Пользовательского поиска

Сказочный сон

Повесть

О чистой и светлой любви, напоминающей бурное пробуждение ранней весны, Наташа мечтала всегда, с тех пор, когда впервые у нее появился интерес к мальчикам. Но они такие разные и непостоянные, что приходилось быстро разочаровываться. Но, к счастью, в ее возрасте подобные разочарования быстро проходят, реакция на них не так остра и болезненна, так как на смену им появляются новые увлечения, окрашенные радугой возвышенных чувств. Влюбчивая Наташа воспринимала их так же легко, как смену настроения в своей душе или смену погоды в природе. И всё же новое увлечение она встречала с радостью и всегда воспринимала искренне, как в первый раз: а вдруг это серьезно и навсегда!

Шли годы, летели месяцы, уносились в прошлое озорные дни, а ее настоящая любовь где-то задерживалась, оставляя открытое и беспокойное сердце свободным и к большому сожалению обделенным высоких чувств.

И вдруг! Наконец-то Наташа встретилась с ней, точнее весна девятого класса подарили ей в день рождения. Это произошло на ночной дискотеке, где, не смотря на таинственный полумрак, всё гремело и сверкало, заставляя юное сердце учащенно биться, повинуясь ритму быстрой музыки. Евгений подошел и осыпал ее приятными словами и взглядами. Она ждала-ждала этого часа, а всё произошло мгновенно. Женя всем был хорош: своей обаятельной внешностью, напором, энергетикой и простотой в общении. Ослепляя ее улыбкой, он постоянно что-то говорил, блистая юмором и незаурядным умом!

После танцев они долго гуляли по ночному городу, потом грелись в чужом подъезде и упоительно целовались. При каждом таком поцелуе Наташа уносилась в бескрайние неведомые просторы, откуда не хотелось возвращаться. Ей казалось, что после каждого такого полета она становится совершенно другой: нежной, одухотворенной, доверчивой… пока совсем не потеряла голову. Своей мгновенной, как ей казалось, чистой, непорочной любви она подарила все свои чувства, отдала себя всю без остатка.

Первой огонек счастья в ее глазах заметила лучшая подруга Света.

– Что с тобой? Ты вся сияешь!.. Вот-вот вспыхнешь.

– Я вся горю… Большим желанием…

– Опять влюбилась, – с нескрываемой радостью выдохнула Света, открывая дневник Наташи. Взяв ручку, она собралась сделать следующую запись: «Дорогие учителя, прошу вас не спрашивать меня ни о чем. Кажется, я влюбилась… Сейчас мне не до уроков».

Наташа поверила в намерение подруги, поэтому поспешила отнять дневник. Захлопнув его, будто там скрывается ее самая заветная мечта, которую она тщательно скрывает от всех, даже самых близких, Наташа с облегченным удовольствием улыбнулась.

А вскоре изменения в дочери заметила и мама. Во время ужина педагог со стажем с хитринкой на губах и веселостью в глазах спросила:

– Что-то случилось?

Наташа встрепенулась и пожала худыми плечами. Мама пояснила:

– Ты сменила прическу, глаза задумчивы, но искрятся… Ничего не ешь… Уж не влюбилась ли?

– Чего скучаешь за тарелкой супа? Чувства чувствами, а обед и ужин – это святое! Мне даже становится интересно: кто же этот парень, которого ты предпочла?! – вступил в разговор веселый отец и налил себе законные в день зарплаты сто грамм.

Дочь смутилась, что только подтвердило догадку родителей. Младшая сестра Зойка  ответила за нее:

– Так весна же! Пришла пора! А то так и засидишься в девках.

– Ты еще… – огрызнулась Наташа, бросив в нее холодный взгляд. Отец поддержал ее и пригрозил Зойке.

– Молода еще! Седьмой класс, а туда же! Да что ты понимаешь, пигалица? Вот мы с мамой познакомились, когда мне стукнуло двадцать два, я уже из армии пришел, а ей – целых двадцать! Да еще полтора года дружили, притирались друг к другу, изучали…

Острая на язык Зойка не удержалась:

– Каждую клеточку?.. Отсталость. Прошлый век!

