Искус.
На праздничном столе, как вижу я,
Всё есть: от блюд горячих до салата.
Я съел бы эти яства не жуя,
Но до поры мне воздержаться надо.
Стоят на сервированном столе:
Капустка и огурчики из бочки,
Горбуши нежно-красное филе,
Сметанка и солёные грибочки.
Над чашечкой заманчивый парок.
Нос кофе аромат с горчинкой ловит.
На блюде сладкий нежится пирог
И дразнит мясо с рисом в жирном плове.
А вот глазунья с салом и лучком,
Морковка с чесночком под майонезом.
Я б ложечку попробовал тайком,
Да у меня проблемы с лишним весом.
Под зеленью от перца красный шпик,
С горчичкой холодец я съел бы махом.
Селёдочку под шубой в тот же миг
Упрятал бы к себе я под рубаху!
Призывно смотрит кулебяки бок,
Рулет румяный под глазурью с маком…
Не утерпев, я откусил чуток.
На вкус – обыкновенная бумага.
От вида острой пиццы режет глаз –
В ней луку много или перца, что ли?
Но, всё равно, она вкусней в сто раз,
Чем серый рис, отваренный без соли.
Во рту слюна, урчанье в животе –
Зачем над человеком так глумиться?
Мечтая на диете о еде,
«Кулинарии» я листал страницы.
Душа литературы.
Фольклор – это голос прошедших столетий,
Их эхо, чарующий шёпот времён,
Преданья уже не живущих на свете,
Их памятник речи и быта племён.
Фольклор – сохранённые песни и толки,
Донёсшие прошлых веков колорит:
Бредут бурлаки – тащат баржу по Волге…
Берёзка кудрявая в поле стоит.
В фольклоре нам слышен тот говор особый,
Который пленяет нас бытом эпох:
Вот ухарь-купец соблазняет зазнобу…
Вот ярмарки шум, свист и пляс выпивох…
Поход аргонавтов за шкурою овна,
Былины нашли в моём сердце приют:
Во мне, перехожие калики, словно,
На гусельках, струны лаская, поют.
Фольклор для меня – это райская пища,
Нектар и амброзия (яства богов).
Я без него – голодающий нищий,
А им,
напитавшись, Парнас взять готов.
Старость.
Вот и Старость в окно постучала,
Заглянув к нам намедни впервой,
Ниспослав
седину для начала
И морщинки своею клюкой.
От отчаянья кто-то заплачет,
Кто-то зеркало в панике бьёт,
Кто-то встретит старушку иначе –
Кто-то встретит с улыбкой её.
Не страшна, как бы ей ни хотелось,
Старость тем, чей родимый порог
Навещают и Юность и Зрелость,
Там, где счастья горит огонёк.
Пусть стучится в окно всех пугая,
Перед ней у того страха нет,
У кого рядом Старость другая
Поправляет заботливо плед.
Не беда, если старится тело –
Старость делать велит всё спеша;
Страшно жить без любимого дела,
Если ваша стареет душа!
Знакомство.
– Стоишь в
кругу своих друзей
И на меня
бросаешь взгляды…
Будь,
парень, чуточку смелей.
Садись за
стол со мною рядом.
Давай
знакомиться с тобой.
Увидишь, я
придусь по нраву.
Ты не спеши
к жене домой –
Повеселимся
мы на славу.
Испей мою
любовь до дна.
И я тебе
согрею душу.
Тобой
владеть хочу одна –
Семью твою я
в миг разрушу.
Меня
боготворить одну
Ты скоро
будешь без заботы.
Я заменю
тебе жену,
Затем детей,
потом работу…
К жене
потребность пропадёт
И ты ей
будешь лишь обузой.
Подаст
супруга на развод,
Тем крепче
станут наши узы.
Как все
другие, ты потом
Начнёшь мне
изменять жестоко.
С
дегенератом-технарём
И с синей
жидкостью для стёкол.
– Как звать,
красавица тебя?
Её ответ был
очень кротким:
– Меня ты называй любя,
Обращение
малыша к деду Морозу.
Мне не нужны игрушки и колготки –
Игрушек очень много у меня:
Красивые бутылки из-под водки
И погремушка с головой коня.
Нужнее мне пустышка, то есть, соска
(Моя изорвалАсь уже совсем).
Пришли её мне, дедушка Морозко:
Её люблю сосать, когда не ем!
Была машинка – мама раздавила:
Убрать я не успел – сам виноват…
Пусть папа с мамой водку из бутылок
Пьют чаще – я их дома видеть рад!
Они добры, как все к своим детишкам.
Давали даже водку с пивом мне,
Хоть этим дорожат они и слишком.
Такая жертва ценится в двойне!
Вкуснее водки пыль, что под кроватью.
Мне нравится облизывать её.
О том им попытался рассказать я,
Но очень плохо говорю ещё.
Конечно, мне нередко попадало,
Когда их громким криком донимал:
То есть просил, то писал в одеяло,
Но я тогда был глуп совсем и мал.
Люблю прижаться я к любимой маме,
Когда, свалившись на пол, та заснёт:
Теплей чем с кошкой под её руками
И забываешь про пустой живот.
Пришли нам, дед Мороз, и хлебных корок,
Иначе дело есть – совсем табак:
Хоть с пола подбери окурков сорок,
Но ими не наешься ты никак.
Родителям пришли же водки с пивом –
Пусть сбудутся мечты их без забот!
Пусть будет многохлебным и счастливым
Второй мой в этом мире новый год!
Ветеранам
ВОВ.
За мужество и стойкость при защите,
„Спасибо” и поклон от нас примите!
Ведь ваше поколение сполна
Хлебнуло горя, отстояв свободу:
Страшнейшая в истории Война
Отняла юность, мирную работу,
В тяжёлые обула сапоги,
В шинели вас суровые одела,
От гнева душу сжала в кулаки,
Ремнём на годы затянула тело.
Окопы научила рыть, стрелять,
Терпеть зимой и летом перегрузки,
С бутылкой против танков воевать,
Маскироваться, ползать по-пластунски.
Заставила оставить мирный кров
И вещмешок с оружием навьючить,
Она вас в пекло бросила боёв,
Чтоб не погас огонь её трескучий.
Она вас от семьи оторвала,
Забив теплушки вами до отказа…
И вам за то спасибо и хвала,
Что вы на фронт стремились без приказа!
Был долог путь к Победе и тяжёл
И на гражданке, и в военной части,
Но наш народ сквозь этот ад прошёл
За Родину, за Сталина, за Счастье!
Вам, ветераны, благодарны мы,
Обязаны и жизнью и свободой;
Спасибо за такой исход войны!
Ответим Вам вниманьем и заботой!
Alter ego.*
- Паша, пошёл ты куда?
- Я пошёл прогуляться немного.
- Деньги, зачем взял тогда?
- Чтобы выпить томатного сока.
- Слишком уж много на сок.
- По дороге зайду в продтовары.
- Сумки тогда взять бы мог…
- В супермаркете сумки задаром.
- Что ты юлишь предо мной,
В автоматы играть приготовясь?
- Слушай, да кто ты такой?
- Я твой внутренний голос и совесть.
Поклонница
поэта.
Она одна не чаяла души
В его стихах: «О, как ты пишешь длинно!
Я вся твоя! Пиши, ещё пиши!
Поклонница твоих стихов – Корзина!»
|
|
|
|
|
|