Пользовательского поиска
|
Камина
красного тяжелый, зимний жар,
Веселость
едкую литературной шутки
И
друга первый взгляд, беспомощный и жуткий.
Акмеисты стремились вернуть образу его живую конкретность, предметность, освободить его от мистической зашифрованности, о чем очень зло высказался О. Мандельштам, уверяя, что русские символисты “...запечатали все слова, все образы, предназначив их исключительно для литургического употребления. Получилось крайне неудобно — ни пройти, ни встать, ни сесть. На столе нельзя обедать, потому что это не просто стол. Нельзя зажечь огня, потому что это, может, значит такое, что сам потом рад не будешь”.
И вместе с тем, акмеисты утверждают, что их образы резко отличны от реалистических, ибо, по выражению С. Городецкого, они “...рождаются впервые” “как невиданные доселе, но отныне реальные явления”. Этим определяется изысканность и своеобразная манерность акмеистического образа, в какой бы преднамеренной звериной дикости он ни предстал. Например, у Волошина: “Люди — звери, люди гады, // Как стоглазый злой паук, // Заплетают в кольца взгляды”.
Круг этих образов сужен, чем достигается чрезвычайная красота, и что позволяет добиваться при описании его все большей изысканности:
Медлительнее
снежный улей,
Прозрачнее
окна хрусталь,
И
бирюзовая вуаль
Небрежно
брошена на стуле.
Ткань,
опьяненная собой,
Изнеженная
лаской света,
Она
испытывает лето,
Как
бы не тронута зимой.
И,
если в ледяных алмазах
Струится
вечности мороз,
Здесь
— трепетание стрекоз
Быстроживущих,
синеглазых.
(О. Мандельштам)
Значительно по своей художественной ценности литературное наследие Н. С. Гумилева. В его творчестве преобладала экзотическая и историческая тематика, он был певцом “сильной личности”. Гумилеву принадлежит большая роль в развитии формы стиха, отличавшегося чеканностью и точностью.