Пользовательского поиска
|
почти государственным учреждением, ещё больше отходя
от народа, а значит церковь как суд совести, становится формальным судом
власти.
Так
были отвергнуты раннехристианские
демократические идеи и республиканские основы жизни в русском народе.
Церковь, как власть, требует укрепления дисциплины и
порядка, а, следовательно, унификации обрядов, установления единообразия
церковной службы (за основу взяты греческие правила и обряды), общего
подчинения и общей типологии. Власть, сосредоточенная в городах с их социально-культурной
спецификой, вводит эту культуру регионы
– в село. Появляются «благолепные обновления» - чуждые русскому народу приёмы
украшательства.
В XVIII веке
церковь превращается в Синод, а в XIX – «ведомство
православного вероисповедания». Петр I вносит в
мирскую архитектуру и градостроительство европейские каноны, что отражается и
на культовой архитектуре. Бывшая в прошлом духовно-идеологической основой
русской жизни, призывавшая человека к внутреннему самосовершенствованию и
самоконтролю, к осознанному действу во
имя идеала, а не к слепой вере в
абстрактный идеал, церковь примерно к середине XIX века окончательно обюрокрачивается, превращаясь из
епархии духовных наставников – «праведников духа» в епархию «чиновников в
рясах». Но все эти преобразования проходят и через умы и души русского народа,
отдаляя его от истоков, от истинных нравственных ценностей, от церкви: она
всего лишь учреждение. Всё это вело к потере народного самосознания, когда «не
форма и внешний закон как понуждение довлели над человеком, а совесть его
свободная воля» (А.В. Ополовников).
Всё
это вылилось в ранжирование жизни и культуры русской. Церковные обряды
превращаются в формальные мероприятия. Грядет духовный, а за ним и
государственный крах. Потому реформы, мягко говоря, 1917 года – это итог тех
преобразований русской жизни, их «апофеоз».
Восстановление церкви на уровне мелких общин сейчас
является основным средством восстановления русской национальной духовности.