Нерпенок

Есть отметка на карте России –

Голубое,  как небо, пятно.

И нет места на свете красивей,

Очарует любого оно.

 

Там ромашки на солнце похожи,

И прозрачна вода, как слеза.

Там пестреет душистый горошек,

Синь просторов туманит глаза.

 

Все полно тишиной и покоем,

Бьются волны в величии скал.

Ты узнал, что за место такое?

Ну, конечно, священный Байкал.

 

 Здесь в глубоких пушистых сугробах

На холодном сибирском ветру,

Не сдаваясь  метелице злобной,

Мама-нерпа прорыла нору.

 

И одним ранним мартовским утром,

Лишь на небе зажегся рассвет,

После ночи, холодной и трудной,

Появился нерпёнок на свет.

 

Мама-нерпа счастливо вздохнула

И беспомощный белый комок

Потихоньку к себе подтолкнула,

Под горячий заботливый бок.

 

Она долго сынком любовалась,

Прижималась поближе к нему.

А на небе заря разгоралась,

Побеждая прохладу и тьму.

 

И для мира открылась картина,

Что должна сохраниться в веках:

Мать с любовью склонилась над сыном,

Свет и нежность лучатся в глазах.

 

День за днем незаметно мелькали,

Подрастал любопытный белек.

Словно звездочки, глазки сияли,

Да сверкал серебристый пушок.

 

Сына мать свежей рыбой кормила

И поила своим молоком.

Чтобы вырос он ловким и сильным,

Окружала заботой, теплом.

 

Как-то раз ей пришлось отлучиться,

Чтобы пищу добыть для сынка,

А бежавшая мимо лисица

На снегу разглядела белька.

 

Хищник тут же устроил охоту,

Лютой злобой сверкнул его взгляд.

В сердце матери ёкнуло что-то,

И она поспешила назад.

 

По воде заметалась прыжками,

Помогая могучим хвостом.

Задыхаясь, гребла плавниками,

Жадно воздух хватая притом.

 

А белек, испугавшийся жутко,

Трепетал на снегу, чуть дыша.

Но, успев, в роковую минуту

Мать закрыла собой малыша.

 

И пришлось злому лису убраться

В непроглядную, хмурую тьму.

С материнской любовью сражаться

Не по силам, как видно, ему.

 

Снова мир, тишина и порядок

На байкальскую землю пришли.

И сынок снова с матерью рядом

Проживает в добре и любви.

 

Только счастье не может быть долгим.

Быстротечен у радости век.

За плечами с тяжелой двустволкой

На тот берег пришел человек.

 

Он в глубоком пушистом сугробе,

Словно хищник, увидел зверька.

Затянулись глаза лютой злобой,

И к ружью потянулась рука.

 

А мать-нерпа беззвучно кричала

И металась на рыхлом снегу.

Сердце рвалось в груди и стучало,

Словно волны на том берегу.

 

Но не слышал охотник упрямый,

Видно, было ему невдомек,

Как любимую, добрую маму

Кличет в страхе смертельном белек.

 

Не откликнулось сердце глухое.

Страшный выстрел, как гром, прозвучал.

И охотник спокойной рукою

Серебристую шкурку содрал.

 

Он поправил ружье за плечами

И, сложивши добычу в мешок,

Оглянулся пустыми газами,

Улыбнулся себе и ушел…

 

Ночь густая покрыла долину,

И последний луч солнца потух.

Здесь над тем, что осталось от сына,

Мать к утру испустила свой дух.

 

А охотник домой воротился,

Передал свой подарок жене

И над детской кроваткой склонился.

Дочка там улыбалась во сне.

 

Он смотрел на румяные щечки,

На колечки белёсых кудрей,

Понимая, что нет, кроме дочки,

Ничего ни нужней, ни важней.

 

А наутро она заболела,

Заметалась в жару и бреду.

Мать над дочерью билась, ревела,

Но прогнать не сумела беду.

 

Бушевала пурга в лютой злобе,

Дули ветры байкальской земли.

Заколоченный маленький гробик

В эту землю вчера погребли.

 

И отец, потерявший ребенка,

Проклинавший себя и весь свет,

Понял вдруг, что за сына-нерпенка

У природы прощения нет!