– Ты еще с динозаврами нас сравни.

– А кто это такие? – спросила Зойка и взглянула на старшую сестру: может, они проходили в школе? Но той было не до нее: ее щеки горели, опущенные глаза сверлили скатерть.

Зато отец торжествовал.

– Полнейшая тупизна! Полная безграмотность! Вот она, современная молодежь! Ты лучше учебники почитай, чем рассуждать о таких серьезных вещах. Тебе даже думать об этом рано.

– Так что я, уродина какая? Другие меняют мальчишек, как игрушки в детстве. А мне и одного завести нельзя? Хотите, чтобы надо мной весь класс и вся школа смеялись?

Карие глаза отца округлились, а полуголая макушка его крупной головы зачесалась.

– Ах вон оно что?! Оказывается вы соревнуетесь, коллекционируете… Так сказать, опыта набираетесь? От теории к практике перешли? Ну и дела!

Вмешалась мама.

– Дим, успокойся. Что ты пристал к ребенку? Она же еще не влюблена…

Зойка так оскорбилась, что даже подпрыгнула на стуле.

– Ты так думаешь? – вырвалось из нее. – Вас послушать – и замуж не выйдешь: кому нужны сейчас старухи?

Отец предосудительно закачал головой.

– Ну и ну! В четырнадцать лет – «старуха»! Не рановато? Если так дальше дело пойдет, то наши дети в яслях будут влюбляться, а детском саду жениться. Акселерация! Раннее созревание, вседозволенность… – разошелся он: в этот миг его возмущенный взгляд осуждал весь мир. Однако ему на глаза попалась скучающая бутылка: схватив ее, он сразу подобрел.

В тот вечер семейных откровений Наташа так и не открылась родителям, не пустила их в свой, как ей тогда казалось, безоблачный мир, в котором правит Любовь: боялась, не поймут, не оценят, поскольку у них свое мироощущение и понимание жизни. Лишние разговоры, конфликты – ей ни к чему, она предпочла сохранить личную тайну и тем самым только подлила масла в разгоревшуюся интригу. Дальнейшие заманчивые события развивались стремительно, рисуемые ее воображением чудные цветные картины быстро сменяли друг друга и придавали необычную прелесть. Но слишком много счастья не бывает, как нельзя постоянно испытывать радость и пребывать в состоянии праздника – видимо, у каждого человека на всё есть лимит. И сроки. Первая задержка прозвучала настораживающим сигналом, который был воспринят, как нежелательный симптом, исключительно женский. Поэтому Евгения он даже не обеспокоил. А встревоженная вот Наташа по своей наивности и молодости с надежной ждала спасительных проявлений. Дни складывались в недели, а она по-прежнему ожидала чуда.

В женскую консультацию неопытная школьница обратилась с опозданием. Пока ждала своей очереди, что только не подумала о себе, как только не обругала и в конце концов признала себя главной грешницей всей планеты. Врач только подтвердила ее опасения, но помочь уже ничем не могла. В жизни Наташи начались самые трудные дни и самые невыносимые бессонные ночи. Однако во время тяжелых и мучительных испытаний на прочность и порядочность первым их не прошел их Евгений. Он сразу же стал избегать свою «самую красивую принцессу в мире». Сколько же таких липовых и глупых «принцесс»? И она одна из них! «Несравненная Натаха» не знала, что с собой делать, чем себя занять на час, на минуту… Теперь она осталась совсем одна, но уже совсем в другом мире: сухом, черством, безрадостном и безучастном к ее горю. Один на один с плодом, притаившемся у нее под сердцем, которое еще недавно было самым счастливым на свете. А теперь так всё изменилось: вокруг и в ней. Что же ей делать сейчас, завтра, потом? С этими вопросами она погрузилась в глухой и тяжелый сон.

