою позицию на это обстоятельство рыжий старослужащий.

      Прокл в ответ промолчал.

-Закурить есть? – продолжил Рыжик.

-Нет, не курю – ответил Прокл.

-Ну, ты совсем запах оборзел, ещё и не курит, боксёр что ли?

-Нет.

-Стреляйся тогда душара бескостная, чтобы не в мою роту попал, а ту кирдык тебе пришёл, понял! – с последней фразой Рыжик взмахнул ногой, попытавшись пнуть по пятой точке Прокла, но тот супротив этому подставил руку и сапог рыжика лишь проскользил по руке Прокла. Удар от сапога получился не сильным, как и обладатель этих сапог, так что боли практически не было, но дискомфорт в душе остался.

-Стреляйся дух! – напоследок огрызнулся Рыжик, отстав от Прокла, он побрёл к своей казарме.

      Бойцы, что были в курилки за всем этим наблюдали, каждый, делая для себя свои выводы, а как бы он поступил в такой ситуации. Рассуждая, они покидали курилку, направившись всей массой в казарму.

-Надо было ему рожу разбить, к чёртовой матери!

-А я бы его просто послал бы на…!

-У тебя же были сигареты, нам вчера по пачке выдавали? – спросил Прокла Иван Синий, подойдя к нему.

-Я же не курю – ответил Прокл, достав пачку, он протянул её Синему – бери, тебе нужнее!

-Спасибо друг, а то, что там, кто-то кому-то набил бы, это всё работа на публику, не бури в голову!

-А я и не беру и не бурю! – ухмыльнулся Прокл.

-Пошли быстрее, а ту и умыться не успеем перед столовой.

-Да конечно!

      Пропустив вперёд Синего, Прокл посмотрел в сторону дальних казарм. Там Рыжик уже подошёл к своей казарме. Перед дверью стоял здоровенный детина, скорее всего тоже старослужащий, он затрещиной по макушке встретил Рыжика. В ответ, тот шустренько из внутреннего кармана достал пачку сигарет, вручив её детине. В благодарность тот  пинком загнал Рыжика в казарму.

      Такие вот дела, подумал Прокл, в армии одна и самая главная истина, каждый желает напрячь другого и некуда от этого не деться.

-Рота строится!

-Рота шагом марш!

-Рота встать, окончить приём пищи!

-Рота строится, …шагом марш, песню запивай!

      Потом ещё много раз рота строится, рота отбой, подъём, рота вспышка с тылу, с фронту, упали отжались, бегом марш, гусиным шагом пошли, на турниках повисли, подтянулись, на брусья перешли, делая раз, делая два, вытянув ножку на платцу, заново отбой, так и пролетела учебка молодого бойца перед присягой, до которой оставалась лишь одна ночь.

-Прокл, ты спишь? – спросил Синий.

-Эй, запахи бесплотные, ещё один шум и вся рота, всю ночь рептилий на кроватях сушить мне будет! – в ответ прошипел полусонный голос сержанта. – Отбой была в расположении команда!

-Что надо? – немного погодя, шёпотом ответил Прокл.

-Тебя, в какую часть приписали?

-В сорок девятую.

-Меня тоже!

-Ну и хорошо, давай спать! – зевая, продолжил Прокл, желая спать, да и опасаясь, что из-за них всем грозит сушка рептилий, одно из тяжёлых физических упражнений, когда-то придуманное пытливым умом солдата. Упражнение заключалось в том, что солдат вытянув всё тело над кроватью, опирался на обода кровати с одной стороны руками с другой ногами, так бы и висели они, до тех пор пока сержант не отменил бы сушку или совсем иссякли силы. 

-Сегодня мне один черпак из сорок восьмой, сказал, чтоб все кого направили в сорок девятую часть, стрелялись, там всех душками фигарят! Блин, чего только не скажут!

-Спи! Душками какими-то… - так и не поняв, о чём это Иван Синий болтал, Прокл ушёл в царство морфея, в армии оно, как негде крепкое и сладкое.

                                               Душка-часть. 

-Я Мечтающий Прокл Саннович торжественно клянусь и присягаю своей родине… - отчеканил присягу рядовой Прокл.

-Встать в строй!

-Есть!

-Я Васичкин Василий Васильевич торжественно клянусь…

-Встать в строй!

-Я Пипкин Пётр Адольфович…

-Встать в строй!

-Я Синий Иван Борисович торжественно клянусь…

-Встать в строй!

 -Я! Я! Я! – звенело в ушах у Прокл, пока последний из бойцов учебных рот не прочитал присягу, торжественно клянясь в верности своей родине.

-В этот торжественный и знаменательный день, я поздравляю вас, вы приняли присягу, теперь вы солдаты и защитники своей родины! – продолжил генерал командир дивизии, говоря ещё много, с чувством толком и расстановками, пока наконец не договорил, отдав в распоряжение уже принявших присягу бойцов их командирам.

-Рота смирно, направо в расположение шагом марш! – скомандовал ротный учебной роты Прокла.

      Это был тёплый летний день. Самые первые деньки лета и последний учебный день. Присяга была принята, на следующие день всех должны были разобрать по настоящим служивым местам. После присяги не было никаких занятий, строевых, физо, весь день отдых, обед, вечером ужин, а после отбой.

-Рота подъём! – как удар об колокол, в котором ты случайно уснул, пронеслось в сознание, приводя тебя в чувство и к действительности, в которой ты проснулся. Как ненавистны эти два слова, за этот месяц стали Проклу.

-Рота строится! Разойтись, умываться! Строится! В столовую шагом, марш! Рота встать, окончить приём пищи! В расположение шагом марш! Рота строится! Рота, в столовую шагом марш! Рота встать, обед закончен пора и в роту.

-Рота строится! – была команда, как только рота пришли из столовой. В расположении помимо ротного и командиров взводов, появился ещё один офицер. Это был толстый, очкастый великан в звании лейтенант.

-Рядовой Синий! – прозвучала команда ротного, держащего в руках список.

-Я! – ответил тот.

-Баклушин! Пипкин! Петров! Сидоров! Мечтающий! Обдолбаев!

-Я! – ответил каждый.

-Выйти из строя!

-Есть!

-Вы отправляетесь, для дальнейшего несения военной службы в сорок девятую часть! – пояснил ротный, продолжив. – И поступаете в расположение лейтенанта Титькина, теперешним командиром вашей третьей роты сорок девятой части.

-Синий с Обдолбаевым хихикнули, их явно позабавила фамилия теперешнего ротного, что  впрочем он и заметил, сурово нахмурив брови.

- Названным рядовым, ровно минута забрать свои вещи из тумбочек и вновь построится в одну шеренгу перед ротой! – скомандовал Титькин.

      Бойцы метнулись к своим тумбочка, похватав вещи и выстроившись перед ротой. Как только, последний из семи встал в строй, Титькин скомандовал:

 – Рядовые Синий, Баклушин, Пипкин, Петров, Сидоров, Мечтающий, Обдолбаев, направо! Из расположения, на улицу шагом марш!

-Покедово пацаны! – шепнул Синий оставшимся бойцам в роте.

-Разговорчики прекратить! – обрубил Титькин, скомандовав дальше, как только бойцы вышли на улицу. – В два ряда становись, за мной шагом марш!

      Пройдя через весь самый большой платц в дивизии, на котором и состоялась присяга они дошли до тёмно-серого четырёхэтажного унылого здания, больше напоминающего бункер или склад с боеприпасами, если бы не окна, которые и отожествляли это здание с казармой.

-На четвёртый этаж шагом марш!

      Казарма показалась ещё унылее и мрачней, из-за плохой освещённости. У тумбочки стоял убогий, какой-то весь покоцанный, в растрёпанной и грязноватой форме дневальный, хрипло прокричав:

-Дежурный на выход!  

      Выбежал на встречу ротному слегка лучшего вида, чем тот, что стоял на тумбочке солдат, но сильно хромавший на одну ногу:

-Товарищ лейтенант за время несения мною дежурной службы, происшествий не произошло…

-Отставить, построй в одну шеренгу молодых, я пока к себе, скоро выйду – приказал Титькин.

-Есть!

      Лейтенант Титькин ушёл в свой кабинет. Хромой дежурный отдал команду:

-В одну шеренгу становись.

      Бойцы выстроились в ряд, а хромой продолжил, тихо прошипев:

-Стреляйтесь духи, всю ночь у меня сегодня потеть будем!

-Как сраный веник летать будете – смешно прохрипел убогий дневальный.

     И нам, что вот этих убожеств теперь бояться, подумал Прокл, улыбнувшись.

-Ты, что скалишься дух, совсем страх потерял!

-Тебя, что ли бояться.

-Ах ты, после от боя посмотрим…

      Тут появился ротный. Его пузо шло впереди его, он чинно шагал по полу коридора, осматривая со своего высокого взгляда новобранцев, явно ниже его и худее:

-Что это такое, у меня детородный орган больше, чем талия, у этих бойцов. С каждым годом, призыв всё хуже и хуже. Откуда только таких уродов набирают!

      Дневальный с дежурным улыбнулись, явно в душе присоединяясь к словам ротного.

-Смирно! Упали, отжались, я сказал, упали! – прокричал ротный, не сразу разобравшись с таким душевным приёмом ротного, бойцы не поняли команды, но сообразив одни, за ним и другие, что над приготовится к отжиманию. – Раз, два, три, ниже опускаемся я сказал ниже, четыре, пять…

       Отжавшись с два десятка раз, бойцы начали пыхтеть, сопеть, тяжело дышать, с третьим десятком было не каждому под силу справиться.

-Встать, слабаки! С этого момента забудьте про мамины пирожки, вы их ещё в учебке должны были высрать. Теперь вас ждёт настоящая мужская жизнь, смысл в которой родину защищать, так что выбросите свои сопливчики, забудьте про мамино утютюкание с вами. Теперь и отцом и матерью для вас буду я, я буду вас и трёкать и кормить. Так что никогда не забывайте кто вас трёкает и кормит. Понятно, не слышу ответа!

-Так точно!

-Отдыхайло!

-Я! – ответил дежурный.

-Распределишь молодых по свободным местам,

-Есть!

-Устроить приборку в роте!

-Есть!

-Я у себя.

  Ротный исчез в своём кабинете.

-Так, кто тут самый говорливый, ты что ли уродец! – прошипел дежурный, подойдя к Проклу.

-Отдыхайло кончай, завтра дембеля из караула вернутся, не дай бог хоть один синяк на молодом увидят, тебе первому попадёт! -  предупредил дневальный.

-Сам знаю, что нельзя трогать, пока, ещё стуканёт шакалам вот эта образина, а так бы огрёб у меня…

  Теперь Синий усмехнулся.

-А ты, что скалишься, налево, в расположение шагом марш!

      Прошагав с десяток шагов по коридору, бойцы оказались в большом помещении. Эта казарма была больше, чем та, что в учебке. По левую и правую сторону стояло множество  рядов двухъярусных кроватей. Здесь вполне могла уместиться сотня солдат.

-Разойтись! – продолжил хромоногий дежурный. – Двое ко мне, двое любых ко мне ослы, я вам ваши места покажу. Вот ваши временные места на вторых ярусах, пока рота не пришла. Еще двое, вот эти ваши, ещё двое… А это ты образина, куда бы тебя разместить? Точно! Вот здесь и будешь.

      Указав последнее место на второй полке Проклу, хромоногий удалился из расположения, с наказом:

-Пока свои мыльно-рыльные принадлежности по тумбочками раскидайте, а вечером бельё в каптёрке получите для своих мест.

-Да достанет это чертило тебя! – подойдя к Проклу, с сочувствием сказал Синий.

-Ничего, как-нибудь переживём – ответил Прокл.

-Да видать здесь не сладко, не зря нас пугали большим количеством уродов – вмешался Пипкин.

-О чём это вы? – спросил Баклушин.

-А где интересно вся рота, вот о чём мы Баклуша! – ответил Синий.

-В карауле, а это хромый и убогие, что здесь в роте, которых в караул не берут, в виду их физического или умственного отставания – пояснил Обдолбаев, судя по всему, он больше остальных был осведомлён о жизни в армии.

-Молодёжь строится, в туалете возьмёте вёдра с тряпками, чтоб вся казарма блестела, так что шевелитесь!

      Как-то не охотно бойцы поплелись за орудиями для уборки. Впрочем, уже в глубине души осознавая, что чистота в армии, не менее важна для солдата, чем любовь к родине.

      Отбой, подъём день пролетел быстро. Ближе к вечеру вся рота в сборе вернулась из караула. Войдя в роту с шумом, топотом, галдёжом, лязгом автоматов за плечами, построившись повзводно в коридоре, перед канцелярией. После чего рота устремилась в комнату для хранения оружия, для его там сдачи. Каждый, кто сдавал оружие, вновь становился в строй. Прокл же, с остальными находился в расположении, усевшись на табуретках на одном пяточке.

-Глядите, взирайте на этих прекрасных монстров, именуемых себя дедами, дембелями и прочей нечестью… - тихо, философски и как-то зловеще произнёс Обдолбаев.    

-Духи, духи! – зашипело в ушах у Прокла. Эти звуки доносились из коридора.          

      Впечатлительному Проклу померещилась свора больших змей шипящих и извивающихся в тёмном коридоре.  

-Прокл ты чё! – толкнув его в плечо, произнёс Синий.

-Да так, что-то задумался.  

-Молодое пополнение строится! – истошно прокричал дневальный.

-Пошли.

-Ага.

-Будем, знакомится с дедами! – по напутствовал Обдолбаев.

-Ага.

-Шевелись молодёжь! – грозно прокричал один из сержантов.

-В одну шеренгу, перед ротой становись! – изменившимся, на очень тихий голос, прохрипел дежурный.

      Молодёжь прибавила обороты, быстро построившись перед ротой. Из канцелярии вышел лейтенант Титькин, как всегда пузом вперёд. 

-Рота смирно! К нам прибыло молодое пополнение, оно будет проходить дальнейшую службу в нашей роте. Зам командирам взводов выйти из строя!

-Есть!

-Сержант Аминахун!

-Я!

-Рядовые Мечтающий, Обдолбаев, Синий!

-Я, я, я!

-Шаг вперёд. Будите числиться в первом взводе, у сержанта Аминахуна. Направо к сержанту Аминахуну шагом марш.

      Баклушин, Пипкин во второй взвод, остальные попали в третий.

-Прошу любить и жаловать, а также не обижать, в случае невыполнения последнего вся рота у меня начнёт какать собственными кишками, на очередном марш броске. Зам командирам взводов распределить молодёжь по местам, разойдись.

      Отбой подъём, вот и начались будни армейской жизни. Попадание в гремучие леса, где столько нового, ещё не понятного. Не знакомые лица старослужащих, так тебя и пытающих в обучении правильной жизни. Так точно чеканно отвечаешь на команду офицера или сержанта, вместо привычного да или я согласен. Утренняя пробежка, ах зачем меня мама на свет родила. Поход в столовую становится настоящим праздником вечно голодного желудка. Впрочем, положенная порция моментально оказывается в пищеводе, потому что ты виртуозно обучился работать ложкой. Выйдя из столовой, словно француз, с чувством лёгкого голода ты бежишь в строй. Вспоминая о той порции, что ты съел, мечтая о том, чтоб не плохо было бы её увеличить в раза три, как и разнообразить. Со строевой и песней направляешься в роту, с мыслями о лучшей жизни вне стен армии.    

                                             Служба караульная.

      Это был мёртвый город, разделённый на районы, вокруг каждого высокий, с колючкой забор и ещё один забор вокруг всего города. Чисто убранные улицы, здания, в чьих окнах были лишь стёкла, а за ними ничего. И не живой души, лишь иногда появлялись люди в белых комбинезонах, быстро исчезнув с одного здания в другое.

      С десяток вооружённых автоматами солдат шли строем по асфальтовой дорожке, в ритм левой правой ударяя каблуками. Они направлялись к местам постов, где бы они сменили, уже отстоявших своё время часовых. За строём шёл сержант, чётко и громко, и с небольшим акцентом командуя:

-Раз, два, левой, раз, два, левой. Выше коленки, ход поубавили, а ту с рельсов сойдём!

      Этот строй больше напоминал паровоз, солдаты чеканили такую же дробь, как и колёса железнодорожного состава. А их руки также делали круговые движения, против часовой, как и толкатели.

-Так чего разогнались, не видите, что впереди опасный поворот, сбавили обороты, гудок!

-Дуу, дуу! – истошно завопил Синий, предупредив любого, о приближении бешеного паровоза.

-Так молодцы, поворот прошли на отлично, а теперь ускоряемся, впереди далёкая, не видимая из-за горизонта дорога на дембель.

  И тут паровоз разогнался, застучали колёса пуще прежнего.

-Пары!

-Пэш, пэш -  зашипели ребята.

-Гудок!

-Дуу, дуу! – прогудел Синий.

-Впереди шлагбаум! – ещё громче заорал сержант Аминахун.

      Это он часовому, что стоял впереди на посту, к которому приближался локомотив. Тот в свою очередь быстро спрыгнул с грибка, подбежав и перегородив дальнейший путь паровозу. Грибком же был небольшой навес для часового, из столба, на котором был прикреплён телефонный аппарат и круглой крыши над ним. Впрочем, часовой, уже довольно умело успел превратиться в шлагбаум, согнувшись буквой «г» и издавая звуки сирены.

-Сбавили обороты, потихоньку остановились у шлагбаума!

-Тэк-тэк, тэк-тэк!

-Выпустили пары!

-Пэш! – зашипели ребята, постепенно всё тише, до полной остановки паровоза.

-Вот и прибыли товарищи пассажиры до первой станции, забрать одного пассажира, оставить другого. Остальным оставаться на местах!

      Вдруг шлагбаум разогнулся и строевым шагом подошёл к сержанту:

-Товарищ сержант, за время несения боевой службы…

-Отставить, брысь в вагон!

-Есть!

-Рядовой Мечтающий на выход!

-Есть!

-К посту шагом марш!

-Есть!

-Паровоз кругом. Шагом марш. Раз, два, левой, выше коленки. Гудок!

-Дуу!

-Прибавить обороты!

      Отдаляющимся стуком об асфальт паровоз удалился от поста Прокла. Пост был оборудован вблизи высоких закрытых ворот, через которые вероятнее всего проходил настоящий состав, двигающийся по рельсам, а не по асфальтовой дорожке в кирзовых сапогах. Рельсы здесь были уже, чем на обычной железной дороге. Далее от ворот, по обе стороны уходил забор, с путанной колючкой поверху. Рельсы из леса, через ворота проходили в огромное бетонное здание, с большими и тоже закрытыми воротами. Само же здание походило на строенный людьми объект с воротами, лишь со стороны поста. С других же сторон, оно походило на гору, покрытою землёй, травой и даже деревьями, которые росли даже на вершине.

   Прокл стал под грибок, взяв в руки телефонную трубку, он доложил:

-Рядовой Мечтающий на пост номер один заступил.

-Принято – последовал ответ дежурного сидевшего в помещении караула.

      Зелёный лес за высоким, колючим забором шуршал своими листьями, щебетали птички, жужжали насекомые, ярко светили солнце, небо было сочно синие. Солдат Прокл стоял и мечтал о таком же нежном и тёплом лете, только без сапог, формы и колючего забора.  А ещё он представил женское тело, её образ в этот миг было божественным. Постепенно картинка становилась более ясной, вырисовывалось, что-то знакомое, чьи черты до боли становились узнаваемыми. Да, конечно, это божественное имело имя, Нэля. Как же сильно, он хотел бы её видеть прямо сейчас и может тогда у него бы появились силы и смелость сказать всё, что он тысячу раз делал в своих мечтах. Но нет, вот грибок, вот забор, на котором сверху путанная колючка, Прокл быстро пришёл в реальность, что впрочем никак не мешало мечтать и вспоминать.

      На проводы Прокла, Нэля пришла не одна, с Сирасиком. Сирасик был довольно близким товарищем Прокла, как и бывшим его одноклассником, оставшимся однажды на второй год, из-за плохой успеваемости. Когда началось застолье они сели рядом и как-то отделились от шумной компании, проболтав весь вечер о своём, в перерывах между разговоров Нэля звонко смеялась. Каждый звук её смеха доносился до Прокла, пронзительно вонзаясь в сердце, нудною истомой напоминая о чувствах которые он испытывал и в коих он непременно хотел бы исповедаться, но никак не находилось нужной обстановки, как впрочем и смелости. Опрокинув не первую рюмку спиртного, смелости прибавилось,  Прокл попытался пригласить свой объект вожделения на очередной танец, но ему почему-то отказали:

-Прокл спасибо, этот танец занял Сирасик, правда Сирасик?

-Конечно, извини друг! – буркнул тот.

-Хорошо – ответил Прокл и удалился прочь, в ожидание очередной нужной обстановки, как и собираясь с духом.

      Подзаправившись ещё несколько раз, Прокл совершил очередную попытку. Но только он подошёл, как Нэля сразу встала и ушла по каким-то своим делам. Тогда Прокл сел на её место, предложив Сирасику выпить с ним. Тот был уже от чего-то изрядно нажравшийся, но от предложения выпить не отказался. Нэля где-то задержалась, а товарищи тяпнули ещё пару раз. После чего у Сирасика с Проклом началась томная беседа об их хорошей и близкой дружбе, как же они всё-таки друг друга уважают, какие они всё-таки уважаемые люди.

-Вот как на духу мне скажи, скажи… - спросил Прокл.

-Скажу! – сильно икнув, ответил Сирасик.

-Что у вас с Нэлей?

-С какой такой…, а с Нэлей! Да ничего, а что…!

-Да вот такая она…, короче я её…!

-Что ты её?

      В этот момент появилась Нэля. И была она не одна, а с высоким, смазливым и симпатичным парнем. А как она улыбалась ему, а как она смотрела на него, утопая в его взгляде.

-Вот она и пелядь, с каким-то щёголем! – очень раздосадовано произнёс Прокл.

-Да кого ты оскорбляешь, моих друзей! – возмутился Сирасик.

-А ты петух гамбургский вообще молчи!

-Что, кого…

-Пошли, выйдем гамбургский на улицу, там и разберёмся – предложил Прокл, а в душе такое отчаяние, досада и при чём тут Сирасик?

-Пошли! – уверенно ответил Сирасик.

      Они покинули квартиру, выйдя во двор. Остальные, кто был рядом не сразу и поняли, что между парнями назрел конфликт. Кто же чухнулся, несколько погодя вышли во двор.

-Ну, что давай бей, давай жду удара! – разгорячено прокричал Сирасик, скинув с себя футболку, оставшись с голым торсом. Он выставил кулаки вперёд, зло смотрел на Прокла, а сам пятился назад, от идущего на него Прокла:

-Да не хочу я драться!

-Боишься, давай биться, а ту я сейчас сам тебе рожу разобью!

      Сделав ещё пара шагов назад, Сирасик споткнулся, плюхнувшись задницей на круглую, деревянную площадку карусели, а тыльной частью головы, сильно ударился о железную втулку карусели. От боли прокричав:

-Ах ты гад драться, да из-за чего!?

-Да люблю, я её! – истошно проорал Прокл, шагнув к карусели, он со всей силой её крутанул, да так сильно, как бы нужно колесу счастья крутить, от скорости которой зависел бы его личный успех в жизни.

-Ааа, Ааа!

      К этому времени половина гостей выбежала во двор поглядеть на голосистую разборку. Остальная же вылезла на балкон, кто в окна, как впрочем и большинство жильцов всего пятиэтажного дома.

-Люблю, я её… - еле шевеля губами, произнёс Прокл, задрав голову к небу, словно ища помощи там.

      А её там и не было. В животе заурчало, желудок просил еды, любой, пускай не самой вкусной и привлекательной. На небе пролетела пара уток, видимо, где-то не далеко находился водоём. Эта дичь представилась в готовом жаренном облике. Только в голодной фантазии Прокла больше напоминало курицу, такую аппетитную, что слюнки потекли. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, от всех любовных мук и воспоминаний, ни что так не отвлекало в армии, как вечное желание, что-нибудь поесть.     

-Цзэн, цзэн! – зазвенел гудок на телефоне, что висел на грибке.

       Прокл взял трубку:

-Рядовой Мечтающий на связи.

-Ты, что тело бескостное совсем всякий страх потерял! – это был крик дежурного, что находился у пульта связи в караульном помещении.

-Что случилось товарищ ефрейтор?

-Что случилось, третья мировая война товарищ солдат! Вы проспали доклад, который должны доносить до моего слуха каждые полчаса!

-Рядовой Мечтающий, на посту номер одни без происшествий…

-Поздно солдат, вас объявили предателем родины и вы приговорены к расстрелу. Из-за вашего не своевременного доклада, я был вынужден поднять по боевой тревоги всю дивизию. А там дошло и до главнокомандующего всей наше доблестной армии, так как пост, который вы охраняли, был самый секретный и важный для нашей страны, а охраны на нём не стало, то решение было одно, поднять вверх ракеты и направить их на потенциального врага. Поздравляю вас вы стали причиною третей… - тут на мгновенье связь оборвалась и послышался голос сержанта. – Кончай придуриваться дежурный. Короче Мечтающий, кончай там о бабах и маминых пирожках мечтать, ещё раз пропустишь доклад и пипец тебе.

-Есть не пропускать доклады!

-А о бабах будем думать мы, и о своих и о ваших, дух ты бесплотный.  А думать нам да  потому что на гражданку мы вернёмся  раньше и любить будем их всех, да так горячо и страстно, как ты солдат будешь родину нашу любимую здесь беречь, стеречь и охранять. Ты понял, рядовой не слышу ответа!

-Так точно!

-Конец связи! – закончил на этом сержант, положив трубку.

-Есть конец связи – ответил Прокл, подумав вслух. – Да весёлые здесь ребята. Одно понять не могу, мою то он, как собрался любить, во-первых он далеко мне не земляк, да и щёголь у неё, всем щёголям щёголь. Впрочем, не важно у каждого, наверное свои фантазии.

-Ааа, Ааа – продолжал кричать Сирасик, постепенно убавляя звук. Как и карусель, чье вращение уменьшалось до полной остановки.

-Эй, пацаны вы что творите! – подходя с распростёртыми руками к Проклу, произнёс один  изрядно подвыпивший приятель, к удивлению твёрдо стоявший на ногах. Обхватив тело Прокла, и приподняв его, он предложил: - Давай лучше бороться, кончай тут всякой хренью заниматься!

      Когда приподняли Прокла, ему открылся лучший обзор толпы вышедший посмотреть на его причуды. За всеми стояла и Нэля, вместе с щёголем. Он ей, что-то сказал на ухо, она мило ему улыбнулась, помотала головой, они развернулись и вернулись обратно в подъезд.

      Как только ноги Прокла оказались на земле, он крепко обхватил приятеля-борца, попытавшись его побороть, с душевным отчаянием на самого себя, но вслух:

-Какой же ты олух гамбургский!

      К этому времени Сирасик перестал кричать, так как карусель остановилась. Он попытался выбраться с неё, но как только оказавшись на ногах, его так сильно заштормило, что он не смог удержаться на ногах и шлёпнулся пятой точкой на землю, сильно икнув и не смотря на всё пережитое, услышал слова Прокла. Несколько подумав, возмутился:

-Я не гамбургский, сам такой!

      Дух же Прокла совсем обмяк, а вместе с ним и его силы. Пьяному приятелю-борцу ничего не стоило сделать бросок телом Прокла об землю и самому обрушиться на него сверху. Ударившись спиной и сильно затылком о землю, в глазах Прокла всё поплыло.

      Он помнит крутящуюся карусель, силуэты людей, потом появившуюся закуску на той самой карусели, повсюду бутылки со спиртным, всё время кто-то о чём-то говорил, хохотали, его обнимали, играла какая-то музыка, кто-то ругался, где-то лаяла собака, телу стало холодно, стемнело, лишь на мгновение не отчётливый лик Нэли, попрощавшейся с ним:

-До свидания Прокл, хорошо тебе отслужить, пока!

-Да, пока!

      А потом звон будильника, от которого в голове боль и совсем всё перемешалось. И он уже очутился в своей кровати, в родной квартире. Ему надо быстрее одеваться, армия ждёт. Он так и вышел из квартиры, никого не потревожив.

-Цзын, цзын!

-Рядовой Мечтающий на связи.

-Паровоз подошёл?

-Какой паровоз? Никак нет!

-Который по рельсам ходит остолоб. Ладно, сейчас к тебе наш ключник на пост придёт, так что встречай. Как только паровоз к воротам подойдёт, мне сразу доложи, чтобы я сигнализацию отрубил, понял!

-Так точно!

-Да и ещё, ты хоть вблизи паровоза не стой, когда он через пост будет проходить, если конечно ещё хочешь девок после армии радовать…

-Так точно! 

  О чём это он, не понял Прокл.

-Эй, часовой!

-Стой, кто идёт! – прокричал Прокл, испугавшись на мгновение, приготовив автомат, ко всякой неожиданности и не сразу сообразив, кто его окликнул.         

-Ефрейтор Замков, с сопровождением! – ответил ключник.

-Позывной! – потребовал Прокл. Хорошо запомнив, что говорилось в караульном уставе на эту тему, что к часовому так просто не подойти. А вводную на позывной меняли каждый день, в этот день позывным была цифра шестнадцать. Прокл продолжил – Девять!

      Ключник не много замежевался, толи у него было плохо с математикой, так как нужно было назвать цифру, которая бы в сложении или вычитании получила бы шестнадцать, то ли просто забыл вводную.  

-Девять! – повторил Прокл.

-Да, это семь! – наконец ответил ключник.

-Проходите – сказал Прокл.

      Замков, вместе с сопровождением, а это был рядовой Обдолбаев зашли на пост Прокла. Замков был с большой связкой множества разных ключей. Сам он был изрядно полным, не по-армейски обросшими волосами, с густой щетиной на жирном, аж до блеска лице. При ходьбе он сильно сопел, пыхтел, потел, переваливаясь с ноги на ногу. По возрасту, он выглядел на много старше остальных и как-то совсем не походил на солдата.    

-Привет! – только и успел сказать Обдолбаев, как истошно завопил гудок приближающегося паровоза, уже давно сбавившего обороты, степенно остановившись перед воротами, выпустив пары.

-Что встал, докладывай в караул, что парик пришёл! – скомандовал ефрейтор Замков, ласково обозвав париком дизельный паровоз, а сам направившись к воротам здания.

-Хорошо – ответил Прокл, схватив трубку. – Рядовой Мечтающий, на пост номер один парик, тьфу паровоз пришёл, на посту без происшествий!

-Хорошо, скажи Замку, что вырубил, пускай открывает. Как только ворота закроете, мне сразу доложить!

-Есть.

-Долбанный, что встал ко мне! – уже открыв все замки в воротах, прокричал Замков на Обдолбаева, оставшегося рядом с Проклом.

      Обдолбаев бегом поспешил на помощь, после чего они открыли ворота и у поста Прокла. Паровоз тронулся.

-Отошли подальше, оружие на изготовку, а вдруг враг не дремлет и решит завладеть нашим мирным атомом! – скомандовал ефрейтор Замков, сам же был не вооружён и остался рядом с рельсами. Прокл же с Обдолбаевым, наслышанные бывалыми солдатами истории о вредной радиации, отошли назад шагов на десять, держа, как им и наказал ключник, автоматы на изготовке.

      Паровоз тихоходом прошёл через пост, позади него был лишь один вагон, не понятной ромбообразной, округлой формы, а посередине красовался красный значок, посередине которого было нарисовано ядро и три симметрично исходящих от него луча. Прокла завлёк этот значок, ему так и виделось что от него в продолжение исходят лучи, из красного в фиолетовый, но это была лишь игра солнечного света. А потом он увидел в профиль лицо ключника, оно оказалось всё в язвах, в мерзких гнойниках, волосы на голове сильно поредели, во рту угли вместо зубов. Сердце ёкнуло. И тут из леса, через ворота вбежала стая бешенных макак, с жёлтыми копьями в руках. Часть из них резво забралась на вагон, остальные с диким оскалом бросились в сторону Прокла. Сердце заколотилось, руки сильнее сжали автомат и вдруг в глазах всё ясно. С ефрейтором Замковым всё в порядке, а это не макаки, а куча жёлтых листьев, из лесу, разлетелось по всему посту. Только вот откуда они взялись в начале лета.

-Ты что? – спросил Обдолбаев.

-Да так привиделось – ответил Прокл.

-Бывает, это с голодухи – пояснил, мудрый Обдолбаев.

      Паровоз, проследовав мимо поста, заехав в здание, исчез из виду, оставив лишь после себя запах сгоревшей солярки.

-Рядовой Мечтающий, пост номер один, паровоз на объекте, ворота закрыты – доложил Прокл, как только ключник, вместе с Обдолбаевым закрыли его ворота.

-Принято.

       Закрыв ворота и в здании, ключник, с Обдолбаевым отправились в караул. Через некоторое время пришла новая смена, правда  уже не весёлым паровозом, во главе с сержантом Аминахуном, а просто строем в два ряда, сменив Прокла на нового часового.

       Менялись посты, когда приходилось ходить по периметру всего объекта, когда стоять и на других воротах уже для проезда автотранспорта, а также внутри зданий объекта, проверяя пропуска у  гражданских людей в белых комбинезонах, трудяг мирного атома. Проходили сутки и караул меняла другая рота, а рота Прокла возвращалась в часть, гружённые по грузовикам, где молодые бойцы хором пели незатейливые армейские песни, одна за другой, пока грузовик не доберётся до ворот части. Проходили сутки в части, обратно в грузовики и в караул. Вот так примерно и проходила служба Прокла.    

                                         Как-то в части

-Там в джунглях, кругом растяжки. Топ, запал вылетел, и снаряд разорвало, а там собирай свои кишки на ветках пальмы. Кругом дикие племена, не дай им бог пленным попасться, живьём сожрут! – начал свой жуткий рассказ Пипкин.

        А рассказ он свой завёл в мойке столовой части, а слушателями у него были Синий, Прокл, Баклушин. А ещё пяток их сослуживцев, мыли полы в это время на кухне и в обеденной зоне. Всем им выпала честь в этот день заступить в наряд на дежурство по столовой. Но перед этим, все те, кто находился в мойке, успели выкурить пару косяков марихуаны, естественно так, чтоб никто не заметил и не унюхал, а особенно сержант, который был старшим наряда. Для некурящего и табак Прокла, это была первая в его жизни проба, да ещё какая, зацепило его крепко.

-А ты то откуда такие подробности знаешь? – спросил Синий.

-Братан, там побывал. Он там насмотрелся. Как выпьет, так бредит ночью, как закричит, меня к себе позовёт, и давай мне истории в деталях травить! 

-Отличная штука, вот это прёт!

-Да у меня тоже знакомый с кекосовой войны вернулся!

-Из-за каких-то кекосов, на хрен они только нужны, погибать ради них!

-Оставили бы в покое дикие племена, пускай свои кекосы сами жрут!

-Да вот говорят, что продукт этот больно полезный и для еды его, и ткани из него всякой нужной, вытянуть можно, и топливо, я слышал сильное из него. Никак нам без него!

- Фигня всё это. Пускай политики сами, автомат в руки и в джунгли, раз ради такого полезного продукта столько пацанов там помёрло!

- Хорош базарить, о чём мы спорим, она идёт война, всё равно идёт!

- Точно хорош. Ты Пипа, что-то ещё рассказать хотел?

- Ну. Как-то раз братан ушёл из дома, третий день пошёл, а его всё нет. Меня родичи и отправили его поискать. Так я в начале к своему другу зашёл…

- Постой ты, о чём чешешь, ты же о брате хотел рассказать?

- Ха, ха, ха!

- Погоди, послушай я о нём и говорю!

- Отстань. Пускай рассказывает, как может!

- Друг у меня есть, Кефаль кличка. У него мать в рыбном гастрономе работает, так он часто бывал там, ей помогал. Так от него рыбой всё пахло, вот мы его так и прозвали.   

- Кефаль!

- Ха, ха, ха!

- Кончай ржать. Короче, прихожу я в рыбный, говорю Кефаль друг, хорош тут камбалу елозить!

- Ха, ха, ха!

- Ничего смешного! Они просто её с холодильника, в коробках мороженную достают. Потом друг от друга отдирают и там стол такой длинный, железный, так они её по столу кидают, она катиться, а там её другой в корзину собирает. И всё на витрину. Вот я ему и кричу, Кефаль кончай елозить!

- Ха, ха, ха!

-Опять ржут! Ну, всё Кефаль освободился, мы и пошли с ним братана искать!

- Про Кефаль ты нам что паришь?

- Ха, ха, ха!

- Слушай ты! Так вот встретили знакомого одного, он сказал, что в парке брата моего видели. Мы в парк, а там праздник, какой-то военный что ли, все в форме, народу много, пьяные все. Давай искать. Ищем, значит, разделились. Вдруг слышу, Кефаль, Кефаль, кричит, а голос братана моего! Кефаль, глухарь тебе в ухо нагадил, совсем не слышишь. Кефаль!

- Ха, ха, ха!

- Братана увидел, на лужайке сидит, с бабой какой-то, в руках пивко. Кефаль наконец-то услышал, что его кричат, и стал тоже к брату подходить. И два моряка, в форме на скамейки сидели, спиной к братану, тоже встали и к брату направились! Ты кого тут кефалью оскорблять пытаешься, мазута береговая, крыса серогорбая, а это я от матросов услышал, это они брату предъявляли!

