Кошачья колыбельная

Глиняной лапкой манеки-нэко*
Провожает рассвет за окном,
Серебром стихов ушедшего века
Расшито моё кимоно.

Сотни лет до конца – да, едва ли меньше –
Мир стекает тушью души
Одинокой и странной кошачьей гейши
С заснеженных горных вершин.

Суми-э** – это просто: дожди и пепел
Отгоревших походных костров,
Два журавлика-тсуру в алеющем небе,
Запах сакуры, шёлк рукавов,

Это - звон сямисэна***, фонарик бумажный,
Приютивший семейство звёзд,
Мир в два цвета: белила и чёрная сажа –
Как всегда лаконичен и прост.

Спи… и пусть сон твой будет светел,
Ты его прогонять не спеши,
Ты увидишь в нём волны, и скалы, и ветер,
Что начертаны тушью души

Кошки-гейши, похожей совсем немного
На меня… и пусть странный дар
Вдруг явит на изломе горных отрогов
Очертания руны «Миитар»...****

/17.05.2009/

* манеки-нэко - статуэтка сидящей кошки, передняя лапка которой поднята вверх. Такие статуэтки привлекают удачу, везение и т.д.
** суми-э - тип монохромной живописи, похожей на акварель. Выполняется тушью.
*** Сямисэн – трёхструнный щипковый музыкальный инструмент, «японская лютня»
**** «Миитар» - руна, означающая «начало», «исток».

 

Небесный генштаб не дает интервью

Небесный генштаб не дает интервью для вечерних сводок.
Мы можем лишь верить несмело в то, что наш позывной
Сквозь шорох мембран и хаос помех от случайных наводок
В тяжелый момент успеет засечь небесный связной.

Но связь не беда, пока приказом горней обители
К тебе прикреплен незримый радист, проводник и медбрат.
Еще до рожденья он был назначен твоим хранителем:
Тебе остается тропой идти, не смотря назад.

И, может, однажды, пройдя сквозь ад целины заснеженной
Избегнувший пули, огня или просто спасенный врачом
Заплачешь навзрыд, удивляясь тому, что жить по-прежнему
Тебе не дает холод пустоты за правым плечом.

Но ты будешь жить, пить кофе, бродить по улицам,
Тебя не поставит в известность штаб, не слишком скорбя,
Что месяц назад, исполняя свой долг и святую функцию,
Твой ангел-хранитель погиб, принимая удар на себя.

/24.06.2009/

 
 

Ностальгия

 

Ветром исхлестана синь поднебесья,
Скрыта от глаза грядой облаков…
Небо отметкою «тысяча двести»
В первый раз встретило нас, дураков…
Время прошло, все сто раз повернулось,
Минули долгих четырнадцать зим.
С возрастом об руку следует мудрость,
Но иногда… он приходит один.

Дом и работа, и денег – как пыли,
Все, как у всех, даже очи пусты.
В небо смотреть нас тогда не учили –
Только под ноги. Зато с высоты.
В клетке грудной сердцу тесно, как птице,
Нервы ни к черту, полночи не спал –
В душном квартирном плену снова снится
Ветреный белотуманный портал.

И застонав от тупого бессилья,
От безнадежного слова «нельзя»
Вспомнишь опять, как свистящие крылья
Ты расправлял, в восходящих скользя…

Близкой земли подступающий рокот,
Сильный толчок и исчезнувший звук,
А раскаленные трением стропы
Резали пальцы и рвались из рук…

Запах полыни, щекочущий ноздри
В сотне других различишь без труда,
Вдруг осознав из унылого «после»
Как ты был счастлив в далеком «тогда»…

И, повинуясь неясному зову,
Что путь к спасенью тебе указал,
Чуть рассветет, двинешь в утро седое
Старой дорогой на сонный вокзал.
Двери вагона рванешь как «запаску»,
Грохот колес – абстинентный синдром –
Вдаль, где скрипит в Лету канувшей сказкой
Синяя вывеска «Аэродром»…

/01.06.2007 г./

Культ церулеума

 

В облаках оставляя свой старый ковчег,
Чьи в железо и клёпки одеты борта,
Падал ты, как на голову падает снег –
Огляделся: вокруг – ни холста, ни креста.