А утром она уже знала, что делать: только рожать! В России уже два года аборты запрещены, а на нелегальный она никогда не пойдет. Да и где найти такого отчаянного врача, готового рисковать своей свободой на десять лет ради нее. Что-то самой предпринять – опасно для здоровья, да еще на семь лет можно загреметь.

В управлении образования и социально-правовой защиты детства она легко нашла нужный кабинет и собиралась уже войти, как за дверью услышала женские голоса:

– Я ей говорю: у меня семь детей. А она мне: «А вы зачем столько нарожали?»

Последовала реакция:

– Да, чиновники неизлечимы. Ничего я сегодня же поставлю ее на место.

Воспользовавшись минутной паузой, Наташа робко постучала и неуверенно заглянула. Ой, что сейчас будет! Первым делом обратила внимание на цветной плакат с красивой женщиной. Ниже крупными буквами: «Будущая мать, Россия ждет твоих дочерей и сыновей!» Сидевший на стуле мужчина средних лет с узким невыразительным лицом обвел Наташу приветливым взглядом, молча, одной улыбкой усадил ее на стул и молча вышел. За ним выскользнула из кабинета сухая многодетная мамаша. Молодая посетительница осталась один на один с крупной женщиной лет пятидесяти, деловито расположившейся за большим столом. Отложив в сторону толстую папку со стопкой тощих дел, она с откровенной доброжелательностью спросила: «На каком месяце?»

Наташа взяла себя в руки и уверенно ответила: «На пятом». Она протянула заранее приготовленную справку из женской консультации: она теперь для нее вместо паспорта. Бегло ознакомившись с серьезным документом, инспектор оживилась:

– Что надумала, красавица?

В этой фразе вопрос рожать – не рожать не стоял, суть заключалась в другом: себе она оставит ребенка или отдаст на воспитание государству. В кабинете повисла затяжная сумрачная пауза, за которой последовал застенчивый отклик:

– Да я бы… Но все против.

– Понимаю, милая. Ты только не беспокойся, волноваться тебе вредно. За тебя мы постоим, поборемся… везде и всюду, в любых инстанциях. Даже в самых высоких! А решение ты должна принять сама, без нажима. Что тебе сердце подсказывает? А с кем надо, мы поговорим, убедим, живо разберемся. На твоей стороне Закон! А он всему голова!

Но Наташу это не успокоило: взволнованность окрасила ее щеки. От опытного инспектора ничего не ускользнуло: он продолжала уверенным тоном:

– Мы на твоей стороне. Доверься, мне пятьдесят два года, из них двадцать четыре я работаю здесь: всякое бывало, насмотреться пришлось… во! – Она указала на массивное горло. – Только давай сразу договоримся: как на духу. Откровенность позволит мне дать правильный совет. Можешь считать меня своей матерью или бабушкой – как тебе нравится.

Наташа задумалась, на смутном экране мысленного взора она увидела серьезные лица матери и бабушки. Обе в один голос твердили: «Откажись. Зачем тебе это?» Вдруг между ними втиснулся отец: «Что, доченька, допрыгалась, доскакалась! Не рано ли захотела матерью стать? Вот мы с твоей мамой заимели первого ребенка, когда нам стукнуло двадцать семь и двадцать четыре. А ты еще только в десятый класс перешла. И какой дурак запретил аборты? – Почесав за ухом, он ответил сам себе: – Конечно же это сделала женщина по имени Дума. У нас все беды от женщин и удовольствий».

Из-за его спины вынырнула Зойка и с серьезным видом знатока тоже решила уколоть:

– Вот тебе и любовь-морковь! Вот до чего доводит она глупышек. А что, умная? Так не залетела бы… Теперь расхлебывай.

– Ах ты, сопля… еще учить будет, – возмутилась Наташа и тут же с облегчением вырвалась из объятий неприятных воспоминаний. Она взглянула на доброе открытое лицо инспектора и всё же заявила:

– Я решила отказаться.