- Ха, ха, ха!

- Вам в канализации плавать и там права качать, брат им ответил! И понеслась махаловка. Мы с Кефалью брату на помощь, так тут меня сразу и вырубили. А дальше помню, что сидим уже с водкой, всё в парке, братан с моряками об армии базарит, Кефаль с его бабой почему-то лобзается, а у меня глаз болит, потом синяк огромный, разноцветный, месяц не сходил!

- Ха, ха, ха! Так ты же про кекосовую войну вроде хотел рассказать?

- Да! Так моряки тоже с войны вернулись, так ещё оказалось, что в одном бою участвовали. Только они на воде конечно, а брат на суше. Так морякам, кто-то неправильную наводку дал, что на одном из островов племя дикое засело. А там наши, целая рота братана моего, в засаде сидели, караулили настоящих дикарей, которые в этом месте должны были через реку переходить. И тут, как наши моряки на катерах, да по своим же, из-за всех орудий, от острова одни клочья летят! А ещё и вертолёты наши появились, да как давай по острову сандалить!

- Вот это да, а брат твой как…?

- Чудом выжил, да с ним ещё несколько бойцов. Уже после бомбёжки моряки на остров высадились, давай обследовать, чего натворили. Подбитого, еле живого брата нашли и в госпиталь. Потом оказалось, что начальство напутало, а племя то дикое успешно в другом месте перебралось. Брат, да и моряки говорили, что купили дикари начальство, за много и много кекосов. А за кекосы покупалось там, что угодно!

- Паршивая история Пипа, не мог, что по веселее рассказать, про Кефаль например! – сказал Синий.

- Ха, ха, ха! – раздалось, как-то уныло.

- Эй, мойка, вы там что разболтались, уже обед окончился, почти у всех рот. Идите за стол поедите, потом домоете! – прокричал сержант, через приёмное окно для посуды.  

- Так точно, идём!

       Выбравшись из мойки Прокл, Синий, Баклушин и Пипкин, быстро уселись за столом в обеденном зале. Быстро принявшись за уничтожение положенной порции обеда. Остальной же наряд уже сидел за столом, доедая свой обед.

- Так, Мечтающий! – произнёс подошедший к столу сержант.

- Я! – с набитым ртом еды ответил Прокл.

- Остаёшься за старшего, я не надолго уйду, понятно!

- Есть, остаться за старшего!

- Точите жратву быстрее, посуда ждёт, всё я ушел! – напоследок произнёс сержант, удалившись со столовой.

- Мой генерал, какие будут указания, может вам за чёрной икрой сбегать и бутылкой коньяка, а ту обед как-то слабоват и не приятен желудку! – положив свою руку на плечо Прокла, пошутил Синий.

- Не помешало бы! – ответил Прокл. А у самого в глазах  мутно, как и в сознании, трава ещё держала свой дурман.

- Ха, ха, ха!

- Вот Кефаль друг был, он даже иногда на улицу мне выносил бутерброд с красной или с чёрной икрой! – вспомнил Пипкин.

- Пипа, опять ты со своей Кефалью!

- Ха, ха, ха!

       В столовую буквально ворвалась, последняя, ещё не пообедавшая рота. Первым вошёл офицер, за ним старший сержант, а за ними и остальная рота. Добравшись до раздачи, они были сильно удивленны испуганному ответу повара:

- Остался только суп, компот, второго не хватило!

- Что, набор ты суповой, я для чего с войны вернулся, в родную часть, чтоб какой-то пентюх в колпаке, сказал мне, боевому офицеру, что жрать нечего! – истошно, запинаясь на каждом слове, проорал офицер. А со рта его шёл сильный запах алкоголя, как впрочем и у старшего сержанта, продолжившего орать:

- Кто тут старший наряда?

- Где старший? – повторил вопрос офицер. Перед столовой, они со старшим сержантом, для аппетиту, накатили бутылочку, да видать без закуски.

- Он в обеденной зоне был! – всё так же испуганно ответил повар.

      Слыша весь этот переполох, что творился у раздачи, наряд, что обедал, потихоньку скрылся из обеденной зоны, кто в мойку, кто в кладовые и подсобные помещения столовой. Единственным кто остался, был Прокл. Врождённое чувство ответственности ему не позволило скрыться, раз его назначил сержант старшим, хоть он это и смутно помнил, то он должен был остаться на месте в качестве старшего.

- Кто тут старший! – прокричал офицер, выйдя в обеденный зал.

- Я – тихо ответил Прокл.

- Громче, не слышу, кто тут старший!

- Я! – значительно громче, ответил Прокл.

- Представься боец, когда с тобой говорит офицер! – сказал офицер, подойдя так близко к Проклу, что тот поморщился, от близко исходящего перегара в его ноздри. Остальная же рота, вместе со старшим сержантом подтянулась, встав полукругом, позади своего командира.

- Рядовой Мечтающий.

- Как так получилось, рядовой Мечтательный, что наряд не рассчитал порции на все роты. И моя доблестная рота вынуждена остаться голодной. Отвечать мне на вопрос!

- Не могу знать, как так получилось. Извините, что так получилось! – совсем уж растерявшись, ответил Прокл.

- Слушай боец я тебя извиню, если сейчас увижу шестьдесят порций второго, с огромным кусками мяса в каждой!  

      Прокл оглянулся на стол, на котором только что не до обедали они, мяса не было и в их втором, лишь жидкий подлив на варённой картошке, с редкими крупицами мяса. Поняв, что его положение становится всё хуже и хуже, ловя последнею надежду в поваре, которого, он встав на цыпочки, через толпу едва углядел за раздачей. Повар поймал ищущий взгляд Прокла и обреченно пожал плечами, нет второго, нет мяса, что он мог сделать, он был таким же простым молодым бойцом, а не волшебником.

- Так нет товарищ лейтенант мяса! – честно ответил Прокл.

- Ну кекос тебе тогда! – прокричал офицер, схватив за грудки Прокла и вытолкав его на середину обеденного зала. Его же рота мигом оказалась кольцом вокруг горе-временно старшего наряда.

- Табурет мне боец любой! – щёлкнув пальцами произнёс командир.

- Бегом табурет! – повторил команду старший сержант. Несколько бойцов из голодной роты метнулись на поиски нужного предмета.

      В мгновение табурет уже был в руках командира. Шагнув к Проклу, он поставил его перед ним:

- Залазь боец!

- Зачем? – спросил Прокл.

- Залазь, бегом! Из кольца не дать ему уйти!

  Прокл сделал пол шага вперёд, ну что-то ему не позволило выполнить команду офицера. Что-то похожее на гордость, но всё же что-то другое, до селе незнакомое ему чувство.

- Залазь! – уже изрядно рассердившись, закричал командир.

      Но Прокл, на этот раз и не шевельнулся. И тут терпению лейтенанта пришёл конец, он рванулся вперёд, попытавшись нанести удар рукой в грудь упрямого Прокла, но тот шагнул назад и кулак не достиг своей цели. Шагнув ещё шаг назад, Прокл получил сразу несколько ударов руками и ногами во все тыльные части своего тела, от тех, кто стоял в кольце. Но несмотря на это удержался на ногах, тут же сообразив, что оборону менее болезненно будет держать в центре, шагнул обратно вперёд, тут же получив скользящий удар в челюсть от старшего сержанта. Инстинктивно руки сжались перед лицом и на него тут же посыпались удары руками и ногами от командира и старшего сержанта. Но почему-то боли совсем не чувствовалась, а был лишь страх сковавший тело и отчаянная обида, от бессилия что-либо сделать. Всё же и эти удары его чудом так и не свалили с ног. За то дурь, что до сих пор была в Прокле, совсем куда-то улетучилась.

- Стоять! – произнёс запыхавшийся командир, отдёрнув заворот разъярённого старшего сержанта назад.

- Я его гниду, сейчас!

- Стоять я сказал! – повторил командир, всё же удержав сержанта на месте.

- За что! – хрипло произнёс Прокл, чувствуя, как кровь наполняет его рот, в ушах звон, глаза режет, боль в плечах, пояснице и на затылке, а ноги совсем онемели, став ватными и не послушными.

- Было бы за что, убили!

- Вставай на табурет! Вставай и громко, на всю столовую кричи, что вы служивые, кто здесь в наряде чмори, а наша доблестная рота орлы! И всё свободен!

- Вставай тебе сказали, гнида!

      Выплюнув кровяной плевок на пол, Прокл попытался выпрямиться, преодолевая боль в пояснице. Попытался рассмотреть тех, кто был вокруг, но глаза словно слиплись, покрывшись плёнкой.  

- Делай боец, что сказано!

- Наверное, вы и не плохие ребята, но кричать я ничего не буду, я не клоун! – именно так решил ответить Прокл, представив себя в роли разукрашенного клоуна, с красным шариком на носу, весело выступавшего перед бойцами, на табурете. При том так весело, что снял целые овации, бойцы истошно смеялись, подкидывая вверх свои головные уборы. Это даже рассмешило самого Прокла, на его лице появилась лёгкая ухмылка, вмиг разозлившая голодную публику:

- Кекос тебе, кекос! – вновь набросился командир с кулаками, с каждым ударом повторяя эту фразу. К нему тут же присоединился сержант.

      И всё заново понеслось, так же быстро остановившись:  

- Отставить! – прокричал командир, решив прекратить всё это. Видать пьяный рассудок начинал трезветь. – Рота на выход, перед столовой строится!

- Товарищ лейтенант, а как же обед? – отдышавшись, спросил сержант.

- Сержант, выпитая бутылка с боевым офицером не даёт вам повода задавать много лишних вопросов, я сказал на выход!

- Есть! – ответил старший сержант, направив всю роту к выходу.

- Нет времени гордость твою ломать. Считай, что тебе повезло, кто тебя знает, может ты ещё и стукач!

- Точно…. – вмешался сержант.

- Я сказал рота на выход!

      Потом ещё о чём-то говорил офицер. Голодная рота исчезла из столовой, а их командир ещё что-то говорил Проклу, но тот уже ничего не слышал, всё было как в тумане, ещё и лишённого всякого звука. Наконец офицер исчез. Появились знакомые физиономии Синего, Баклушина, Пипкина, других сослуживцев, о чём-то говоривших ему. Появился и их сержант, сразу сопроводивший Прокла умываться, а потом в одно из укромных подсобным помещений столовой, где был заботливо приготовлен лежак, из старого матраса и бушлата, для отдыха. Не успев и прилечь, Прокл уснул, а после проснулся, всё в том же тумане, уже был вечер, очевидно уже был и ужин, и их наряд направлялся в роту, ноги не послушные, ватные, но всё же шли. Оказавшись в роте, Прокл оказался на своей кровати, над которой казалось завис, какой-то приятный синий туман, быстро забравший лежаку в глубокий дрём. Снились кокосы или кекосы, не понятной круглой формы, валявшиеся по всюду в джунглях. Дикое племя выбежало из кустов, гремя железной посудой, что была в их руках. Прокл в страхе стал убегать от голодных дикарей. А кругом взрывы, пулемётные очереди, где-то над головой шум вертолётных винтов, позади дикари с гремящей посудой, он попытался бежать быстрее, но ноги стали совсем какими-то вязкими и запутавшись в собственных ногах, Прокл споткнулся, упав и покатившись с крутого склона вниз, а дальше обрыв и полёт вниз, а там вода. А воду рассекают громко шумящие своими моторами катера. Но так и не до летев до воды Прокл на короткий миг проснулся, от того что сердце сильно стукнуло в грудь.

   А дальше он на арене цирка, в клоунском наряде, а в руках по живой и скользкой рыбе:

- Кефаль давай, покажи нам класс, стали орать со зрительских мест!

- Рота подъём! – оглушительно, словно сирена прозвучало в здании цирка. А после послышался скрип кроватей и топот сапог.

      Прокл открыл глаза, это был не цирк, а родное расположение роты, где уже почти все бойцы были одеты. Быстро соскочив с кровати, Прокл всё также быстро стал одеваться. А в памяти и глазах, всё вперемешку, пробегал сон и вчерашний день, всё смешалось, и уже самому Проклу было не понятно, где точно реальность, а где всего лишь кошмарный сон.

      Про голодную роту, он точно вспомнит, как о реальности, сослуживцы расскажут, да и расспросят, хотя и рассказывать Проклу было не о чём.

      От всех ударов, что ему достались, вышли лишь слабо заметные синяки, которые он сумел скрыть и не показаться с ними командованию, во избежание кучи неприятностей, которые могли бы его ожидать в виде вопросов, кто и как, да как такое могло произойти, кто такое допустил. Впрочем, синяки быстро сошли, тело поболело пару недель, да и перестало, всё уладилось, утряслось.

      Где-то уже в конце службы Прокл услышит об этом боевом офицере, что нигде он и не воевал, а был лишь вблизи военных действий, в должности начальника, какой-то продовольственной базы.

*  *  *  *

      Шли дни, недели, месяцы, прошёл почти год, до конца службы казалось ещё так много, почти столько же и месяцем с лишним больше, унылая арифметика с обратным отчётом, которая так не торопливо считалась. Был обычный и на редкость жаркий, солнечный, для апреля день. Как вдруг, неожиданно в части завыла боевая тревога.

       А в роте, как раз было свободное время, все без работы и дела болтались по расположению. Синий и Прокл стояли у окна, любуясь прекрасной погодой, вспоминая гражданскую жизнь, в особенности то количество девушек и женщин, что остались за забором, весна всё же, давала о себе знать. Вот что, но про это Синий мог много порассказать, что он и делал, а Прокл его слушал, раз самому рассказать было нечего, в душе поражаясь, завидуя, узнавая для себя много нового.

- Какой облом! – провыл Синий, услышав сирену.

- Ну, что там с Танькой?

- Да какая Прокл Танька, пошли вооружаться, потом расскажу!

- Кто получил оружие на выход, строится на платцу! – скомандовал ротный Титькин.

      Когда все уже стояли в строю, перед всеми на платцу появился командир батальона, он чем-то походил бы внешне на отца Титькина, такой же толстый, правда несколько ниже, но всё такая же величавая походка, туда сюда:

- Боевая сирена была предназначена только для нашего батальона! – начал подполковник Старобатько. – В части ЧП, именно с нашего батальона сегодня ночью пропал боец, ефрейтор Замков. Поэтому командование отменило сегодняшнею смену караулов, до тех пор, пока не найдётся сбежавший боец!

      Прокл вспомнил, что ещё вчера вечером видел Замкова, как тот в умывальной читал письмо, а сегодня его нет.

- А уже сегодня утром в одном из караулов сработала сигнализация, и часовым был обнаружен наш ефрейтор Замков, но тот успел скрыться, не успев пересечь охраняемый периметр города. Наша задача оцепить, тот квадрат, в радиусе пятнадцати километров, где его в последний раз видели. Периметр уже усилен, так что нам осталось его только поймать. Командирам рот, ко мне!

- А зачем же нам не заряженные автоматы! – кто-то шепнул из строя солдат.

- Разговорчики в строю! – тихо проворчал один из сержантов.

- Чтоб, в случае чего прикладом шандарахнуть! – шепотом пояснил кто-то другой.

- Хорошо, что этот дебил с части сбежал, а не с караула, с оружием, тогда бы уж точно всех по настоящей боевой тревоги подняли! – добавил ещё кто-то.

       Уже через некоторое время весь батальон сидел в грузовиках, двигавшихся к заданному квадрату. Когда машины приблизились к нужному квадрату, то они одна за другой стали останавливаться, в расстоянии нескольких километров, друг от друга. Наконец и грузовик, где был Прокл, остановился.

- Взвод на выход, в две шеренги строится! – скомандовал командир взвода лейтенант Борзой. Внешность и сущность офицера Борзова соответствовала его фамилии, он был худощав, с длинной шеей, довольно быстро бегал как гончая порода Борзых, рота в этом не раз убедилась на марш бросках. И он был просто борз, по своей натуре, в отношениях с людьми, где-то в глубине души, своей борзостью, скрывая собственные страхи.

      Живенько выбравшись из машины, взвод построился в две шеренги, вдоль дороги. Солнце жарило, асфальт был бело сухим, от него исходило теплом. Впереди смешанный лес, от которого свежо пахло. На ветках набухли почки, птички чирикали повсюду, кое- где появились первые травинки. Местами ближе к лесу, остались небольшие кучки снега. Небо было, ярко синим, а лучи солнца так и слепили глаза. Старший сержант доложил:

- Товарищ лейтенант, взвод в две шеренги по вашему приказанию построен!

- Оружие стволами вниз, за спины закинуть! – лязгая автоматами, взвод выполнил команду, взводный продолжил. - Так слушаем меня сынки, сейчас встаём в одну шеренгу и растягиваемся вправо, влево, по краям стают сержанты. Каждый должен запомнить, кто у него справа, кто слева от него. К примеру, если ты Сидоров, справа от тебя Петров, а слева Попкин…

- Ха, ха, ха!

- Оставить смех, такого же урода, как вы ищем. Да не дай бог, ещё кто сбежит. Слушаем дальше. Когда растянемся и пойдем вперёд, каждый не должен терять из виду того, кто справа, кто слева. Понятно!

- Так точно!

- Как только потерял из виду Попкина там или Жопкина, сразу кричишь его фамилию, а тот кричит здесь и старается показать своё затерявшееся тело, тому, кто кричал. Понятно!

- Так точно!

- Ну, всё мастодонты, в одну шеренгу становись, по сержанту на края!

- Есть! – ответили те, встав по краям.

- Расходись влево, вправо. Пока метров на пятьдесят друг от друга!

      Когда, наконец, в цыпочку выстроился весь батальон, и прекратилась суетливая беготня офицеров вдоль неё, прозвучал выстрел, из ракетницы. Одни за другим офицеры, стали командовать, шагом марш! И цепочка двинулась, от линии дороги к лесу, растворившись в лесу

- Ещё раз повторяю, смотреть на товарищей сбоку! – прокричал лейтенант Борзов.

- Рахимов!

- Здесь!

- Баклушин!

- Да здесь!

- Жопкин! – громко крикнул, кто-то из шутников.

- В туалете!

- Ха! Ха! Ха!

- Я вам дам Жопкин, вы у меня все Жопкиными станете, когда в роту вернёмся, шутники хреновы! -  гаркнул Борзов.

      Шли они так, ещё не один час, перекличек за это время была не одна сотня. Слышны были даже фамилии из соседних рот, каких их только не было: Петровы, Сидоровы, Казбековы, Сутуловы, Играйбалайкины, Оторвихвостовы и многие другие. Прокл, поглядывая по сторонам, всё это время вспоминая ефрейтора Замкова, каким он его помнил, каким знал. Знал, что он был ключником в карауле, больше похожий на взрослого дяденьку. Общаться с ним Проклу, как-то не приходилось. Знал, что служить ему оставалось, чуть больше месяца. Вспомнил, что в основном молчаливым он был, если с кем и заговорит, то как-то, быстро и коротко с тем разговор закончиться. И не как не выходил вчерашний вечер, когда Прокл его видел с письмом, он сидел хмурым, хотя он почти всегда был таким. Вспомнил глаза Замкова, Прокл зашёл в уборную, а когда вышел обратно в умывальную, они до сих пор лихорадочно пробегали по тексту письма, вновь и вновь прочитывая содержимое письма. Неужели в письме было, что-то такое, что взрослого дядьку заставило совершить, такой отчаянный поступок, как бегство, когда осталось дослужить совсем ничего. Прокл думал об этом, стараясь вспомнить каждую деталь, связанную с Замковым, но так для себя не сделал никакого вывода.

- Мечтающий!

  Что подумал Прокл, сбившись с мысли, а потеряли:

- Здесь! – кто же потерял, посмотрев вправо, тот был близко и хорошо виден, влево, того не было видно, а вот теперь появился из-за кустов красноголовый, рожа рыжая, смотреть надо лучше, а ту кричишь тут, Мечтающий!

- Замков! Замков стоять! – крикнул кто-то.

- Где Замков? – прокричал лейтенант Борзов. – Кто кричал?

- Сержант Аминахун, товарищ лейтенант. Вон он там бежит он нас падло! – громко ответил сержант, сбившимся дыханием, сразу погнавшись за беглецом.

- Взвод все за сержантом Амихуном бегом марш! – проорал Борзов, от волнения не правильно выговорив фамилию сержанта. – Бегом марш, поймать урода!

       Взвод устремился в погоню, постепенно из цепочки, обратившись в одну толпу, впереди были слышны крики сержанта Аминахуна и других бойцов, тщетно пытавшихся остановить беглеца. Со временем, толпа оказалась на какой-то старой заросшей дороге. Впереди показалась, заржавевшая табличка «Осторожно один километр до могильника». Позади Прокла бежал взводный лейтенант Борзов,  почему-то не изъявивший желания в погоне, использовать свои гончие качества, увидав табличку, он промычал:

- Вот недоносок, куда нас привёл, убил бы за такое!

- Товарищ лейтенант Замков в могильник забежал! – прокричали спереди.

- Всем стоять!

       Взвод остановившись, сбился в одну кучку, переводя дыхания, после изнурительного бега. Впереди был какой-то особенно густой, тёмный и высокий лес, чем-то напоминавший лохматый остров, внутри самого леса. И именно на этом острове, уже начали вот только распускаться первые лепесточки. А вокруг острова таблички, в ста метрах друг от друга, с надписью могильник. Дорога же проходила через могильник.

- Где этот жиртрест, так быстро бегать научился, не догонишь! – проворчал сержант Аминахун.

- Так, слушай мою команду! Сержант Аминахун! – не много подумав и переведя дыхания начал командовать Борзов.

- Я!

- Берёшь с собой двух самых быстрых бойцов и мигом пробегаешь, через могильник. Только смотрите, если он там не упустите его, хотя скорее всего он уже его пробежал. А мы разделимся, половина идёт к сержанту Петрову, остальные остаются со мной, после чего мы обежим могильник с обеих сторон и встретимся за могильником. Аминахун бери быстрее бойцов!

- Завьялов, Мечтающий ко мне, вроде эти быстро бегают! – произнёс сержант. Когда бойцы подбежали, он продолжил. – За мной быстрым бегом, бегом марш!

   И тройка вбежала в этот дремучий лес, исчезнув из виду.

- Так  половина за Петровым, остальная за мной бегом марш! Внимательно смотрим по всем сторонам! – скомандовал взводный, устремившись вдоль табличек.

      Сержант Петров же, побежал вдоль линии других табличек. Бойцы суетливо не могли разобраться, кто же из них какая половина, наконец, разобравшись и поделившись, побежали за своими командирами.  

- Бегом бойцы, не надо здесь долго оставаться, Замков ублюдок, куда загнал, Борзов козладой не добитый! – проворчал Аминахун, подгоняя бегущих позади него Завьялова и Мечтающего. И с каким-то ярым напутствием для самого себя, продолжил. – Эх, моя Гульзазар, вернусь я скоро, и буду любить тебя до потери сознания, пока не сотру всё к чёрту!

       Прокл же не смотря на быстрое передвижение, успел всё разглядеть. Никакой опасности и не чувствовалось. Это был лесочек, с большими и широкими деревьями, с множественными земляными курганами, заросшими травой, которая здесь уже почему-то была высокой и густой. На каждом из курганов была табличка, с рисунком ядра и исходящих от него трёх лучей. Проклу даже показалось, что повсюду растут разнообразной расцветки грибы, гигантских размеров. И неуклюже передвигаются необычайной жирности, уже по летнему, сменившие шубки серые зайцы, лениво пощипывая кислицу. Увидел большого лося, совсем не испугавшегося их присутствия, а точнее их пробега мимо него. От рог у этого лося остались два толстых отростка, от которых исходил, еле заметный свет, дополнительно освещая всё пространство вокруг животного. Разыгравшаяся фантазия или удивление от увиденного совсем сбило Прокла, с того ритма передвижения, с которого он начал, в результате отстав от сержанта Аминахуна и Завьялова. Собравшись, он уже старался никуда не смотреть, а лишь в спины, далеко опередивших его товарищей, постепенно нагнав их. Впереди показалась табличка, только с обратной стороны, территория могильника закончилась, а дорога из могильника, сворачивала в сторону.

- Вот он, товарищ сержант! – прокричал рядовой Завьялов, увидав вдаль спину беглеца.

- Точно, Завьялов за мной, Мечтающий дожидаешься взводного, доложишь ему обстановку, короче покажешь, куда мы побежали!

- Понял, так точно!

      Сержант Аминахун и Завьялов погнались за беглецом, там уже был не лес, а болотистое место, с редкими деревцами и поросшей мхом буграми. Прокл остался дожидаться остальных.

- Остальные где? – запыхавшимся голосом, первым делом, спросил взводный, долго не заставивший себя ждать. А там уже и сержант Петров, с другой половиной бойцов подтягивался.

- Туда вот побежали, за Замковым, его было видно! – указал Прокл.

- Мечтающий, бегом первым, показывай, куда сержант побежал! Сержант Петров, останься замыкающим!

- Есть! – ответил тот, едва успев добежать до места встречи.

  Долго бежать не пришлось, впереди послышались крики сержанта Аминахуна:

- Ты что творишь, на жить насрать! Выходи, из-за бабы совсем крыша поехала! Выходи придурок несчастный!

      Вскоре все увидели и самого сержанта с Завьяловым, стоявших в метрах двадцати от озера, в котором по пояс стоял Замков, держа в руках толстую палку.

- Э, товарищ лейтенант, я в эту воду за этим дебилом не полезу! – сказал сержант Аминахун, подбежавшему к нему лейтенанту Борзову.

- Хорошо, хорошо сержант. Замков слышишь меня? – прокричал взводный.

- Отстаньте от меня, что надо, где моя Аська, Асечка, уходите, прибью, кто подойдёт! Кто ещё мою Асю говорите, порву как грелку, кто твари!

- Товарищ лейтенант крыша у него поехала, всё про Асю свою твердит, что за друга его замуж вышла, письмо он получил, я уж как его только не уговаривал выйти. Ну придурок из-за бабы столько мороки! – пояснил сержант.

- Так у кого рация, быстро докладывай, что беглеца нашли у озера Отходное, командир лейтенант Борзов, как только сообщение примут, скажешь мне!

- Выходи, ты что не понял, куда залез что ли!

- Выходи Замков, это же Отходное озеро, помнишь, ты сам сейчас нахватаешься, да и мы из-за тебя понаберёмся! – стал уговаривать взводный.

- Товарищ лейтенант сообщение принято – доложил радист.

- Хорошо.

- Уходите, я не просил за мной бегать, что вам надо, я домой хочу к Асе! – прокричал Замков, взвыв, как загнанный зверь и начав истерично рыдать, сжав так сильно палку, что всем послышался хруст его костей. В дополнение к неприятной картине, его сильно трясло, от нахождения в холодной воде, тело изрядно озябло, а зубы чеканили дробь.

      Всем стало не по себе, жутко, все потупили свой взгляд, по сторонам не желая видеть и слышать Замкова. Казалось, такой взрослый и до не давнего времени было видно, что уверенный в себе дядька не мог, вот так быстро сломаться, а оно вон как бывает.

      Ещё само озеро было не приятно глазу, его излишни спокойная и ровная гладь, неестественно переливалась на солнце, всевозможными цветами. А по берегам оно было абсолютно безжизненным, лишь непонятного цвета песок, примерной шириною ста метров от воды. Где-то по середине озера островок, всё того же непонятного цвета песка, без единой растительности на нём. И не одной живности по близости или над озером. Было видно, как даже слабый порыв ветра поднимает крупинки того песка с острова, раскидывая их по водной глади или унося дальше.     

- Замков выходи, всё образумиться и поедешь ты к своей Асе и всё будет хорошо, выходи только из воды! – продолжил переговоры Борзов.

- К кому, да пошла она! И ты тоже офицеришка грёбаный, чтоб твою кралю, пока ты здесь какой-нибудь дружок помял, как следует! – перестав истерично рыдать, громко ответил Замков, потом показав, как это могло бы произойти руками и телом. Это у него особенно удачно получилось, так как всё тело и без того, от холода тряслось, ещё добавив. – Вот так её, вот так, чтоб кричала от удовольствия!

    Вызвав этим поведением улыбку и смешок у тех, кто был на берегу, только не у взводного:

- Что, да я тебя, гнида ты! Пасть тебе порву! – прокричал Борзов, совсем растерявшись, в начале подбежавший к воде, потом осознавший, что не стоит, вернувшись на место.

    Послышался шум приближающейся машины, а вскоре показалась и сама спецмашина, подъехавшая к озеру. Из кабины вышел офицер в звании майора.

- Товарищ майор, лейтенант Борзов нами обнаружен…

- Хорошо лейтенант, работу ты свою сделал, сейчас берёшь своих бойцов и обратно по машинам, своему командованию доложишь, что майор, надеюсь меня вы знаете?

- Конечно, товарищ майор, вы из особого отдела…

- Знаешь, тогда выполнять приказ.

- Есть! Взвод в две шеренги становись…

     Тем времен из кузова машины вышли четверо в белых скафандрах, с прозрачными колпаками над головой. У одного из них, был железный чемоданчик, он его раскрыл, что-то доставая из него, двое других расстелили носилки, перед машиной, у четвёртого за спиной был аппарат, со шлангом из него и трубкой, похожей на некий измерительный прибор.

- Боец, хорош баловать, давай выходи из воды! – спокойным, почти гипнотическим голосом позвал майор.       

     Замков, выпустив палку из рук, послушно, с трясущимися руками и телом, отбивая чечётку зубами, стал выходить из озера. Взвод послушными рядами стал уходить от озера, Прокл обернувшись назад, увидел лицо Замкова, ставшее бледно серым, начавшее покрываться ужасными язвочками. Когда Замков вышел на берег, капитан отошёл подальше. А один из тех, кто был в скафандрах подошёл к Замкову, сопроводив его до носилок. Когда Замков лёг на носилки, его затащили в кузов машины, и больше его Прокл не видел, как и все остальные с кем он служил. Ходили лишь слухи, что он умер, от полученной дозы радиации, другие говорили, что остался калекой, а кто вообще рассуждал, что он стал подопытной крысой, в секретных лабораториях.     

                                                           Аси-сяй.

      Прошла весна и лето, потом осень и наступила зима. Прокл уже считался старослужащим солдатом, сколько страхов осталась позади, на какие непременно натыкался каждый, будучи молодым бойцом, а сейчас впереди лишь тянущееся казалось до бесконечности время ожидания конца службы.

- Мечтающий! – произнёс ротный, Титькин, высунувшись из своей канцелярии и поймав взглядом, случайно проходившего мимо Прокла.

- Я!

- Зайди в канцелярию!

- Есть!

- Так ты уже боец опытный, так что тебе доверю. Вот пакет, спустись в роту ниже, отдай из рук в руки их нему ротному, понял?

- Так точно! – ответил Прокл, взяв пакет и спустившись в соседнею роту и зайдя в их канцелярию. – Товарищ  капитан, разрешите войти, меня к вам отправил старший лейтенант Титькин, передать пакет.

      Лейтенант Титькин, за то время службы, что прошло, получил очередное звание старший лейтенант, а в пакете была бутылка коньяка, которую очевидно проиграл товарищ старший лейтенант, товарищу капитану, за что-то. Всем в батальоне было известно, что эти два типа любили спорить, из-за чего угодно и стабильно на коньяк, которому, впрочем, в скором времени Прокл будет очень благодарен.

- Заходи, давай пакет, всё на месте, хорошо, передай Титькину спасибо, можешь идти.

- Есть! – ответил Прокл собиравшись уже выходить из соседней роты, как его остановили бойцы у самого выхода:

- Прокл вроде?

- Да.

- Хочешь приколоться, тут какая-то девка на телефон дневального позвонила, никто её разговорить не может, она всё аси-сяй, аси-сяй! Чего хочет непонятно и голос вроде приятный. Кто уж только не пробовал её разговорить! – предложил солдат с соседней роты.

      Проклу, терять было нечего, время убить, да любым способом. Он подошёл к тумбочке дневального, там помимо дневального, стояло ещё пяток бойцов, каждый да не по разу бравший трубку телефона,  попытавшись заговорит, а потом:

- Ха! Ха! Ха!

- Дайте вот ему попробовать, его голос она ещё не слышала!

- На, попробуй с аси-сяем поговорить!

- Ха! Ха! Ха!

- Тут такое дело, только трубку не бросай, нам то из города позвонить можно, а вот нам нет, да и кто знает, откуда она звонит, так что не вздумай трубку положить!

- Да знаю я! – ответил Прокл, взяв трубку.

- Аси-сяй! – прозвучал приятный и так давно забытый уху женский голос, скорее всего принадлежавший молодой девушке.

      Сердце заколотилось, по телу пробежала дрожь, Прокла хватило такое сильное волнение, от которого он моментально покраснел, дыхание сбилось. Как в этот момент захотелось, чтоб у телефона не оказалось никого, чтоб он смог собраться и заговорить. Да и что это такое, всего лишь чей-то голос, а у него даже ноги подкосились.

- Ну, ты что говори, давай с аси-сяем!

- Ха! Ха! Ха!

      Несмотря на громкий хохот на том конце поняли, что трубку взял, кто другой и у него не хватает духу заговорить:

- Аси-сяй? – прозвучало очень нежно и тихо, вопросительным тоном.

- Меня зовут Прокл, я тут случайно оказался! – наконец, ответил Прокл, уже не слыша и не видя тех бойцов, что стояли рядом. Полностью сконцентрировавшись на телефоне, он точно знал в этот момент, что это его шанс, который он должен постараться не упустить, такой голос может быть, только у девушки его мечты.

- У Аси-сяя аси-сяй?

- У меня нет девушки.

- Аси-сяй!

- Нет, я не вру, у меня точно нет девушки!

- Аси-сяй! – прозвучало растянуто.

- Я очень хотел бы познакомиться с вами, честно, я только, что услышал вас, но я не вру, это как в кино, как в книжках пишут, я это почувствовал, вы мне как-то близки, что ли!

- Аси-сяй!

- Это я честно, откровенно!

- Аси-сяй!

- Как я могу с вами познакомиться, скажите? Хоть что-то!

- Аси-сяй!

- Пожалуйста!

- Сорок один, семнадцать!

- Что это, сколько?

- Аси-сяй!

- Что она тебе сказала Прокл?

- Вроде! Да ничего аси-сяй! Ало!

       А там уже издавались гудки:

- Всё она бросила трубку.

- Как, вот чёрт тебя побрал, аси-сяй, так не с кем и не заговорила!

- Я чего-то не пойму, ты про какие там ей книжки чесал?

- Да так не важно. Ладно, пошёл я парни.

- Давай Прокл, иди, в свою роту, вам уж точно такие болтушки-хохотушки не звонят?

- Это точно, не звонят.

      Выйдя из роты, в голове Прокла было лишь одно, вроде сорок один, семнадцать, вроде так, только бы не забыть. Надеюсь, что это телефон, только не забыть. Добежав до своей роты, первым делом он нашёл ручку, жирно начеркав на ладошке эти цифры, но этого можно было и не делать, в голове твёрдо засели эти цифры. Вечером, когда рота заступит в караул, можно будет позвонить, там со связью проблем не было. Прокл считал минуты, когда наступит вечер, когда он, наконец доберётся до телефона.

      И вот долгожданный вечер наступил, Прокл заступил на пост, внутри одного из зданий, где он проверял пропуска у людей в белых комбинезонах. В пяти метрах от его поста, на стене висел городской телефон, редкий рабочий останавливался подле него, чтоб сделать звонок. На посту тоже имелся телефон, имевший связь только с караулом. Проверив пропуска у сотни рабочих идущих на смену и со смены, и дождавшись, когда наступит затишье, Прокл дошёл до телефона, взял трубку, собравшись с мыслями, набрал заветные цифры. И вновь его охватило то самое волнение.

- Ало! – послышалось в трубке, а сердце Прокла заколотилось ещё сильнее, не зная как начать, он всё же выдавил из себя:

- Здравствуйте…,  я Аси-сяй…

- Приятно познакомиться, что вы хотели!

- Я просто не знаю, как сказать, сегодня…

- Уж как-нибудь скажите, может вы не туда попали молодой человек?

- Не знаю, я Прокл, а вы или кто-то другой, говорили аси-сяй и сказали сорок один, семнадцать, ещё…

- Я говорила, вы что-то путаете! – и тишина.

      Неужели не те цифры, подумал Прокл, как в душе всё упало, он уже собирался положить трубку на место, как там:

- Улька, Уля говорю тебе, подь сюда…, ты никого сисяя не знаешь?

- Ало!

- Здравствуйте, меня зовут Прокл…

- А это ты, а тётя сказала, что ты сисяй! – ответила девушка, коротко засмеявшись.

- Да нет, я просто пытался рассказать, про аси-сяй! – сказал Прокл, тоже засмеявшись.

- А ты много знаешь про аси-сяй? – и вновь смех.

- Только одну, про которую не знаю ничего, кроме аси-сяй!

- Ну, это не моё главное имя!

- Я слышал, твоя тётя говорила Уля!

- Ульяна, если быть точнее!      

- Красивое имя!

- Ты всем девушкам говоришь, что у них красивое имя? Или только, когда очень хочется познакомиться?

- Нет, не знаю! – и это было правдой, быстро пробежавшись по памяти Прокл не смог припомнить не одного в своей жизни знакомства тет-а-тет.

- Так нет или не знаю?

