Пользовательского поиска
|
Дед Беда
В лесной деревне жил-был дед,
Курил табак, ругался матом.
И, как назло, немало бед
Случалось с дедом тем, Игнатом.
Должно за дедовы дела,
Что были – сплошь одна проруха,
Его «Бедою» прозвала
Жена законная, старуха.
И что ни день, то снова крик:
«Ты что, Беда, совсем сбедился ?
Не зря судачат, ты, старик,
В капустной грядке народился».
Спокойно слушал бабку дед,
А мысль давно уже крутилась:
«Вон, Николаюшка-сосед
Свою «достал», враз усмирилась».
А, раз задумал, – был таков,
Надел костюм, как на гулянье:
«Сегодня шлю своих сватов
К моей любовнице Меланье.
Она давно уже вдова.
А я зеваю да зеваю.
Вот уж пустая голова,
С тобой все беды наживаю».
И возле зеркала – как франт,
Затем сапожки взял под лавкой,
А уж потом цветастый бант
Воткнул в картуз большой булавкой.
«Ой, что стряслося, вот так да, –
Глядит старуха: – это ж надо!»
Куда ж девался дед Беда?
Пред нею молодец с парада.
И чуб, как прежде, у виска.
«Неужто, это мой Игнаша?
Такого любо-мужика
Я не отдам тебе, Малаша».
«Удалец»
В сильный дождь при непогоде
Вылетает на бугор
На машине-вездеходе
Разухабистый шофер.
Взгляд сияет очень резвый,
А в душе горит задор,
Едет он совсем нетрезвый,
Доедая помидор.
Смачно плюнув на ладони,
Прилизал он свой пробор.
«Ой, вы кони, мои кони», –
Начал песенный подбор:
«Ой, вы кони, мои кони
(Завевает ветерок),
Еду я к подруге Тоне
На соседний хуторок».
Ливень фары закрывает,
Затмевается обзор,
И певец уже зевает,
Ощущая «перебор».
Впереди большая яма
Появилась. Что за вздор?
И откуда взялся прямо
На пути дремучий бор?
Ветки с шумом накрывают
Вездеходовский капот.
Огоньки веселья тают,
Перейдя в холодный пот.
«Эх, погода - невезуха!»
Налетевший на упор,
Заурчал вдруг как-то глухо
И совсем заглох мотор.
«Ой, вы кони, мои кони,
Ехал я к подруге Тоне…»
Ох, уж бабки…
День весенний. Ну и жарит!
Туча с юга – под обед.
«Эх, сейчас, ядрена, вдарит», −
Пробурчал сердито дед.
Вспышки молний – к непогоде.
Ливень, гром, вода ручьем…
Лишь две бабки в огороде –
Им ненастье – нипочем!
«Что за спешность, бабка Стеша?
В день дождливый, Боже мой!
Ты ж промокла, бабка Фекла.
Уходите же домой».
Только бабки, – ну ни шагу,
Да еще кричат: «Поддай!»,
Хоть медалью «За отвагу»
Их немедля награждай.
Из окон, из-под навеса
Удивляется народ:
«Бросьте, бабки, его, к бесу,
Ваш проклятый огород».
Скоро дождик прекратился.
Солнце встало в полный рост.
Над округой прокатился
В разноцветных красках мост.
Настежь окна, сохнут стекла,
Запарило от земли…
Бабка Стеша с бабкой Феклой
Отдыхать домой пошли.
Деревенский
знаток
Весна в деревне, мальчик в зипунишке
Проворно чистит палкой ручейки.
«Привет, земляк! Ну, как твои делишки?»
(Здороваюсь пожатием руки).
В ответ ручонку бойко и бывало
Кладет в мою раскрытую ладонь.
Лицо в веснушках, ох, и шустрый малый,
Задорный взгляд, в больших глазах – огонь.
«А ты ведь, дядя, чувствую, из местных», –
Сказал, подставив палку под плечо:
«В деревне много стало неизвестных
Из городских… Бандиты, кто ж еще.
А им, скажу, нельзя ни капли верить,
Хотя разумно, гладко говорят…
Все на крючках, замках – ворота, двери,
И то ломают, тащат все подряд.
Отец собаку на ночь выпускает,
Ружье возля заряженным кладет,
И если, не дай Бог, она залает,
Бежит во двор, поймает – враз убьет».
«Да, друг, дела у вас совсем неважны,
Милиции-то, что же, не видать?»
«Зачем она, бандитов знает каждый.
Им по-крестьянски можно в морду дать.
Сосед вчера небритому по рылу
Заехал так, что час стояла вонь.
Сказал: «Готовь на май себе могилу,
Коль не вернешь немедленно гармонь.
А впрочем, сам увидишь всю заразу.
Не вздумай с дружбой относиться к ним.
Ну а обидят, обращайся сразу,
Мы земляка в обиду не дадим».
* * *
Раздурачилась муть дождевая,
Шалью рваною землю закрыв,
Бело-желтую помесь сливая
В ручейки и овражный обрыв.
Нагрешили, видать? Божью кару
Не поможет молитва унять.