Но венчали сей ветреный храм купола –
Белым шёлком на нервах натянутых строп,
И органная тема над миром плыла,
Точно месса «Te Deum» в режиме non-stop…

За грядой серых туч правит бал вечный день,
Откровением тайн сопричастных даря –
Солнце лика не прячет от взоров людей
В золочёном окладе лучей сентября…

Здесь затёрты границы, что делят весь мир
Одеялом лоскутным на тысячи стран –
Не за этим ли души уходят в эфир,
В храм, где в вечной лазури играет орган?

Вновь окончен прыжок, и на твёрдой земле
Ты – опять заурядный простой человек.
Но, как жаркие угли не гаснут в золе,
Ты отныне для мира потерян навек!

И, шагая по улицам к хмурой Неве,
Ты ко лбу вдруг приставишь ладонь козырьком,
Словно честь отдавая шальной синеве,
Что в окошке визира мелькнёт лоскутком.

В городской суете, где в глазах пустота,
Где житейские бури бушуют окрест -
Постарайся расслышать за воем винта
Отголоски торжественной мессы небес!

* Ceruleum (лат.) - небесно-голубой, цвет неба

Пепел крыльев

Силу набравший западный ветер
Лёг на крыло, выходя из петли.
Звонкой строкой междометий
Порвана нить притяженья земли.
Снова духам эфира беспечным
Время плотью одеться всерьёз,
И не солнцем сожжённые плечи
Ляжет колкое золото звёзд.

Пепел крыльев, пепел надежд
До конца не остынет, пепел надежд.
Облака – наше место для стен
И для голоса ветра.
Невесомость свистом разрежь,
Пульс – в ладонях, пепел надежд,
До последнего метра,
До последнего метра.

Нижний поток беспощадно-небрежен,
Близкое небо уходит в зенит,
Воздух нас больше не держит,
Ноги толкают горячий гранит.
Страха смерти не ведаем вовсе,
Злые звёзды напрасно зажглись –
Духи ветра, лишенные плоти,
Возвратятся в лазурную высь!

Пепел крыльев, пепел надежд
До конца не остынет, пепел надежд.
Облака – наше место для стен
И для голоса ветра.
Невесомость свистом разрежь,
Пульс – в ладонях, пепел надежд,
До последнего метра,
До последнего метра.

/май 2007г./

 

Перевал Ирбисов

 

В линзах стальных зрачков мерцают звезды над перевалом,
Холод материален, как лица призраков тишины.
Снежные звери здесь, и снег искрится в усах опалом,
Мех в камуфляжной саже от света седой луны.

Спирт – как очаг тепла для сталкерОв в криогенной зоне,
Скучающий дождь морзянки из шкур выбивает дрожь.
Ладят к плечу плечо, как тамплиеры при Аскалоне*,
Невыбитых из седла и на мякине не проведешь!

Впрочем, все это бред, поскольку барсы не ходят строем –
Каждый из них уникален, как след баллистических экспертиз.
Коли на совесть сшит, уже плевать, что неладно скроен –
Барсу любая стая – балласт, что утянет вниз.

Брошен давно рюкзак: ночлег, секунды недолгих сборов,
Снег здесь: и промедол**, вода и пища, тройной бальзам.
Ветер сечет глаза, но вспомни, ирбис***, что эти горы –
Наши - как в старой песне - а значит, помогут нам!

/06.02.2009 – 11.02.2009/

* Город, где крестоносцы под командованием Готфрида Бульонского 19 августа 1099г. (Первый Крестовый поход)одержали одну из наиболее славных побед над сарацинами в Святой земле.

** обезболивающий препарат морфинового происхождения, входящий в стандартный индивидуальный армейский медкомплект.

*** другое название снежного барса.

 

Золотых каравелл...

Золотых каравелл
Лёгок путь на закат,
Край земли – наша цель и исход.
Мы достигнем предел,
Где сокрыт древний сад
За оградою райских ворот.