- Не знаю, я впервые в жизни знакомлюсь – сделав паузу, призадумавшись, Прокл продолжил – по телефону, да ещё так не обычно, когда говорят аси-сяй!

- Вообще-то я звонила своему родственнику, он часто у телефона находился и трубку брал, а тут не он…

- Дневальным что ли, на тумбочке?

- Не знаю, кем он там был, он тоже служил и каждый раз говорил, когда ему можно позвонить.

- А почему ты просто не попросила его позвать?

- Он меня просил, никогда так не делать, если кто другой трубку возьмёт, говорил, что ему за это может попасть.

- Ну да, наверное, а как его фамилия, может, я его знаю?

- Сквозилов, ну это не важно, час назад он мне позвонил, его в госпиталь положили, горит, что надолго, что-то у него там с ногой.

- Понятно, нет Сквозилова, я не знаю. А он, откуда-то из других краёв сюда служить попал, и ты об этом узнала?

- Да нет, ну да вообще-то, мы оба не отсюда, он мне двоюродный брат. В общем, мы с одной деревни, я вот сюда же случайно попала, теперь вот учусь здесь. Брат иногда, когда его отпускали в увольнение, так это вроде у вас называется, приходил к тётке. Сижу однажды дома, звонок, открываю дверь, а там брат, вот это нас угораздило попасть в один город, да и тётка, мне ничего не сказала, хотя она уже знала, что он здесь служит!

- Получается, ты сюда учиться приехала?

- Ну, да, так можно сказать!

- На кого учитесь Ульяна?

- На швею-мотористку! – и засмеялась, продолжив. – В швейном техникуме, на технолога швейного производства и там ещё всяких перечислений, связанных с оборудованием, если тебе это интересно, могу рассказать!

- Нет, нет, спасибо, вот если бы только при встречи?

- А ты надеешься на встречу? А если у меня есть парень!

- А он есть?

- Пока нет!

- Тогда, я надеюсь, очень надеюсь, на встречу!

- Ну ладно, позвони, как только сможешь быть в городе!

      Мозг стал лихорадочно думать, а как же он сможет оказаться в городе, когда впереди не выходные, да даже если бы и они были, не факт, что в части разрешили бы увольнительные, да если бы итак, что одна из увольнительных досталась бы ему. А встретиться он хотел непременно, ждать, когда он сможет выбраться в город, это может затянуться и на месяц, а если за это время он её упустит, да и от ожидания, можно просто сгореть. Завтра вечером, рота приезжает в роту, а дежурным на ночь остаётся старшина, с которым всегда можно договориться, неужели самоволка в ночь, этого он ещё не разу не делала, но никогда не поздно начать?

- А, что если завтра, только очень поздно?

- Поздно, это когда, да меня и мама, не отпустит!

- Ну, у тебя же вроде, здесь нет мамы! – и оба засмеялись.

- Нету. Так, на что вы меня толкаете молодой человек, при первом же свидании, встречаться с незнакомым человеком не весть в какое время!

- У меня просто по другому не получиться, увольнительные будут не известно когда, а вот, когда уже в части будет отбой, я смогу вырваться в город!

- А разве так можно?

- Можно, если очень осторожно и если очень нужно, а мне очень нужно встретиться с вами Ульяна!

- И тебе за это ничего не будет, если конечно я соглашусь?

- Ничего, абсолютно ничего!

- Завтра, это где и во сколько. И позвонить ты сможешь?

      Позвонить, позвонить можно с радиовышки, точно:

- Смогу позвонить, поздно только где-то в одиннадцать, вечера конечно. А ты мне скажешь, где встретимся, я туда и подойду, город не большой, думаю, за полчаса дойду и найду это место!

- Хорошо Прокл, завтра жду звонка!

- Я обязательно позвоню, только вы будьте у телефона!

- Буду, ну всё пока, до следующего звонка!

- А…? – не успел и подумать, что хотел спросить, а там бросили трубку и пошли гудки.

      Сменился караул, наступил вечер, в роте прозвучала команда «Отбой!». Прокл тоже лёг, выжидая время, размышляя о встречи с незнакомкой. Прошло полчаса, Прокл встал с постели, одевшись, направился в каптёрку, в которой находился старшина. Все в роте находились в горизонтальном положении, кто уже и храпел, все кроме дневального, дежурного, старшины и вот Прокла.

- Ты куда Прокл? – спросил ефрейтор Синий, недавно получивший это звание и ставший уже, какую смену дежурным по роте.

- Надо Синий, к старшине, потом всё расскажу!

      Дверь в каптёрке была не закрыта, оттуда доносились звуки от телевизора:

- Товарищ прапорщик, разрешите войти?

- А Мечтающий, чего надо?

- Тут такое дело, в город мне надо, может на всю ночь!

- И что, мне тоже надо, а я вот здесь, с вами оболтусами ошиваюсь и ничего! Зачем тебе надо? – спросил прапорщик, не отводя своего взгляда от телевизора.

- К девушке!

      Зная о прапорщике основное, а именно то, что он был изрядным выпивохой, а это было его главным слабым местом, то договориться с ним было не сложно, всё измерялось в бутылках беленькой, так он именовал водку. Договорившись, прапорщик даже предложил ему свой завалявшийся бушлат, старый джинсы, зимние ботинки и потрёпанную норковую формовку.

- Так в городе, тебя за солдата не примут, если конечно сам тупить не будешь!

- Да конечно, спасибо старшина! – ответил Прокл, одевшись в предложенное.

- Понятно дело молодое, смотри не попадись, если, что я тебя не куда не отпускал!

- Понятно старшина, ну я пошёл?

- Давай, не забудь про одну беленькою, на первый раз! Так форму свою забери, эту одежду я тебе не давал!

- Конечно, и про беленькою обязательно не забуду! – ответил Прокл, взяв свою форму и направившись в выходу из роты.

      У двери выхода стоял Синий, одной рукой держась за ручку двери:

- Ба, ну, ты фраер, приоделся, к какой-то бабе собрался, а я тут само удовлетворяйся, ночью в туалете, так аж руки в мозолях! А лучшему другу рассказать-то нечего!

- Слушай Синий, обязательно расскажу, сейчас некогда время уходит, давай выпускай, должен буду!

- Конечно, должен будешь, мне же если, что объяснять, почему у меня одного бойца в расположении не хватает!

- Я же сказал, должен буду, заранее спасибо!

- Ладно, иди, только за лучшего друга, удочку подальше закинуть не забудь, везунчик! – сказал Синий, открыв дверь и выпустив Прокла, с последним напутствием. – Ну, чтоб потом мне всё рассказал, каждую подробность!

- Хорошо, спасибо Синий!

- Ты хоть резину то взял кабель?

- Да взял, взял! – ответил Прокл, тихо спустившись по лестнице, батальонного подъезда.

      Добравшись до радиовышки, в которой дежурил знакомый боец, из соседней роты и в который была городская, как и военная связь, договорившись, Прокл позвонил:

- Ало!

- Ульяна это вы?

- Да, Прокл, всё-таки позвонил?

- Я же обещал, я готов встретиться, прямо сейчас, а как вы?

- Ты со всеми на вы разговариваешь?

- Нет, просто…, так получается…

- Хорошо можешь уже говорить мне ты, договорились, через сорок минут, я буду на бульваре у памятника атомщикам, знаешь там ещё три рабочих…

- Знаю, я этот памятник. А вы, тьфу ты, Ульяна точно будешь?

- Вот будь там, через сорок минут и узнаешь!

- А как я тебя узнаю и ты меня?

- Надо будет, узнаешь, как и я тебя, так что пока до встречи, у памятника! – на том конце бросили трубку и пошли гудки.

      Запомнив, то время, что было на его часах, Прокл стрелой выбежал из радиовышки, помчавшись к ближайшему забору, который был по всему периметру части. Добравшись до забора, Прокл в два приёма перемахнул через высокий бетонный забор, с колючкой поверху, уловчившись, не зацепится за нею, приземлившись с большой высоты на сугроб, уйдя по пояс в него. Выбравшись из сугроба и встав на дорогу, Прокл уже через пятнадцать минут лёгкой рысью добрался до указанного места, до памятника атомщикам, вокруг которого не было не души. Железный памятник представлял, из себя композицию, выполненную из трёх рабочих, одна женщина и двое мужчин, которые встали в кольцо, взявшись за руки. Все они были в комбинезонах, которые не раз Прокл видел на рабочих в карауле. По центру композиции находилось ядро, намного меньшее рабочих, на котором шутники, розовой краской написали « Осторожно пушечное ядро может взорваться». Вокруг памятника стояли фонарные столбы, довольно хорошо его освещая. Воздух был с лёгким морозцем, свежо дышалось, а под ногами приятно хрустел недавно выпавший снег, а тёмное небо было усеяно особенно яркими в этот день звёздами.

      Взглянув на часы, на то, что ещё не прошло сорока минут и на рядом находившийся магазин, который вот-вот должен был закрыться, Прокл вспомнил о бутылке беленькой, предназначенной старшине, решив заранее выполнить просьбу старшины, кто знает, найдёт ли он потом, где её приобрести. Быстренько забежав в магазин и купив её, Прокл вышел из магазина, став спускаться с лестницы, а на встречу поднимался  подполковник Старобатько. Прокл машинально отдал воинское приветствие, приложив правую руку к голове, то же самое сделал и подполковник, особо не обращая внимания на того, кто ему встретился по пути. Отделался лёгким испугом, подумал Прокл, как же всё-таки хорошо, что старшина дал ему офицерский бушлат, будь он в солдатской шинели, то Старобатько, его бы сразу узнал. Дойдя до памятника, Прокл достал из-за пазухи бутылку, не найдя ничего лучшего, как спрятать её в памятнике.

- Привет Прокл! – прозвучал уже знакомый голос.

      А Прокл, в этот момент был в сильно нагнутом положении, что называется вверх задним местом. Он только, что спрятал бутылку, под ногой железной леди, которая была в ботинках, с более высоким каблуком, и только в этот разрез пролезала беленькая, и только было дело, он собрался разогнуться, как услышал знакомый голос Ульяны. Не успев разогнуться и увидеть девушку, он ответил:

- Здравствуй, вечер добрый, я сейчас!

- Что ты там делал?

- Да так, интересно стало, какая обувь у рабочих. Привет! – произнёс Прокл, наконец разогнувшись, встав и развернувшись к Ульяне.

- Впервые на свидании меня так интересно встречают!

- Попой вверх, если быть точнее!

- Точно! – и оба засмеялись.

      Это была маленького роста девушка, с милым личиком, маленьким курносым носиком, с большими, чёрными и красивыми глазами, брюнетка, с длинными, прямыми волосами, прикрытые серой шапочкой и низпадавшие на норковую шубку, на плечах которой висела маленькая, чёрная, кожаная сумочка. А её приятная, до умиления улыбка, вызывало лишь одно желание впиться своими губами, в эти губы. Как впрочем, и статная фигурка, не смотря на зимнею одежду, чётко видимая глазу, который так и говорил рукам обними, что есть силы это прелестное тело. Встретить, такое очарование Прокл и не ожидал, только вот одно у него не связывалось, это имя, даже произнося Ульяна, почему-то на ум приходит совсем другой образ, чем тот, что он видел пред собой.

      Затянувшееся молчание и смотр друг друга, первым прервала Ульяна:

- Ну, уже говори что-нибудь, наверное, пора!

- А кто вас решил Ульяной назвать? – выдавил из себя Прокл. Это было единственное, что ему пришло на ум.

- Опять на вы, это так интересно, ты для этого вырвался в город, чтоб узнать тайну моего имени! А да, ещё чтоб увидеть ботинки у памятника! – и ухмыльнулась.

- Нет, конечно, хотя ботинки это тоже интересно, как и довольно симпатичная, железная обладательница их!

- Тогда, я тут третья лишняя!

- Совсем не так, ты намного красивее и я ради тебя здесь!

- Спасибо на этом!

- И всё же почему тебя назвали Ульяна!

- А ты зануда!

- Есть маленько, когда вижу перед собой красивую девушку, становлюсь особенно занудливым и ещё могу задавать много глупых вопросов!

- Ещё и врун. Хорошо отвечу на твой вопрос, просто так решили родители, сами не знают почему, им так захотелось, тогда. Почему же тебя так странно назвали, Прокл?

- А ты зануда!

- Не я первая начала!

- Меня так назвали, потому что так захотели родители, тоже не зная почему, так захотелось, им так понравилось!

- Как много мы, о друг друге узнали! – и оба засмеялись.

- Может куда-нибудь сходим, ты наверное лучше знаешь, куда можно в этом городе сходить? – предложил Прокл. 

- В это время никуда, тем более, посреди недели. Пошли, прогуляемся, за одним ты меня проводишь до дома, а по дороге поговорим!

- Может мне, что-нибудь купить?

- Я не пью спиртного, но если хочешь себе, то купи, пока все магазины не закрылись.

- Да нет, почему обязательно спиртное, может шоколадку что ли? – несколько смутившись, ответил Прокл.

- Спасибо, сейчас не хочу, ну вот в другой раз обязательно купишь! Ну что пошли или в магазин тебе надо?

 - Нет не в магазин, а ты далеко живёшь? Мне, чтоб сориентироваться, как потом до части добираться? – спросил Прокл, а на самом деле мысль была о бутылке, за которой может быть, потом было бы накладно возвращаться.

- А что у тебя уже время, пора возвращаться?

- Да нет, времени у меня до утра, просто надо знать!

- Хорошо, идти нам до Набережной, это около озера, если знаешь…

- Да, да знаю. Я сейчас, вот только возьму… - сказал Прокл, быстренько отправившись под каблук железной атомщицы, забрав оттуда бутылку. Он сообразил, что дом у Ульяны на другом краю города, а оттуда было бы короче возвратиться в часть напрямую, а не делать большой крюк обратно к памятнику.

- Да, а ты запасливый!

- Нет, это не моё, то есть моё, только не мне. Это старшине. Это, проще говоря, стоимость моей сегодняшней ночной прогулки! – тряся перед собой бутылкой, ответил Прокл, тут же сообразив, что он глупо выглядит, стал её засовывать под бушлат, но и там ей места не нашлось, он взял её обратно в руки, с таким нарастающим желанием её бросить и разбить.

- Постой Прокл! – сказала Ульяна, словно услышав желание Прокла и достав из сумочки, аккуратно сложенный в квадратик тёмный пакет. – Возьми пакет, там ей удобнее будет!         

- Спасибо!

- Так, так и много тебе уже пришлось купить бутылок, для ночных свиданий?

- Нет, честно это первая! – ответил Прокл, кто же мог подумать, что именно спиртное, будь-то впервые коньяк, а сейчас водка, поможет приобрести знакомство с таким очарованием.

- Ладно, сделаем вид, что поверили. Пошли?

- Пошли! – ответил Прокл.

       Шли они долго, как и разговаривали. Проклу казалось, что он ещё никогда в жизни, так много не говорил, а тем более с девушкой и не ощущал родства души с собеседником, как это было сейчас, хотя ему и не было с чем сравнивать, это было его первое настоящее свидание. Ульяна рассказала ему о своей деревне, о двоюродном брате, который сейчас в госпитале, о том, как она приехала в этот город, к тётушке на учёбу. О том, как, будучи обычной деревенской девушкой, нелегко освоиться в городском обществе, но к своему удивлению ей это удалось довольно быстро. Ещё упомянула о неком парне, что был у неё, но они расстались. Прокл в свою очередь рассказал о своей жизни в Горнограде.

- А как же девушка, ты ничего мне о ней не рассказал?

      Прокрутив всевозможные варианты в голове, как можно было бы что рассказать, но если честно, то и нечего, Прокл решил просто выдумать:

- Была у меня Катрина, Катерина, но мы тоже расстались, теперь она вроде даже замуж вышла!

- Вот мы и пришли. А больше никого не было? – остановившись возле одного из подъездов высокого дома, спросила Ульяна.

- Нет!

- Серьёзно?

- Вообще-то есть!

- Кто же, где она сейчас, ждёт, письма пишет?

- Вроде пока нет, её Ульяна зовут!

- Ах, так вот, а вы самоуверенный молодой человек! И ещё мне приятно, когда близкие люди, меня зовут Уля! – смотря в глаза Проклу, произнесла Ульяна, немного шагнув на него.

      Уловив волшебный блеск в её глазах и томный вздох, который она сделала, при лёгком приближении к нему, уже не в силах себя сдерживать, Прокл ринулся вперёд, крепко обхватив её за талию и впившись в её сладострастные губы. Сердце заколотилось, по телу пробежала упоительная дрожь, а вся чувствительность ощущения ушла в губы, слившись в единое целое с губами Ули. Всё закружилось, стало блаженно тепло, Прокл потерял счёт времени, уносясь к звёздам, он забыл обо всём, взирая лишь на мерцающие звёзды, помутневшим сознанием, сулящим нескончаемое счастье, в которого он, словно долго ожидавший страждающий мученик, наконец-то, окунулся по верх с головой. 

- Прокл я здесь, ау! – это звёзды с ним говорили.

      Придя в действительность, Прокл открыл глаза, прикрыл рот, чьи губы, уже ничего не ощущали, увидев перед собой лицо Ульяны.

- И сколько девушек сошли с ума от твоих поцелуев или все они задохнулись от такой страсти, мне всё дышать не чем, ещё чуть-чуть и воздуха не хватило! И лежала бы я у тёткиного подъезда бездыханная! – и мило улыбнулась.

- Какая же ты красивая!

- Почему-то сейчас я тебе верю!

- Такого я ещё не с кем не ощущал!

- Да ну, ладно будто бы и сейчас поверю!

      Прижав её к себе ещё сильнее, Прокл вновь потянулся к губам.

- Всё, всё хватит, не ртом, так руками меня точно удушишь!

- Извини!

- Мы же не последний раз встречаемся, я надеюсь, ещё увидимся?             

- Обязательно!

- Тогда проводи меня, если хочешь, я живу на седьмом этаже, лифт сегодня не работает, придётся по лесенкам подниматься!

- Как хорошо, что он не работает!

- Только больше не приставать!

- Да, конечно!

      Но это, конечно, не исполнялось все семь этажей, на каждом этаже и на каждой второй ступеньке, они останавливались, чтобы вновь и вновь усладиться в сыть поцелуями, от которых уже болели губы, сбилось дыханье, но остановиться было невозможным. Когда же всё-таки они добрались до седьмого этажа и Ульяна в перерывах, между поцелуями открыла двери в квартиру, быстренько поцеловав напоследок, стиснув зубы, чтобы вновь не уйти в продолжительную эйфорию, он произнесла:

- Пока целую, позвони! – и дверь за ней закрылась.

      Прокл упоённый влюблённым блаженством уставился на дверь, словно там стояла желанная им Уля. Ушибленный сильнейшим гормональным всплеском в голову, он видел греческую арку, по краям которой висели лианы, с распустившимися на ней цветками. А дальше усыпальницу, усыпанную цветками роз, поверх которой летали разноцветный бабочки. Появился эфирный образ Ули, нежно произнёсший:

- Ты ещё здесь, тогда заходи, дома никого, вам очень повезло молодой человек, тётя сегодня на работе в ночь!

      В одно мгновение Прокл очутился в той самой усыпальницы. Повсюду заиграла волшебная музыка, уносящая обоих, в страстные объятия, ещё окутанных тел в одеяния, но страстно избавлявшихся от ненужного тряпья. И нарушая всю торжественность момента, в самый ответственный момент, прозвучал звук не полностью раскрывшейся молнии на джинсах, сделавшей больно возбуждённому организму Прокла. Как захотелось закричать. И волшебная музыка исчезла, и прекрасная усыпальница, с лепестками роз и бабочками, оказалась обычной тахтой, и боль, но ароматный вкус тела Ули, при возмог всё. Забыв о боли, Прокл резким движением закончил движение собачки по злосчастной молнии. А впереди то начатое, что не в коем случае нельзя было не завершить. И снова музыка заиграла и бабочки запорхали.

      Как быстро пролетело время, пора уходить. Прокл стоял в подъезде, у закрытой двери в квартиру, где жила Уля,  тяжело вздохнув, вспомнив о суровой действительности, Прокл стал спускаться вниз, мимоходом вспомнив и о бутылке, в пакете, которую он вроде обронил перед домом. Спустившись на улицу и найдя ни кем не тронутый пакет для старшины, в снегу, взяв его, Прокл взглянул на окна седьмого этажа. Но там не было и тени Ули, лишь приятные душе и телу воспоминания о пережитом. Уже через полчаса Прокл был в роте, там он первым делом пробрался в каптёрку к спящему старшине и подсунул под его кровать пакет с беленькой. Еле отвязавшись от настойчивых вопросов Синего, он добрался до своей кровати, тут же уснув, с блаженной улыбкой счастья на лице.

- Везёт же подонкам, лучшему другу и ничего не рассказать, а теперь спит, улыбка до ушей! – проворчал Синий, с завистью посмотрев на спящего рядового Прокла Мечтающего. Посмотрев на часы, висевшие на стене в коридоре, до подъёма роты оставалось ещё пара часов. Подойдя к дневальному, утомлённо стоявшему у тумбочки дежурства и пристально посмотрев на него. – Ну что Бобиков, не спиться, тогда ты мне о своей девушке расскажи, да и смотри у меня, чтоб во всех подробностях!

      В ожидания караула, за караулом, проходило время, когда при первой же возможности Прокл бежал до телефона, чтоб услышать полюбившийся сердцу голос Ульяны. В ожидании того, когда рота будет в части и в ночное дежурство заступит старшина и Прокл вновь сможет выбраться в город, чтобы увидеться с Ульяной. Прошло больше месяца, увольнительных никак не счастливилось получить, ну вот настала та самая ночь, когда в дежурство заступал старшина.

                                               Платье белое…

      Всё тем же сценарием Прокл вырвался в город, только на этот раз старшина был не в настроении, по этому одежды не дал, и цену назначил в размере двух беленьких. Впрочем, это нисколько не остановило Прокла.

- Цзен, цзен! – прозвучал звонок в дверь квартиры Ульяны.

- Кто там?

- Это я Улька! – ответил Прокл.

      Дверь открылась и оттуда показалась Ульяна. Вышла она в тонкой водолазке и в длинной юбке, на ногах тряпичные, домашние тапочки. В подъезде было тепло. В руках её был двойной листок, в глазах печаль, такая от вида которой на душе появился давящий груз, чего-то очень не хорошего.   

- Уля, что случилось, ты не рада меня видеть?

- Нет, рада. Просто извини!

- За что, что случилось? Когда я сегодня с тобой разговаривал по телефону, вроде всё было нормально!

- Пошли, спустимся ниже.

- Пошли.

- Ещё ниже

      Они спустились на пару этаже ниже.

- Прости меня!

- Да, что случилось?

- Возьми Прокл, просто рассказать это я не смогу, я написала правду, о которой тебе не говорила. Прошу, прочитай всё, я тебя очень прошу!

- Хорошо прочитаю!

      Прокл взял из рук Ульяны листок, исписанный со всех сторон, мелким почерком, и начал читать: « К нам в деревню, к своим родственникам, очень часто приезжал один городской парень. Он был весёлым, уверенным, смелым, вёл себя так круто, по сравнению с другими парнями, его даже многие боялись, катал меня на своей машине, тогда мне все девчонки завидовали. Мы постоянно были вместе, в результате я его сильно полюбила. Наши отношения, так продолжались два года, он уезжал, а я всё ждала, когда он обратно приедет. Моя же любовь к нему от этого становилась ещё сильнее. Я очень хотела выйти за него замуж. Я говорила ему об этом, он отвечал, что надо ещё подождать, пока подросту я, мне тогда ещё не было и восемнадцати и пока он к этому времени накопит больше денег, для нашей совместной жизни. Но когда мне исполнилось восемнадцать, он продолжал всё в том же духе, что ещё рано, что ещё надо подождать. Тогда я решила обмануть. Я сказала ему, что беременна и что я хочу иметь ребёнка от него. Ещё сказала, что рассказала об этом матери. Он мне поверил, хотя было видно, что он не хотел жениться и не желал такой ответственности, как ребёнок. Но всё же он сказал, но если так хочешь, давай поженимся. Я была на седьмом небе от счастья, тут же сообщила матери о нашем решении, а о ребёнке подумала так, что он обязательно появится, в ближайшее время. Мы стали готовиться к свадьбе, которую решили провести в деревне. Для этого мы даже с матерью съездили в город и купили мне прекрасное белое, свадебное платье. За день до свадьбы мой суженный, со своими друзьями, который приехали вместе с ним из города, устроили мальчишник, как он мне сказал. В день свадьбы к нашему дому подъехала машина, где были его четыре друга» В этом месте текст немного обрывался, а и без того мелкий почерк далее становится обрывистым, кривым, так как будто его писали дрожащей рукой, Прокл продолжил читать, хотя прочитывать текст, становилось всё труднее: « Они сказали, что мой жених попросил забрать его невесту, чтобы потом якобы сюрпризом привезти к загсу. И чтобы остальные подтягивались туда же, а нам будто ещё куда-то надо заехать. Все поверили в это. Я села в машину, прямо в свадебном платье. Машина поехала. Они завезли меня в лес. После чего насиловали меня. Все мои крики о помощи и пощаде были бесполезны. Я сейчас и не вспомню, как всё это гадко и как долго было. Они мне сказали. Что, хорошо выпив и употребив наркотики, как оказалось, он это дело любил, мой жених пообещал всем ящик хорошей водки, за то, что они сделают со мной. А утром он всем напомнил, о своём обещании, тряся пачкой денег. Когда всё кончилось, я убежала далеко в лес. Его друзья рассказали, что я сама попросилась остановиться у леса, а потом куда-то исчезла. Я забрела, очень далеко. Мать говорила, что меня искали всей деревней. Мне тогда совсем не хотелось жить. Я дошла до озерца, про которое не знала и никогда не слышала. Именно в том месте, где была я, берег был высоким. Я прыгнула в воду. Уйдя в глубину, моё платье зацепилось, скорее всего, за какую-нибудь корягу. Я попыталась всплыть, но меня держало платье. Вся моя жизнь тогда пробежала перед глазами. А потом, в воде я увидела брата. Я тебе не говорила, у меня был старший брат, ты очень на него похож, у вас даже голос с ним одинаковый. Он утонул, когда хвастался перед своей подружкой, как он умеет свысока прыгать в воду. Просто ударился о что-то головой и утонул. Он был бледным до ужаса и погрозил мне пальцем, мол, что это ты творишь дрянная девчонка. Он мне так всё время в детстве грозил, когда я что-нибудь не так делала. Тогда я очень испугалась и за жизнь тоже. Начала барахтаться, тянуть платье, пока наконец коряга не отпустила. Выбравшись из воды, я бежала, бежала долго. Потом стемнело, ветки в кровь били мне в лицо, но я продолжала бежать. Сама сейчас удивляюсь, как тогда от всего этого ужаса моё сердце не остановилось, и я не сошла с ума. Сил уже совсем не было бежать, начало светать, как я услышала спасительный крик деревенского петуха. Я чудом оказалась снова в своей деревне. Я уже тебе говорила, что из близких у меня только одна мама и осталась, так вот только она одна и была дома. Она у меня молодец, не стала меня мучить расспросами, а положила сразу в постель. Проснулась я только на следующий день, в обед. Маме рассказала нелепую историю, о том, что я просто разлюбила своего жениха и решила сбежать, в результате заблудилась в лесу. Мама сделала вид, что поверила мне. Свадьбу конечно отменили, мама потом ещё долго извинялась перед гостями. Правду я решила никому не говорить. Такого позора не выдержала бы моя мама, да и я. Те подонки сразу же уехали в город. А вот жених мой, ещё неделю пьянствовал по деревне, рассказывая всем небылицы, что вот какая у него невеста оказалась потаскухой, нашла себе другого, за его спиной, прямо перед свадьбой. Я всё время сидела дома, и мысли о смерти никак не выходили из моей головы. Я пыталась порезать себе вены, если бы не мама». Перестав читать, Прокл поднял голову, посмотрев на Ульяну. Она всё это время не сводила своего взгляда с лица Прокла, её глаза покрылись слёзной плёнкой, губы и тело, дрожали от холода. А на левой руке он только сейчас заметил тонкие шрамы.

- Тебе холодно, я сейчас сниму шинель!

- Не надо!

- Тебя трясёт!

- Нет. Ты всё прочитал?

- Не всё!

- Прошу Прокл, не смотри на меня, прочитай всё!

- Хорошо – ответил Прокл, всё же сняв шинель и бросив его на перила, продолжив читать, дальше почерк становился более разборчивым:

« Мама тогда успела мне сделать повязку. Правду ей, я так и не решилась рассказать. Да и она, умница моя, не задавала мне много вопросов. Тогда мы вместе решили, что мне нужно уехать из деревни. Она мне всё твердила, что жизнь продолжается, она молодец. Вот так, я оказалась в этом городе, у своей тёти. Жизнь продолжается. Я поступила на учёбу. А тётя нашла мне даже жениха. Он тоже военный, только не солдат, он офицер, вроде лейтенант. Он много раз приходил к нам, в тётину квартиру, тётя всегда в это день устраивала небольшое застолье, и мы много разговаривали. И как-то раз он пришёл, когда тётя была в ночь. Он принёс цветы, шоколад, шампанское. Много говорил о своей неудавшейся личной жизни. Когда начал приставать, я посмотрела в его глаза, мне даже стало жалко его. Я не стала сопротивляться, просто отдалась. Он был обходительным и не грубым. Потом он сказал, что хочет жениться на мне. Это было за неделю, до нашего знакомства с тобой Прокл знакомства. Я ответила, что мне надо подумать. Он часто приходит, звонит, но я не даю ему ответа. Тут появился ты, я уже никогда не думала, что моё сердце может вновь забиться, от слов и рук мужского пола. Это правда. Ты столько за этот месяц рассказал мне про себя по телефону. И о своей первой любви, да и просто о своей жизни, как мне казалось, ты искренне интересуешься и моей жизнью. Наверное, в моей жизни ещё не встречалось такого открытого человека, как ты. Можно миллион раз гадать о том, почему я не встретила тебя раньше, но с этим ничего не поделаешь. Ты скоро уедешь домой. И ещё правда в том, что ты человек ищущий, чего-то большого в этой жизни. И в этих планах точно не я, я это чувствую, тем более после того, что ты теперь знаешь. Недели три назад приезжал мой бывший. Не знаю, как он узнал про этот город, мама не за что бы не рассказала. Уже прошло с того времени, чуть меньше года. Он изменился, очень. Видать его жизнь тоже наказала. Он встретил меня одну на улице, со цветами, каким-то подарком. Всё извинялся передо мной, говорил о своей любви ко мне. Но я чувствовала только страх перед этим человеком, страх который сковал всё моё тело. Он схватил меня за руку и повёл меня в гостиницу, в номер, который он снял в этом городе. Я как заговорённая, как послушная овечка пошла туда, куда он вёл меня. А сама просто боялась, до ужаса боялась, что-то возразить. Когда мы оказались в номере, он бросился целовать мои ноги. Стал вновь извиняться, просить прощения, говорить о любви. Потом просто повалили меня на кровать, и сделал своё дело, быстро уснув. Ничего кроме омерзения я не могла испытать, я сразу же ушла оттуда. Не знаю, что там у него случилось, что он через такое только время решился на встречу. Но я думаю, что он просто до сих пор боялся, что я могу заявить в милицию. Ещё он, так и не знал, что я не беременна, наверное, всё думал, что я подам на алименты. Хотя, опять же он не словечко не спросил об этом. Больше я его не видела и не дай бог увидеть. И всё же за свою далёкую не правду, я опять поплатилась. На днях я узнала, что беременна. Одно я знаю точно, что не от тебя Прокл, можешь за это быть спокоен. И этого ребёнка я хочу. По-другому никак, я это осмыслила, я не могу поступить иначе со своим родным дитём. Лейтенант хороший человек, он будет, я очень хочу в это верить не плохим отцом. И не важно, что нет любви, я это поняла, что это не самое главное. Скоро я скажу ему да. Ты меня Прокл прости, за мою вот такую жизнь. У тебя ещё всё впереди, я тебе желаю найти своё счастье, а ещё то, к чему ты стремишься».

- Если бы я знал, к чему я так сильно стремлюсь!

- Ты обязательно узнаешь!

- Прости меня Уля!

- Тебя то мне за что прощать, это ты меня…

- За то, что я не встретился с тобой раньше!

      Она ухмыльнулась, искривив лицо, которое и без того, было омрачено душевными муками:

- Ты ещё шутишь!

- Нет, нет. Не подумай так, я на самом деле извиняюсь. Извини, если, что-то не так сказал! – протараторил Прокл.

- Всё перестань!                                        

- Всё перестал!

- Молодец. Скажи, что-нибудь?

- Что я могу сделать для тебя, ты только скажи!

- Уйти!

- Прямо сейчас!

- Уйти в лучшем случае для меня, хоть каким-то маленьким воспоминанием обо мне в твоей жизни. Хотя я на это и не надеюсь. А ты навсегда поверь мне останешься светлым воспоминанием в моей жизни.

- Поверь я…

- Ничего больше не говори, просто обними меня, если хочешь напоследок!

      Ульяна слегка приподняла руки, и Прокл крепок её обнял. От неё исходило не просто тепло, а жар, который сразу впитался в тело Прокла. Вместо нужного сочувствия, которое должно было бы быть, Прокл ощутил лихорадочное возбуждение, пробежавшее по всему телу. Отстранившись от Прокла, Ульяна произнесла:

- Прости меня за всё, больше умоляю тебя, не звони. Уходи, я тебя очень прошу!

- Хорошо! – выдавив из себя застрявший ком в горле, сказал Прокл, схватив шинель и став спускаться вниз по лестнице.

      Ульяна, стремглав пробежала по лестнице вверх. Добежав до своей квартиры, быстро открыв ключами дверь, громко захлопнув её за собой. От  этого хлопка, ёкнуло в сердце Прокла. Он испытывал странное и смешанное чувство не понятной вины, сожаления, обиды за такую жизнь Ули, злобы на тех нелюдей, что сделали ей плохо и ещё не остывшее желание, вспыхнувшее от последнего объятия.

      Он больше никогда ей не позвонит, как она и просила. И каждый раз, оказавшись у телефона, Прокл испытывал желание набрать те заветный цифры, номера Ульяны, но этого он так и не сделает.

                                     Пора домой. 

      Наступила весна, и срок окончания службы Прокла закончился. Был яркий солнечный день, лучи солнца тепло грели, вот только ветер был с прохладцем. Выход за КПП, уже бывшей части, большой вдох свежего весеннего воздуха и уверенный шаг долгожданной гражданской свободы до железнодорожного вокзала. Тёмный брюки, белая футболка, серая ветровка, чёрные туфли, небольшая спортивная сумка за плечом, это то во что он был одет. Изрядно поднадоевшую военную форму он оставил в роте. А вот короткая стрижка, ровненькая, свеженькая окантовка, на затылке, идеальная выбритость и статная походка, всё же выдавала в нём бывалого солдата.    

- Пожалуйста, билет на ближайший проходящий через Горноград.

- Так, ближайший только завтра в пять утра!

- А раньше нет?

- Нет, только этот, брать будете?

- Что же делать!

- Будете или нет, не задерживайте очередь!

- Давайте!

      Получив билет, убрав документ и сдачу в карман, Прокл посмотрел на номер, ему достался семнадцатый вагон, сорок первое место. Сердце сжалось, эти цифры были номером телефона Ульяны, только наоборот. Вспомнилось всё, а особенно письмо, которое въедливым паразитом впилось в память Прокла, каждой своей строчкой. И всё же вспомнив о своей свободе и родном доме, до которого он скоро доберётся, о родных, которых он столько не видел, настроившись только на позитив, Прокл сгладил этим тот негатив, что был в его памяти.

      Убрав билет в карман, посмотрев на вокзальные часы, на которых было лишь послеобеденное время, пощупав оставшиеся купюры, на которых можно было бы только приобрести бельё в поезде, да пару стаканов чая, с булочкой и всё. А до прихода его поезда оставалось ещё очень много времени, Прокл решил убить это время прогулкой по городу.

- Домой отправляешься служивый, до поезда ещё много ждать осталось? – послышалось сзади, как только Прокл вышел из вокзала.

- Да. Откуда вы знаете? – ответил Прокл, обернувшись на того, кто задавал вопрос. Позади, стоял среднего с ним роста, пожилой и худосочный мужчина, в старом потёртом, замусоленном сером пиджачке, а под ним мятая, но чистая, скорее всего недавно стиранная, светлая рубашка, с еле уловимым малиновым оттенком. В тёмных и грязноватых джинсах, в коричневых, с длинным и тонким носком лакированных до блеска ботинках, с ковбойской цепью, под ними и шпорой позади. С бело-красной кепкой на голове, с рисунком головы быка. В кругленьких, слегка затемненных очках и с козлиной бородкой на подбородке.     

- Когда-то я тоже был, на службе. А вот теперь сам по себе! – ответил худосочный, печальным тоном, едва пошевелив кривыми и пышными губами, с застывшей маской полуулыбки на лице, скрывавшей плохие зубы.

- Ну и ладно, а мне пора!

- Куда же?

- Куда надо! – ответил Прокл, широко зашагав от вокзала.

- Постой служивый! – не унимался, мужчина с козлиной бородкой, прихрамывая на одну ногу, зашагав за Проклом.