Пьяный скотник орет под гитару,
И не в такт голосит его зять.
Ошалевший кобель подвывает
Без умолка, как ночью метель.
Зять все чаще протяжно зевает –
Клонит в сон самогонная хмель.
Ну а скотнику четверть – что капля,
В раж вошел, так язык развязал:
«Где ж вы, конь мой, винтовка и сабля?
Я бы удаль свою показал».
Деревенька застыла в унынье.
Кое-где из окна – робкий взгляд.
Сеет дождь, не стихая, поныне,
Дней уж десять (не меньше) подряд.
Ждут селяне добра молчаливо,
У икон беспрерывно крестясь.
Лишь горланит без устали трио,
Ни грехов, ни чертей не боясь.
Кукарекнул – и ладно…
Ночь промозглая, сырая,
Темнота, и кто-то вдруг
Кукарекнул из сарая,
Взбудоражив всех вокруг.
Старый бык повел рогами:
«И рассвета не видать.
Кто шутить надумал с нами,
Нарушая благодать?»
В темноте, толкнув корыто,
Заворочался кабан,
Хрюкнул злобно и сердито:
«Где горластый хулиган?»
Конь тряхнул лохматой гривой
И лягнул копытом взад:
«Кто средь нас такой крикливый,
Кто горланит невпопад?»
Закричал гусак спросонок:
«Кто пугает тишину?
Укажите, где подонок?
Вмиг его я ущипну».
Лишь петух сидел, взирая
Равнодушно с высоты:
«Кукарекнул я, играя,
А как много суеты?
Мне умишком не кумекать.
Пусть кричат, я шалопай.
Мое дело кукарекать,
А рассвет – не наступай».
Всем доподлинно известно,
Что началом всяких драк
Служит, сжавший пальцы тесно,
Злой задиристый кулак.
В старину, чтоб спор рассеять,
Друг на дружку шли гурьбой.
И гремел на всю Расею
Бой кулачный –
мордобой.
Зубы с хрустом вылетали,
Кровь из носа шла ручьем.
Люди падали, вставали,
Но обида – не причем.
Что за праздник без кулачек?
Суета пустого дня.
Нету драки, так иначе –
Пьянка лишь да болтовня.
Или свадьба – тосты льются,
Все вальяжны за столом.
Ну, до одури напьются.
Что же вспомнится потом?
А вот, если среди пира,
Идеалам вопреки,
Вдруг объявится задира,
Замелькают кулаки.
Эх! Желанье – наподдать бы
Хорошо или слегка…
Уж такой, поверьте, свадьбы
Не забудут на
века.
А порой не для потехи
Сильно чешется кулак –
Крепко хочется заехать
Хаму наглому в пятак.
Вот и гложет мысль сознанье:
Видно, Бог поставил так,
Чтоб являлось вдруг желанье
Тесно пальцы сжать в кулак.
О дураках
Учит нас пословица веками,
Мудрости народной дарит знак:
Тяжело работать с дураками,
Если сам, конечно, не дурак.
То ворчит он, что ему не спится,
То кричит безудержно в ночи.
Для таких ведь есть же психбольница,
Где их лечат умные врачи.
Ты возьми, читатель, на заметку,
Я скажу тебе без всяких врак:
Есть дурак в полоску или в клетку,
Ну, а есть совсем сплошной дурак.
Есть дурак, вначале незаметный,
Не узнаешь ты его никак,
Скромный в коллективе, неприметный,
А в застолье – даже весельчак.
Вежливо ведет себя и тихо,
Замаскироваться – он мастак.
Дали власть – закрутит гайки лихо
На глазах раскрывшийся дурак.
Сморщит нос, затопает ногами,
Заорет сердито – сущий мрак…
Тяжело работать с дураками,
Если сам, конечно, не дурак.
Исповедь
дворника
Сказал однажды хмуро дворник:
«Эх, наломаю много дров,
Опубликую скоро сборник
Своих рассказов и стихов.
Я просыпаюсь очень рано
И выхожу во двор с метлой.
Скажу без всякого обмана,
Я вижу жизнь совсем иной.
Еще петух не кукарекал
И продолжает мирно спать,
А кое-кто уже скумекал,
Где можно что к рукам прибрать.
Я не читаю много прессы
И не люблю излишних слов,
Но просто так, из интереса,
В округе знаю всех воров.
Но этим ум мой не исчерпан.
Ты на заметочку пришей,
Что у меня давно начертан
Большущий список алкашей.
Я вижу тех, кто еле-еле,
Совсем своих не чуя ног,
Под завывание метели
С утра опять ползет в «комок».
А чуть рассвет забрезжит яркий,
Свет разметав во все концы,
Свои заводят иномарки
Бритоголовые юнцы.
Из бардаков в помятом виде,
От глаз людских скрывая блуд,
В большой тоске и злой обиде
«Ночные бабочки» плывут.
На закрепленном мне участке
Я знаю все про всех всегда.
Где морды бьют, где дарят ласки,
Где радость, горе иль беда.
Ну, как ни я – глава в районе,
За ситуацией слежу?
Сижу я здесь, как царь на троне,
И этой службой дорожу».