Понимала, что огорчила эту приятную женщину, но та нисколько не изменилась в лице: видимо, ко всему была готова.

– Это ты напрасно. Зачем же так категорично и поспешно? Дело-то очень серьезное. Я сегодня же приду к вам и поговорю с родителями.

– Не надо. Бесполезно. К чему скандал, шум, обвинения? Я устала от них.

– А я нет, мне не привыкать. А кто отец твоего ребенка?

От этой фразы Наташа даже испугалась: для нее это был самый больной вопрос.

– Только не это, они даже слышать не хотят…

– Понятно, – заключила многоопытная инспектор. – Но мы всё равно найдем его: мы просто обязаны использовать все формы примирения, а если потребуется, то и воздействия. Так что никуда он не денется. А, если откажется от ребенка, как миленький, будет платить алименты. Он тоже школьник? Несовершеннолетний? Тогда его родители будут выплачивать. На все процедуры по оформлению документов у нас очень сжатые сроки, поэтому мы должны действовать быстро и решительно. И тебя никому в обиду не дадим. А как же иначе. Если государство не будет бороться за каждого ребенка или наплевательски относиться к своим детям, то его население обречено на вымирание. Да, да, рано или поздно… Так что сегодня жди в гости. Вот моя визитка: звони в любое время.

Наташа встала и взглянула на нее.

– До свидания, Вера Николаевна.

Последовал немедленный ответ:

– До скорой встречи.

Время тянулось медленно и тягучей пеленой застилало глаза Наташи: она как сонная ходила по квартире в ожидании неизвестного. Вера Николаевна сдержала свое слово и пришла точно к ужину: разлить успели. За столом разговорились. Сначала отец воспринял гостью в штыки, однако после двух стопок стал более миролюбивым и сговорчивым, когда разговор касался общих тем. Только заходила речь о ребенке, он категорически отвергал даже мысль об оставлении его в семье.

– У нас и так тесно, живем бедно. Ведь помощи от государства никакой: всё прошли, всё повидали – воспитали двух дочерей.  

– Вы отстали от жизни. Сразу видно, что не знакомились с законом «О защите детства в России», – оживленно возразила Вера Николаевна. – Там всё подробно расписано, только пользуйся. Правительство поставило задачу через пятьдесят лет удвоить население. На это уже выделены огромные средства: федеральные и местные. То ли еще будет!

– Вы в это верите? Так ведь и раньше принимались законы, постановления… На бумаге они вроде бы правильные: на благо и во благо… а на деле не работали они, поэтому и не помогали простому человеку.

– Я не буду говорить обо всех законах, но этот дельный, живорожденный! Он действует уже на практике. Мамаши уже ощутили его на себе.

– Так, так, вот с этого момента, пожалуйста, подробнее, – оскалился отец и взялся за бутылку.

– Для матерей-одиночек, если они нуждаются в жилье, выделяется комната в специальных общежитиях, где есть магазин, детские комнаты, медицинский персонал. В летнее время они могут выехать в загородный пансионат. Бесплатно!

– Шутка. Да вы прямо какие-то сказки рассказываете, – хмыкнул отец, разливая водку.

– Да замолчи ты, неверующий Фома, – урезонила мужа раскрасневшаяся жена. – Дай послушать человека.

– Пособия для матерей увеличены в три раза. С рождением второго ребенка молодая семья бесплатно получает двухкомнатную квартиру, а третьего  – трехкомнатную. С яслями и детскими садиками проблем сейчас вообще нет. Только в этом году в городе сдано в эксплуатацию двадцать два муниципальных комбината, не считая частных. Вот такие дела: молодым остается рожать и растить детей.

– А не заниматься ерундой, которую вбили им в голову, – отец постучал кулаком по темечку.

– Поскольку ваша дочь несовершеннолетняя, она должна быть с родителями. И вы ей поможете, и у нее будет больше свободного времени на учебу и на личную жизнь. Нам бы не хотелось, чтобы она бросила школу. А когда ей исполнится восемнадцать, захочет – может переехать в общежитие. Да вы и сами не отпустите ее с любимым внуком... – Отец с гордостью взглянул на жену. – Или с внучкой.