- Отстаньте дедуля!

- Не поймите меня превратно, просто я слышал, как вы покупали билет до Горнограда.

- И что?

- Ну, я там был в своё время. У меня там очень много хороших знакомых осталось. К примеру: Сенька Сачков, Паша Постов…

      Перечислив ещё с десяток имён, хромой достал позолоченный подсигар из внутреннего кармана пиджака, достал сигаретку, прикурив её спичками, что были в кармане штанов.

      Горноград был небольшим городком и все имена, что перечислил незнакомец, были  хорошо известны Проклу. Каждый из них в городке был знаменит по-своему. Кто-то был милиционером, кто-то бизнесменом, кто-то тренером по боксу, а кто-то и бандитом. Все они были уже довольно взрослыми дядьками, и лично общаться с ними Проклу не приходилось, так что какое ему было до этого дело, что кто-то их когда-то хорошо знал.

- Дело даже не в том, что я их знаю. Вот вижу, встретил земляка, которому до его поезда очень далеко, а ещё у которого, скорее всего, нет денег. Думаю, почему бы не предложить свою помощь!

- Какую ещё помощь? Мне ничего не надо!

- Так не бывает. Всем и всегда, что-то надо!

- Слушайте…

- Не злитесь Прокл…

- Как вы и имя…

- Повторяю, я видел, как вы покупали билет, а там и ваш документ. До поезда ещё далеко, так что я предлагаю зайти в какую-нибудь обедню и там перекусить. Естественно я угощаю и не корысти ради, а просто из уважением к той земле, откуда вы родом и ещё к тому, что вы я думаю были отличным защитником отчизны нашей.

- Всё может быть.

- Так в чём проблема, прошу проследовать за мной. Тут не далеко я знаю изумительное заведение, там не плохо падают! – почти восторженно произнёс земляк, сыграв длиннющими пальцами по эфирному пианино, что появилось в воздухе.

- Да чёрт с вами, пошли те! Какая приятная музыка прозвучала!

- Это мы умеем. Прошу!

      А музыка действительно звучала повсюду, вокзал растворился в воздухе, по сторонам аллея, с удивительно благоухающими деревьями и кустарниками. Впереди виднелось низенькое серое здание, обросшее акацией. Без всякой вывески на нём и окон, впрочем, вдоль здания, просто висели красивые расписные рамы, а за ними стена кладки больших серых блоков. У больших мощённых дверей входа стоял бородатый детина, во фраке, очевидно швейцар:

- Добрый день господа!

- Отличный! – ответил попутчик Прокла.

- Вам, как всегда столик в укромном уголочке!

- Да.                          

- Проходите, для вас он всегда свободен.

      Двери распахнулись и они зашли. Внутри играла умиротворённая музыка, свет исходил лишь от розовых бра, что висели на стенах, а также от свечек, что горели по одной, на каждом столе. В заведении было много посетителей. Большинство из них неспешно поглощали пищу, запивая его спиртным, шёпотом ведя разговор, с теми, кто был за их столом. Некоторые танцевали медленный танец, как-то мужчина с женщиной или мужские и женские пары.

- Разрешите ваши вещи – произнёс гардеробщик, появившийся из полумрака.

- Возьмите.

- И сумку тоже, никуда она не пропадёт!

- Сумку тоже оставь, ничего с ней не случится!

- Пожалуйста.

- Прошу, ваш столик свободен!

      Пройдя через весь зал, они добрались до своего столика, на котором, как и везде по середине стояла зажжённая свечка. На столе был постелена приятная рукам бархатная скатерть, красного цвета. К столу тут же подошёл официант, поставив поднос на стол, на котором стоял графинчик с водкой и двумя рюмками:

- Вам как всегда или ещё что-то будете заказывать! – с последними словами официант обратился к Проклу. Тут словно всё заведение замерло и даже музыка, стала ещё тише. Все обратили свой взор блестящих стеклом в полумраке глаз на то, что ответит Прокл. Он это заметил, осмотревшись, он посмотрел на официанта. Им был ефрейтор Замков. Холодная дрожь пробежала по спине, ещё раз посмотрев, нет, он убедил себя, что этот официант просто похож:

- Что уважаемый земляк закажет, то и буду!

- Вот и правильно, брысь. А мы пока по водочке!

- Не откажусь!

      Официант мигом исчез в полумраке заведения, музыка заиграла по громче, посетители опять начали танцевать и шептаться. Выпив по рюмашки, тут же Проклу налили вторую, а выпив махом вторую, Проклу сразу похорошело. Внутри потеплело, заведение стало казаться уютным, спокойным, а непонятные в нём посетители, как и угоститель напротив, стали представляться приятными людьми.

- Что делать будете Прокл, когда домой вернётесь?

- Что это вы всё на вы, вы меня вроде старше. А я до сих пор извиняюсь, вашего имени так и не спросил? И спасибо за угощение!

- Не за что, сегодня я вас угостил, завтра может быть вы мне, чем-нибудь поможете!

- Так, как же вас зовут?

- Адик Ады… …ович!

      Какой-то то там, это всё что он смог расслышать, так как перед их столом появилась скрипачка, затянув заунывную мелодию, перед самым ухом Прокла, на секунду замерев.

- Можешь меня называть просто Адик, возраст не имеет никакого значения, уж я поверьте, точно знаю! – и опять зазвучали струны от скрипки. – Уйди ты бестия, дай с человеком поговорить!

      Скрипачка поспешила удалиться, кинув последний взгляд на их стол. Это же Ульяна, в момент, побагровев, заметил Прокл, нет, опять похожий человек. Появился официант, быстренько выложив закуску на стол. В убеждение нелепых похожестей, Прокл осмотрел официанта, нет, это был ему абсолютно незнакомый человек.

- Предлагаю тост!

- Говорите Адик!                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                          

- За наше не последнее знакомство, будем считать так!

- Это ваш тост?

- Да, прошу выпить и веселиться, веселиться!

      Выпив по третей рюмашки и закусив, музыка заиграла громче, а её мелодия ритмичней. Перед небольшим танцполом раздвинулись шторы и там показалась ярко освещённая сцена, там находились музыканты, виртуозно играя, каждый на своём инструменте. Вот откуда доносилась музыка. Многие посетители повставали со своих стульев, добравшись до танцпола, стали ритмично танцевать, что-то в стиле рокен-ролла.

- Всё-таки, чем вы собираетесь заниматься Прокл?

- Об этом я ещё не думал! – ответил Прокл, сильно запинаясь над каждым словом. От чего-то здорово захмелев. Голова кружилась, глазам всё виделось смутно и без того прищуренным, от чего-то открывать их полностью теперь не хотелось. Вот и собеседник, его чудился, в уже совсем другом одеянии. А точнее без него, без всего того, что до этого было, с красной кожей, большими лошадиными зубами, так хорошо видными, из-за его вечной улыбки. В глазах тьма, а длинные пальцы перебирали по столу, словно играя, на каком-то инструменте.   

- Ну, это не страшно. Главное знай, что бы ты не делала, чем бы не занялся, всегда можно найти для себя помощь, если сильно захотеть, но помни только для себя!

- О чём это вы?

- О тебе Прокл…   

- Молодой человек, можно вас пригласить на танец! – произнесла нежным, приятным слуху голосом, женщина, подошедшая к их столу.

- Кто он молодой? А, ну да, конечно, надо веселиться! Вставай Прокл, иди, доставь радость этой даме!

      Прокл осмотрел женщину. Она была шикарная, высокая, с длинными, вьющимися волосами. На ней было белое, полупрозрачное, вечернее платье, на голое тело. На шее висело на золотой верёвке изумрудное ожерелье, от которого исходили разноцветные блики. Она была прекрасна, а в добавление к не трезвости, Прокл заключил, что такой божественной красоты он ещё не встречал.                    

- Спасибо, что пригласили! – пробормотал Прокл, поднявшись со стола. Прекрасная незнакомка протянула руку, Прокл протянул свою. Она повела его за собой, через ряды столов к танцполу. От её покачивающихся бёдер, талии, идеальных изгибов тела, так хорошо видных, через тонкое платье, Прокл не мог оторвать своего прищуренного взгляда. Как только они дошли до танцпола, заиграла медленная музыка. Она развернулась, бросив свои руки на его плечи и приблизившись к нему, так что её упругая грудь оказалась под подбородком Прокла, коснувшись его тела. Теперь стало видно, насколько она была выше, возможно и благодаря своим высоким каблукам. От неё свежо пахло морем, у которого никогда не был Прокл, но был уверен, что это и есть тот запах. Положив руки на талию прекрасной незнакомки, в так не торопливой мелодии они стали танцевать.      

- Можно спросить, как вас зовут?

- Пускай для вас я буду просто незнакомкой!

- У всех есть имя, меня вот…

- Не важно, сейчас не обязательны пустые разговоры. Танцуйте, просто потанцуйте вы со мной. А думать, о чём-то думать, зачем? И разве не приятен танец вам со мной?

- Конечно, приятно, когда такая красивая девушка приглашает на танец, но…

- Без всяких но, танцуем!   

      И все закружилось в ритме танца. Ещё сильнее запахло морем, немного неспокойные волны ударялись об борт корабля, шумными брызгами отскакивая от него. На палубе был всё тот же народ, что вышел танцевать. В танце, каждый из них время от времени кидал свой заинтересованный взгляд в сторону Прокла. И в каждом Прокл узнавал знакомых, что встречал раньше, каким-то образом, как и он оказавшихся на этом корабле.

- Какой дивный запах и свежий ветерок подул, я так сильно пьян или мы точно на корабле, на море? – спросил Прокл, чувствуя, как начинает трезветь.

- Мы правда в море, мой великолепный капитан! – ответила незнакомка, ещё крепче обхватив Прокла.

- Кто я, ну ладно буду капитаном!

      Музыка поутихла, над куском палубы на которой танцевал народ, появился яркий свет, слепящий глаза:

- А вот и я, наша вечеринка продолжается! Впереди нас ждёт увлекательное шоу! Ценою, которая станет ваше дальнейшее пребывание на этом чудесном корабле! - прокричал с капитанского мостика Адик. Теперь он был одет во фрак, цилиндр на голове, в руках металлическая трость, которой он виртуозно крутил, в разные стороны. А кожа, так и была красноватой, как и чернь в глазах.

- Спасибо за танец мой капитан!

- Не за что, вам спасибо прекрасная незнакомка, которая так и не удосужилась назваться!

- Я покидаю вас. Слушайте внимательно вопросы шоумена. От вас очень многое зависит!

- Вы куда, а как же…

- Любовь меня зовут, если для вас это так важно. А я всё, теперь здесь мне не место!

- А где, может мне с вами?

- Нет, не получится. Вам с шоуменом, надо бы разобраться! – ответила Любовь, растворившись в воздухе.

- Постой!

- А теперь викторина «Расскажи зачем»! – продолжил Адик. Все перестали танцевать, уставившись на капитанский мостик. На мгновенье свет исчез и появившись осветил  только одного. Это был полноватый пожилой мужчина, ставший испуганно озираться по сторонам. – Поздравляю, вы стали первым участником викторины!

- Но я не хочу, никакой викторины, я нечего не знаю! – провопил тот.

- Ну, зачем так бояться. Это всего лишь игра. А расскажите нам, а вот зачем?

- Господин шоумен, я не понимаю вас вы, о чём меня спрашиваете!

- Прекрасно понимаете!

- Нет, не понимаю!

      В голове Прокла возникли образы деток, шаливших в разных комнатах. И этот жирный, полуголый дядька, снующий из комнаты в комнату. А потом крики и детский плачь. От ужаса Прокла бросило в пот, так, что захотелось оглохнуть и ослепнуть, лишь бы этого не видеть и не слышать. И мысли этого дядьки, так хорошо стали слышны Проклу, переплетаясь со своими мыслями и ещё чьими-то. Нет, я не хотел, это не я, они сами, я не виноват. Вот мразь, ни капли сожаленья. Не правильный ответ.

- Не правильный ответ! – прокричал Адик, махнув тросточкой. И полного дядьку взмыло в воздух, пулей бросив в море.

      Лишь бы не меня. Нет, я этого не сделала бы, они сами. Умоляю, пощадите. Это всё он. За что господи. Вот только его вспоминать не надо, а вот ты и будешь следующим.  Градом, штурмом бросились в разум Прокла, чужие мысли, слова и страхи.

- Расскажите нам зачем? – спросил шоумен у следующего.

- Но они сами покупали, никто силой не заставлял, они сами ко мне приходили! – уверенно ответил статный мужчина, пред преклонного возраста.

- Ах скажите, какие мы добрые, таких и ангелов то, у него, самого нет – сделав ударение на «у него», шоумен продолжил -  а он вон, какой заботливый выискался. Решил помощь больным и старикам увеличить их срок жизни, якобы излечив от всех недугов. Дав этим несчастным напрасные надежды!

- Господин шоумен, но мои препараты и методы, не приносили никому вреда! – уже потеряв всякую уверенность, сильно заикаясь, ответил мужчина.

- Алчность, как всё банально, сколько вас уже таких шарлатанов. Не правильный ответ брысь за борт!     

      Свет осветил следующего, потом другого, опять другого. Образы убитых, замученных, искалеченных, обречённым на горе, от этого нескончаемого кошмара Проклу самому захотелось выброситься за борт.

- Не правильный ответ! – в очередной раз, произносил Адик. И грешник летел в воду.

      И вдруг появился, постаревший, еле узнаваемый образ Ульяны. Это была старуха, с сединой в волосах, морщинистым лицом, с сухими губами, пустым взглядом, но всё же в ней, он узнал ту девушку, что видел однажды.

- Хватит! – уже не в силах терпеть дальше, истошно проорал Прокл.

- Но это шоу, я не могу его так просто остановить! И в конце то концов, это всего лишь игра, которая ещё не раз повторится, тем более в вашей жизни Прокл! – пояснил Адик.

- Я буду за неё отвечать!

- Вообще-то есть правила, которые нужно соблюдать!

- К чёрту правила шоумен!

- Вот это мне нравиться. Туда их точно. И только ради такого особенного клиента, как вы, я их нарушу! Так зачем?

- За тем, что так…!

- Не правильный ответ! – и Прокла подняло в воздух, бросив в море. Тело Прокла понесло вниз, с бешеной скоростью. А дальше холод морских глубин. Потом чёрная слизь, становившаяся постепенно теплее. И адская агония, в которой тысячи заблудших душ, протягивали свои раскалённые руки, чтобы коснуться падающего тела Прокла. И каждое касание, вызывало жгучую боль, а в памяти пробегала чужая жизнь. Потом стало светло, бесконечная пустота, в которую проваливался Прокл, пока не потерял сознание. 

- Эй, парень! Очнись! – произнёс незнакомец, потрясся Прокла за плечо.

      Прокл открыл глаза, подняв тело со стола, осмотревшись, он был в баре, на столе стояла почти выпитая бутылка, съеденная закуска, на танцполе всё так же танцевали посетители, перед ним сидел худосочный мужчина в возрасте, в кругленьких, затемнённых очках, с козлиной бородкой:

- Эко вас разнесло с выпитого!            

- Мне нужно на улицу, что-то плохо!

- Это точно, воздухом подышать не помешает. Вон там выход, давай провожу!

- Нет не надо, я сам! – ответил Прокл, став со стола и направившись к выходу. Выбравшись не твёрдой походкой из бара, Прокл стал жадно дышать воздухом, что был на улице, внутри же бара, он казался омерзительным, спёртым, им было невозможно свободно дышать. Но всё же трезветь организм Прокла, так и не хотел.

- Вот ваша сумка, вам пора к вокзалу. Могу прокатить с ветерком, правда, всего лишь на скромненьком велосипеде – предложил бородатый детина-швейцар, оказавшийся за спиной Прокла.

      Обернувшись и взяв сумку у швейцара, Прокл ответил:

- Большое спасибо, я был бы вам очень благодарен!        

- Садитесь позади, на багажник и держаться надо по крепче – произнёс швейцар, уже восседая на великанском велосипеде.

- Всё держусь, поехали! – ответил Прокл, закинув сумку за плечо и усевшись на багажник, схватившись руками за края сиденья.

      И двухколёсный транспорт тронулся, как и обещалось с ветерком, свежим, приятным, отрезвляющим. Мчась через пустынные улицы, ночного городка.

- Когда я вот так же катался по улицам, со своим другом. Это было давно. Ещё мы ехали на пруд, чтобы наловить раков, потом много раз удирали от шпаны, прямо, как сейчас.

      И этот голос, воспоминания, так показались знакомыми Проклу:

- Ходуля, это ты, ты что ли?

- Это было давно.

- Ходуля, так это ты?

- Давно было, всего и не упомнишь – не унимался детина.

- Что ты заладил давно, не помнишь что ли, как мы с тобой на велики рассекали. Это ведь я Прокл, забыл?

- Может и рассекали.

- Так это ты, как ты здесь?

- Не знаю, я это или кто другой, моё дело педали крутить.

- Ты чего несёшь!

- А вот и вокзал уже видно, да и поезд ваш у платформы.

- Ответь ты наконец-то мне…

      Впереди появилась гудящая машина, ярким, ослепляющим лучом света осветив ездоков велосипеда. Потеряв всякое управление, над велосипедом, ездоки грохнулись вниз.

- Осторожно братан, ты чуть себе башку не разбил, об стол. Удачно, что мимо пролетел!

- Эй, черти окаянные, когда же от вас покою будет, угомонитесь, наконец, люди спят уж давно! – проворчала старушка, с соседнего плацкарта, повернувшись с одного бока на другой, надёжнее укрывшись одеялом.

- Всё, всё бабуля спите. Тут человек чуть жизни не лишился, так и не добравшись после службы до дому, а вы тут раскудахтались!

- Да и правда, совесть имейте, вот домой вернётесь, там и накуралеситесь! – поддержал старушку не спавший мужчина с газетой, сидевший на боковом месте, листнув газету и поправив свои очки.

- Хорошо батя, больше не шумим!

      Поднявшись с пола плацкартного вагона, присев на свободное нижнее место, Прокл увидел перед собой отслужившего солдата, в форме, очевиднее всего возвращавшегося домой:

- Ну, ты и даёшь, упасть со второй полки, всё хоть цело, так грохнуться, ладно, что головой стол не задел!

      Прокл посмотрел на стол, укрытой пожухлой газетой. Он был в крошках, объедках, что остались от съеденной закуски, стояли пара вскрытых консервов, а под столом стояла пустая бутылка, из под водки:

- Давно я уже здесь?

- Ты чего Прокл, видать сильно ударился!

- Заткнитесь вы уже там! – снова проворчали соседи.

- Мы уже давно едим, до Горнограда далеко? – перейдя на шёпот, спросил Прокл. Напрягая всю свою память. Что за парень перед ним, когда он сел на поезд, как оказался на второй полки, а в голове лишь кошмарные воспоминания о сне. Да и пьяный дурман, что ещё держался в организме, причинял головную боль и неприятную сухость во рту.

- Да ещё часа четыре, под утро и будем там.

- А тебе самому-то далеко, до дома?

- Видать сильно шандарахнулся, далеко, дальше, чем тебе. Уж по-новому знакомиться не будем. Можешь прилечь, на нижнем месте, оно пока ты спал, освободилось.

- Нет пожалуй посижу!

- Тогда пошли в тамбур курнём, ах да чуть, не забыл, не куришь? Да и водочка закончилась, ну я в тамбур!

- Хорошо – ответил Прокл, зевнув.

- Так ты спи, не бойся, не проспишь, проводница предупреждена, что тебе в Горноград надо, разбудит!

      Кивнув головой, Прокл прилёг, закрыв глаза.

- Подъезжаем к Горнограду! – произнесла проводница, легонько толкнув в плечо Прокла и удалившись.

- Уже. А да, спасибо. Всё выхожу! – проснувшись, ответил Прокл. Присев, посмотрев на спящего соседа, чьё имя, так и не вспомнил, нащупав в целости, все свои документы, найдя свою сумку, оказавшуюся на третьей полки, ещё раз присев на дорогу. На пожухлой газете, что была постелена на стол, была большая фотография, на фоне которой в пол тела была запечатлена девушка, где-то на улице, алее, с ухоженно-постриженными кустарниками. Светловолосая вроде, хотя на черно-белом не понятно, большие глаза, удивительно, пристально смотрящие на Прокла. Поразительно, одновременно строгие и приятные глазу черты лица. А позади неё, проходящий мимо человек, в пижаме, ужасно похожий на постаревшего немного Прокла. После такой ночи, что угодно померещиться, подумал Прокл, прочитав заголовок «Девушку с удивительным даром, прячут от людских глаз…», на этом заголовок обрывался, из-за порванного в этом месте куска. Дальше на газете Прокл не стал акцентировать внимание, пора было на выход, ещё раз взглянув на девушку, что была на фото, он встал и направился к выходу. А в голове промелькнула, лишь мысль, да в такую не обычное, словно не с нашей земли создание, можно было бы влюбиться, раз и навсегда.

- Счастливого возвращения домой! – в напутствие сказала проводница, мило улыбнувшись, вышедшему из поезда на перрон Проклу – Дома небось родители заждались? 

- Да. Спасибо и вам хорошего пути!

- Спасибо!

      Глотнув прохладного, свежего утреннего, ранней весны воздуха, родного города, Прокл, неторопливым шагом, направился к дому. И как-то, уже по-другому смотрелись знакомые дома, улицы, люди, что изредка попадались на встречу.

     Звонок в дверь. Кто там, конечно я родные, всё отслужил, вернулся. Слезинка матери, гордость отца. Сердце радостно забилось, душа обрела спокойствие, а тело нашло блаженный уют. Всё я дома.  

                               Игры в исцелителя.

      Карусель, когда же перестанет кружиться эта карусель. И так плохо, голова кружиться, во рту гадко, в горле пересохло, наверху белый потолок. Проснувшись, Прокл встал вспоминать вчерашний день. Вчера вернулся из армии, один из его товарищей. Пьяное сборище его приятелей и подружек во дворе, возле карусели, на которой постоянно, кто-нибудь кружился, болтовня, сплошная болтовня. Об армии, о девках, о том, кто и где, как устроился, всего и не упомнишь, после изрядно выпитого.

      Прошло пара разгульных месяцев, как Прокл вернулся домой. И уже в сознании возникал конкретный вопрос, а дальше что? Пора подумать и о серьёзном. Гражданская жизнь, в которой нет такой строгости, дисциплины, где не расписан за тебя, твой распорядок дня, здесь всё намного сложнее. Тебе говорили, ты слышал, видел, а может, и сам к этому пришёл, осознал, что впереди самостоятельность, твой дальнейший взрослый путь, от которого зависит то, что ты и кто.   

- Прокл к тебе Сирасик! – послышался голос матери, открывшей двери, после звонка в дверь. 

- Привет алкоголик! – первое, что произнёс Сирасик, войдя в комнату Прокла. А от самого валил выхлоп, как из спиртовой бочки. – Всё спишь, когда всё порядочное население, уже в полный рост зарабатывает не хилое бобло!

- Ты это о чём! – ответил Прокл, пожав руку Сирасику и приподнявшись с постели.

- О конкретной работе. Ты, что забыл? Вчера с парнем встретились, что в параллельном классе с нами учился, Васёк зовут.

- И что?

- Да, как что, он нам работу предложил!

- Что-то смутно припоминаю.

- Одевайся, вставай, пойдём до него, всё точнее узнаем. Вчера ведь договорились, что мы сегодня к нему подойдём!

- Сейчас!

- Прокл поешь, прежде чем уходить! – прокричала мать, с соседней комнаты.

- Хорошо мама. Пошли на кухню, хотя бы чая попьём!

- Не откажусь.

      Выпив чая с бутербродами, они вышли на улицу, направившись к дому того парня, что предложил работу. Всю дорогу Сирасик болтал об этом парне:

- А помнишь, каким он забитым был в школе. Все его обижали, все кому не лень!

- Не помню, я не обижал.

- Да ладно. А теперь, всегда при деньгах, хорошую тачку себе купил. Глядишь, и мы так раскрутимся, на этой работе!

- Хорош мечтать!

- А что, если этот смог, что мы не сможем. Кстати, ты же помнишь Нэлю. Конечно, помнишь. Как только это лох поднялся, она с ним начала крутится, где-то с полгода вместе ошивались. Ох, как я её любил, а она с любым, только не со мной. С любым, кто посолиднее, да с деньгами!

      Сердце ёкнуло, Прокл посмотрел на заслезившиеся глаза Сирасика, испытав двоякое чувство сочувствия и презрения, к своему товарищу. Вспомнив и о своих чувствах, некогда имевших место в отношении к этой девушке:

- А где же теперь Нэля?

- Васёк, представь себе, порвал с ней, теперь у него другая красотка. А Нэля нашла себе другого хмыря, не нашего, не с наших краёв и укатила с ним. Говорят, что и с ним не получилось, снова другого там нашла, теперь с ним живёт, говорят нормально, ребёнка родила.

- Понятно.

- А вот и дом Васька. А вот и у подъезда его тачка, прикольная да?

- Неплохая! – ответил Прокл, посмотрев на завистливые глаза Сирасика, ощутив на себе прилив наползающей злости и зависти, которую нужно было бы удушить, но эта гадюка на этот раз была сильнее.

- Да с такой тачкой, любая, была бы моей! – продолжил Сирасик, подойдя к машине, нежно погладив её по крыше.

- Эй вы, черти там внизу отошли подальше от машины! – послышался голос сверху.

- Это мы Васёк, что орать-то. Пришли, как договаривались! – прокричал, в ответ Сирасик, задрав голову наверх, рассмотрев, там на балконе последнего этажа, хозяина автомобиля.  

- А это вы! Подождите, сейчас спущусь! – наказал Васёк.

- Раскричался тут, на весь двор. К нему, видите ли лучшие приятели пришли! – проворчал Сирасик, словно оправдываясь перед бабуськами, что сидели на лавочках, перед домом. Бабушки, с интересом рассмотрели Сирасика с Проклом, после чего вновь продолжив свои разговоры, сплетни, уже абсолютно не обращая никакого видимого внимания, на этих двоих.  

- Привет! – произнёс Васёк, выйдя из подъезда и подойдя к Сирасику с Проклом, пожав им руки.        

- Вот пришли, как договаривались.

- Работники нужны нам, как я вам и говорил. Только скажу честно, решаю о том, брать вас или нет, не я.

- Тогда что?

- Не перебивайте, сейчас всё расскажу. Так значит. Вначале нужно пройти в компании собеседование, а там уже вам парни и скажут, подходите вы или нет. Ну, если подходите, то хорошо. А там вы уж дальше сами, деньги можно не плохие заработать, но не каждый справляется. Стараться надо, очень стараться, тогда и всё получиться. 

- Так, что за работа такая?

- Нормальная работа, если хотите попытаться не плохо зарабатывать, то вот вам адресок, сегодня в два, там будет собеседование. Вот и всё, чем я могу вам помочь. Так, что берите и в два будьте там. Возьмите паспорт! – произнёс Васёк, протянув бумажку парням, заранее приготовленную, с написанным на ней адресом. Прокл взял бумажку в руки. В его голове, всё, как-то помутнело, то ли от вчерашнего, изрядно выпитого, то ли от запутанности и не понятности в речах Васька.

- Ну, всё парни удачи, пока! – произнёс Васёк, удалившись обратно, плавно, в замедленном режиме, с высоко поднятой головой, пройдя мимо бабушек, которых бросило в дрожь, словно мимо них прошёл источник сильнейшего холода, так померещилось Проклу.

- Какое ещё к чёрту собеседование! – ругнулся Сирасик.

- Что делать будем?

- А я знаю!    

- Ты работать хочешь, сам же меня в это втянул. Так что, пошли на это собеседование, а там видно будет. Да и сколько у родителей сидеть на шее можно.

      Вернувшись, домой за паспортами, а потом и добравшись до указанного им адресата, парни помялись перед зданием, дождавшись двух, зашли в здание. Узкая спиралевидная лестница вела на второй этаж, а там, на площадке, уже теснилось с десяток молодых людей, девушек и парней, ожидавших, когда их пригласят в офис, на это самое собеседование.

- Кто крайним будет?

- Последними будете! – ответили им из толпы.

- Понятно.

      Сбоку от двери, в офис, на стене висела шикарная табличка. С позолоченной краской, по краям, с красиво выведенным узором, где большими золотыми буквами было написано: компания, а ниже «ЭЛИТНЫЙ ТОН».

- Проходите, следующий – недовольным тоном, произнёс парень, вышедший из офиса, став спускаться по лестницам.

- Ну что там, что говорят? – стали его спрашивать.

- Ай! – ответил, тот, махнув рукой.

      Следующий вышел довольным, как и следующая, а за ним не довольный, потом ещё тройка довольных и ещё пара недовольных. И все, так толком ничего не говоря и не объясняя, устремлялись на выход. Следующим был Прокл:

- Здравствуйте! – произнёс он, войдя в фойе.

- Проходите на собеседование, вот в эту комнату – произнесла секретарь, указав на дверь, не отрывая взгляда от своего рабочего компьютера.

- Здравствуйте! – повторил Прокл, войдя в указанную ему комнату.

- Проходите, садитесь – сухо указав на стул, ответил дядька сидевший за небольшим столом.

      Где-то его голос он уже слышал. Сам же дядька был, какой-то обычной внешности, ничего приметного, через пару часов, увидев такого на улице, и не узнал бы, что раньше его видел. Впрочем, лишь хороший костюм, в котором он был, мог бы о себе напомнить. На столе лежала небольшая кипа бумаг, сбоку, от правой руки, фирменная ручка, в гнезде, длинные пальцы дядьки, постукивали по столу.

- Итак, расскажите зачем, зачем вы здесь?

- Я пришёл по поводу работы, на собеседование, для начала наверное? – неуверенно ответил Прокл, вопросом на вопрос.

- Вам нужна работа?

- Да, конечно!

- Вы взяли с собой паспорт.

- Да – ответил Прокл, достав документ и протянув его дядьки. Тот взял его длинными пальцами, развернув, изучив, продолжил:

- Где вы работали до этого Прокл?

- Нигде, я только с армии.

- Так, понятно. Знаете, что за работу мы предлагаем?

- Нет.

- Наша компания работает в сфере методика оздоровительного медицинского оборудования. А точнее занимаемся маркетингом, продвижением аппаратов на рынок. Заработки сотрудников зависят от их личного вклада, в дело продвижения и роста компании. У нас прекрасные перспективы роста, хорошие возможности в обучении маркетинга, менеджмента, и даже некоторых не мало важных аспектов психологии. Как у вас с общением?

- Извините, не понял.

- Как вы общаетесь, легко ли вам в общении с чужими, посторонними, незнакомыми для вас людьми?

- Нормально, вроде проблем не испытывал с этим.   

- Как вы можете отстоять свою точку зрения, свою позицию. Вы отчаянно спорите или просто перестаёте говорить об этом?

- Скорее всего, это зависит от ситуации.

- Хорошо. Тогда так, способны ли вы продолжать разговор, в спокойном, убедительном тоне, когда вас откровенно не понимают, не слушают или даже испытывают в отношении вас не приязнь? 

      Прокл задумался, он не совсем понял вопрос, да и переспрашивать показалось бы глупо, отступать было поздно, да и так не хотелось потерпеть фиаско, на первой же пробе, своей первой работы. А в голову бросилось лишь последнее слово не приязнь, на это он, почему-то вспомнил армейскую столовую, где его молодого бойца окружила рота голодных, обозлённых солдат, явно с не дружелюбными отношениями к нему и не смотря на это, он сумел, что-то внятное им ответить. Пора ответить:

- Наверное, да!

- Что именно да?

- То, о чём вы спросили.

- Хорошо. Вы сами готовы работать в сфере продвижения медицинского оборудования?                  

- Да.

- От вас требуется подобающий вид, вы должны быть в костюме, желательно с галстуком, ухожены, бриты, расчёсаны. Вы должны быть готовыми к активному обучению. Это вам понятно, у вас есть костюм?

- Есть.

- Мечтающий…, так записал вас. Всё будьте завтра, в семь тридцать утра здесь. В том, о чём мы говорили и с тем настроем, о котором мы говорили! – произнёс дядька, прокатив по столу документ Прокла.

- Значит, я принят! – взяв паспорт, с наступающим приливом радостного волнения, спросил Прокл.

- Будьте завтра во время, опозданий у нас не бывает, а там уже от вас будет зависеть, будете вы у нас работать или нет. Не забудьте взять паспорт!

- Обязательно не забуду, значит завтра?

- Да, позовите следующего, если таковой имеется!

      Прокл вышел из офиса, направив Сирасика следующим на собеседование, выбравшись на улицу, стал дожидаться товарища.

- Ну и как? – спросил Прокл Сирасика, как только тот вышел из здания.

- Никак, да пошли эти черти. Вы нам не подходите, попробуйте себе в другой сфере, а потом приходите к нам! – размахивая руками, эмоционально, громко ответил Сирасик. 

- А почему объяснили?

- Слушай не забивай голову друг, ничего не пропаду. А тебе, что сказали?

- Завтра приходить, а там видно будет.

      Пытаясь скрыть зависть и обиду, что скукожило лицо, наполнив мокротой глаза, Сирасик выдавил из себя:

- Ну что молодец, давай удачи тебе, ты им там покажи, на что способен. Как дела попрут, меня к себе перетянешь!

      В ответ Прокл кивнул головой, не зная, что и ответить. Всю дорогу до своего двора они прошли молча, сразу же распрощавшись, и по домам. Прокла не покидала мысль об Сирасике, было неудобно, дискомфортно в душе перед товарищем. И тревога перед непонятной работой, в которой так много требовалось от человека, совсем не давала покоя. А работать уже хотелось, хотелось получить зарплату, деньги, которые многое в нашей жизни решают, если не всё, а с ними и самостоятельность, которую он желал. Да и работа это похожа не та, что ему приходилось выполнять на станции, когда они пару раз с ребятами подряжались грузчиками разгружать вагоны с продуктами. Там весь день в мыле, а вечером крохи, которых едва хватало на то чтобы пропить, тут же вечером с друзьями или отдать матери, чтобы она раз сходила в магазин, наполовину наполнив небольшую корзину.

      Всю эту ночь в терзаниях и измышлениях Прокл мучался с бессонницей, уснув лишь под раннее утро. 

- Ваша фамилия? – спросил Прокла, кто-то из спускающейся группы, в солидных костюмах, в семь тридцать утра, когда он супротив им поднимался по спиралевидной лестницу к офису компании «Элитный тон». Среди них был и Васёк, но он отвёл взгляд в сторону, как будто и знать не знает Прокла.

- Мечтающий.

- Вот ваш наставник - указал старший.

- Никита я, пошли за мной, всё по дороге объясню.

- Прокл, хорошо.

      Они вышли на улицу, там, на площадке, где только что ничего не было, стояло уже с десяток, с работающими двигателями, ожидающими шоферами в них автомобилей. Никита уселся в одну из них, махнув рукой Проклу, чтобы тот последовал за ним, что он и сделал.

- Трогай!

- Конечно босс, новенький? – спросил шофёр, тронувшись с места и двинувшись в путь.

- Да. Не помню, как тебя ещё раз зовут?

- Прокл.

- Значит так Прокл. Работа у нас не пыльная, но требующая мозгов. Ты сам до этого, где работал?

- Да так, вообще-то я недавно с армии вернулся. Так пару раз с парнями грузчиками по халтурили, вагоны разгружали.

- Ну и как, вагоны понравилось разгружать?

- Нет, тяжело.

- Понятно. Я сам на заводе несколько лет вкалывал, потом на стройке и в холод и в дождь. В начале спина заболела, потом там, там ещё где-нибудь, словно у больного старикашки, а не хотелось бы загнутся совсем молодым, за эти старания никто ордена не вручит, впрочем Сутулова, если только. Да ещё заплатят мало или вообще не хрена, а ту задержат несчастную копейку, на неопределённый срок, а ты жди, выставив зубы на полку. И продолжай пахать, на дядю, не понятно за что и зачем. И вот однажды меня это так достало, я решил всё к чертям бросить, хорош, натерпелся, хочется не много человеком пожить…

      Прокл заворожено слушал, словно свои собственные мысли. С самого рождения он осознавал, чувствовал, что всё это не для него, что-то другое, может на много и лучшее и интереснее жизнь, там где-то впереди его ждёт. И он верил, мечтал, ждал, ничего для этого не делая, ждал в садике, в школе, потом в армии. И сейчас, слушая и по началу наивно полагая, что об этом другом говорит Никита:

- Пришёл в эту компанию. И всё изменилось. Возможность отлично заработать, обучиться многому, о чём раньше и подумать не мог. Здесь такие титаны в компании имеются, обучат, разъяснят, только вникай, если совсем не лох. А бесплатно, только сыр в мышеловке, конечно, постараться надо, чтоб свою не плохую копейку заработать. Вот сегодня ты сам всё и увидишь, принцип работы, а главное общение, общение, грамотное убеждение, разъяснение…

- Так, что надо, что-то кому-то объяснять?

- Хм. В общем, и это тоже. Когда до места прибудем, пойдешь со мной, с потенциальным клиентом встречаться. Я буду говорить, а ты молчи и слушай, внимательно слушай. Когда я тебя попрошу сходить за аппаратом до машины, ты сходишь, возьмёшь одну штуку. Принесешь его, не торопливо, держа двумя руками, лицевой стороной коробки вверх, так как будто несёшь что-то важное, испытывая уважение к этому важному, понял?