Но руинами снов
В предрассветной пыли
Нас встречает пустынный простор
Отпечаток миров
Сальвадора Дали
За грядою сомкнувшихся гор.

Против правил игры
Гневом древних камней
Небосвод добела раскалён.
Тайну смертным открыв,
Паруса кораблей
Ловят ветер начала времен.

Откровения свет
Смешан с пеплом утрат -
Обратилась иллюзия в прах
Ничего больше нет,
Ведь живет райский сад
Только в жалких плебейских мечтах.

Пламя наших сердец
Злым ветрам не задуть
И являя безумный пример,
Мы дойдем до конца
И отыщем тот путь
За пределами призрачных сфер.

/29.02.2008/

 

Вальс железных дорог

Снова тысячи путей
Вечер в узел завязал:
Тихий свист железных змей,
Запах просмоленных шпал.
Городская ночь качает
Дальние гудки,
И в мелодии случайной
Слышен шум тайги.

Стальные тарелки,
И струны рельс.
Звонкий и терпкий
Вальс-рейс.
Чеканя стук колес,
Влетает на порог
Веселый вальс, железный вальс
Железных дорог.

Там в плацкартной духоте
Спят на полках рюкзаки.
В заоконной темноте
Семафоров огоньки,
Лунный блик дрожит в стакане
Как звезда волхвов,
Пребывающих в нирване
Дымных тамбуров.

Стальные тарелки,
И струны рельс.
Звонкий и терпкий
Вальс-рейс.
Чеканя стук колес,
Влетает на порог
Веселый вальс, железный вальс
Железных дорог.

Муза тихая молчит
На плечах семи ветров,
Обгоняет вальс в ночи
Грохот скорых поездов.
Белым зернышком на чётках -
Мраморный вокзал.
Чертят рельсы круг почета
Озеру Байкал.

Стальные тарелки,
И струны рельс.
Звонкий и терпкий
Вальс-рейс.
Чеканя стук колес,
Влетает на порог
Веселый вальс, железный вальс
Железных дорог.

 

Удулхэ

За кедровой стеной, за тайгой безбрежною,
Да за скальным хребтом в облачной дохе
Затерялась река, что зовется Снежная,
А по-местному ей имя - Удулхэ.

Ветер, дождь, серпантин, да подъемы резкие
нам подкинул шутник батюшка-Байкал,
Но красою вершин, цветом эдельвейсовым
нас встречал как родных взятый перевал.

С Лангутайских ворот ледяными бродами
Там, где моет волна золотой песок*,
Уводил нас маршрут днями-переходами,
От вершин Хануллы тропкой на восток.

Много дней две зари над хребтом расходятся,
Долог путь до реки, словно до мечты.
Кроны кедров шумят в вековой бессоннице,
Да роняет слезу дождик на следы.

Будто целая жизнь в этот месяц прОжита,
Да весло, став родным, приросло к руке.
Холодком и травой с берегов некошеных
Пахнут воды реки Снежной-Удулхэ!

/07.04.2009/

* на р. Юнкуцук действительно, моют золото. Даже сита по берегу валяются.

 

Отпусти

Песней еле слышной вздыхают рельсы,
Вдаль бегут деленья смоленых шпал
Снова в сне знакомом давно известном
Волны катит хмурый седой Байкал.

Где же крыши кедров в лучах заката,
Где же те скалистые берега,
Я хочу туда, где бывал когда-то,
Отпусти же сердце мое, тайга!

Рев на шиверах, перекаты, бомы,
И весло в свинцовых чужих руках,
По маршруту лоций ведет знакомых,
Отпусти же сердце мое, река!

Дымом костерка закопчёно небо,
Звезд и не видать, но блестят глаза,
Не понять тому, кто на сплавах не был,
Отпустите сердце мое, друзья.

Перестук колес, вот уже и дома,
Там, где нас всегда и подолгу ждут,
Только в тягость этот вокзал знакомый,
Отпусти же сердце мое, маршрут!