Теперь жена бросила строгий взгляд на мужа, а на губах застыла едкая ухмылка.

– Вот увидите, настолько привыкнете, что…

– А позор-то какой! – Отец схватился за бутылку и плеснул себе в стопку. – Над ней же вся школа будет смеяться… А над нами вся родня: не усмотрели!

Жена его поддержала:

– Да и соседи будут пальцем показывать.

– Не будут. Разве что только дураки – а их везде хватает: в любом доме и в роду. Вы лучше подумайте, как убедить молодого человека, как вызвать в нем отцовские чувства.

– Еще этого не хватало… чтобы этот щенок жил с моей дочерью! Он же ее предал, бросил в трудном положении.

– Я его не оправдываю. Его поступок могу объяснить только тем, что он молод, испугался ответственности.

Дверь распахнулась и на пороге появилась Зойка.

– Не такой уж и молодой. Другие и раньше…

– Что?! Ты еще встревать будешь. Ах ты стрекоза малолетняя, – пригрозил кулаком отец. – Прикрой свой рот и вон отсюда.

– Пожалуйста. Я и молча могу родить… сразу троих! Вам назло. Получу трехкомнатную хибару и отчалю от вас.

За ней так важно захлопнулась дверь, что никто из присутствующих не сомневался в сказанном. Отец развел руками: «Вот еще одна подрастающая головная боль. Что с ними делать? Пока были маленькими – только радовали, а чуть подросли – одни заботы. А что дальше будет? Нет, до пенсии я не доживу».

– Время сейчас такое. В лихие годы многое разрушили, упустили в воспитании, а нового не создали, не привили… Чтобы воссоздать прежнюю нравственность, возродить общечеловеческие ценности потребуются десятилетия, два-три поколения. Ведь мы живем не в замкнутом пространстве, не за железным занавесом, как раньше: вот нас и пичкают всем подряд, а мы всё, далеко не самое лучшее, применяем, впитываем…

– И травимся, – с горечью добавил отец и сморщился, будто он и вправду проглотил что-то горькое.

Несмотря на все старания Веры Николаевны, ей так и не удалось убедить ни Наташу, ни ее родителей, чтобы они оставили ребенка в семье. Но педагог и не думала сдаваться и твердо решила для себя, что эта встреча будет не последней. Прощаясь, она при рукопожатии тайно передала Зое свою визитку.

– До свидания, будущее России. Надеюсь, оправдаете наше доверие?

Та всё поняла и подмигнула. Позвонила она с утра: родители на работе, сестра в школе, а она во вторую смену, поэтому никто не мог помешать откровенному разговору.

– Зоя, ты знаешь этого парня? – без предисловий спросила Вера Николаевна.

– Я два раза видела их вместе. Я сразу узнала его: раньше он жил в соседнем доме. Димка Доломанов. Мальчишки сказали, что он теперь живет на улице Космонавтов.

– Вот спасибо! Мы его живо найдем. До свидания. Будь умницей.

Наташа не знала, что предпринимала Вера Николаевна для ее блага, но обернулось всё иначе. Сначала обозначился сам Женя и обругал ее. Потом позвонила его мать и дала понять, что о свадьбе и речи быть не может, а что касается ребенка, то она знает, что делать в таких случаях. «Вот вам и закон, защита материнства и детства», – первое, что родилось в ее голове, когда она положила трубку. Но всех превзошел хозяин семьи:

– Ах ты шалава малолетняя, ты решила моего сына охомутать… Да я тебя порву!

Далее последовала грубая нецензурная брань и угрозы. Слезы и ком в горле не дали Наташе вымолвить ни слова, она была близка к истерике. Последующие три дня она никого не хотела ни видеть, не слышать: только плакала в подушку и проклинала всё на свете. Но жизнь берет свое, а время лечит. Вскоре за первыми приятными проблесками в ее жизни стали появляться и более радостные и обнадеживающие. Вера Николаевна предложила ей два варианта:

– Выбирай: санаторий в нашей области или в Сочи?

