сем брегу. // Я с Еглеею в разлуке // Жить нещастный не могу. // Я чувствителен был ею, // Для нее я трепетал, // Вы похитили Еглею, // Я теперь бесстрастным стал; // Я бегу приятной неги, // Мрачну зреть желаю твердь, // В море слышать ветров беги, // Ощущать пришедшу смерть".

Муравьев и не стремится отражать реальную правду чувств. Для него характерно даже само определение любимой женщины: “Благополучие, питательница Муз”. Для его поэзии чувство любви, объект этого чувства важны постольку, поскольку они являются источником вдохновения и эмоций. Такое понятие о любви впервые появляется в русской лирике именно в творчестве Муравьева. "Приди, в сии явленья, // Со мной перенесись,
Эмилий размышленья // Мгновеньем насладись", — призывает Муравьев.

Если герой стихотворения грустит: "Воздыхаю приученно, // Сердце может ли мое, // Не прервавши бытие, // Зреть, о небо, пресечено // Упражнение свое", то в самой мелодике стиха ощущается “наслаждение” грустью. Отношение поэта к содержанию своей лирики наиболее ярко проявляется в следующем отрывке: "Не разгоняй туман волшебный // Манящих, сладостных и легких образов, // Которых общества желал бы философ // Во храмине учебной. // Желал бы суетной: затем, что весь их строй // Сегодня учится в уборной // У этой Нины непокорной, //
Которой раболепствуют и пастырь и герой".

В стихотворениях Муравьева отражены не реальные события, а порожденный ими “волшебный туман манящих, сладостных и легких образов”. Когда мы говорим о поэзии Муравьева, мы имеем дело не столько с поэзией чувств, сколько с поэзией сердечного воображения. Автор сознательно предпочитает роль стороннего наблюдателя в любовных отношениях, которые могли бы вызвать в нем определенный внутренний отклик: "А я любил бы чрезвычайно, // Когда бы дар позволил мой // Входить в сердца, хранящи тайны,
Быть зрителем минуты той, // Как чувство новое зачнется // Во всей невинности своей. // И сердце юное проснется // Ко пробужденности своей".

Такая позиция Муравьева объясняет появление малосвойственной любовной лирике 18 века темы нравоучительного восхваления добродетельности. Восторженное описание поэтом красоты своей возлюбленной: "Так сияют очи ясны, // Сладок голос уст твоих, // Все черты твои прекрасны", сменяется несколько настораживающей строкой: "Мы сперва к тебе влекомы // Внешней вида красотой, // Более с тобой знакомы, // Забываем образ твой".