Пользовательского поиска
|
Ближе к небу
Отрывки из писем
Ты не представляешь,
дорогая, каким сокровищем стал для меня этот ключ от чердачной двери! Мы тогда
жили с тобой в огромном доме-муравейнике, сером и безликом, словно выброшенная
картонная коробка. Одинаковые стены, окна, двери. Всё обезличено, лишено
индивидуальности. И ржавая пожарная лестница, ведущая наверх, утыкающаяся прямо
в небеса.
И в те блаженные
времена, когда мне казалось, что ничего особенного в моей жизни не случится, и
она будет серой и скучной, как осенний дождь и утренний туман, я неожиданно
обнаружил, что ключ от моей двери подходит к замку, ведущему на чердак. И,
кажется, в тот же день я познакомился с тобой…
… твой день рожденье.
Я попросил тебя надеть то самое красивое белоснежное платье, которое всегда
казалось мне свадебным, но я никогда тебе этого раньше не говорил. Только
сейчас осмелился написать.
Ты была такой…
воздушной, золотисто-белой, с длинными русыми волосами и серыми глазами,
которые, несмотря на то, что были цвета обезличенного серого неба, казались мне
сияющими ярче брильянтов.
Я надел чёрный костюм
с галстуком, который по неведомой мне причине очень тебе нравился: стального
оттенка, тёмно-серый, с серебряным зажимом.
И я повёл тебя по
загаженной лестнице вверх, где уже всё приготовил.
Щелчок ключа в
массивной железной двери – и мы поднимаемся выше и выше.
Пока не оказываемся на
длинной плоской крыше.
Только мы – и небеса.
Небольшой столик со
скромным ужином, электрическим светильником на батарейках и маленький
магнитофон.
Помнишь, как мы
танцевали до самой ночи? И как ты подняла руку и сказала, что хочешь коснуться
звёзд?
Мы их так никогда и не
коснулись, но разве это важно?
Несмотря на прохладу –
я вовремя догадался захватить и плед – мы устроились прямо на крыше и
целовались, глядя то на звёзды, то на огни многочисленных реклам. Мы слушали
тишину небес и звуки проезжавших внизу машин и людской шум – но всё это было
внизу, слишком далеко, чтобы считаться чем-то важным и настоящим.
Для нас же небеса
приготовили звёзды, луну и нирвану…
… да, мы часто
приходили на крышу, пока ты не переехала. Я тоже вскоре получил хорошую работу
– и уехал как можно дальше из этого однообразного города, где все дома,
несмотря на их величину, казались близнецами, серыми и однообразными, словно
яйца в одном лотке.
Когда я целовал тебя
на прощанье, ты плакала. И даже твои родители не возражали, вежливо
отвернувшись, хотя не слишком меня любили.
Ну, да, я никогда не
тянул на роль перспективного жениха...
…я не хочу думать, что
мы тоже были обычными, скучными, серыми и однотипными, как эти дома, города и
другие люди.
Когда вышла твоя
первая книга, я был так счастлив, ты не представляешь!
Словно возле моего
окна всю ночь взрывали фейерверки. Ты оказалась другой, сильной, яркой,
настоящей. И одновременно сказочной.
И ты всегда отвечаешь
мои письма, и, надеюсь, мне это не кажется, что ты всегда между строк
оставляешь мне надежду? Лазейку для возвращения?
Ты знаешь, что я
вернусь. Я тоже это знаю…
Телеграмма: «Я прилечу
первым самолётом. Держись! Только
выживи, пожалуйста! Я буду молиться, чтобы тот водитель, который переехал тебя,
когда ты возвращалась со своей первой же твоей автограф-сессии,
счастливая и поэтому невнимательная, попал в ад, а для начала – в тюрьму. Я
буду молиться, чтобы ты не умерла.
Я не верю в твою
смерть.
Искусство – вечно».
…Корявые записи на
полях книги: «Если ты умрёшь, я уйду за тобой. И мы вместе коснёмся звёзд, я
тебе обещаю. Мы всегда будем вместе. Прости, что оставил тебя. Прости, что не
последовал за тобой сразу, хотя ты ждала. Это так глупо… я надеялся сначала за
пару лет заработать побольше денег, а потом приехать к тебе и попросить у
родителей твоей руки. Знаешь, чтобы всё было официально… Я же не знал. Я сейчас
лечу в самолёте и держу на коленях твою книгу. Извини, я не могу сейчас её
читать, просто не способен. Я прочту её после… чтобы ни случилось, я
обязательно её прочту».