– Надолго? – спросила Наташа, еще не осознав, радоваться ей или пугаться.

– До тех пор, пока не родишь и не определишься, что делать с ребенком. Оставишь себе – молодец! Отдашь государству – твое право. Никто тебя не осудит, а вернешься – никто и не узнает. Мало ли где была: у родственников гостила или в другом городе училась. Так что подумай, посоветуйся с родителями и вперед! Дорогу тебе и одному сопровождаемому вам оплатят.

– Правда?

– Что удивляешься, милочка? Да, государство твой проезд туда и обратно берт на себя. Там будешь учиться, естественно медицинский контроль, питание, уход… всё, как полагается.

Спустя неделю, Наташа уже была в санатории. Ее встретили солнце, пальмы, красота и море. Мама с легким сердцем уехала, а Наташа осталась рожать. Палата на двоих, все удобства, четырех разовое питание, покой и свежий воздух – что еще надо для беременной женщины. А впрочем, какая она женщина? Девчонка! Наверное, самая молодая из будущих мамаш. А их тут пятисот! Главный врач, пожилой мужчина с острой бородкой и добрыми серыми глазами, собрал прибывших за последнюю неделю на инструктаж.

– Вы находитесь в бывшем санатории министерства обороны. И это символично. Хватит нам обороняться, пора переходить в атаку, в решительное наступление и резко повысить рождаемость в стране, чтобы победить и окончательно разрешить демографическую проблему. Поэтому каждая из вас одновременно решает не только личную, семейную задачу, но и государственную. Никогда не забывайте об этом и цените проявленную заботу и созданные условия.

В одной палате с Наташей оказалась Маша, сверстница из глухой провинциальной деревни, которую однажды изнасиловал пьяный отец. Она не сказала об этом больной матери, а тот этим воспользовался и стал требовать еще и еще. Когда обнаружилась беременность, чтобы не разрушить семью, ей пришлось выдумывать всякие небылицы. Но из деревни пришлось уехать. После родов Маша решила не возвращаться домой, будет  помогать матери деньгами.

Девушки быстро освоились и вскоре познакомились почти со всеми. Они знали их судьбы, характеры и увлечения, радовались за родивших и переживали за тех, кому это предстояло в ближайшее время. Они жили одной семьей, ходили друг к другу в гости и делились опытом. В отдельном здании находились бывшие заключенные, которые держались обособленно. От одной из них, судимой за неосторожное убийство, Наташа узнала, что по закону им за каждого ребенка сокращается срок на три года. После медицинских обследований определяется круг лиц, которым разрешается рожать. В нужные дни они вызывают на свиданку своих мужей, любовников, знакомых, чтобы только забеременеть. Некоторым удавалось родить и двоих, и троих, лишь бы только освободиться досрочно. Поэтому в женских колониях сейчас бум рождаемости. Но отбор там, видимо, непростой: учитывают все за и против.

Проживали в санатории и те, кто готов усыновить или удочерить детей, от которых откажутся роженицы. Они тесно общались и присматривались к каждой, чтобы определить  конкретную мать их будущего ребенка. За два месяца до родов к Наташе обратилась одна из таких, женщина лет тридцати с выразительными карими глазами. Ее тонкие крашеные губы с волнением выдавили из себя:

– Я знаю, мне сказали… И беременность у вас нормально… В общем, мы с мужем решили остановиться на вас, – Лида взглянула на выпирающий живот, имея в виду не только Наташу, но и ее будущую дочку. – Вот, примите. Она теплая.

Женщина протянула пуховую шаль.

– Не надо, я не мерзну.

– Это от души. Мне хочется за вами ухаживать, помогать… Вы только скажите – мы всё для вас.