- Да. Так что…?

- Всё приехали. Выходим, все вопросы потом.

      Машина заехала в один из дворов города. Никита вышел из машины, взяв с собой кожаную, лакированную, чёрную папку, важно зашагав, словно большой начальник:

- Пошли, старайся вести себя естественно, раскованно, можешь улыбаться этим милым людям. Но самое главное молчи, сделав умное лицо, говорить буду я!

      Они вошли в первый подъезд ближайшего здания. Этот начальник, что с папкой, сразу обзвонил все три двери, как только они зашли в здание и поднялись на площадку первого этажа. За двумя дверьми послышались голоса, один из них детский, другой пожилого мужчины, с одним вопросом, кто там?

- Это с администрации вашего района, проводим опрос, собрание пенсионеров, о жилищных и бытовых проблемах, просим вас, всех желающих собраться здесь, в первом подъезде, на первом этаже!

- Некогда мне! – сурово ответил, через дверь пожилой мужчина.

- Хорошо, хорошо. А тебя малыш, как зовут? – нагнувшись к двери, где послышался детский голос, спросил начальник.

- Селёжа!

- А кто из взрослых есть дома?

- Тока бабуска, но она гухая и нисего ни слысыт!

- Хорошо, не беспокой бабушку, иди лучше поиграй со своими игрушками или порисуй! – посоветовал начальник.

- Я итак иглал, со своими иглушками, а ещё я налисовал…

- Так пошли выше!

      Начальник поднялся выше этажом, за ним Прокл. Вновь попытавшись привлечь пожилых людей на собрание. На этот раз повезло, согласилась одна старушка, как и на следующем, набралось ещё пару стариков. Поднявшись по всем этажам древней, требующей хорошего марафета пятиэтажки, они спустились вниз, направившись в следующий подъезд. И так пробежавшись по всему зданию, начальник набрал небольшую группу пожилых слушателей, собравшихся в первом подъезде, на площадке между первым и вторыми этажами. И он начал:

- Здравствуйте, уважаемые граждане!

- Здравствуйте, здравствуйте, кем вы будете?

- Меня зовут Михаил Викторович. Я представитель администрации района – представился начальник, а это мой помощник, указав на Прокла, стоявшего ниже площадки, на лестнице. Быстро достав красный корочки документ, из внутреннего кармана ухоженного пиджака, быстро его, развернув публике, где мельком промелькнула, чья-то фотография, с жирными буквами поверху. Всё также быстро его, закрыв, начальник убрал документ обратно, продолжив. – А собрал я вас за тем, чтоб узнать о ваших житейских проблемах, уважаемые пенсионеры. Выслушать всё ваши жалобы и претензии…

      Всё дальше, как в тумане. Прокл не понял, что за Михаил Викторович? А как складно, грамотно и красноречиво говорит этот начальник-подлец. И именно подлец, другого определения этому человеку на ум Проклу не приходило. Как нужно и по теме он формулирует свой текст, свои вопросы, свои ответы на вопросы этих милых людей. Как уверенно он ведёт себя. Как трогательно он похлопал по плечу Авдотью Борисовну, только что ему представившуюся и пожаловавшуюся на вечные боли в спине, эту морщинистую старушку, чьё лицо и тело годы не пожалели. Сколько заботы, интереса он проявлял, к каждому из публики. Вкрадчиво, обстоятельно отвечая на вопросы, интересуясь здоровьем и жизнью каждого. Постепенно и полностью выйдя из темы бытовых проблем, заострив внимание всех на медицинский аспект. Посыпались жалобы на больницы, врачей, лекарства, в коих прока никого. И в этом работник администрации был полностью солидарен. Да говорил он, сколько труда, времени, здоровья и денег потрачено впустую этими милыми людьми, в поисках собственного здравия. Начав приводить примеры на множественных таблетках, чётко произнося их многобуквенные и сложно выговариваемые названия, не разу не запнувшись, словно опытный фармацевт. Он говорил о содержания в каждом из них вредных, губительных веществ, употребляя коих, мы пагубно воздействуем на собственный организм. Приводил личные примеры из своей жизни, жизни своих знакомых, родственников, кои безуспешно употребляли их, борясь со своими болезнями, тратя огромные средства. В то время как отечественные умы уже давно изобрели препарат, благотворно воздействующие на организм. Но он произведён в небольшом количестве, но обязательно в будущем, когда спрос на него возрастёт ещё больше, чем он есть сейчас, у того небольшого контингента счастливых людей, коим он известен, появится у каждого нуждающегося в нём человека. А это практически каждый человек, ибо препарат является панацеей от множественных болезней, как известно абсолютно здоровых людей не бывает. А препарат этот называется «Элитный тон». Он остался у нас в ограниченном количестве. Те, кто уже приобрёл его у нас, очень довольны, его чудотворным воздействием, от таких болезней как радикулит, остеохондроз, повышенное, пониженное давление, головные боли, боли в суставах…, перечислив с ещё десяток болезней, подлец обратился к Проклу:

- Будьте добры принесите препарат!

      Прокл послушно кивнул головой и удалился. Какого чёрта мне это всё надо, помощник начальника, думал он, но бросить, уйти не хотел, раз взялся надо посмотреть, что из этого получится. Шофёр, увидел идущего к автомобилю Прокла, вышел из машины, открыл багажник и указал ему на стопку коробок, одну из которых взял Прокл, направившись обратно. На коробке был нарисовано что-то радужное, круглое, больше напоминающее какую-нибудь разноцветную детскую электронную игру. Вспомнив о том почтении, что говорил подлец, которое он должен испытывать к препарату, Прокл словно каравай с солью, что берут в руки, при встречи важных гостей, взял его в две руки и зашёл в подъезд.

- Согласен, стоимость препарата, как ваша одна пенсия. Согласен и с тем, что это тоже деньги, а особенно для вас уважаемы пенсионеры. Но разве может это быть сопоставимо с теми убытками, что вы испытываете… - не унимал свою речь подлец, на мгновенье заткнувшись, увидев Прокла, с препаратом. С неким восхищением, бросив свой взор на то, что было в руках Прокла, продолжил – Будьте добры, подайте мне препарат!

      Взяв коробку в руки, он быстрым движением достал оттуда круглой формы аппарат, аккуратно убрав коробку на подоконник. И дискуссия продолжилась, повторилась куча перечислений болезней, которыми обязательно не обделён человек. О способах их лечения, о том, как в этом может помочь данный препарат, не нуждающийся в особом умении им пользоваться, лишь подзарядка от сети, приставил волшебную пимпочку, на проводе, что не хитро высовывалась из круга, приставил к больному месту, задал нужную мощность, вращательным тумблером на разноцветном кругу и всё. Потом прошла, дополненная к словам, демонстрация пользованием препарата, всё на той же Авдотье Борисовне. Опосля одна, за одной старушки вновь начали жаловаться на свои болячки. Подлец, внимательно выслушал каждую, в свою очередь, убеждая, рекомендуя  препарат «Элитный тон», избавителем от их мук. От всех этих нестерпимых разговоров, мытарств по одному и тому же, Проклу хотелось сбежать. Чрево ныло так, как будто он на себе испытал все язвы, гастриты, изжоги, проблемы с толстой кишкой, ноги стали ватными, отекли, ощущалось, что вены на них вздулись, образовавшимися тромбами, как у сильно больного варикозом, а ушам хотелось оглохнуть, чтобы больше не слышать. Но что-то заставляло стоять, послушно стоять, исполняя обязанность помощника начальника из администрации. И вот наконец уши послушались голоса разума, перестав частично слышать. Где-то там далеко был голос подлеца, говорившего о последней партии чудодейственного препарата, который у них имеется и что ожидается его появление в аптеках, но там он будет стоить гораздо дороже и вот теперь благородные они проводят акцию среди особо нуждающихся, предлагая им препарат на много ниже той цены, что он будет стоить. Потом было ещё много вопросов, ответов, слух Прокла, которых не слышал.

      Прошло ещё немного времени и Прокла, дабы он услышал, слегка толкнул в плечо подлец, обратившись:

- Проводите уважаемую до дома. Возьмите препарат – наказал он Проклу, показав ему старушку, что он был должен проводить и сунув коробку ему в руки. Остальные старушки засуетились, многие разбрелись по домам, очевидно за купюрами, чтобы приобрести препарат. Вышла и та, которую должен был проводить Прокл, он последовал за ней, а за ним и работник администрации, притормозив его уже на улице, полушёпотом произнеся – Возьми деньги, а потом отдай препарат и сразу возвращайся. Еще несколько бабушек подойдут за препаратом, надо будет и их по быстрому обслужить.

- Сколько денег?

- На коробке написано!

      Словно заблудшая душа, Прокл побрёл вслед старушке. Он всем своим сознанием понимал, что происходить, что-то не хорошее, в чём он ну никак не должен принимать участие. Но работа, которую он так хотел и деньги, которые он так жаждал, лишь, разве только они могли его удержать. Так это или не так, он и сам не понимал, а просто шёл, поднимаясь по лестнице, вслед старушке, держа в руках этот окаянный препарат.

      Они дошли до квартиры, прежде чем закрыть за собой двери, старушка сказала:

- Подожди милок, сейчас деньги принесу!

- Да, хорошо.

      Через некоторое время двери открылись, на порог вышла старушка, позади неё ворчал старик:

- Куда ты старая деньги схватила, совсем уже с ума выжила, кому ты их отдать хочешь!

- Вот возьмите здесь ровно – произнесла старая, протянув деньги Проклу.

      Он посмотрел на её седые волосы, сухие сморщенные руки, добрые усталые глаза. На душе стало тошно. Кому же ты их суёшь, божий одуванчик, да не ужели я пал до такой степени:

- Возьмите деньги обратно. И извините меня, пожалуйста, я первый день на этой работе. Они вас обманывают, ни черта этот аппарат не стоит, того, о чём вам наговорили. И передайте другим, чтобы не верили! – слёзно, тяжело дыша, выдавил из себя Прокл.

- Спасибо милок! Спасибо, большое спасибо, что сказал! – словно проснувшись от гипноза, ответила старушка.                              

- Я же тебе говорил Люська, а ты веришь всяким проходимцам! – проворчала старик, слышав всё, практически запихнув свою жену обратно в квартиру и хлопнув дверью, перед носом Прокла.

      Было стыдно. Стыдно за себя, за других, за ноги, которые несли его быстрее отсюда, за тело, за лёгкие, которые дышали, наполняя воздухом жизнь его организма, за руки, которые могли бы и обязаны найти достойное занятие, за совесть, за честь, за всех и всё. Было стыдно за то, что, выйдя из подъезда и подойдя к машине, где у неё стоял подлец, он отдал ему коробку обратно, произнеся: « Это не для меня», удалившись прочь, вместо того, чтобы набить эту дрянную рожу, вытащив все коробки из автомобиля и расколотив их ногами.

      Широкая шагая по не знакомым улицам, Прокл тысячу раз представлял себе, как он должен был поступить. Но этого не произошло, и он клял себя за это, злился, в очередной тысячный раз, вспоминая картину происшедшего. Когда злость поутихла, Прокл только сейчас осознал, что он в другом городе. Повстречав первого попавшегося прохожего, он спросил:

- Извините, где я?

- На улице Прохожей, рядом с центром! – не уверенно понимая, о чём его собственно спросили, ответил мужчина средних лет.   

- Где я, в каком городе?

- В Зазельске! – уведомил мужчина, округлив глаза и прибавив шагу, от незнакомца, что задаёт столь нелепые вопросы.

- Точно – произнёс Прокл, вспоминая, как дорогой, за разговором он и не заметил, как они добрались в соседний городок Зазельск.

      Осмотревшись вокруг никого, не одной живой души на улице. Город вымер, не дуновения ветра, ни шума, всё замерло, время остановилось. И даже ярко светившиеся до этого солнце, словно исчезло, хотя на чистом синем небе не облачка.

      И вдруг пронзительный, истошный, жутко-устрашаемый звук, больно ударивший по слуху, бросивший в дрожь всё тело. А за окнами зданий, чьё-то многочисленное омерзительное шуршание, издаваемое неведомыми созданиями. И страшные глазу виды, ужасных, огромных теней появившихся на фоне потускневшего неба.

      Удар, полёт и снова удар обо что-то твёрдое, а дальше потеря сознания…

- Парень, парень ты жив, очнись, ты слышишь?

- Что же вы так дорогу опасно переходите, вы слышите нас, с вами всё в порядке?

- Вроде дышит, крови тоже нет.

- Смотри глаза, слава богу…

      Сознание вернулось к Проклу. Он лежал на дороге. Всё тело ныло, голова кружилась и болела. Приоткрыв глаза и услышав лишь последнею фразу прекрасной, небесной красоты девушки, что явилась ему взору, он улыбнулся:

- Кто вы?

- Мы люди. А вы вот дорогу не осторожно переходили, вот мы вас случайно и сбили. Антон он вроде в себя пришёл – произнесла девушка.

- Да вижу. Парень встать то можешь, ничего не сломал?

- Да – ответил Прокл, полностью вернувшись в сознание. Он попытался встать, Антон ему помог. Первым же делом Прокл испуганными глазами осмотрелся вокруг. В окнах занавески, горшки с цветками, в одном ребёнок, любопытно смотрящий во двор, в небе появились рассеянные белые тучки, солнце светило ярко, летали птички, на улице было многолюдно, транспорт передвигался по дорогам, коптя воздух, своими выхлопными газами.

- Всё в порядке?

- Он в шоке. Ты идти можешь, может тебя в больницу отвести? – спросил Антон.

- Да. Нет. Всё нормально, идти могу. Извините, что так получилось, с вашей машиной – произнёс Прокл, сделав несколько шагов в стороны, рассеянно оглядываясь по сторонам, то на пару, что его сбила.

- Да, что с машиной, она вроде цела. Вон, как меня развернуло, пытаясь тебя не сбить – ответил Антон, указав в сторону своего авто.

      Прокл посмотрел на автомобиль, что его сшиб. Он стоял поперёк дороги, с включенными, аварийными мигающими огнями. Другие машины объезжали его, водители и пассажиры в них с любопытством смотрели на этих троих.

- Как вас зовут? – спросила девушка.

- Меня. Меня Прокл – ответил Прокл, мельком взглянув на девушку. Как-то стесняясь, смущаясь перед её красотой, от которой тело охватывало волнение, на которую почему-то было не удобно смотреть, да и ещё при том, что рядом судя по всему находился её ухажёр или даже жених.

- А меня зовут Светлана, а это Антон. Если всё в порядке, может вас подбросить, куда вам надо. Правда, же Антон?

- Да конечно. Парень, Прокл так ведь вроде зовут, говори, подбросим не проблема!

      Всё же рискнув посмотреть, осмотреть Светлану. Эта была высокая, немного выше Прокла, со светлыми, длинными, распущенными и прямыми волосами девушка, примерно одних лет с Проклом. С большими, удивительно яркими синими глазами. Со строгими чертами лица и носа. Немножко конопатая. С большим, но аккуратным ртом и губками, с милой улыбкой, за которой безупречный ряд белоснежных зубов. На ней было лёгкое, полупрозрачное платье, чуть ниже колен, едва скрывавшие все её прелести. Как тут не поверишь в чувства с первого взгляда, а может в простое желание, гонимое изголодавшим гормоном в голове. Которое взбудоражило всё тело и в горле пересохло, пытаясь подавить в себе возбуждённо волнение, которое отразилось на его заикающемся голосе, Прокл сильно запинаясь, ответил:

- Не надо, спасибо я сам, вот только если подскажите, как до вокзала добраться, вообще-то мне дальше надо, я из Горнограда!

- Вот это да. Надо же оказаться в Зазельске и умудриться своего сбить. Так мы сами оттуда, вот в Горноград уже и направлялись!

- Точно мы с Антоном уже и ехали в Горноград. Здесь по делам не большим были. Давайте садитесь в машину, тем более нам по пути, мы вас и до кинем! – предложила Светлана, мило улыбнувшись, а потом нежно и вопросительно посмотрев на своего Антона.  

- Конечно без проблем, поехали! – подтвердил тот.

- Спасибо! – ответил Прокл, немного помедлив с ответом, последовав в автомобиль, всё же немного прихрамывая и расположившись там, на свободном заднем сиденье.

- Что нога, что-то серьёзное, болит?

- Нет. Всё нормально боли нет, так ушиб немного!

- Ну что в путь! – произнёс Антон, заведя свою машину, выключив аварийку и тронувшись с места.

      Автомобиль быстро покинул улицы Зазельска, выехав на трассу, что вела в Горноград. Дорогой Антон и Светлана, обернувшись назад, спросили Прокла о том, как он попал в Зазельск, говорить правду, конечно нет, он выдумал, что приезжал, якобы к тётке. После чего пара завела разговор между собой. Правда, о чём они говорили, Прокл и не слышал, ему было не до этого, он был заворожён красотой Светланы. Её улыбкой, мимикой, ласковым взглядом, которым она охаживала своего Антона, жестами рук, дыханьем, от которой, так томно вздымалась грудь. Которая была, так близко, что хотелось её обнять, прижать, с нежным трепетом у сердца, как и далека и недоступна. Что за день клял себя Прокл, столько эмоций, а может и чувств за один день. При том большинство, из них гадки, дрянным клочком, хотелось их вырвать из сердца. Он практически возненавидел, это бугая Антона, который был в действительности здоровенный, как и телом и ростом, да и мудрее и умнее, скорее всего, будучи старше на десяток лет, да и обладая такой женщиной, как Светлана, такому лишь можно было позавидовать.   

- А ты где работаешь Прокл? – спросил Антон.

- Что?

- Где вы работаете? – переспросила Светлана.

- А. Я. Да, так пока нигде, ищу вот!

- А что так?

- Я недавно с армии. Ну, работать желание конечно есть.

- А где работать хочешь?

- В смысле?

- В плане того, в какой сфере что ли, как тебе ещё сказать.

- Честно, сам не знаю.

- Понятно. Образование, какое-нибудь есть?

- Нет. После школы сразу.

- Понятно. Вообще никуда ещё не пробовал устроиться?

      Не зная, что и ответить, что первое на ум пришло, Прокл и сказал:

- Может в пожарники там или в охранники думал.

- Опять понятно. Из наших значит, ленивых братьев! – произнёс Антон, засмеявшись.

     Улыбнулась и Светлана, пояснив:

- Антон, сам можно сказать охранником работает.

- Да не можно сказать, а им и работаю. Значит брат, тоже работу по теплее, да и где на горбу своём таскать ничего не надо ищешь?

- Ну да, желательно.

- Я вообще-то не просто охранником работаю. Да так. Мы идолы перевозим, сопровождаем, вооружено конечно.

- Кого перевозите?

- Завод у нас в Горнограде есть, по производству идолов, слышал наверное?

- Да слышал.

- Ну вот, они же не малых средств стоят, вот мы их по разным местами и доставляем, где закажут. Ну, ни это важно. Если работа нужна, то я тебе адрес дам, приходи в рабочее время, кажется охранники требовались. А может, и к нам попадёшь, не сразу конечно, ну там видно будет. Так, что адрес нужен?

- Да, спасибо может пригодиться.

- Ты где живёшь, а ту мы сейчас по центральной, да и в другой конец города – спросил Антон, уже выруливая по улицам Горнограда.

- А вот, сразу за следующим светофором остановитесь, мне там и надо!

      Машина остановилась. Антон быстренько начеркал на бумажке адрес своей конторы, вручив её Проклу, который уже вышел из машины:

- Спасибо. Большое спасибо, что довезли!

- Да не за что, это ты уж сам будь жив здоров. А на счёт работы подумай, приходи. Ну всё пока, бывай!

- До свидания – тихонько произнесла Светлана, махнув головой и закрыв боковое стекло двери автомобиля.

- До свидания! – ответил Прокл, тоже махнув головой. Машина тронулась с места, удалившись в даль. А в голове последний облик Светланы, такой вредной колючкой запавшей в сердце. И в память, ковыряясь в ней, убеждая себя, что где-то он уже с ней встречался, что эта встреча не случайна, так хотелось думать. Да и образ святого Антона, не сопоставимого без Светланы, такого хорошего, бравого парня, не давал никого покоя. Так и насытившись на сегодня вдоволь то ли эмоций, то ли чувств, Прокл и сам не мог разобрать, чего именно, побрёл домой.

                                              Идолы и грехи.

      Малюсенькая будка из фанеры, с большим окном и форточкой внизу, что открывалась, чтобы проверить документы или пропуск у заходящих в здание. Внутри стол, на котором лежал учётный журнал с ручкой, деревянный стул со спинкой, на столе покрытый пылью монитор. В углу проходила батарея, где подле него стоял небольшой топчан, самодельно изготовленный из досок, сверху один слой поролона, оббитого искусственной кожей. На стене висел щиток, набитый гвоздиками, на которых висели ключи, с номерками на них. В другом углу стоял железный шкафчик, в котором и переодевались сменяющиеся друг друга охранники-вахтёры. Переодевались они в чёрную форму, на груди и плечах которой были шевроны с логотипами названия охранного агентства.

- Ваш пропуск – в очередной сотый раз, за день повторил Прокл, приоткрыв форточку. Ему сунули карточку с фото, почти не глядя на документ, уже машинальным движением руки он потянулся к кнопке, что была приспособлена под столом, нажав на неё. Турникет вновь стал на мгновение доступным к вращательным движениям, что и сделал владелец пропуска, крутанув его лопасти, пройдя промеж них и направившись дальше в глубь здания. Здание это было заводом, состоящее из множества цехов и корпусов. Заводом, в котором выпускали идолы, разнообразных форм и размеров, материалов и цен. Куда, на одну из служебных проходных и попал работать Прокл.

      Уже был поздний вечер. Сотрудников, что проходило через пост Прокла становилось всё меньше, а за ночь их могло и не быть вообще. Прокл достал свою толстую тетрадь, взял ручку, пролистал исписанные листы, прочитав быстренько, бегло, вслух свои последние предложения:

- Вскоре за космическим найдёнышем была отправлена поисковая экспедиция. Отправлен был пилот в отставке. Это был бравый, отважный, боевой пилот, имевший неоднократные заслуги, отличившись в прошлом во многих военных компаниях, космической обороны земли. Так, так, дальше что…? Улетел звездалётик. Так, так, дальше что…? Тем временем наш космический найдёныш уже порядком подрос. Он стал сильным, мощным юношей, что нашёл общий язык с местными аборигенами этой планеты. Так, так, а дальше что…? А вот и звездалётик подлетает к этой планете, но по не понятным, не известным нам причинам, тоже терпит катастрофу, приземляясь на планете найдёныша. Дальше, что, а? А дальше они должны встретиться. Кто? Найдёныш с пилотом, бездарный писака, вот кто!  - закончил чтение и разговор с самим собой Прокл. Надавив ручкой на бумагу, он стал писать об этой встрече. Это была та самая история, начало которой он попытался написать ещё в детстве, теперь же заново начав, он хотел её закончить. В начале прокручивая, во всех красках это в своей голове, временами жестикулируя руками, словно его главные герои, пронзающие мечом врагов и всяких монстров.

      Прокл прекрасно помнил тот зарок, что он дал себе в детстве, что больше не будет писать. Но что делать с его вечными фантазиями, которые порождал его мозг, оставалось лишь попытаться их запечатлеть на бумаге. Это то, что он и начал делать, оставаясь на смене, наедине, в тишине и спокойствии со своими мыслями, как только в его служебных сутках, на которые он заступал, наступал вечер. Но всё же оглашать и показывать своё занятие Прокл не кому не собирался, старательно пряча свои тетради, даже от родных. Скорее всего, как это было и в детстве, стыдясь за свои каракули, нелепый сюжет, бездарность, не грамотность, да и за собственную неуверенность.                                       

- А дальше они встретились. От непривычного воздуха, непривычных видов местной флоры, от непривычных мордашек местных длинноногих аборигенов, но и из-за сильного потрясения при катастрофе, пилот теряет всякое самообладание, впадает в истерику и теряет сознание. Его хватает найдёныш и уносит в село аборигенов, которое ему само родной дом. Так, так, дальше что? Звездалёт они оставили на месте. Ну что, а дальше пилот подарил найдёнышу свой трофейный меч, доставшийся ему в одной из военных компаний. Они стали бродить по планете, конечно ища звездалёт, на котором потерпел катастрофу пилот, вместе с теми загадочными пассажирами, что были с ним на борту, которых ему сунули при отправке. На том самом месте, где потерпело крушений лётное транспортное средство пилота, появляется хищный монстр, представитель местной фауны, желающий употребить на зубок забредшего в его ловушку пилота. Но могучей силы найдёныш тут как тут, по спеша на помощь и порвав как тузик грелку, этого зубастого сорванца. Так, так, дальше что? А дальше - больше. На их пути появляется нечто ужасное, с чем им обязательно предстоит побороться.

      Уже была глубокая ночь. Прокл зевнул, потягивая руками, закрыл тетрадку, убрав её в свою сумку. Придумывать, фантазировать, писать он устал, да и время его короткого отдыха подошло. С двух ночи до пяти пост закрывался, и можно было прилечь на своём топчане, достав сложенное шерстяное одеяльце из шкафчика, подложив его под голову. Предварительно перед этим закрыв пост и позвонив дежурному с докладом, что в Багдаде всё спокойно, так они шуточно обозвали свой пост. Ровно в пять прозвенит звонок дежурного:

- Подъём. Открывай свой Багдад.

- Хорошо – ответил Прокл. Выйдя из фанерной будки, открыл засов входной двери и ключами двери, что были в здании, за его постом.

      Через некоторое время началось движение сотрудников через пост Прокла, в обе стороны. Время  подходило к восьми, к концу смены.

- Руки вверх, гони идолов! – гаркнул сменщик, подкравшись к окошку поста.

- А это ты Обалдуй. Привет. Принимай пост, а я пошёл – даже не дрогнув от выходки сменщика, произнёс Прокл.

      Пройдя через турникет, сменщик вошёл в будку, пожав руку Прокла, взяв трубку телефона, произнёс:

- Обдулбаев пост принял. Что? Какой пост, а. Да, Багдад принял. Обдулбаев – закончив дотошный разговор с дежурным, он обратился к Проклу – Ну что, я вас отпускаю, можете идти домой, отдыхать!

- Премного благодарен! – улыбнувшись шутливому сменщику, ответил Прокл, уже переодевшись, закинув на плечо свою сумку, пожав ещё раз на прощание Обдулбаеву руку, удалился с поста.

      Пройдя по территории завода до центральной проходной, в которой он предъявил сам свой пропуск такому же охраннику, как и он, далее оказавшись за территорией завода. Направившись тропинкой вдоль высокого заводского забора, с колючкой поверху, что была по всему его периметру, а по другую сторону кустарники и деревья. Так было короче до дома. Была ранняя, тёплая, сухая осень, листья на деревьях лишь только пожелтели, местами начав опадать. Трава же была зелённой, а рядом с тропинкой часто попадался высокий репейник. Выворачивая от липучих репейников, Прокл бросал взгляд то на небо, то на забор, который ему жутко напоминал, те заборы, что он видел в армии и волей не волей вспоминал её самую. Что-то завыло, громко и заунывно. Это была заводская сирена, часто визжавшая по любому поводу. Где-то впереди, что-то грохнулось, ударившись об забор. Прокл из любопытства усилил свой шаг, увидев у забора мужчину средних лет, только поднимающегося на ноги, скорее всего это он только что перемахивался через забор, сильно грохнувшись. В его руках была большая тёмная сумка. Встав на ноги, он дал дёру в сторону города, сильно прихрамывая, очевидно вследствие падения с высоты забора. Немного пробежавшись по тропинке, а потом скрывшись в небольшом лесочке. Каким-то инстинктивным порывом Прокл бросился вдогонку. Мужчина, услышав шум ломающихся сучьев, из под чужих ног, за своей спиной, увеличил темп, но ноги молодого, выносливого Прокла быстро настигали незадачливого хромого воришку. Да и тяжесть мешка, с которым он никак не хотел расставаться не давал спокойно уйти. Уже чувствую своими пятками носки Прокла, мужчина сдался, упав вперёд и распластавшись на траве, едва покрытой опавшими листьями. Сумка улетела в сторону, из неё выкатился небольшой идол, сделанный из дорого состава. Мужчина прижался пузом, лицом в землю, а пальцами дрожащих рук ушёл в глубь, мягкой почвы. Тяжело дыша, после интенсивной беготни, откашливая попавшейся в рот листвой и землёй.

- Мужик ты чего? – отдышавшись, спросил Прокл.

      Тот продолжал тяжело дышать, время от времени откашливаясь. Вдали послышался шум своры охранников бросившихся на поиски вора.

- Ты что своровал идола?

      Так и не отворачиваясь от земли, мужик засмеялся. Постепенно его смех возрос до истеричного хохота. А потом он отчаянно застонал, заревел, бурясь лицом в землю. Прекратив это, он кувыркнулся на спину:

- Ты откуда взялся парень, что такие интересные вопросы задаёшь? Нет, я от тебя просто побегать по лесочку решил!

- Я тоже охранник, после смены возвращался, тут вижу вора!

- Да я вижу, что охранник. Чего охраняешь то, для чего, от кого, на кого, а за что? – проорал.  

- Успокойся. Не надо было красть!

- Посмотри на него, думаешь, он так прекрасен. Нет. Он лишь средство для лучшей жизни. А кто этого не хочет, может ты? Может, ты возьмёшь его себе?

- Нет. Можно же честно заработать. 

      В очередной раз усмехнувшись, мужик, поднявшись с лежащего положения, присел. Посмотрев на фигуры бегущих к ним вдали охранников, а потом в глаза Прокла, произнёс:

- Жизнь она штука сложная. Сегодня ты на коне, а завтра ты можешь оказаться и под конём. Что смотришь, когда-то и я был молод и думал наверное также. Мечтал о лучшей жизни, а потом трясина, вон оно как получилось!

      Прокл слушал, как и то, что он увидел сильные руки беглеца, крепость его не плохо сложённого тела, крепыш одним словом. Вяжись он с ним в драку, Прокл не был бы уверен в своих силах. А этот потухший взгляд, измученное лицо, повидавшее не мало на своём веку, не на столько, чтобы испытывать жалость, а наоборот, какое-то геройски уставшее. В какой же жизненной ситуации нужно было оказаться, чтобы дойди до такого, с виду несущему в себе твердь человеку.    

- Мечтающий это ты что ли? – спросил, подбежавший и запыхавшийся к ним здоровенный детина-охранник.

- Да.

- Фамилия то, какая, дай бог тебе удачи в этой жизни!

- Задержал значит, молодец. Эй, парни сюда, здесь вор! – проорал здоровяк, не обращая никакого внимания на то, что говорит беглец.

- Здесь он, здесь!

- Ты чего там ещё бормочешь. Поймали, сиди и молчи, а ту по шапки сейчас быстро получишь, хренов индюк! – рявкнул детина.

      Подбежало ещё несколько охранников. Один из них был с собакой на поводке, которая злобно скалясь, лая кинулась в сторону сидячего на земле мужика. Хозяин её еле удержал, чтобы та не цапнула беглеца. Очевидно старший из этой группы, у которого в руках ещё была и рация скомандовал:

- Собаку подальше держи. Давайте мужики вора в наручники, да и на проходную, там уже и органы наши доблестные подъехали, ждут. Идола взяли, хорошо, да и мешок тоже, обязательно возьмите – дальше в рацию – Всем отбой, объект взят. Старший группы Трешко.

- Кто старший, повторите.

- Трешко, объект пойман.

- Принято. Возвращайтесь на базу. Остальным тоже, отбой!

- Принято.

      Пойманный беглец, молча, сам подставил руки для наручников. Как только ему их нацепили, ему помогли встать, и повели в сторону завода. Собака продолжала рваться в атаку, но вскоре хозяину удалось успокоить пса.

- Ну что герой, пошли обратно на работу!

- Да, конечно.

- Ты же в охране, я это знаю. Вот только ещё раз фамилию, имя, скажи пожалуйста?

- Мечтающий Прокл.

      Собака вновь сорвалась, скалясь и лая, пытаясь добраться до плоти окованного беглеца.

- Да заткни ты уже своего пса! - сказал старший.

      На мгновение Проклу показалось, что в этот момент все остальные охранники с некой завистью в глазах посмотрели на него. Он же наоборот почувствовал находящий на него приступ тошноты и головокружения, лишь посмотрев на хромоногого бедолагу, в наручниках, на которого, то и дело кидалась злобная, зубастая псина. Как не хотелось бы оказаться на его месте. Вскоре заводская сирена перестала выть.

      Остаток дня для Прокла прошёл, как в тумане. На центральной проходной окованного беглеца забрала машина милиции. Дальше его проводили в отдельный кабинет, где он неоднократно рассказал о происшедшем у заводского завода и дальше, сотруднику милиции. Всё это было запротоколировано и подписано им. После его вызвали к своему начальству, где он вновь повторил всю историю с начала. Его похвалили, поблагодарили, пообещали вознаградить, сказали, что он будет приглашён на ежегодный праздник, который обязательно отмечает завод, на котором присутствуют лишь избранные, такие, как руководство завода, их партнёры, влиятельные, богатые люди города и даже лучшие сотрудники завода и охраны. После чего ему даже выделили машину, на которой его довезли до подъезда его дома. Добравшись на конец до своей постели, уже ближе к вечеру, толком и не спавший за эти сутки организм Прокла, вмиг одолел сон.   

                                                          *   *   *   *

      Прошли месяцы. Наступила зима. Близился Новый год. Прокл всё также заступал на свой пост. Багдад принял, Багдад сдал. Он получил обещанную премию, которую потратил на хороший чёрный костюм. Сегодня он его одел и уже стоял, с тем самым пригласительным в руках, что ему обещали, у входа самого большого и дорого ресторана города. В нём руководство завода собиралось провести пышный, шикарный банкет, в честь наступающего года. У входа в ресторан организовалась небольшая очередь. К прилегающей территории, то и дело подъезжали дорогие автомобили, из них выходили серьёзные господа, в смокингах, с ними под руку дамы в накинутых меховых шубках, а на теле вечерние платья, золотые, бриллиантовые украшения на шее и руках.

- Ваши пригласительные господа – то и дело повторял швейцар, что стоял у двери. Ему их вручали, он брал их в руку, вежливо кланяясь каждому, открыв двери, приглашал войти вовнутрь.

      Дошла очередь и до Прокла, он предъявил свой пригласительный, вошёл в просторный холл. По центру, с высокого потолка свисала большая, красивая, хрустальная люстра, ярко освещая всё вокруг. В раздевалке принимали одежду. Напротив, у стены стояла украшенная, мигающая разноцветными гирляндами ёлка, чуть не касавшаяся горячей звездой на своей макушке потолка. Дальше впереди был арочный проход в банкетный зал. Оставив в раздевалке зимнею одежду, господа двигались по направлению к нему. Зал же был ещё просторнее. По центру широкой полосой он был пуст. Остальное пространство занимали ряды длинных столов, заставленных разнообразным питьём и яствами. На другом конце зала была сцена, на которой разместилась небольшой оркестр, тихонько играя живую музыку. Администратор, а может и ведущий сего торжества, подошёл к микрофону:

- Господа, господа прошу на фуршет, располагайтесь у столов. Начинайте праздновать наступающий год!

      Музыка заиграла по громче. Господа стали активнее располагаться у столов. С ними же и Прокл, занял своё место, хотя и не знал до этого и слова такого фуршет, а теперь догадывался, что скорее всего это кушать и выпивать стоя. Рядом стоял солидный мужчина в теле, в элегантном смокинге, с вьющейся, но короткой чёрной шевелюрой на голове и с роскошными бакенбардами, очевидно по его поведению не маленький начальник. А в окружении его несколько женщин, разных возрастов. У них была своеобразная своя компания, случайно в которую угодил Прокл.

- Ну что молодой человек, раз вы с нами или мы с вами! – улыбнувшись, а потом немного и посмеявшись со своим женским коллективом, мужчина продолжил. – Так вот я пока разолью дамам вина, а вы нам коньячка или водки. Мне лично коньяка и себе, что хотите, договорились?

- Хорошо! – ответил Прокл, взявшись за бутылку коньяка, немного покраснев, от дискомфорта, как никак ему ещё не приходилось принимать участие в подобных мероприятиях высшего общества, по крайне мере этого города.

- А мне вина не надо, мне водочки, пожалуйста! – кокетливо, попросила одна из дам.

- Прелесть моя, конечно. Вот ещё молодой человек один клиент вам, будьте любезны поухаживать за этой дамой тоже!

- Конечно! – ответил Прокл. Налив коньяк. Он налил, той даме водки и себе тоже, подняв рюмку в руке.

- У всех налито, вот и чудненько. Позвольте сказать мне тост, по теме. Далеко, далеко, высоко, высоко в горах жил, один очень, очень мудрый…               

      Все посторонние звуки исчезли. Было слышно лишь прекрасную мелодию, что играла флейта в этом оркестре. По центру зала проплыла она. В прекрасном светлом платье, держа великолепный стан, её манящие светлые волосы и что за блеск на голове, подобный нимфу, небесной королевы. Это была Светлана, та самая, что он впервые увидел в Зазельске. А сейчас она была ещё прекраснее. Как можно было не хотеть и не любить такую. Да что же такое, опять явилась ты взору моему и сердце болью и разуму тоска, всё от того, что не моя, да лучше не видели тебя вновь, глаза мои. А позади Антон, он в чёрном и выглядел не плохо, солидно, костюмчик на нём сидел отлично.

