ВЕЛИКАЯ ЗЕМНАЯ ЛЮБОВЬ В ЛИРИКЕ АХМАТОВОЙ

   Ахматова, действительно,  самая характерная героиня своего времени, явленная в бесконечном разнообразии женских судеб: любовницы и жены, вдовы и матери, изменявшей и оставляемой. По выражению А. Коллонтай, Ахматова дала "целую книгу женской души".  Ахматова "вылила в искусстве" сложную историю женского характера переломной эпохи,  его истоков, ломки, нового  тановле-

ния.

   Герой ахматовской лирики (не героиня) сложен  и  многолик.  Собственно, его даже трудно определить в том смысле, как определяют, скажем, героя лирики Лермонтова.  Это он - любовник, брат, друг, представший в бесконечном разнообразии ситуаций:  коварный и великодушный, убивающий и воскрешающий, первый и последний.

   Но всегда,  при  всем многообразии жизненных коллизий и житейских казусов, при всей необычности, даже экзотичности характеров героиня или героини Ахматовой несут нечто главное,  исконно женское, и к немуто пробивается стих в рассказе о какой-нибудь канатной  плясунье,  например,  идя  сквозь привычные  определения и заученные положения ("Меня покинул в новолунье //

Мой друг любимый.  Ну так что ж!") к тому,  что "сердце знает, сердце знает": глубокую тоску оставленной женщины. Вот эта способность выйти к тому, что "сердце знает",- главное в стихах Ахматовой. "Я вижу все, // Я все запоминаю". Но это "все" освещено в ее поэзии одним источником света.

   Есть центр,  который как бы сводит к себе весь остальной мир ее поэзии, оказывается ее основным нервом,  ее идеей и принципом.  Это любовь. Стихия женской души неизбежно должна была начать с такого заявления себя в любви. Герцен сказал однажды как о великой несправедливости в истории человечества о том,  что женщина "загнана в любовь".  В известном смысле вся  лирика (особенно  ранняя)  Анны Ахматовой "загнана в любовь".  Но здесь же прежде всего и открывалась возможность выхода.  Именно здесь   ождались  подлинно  поэтические открытия, такой взгляд на мир, что позволяет говорить о поэзии Ахматовой как о новом явлении в развитии русской лирики двадцатого века. В ее  поэзии есть и "божество",  и "вдохновение".  Сохраняя высокое значение идеи любви,  связанное с символизмом ,  Ахматова возвращает ей живой и реальный,  отнюдь не отвлеченный характер.  Душа оживает "Не для страсти, не

для забавы, // Для великой земной любви".

                   " Эта  встреча  никем  не  воспета,  И без песен печаль

                     улеглась.  Наступило прохладное  лето,  Словно  новая

                     жизнь началась.  Сводом каменным кажется небо,  Уязв-

                     ленное желтым огнем,  И нужнее  насущного  хлеба  Мне

                     единое  слово  о  нем.  Ты,  росой окропляющий травы,

                     Вестью душу мою оживи,- Не для страсти,  не для заба-

                     вы, Для великой земной любви".

   "Великая земная любовь" - вот движущее начало  всей  лирики  Ахматовой. Именно  она  заставила по-иному - уже не символистски и не акмеистски,  а, если воспользоваться привычным определением,  реалистически - увидеть мир.           

        " То пятое время года, Только его славословь. Дыши пос-

                     ледней свободой, Оттого, что это - любовь.Высоко небо

                     взлетело, Легки очертанья вещей, И  уже  не празднует

                     тело Годовщину грусти своей".

   В этом  стихотворении Ахматова назвала любовь "пятым временем года". Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею стальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Мир отк-

рывается в дополнительной реальности:  "Ведь звезды были крупнее,  // Ведь пахли  иначе травы".  Поэтому стих Ахматовой так предметен:  он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном  состоянии способны пройти равнодушно,  не оценить,  не почувствовать.  "Над засохшей повиликою // Мягко плавает пчела" - это увидено впер-

вые.

   Потому же открывается возможность ощутить мир  по-детски  свежо.  Такие стихи,  как "Мурка,  не ходи,  там сыч", не тематически заданные стихи для детей, но в них есть ощущение совершенно детской непосредственности.

   И еще одна связанная с тем же особенность.  В любовных стихах Ахматовой много эпитетов,  которые когда-то знаменитый русский филолог А.  Н.  Веселовский  назвал синкретическими и которые рождаются из целостного,  нераздельного,  слитного восприятия мира, когда глаз видит мир неотрывно от того,  что слышит в нем ухо; когда чувства материализуются, опредмечиваются, а предметы одухотворяются. "В страсти раскаленной добела" - скажет Ахматова.  И она же видит небо,  "уязвленное желтым огнем" - солнцем,  и "люстры безжизненный зной".