Наташа оказалась в неловком положении и не знала, что ответить. Но даже в этот момент она предпочла быть честной.

– А вдруг я передумаю? А вы уже привыкнете, настроитесь…

– Будет обидно. Муж говорит: надо расписку… для уверенности. Он у меня юрист.

– Ну и что, – вспылила Наташа, но тут же вспомнила предупреждение врача и взяла себя в руки. – Я не знаю, как там будет…

– Всё, всё, ухожу. Вам нельзя волноваться. – Испуганная женщина попятилась назад и плотно прикрыла за собой дверь.

Но на следующий день она ненавязчиво встретилась в тенистой аллее и приветливо кивнула головой. А вскоре ее присутствие стало почти обязательным везде, где только появлялась Наташа. В палате будущей матери регулярно обновлялись цветы, фрукты, овощи и соки. Наташа конечно же догадывалась, откуда они и не в силах была препятствовать: ведь они от души. Чем ближе был день предполагаемых родов, тем теснее у нее складывались отношения с Лидой, которой казалось, что совместные прогулки, откровенные разговоры, душистое чаепитие сделали их не только единомышленниками, но и подругами. В благоприятном исходе родов и последующей передаче ребенка в надежные руки никто не сомневался, но жизнь непредсказуема.

За неделю до родов во второй раз приехал Женя, на этот раз вместе с отцом. Последний настойчиво требовал, чтобы она отказалась от ребенка, а Женя, как и прежде, просил прощения и умолял немедленно зарегистрировать брак: теперь он хотел иметь дочку и уверял, что будет самым хорошим отцом. Однако Наташа, к радости Лиды, отвергла обоих и попросила администрацию санатория больше не пропускать к ней посторонних.

Наташа родила чудную здоровую девочку, которую по обоюдному согласию назвали Настенькой. Вторая мама уже поселилась в ее палате и всегда была рядом, она делал всё, только не кормила грудью. Прошло еще три месяца, настала пора оформлять документы, и тут с Наташей что-то произошло: ее душа воспротивилась.

– Нет, не отдам, – возразила она, прочитав документ.

Главврач так удивился, что его редкие седые волосы зашевелились.

– Да ты что? Как мы будем глядеть в глаза родителям? Они здесь, за дверью.

– Я уже две ночи не сплю… Как же я ее оторву от себя.

– А ты подумала, как ты вернешься домой, в школу? Как тебя там встретят?

– С Настенькой мне уже не страшно. Она моя, только моя! Мне родители помогут и Вера Николаевна…

И в этот момент Наташа встрепенулась, услышав приглушенный голос матери.

– Доченька, проснись… Что с тобой? Ты стонешь.

– Что? – спросила Наташа, еще не избавившись от дремоты. Резко открыв веки, он сощурилась и тряхнула головой, чтобы окончательно прийти в себя.

– У тебя нижняя губа синяя… Кусала? Что, страшный сон приснился?

– Наоборот, светлый, счастливый! Зачем же ты меня разбудила? Зачем ты меня вернула обратно?

– Доченька, да что с тобой сегодня? Ничего не понимаю.

– Ты никогда не понимала меня. Жаль. Мне так этого не хватало… А теперь и вовсе никто не понимает. Ни один человек! Как же страшно! От одной только мысли.

Удивленная мать слушала и не узнавала свою повзрослевшую в один миг дочь. А она продолжала:

– Зачем я снова здесь? В этом чужом и злобном мире.

Из ее памяти вырвалось двустишие и завладело ее смутным сознанием: «Хочу я вырваться из горьких будней, вернуться в сон счастливый, беспробудный».

– Да что ты говоришь, Наташенька? У тебя жар! – Мать в ужасе оторвала руку от ее лба, даже не заметив ни слезинки на щеках, ни шепот набухших губ дочери. А они надрывно кричали: «Мама, ты даже не представляешь, что тебе предстоит узнать и пережить вместе со мной!»

 

Яндекс цитирования Rambler's Top100

Главная

Тригенерация

Новости энергетики