- Чок! – отвлекли от нахлынувших душевных мыслей, вернув к столу Прокла, чокнувшись с ним, своими рюмками, бокалами. После того, как был рассказан тост.

- Молодой человек, вы здесь, ау!

- Да я их знаю.

- Что? Кого?

- С наступающим вас тоже, говорю! – утвердительно произнёс Прокл, частично отбросив посторонние мысли. Улыбнувшись всем дамам, опрокинул рюмку. Резво взявшись за бутылку, был готов к последующему разлитию.

- А молодой человек не промах. Правильно между первой и второй перерыв не большой! – произнёс мужчина с бакенбардами, начав разлив вина.

      Жахнув по второй, третьей, четвёртой, пятой и дальше. Наконец познакомившись по именам с мужчиной с бакенбардами, его дамами, услышав массу тостов. А в это время, всегда что-то происходило на сцене, обязательно выходил какой-нибудь господин или госпожа к микрофону, благодарно говорившие о ком-то и чём-то, после поздравляющие всех, в сопровождении аплодисментов. Дальше смена живой музыки на сцене, а потом опять кто-нибудь выходил. За это время Прокл изрядно опьянел, уже плохо контролируя и слыша, что происходит вокруг.

       Заиграла медленная музыка. Добрая половина народа вывалила в центр зала танцевать. Был объявлен белый танец, дамы приглашали кавалеров. Одна из молоденьких дамочек, что была в свите мужчины с бакенбардами, сверкнув глазками, подошла к Проклу, пригласив его на танец. Её он и сам уже давно приметил. Она была миниатюрная, темноволосая, чем-то, до умиления напоминающая ему Ульяну, даже своим приятным голосочком. Она протянула ему руку, взяв его руку и поведя за собой к центру, лавируя меж танцующих пар. Добравшись до подходящего места, она сама поставила руки Прокла на свою талию, запрокинув свои на его плечи, и их танец начался. Столь приятной бесцеремонности Прокл был поражён. Попытавшись максимально отрезветь, дабы не позволить лишнего или не совершить глупость, собравшись мыслями, провернув в голове все за и против, Прокл попытался приблизиться, но дистанция осталась на расстоянии прежнего, девушка её сразу обозначила:

- Нет, нет. Давайте просто потанцуем, я девушка в невестах. Меня всё-таки жених будет встречать! Только без обид!

- Да. Давайте просто потанцуем Анюта -  вздохнув, ответил Прокл, вспомнив её имя, посмотрев на её тёмные глаза, никак не сочетающиеся с выражением и цветком Анютины глазки.

      А так хотелось выбросить из головы и сердца ту светловолосую барышню, что явилась его взору опять, ах нет и это не то лекарство. Даже воспоминание о прошедшем, в образе этой девушки, напоминающею Ульяну, всё как-то исказило, от чего на душе только хуже.

- Отчего ты так грустно вздохнул? Мне даже не по себе стало – спросила Анюта.

      Посмотрев на мило улыбнувшуюся ему девушку, его вдруг неожиданно взбодрило, осенило, прочь хандру, что мы себе сами создаём, он решил такую шутку выдать, с выражением лица, маленького обиженного, заслезившегося мальчика:

- Вот грустно мне. Ещё в садике сидя на горшке, я видел вас, тоже сидящей на горшке. Вы так мило писали в свой горшок, а я, а я! – чуть не заревел, после продолжил. – Был в вас влюблён. Если бы вы знали, как сильно был влюблён. А вы, а вы! – опять чуть не заревел, после продолжил. – Совсем меня не замечали. С тем толстым, сильным Васей всё играли. Под ручки вы ходили, игрушками играли и на качелях всё качались, меня никак не замечали!

      Такого звонкого, задорного и громкого смеха, Прокл никогда не слышал и больше не услышит в своей жизни. Так сильно он рассмешил Анюту. Даже показалось, что музыка поутихла, а окружающие и впрямь прекратив танцевать, все обратили своё внимание на них. Заметив это, Анюта и без того покрасневшая, от сильного хохота, ещё более смутившись, прикрыла рукой свой рот, дабы совсем загасить уже сильно поубавившийся  смех. Прокл и сам не ожидая от себя такого, плотнее прижал к себе Анюту, не ощутив сопротивления, продолжив медленный танец, хотя уже и звучала не медленная, а ритмичная музыка. Через некоторое время внимание к ним исчезло, и опять заиграла медленная музыка, для этих обоих, что и не думали, танцевать по-другому.

- Молодой человек, перестаньте так сильно прижиматься, вы меня совсем задушите! Держите дистанцию! – улыбнувшись.

- Что, что вы. Больше не буду. А ту не дай бог появиться Василий и нам обоим тогда не позавидовать, ох опять мне побитым лежать в песочке, а вы на качели, без меня! - ответил Прокл, продолжая гримасничать.

- Во-первых, его зовут совсем не так, а во-вторых, он совсем не толстый, а в-третьих, перестаньте меня смешить, на нас итак все смотрят!

- Что вы, что вы, конечно кругом шпионы, засланные Василием! – бегая глазками, резко оборачиваясь по сторонам

- Хватит, хватит уже. Ещё раз меня так рассмешишь, я точно прямо здесь рожу!

- И появиться на свет очередной толстый здоровяк, обижающий всех в садике?

- Нет. Совсем не так, надеюсь, это будет девочка.

- Не понял, вы серьёзно, что ли, это?

- Мы опять перешли на вы. А это, называют беременностью, сроком, правда, я ещё только на втором, третий пошёл, месяц.    

- Вот это, да! – только подумал, что пала непреступная крепость, а оно вон что, нашёлся бойкий рыцарь, облюбовавший эту территорию, за долго, до него, не зная, что и дальше говорить – А жених то знает?

      Было заметно, что этот вопрос её обидел и рассмешил одновременно, правда, на этот раз не так сильно, чтоб заметно привлечь внимание:

- Нет, вы сударь первый кому я призналась. Конечно, знает. А что нельзя девушке сходить на вечеринку, выпить всего пару бокалов вина, станцевать всего пару танцев и вновь вернуться к своему любимому?

- Можно, наверное.

- Кстати наш лимит, мы уже перетанцевали. Спасибо за чудесный танец, вы не плохо танцуете, я вас покидаю!

- Вы тоже, я провожу…

- Не надо, оставайся здесь, не глупи, посмотри, сколько вокруг свободных красивых девушек! – указав, показав, убедив, приказав своим пальцем, что надо остаться на месте.

- Буду танцевать! – на прощание попробовал отшутиться Прокл, забавно подвигав бёдрами, под уже игравшую ритмичную мелодию.

- Пока! – попрощавшись и пальчиками рук, напоследок произнесла Анюта.

- Пока!

       А вокруг действительно находилось много привлекательных особ противоположного пола, танцующих без особого мужского внимания, к танцу которых и присоединился Прокл, повинуясь пожеланию покинувшей его чужой невесты, двигая ногами, руками, телом, тазом, шеей, головой в ритме музыки. А в голове белиберда, образ Светланы, никак не выходивший из головы, запомнившиеся глазам, милое личико Анюты и весь этот день с самого его начала, как пересмотренное на много раз кино, прокручивался в памяти. Может хоть, это поможет слить перекрученное кино, и Прокл несколько раз подходил к столам, выпив по рюмке, то с тем мужчиной с бакенбардами или с другими солидными месье, кого впервые видел. А потом вновь танцевать с очаровательными красотками, что с каждым разом становились всё красивее.

 - Привет! – так сладко и приятно уху раздалось позади Прокла, этот источник звука он даже ощутил своим затылком, по которому пробежались щекотливые мурашки, словно сидя на плече ему промурлыкал лоснящийся котёнок. Обернувшись и уже зная наперёд, чей это мог быть голос, бросив изумлённый и восторгающийся взгляд, Прокл ответил:

- Как великолепно вы выглядите Светлана, я очарован вам, а сердцем упоён любовью и будь-то времена средневековья, да коли посчастливилось мне рыцарем там быть. А вы конечно прекрасною принцессою турнира, в котором я бы непременно бился за место в вашем сердце!

- И это всё, слова всего слова!

- Да почему же?

- Прошу всех рыцарей к коню! – вдруг громогласно заявил, всё тот же шоумен, с козлиною бородкой, что был уже знаком Проклу. И почему, нелепо так к коню он заявил, первое, что подумал Прокл, осмотревшись вокруг, через узкую полоску, откуда-то появившуюся перед глазами. А вот тебе и средневековье. Вокруг шатры, высокий частокол, люди в древних одеждах, деревянные ряды, под навесом, а выше всех ложе, на котором восседала Светлана, в красивом убранстве, ярких цветов и с золотым ободком на голове, украшенным ценными камнями, всё, как и положено принцессе. Рядом высокий, огромный дядька, не смотря на то, что он сидел, это было заметно, видно. Дядька был местным королём, с короною на голове. А вокруг них охрана в доспехах, угрюмо стояли, озираясь вокруг. Неподалёку знать, сидела, заняв все ряды, сплетничая о дворцовых интригах и своих ставках на этом турнире, кто должен был победить, а кто необязательно. А на земле, вокруг всего поле боя толпилась чернь, в дрянных, засаленных и рваных одеждах, кричащих, галдящих и требующих боя. Разделял поле забор, вдоль, от одного участника турнира к другому. На заборе расселось вороньё, каркая в тон шумящей публике. Сам же шоумен, стоял на небольшом помосте, что находился на самом поле, ограждённом забором. В руках у него был длинный, разукрашенный, разнообразными гербами рупор, в который он и кричал. Одет же он был, как королевский шут, в бело-красную клетку, лишь с той разницей, что на голове у него был ярко розовый цилиндр, вместо двойной, с бубенчиками шапки.

- Прошу сир, ваш конь готов! – произнёс оруженосец.

- Иду, иду! – ответил Прокл, вглядевшись в оруженосца, который был до ужаса похож на ключника, ефрейтора Замкова, которого он знавал раньше. Последовав за оруженосцем, Прокл ощутил на себе всю тяжесть доспехов, что были на нём, передвигаться в них было очень не просто, жарко и тяжело. Да и видимость с закрытым забралом, через узкую полоску, была не из лучших, а открывать его за неумением Прокл не решился.

- Сир, будьте любезны поприветствуйте публику, как это сделал ваш противник! – попросил оруженосец.

      Обернувшись и увидев, как на другом конце поля к своему белому коню идёт некий рыцарь, поднимающий руки вверх, оборачиваясь во все стороны, а зритель взамен этому приветствует его ликованием. Прокл проделал тоже самое, как бы тяжело это ему и не давалось. Тут же получив свою порцию гула одобрения и поддержки.   

- А вы добрейший, не ключником ли работаете или работали? – отчего-то решился спросить Прокл, пока они не дошли до коня.

- Нет, сир, разве вы не видите, что я ваш оруженосец. А кем был или буду, какая разница, моё дело маленькое принести, подать, открыть или унести, другого я и не умею.   

- Странно всё это, турнир этот! – произнёс Прокл, обернувшись к рядам и ложу, где восседала её величество Светлана, которая и вовсе своим взглядом и вниманием отдавала предпочтение его сопернику, на белом коне.

- Прошу сир! – произнёс оруженосец, положив рядом с конём деревянную коробку, в виде двух ступенек.

      Прокл посмотрел на своего чёрного, мощного, красавца коня. С таким и в бой не страшно, лишь бы усидеть на нём. На бакенбарды, на его роже, отчего-то так похожие на человеческие, на грустный взгляд. Да ну его этот турнир, хотел уже, и бросить всё, да снять с себя эти тяжеловесные, неудобные, осточертевшие ему доспехи.

- Барон Антуан Де Фон Букенгемский! – громко, в свой рупор представил шоумен. И на том конце поля белый конь встал на дыбы, а рыцарь на нём поднял вверх своё копьё. Толпа взвыла, приветствуя бравого рыцаря.

- Сир, ну залазьте уже на коня. Сейчас вас представят! – взмолился оруженосец.

      Отступать было не куда, Прокл шагнул по ступенькам, с большим трудом залез на коня, не без помощи своего оруженосца. Что здорово рассмешило толпу. Наконец усевшись по удобнее, тем временем оруженосец поднёс копьё:

- Держите сир!

- Проклиус, Проклиус, имеющих регалий, рода и племени нам неизвестно, так что просто Проклиус! –  всё так же громко представил шоумен.

- Но разве обычная безродная чернь имеет право принимать участие в столь почётном турнире? – громко, возмутился кто-то из знати, что сидела на рядах.

- Поверьте, мне, это особый случай. Имеет. Так что прошу поприветствовать Проклиус! – ответил и ещё раз представил шоумен.

- Тем хуже для этого голодранца, надеюсь, барону разрешат взять острое копьё, чтобы забить эту грязную свинью, вырвавшуюся из стойла! – уже тише проворчал, всё тот же из знати. Кто-то ещё там недовольно пошептался, но вслух и громко, желающих больше не оказалось.   

      Схватив копьё, Прокл скромно приподнял его правой рукой. Публика вначале замолкла в недоумение, не понимая приветствовать ли такого, потом всё же взвыла, приветствуя безродного рыцаря, так что часть воронья на заборе взлетела, ворча, каркая, напуганная второй волной сильного шума издаваемое толпой.

- Участникам этого поединка, занять стороны, согласно расположенности их гербов! – скомандовал шоумен.

- Сир вот ваша сторона, вот где воткнут флаг, с вашим гербом! – подсказал и указал оруженосец.

      Обернувшись вправо, Прокл увидел флаг, воткнутый в землю. Сам же флаг был просто белого цвета. 

- Отличная простынка, можно, я её себе заберу, как только вы покинете поле, сгодиться сынишкам, по рубашке сшить! – прокричала толстая, чумазая женщина из толпы. Вызвав истошный смех у остальных.

- А что останется женщина мне на портки сойдёт! – добавил, кто-то из той же толпы. Добавив смеха в толпе.

- Размечтался пьянчуга вонючая, всё на добрые вещи пойдёт! – ответила женщина.

      Прокл посмотрел на толпу, делящих его гербовый флаг. Глазам вид это был не из приятных. Это были грязный, в старых, рваных одеждах люди. С больными лицами, зубами, многие из них калеки, за отсутствием каких-либо конечностей. Поведение их, за незнанием другого походило на дикарское. Из них выделялись только их дети, которые, как ангелочки выросшие в не лучшей среде, но ещё не успев окунуться в неё полностью, да коли не повзрослев, с любопытством своих игривых, блестящими изумрудами глазок озирались вокруг.  

      Посмотрев на ряды. Там же супротив, все нарядные, чистые. Но и там в их лощённых лицах и хитрых глазах, всё не так уж и чисто. А гербовый флаг противника Прокла не был белой простынкой. На благородной его материи, разными цветами была вышита важная птица, с мечом и щитом в когтях.   

- За честь принцессы и рыцарское достоинство призываю, к бою! – проорал шоумен, махнув свободной рукой, в которой оказался треугольный флажок.      

      И встав опять на дыбы, грозно заржав, а потом на все четыре копыта белый конь Антуана Де Фона Букенгемского, вместе с ним, а впереди тупое турнирное копьё, что он крепко держал, помчался на встречу своему сопернику, поднимая на взлёт оставшееся вороньё на заборе.

- Я вас прошу сир, немедленно разгоняйтесь, а ту у соперника будет больше шансов пронзить вас! – взмолился оруженосец.

      Прокл вонзил стремена в бока коня, от чего тот лихо сорвался с места, неся его на встречу противнику.

- Куда вы, это же не ваша сторона, ух, ах, что будет?! – схватился за голову оруженосец, увидев как Проклиус оказался на той же стороне, что и Антуан Де Фон Букенгемский. Но, несмотря на ошибку не один из коней не убавил прыти, а наоборот увеличивал темп, по мере приближения.  

- Подобного случая не знал ещё не один турнир, ну что же посмотрим, чем всё это закончиться! – прокомментировал шоумен. Публика с восторгом восприняла необычность сложившейся ситуации.

      Кони продолжали приближаться, не один не желая уступить дорогу, как можно плотнее мчась вдоль забора, поднимая ввысь последнее вороньё. Копьё Антуана Де Фон Букенгемского было точно наведено на тело Прокла, а Прокла же копьё с приближением опускалось всё ниже и ниже, очевидно за слабостью и неумелостью рук его державшего.

- И вот остались считанные секунды до их приближения! Что же мы видим, барон всё же производит разумный манёвр, направив своего резвого коня чуть подальше от забора, чтобы избежать столкновения, а его копьё несколько не теряет своей цели, приближаясь к телу бедолаги Проклиуса! И вот уже, уже! Копьё Проклиуса впивается в землю! Такого полёта, не знало ещё не одно орудие из самых лучших катапульт королевства! Куда же вы сударь улетели!? А сколько ворон удалось сбить, кому удалось подсчитать, присылайте ответы в почтовый королевский ящик, вас ждут отличные призы! Да ещё удалось избежать удара копья барона и ещё неизвестно, что окажется лучше! – закончил выводом свой комментарий шоумен.

      Бухнувшись и открыв глаза, Прокл не понимал, где он собственно находиться. Он лежал на полу, вероятнее всего, упав на него с дивана, что стоял рядом. На диване мяукал миленький пушистый котёночек, наклонив головку вниз и уставившись своими большими, любопытными глазками на Прокла. Он был в своём костюме, только без ботинок и пиджака. Всё тело ломило, голова болела, во рту кошка сдохла и ужасно хотелось пить. Ещё послышалось чьё-то томное постанывание и пыхтение, с нарастающим темпом и скрипом кровати, в соседней комнате. А для слуха Прокла эти звуки оказались ужасно, страшно, отвратительно неприятно болезненными, он заткнул уши руками, что есть силы, прижав их к голове, закрыл глаза, стиснув зубы. Но его предательское сердце, словно обретя взаимосвязь с той кроватью, на которую страстно давили, обратившись в инструмент отображающий звук и темп, стало биться с той же бешенной частотой, готовое вырваться наружу, разорвав грудь.

      Когда всё закончилось и сердце Прокла успокоилось, он разжал руки. Теперь была тишина, только котёнок время от времени продолжал мяукать. Прокл встал, схватившись за раскалывавшуюся от боли голову, погладив котёнка, осмотрелся вокруг. Он находился в гостиной комнате, судя по виду из окон, в частном доме.

- О, очухался буйный! – войдя в гостиную, из соседней комнаты, произнёс барон Антуан Де Фон Букенгемский, одетый в большие семейный трусы, носки и рубашку.

- Привет Антон, я у вас, что ли дома, ничего не помню, как я здесь? – хрипло спросил Прокл, напрягая свою память, но от этого становилось, лишь больнее голове.

- Чего, совсем ни черта не помнишь?

- Нет.

- Ну, ты дал вчера. Такой концерт устроил. Совсем ничего не помнишь, как даже на меня с кулаками полез?

- Совсем ничего такого, плохого не помню. Извини, если что, может, расскажешь, что было, пожалуйста, как я здесь оказался?

- Ну, ты парень даёшь, тебе пить вообще не желательно, раз такая амнезия!

- Извини ещё раз!

- Да ладно уж, что было, то было, того не вернёшь.

- Так, что было?

- Ну, раз совсем не помнишь, тогда слушай. Вчера мы с тобой встретились, поздоровались, как никак теперь в одной организации работаем. Почему тебя позвали на банкет, я знаю, на слышен, герой, молодец, заслужил. Но, а я, просто Светин отец, один из директоров завода, вот и нас пригласили. Но ладно, дело то не в это, дальше, что выпили, хотя ты уже хорошеньким был. Это тоже не помнишь?

- Ничего, умоляю, что дальше было?

- Дальше ты от чего-то начал приставать к господину с бакенбардами, тоже не помнишь?

      В ответ Прокл, помахал, лишь головой, хотя в памяти стали всплывать некоторые подробности, смутными картинками.

- А потом твои приставания добрались и до Светиного отца, его ты наименовал королём, говорил ваше высочество! – продолжил Антон, выдержав паузу, махнув головой в комнату, откуда он вышел, явно указав на присутствие здесь дочери короля. Впрочем, её не было видно, а был лишь слышен шум воды, работающего душа, где-то, за их комнатой. – Ты стал просить у короля руки и сердца принцессы, тоже не помнишь?

      В ответ Прокл виновато помахал головой, всё больше вспоминая прошедшее, чувствуя и видя, как неприятно это рассказывать Антону, как постепенно гнев подступает к его речи:

- Тебя вежливо попросили больше не приставать, но это тебя нисколько не угомонило. Затем ты залез на стол, станцевал лезгинку, запрыгнул на того с бакенбардами, махая вилкой, которую взял в руку, а в зубы цветок гвоздики, с криками: « За честь принцессы готов сразиться с любым». Тебя еле оторвали от твоего коня с бакенбардами, впрочем, ты сам грохнулся вместе с ним, прямо на стол, разломав его. Потом я попытался оттащить тебя подальше от банкетного зала, но ты и на меня с кулаками. Спасибо скажи, что бить не стал, скрутил, поборол, одел и на улицу!

- Извини, извини ещё раз, спасибо!

- Спасибо Светлане скажи, король уж дал команду, тебя в милицию отправить. Она уговорила, чтоб не забирали. Вот мы тебя на поруки и взяли. Поймали такси, ты там сразу и в аут, где уж там от тебя адреса добьёшься, вот и привезли к себе в дом, точнее в дом короля, который он своей принцессе купил. Ладно, что к Светлане не приставал, а ту точно, по зубам бы получил, если бы ты только знал, как кулаки чесались!     

- Верю! Простите, если можете! Спасибо большое, но я тогда пошёл, где…

- Вон в прихожей твои вещи, давай шуруй домой! – указал Антон, проводив и показав вешалку, на которой висели вещи Прокла. Дойдя до них, Прокл стал одеваться. – А на счёт работы, даже и не знаю. Такие вещи король, тьфу ты и ко мне это слово привязалось, обычно Светкин отец не прощает. Может тебе парень и другую работу, надо будет искать, ну ладно иди уже, может всё и обойдётся. И столько больше не пей. Выход надеюсь, со двора найдёшь?!

- Хорошо, найду, спасибо и извините ещё раз за всё!

- Давай, удачи и разума тебе по больше! – напоследок пожелал Антон, закрыв за Проклом дверь.

      Прокл выбрался на улицу. Было безветренно, с неба сыпались большие хлопья снега, завалив дороги и тропы. Прокл посмотрел, на симпатичный домик, в котором жили Антон и Света, в их окна. В одном из них показался силуэт Светланы, в халате, к ней подошёл Антон, обняв её. Прокла охватил приступ рвоты, нагнувшись, ухватившись одной рукой за забор, Прокл высвободился от ненужного груза. Схватив охапку снега, сжевав её, потом другую, ещё одну, насколько смог утолил этим жажду, сориентировавшись, где он находиться, Прокл побрёл до автобусной остановки, что была в этом частном секторе.              

                                     Дороговещенск.

      «Тьма падёт на планету, уничтожая всё живое, в своём ненасытном чреве. Кажется, что всё обреченно. Даже найдёныш будет поглощён чревом. И что за чудо, он жив, попадая в самый центр порождения зла, он остаётся невредим. Мало того, увидев то, с чем решилось поделиться с ним это порождение. В далёких уголках вселенной, есть что-то не подвластное любому пониманию, сила, которой не подвластно ни что. А в это время, его друг пилот, сообща с последними разумными представителями этой несчастной планеты, ведёт неравный бой с ужасающими монстрами. И вот на последнем издыхании, между жизнью и смерти, когда пал последний лучик надежды последних обитателей планеты на спасение, а вокруг бесчисленное множество исчадий кровожадного ужаса, появляется найдёныш, на космолёте, который он высвободил из тьмы, вместе с его загадочными пассажирами. Извергая спасительный свет и губительный для монстров они спасают последних из выживших. Тьма покидает прочь практически оставшуюся без жизни планету. Последним из выживших аборигенов предстоит вновь возродить былое оставшимися крохами жизни на своей родной исковерканной планете. Найдёныш, пилот и их загадочные друзья покидают планету. И только само провидение знает, что ждёт их впереди. В огромной вселенной, свои интриги, где потухает одна жизнь, может возродиться другая, где судьбоносные игроки, от силы, воли и стремления, которых зависит ход цикличной истории, нашей с вами истории, где не дай бог нам увидеть непомерной силы супротив творца, во всём его мнимом величие и коварном замысле».

- Вот и всё! – произнёс Прокл, наконец, закончив свой рассказ, поставив последнею жирную точку, сильно надавив на по истрепавшуюся толстую тетрадку.

      Прошло полтора года, как прошёл тот самый банкет. Как и предупреждал Антон, в охране ему проработать удалось ещё немного. Коренным образом изменилось к нему отношение начальства, особенно это замечалось во время дня получения зарплаты. Не дожидаясь каких-либо изменений к лучшему, Прокл сам уволился, к тому же времена наступили, какие-то смутные, тяжёлые и в личной жизни.  

      Покинули его родители, отправившись в мир иной, как-то быстро один за другим, сильно заболел отец, слёг и помер, вроде бы и не очень старый, сказались тяжёлые работы, которым он отдал всю жизнь, не жалея здоровья своего, чтобы прокормить семью. Мать долго причитала, оказалось, напоследок наставляя Прокла, чтоб за ум взялся, чтоб работу искал, где в тепле, где не тяжело, можно при власти, там, на службе, аль где карьеру, чтоб можно сделать, чтоб не в грязи, как отец его всю жизнь, а в людях, чтоб жену нашёл справную, из хорошей семьи. Потом и она слегла, нервы, переживания, сердце, всё сказалось. Требовалась операция, нужны были большие деньги, взять не откуда, пришлось продать квартиру, продал прямо со всей не богатой утварью, что там была, нотариуса прямо в палату к матери приводил, чтоб документы оформить. Сам же Прокл, тем временем комнатку снял. Деньги получили, операция одна, вторая, помогло, но всего на полгода, там и мать, к отцу ушла. Врачи сказали, что сделали, всё, что смогли. Похоронил Прокл и мать, могилки обоих рядом, на   кладбище. До кучи Сирасик повесился, хоть и не был надёжным другом, но близким товарищем был. В один из своих запойных дней, спустился в подвал их дома и повис на петле, так и не найдя себя в этой жизни. Был и на его похоронах Прокл.

      Оставшихся денег не хватило бы на какое-либо жильё. Да и в самом Горнограде, за это время, много изменений произошло. Город сильно обеднел, работы не стало, даже завод идолов закрылся, конкурент из большого города вытеснил их продукцию на рынке. Кругом безработица, безденежье, разруха, пьянство. Кто-то, выживал, как мог или пил, от слабости своей и отчаяния, а кто в другие бескрайней отчизны места подавался на заработки. Прокл же решил для себя податься в поисках лучшей жизни, в ближайший большой город, им был Дороговещенск. Само название этого города говорило за себя, здесь было дорого жить, дорого устроиться, дорого одеться, как другие, дорого понравиться, кому-либо, дорого сделать, что-нибудь, дорого подумать, дорого поверить кому-то, здесь было всё дорого. И человеку простому, наивному, без помощи здесь было тяжело. Но на то человек существо обучаемое, чтобы обосноваться везде. Смог это сделать и Прокл, помыкавшись по городу, найдя и сняв комнатушку в шумной коммуналке, а потом и работу нашёл. А в свободное время, когда находило желание, продолжал писать свой рассказ, вначале на небольших тетрадках, что ему были черновиками, а потом, исправив все найденные им ошибки, переписывал мелким почерком в основную тетрадь.   

- Эээ старуха моя, жрать мне готовь, совсем уже от рук отбилась! – провыл пьянчужка пожилого возраста, в другой комнате коммуналки, от чего-то ударяя кулаками по стене.

- Сам себе готовь, пьянь! – провизжала, в ответ его старуха.

- Я тебе сказал жрать…! - ещё сильнее ударяя по стене, повторил мужичок синий нос.                     

- Заткнитесь вы уже там! И хорош по стене бить! – прокричал Прокл, со своей комнаты, ударив по той же стене кулаком, только с другой стороны. Стены в коммуналке были тонкими, с хорошей звукопроницаемостью.

- Хочу бью, хочу нет! Я у себя дома, что хочу то и делаю! Будут мне тут каждый иждивенец указывать, что делать! – буркнул синий нос.

- Да ладно, давай уж спать! – успокаивала старуха.

- На голодной пузо, спать не могу, иди жрать готовь старая, да ещё выпить бы чего! Слышишь сосед, может, одолжишь, до пенсии, на бутылочку пива! – не унимался синий нос, опять постучав по стене.

      Прокл не ответил, спрятал тетради под шкафчиком, допив остатки холодного чая. Разделся, лёг на софу, до тянулся до будильника, поставив его на нужное время, чтоб успеть на работу, укрылся одеялом, приготовившись ко сну. Синий нос не унимался, продолжая бурчать и время от времени стучать по стене. За другой же стеной, соседской комнаты, где проживала молодая пара, разгорелся очередной скандал, который ежедневно повторялся, с очередными упрёками, оскорблениями, подозрениями в неверности и прочей ерундой, иногда доходило до разбивания посуды, иногда до лёгкого рукоприкладства. Впрочем, к этим повседневным концертам Прокл уже привык, тем более скандал, постепенно переходил в их скрипучую кровать, куда кидались разгорячённые молодожёны, чтоб вновь помириться. Пытаясь, как можно быстрее уснуть, Прокл укутывался одеялом, закрыв уши, чтоб меньше слышать. А порой приходилось закрывать полностью, так как до нюха, доносился едкий запах табака, из накуренной комнаты синего носа. Он не мог терпеть этого запаха и много раз ссорился из-за этого с соседом, но когда тот был в пьяном угаре, это было бесполезно. Вспомнив о своей  работе, так завтра встать по раньше, будильник поставил пораньше, побриться, сегодня уже лень, поздно, всё пора, пора спать, глаза совсем сомкнулись… Сегодня великий день ты наконец-то закончил книгу, всё, всё спать, кровать молодожёнов заскрипела, этот биться в стену перестал, а ты книгу завершил, хорошо, это хорошо…

- Привет Прокл, ты, что так сегодня сияешь, не уж-то с женщиной ночь провёл? – спросил напарник по конвейеру.

- Да нет, просто выспался, настроение хорошее – ответил Прокл, продолжая расфасовывать бандероли, письма, бумаги, журналы и иную почтовую поклажу. Убирая их по разным корзинам, в зависимости от адресата получателя. А дальше развозя корзины по секторам, где уже работали другие служащие.

      Как и напутствовала мать, работу он нашёл в тепле, правда вначале его взяли грузчиком, но хорошо себя, зарекомендовав, в трудолюбии и дисциплине его перевели на конвейер. Организация же, в которой он работал, называлась «Главное Почтмейстерское Управление города Дороговещенск». В принципе, можно было назвать работу и службой, как мать, опять же желала, да и карьерный рост, пускай и небольшой, тоже имел место быть.

- Что-то ты темнишь друг! – не унимался напарник.

- Вот, когда ты меня познакомишь со своей сестрой, которая ты говорил модель, вот тогда я и перестану темнить напарник!

- Э размечтался, на такого голодранца она и посмотреть не захочет!

- Ну что, сказать мне и нечего в ответ! – ответил Прокл. А в голове совсем иные мысли. Вот только наступят выходные, найду адреса изданий и со своей рукописью к ним. Вот тогда мы и посмотрим, на какого такого голодранца и кто посмотреть не захочет.

- Темнило ты!

- Это кто ещё темнило, ты говорил, что сестра фотомодель и в журналах снималась, мы их за день вон, сколько перелопачиваем, хоть бы раз её фото показал!

- Я виноват, что на глаза никак не попадается, Фома ты не верующая!

      В этот момент к ним подошёл другой работник:

- Кто из вас Мечтающий?

- Вот этот Фома…

- Я.

- Прямо перед обедом зайдёшь в дирекцию.

- А что случилось?

- Без понятия, моё дело передать. Я что тебе начальник, вот сходишь и узнаешь!

- Хорошо, хорошо, конечно зайду. Прямо перед обедом!

- Видать и начальству стало интересно, что это такой весёлый и радостный сегодня Прокл! – сказал напарник.

- Сам в недоумении. Ладно, до обеда доживём, там и видно будет.

      Зазвенел звонок, подобно тому, как призыв к перемене в школе, только звон его был более монотонным и продолжительным, а оповещал он, о времени обеда.

- Ну что Прокл иди, давай в дирекцию, а я в столовку! – почесав пузо, произнёс напарник. На территории Управления была своя столовая, готовили, там не плохо, да и стоило не дорого.

- Ты Колямба два подноса возьми в очереди, надеюсь, я недолго, там пробуду, но, а если не успею, то заново в очередь встану – так по-свойски называл Прокл своего напарника, которого звали Николай.

- Ладно.

      Оказавшись в кабинете у начальника, Прокл поздоровавшись, представился, спросил:

- Здравствуйте, моя фамилия Мечтающий, вы вызывали?

- Да, Мечтающий, вызывал. Вот, если не знаешь, представляю тебе начальника отдела срочных и ценных доставок, Заслугов Оказий Аркадьевич – произнёс начальник, показав на стоящего рядом с его столом человека. Сам же начальник конвейерного цеха, сидел на своём большом кожаном кресле. Начальник конвейерного цеха был не броской внешности, лет пятидесяти, маленький, толстый, с лысой площадкой, на верхней части головы, с выпущенными, но какими-то по-телячьи добрыми глазками. А вот же человек, на которого он указал, резко бросался в глаза. Это был худосочный мужчина, лет сорока, чуть выше среднего роста, но из-за постоянной и сильной сутулости, что ему была присуще, при первом видении казался гораздо, ниже, того, что есть. На голове клок, густых, взъерошенных кудрявых волос, непонятного цвета. Глаза, какие-то болезненные, редко смотрели на собеседника, а когда и случалось такое, то взгляд этот был в пустоту, словно не было в нём, не жизни, не души. Нос с горбинкой и очень тонкий, но с большими ноздрями, откуда рвались наружу отвратительные волоски. Рот обычный, губы слегка пышные. При разговоре дрожала нижняя губа, особенно сильно, когда нервничая он заикался. А тон и манера его голоса, была вообще абсурдна, то он повелительно и величаво, а то и презрительно с тобою говорил, то снисходительно, умилительно просил, словно жили в нём два разных человека:

- Прокл Мечтающий, позвали мы вас по такому значит вопросу. У меня в отделе недостаток одного работника. Вы, довольно молоды, служили, плохих нареканий о вас, за время работы в Управлении не было. Ваша кандидатура подходит, для работы в моём отделе. Что скажите? – спросил Заслугов, при разговоре делая особое ударение, когда произносил, я, у меня, в моём.

- Ну, не знаю, я об этом не думал!

- Что могу сказать. Во-первых, это повышение, оказанная вам доверие, да и зарплата у вас будет немного повыше. Правда ответственности и внимания в моём отделе, от вас будет требоваться больше, ещё....

- Ну что тут дискуссии разводить, как правило, распоряжения у нас не обсуждаются, так что поздравляю вас Мечтающий, теперь вы будете продолжать работу в отделе Оказия Аркадьевича! – вмешался начальник конвейерного цеха, дабы не разводить излишние полемики, судя всего хорошо зная натуру Заслугова, как тот любит излишне поговорить, во всей строгости об работе. 

- Я так понимаю, другого то не остаётся, значит теперь буду работать в отделе срочных и ценных доставок! – ответил Прокл. А в голове, что делать, как быть, я же теперь вроде намеревался писателем стать, вот и книгу, издать, а тут перемены, не вовремя, осталось лучше бы, как всё было. И отказаться нельзя, работа нужна, вон как выйдёт, может фуфло всё это, рассказ мой, а вдруг, не дай бог конечно, скажут, куда ты лезешь бездарный писака, со своими непутёвыми каракулями. Тьфу, тьфу.

- Правильно понял. Эту неделю дорабатываешь в цехе, а со следующей у Заслугова, понял? – убедительно произнёс начальник конвейерного цеха.

- Всё понятно – ответил Прокл.

- У вас есть, что ещё сказать Оказий Аркадьевич. Давайте только коротко, у человека обед заканчивается, да и нам бы не помешало!

- Да. Значит, так Мечтающий. В понедельник приходить на работу, конечно уже в мой отдел, не в коем случае не опаздывать, приходить лучше пораньше. Дальше что, с вас ещё две фотографии, обязательно. Я назначаю вам испытательный месяц. От вас дисциплинированность, исполнительность, ответственность, конечно не только на месяц, а вообще на всё время работы, в противном случае…

- Всё иди уже Мечтающий, слышь, закругляйся Заслугов, парень тебя понял, кушать хочется. Иди, иди Мечтающий, чего встал! – почти криком выгнал Прокла.

      Выйдя из кабинета, Прокл направился в столовую. Взяв там, первое, что попало, сжевав это, без аппетиту, погружённый мыслями, Прокл поспешил к рабочему месту, обеденное время подходило к концу.

- Пообедать-то успел, я тебя так и не дождался?! – спросил Колямба.

- Да.

- А что начальство вызывало?

- Со следующей недели, в отделе срочных и ценных доставок работать буду.

