специальными комиссиями под надзором «троек», состоящих из первого секретаря партийного комитета, председателя исполнительного комитета и руководите­ля местного отдела ГПУ. Составлением списков кулаков первой категории занимался исключительно местный отдел ГПУ. Списки кулаков второй и третьей категорий составлялись   на местах с учетом «рекомендаций» деревенских активистов и комитетов де­ревенской бедноты, что открывало широкую дорогу разного ро­да злоупотреблениям и сведению старых счетов. Кого отнести к кулакам? Кулак второй или третьей категории? Прежние критерии,  над разработкой которых в предыдущие годы трудились партийные идеологи и экономисты, уже не годились. В течение предыдущего года произошло значительное обеднение кулаков из-за постоянно растущих налогов. Отсутствие внешних проявле­ний богатства побуждало комиссии обращаться к хранящимся в сельсоветах налоговым спискам, часто устаревшим и неточным, а также к информации ОГПУ и к доносам.

В итоге раскулачиванию подверглись десятки тысяч середня­ков. В некоторых районах от 80 до 90% крестьян-середняков были раскулачены как «подкулачники». Их основная вина состо­яла в том, что они уклонялись от коллективизации. Сопротивле­ние в больших станицах Украины, Северного Кавказа и Дона было более активным, чем в небольших деревнях Центральной России, и туда даже были введены войска. Количество выселен­ных, согласно официальной статистике, долгое время определя­лось цифрой в 240 747 семей (или около 1,2 млн. человек). Более современные советские источники называют цифру в 1 млн. раскулаченных семей (или приблизительно 5 млн. человек).

Одновременно с «ликвидацией кулачества как класса» неви­данными темпами разворачивалась сама коллективизация. Каждую декаду в газетах публиковались данные о коллективизированных хозяйствах в процентах: 7,3% на  1  октября  1929 г.; 3,2% на 1 декабря; 20,1% на 1 января 1930 г.; 34,7% на 1 февраля, 50% на 20 февраля; 58,6% на  1 марта... Эти проценты, раздуваемые местными властями из желания проде­монстрировать руководящим инстанциям выполнение плана, в действительности ничего не означали. Большинство колхозов су­ществовали лишь на бумаге. Результатом этих процентных побед стала полная и длительная дезорганизация сельскохозяйственно­го производства. Угроза коллективизации побуждала крестьян забивать скот (поголовье крупного рогатого скота уменьшилось на четверть в период между 1928 — 1930 гг.). Нехватка семян для весеннего сева, вызванная конфискацией зерна, предвещала катастрофические последствия.

В своей статье «Головокружение от успехов», появившейся 2 марта 1930 г.,