- Повысили, значит. К фиолетовым жителям подземелья, их так называют. Да. Ну что, главное сработаться там тебе пожелаю. Да лизоблюдом не стать, рассказывали мне про их него начальника! – пожелал напарник, непонятно из чувств зависти или досады, на такие вот обстоятельства.

- А что такое говорили?

- Знаешь Прокл, не бери в голову, ляпнул не то, может я и не прав, может мне ерунды наболтали. Тебе там всё-таки работать, там сам всё увидишь. Главное будь самим собой!

- Хорошо буду.        

      Остаток дня прошёл, между напарниками на более молчаливой ноте. Если и говорили, о чём, только не о будущей работе Прокла. На этой же ноте, прошла и рабочая неделя, наступили выходные.

- Здравствуйте, к вам можно!? – представился и спросил Прокл. Найдя ближайший адрес издательства, добравшись до него.

- Смотря, по какому вы вопросу? – ответила, довольно симпатичная девушка, сидевшая перед компьютером.

- Просто остальные все кабинеты закрыты, у вас только свет горел.

- Ну, правильно, сегодня же суббота, все на отдыхе. А вам кого надо было?

- Да собственно не знаю, а вы кем будете?

- Интересно. Вопросы, на вопросы. Я художник-оформитель, правда, на практике, вот ключи выпросила, чтоб работу закончить. А вас, вахтёр-то как пустил, вы, что ему сказали?

- Ничего, он задремал, я не стал будить! – ухмыльнулся.

- Ну да, по выходным то здесь редко кто, вот от тишины и уснул – мило улыбнувшись, продолжила. -  Так что вы хотели?

- Правда, не знаю. Мне честно, кого-нибудь из руководства, скорее всего надо. Дело вот… - немного промямлив, продолжил. – Я книгу написал, хотел бы её показать, а раз выходные никого не застать, тогда и не знаю, а на неделе я не могу, работаю!

- Можете оставить мне. В понедельник я всё равно с редактором встречаюсь, передам, покажу. Что у вас там?

- А точно, так можно? – произнёс Прокл, доставая из пакета, что был в руке, тетрадь.

- Не переживайте, передам, и работа ваша никуда не пропадёт. Потом сами у редактора её и заберёте!

      Помедлив, размышляя, Прокл положил тетрадь на стол девушки. Она взяла его в руки, раскрыв:

- Надо же прошлый век какой-то. Сейчас же все на компьютере печатают, а потом на дискету или диск, а там распечатать на принтере, ксероксе можно. Впрочем, и в прошлом веке, уже были печатные машинки!

- У меня компьютера нет и машинки! – сурово ответил Прокл.

- Ну ладно, передам, как есть!

- Спасибо, мне можно на вас надеяться, значит передадите?

- Да конечно, а уж там, как у редактора время будет посмотреть ваше произведения, этого я не знаю, так, что приходите лучше к концу рабочей недели, я так думаю. Хотя кто его знает. Ну, уж сами там смотрите. Так что оставляете? – спросила девушку, а на лице считалось, зачем я только связалась.

- Да, да. Спасибо вам ещё раз. Я пошёл. До свидания! – произнёс Прокл, удалившись с кабинета. Пройдя тихонько мимо вахтёра, который продолжал мирно дремать на своём посту. Выбравшись на улицу, направился домой, если конечно можно было назвать домом съёмную комнату в семь квадратов в коммуналке. По дороге, коря себя за собственную неграмотность, в действительности на дворе двадцать первый век, а он и в жизни-то перед компьютером не сидел. Не приходилось, не было надобности, возможности, а оно вон оказывается, как нужно-то. 

                                                               *  *  *  *

- Приветствую всех! – стараясь погромче, произнёс Прокл, как только зашёл в длинное, узкое помещение, вдоль стен, по обе стороны, которого стояли шкафчики, а по центру тянулся ряд скамеек. У шкафчиков или сидя на скамейках, переодевалось с двадцать работников, в плотную, фиолетовую робу, с логотипами Управления и отдела срочных и ценных доставок, они были даже, на такого же цвета кепке. Мало, из тех, кто был помещении, раздевалке, обратил внимание на Прокла, впрочем, кто-то спросил:

- Ты новенький, что ли?

- Да, сегодня первый рабочий день.

- Иди через весь зал, в том конце дверь, она там единственная, там и находиться кабинет Заслугова, он там, давай поторопись скоро на выезд!

      Прокл стал продвигаться, неволей плечом к плечу сталкиваясь с каждым, из-за узости оставшегося прохода. Услышав за это время пару недобрых упрёков:

- Куда прёшь?

- Какого? Олух, по моим ботинкам ходишь?

- Не хотел, как тут ещё пройдёшь! – ответил Прокл, чувствуя, как по жилкам подступает гнев. Всё же поборов его и успокоив дыхание, продолжил путь.

- Иди уже!

      Наконец добравшись до двери, постучав, он вошёл.

- Так, кто у меня тут, Мечтающий Прокл. Фотографии принёс? – не успев и полностью войти, как его тут же спросил Заслугов.

- Здравствуйте. Да. Вот они – достав и положив на стол начальника, ответил Прокл.

- Хорошо, они тебе на удостоверение пойдут. Сегодня первый день у тебя, поработаешь с каким-нибудь экипажем, посмотришь, обучишься, как проходит процесс работы. Сегодня без формы, в своей походишь. Но сегодня же, я её тебе обязательно выдам. Чтоб завтра уже в форме был. Почему не бритый?

- Ну, я вроде, только позавчера…

- Ты уже не в цехе, ты теперь лицо Управления. Моё требование, чтобы всегда был бритым, понятно, постриженным, опрятно одетым, я имею ввиду форму, чтоб была ровненькая и чистая. Всё, по этому поводу ясно?

- Да – покорно ответил Прокл, попытавшись рассмотреть кабинет теперешнего начальника. По сравнению с кабинетом директора конвейерного цеха, эта была коморка.           

Стол, компьютер, правда, всё тоже большое, кожаное кресло. На стенах многочисленные инструкции, выписки, масштабы, карты. Окон не было, как впрочем, и во всём отделе. На стене, над его головой висела фотография, где был запечатлён сам он, рядом с самим Почтмейстером, рядом с самым главным, при главном человеке в Управлении. Возраста они были примерно одного. Почтмейстер был плотного телосложения мужчина, с твёрдой уверенной осанкой, гордым станом, с большой, лощённой физиономией, в которой особенно выдавался огромный, тупой подбородок. С тёмными прямыми волосами. На нём был шикарный, чёрный смокинг, с белоснежной рубашкой. А в плотную к нему, словно нарочно, прижавшись, стоял Заслугов, в своём сереньком костюме, в светлой рубашке, с галстуком, в цвет костюма. В этом же он был и сейчас. По сему было видно, пускай немного, но Заслугов был выше, ссутулившись и подкосив ноги, это было заметно, их рост сравнялся.

- А ты что такой красный? – не унимался начальник.

- Да, душно у вас тут.

- У нас, теперь, у нас. Ну, всё пошли, представлю тебя товарищам по работе, назначу, с кем сегодня будешь обучаться! – произнёс Заслугов, резво выбравшись из своего стола и направив Прокла обратно в раздевалку.     

       Они вышли из кабинета. Практически все фиолетовые жители уже переоделись, они расселись по скамейкам и галдели кто о чём. Заслугов тихо начал говорить, первые, кто его увидел, услышал, сразу же дали знак другим, чтоб была тишина:

- С нами сегодня начинает работать новый сотрудник. Его фамилия и имя Мечтающий Прокл, прошу любить и жаловать! Обучаться работе сегодня он будет в экипаже Жужалова. Жужалов тебе ясно?

- Да Оказий Аркадьевич, новенького к себе.

- Значит, сегодня повторяя на всю смену, берёшь человека под свою опеку, всё объясняешь, рассказываешь, показываешь, говоришь, как надо делать, а как нет!? – на лицах фиолетовых пробежал смешок. – Ну, остальным чётко выполнять должностные инструкции, быть внимательными, но и стараться не опаздывать до адресата. Всё, всем за работу! 

- Дмитрий! – подошёл Жужалов к Проклу, протянул руку.

- Прокл – резонно, ответил Мечтающий, пожав руку.

- Я старший экипажа, а вот разносчик, Павлуша! – представил Жужалов, подошедшего к ним сотрудника.

- Павел – точнее представился разносчик. Пожал и ему руку Прокл.

- Айда на раздачу! – скомандовал Жужалов.

      Остальные работники уже покинули раздевалку, следом за ними отправились и они. Сам отдел срочных и ценных доставок находился в подвальном помещении, а место раздачи находилось ещё ниже, туда вела винтовая лестница.

- Теперь я, понимая, почему вас называют фиолетовыми жителями подземелья! – спускаясь по лестнице, решил пошутить Прокл. Но кому это было сказано, лишь обернулись, недоумённо посмотрев на шутника, явно не считая себя таковыми и не восприняв юмор.

      Куда они, наконец-то спустились, то и было настоящим подземельем. Широченный, ярко освещённый бункер, так, что глаза резало, от которого в разные стороны уходили туннели, едва освещённые тусклыми фонарями. Будто в депо здесь было множество рельсов, пересекающихся друг с другом, далее уходя по туннелям. На рельсах стояли вагонетки, на боках которых белой светоотражающей краской были запечатлены всё те же логотипы Управления. Спереди вагонетки находилось сиденье, на котором размещался старший экипажа, сидя спиной в сторону движения. Рядом с сиденьем, рычаг, служащий тормозом. По середине железный короб, подобия сейфа, который открывался сверху, с помощью ключа, который находился у старшего, в этот короб и складывали все срочные и ценные грузы. Позади бортов не было, а с боков были табуреты, на которые и мог присесть разносчик. Вагонеток в бункере было с десяток, большинство из них было уже занято. Дойдя до свободной Жужалов забрался первым, заняв своё место:

- Чего встал Прокл, залазь, садись вон на табурет!

      Что и сделал Прокл, забравшись и усевшись на табурете. Разносчик Павлуша же стал толкать сзади вагонетку. Шла она ровно, без вибраций, легко, лишь едва уловимое тут-тук, колёс об рельса, доносилось до уха. Разносчики подгоняли вагонетки к раздаче. Раздачей был сквозной отсек, с тесным проходом и выходом, куда по одному загонялись вагонетки, загружались и дальше по маршруту. Дошла очередь и до вагонетки Жужалова.

- Так Жужалов, с новеньким. Тебе сегодня маршрут обывателей! – произнёс Заслугов. Начальник уже находился в отсеке. Здесь был лифт, по которому имел право перемещаться он. Сама же широкая стойка, за которой он стоял, напоминала диспетчерскую, аппаратную, со множественными кнопками, рычагами, пультами управления, настойками, микрофонами и другими штучками.

- Как скажите Оказий Аркадьевич… - попытался жалобно проскулить Жужалов.

- Ничего страшного, вспомнишь и это маршрут. Новенькому с этого самого длинного маршрута и надо начинать! – отрезал начальник.

- Как скажите! 

      Заслугов протянул список адресата Жужалову, после потянув один из рычагов. Послышался металлический скрип, на выходе с отсека, опустился грузовой лифт, открывшись. Там была навалена мешками с почтовой поклажей. Павлуша, докатил вагонетку до лифта.

- Помоги Павлуше! – скомандовал Жужалов.

      Прокл спустился помочь Павлуше загрузить мешки в короб, после забрался обратно. Жужалов закрыл ключом короб, спрятав его в форме. Выкатив вагонетку, из отсека, Павлуша стал разгоняться, насколько есть прыти в ногах, на пике разгона, запрыгнув и усевшись на другой табурет. Вагонетка с ветерком покатилась по рельсам, дальше следуя в один из туннелей. При этом никто не руководил этой телегой, в переплетениях рельс, что были в бункере, она сама нашла нужные рельсы и нужный туннель.

- Интересная конструкция! – произнёс Прокл.

- Все так новички думают, на самом деле всё подконтрольно. С самого начала, начальник со своего пульта, уже задал нужную траекторию для вагонетки. И до самого вечера мы будем кататься, именно по маршруту обывателей и останавливаться, только у нужного адресата, по порядку, как в списке у Жужжи – объяснил Павлуша.

- Эй, для кого-то Дмитрий Жужалов! – возмутился старший маршрута.

- Да перестань Жужжа, тут все свои, я же на Павлушу согласен. Вот так Прокл, всё и устроено, так мы работаем, да Жужжа!

- Да, да Павлушка, давай учи новенького!

- Вот мы уже к одному из адресатов и подъезжаем! – продолжил Павлуша.

      Тем временем вагонетка стала притормаживать. Свет в этом туннели был тусклым, глазу неприятным, да и веяло прохладой и сыростью.

- Как я не люблю этот маршрут! – пожаловался Жужжа.

- Спасибо скажи, что Оказий нам не последний маршрут подсунул! – взбодрил Павлуша.

- Что за последний! – спросил Прокл.

- Так и называется последний маршрут. Там туннель, ещё мрачнее, да и адресаты неприятные. Сам побываешь, увидишь. Хотя у нас есть особо одарённые, кто там и не разу не был, да Жужжа?

- Ну, на то они и одарённые! – ответил Жужалов.

- Потому что жужжат хорошо! – на что-то непонятное Проклу, намекнул Павлуша Жужалову.      

- Это неважно, что они делают. Доставай Гаврилова, его адресат! – произнёс Жужалов, посмотрев в свой список и открыв ключом короб. Павлуша привстал, залез в короб, нашёл мешочек, с надписью Гаврилов. Вагонетка к этому времени совсем поубавила ход, в стене туннеля появилась выемка, напоминающая воронку, внутри черно и ничего не видать. Павлуша лихо закинул туда мешочек, заново сев, вагонетка сама стала набирать ход. Жужжа, вновь закрыл на ключ короб. И так прошёл весь день, выемки, мешочки, разные фамилии. К вечеру вагонетка заново прикатилась в бункер. Экипаж вышел из телеги. Направившись к лестнице, а там до раздевалки. Примерно в одно время все экипажи собирались наверху, шумно переодеваясь, да и по домам.

      На следующий день Прокл уже сам был разносчиком. Ему дали другого старшего, на этот раз попался маршрут торговцев. Этот туннель был посветлее, да и потеплее, а при подъезде к адресату играла разная музыка. Этот день прошёл веселее. Последующие дни были маршруты чиновников, служащих, опять торговцев, обывателей, снова служащих, так неделя и прошла. Ещё с десяток наименований маршрутов за это время заметил Прокл. Его наступившие выходные совпали с рабочими днями недели, он поспешил, полетел на крыльях в издание, боясь и мечтая о хорошем одновременно:

- Здравствуйте, я к главному редактору! – произнёс Прокл, постучав и войдя в кабинет.

- Таки главному! – ответил главный редактор. – Я и есть таковой, слушаю вас!

- Неделю назад, я здесь свой рассказ оставлял, вам обещались его передать!

- Напомните, в чём он, название?

- Тетрадь, ручкой написано! – ответил Прокл, как бы извиняясь за тетрадь.

- А всё понятно, вспомнил. Да передавали. Мы конечно с коллегами просмотрели. Что могу сказать. Сейчас. – Порывшись в своём столе, редактор вытащил тетрадь Прокла, самим её видом напомнив себе, что же она представляет. – Нас ваше произведение не заинтересовало!

       Как удар молнией, мечтательность, конечно, мечтала о высоком, а логика и мнительность, все же подсказывала, что так его и примут:

- Хорошо спасибо!

- Возьмите свою тетрадь! – сказал редактор, протянув её Проклу.

      Шагнув вперёд Прокл забрал тетрадь, а в руке её порыв сжать и скомкать в клочья, всё же сдержался:

- Извините, что вас задерживаю. А что. Какие бы мне вы могли дать рекомендации по этому поводу. Всё же желание быть…

- Что могу сказать, для себя, конечно, пишите, если вам нравиться. Но, а так, скажу честно, ваше произведение серо. Сейчас читателю надо, чтоб ах, чтоб захватывало или, как минимум, чтоб имя было, уже известное, прочитанное. Да и грамотность ваша не на должном уровне, согласитесь?

- Спорить, пожалуй, нелепо. Университетов не заканчивал, в семье аристократов не родился!

- Вот видите, вы и сами впрочем, знаете объективную оценку своей рукописи. Что ещё могу пожелать, повторю, пишите, если вам так угодно, может, что и получиться. У некоторых знаменитых писателей, тоже не сразу всё ладилось. Всё, больше сказать мне нечего, до свидания!

- До свидания! – ответил Прокл, покинув издательство. Всю дорогу до дома, его истязала злоба, на самого себя. Порвать, разорвать в клочья, эту бездарную писанину. Нет, что-то всё-таки удерживало, вся та же мнительность, сомнения, мнение одного человека, не должно так губительно сыграть с ним, так он в мыслях от гнева спасал тетрадь. Показать ещё кому, нет, в эту серость своих каракуль, он сам уверовал.

      Тетрадь же не пропадёт, он её припрячет, но всё же пройдёт ещё несколько лет, прежде чем Прокл вновь отважится заново писать. И всё это время он будет продолжать работать в Главном Почтмейстерском Управлении.

      Маршрут за маршрутом, день за днём, постепенно превращаясь в фиолетового жителя подземелья. Что они развозят, кому, от кого, по началу пытался он спросить, интересоваться, но это не приветствовалось, никто всё равно не давал ответов, может, и сами не знали. И стоило только поинтересоваться, как на следующий же день, отправляли на последний маршрут, он был самым долгим, туннель-полумрак, сырость, холод, смердящий запах, всю смену. Вскоре он понял, что это такое жужжать, делая вид, что ты особо занят на работе и вовремя рассказать, намекнуть Оказию о нарушениях дисциплины и инструкций. А сам коллектив, какой, рыба гниёт с головы, какая голова, такое и тело. Между собой, в разговоре, просто презирали своего начальника, а рядом превращались в послушного, любящего щенка, смотрящего в эти пустые глазки, стараясь понравиться и угодить хозяину. В основном вся угода и была из-за этих злосчастных маршрутов, потому что, чем был выше статус маршрута, тем он был приятнее, короче и легче. Хозяин же знал о таком отношении к нему, то он заботливо интересовался работником, приглашая к себе в кабинет, перед сменой, разговорами о семье, проблемах, пожужжать, вновь напоминая об исполнительности на работе, то презренно наказывал, оттого, что не жужжал или от инструкции, какой отклонился, будь-то плохим маршрутом или зарплатой. А инструкций здесь было хоть отбавляй, каждое твоё движение было обусловлено инструкцией. Даже разговоры у этих Павлуш и Жужжал были однобоки, в основном о себе и работе. Этим людям, было абсолютно, фиолетово, что творится вокруг, помимо их подземелья. Не любили они и друг друга, когда-то, до этого, это были, по их же собственным историям, совершенно другие люди. Бравые, смелые, отчаянные, а кто и творческие личности пока подземелье не охватило их душу. Видя коллегу, он видел себя и ненавидел его за это.  Даже Заслугов был героем в своём некогда ином призвании. Будучи пожарным, он десяток людей вытащил из пожара, так рассказали. А здесь в фиолетовом царстве всё по другому:        

- Что Прокл, опять сегодня по последнему маршруту кататься будешь. Бедный твой старший. Опять много вопросов задавал, вот тебе и результат, инструкции нарушаешь, эх нехорошо! – съехидничал Жужжа, на лестнице, когда весь отдел спускался на раздачу в бункер.

- Иди ты Жужжа!

- Да и правда Прокл, хорош уже инструкции не соблюдать, интересоваться, зачем тебе это, надоело уже по последнему гонять, я же не виноват, что меня старшим с тобой поставили! – проворчал старший. Прокл посмотрел на него, не смог вспомнить имя, все на одно лицо для него стали, то ли Жужжа, то ли Павлуша.

- Да ладно, хорошо причитать. Как мне уже надоели ваши фиолетовые рожи? – ответил Прокл, он был в возбуждённом, озлобленном состоянии, день не задался.

- Эй, за базаром следи! – кто-то пригрозил из массы. Да среди них он был действительно белая ворона, кто-то ещё ляпнул. – Ничего, до интересуется Оказий уволит!

- Уволит, но и чёрт с ним! – ответил Прокл. Тем больше возмущённый коллектив кидал ему реплик, тем больше в нём закипало гнева, впрочем, больше, до раздачи он не проронил ни слова.

- Ну что Разжижалов, опять вам последний маршрут. Спасибо скажи своему разносчику, так Мечтающий?

- Что так? – грубо и громко, ответил Прокл, накипело.

- Ты что орёшь. Зачем вчера из вагонетки выходил, а позавчера в поклажу адресата пытался заглянуть, что ты там хочешь узнать. Инструкции, для кого у меня в кабинете висят. Завтра у меня все инструкции будешь пересказывать, а не сдашь, уволю!

- Да пошёл ты чмо кудрявое! – аж сердце ёкнуло, сам от себя такой дерзости Прокл не ожидал.

- Что ты сказал. Всё завтра уволен, отрабатываешь сегодня смену и пошёл вон, у меня больше не работаешь. Да ты работу после этого в этом городе найти не сможешь, понял меня! – прокричал начальник, а нижняя губа истерично тряслась.

- Да ладно, понял я всё, не волнуйтесь. Я же в смысле не внешнем, что вы кудрявое чмо, а в образном. Вообразили себе, кудряво, что власти у вас много, а это вас чмом по сути и сделало! – вкрадчиво пояснил Прокл.

- Всё Разжижалов забирай маршрут, чтоб глаза мои этого товарища не видели. Тем более у него последняя смена!

- Хорошо Оказий Аркадьевич – ответил Разжижалов, спустившись с вагонетки, сам её покатил к грузовому лифту. – Давай Прокл, садись, я сам всё сделаю, только не ругайся!

- Да я спокоен. Завтра у меня новая жизнь, я увижу солнце, я увижу жизнь! – ответил Прокл, потопав вслед вагонетки, которую откатил Разжижалов, уже до загружая её поклажей. Возникло желание подпрыгнуть и дать подзатыльник начальнику, что он и сделал, мимоходом задев один из рычагов на его столе.

- Пошёл вон!

      Прокл добежал до вагонетки, покатив её, что есть силы, вслед за ним Разжижалов, так и оставшийся у грузового лифта не удел. Разогнав телегу, Прокл запрыгнул на неё. Вагонетка залетела в туннель, в нём было изумительно светло, чисто, свежо, а музыка здесь играла постоянно, на такой маршрут он ещё не попадал. Скорее всего, из-за рычага, что он случайно опустил, направил вагонетку не по своему маршруту. Вскоре вагонетка поубавила ход, приближаясь к выемки.

- Так что у нас тут! А, а. Некий Мозолев. Что же ему отправляют такое? – произнёс Прокл, достав мешочек из короба, разорвав его, руками, в которых появилась неимоверная сила. Из мешка пыхнула дымка, в глазах Прокла ясно представилась тяжёлая боязнь некого Мозолева, потеря работы, голодные, чумазые детишки, снующие по тёмному городу.

- Так здесь что. Вот что мы развозим, великое, серьёзное дело господин Заслугов, инструкции не соблюдаешь. Вот что оно! – с залитыми от ярости глазами, сказал Прокл, порывая один мешочек за другим. Дымка, за дымкой, смерть, болезни, голод, отчаяние, умалишённые, разруха, весь только кошмар, что может представить себе сознание, в образе обречённых на это людей.

      Туннель сотрясло, словно землетрясение. Из выемки выскочили паучки. Вагонетка остановилась. Один из паучков поднял с пола разорванный мешочек, закинув на спину, быстро перебирая своими ножками по стене, чтобы добраться обратно в выемку. Прокл заметил передвижение этой твари, ударив ногой по стене, раздавив в лепёшку паучка, с такой силой, что на стене осталась вмятина. Взамен этому из выемки вывалилась ещё сотня паучков, шурша своими тысячами ножек направившись до Прокла.   

- Что твари нарушил сложившиеся устои! – произнёс Прокл, выпрыгнув из вагонетки, побежал дальше. Впереди была другая выемка и из неё уже выскочила недружелюбная сотня мохноногих паучков, жаждавшая тела Прокла. Они были повсюду, быстро передвигаясь по полу и стенам туннеля. Увидев их, Прокл остановился. Впереди засада, как и позади. Высоко подпрыгнув, он стал их давить, вновь и вновь, а кто попадался на теле, того рукой сжимал в кашу. Но вскоре его тело окутали паучки, больно укалывая, а после и уронив его на пол, резво потащив в выемку. От захватившего его ужаса и боли он не мог даже кричать. Оказавшись в выемки, паучки спрыгнули с его тела, осталось лишь пара мохноногих, схватившая его за пятки и довольно быстро волокущая в глубину выемки, по сути такого же туннеля. Стены здесь были полупрозрачные, гладкие, да и, скорее всего это были чьи-то живые, пустотелые сосуды, они словно дышали, слегка сжимаясь и расширяясь. А на стенках их, словно распустившиеся, переплетающиеся трещины, тонюсенькие вены, разных цветов. А за сосудами то мрак, то свет, где свет там видны люди. Из невидимых сосудов мохноногий паучок распускает мешочек и дымок окутывает человека.

      Он увидел влиятельного, важного человека. В дымке считалось. Уволить тысячи людей со своих заводов, снять активы и разместить, как можно дальше от места своего проживания. Потом другого, там закрыть, обанкротить, лишить, убить, скрыться. Что это судьбы, предсказание, мысли или чья-то команда, совет к действию, что же такое в этих мешочках. И у каждого свой дымок:

- Эй, люди, что вы творите! – попытался прокричать Прокл, но это было абсолютно бесполезно, никто его не слышал. Появилась мгла, и показалось, что паучки перестали его держать, а тело всё же продолжало катиться. Тогда Прокл поднял ноги вверх, попытавшись остановиться об стенки сосуда, не получалось, в отчаянии ударил ногами вниз. И канул вниз, плюхнувшись на что-то твёрдое, оказавшись в тёмном пространстве:

- Где я, кто есть! – спросил Прокл, эхом отдалось. Впереди тоненькая, вертикальная полоска света, на которую он и пошёл. Протянул руку, открылась дверь, а за ней шумный, ночной город. Прокл вышел на улицу.

      Воздух был каким-то спёртым, с непонятным, неприятным привкусом. К небу тянулись высоченные, освещённые разноцветной элюминацией, рекламой здания, верха которых не было видно. По воздуху и нитям перемещался транспорт, как и по дорогам. Даже на фоне, какой-то другой, изменённой луны время от времени пролетало какое-нибудь воздушное судно. При  виде прохожих Прокла отбросило назад, это были совсем другие люди, не те, что он раньше видел на улице. Другие одежды, уродливые лица, словно мутированные или искажённые неизведанной болезнью. Рядом прошло большое существо, с серой кожей, лишь немного напоминающее человека. Большая голова, без растительности, маленькие ушки, очень глубоко впалые глазки, какая-то пупырышка вместо носа, здоровая челюсть с подбородком. Мощная, широченная шея. А тело, руки, ноги ещё мощней, сплошной кусок мышц, которыми, казалось, едва перемещалось существо. Одето оно было в спецодежду, с логотипами некой строительной корпорации. Существо прошло мимо, кинув взгляд на Прокла.

- Ай, посмотрите богатенький красавчик, как же он оказался здесь, что так вылупился, никогда внизу, не бывал что ли!? – закричала трухлявая, уродина старушка, завидев Прокла и показав на него пальцем. Прохожие оглянулись на него и старушку.

- Что, это вы мне! – успел ответить Прокл. Как появились паучки, накинулись на него, завалив, утащив туда, откуда он вышел. Волоча его и больно коля.        

- А! – в поту, проснулся в своей комнатушке Прокл. Тело, местами чесалось. Он встал, включил свет, чешась. У соседей молодожён громко играла музыка, были гости, выпивали, шумели, о чём-то спорили. Шумел и старый выпивоха, ругая свою старуху, за что-то. Видать те соседи этому соседу налили. По подушке бежал клоп, Прокл поймал его, достал иголку, насадил его на неё и сжёг спичкой. – Опять, эти твари объявились!

      Прокл осмотрел постельное, местами оно было в маленьких пятнах крови. Клопов больше не нашёл, скрылись от света. Будильник показывал четыре ночи. Открыл форточку. Достал дихлофос, закрыв нос и рот ладошкой, обрызгал кровать снизу, потом прошёлся по углам комнаты. Оставив дихлофос, вышел на кухню, как во всех коммуналках она было просторной и общей. Просидев там с полчаса, вспоминая то ли ужасный сон, то ли напутанную явь, вернулся в комнату, закрыл форточку, укрывшись с головой, вскоре уснул.                          

      Будильник прозвенел, пора на работу. Быстренько позавтракав, Прокл поспешил на работу.

- Привет Колямба! – произнёс Прокл, походя к своему конвейеру, где уже находился его напарник.

- Здорово Прокл!

- Что-то сегодня ты хмурной, опять не выспался?

- Уже несколько лет тебя знаю, а ничего нового, каждое утро, одни и те же вопросы. Сейчас о девушках начнёшь спрашивать, пора бы самому обзавестись! – ответил Прокл, принявшись за работу.

- У самого, что ли густо бывает. В том году, вроде была одна, помню, а в этом году, был хоть кто? Вот моя сестра…

- Модель.

- Ну, она, конечно, мне пообещала со своей подружкой познакомить, я её фото видел, вот это фифа, конфетка!

- И опять это закончится потерей всех твоих денег, в каком-нибудь баре или дискотеки. А на следующий же день, ты будешь у меня просить в долг. Сколько раз, так уже было. Что-то не одна из них у тебя долго не задерживалась.

- Да, ничего ты не понимаешь, любить, так королеву!

- Кто из вас Мечтающий! – спросил подошедший к ним работник.

- Я.

- Вызывают, прямо сейчас в дирекцию!

- А что такое?

- Откуда я знаю, что я тебе начальник, давай иди!

- Хорошо – ответил Прокл, отправившись в дирекцию. А в душе ёкнуло, тревога, как будто это всё уже было и повторяется. В коридоре он встретил, чем-то озабоченного, Заслугова, идущего на него, опять душа в пятки. Но он даже и не обратил на него внимания, да и почему собственно, он и знать Прокла не знал, лишь Прокл знал, что это начальник отдела срочных и ценных доставок. Его грузовики, точнее отдела, с логотипами организации стоят в ряд перед Управлением.

      В дирекции уже находилась с десяток работников, с разных конвейеров и секторов. Потеснившись, Прокл вошёл. Толстенький, лысенький директор, восседавший на своём месте, спросил:

- Все?

- Кто его знает, может и все! – кто-то ответил.

- Хорошо, я буду называть фамилии, вы отзывайтесь – прочитав список, из фамилий, где была и Мечтающий, директор продолжил. – Значит все. Сейчас в стране, да и в мире наступили нелёгкие времена, насколько вы знаете. Кризис, кризис. Многие теряют работы, организации терпят убытки. Вот и наше Управление приняло решение произвести сокращение, ваши фамилии в этом списке. Дорабатываете этот месяц, а потом идёте под сокращение. Вот для чего я вас собрал, чтоб это вам объявить. Не очень приятное известие. Поверьте, мне с каждым из вас мне нелегко прощаться, вы были добросовестными работниками…

      Дальше Прокл уже не слышал. Он вспомнил Горноград, как приехал в Дороговещенск. Устроился сюда, прошло немало времени с тех пор. Нудная, скучная работа на конвейере. Стабильные, пускай и скромные зарплаты, которые он получал, обустроив немного свою съёмную комнатушку. Купив телевизор, холодильник, что по мелочи, недавно компьютер, в который, наконец-то занёс своё произведение. И наконец-то решившись начать писать продолжение рассказа. А теперь всё, он остаётся без средств, к существованию. Ничего, где наша не пропадала, будем искать другую работу.

                                                             Грехи и идолы

- Привет шеф! Ну что, до Монетной, за полтинник поехали, тут ехать-то? – предложил щупленький парень, деловитым пьяным тоном, одновременно жестикулируя руками, в одной из которой была бутылка пива, сжав дымящуюся сигаретку в зубах, оскалив улыбку, придавая вид уважаемого в своём кругу фраера, хотя наигранная напыщенность, выдавало, что это не так.

- Садись – сухо ответил Прокл. Клиент сел в машину, выбросив выкуренную сигарету, на улице и они тронулись в путь.

      Потеряв последнее место работы, Прокл долго пытался найти работу. Но ничего толкового найти не получалось. Вспомнив о водительских правах, что он ещё перед армией получил, отучившись, Прокл решил устроиться в такси. Там, как раз работники требовались, так что пришлось осваивать для себя новую профессию. Профессию, занятие, род деятельности, которое он уже успел возненавидеть всем своим нутром и душой. Не смотря на это продолжая работать, так как это было единственное место, где можно было ежедневно заработать, деньги всегда нужны человеку, да и выхода иного, он пока для себя не видел.

- Ну что братан, всё рулишь? Как хоть, нормально получается? У меня тоже кореш таксует, рассказывает, что не плохо рубит! – спросил пассажир, по истечению минут десяти, как они тронулись. Придавая своему голосу всё тот же деловой оттенок, выпив из бутылки, прикурив сигарету.

      Мельком взглянув на парня, которому едва больше восемнадцать, будучи младше, на десяток лет Прокла, и мигом представил следующую картину. Он резко тормозит, за шкварник вытаскивает парня из машины, нагибает раком, уж сил на этого хиляка у него бы хватило, достаёт ремень и лупит его, что есть силы, по его невоспитанной, не знающего никакого уважения к старшим, не уважающей чужое имущество, труд, как и не знающий собственный, морали, человеческого поведения заднице:

- Я в машине не курю парень, так что выкинь!

- Хорошо, хорошо! – ответил пассажир, всё же сделав ещё несколько затяжек, открыв боковое стекло и выкинув окурок. – А можно радио другое поставить, ну это, наше братан, знаешь наверное, где реальные песни поют?          

- Деньги готовь, радио дома послушаешь, мы уже приехали, где остановиться?

- А точно чувак, уже приехали, вон у этого магазина притормози, я здесь выйду! – Прокл остановил машину. Пассажир отдал денежку и вышел. – Давай удачи братан, вот только радио ты дерьмовое слушаешь!

- Вожу дерьмо, я всякое, потому что приходиться, а не радио плохое слушаю! – произнёс Прокл, для себя, так как дверь в  машине была закрыта и он уже отъезжал от магазина, выехав вновь на дорогу. В очередной тысячный раз, ругая себя, за то, что получается терпеть всякое, но и тут же оправдывая себя, тем, что приходиться, издержки профессии. Потом, добавив громкости в радио, где в этот момент играла, какая-то спокойная, умиротворённая мелодия.          

- Арба восемь, арба восемь вы где? – донеслось из радиопередатчика, приятным женским голосом. Это был позывной машины-такси Прокла.

- В районе Монетного, как слышите! – взяв разговорник в руку, ответил Прокл, остановившись в ближайшем кармане.

- Пассажира в районе Старой Захалынке, через минут двадцать сможете взять?

- Да. Говорите адрес!

- Просвещённая шестнадцать, везти в село Пригожее, знаете где?

- Да знаю, хорошо записал, буду!

      Записав адрес на блокнот, что был на присоске к лобовому стеклу, Прокл тронулся в путь, по указанному адресу. Автомобиль ему достался старенький, гремучий, местами прогнивший, пыхтящий, поедавший приличный расход топлива, одним словом колымага, но всё же исправно работающий и в удивление редко ломающийся. Доехав до адреса, припарковавшись, заглушив машину, Прокл стал ждать. Был весьма тёплый для зимы день, было пасмурно, падал снег. Вскоре с пассажирской стороны в окно постучали. Прокл открыл дверь.

- Вы, наверное, такси, которое я вызывал? – спросил монах, одетый, как и положено в свой чёрный балахон, поверх овчинный полушубок. А на плече большая серая сумка.

- Да, это вам в Пригожее надо? Тогда прошу!

- Нам – ответил монах, усевшись на переднем сиденье, аккуратно закинув на заднее, свою сумку.

      Такси тронулось в путь, до села путь был не близким. Через некоторое время, покинув город, автомобиль выехал на трассу.                   

- Неужели в монастыре, так не плохо живут, что могут себе позволить раскошелиться на такси? –  дерзнул спросить Прокл, после продолжительного молчаливого пути.

      Монах обернулся, внимательно посмотрев на таксиста, после вкрадчиво ответил:

- Нет уважаемый. Жить мы должны в скромности и благочестии. Это редкий случай, скорее вызванный необходимостью, в скором моём возвращении в монастырь.

- Вот посмотрел на вас, а в памяти такое, будто видел я уже вас где-то раньше. Хотя может, кажется, у вас борода, усы! – продолжил Прокл.

- Видели, Мечтающий, если память мне не изменяет?

- Да, вот же я говорил!

- Видели вы меня совсем другим человеком. Отчаянным, потерянным, разочаровавшимся в жизни человеком. Прошли те годы, невзгоды, прозрел, нашёл свой путь. На все пути господни, воля божья!

- Неужели это вы, тогда с идолом в Горнограде?

- Был грешен, за то наказан. Сейчас смирюсь, жизнь праведную и другим на то наказ, коль получается даю!

- Как всё просто у вас верующих. Смирись, покайся, не греши, но с этим ладно я согласен. За что, кому, да перед кем, вы же тогда правильно мне сказали, я до сих пор их помню, от кого ты охраняешь, для кого, перед кем, если вдуматься в смысл. А смысл таковой, что правят нами, мы словно марионетки, правят злодеи, сущее зло. Сильные мира сего, как они себя называют, у кого власть, деньги, они. А самое смешное, что в принципе, каждая марионетка мечтает подняться на их место. А где же, правда, справедливость, куда ваш господи смотрел, когда завещал, как надо жить. И что мне простому человечку, не желающему в этой бедности, нищете, вечной не справедливости жить. Начать лизать ботинки сильным мира сего и уповать этим на лучшее. А может, как и вы, в монахи податься, запереться подальше, жизнь праведную начать, рассуждать о добре и зле, за то подальше от правленцев, которым всё дозволено, которым ваш господь всё разрешает, в отличии…

- Вы неправильно понимаете выражение сильные мира сего. Оно может и про вас сказано, для этого не надо иметь власть, деньги. Отчаяние, злоба, потеря веры, вот что лишает силы!

- Какая вера, может и действительно в душе я не законченный атеист, но приклоняться, терпимости, там придерживаться, богобоязненным быть, в угоду кому, только не понятно. Ему, всевышнему, что так хочется, чтоб все мы в страхе жили. Тут и вправду задумаешься, нужна ли такая вера, не понятно в кого и во что, может или она вообще быть у человека, после того, что он, якобы существующий делает с одними и все дозволяет другим?

- Вижу и слышу и в ваших устах веру!

- Что вы видите, о чём вы господин монах говорите?

- Да хотя бы в том, что вы вините во всём господа нашего, а в глубине души всё-таки живёт в вас это, в чём упование, мольба, если хотите, в которой просьба к господу на осуществление ваших желаний. А это и есть ни что иное, как проявление веры, пускай и без особой к нему любви!

- Эх, как лихо закрутили. Уже и о любви заговорили. К тому идолу, тоже особую любовь испытывали, что нестерпимо захотелось из рук неправедных забрать? – злобно спросил Прокл. Он был взбешён, от накопившейся злости в нём, от этого разговора, который ещё больше поднимал всю спесь, залёгшую гнилым в душе осадком. Хотя, с последней своей вылетевшей фразой, он осознал всю свою не правоту. – Извиняюсь, что-то меня совсем понесло. Я уже и сам-то не знаю, что такое любовь, как она выглядит, есть ли?

- Ничего. Я за свою грешную жизнь стал видеть людей. Не всегда то, как бы прекрасно не говорил человек, является его сутью. Услышать, увидеть легко, а вот понять, не каждому дано. И любовь ты знаешь что, да и знаешь, что нужна она человеку. И несправедливость тебя тревожит, тоже вижу. Только не это ведь главное, а в большей степени тревога, мучительная, нестерпимая до боли, за путь свой, предназначение, дело, которому хотелось бы всего себя отдать, но нет уверенности, что твоё оно, что примут, поймут и ещё тьма страхов, от которых не так просто избавиться!

- Да и психолога изображать у вас не плохо, получается! – ухмыльнулся, а нутро ревело, желая в плачь податься. Подавив, лишь мокрота в глаза пустилась, Прокл сильнее сжал в руках баранку, продолжая рулить.    

- Мы уже подъезжаем, сейчас поворот будет на село, какие-то охальники табличку вырвали, поэтому предупреждаю!

- Хорошо – ответил Прокл. В действительности вскоре показался поворот. Притормозив, Прокл свернул машину с трассы, на лесную дорогу, через пару километров показалось село.

- Нам всё по прямой, а там и монастырь покажется!

      Проехав через небольшое село, в одну улицу, Прокл остановил машину, заглушив машину, впереди виднелся монастырь, а у дороги стоял батюшка-настоятель, с большим серебряным крестом, висящим на груди. А за батюшкой большой скоп не колотого кругляка, который колол один из монахов, наколов небольшую кучку в стороне. Монах вышел.

- Приехал миленький. Привёз. Святые образа…

- Да батюшка – ответил монах, достав свою серую сумку и протянув её батюшке. – За тем и ехал!

- Слава господу, уберёг от нечистого. Как переживал, вся душа истомилась! – произнёс батюшка, открыв трясущимися руками сумку, посмотрев в неё, потом бросив благодарный взгляд на монаха, а потом от чего-то и на Прокла, поклонившись ему. То же сделал и Прокл, а на душе приятно стало, будто чего-то доброго сделал. – Благослови тебя господь, пошли же, замёрзли старые кости, эх радость какая, божьи угодники!

- Вы идите батюшка, я с добрым человеком рассчитаюсь и тоже приду! – ответил монах.

- Хорошо, хорошо, я пошёл!

      Только монах дверь открыл, да хотел сумму спросить, что с него за дорогу требовалась, как Прокл его опередил, не дожидавшись вопроса, назвав значительно меньшую, чем набежало по километражу. Монах молча рассчитался, а после спросил:

- Может, отдохнёте с дороги в монастыре, откушаете, с нами, что бог послал?

- Спасибо, нет, мне ехать надо!

- У каждого свой путь, я свой выбрал, у вас свой. Да поможет вам…

- Спасибо, спасибо, я прекрасно вас понял. Извините ещё раз, если что обидное сказал…

- Я знаю, знаю, не со злого умыслу…

- Да, да…

- Хорошего пути!

- Спасибо и вам всего хорошего! – ответил Прокл. Заведя машину, он стал разворачиваться, покидая село. Напоследок бросив взгляд в стекло заднего вида. Его монах подошёл к скопу кругляка, попросив у другого колун. Дрова, словно щепки, разлетались от удара его сильных рук.

                                                                 *  *  *  *

      Прошла зима, наступила весна. Прокл продолжал работать в такси, продолжал писать продолжение своей книги. Всё же надеясь на то, что когда он её допишет, раскроет всех своих героев и сможет донести всю свою мысль до конца, то тогда может к ней, появится интерес и он наконец-то сможет заниматься, только тем, к чему душа лежит, по крайне мере он так наивно полагал и мечтал.

      Сегодня прошла ночная смена, было раннее утро, смена подходила к концу. Руки, ноги, спина, глаза устали, как хотелось наконец-то распрощаться с баранкой и добраться до постели. Впереди прямо по дороге шёл быстрыми, широкими шагами парень, словно очень торопился, вытянув левую руку, к призыву остановиться проезжавшую машину. Прокл остановил машину:

- Куда?

- В центр, сотня! Поехали! – сказал парень, сразу усевшись в автомобиль и протянув деньгу шофёру.

- Поехали – взяв сотню, ответил Прокл. Бегло осмотрев парня в лёгкой, не заправленной в штаны рубашке. Хотя и на дворе весна, но ранним утром довольно прохладно, уловив исходящий от парня мощный перегар спиртного, Прокл понял, что греет этот организм. – Да видать употреблено не мало, так быстро окна запотели?

- Нормально. Веришь, нет, всю ночь пил, а не берёт, трезвый, как стёклышко! – ответил парень. Говорил он эмоционально, глаза горели, даже тело на месте не сидело, он был весь в движении, в предчувствии и настрое на подвиг. И говорил он, хоть эмоционально и в действительности трезво, ясно, с толком, с расстановкой. – Тебя, как зовут?

- Прокл.

- Интересное имя, Прокл. Ну и ладно. Я к чему всё это. Вот у тебя Прокл, было когда-нибудь такое, чтобы ты пересмотрел всю свою жизнь, от самого рождения, до сегодняшнего дня, проанализировал, что ты такое, как устроен этот мир, где в нём справедливость, для чего ты живёшь, что ты сделал, а что нет?

      Прокл посмотрел на незнакомца, подумал о том, что он это только и делает каждый день. Иногда в отчаянии ударяя себя по голове, чтобы эти дурные мысли перестали его преследовать, загружать его мозг, сознания, не давая никакого покоя, изнуряя оставшийся рассудок. А теперь не весть кто об этом спрашивает:

- Нет!

- А я вот всю ночь этим только и занимался. Но не в этом вся суть. Сейчас подумаешь, какой-то псих пристал со своими мыслями. Нет. Нет. Вот видишь? – продолжил парень, распахнув рубашку, показав, чем-то забитый пояс, вокруг талии. 

- Что это?

- Что это? – передразнил. – Не бойся, против тебя ничего не имею. Это просто бомба-вонючка. Стоит передавить баллоны, они лопнут, и из них выйдет чудо газ. И обволочет лёгкие этих тварей своим ядом, чтоб не дышали нашим воздухом больше никогда!

- А с твоими лёгкими, что будет? – иронично, спросил Прокл.

- Хм. Умру, достойно, моя жизнь раба ничего не стоила, а после этого не зря прожил!

- Кого же ты так невзлюбил?

- А их. Весь их род, племя, что правят нами. Что ты знаешь, что ты думаешь, как устроен, весь этот чёртов мир. Все мы пешки, ты, я, они правят всем миром, а мы у них рабы. Они собираются, выбирают своих лидеров, обсуждают, как поступить с тем народом, с другим, кому позволить жить, кому нет, даже кому воевать и с кем, они решают всё, а вся наша жизнь, будто бы свободная, фикция, видимость, за нас уже давно всё решено!

- Допустим, и существует твоя версия о неком племени правящем всем миром – ухмыльнулся. – А дальше что, ты решился добраться до их главаря?

- Что ты ухмыляешься? Ты что, думаешь, я чокнутый. Думаешь, я один такой, за мной серьёзные люди, организация. И сегодня я выполню свой долг, предназначение. У них сбор в клубе, будут семьи всех знатных мастей. Вот к ним то на огонёк я и загляну, да свершиться суд!

- И что, там я так понимаю, будут далеко на вершки этого злодейства, якобы существующего. Так там, наверное, будут старики, женщины дети, далеко находящиеся от этой твоей ерунды, что ты мне наговорил. И что ты их решил судить? 

- Курочке по зёрнышку. Не пытайся говорить там о какой-то жалости. Этот мир, пускай не самым чистым образом, мы освободим от рабства. Придёт время весь мир захлестнёт кровавый террор, поверь мне, я лишь малюсенькая весточка, в предзнаменовании великой свободы от гнёта, которая ждёт нас впереди!

- Не знаю, что и сказать!

- Просто запомни меня, в скором будущем ты будешь рассказывать своим внукам, что видел и знал этого великого человека!

- Да уж! – кривая улыбка растянулась по лицу. – Я этого конечно не знаю, не знаю насколько легко убить человека, а вот насколько тяжело с этим потом жить, почему-то представляю. Тьфу ты. Хотя, о чём это я ведь ты жить не собираешься!

      Тем временем они уже подъезжали к этому злосчастному месту, до которого хотел добраться пассажир. Уже вдали виднелось здание этого клуба.

- Хорошо подумай ещё раз парень, тебе просто запудрили мозги. Оно тебе надо, жизнь, она ведь сложная штука, во мне самом столько злости живёт, но я хоть и злюсь, там ругаюсь, проклинаю кого-то, в душе-то знаю, что нет в этом виноватых, лишь я сам!

- А ты психолог что ли, всё ничего не говори! – ответил пассажир, шаркая по карманам, найдя зажигалку. Вся бравада, что изначальна была, уже пропала, тело тряслось от озноба. – У тебя сигаретки не будет, свои потерял где-то?

      Монах, тебя бы на моё место, как бы ты поступил, подумал Прокл. Вспомнив о просьбе пассажира, недавно у него, кто-то оставил целую пачку сигарет, он её забросил в бардачок. Клуб уже был совсем близко, к нему вела ухоженная аллея, а вдоль дороги стояли скамейки. Прокл ударил по тормозам, остановив машину.

- Что, ещё не доехали!

- Выходи здесь. Вот тебе цела пачка, кури. Вон скамейка, сядь, подумай. А я и действительно не психолог, чтоб тебе ещё что-то сказать!

- И не надо. Только не надо звонить куда-нибудь, сообщать, пожалуйста, я тебя не тронул, зла тебе не сделал, и ты будь добр выполни мою просьбу. Смотри сегодня лучше телевизор, меня обязательно там покажут. За пачку спасибо! – произнёс пассажир, выйдя из машины, стараясь говорить жёстко, но из-за дрожи в губах, это не совсем получалось. Закрыв дверь, как и посоветовал Прокл, пассажир уселся на скамейке покурить.

- Хорошо, покури! – ответил Прокл, тронувшись с места. Медленно проехав мимо здания клуба, пристально вглядываясь в него, не увидев не в окнах его людей, не рядом с ним. И это оказалось, как гора с плеч. Проехав по дороге, ещё с километр, Прокла всё же одолели сомнения, и он развернул машину. Впереди показался силуэт того пассажира, ставшего со скамейки, очевидно уже накурившегося и скорыми шагами направившегося к клубу, вскоре исчезнув за забором, что был вокруг него. Первая же мысль промелькнула про телефон, пассажир, словно сам молил о нём. Проехав мимо клуба и ещё пары перекрёстков, Прокл заметил уличный телефон, остановившись у него.

- Человек желает отравить опасным газом сборище людей в клубе, на перекрёстке улиц Правосудия и Слепых наставников! – зажав нос, чтоб голос был не узнаваем, произнёс в трубку Прокл.

- Подождите, пожалуйста, в каком клубе, когда… - начал спрашивать голос дежурного представителя органа власти и порядка.

- Прямо сейчас, клуб на перекрёстке Правосудия и Слепых наставников! – повторил Прокл, положив трубку.

      От чего так ненавистны люди друг другу, размышлял Прокл, пытаясь уснуть, после наконец-то закончившийся смены. И во мне всё это есть. Будто с самого порождения мы созданы на саморазрушение. В мире так много несправедливости, с этим никто и не спорит, а как же просто найти в этом кого-то виновного, банально, ответ лежит на поверхности. Когда у тебя есть источник всех твоих бед, ты не стараешься копнуть глубже, зачем, тебе так легче думать, а может и легче жить. И все пороки тебя настигают и в мыслях, а кого и в действии. А что же тогда внутри, гниль, чем ты лучше того выдуманного или даже реально существующего источника бед, скорее ни чем. Но опять же не бороться с реально существующим злом нельзя, тогда ты пыль и того меньше. И что тогда, как быть, кто скажет единственное и правильное решение, отличит одно от другого,  реальное и надуманное, в угоду кому-то…

- Да что же это такое, за что мне всё это. Лучше не знать, не видеть, не думать, одна сплошная тревога! – провыл Прокл, впившись руками в голову.

      Включил телевизор, не было покоя. Дождался местных новостей, там всё спокойно, ни слова о беспокойствах, в каких-либо клубах. И всё равно тревога, мысли, никакого сна. Вспомнил о книге, о своих героях. Закралась мысль. И в предначертании последних заключительных событий сюжета присел у компьютера:

      «Грянет тьма, отнимающая жизнь, в суетном страхе, пред неизбежным, мир будет обречён на ужасную погибель. Свет, спасительный свет, так нужный во спасение живого явится нам, поглощая тьму в силе своей. Сила, от которой всё извернётся, уходя в небытиё. Да будет двое, чье предназначение в сохранении сущего, данного нам создателем. А спасеньем будет то простое, что окажется рядом с ними».                                    

      Напишу, некий пророк третьего тысячелетия, ладно имя потом придумаю. Зевнул. Наконец-то желание спать, усталость взяло своё…

                                                                 *  *  *  *        

- Родился в городе Уркмантур, после проживающий в городе Горноград, родители умерли, после приехал в Дороговещенск, правильно говорю? – спросил следователь, записывая данные на бумаге. Напротив него сидел изнурённый допросами Прокл, пристёгнутый наручниками. Был жаркий, солнечный летний день, из большого зарешеченного окна, в кабинете следователя, жарило лучами солнца прямо на Прокла. По телу сбегали струйки пота, в горле пересохло, организм изнемог, в горле пересохло, но желания попросить пить, не возникало, рассудок где-то в воспоминаниях всей жизни, рассеялся. Хотелось умереть, не вспоминать и больше не отвечать на вопросы:

- Да, правильно говорите.

- В Горнограде работал охранником на ювелирном заводе, правильно?

- Да.

- Причина увольнения?

- Не устраивала зарплата. Вот и подался в Дороговещенск.                       

- Ладно, допустим. Надо же! Вы с покойной, даже родились в одном крае, сколько совпадений, ты в Уркмантуре, она в Ашкенте. Да!

      При слове покойной, в голове Прокла совсем помутилось, как не хотелось жить и слышать. Следователь продолжил:

- В Дороговещенске устроил на почту, проработав, почти пять лет, какая служба там почтовая, одним словом на почте, был сокращён и устроился в такси, так?

- Так – когда же это кончится, за что господи ты так меня проклял!

- Ну, а теперь снова, тот день, как оказался в Горнограде, по порядку, кого довозил, что забирал, куда отвозил?

      Дай умереть господи, не хочу я всё это вспоминать.

- Давай, давай, уже говори, чего молчим? – напирал следователь.

- Был заказ из Дороговещенска в Горноград. Забрал клиента, довёз до Горнограда. Уже была ночь, точного времени не вспомню. Решил заехать в родной двор, где вырос. Заехал, посмотрел, никого из знакомых не увидел. Поехал к трассе, на дороге остановил мужик. Описание его давал.

- Ну да, тот, что в морге лежит. Там мы были. Дальше рассказывай?

- Да, тот самый, которого в морге опознавал. Он меня спросил, что вроде не местное такси, наверное, с Дороговещенска, а ему как раз туда и надо. Вот только за вещами заехать надо, о сумме договорились. Подъехал к дому, который он указал.

- Этот  дом был вам ранее знаком, или какой рядом?

- Нет. Не знакомых домов, не людей я там не знал.

- Не знали, что по близости дом отца покойной находился?

      Опять наплыв нестерпимой боли в душе, при слове покойной:

- Нет, абсолютно не знал!

- Хорошо, дальше, что было?

- Когда подъехал, пассажир вышел, попросил немного подождать. Минут через пятнадцать явился, с двумя большими сумками. Мы загрузили это в багажники и направились в Дороговещенск.

- Вы не видели, что в сумке, пассажир не говорил, о том, что внутри?

- Нет.

- Дальше?

- В Дороговещенске я довёз его до Монетного, высадил, место где, я уже указывал. Он расплатился, забрал сумки. Я уехал дальше дорабатывать смену.

- Значит, с пассажиром эти больше не встречались и никуда его больше не подвозили?  

- Нет.

- Ладно. Теперь заново по покойной! – продолжил следователь, выложив фотографии на стол. Там была запечатлена, зверски убитая девушка, колотые, резаные раны и вся в крови, её была Светлана. Вновь увидев эти фотографии, Прокл взвыл:

- Хватит уже показывать мне это. Я видеть этого не могу, лучше сдохнуть. Я этого не делал, я обо всё этом, не знал. Это чудовищная, проклятая случайность, что так произошло со знакомыми мне людьми!

- Успокойся. Фотографии уберу. А вот всё заново, рассказать придётся?

      И Прокл вновь, как бы ему тяжело это не давалось, стал рассказывать об их знакомстве, вновь и вновь.

      Пройдёт ещё пара недель, которые Прокл проведёт в тюрьме Горнограда, вызываемый, на очередные допросы. Когда же наконец-то разберутся в его невиновности, отпустят.

      Выйдя из милиции, он первым делом отправиться на могилу родителей. Как же ненавистным станет ему этот некогда родной город, после тех самых ужасных событий, в которые будет, ввергнут и он. Вернувшись в Дороговещенск, он вернётся на работу в такси. Вскоре придёт повестка в суд, в качестве свидетеля. На суд он поедет прямо на смене, на своём такси.

- Вызывается свидетель, Мечтающий Прокл! – объявил судья.

     Сердце Прокла билось, как бешенное, глаза в тумане, слух, как после контузии, ноги не хотели слушаться и стоять. Судья задавал вопросы, Прокл, что-то не внятное отвечал, если других он слышал, но то, что говорил сам, не слышал вообще. Из тех, кого он знал, в зале находился Антон, в инвалидной коляске. Он сильно изменился, поседели волосы, похудел, осунулись глаза, смотрящие куда-то в пустоту. Ещё был отец покойной, король, со своими телохранителями, он с ненавистью смотрел на Прокла, это он чувствовал, даже своей спиной, время, от времени пуская реплики:

- Вот ублюдок, и этого в свидетели записали! Гадёныш! В клетку его! – судья просила угомониться, не надолго король затыкался.

      В доме короля, с некоторых пор жили Светлана и Антон. Как оказалось, их собственный дом накануне сгорел. К ним в гости напросился, тот самый пассажир, якобы для важной беседы. Антон его впустил, потому что был знаком с ним. За что и получил множественные удары ножом в спину, несмотря на этом чудом оставшись в живых. После этого, выродок приступил за казнь Светланы, пытая медленной смертью, так показала экспертиза, о неком тайнике, что должен был быть у её отца. По заявлению короля о нём она не могла знать. Закончив со Светланой, он сам принялся за поиски тайника, нашёл, вскрыл. В нём было целое сокровище изделий из золота, которое видать припрятал король, до лучших времён. После чего поймал такси и привёз сокровище перекупщику в Дороговещенск, где и был убит этим самым перекупщиком. Перекупщик же был пойман милицией, пре перепродажи сокровища, с поличным, а там и во всём сознался, также, где упрятал труп. В суде он и сидел на скамье подсудимых, тупо пряча глаза, от ярых глаз короля. Такси же Прокла видели люди, тоже вызванные в суд свидетелями и слышали разговор выродка с таксистом, о том, что такси с Дороговещенска, а пассажиру, как раз туда надо. По этой наводке найти Прокла, было уже делом техники. В деле от слов перекупщика упоминался некий наводчик, который и рассказал о тайнике, о котором ему вкратце говорил выродок, но подойди к его личности суд, так и не смог. Не узнав не имени, ни места проживания, ничего. Это всё что понял Прокл из слов, объяснений, что прозвучали в суде. Так и не дождавшись вынесения приговора, Прокл покинул суд.

      Задыхаясь от нехватки воздуха, лёгкие сперло, надавило чем-то тяжёлым. В глазах всё плыло, рассудок покидал сознание. Прокл сел в машину, одежда душила, он скинул рубашку, оставшись голым по пояс, завёл, ударил по газам, помчавшись в Дороговещенск.

- Да, да, я знаю, что не надо было, нет, надо, зачем я только начинал, кто я, зачём всё это?! – начался бред, в котором он разговаривал сам с собой.

- Зачем ты так переживать, всё ещё повторится. Всё исправить. Всё у тебя получится! – протараторил зелёный гуманоид, с кошачьими глазами, усевшийся на пассажирском переднем сиденье.

- Что получится? – поспорил с ним Прокл.

- Всё получится, звёзды они мудрые, они всё знать и нам говорить, вселенная большая! – продолжил тараторка.

- Звёзды, звёзды. Что теперь мне на пояс Ориона лететь! Вот смотри! - показал Прокл на свой живот пальцем, там, в один ряд находилось три родинки, а выше одна.

- Да карта твоя. Может и права. Вижу я пояс Ориона, выше звезда Бельтейгейза, вроде, однако! – с интересом протараторил гуманоид, своим пупырчатым пальцем проведя контур над одной родинкой к другой.

- Если бы только это колымага могла бы лететь! Ух, тогда держись просторы необъятного космоса! Ах, чем чёрт не шутит! – произнёс Прокл, уронив в пол педаль газа. Потянув штурвал на себя. Машина взлетела в небо, к яркому солнцу, ослепив глаза. Удар и всё потемнело.

                                                                         *  *  *  *                 

      Ухоженная аллея парка на территории психбольницы, облачный, немного прохладный летний день. Вдоль аллеи скамейки, на которых сидят больные, санитары, врачи. Кто-то ходит по зелёным лужайкам. В больные записали и Прокла. После того, как его автомобиль вылетел из трассы, несколько раз кувыркнувшись, Прокл оказался в больнице, с сильными переломами и сотрясением. Кости срослись, а вот разум нет.

- А вы видите, что за вами всё время кто-то подсматривает? За мной вот нет, а вот за вами да! Что вы, поэтому недоразумению можете сказать? – подсев на скамейку Прокла, спросил коллега больной. Также одетый в толстую, серую пижаму.

- Иди отсюда придурок! – ответил Прокл. Встав со скамейки и удалившись, прочь от надоедливого придурка, больного манией преследования. Впрочем, придурка, это не остановило, он соскочил со скамейки и перебежками, прячась за кустами, оглядываясь по сторонам, шпионски последовал за Проклом. Пытаясь избавиться, от преследования, Прокл вышел на лужайку, последовав в другой конец парка. На лужайке находилась больная, с шедшей за ней, в стороне санитаркой, с другой стороны бугай санитар, словно телохранитель, оглядывавшийся по сторонам. Вдруг вспышка фотокамеры. И возникший кипишь:

- Кто пустил! Ловите! Отобрать у него фотоаппарат! Поймать! – кричали санитары, врачи, вслед убегающему репортёру. Кто-то из них кинулся вдогонку, но репортёр лихо перемахнул через высокий забор, к которому упиралась лестница, очевидно, им же и приготовленная, не дав себя догнать. Тем временем бугай санитар и санитарка, подхватили больную, что была на лужайке, сопроводив её к больнице. Прокл вгляделся в её лицо, это была Светлана. Сердце ёкнуло, оставшийся рассудок, боролся с навязчивой мнительностью, а не галлюцинация ли опять, мерещиться, кажется или просто похожий человек:

- Светлана, Светлана, это ты!

- Да, а это ты, тот человек, что хочет предупредить нас всех! Мы ведь уже встречались? – ответила и спросила она своим нежным голосочком. Но глаза её не видели, того, кто с ней говорил, она была слепа. В этот момент бугай санитар, двинулся на встречу, подходящему к ним Проклу, быстро его скрутив и повалив на землю.

- Конечно, виделись Светлана, это же я, Прокл! – последнее, что успел прокричать Прокл, так как санитар вдавил его лицом в землю. На помощь подбежали другие санитары.

- Прокл, вот значит, как тебя зовут – тихо произнесла больная, а санитарка продолжала её тянуть в больницу, пока они не исчезли в здании. Передав другим санитарам, тело Прокла, бугай поспешил за ними.

- К этой пациентки подходить нельзя, тебе понятно! Запрещено, понял! – наказали другие санитары, ослабив хватку и подняв его с земли.

- Ну, я же её знаю, почему мне нельзя, я же знаю, мне обязательно с ней надо увидеться, поговорить, мне надо, очень надо! – истерично не унимался Прокл.

- Если сейчас не заткнёшься, получишь дозу успокоительного! – пригрозил один из санитаров.

- Как вы не понимаете, мне очень надо, дайте я сам найду и поговорю!

- Размечтался! Неугомонный какой-то!

- Отпустите, я сам, мне надо, вы черти в халатах, пустите, мне надо с ней поговорить! – не унимался больной.

- Ну, всё придурок, ты заработал свою дозу лекарства! – произнёс санитар, кивнув другому. – Всё потащили!

      Был окутан в смирительную рубашку и затащен в комнату, а там и уколот психотропным препаратом, в момент подействовавшего, превратив буйного больного в тихо лежащую овощ.  

      Прошло несколько дней. Постепенно к овощу возвратился рассудок. Память, тоже осталась на месте. Его стали выпускать, без сопровождения на прогулки, редко, но он видел прогуливающуюся, там Светлану, со своей свитой. Но на этот раз он решил действовать хитрее, издалека он поглядывал на них, как они гуляют, потом куда возвращаются. Вычисляя, в какой корпус, на какой этаж и палату они вернутся. Действовать надо было осторожно, что не заметили бдительные санитары, ещё один такой укол препаратом и рассудок совсем покинет его.

      И вот очередная осторожная слежка. Светлана со свитой, удалились в дальний корпус. Прокл спрятался за кустами, оглядываясь по сторонам. Снял с себя пижаму, спрятал в кустах, под ней он уже был одет в санитарный халат, хитро заправленный, чтоб видно не было, сворованный им накануне в амбулаторной, достал из кармана чепчик и одел его, расправил халат и деловито двинулся в сторону дальнего корпуса. Шёл так, чтоб на пути не попалось не одного санитара и врача. Этаж и палату из своих наблюдений, он уже знал. Оставалось только, как-нибудь туда пробраться. На углу здания наверх проходила пожарная лестница. Спрятавшись и выгадав момент, чтоб по близости не кого не было, Прокл ринулся к лестнице. Добравшись до второго этажа, нагнувшись, он пополз, по широкому выступу к нужному окну. Добравшись, привстал, заглянул в окно, в палате было одна кровать, на которой сидела Светлана, проводя рукой по страницам толстенной книги. Окно закрыто, форточка тоже. Тогда Прокл решил аккуратно постучать по стеклу. Светлана услышала, отложив книгу, подошла к окну, приложив ладонь к стеклу. На том месте за двойным стеклом находилось лицо Прокла, увидев ладонь, он прижался щекой к стеклу.       

- Это ты, Прокл! – произнесла она. Нащупав ручку, открыв одно окно, другое, отошла назад.

      Прокл пробрался внутрь, прикрыв окно за собой:

- Светлана, наконец-то. Как же рад тебя я видеть, что я видел, пережил, счастье вновь тебя видеть, неужели, неужели это ты! – взволнованно, на взрыв, произнёс Прокл, слёзы покатились по щекам.

- Да это я, всё будет хорошо! – ответила Светлана, коснувшись пальцами его щеки, проведя к губам. Он прижал её руку, закрыв её ладонью себе рот, нос. Впившись, целуя губами, вдыхая запах её руки. А слёзы ручьём продолжали стекать, попадая и на её руку.

- Если бы только знала…

- Ничего не говори, я всё знаю. Тебя впереди ждёт дальняя дорога. Я буду тебя вновь ждать, только возвращайся!

- Что? Как, эта мразь, сюда попала! – прокричал король, войдя в палату. – Убью, гада!

      Ринулся к ним, схватив Прокл, стал, душить, прижав к стене, своими гигантскими руками, надавив таким же телом. Следом за ним и главврач, что заходил с ним. А следом и телохранитель, что был при короле. И санитар бугай, что был за дверью.

- Папа, не надо, что ты делаешь! Ты ничего не знаешь, я тебе рассказывала про него! – попыталась заступиться Светлана, ничего не видя, но чувствуя, что творится не ладное. Но её он не слышал, а находился в бешенстве и ярости. Всё же главврачу удалось, вместе с телохранителем отцепить от шеи Прокла, руки короля:

- Убью, гадёныша!

      Прокл повалился на пол, красный, кряхтя, ели вдыхая воздух в лёгкие.

- Успокойтесь! Успокойтесь, пожалуйста! – заикаясь, проговорил главврач.

- За что я вашему дурдому перевожу такие суммы, чтоб к моей дочери в палату пробирались всякие типы. А этот вообще, как оказался здесь, ему же в тюрьме сидеть или уже похороненным быть надо! – прокричал король, посмотрев на бугая и главврача. Бугай, виновато опустил глаза вниз.

- Уверяю вас, такого больше не повторится! – всё, также заикаясь, уверил главврач.

- Да, извините меня! – пропыхтел бугай.

- Всё ладно, спокойно, сейчас я успокоюсь!

      Прибежали санитары, со смирительной рубашкой. Бугай словно пушинку вручил им тело кряхтящего Прокла. Они его вытащили в коридор, одев рубашку, потащив в родные покои. Король жестом, толстым пальцем, провёл мимо горла, показав бугаю, что должно произойти с незваным гостем. Тот, махнул головой, удалившись из палаты.

- Папа, не надо, ты сам не ведаешь, что творишь! – произнесла Светлана. – Не делайте ничего плохого ему, я сама желала, чтобы он пришёл!

- Всё хорошо дочка, никто никого не обидит! – в дверях появилась санитарка. – Вот санитарка, сейчас с тобою посидит, ты ей расскажешь последнею свою книгу, что я тебе принёс. Хорошо. А я сейчас с врачом поговорю и к тебе приду!

      Светлана промолчала, присев на кровать. Остальные, кроме санитарки вышли из палаты.

- Понимаете доктор, я очень боюсь потерять свою последнею дочь. Её сестру близняшку зверски убили, я до сих пор с этим смириться не могу. Теперь вот она одна у меня. Мать их давно умерла, один вырастил. Теперь вот одна Светлана, которую я просто вынужден прятать в вашем заведении. Вы же знаете, насколько она не обычное создание. А главное, как ранима её психика, любой контакт с посторонними людьми равносилен смерти. Вы надеюсь, меня понимаете?

- Да, конечно. Вы всё правильно делаете, единственный для неё выход это изолированность, от общества других людей.

- Что мне вам говорить. Вы сами знаете, что она, как губка может впитать все проблемы чужих людей, пропустив их через себя, пытаясь помочь. А это опасно для неё. С самого её рождения, ещё в Ашкенте, она младенцем потеряла жизнь, впала в кому. Да и сами роды были очень тяжёлыми. Врачи тогда сказали, что надежды нет, на спасение второго ребёнка. Жена, мать их осталась ждать. Я со второй близняшкой, через несколько месяцев, в Уркмантур, там мы жили, там я тогда и работал. В Ашкенте, то она приходила в себя, то вновь становилось плохо. Жена так там и ждала, надеялась, верила. Нам даже свидетельство о рождении выдали, только одно. Потому отключили её, от аппаратов, сказали никакой жизни. Сутки прошли, жена за телом в больницу пришла, а ребёнок ожил. Это просто, какое-то чудо произошло. Вот, только слепа. Верите доктор!? – проронив слезу, продолжил изливать душу король. – Жена даже, в радости, забыла, что ли, что дочь одну уже мы прозвали Светланой, когда за свидетельством пошла и вторую также назвала. Мы так менять ничего и не стали. Так и стало у нас две Светланы. Вначале ушла жена, потом одна Светлана. Теперь вот последняя осталась. Которую итак приходилось всю её жизнь от людей прятать!  

      Тем временем санитары протащили Прокла, по коридорам, через все корпуса. По дороге Прокл пришёл в себя. На пути в комнате отдыха им попался врач. На стульях сидели больные, был включен телевизор, там шла, какая-то передача:

- Восьмилетний, гениальный мальчик написал удивительный фантастический роман. В котором он описал возможные последствия, что ждут нас вперед! – рассказал ведущий передачи. Потом картинка перешла на мальчика и его маму, они с ведущим находились у них в квартире. Мамой была ставшая старше Ульяна, а сын был похож, на детские фотографии Прокла. – Вы мама, маленького гения, расскажите нам, с чего началось, стремление вашего сына к писательскому ремеслу?

- С самого рождения, он был не обычным ребёнком…

- Куда нам этого беглеца? – спросил санитар у врача.

- В подвал, привяжите к кровати, потом решим, что делать! – махнул рукой врач, сам, обернувшись к просмотру телевизора.

- Чего упёрся! – возмутился один из санитаров. Прокл попытался остановить ногами, своё продвижение к подвалу, чтобы ещё посмотреть передачу. – Получи! Телевизор, решил посмотреть, деловой!

      Удар под дых и Прокл перестал сопротивляться. Вскоре оказавшись привязанным к кровати. Оставшись лежать в одиночестве. Скрипнула дверь, вошёл санитар:

- Что, скрипит? Не то, что в Ашкенте!

      Увидев санитара, широкая улыбка растянулась по его лицу, скорее от отчаяния, что выть устал, пора бы посмеяться:

- По сему сюжету должен был появиться шоумен, как без него!

- Да, что уж там. Шоумен, это так, хобби, увлечение. Истинное же призвание санитар. Санитар самой жизни, кто-то должен и эту грязную работу выполнять!

- Кто бы спорил, сущее зло!

- Нет, мой друг. Всё не так уж просто, зло, добро, где одно, где другое. Вот ты поведать, о неком неизведанном желаешь, от которого всё извернётся. А нужно ли человеку это знать. И та, слепая, что понять тебя может, она одна. А зрячему, слепцу в душе, никак уж не понять? 

- А вам, может вы, поймёте?

- Разве это в моих силах понять. Где явь, где твоя фантазия, ты сам уже не видишь грани различия. А есть ли она? Может всё это твой сплошной вымысел?

- Может.

      Санитар достал шприц, заправил его смертельным препаратом. Воткнул иголку в вену Прокла, медленно впрыснув всё содержимое внутрь:

- Ещё увидимся!

      Смыкая глаза, Прокл представил, просил, мечтал, желал, пробегали картинки из всей жизни, всей своей сутью требуя, пускай всё заново начнётся, пускай это будет моя последняя, предельная фантазия. Он оказался на причале, свежо пахло, яркий, яркий белый свет слепил глаза, отражаясь от воды и речного трамвайчика, за штурвалом которого находился Ходуля, на свободных пассажирских местах сидела Ульяна с мальчиком, увлечённо читая, рассматривая, какую-то книгу. За ними его родители, за чем-то наблюдали на водной глади. На остальных местах сидело много знакомых, но, видя их лишь затылки, Прокл не мог всех узнать. Светлана, в лучезарном белом платье, пропитанном насквозь светом, стояла подле входа, мило улыбаясь, приглашая жестами рук его войти. Шагнув вперёд его, подняло вверх, стремительно унося в полёт. Речной трамвайчик остался маленькой точкой, а вскоре и синяя планета, исчезла из виду, мелькали звёзды, вспышка, яркий, пронизывающий насквозь белый свет…                                

 

ILDAR_FANTAZM@MAIL.RU А ЛУЧШЕ ПОЗВОНИТЬ: 89505437825НИЗАЕВ ИЛЬДАР